— Знаешь что, Гарри, — сказал Сириус, кладя руку на плечо крестнику. — Именно из-за такого я и сбежал из семьи, но есть и ещё кое-что, о чём тебе было бы неплохо знать. Когда-то, семь лет назад, самый главный сторонник превосходства чистокровных пришел в один дом, в Годриковой впадине. Он убил твоих родителей и сам погиб, оставив тебе этот шрам на лбу. Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Да, дядя Сири, понимаю, — тихо ответил Гарри, побледнев.
— Ты пугаешь его, дорогой, — донесся голос от двери.
— Я не хотел, просто, — Сириус умолк и развел руками, потом сменил тему. — Ты как?
— Помогала Петунии с цветами, потом поясница заболела, и она позвала на помощь Дадли, — улыбнулась Рэй, — а я услышала твой голос и решила проверить, как дела, а ты тут Гарри пугаешь!
— Если кто его и пугает, то портрет Вальбурги, — резковато огрызнулся Сириус. — Надо всё же от него избавиться!
— Что она тебе сказала, Гарри? — тут же переключилась Рэй.
— Ладно, поболтайте пока. Гарри, присматривай за тётей Рэй, а мне надо навестить Дамблдора по одному очень важному вопросу, — решительно сказал Сириус, засовывая медальон и дневник в мантию.
— А мне можно с тобой?! — подпрыгнул Гарри. — Я тоже хочу увидеть Дамблдора!
— Успеешь ещё насмотреться на него, пока будешь учиться в Хогвартсе, — рассмеялся Сириус, подмигнул Гарри и быстро покинул кабинет.
Камином в Хогсмид, и оттуда пешком в Хогвартс, решил Сириус, как раз будет время настроиться на нужный лад, ибо разговор обещал быть серьёзным.
1) порт. "браконьеры"
Вернуться к тексту
2) порт. "пиявка"
Вернуться к тексту
3) порт. "мешанина"
Вернуться к тексту
4) порт. "тупой как валенок" (дословно: "тупой, как дверь")
Вернуться к тексту
5) порт. "бездельник"
Вернуться к тексту
6) порт. "теоретически"
Вернуться к тексту
17.02.2018
Глава 9. Воспитание Вейл
17 марта 1989 года, Карелия. СССР
Ольга вздохнула, взяла листы протокола и сунула их в толстую картонную папку, на которой уже еле сходились завязки. Взгляд ухватил строчки, ставшие привычными за эти месяцы сопровождения Гилдероя: "нарушение общественного порядка, гипноз граждан, пропаганда, непристойное поведение в общественных местах".
— Спасибо, товарищ сержант, дальше мы сами разберемся, — устало-вымученно улыбнулась она.
И это Гилдерой ещё не пробовал здесь искать клады, древних жаб, не прыгал с крыши на крышу, не пытался найти стрип-бар, и не совершал прочих "подвигов". Для кого-то это может и были невероятные приключения, но Ольга ощущала лишь сильнейшую усталость. Она уже связывалась недавно с Шефом и жалобно (аж самой потом стыдно было) вопрошала, доколе? Неужели Гилдерой и его "методы", в основном сводящиеся к выпивке и женщинам, стоят всех этих хлопот?
— И чего ему в "Артеке" не сиделось? — с досадой пробормотала она. И тут же поморщилась от всплывшего в памяти ответа.
В начале марта "иностранный турист и писатель" Гилдерой Локхарт побывал в Крыму и Ольге пришлось, сопровождая его, изображать воспитательницу для трёх десятков пионерок. В её случае это означало, что к одной великовозрастной ляльке прибавилось двадцать восемь соплюх, переживающих самый пик гормонального созревания. Те три недели отложились в Ольгиной памяти, как непрерывная череда ярких красок, громких воплей и музыки, тщетных попыток уследить за разбегающимися девчонками и навести среди них хоть какое-то подобие дисциплины. Гилдерой же, со своим отрядом мальчишек справлялся на удивление легко, словно всю жизнь только тем и занимался, что работал с детьми.
Также Ольга с облегчением отметила, что никаких поползновений в сторону несовершеннолетних девушек Локхарт не делает, уделяя вместо этого повышенное внимание чуть ли не всему женскому персоналу лагеря. Каждая вечерняя планёрка начиналась с того, что директор лагеря, Валентина Егоровна, честила Локхарта за непристойное поведение и заигрывания со студентками, приехавшими на педагогическую практику. Большая часть её недовольства традиционно доставалась Ольге — Гилдерой виртуозно притворялся валенком, не понимающим русского языка. Тем сильнее Ольга была ошарашена, когда директриса, три недели спустя, вызвала их с Локхартом к себе и два часа уламывала остаться работать на постоянной основе: "У вас замечательно получается работать с детьми, да ещё попутно вести кружок английского языка, секции акробатики и рукопашного боя... Где я ещё найду такого специалиста?"
В тот момент Ольге как наяву представилась колонна пионеров с жабами на плечах. Дети шли строем и скандировали: "Сись-ки! Сись-ки!" Кратко соврав Гилдерою, что их благодарят за работу и просят поскорее удалиться, она буквально за шкирку вытащила англичанина в Симферополь и запихала в самолёт до Петрозаводска, наивно рассчитывая, что среди малолюдных сопок и живописных озёр сможет хоть немного отдохнуть. Напрасно...
Ольга, повинуясь импульсу, встала и пошла в соседний номер.
— Вот! — с этими словами она бросила толстую папку прямо перед Гилдероем.
— Ты тоже взялась за книгу? — радостно спросил Локхарт, отрываясь от писанины.
— Нет! Это всё твои художества! — огрызнулась Ольга.
— Неплохо погулял, — хмыкнул Гилдерой, оценивая толщину папки.
— Неплохо! Зато мне плохо!
— Эй, надо было сразу сказать, что тебе такое не нравится, — немного встревоженно ответил Локхарт.
— И что? Ты прекратил бы?
— Ну да, — не моргнув, ответил он, — я ж не зверь какой и вполне понимаю слова!
Ольга ещё раз вздохнула — мало того, что он понимал слова, так еще и русский подучил немного за эти месяцы, и это только добавило хлопот с женщинами, которые были не в силах устоять перед "очаровательным акцентом". При этом сам Локхарт и не думал прекращать отношений с Ольгой, которую всё происходящее изрядно раздражало. И тут нате — "вполне понимаю слова"!
— Тогда с этой же минуты, — медленно произнесла она, — прекращаешь все свои выходки, не пристаешь к женщинам, не ищешь дальних родственников своей жабы, не вводишь в заблуждение людей и не спишь со мной!
— Э-э, а я думал, тебе нравится! — озадаченно почесал в затылке Гилдерой.
Никакого раскаяния на его лице не отражалось, и это дополнительно разозлило Ольгу. Вот нужен был Гилдерой Шефу, так пусть Шеф бы и таскался с ним, включая все сопутствующие действия!
— Ладно-ладно, я всё понял, — вскинул руки Локхарт. — Тебе же поручили за мной присматривать здесь? Значит, я быстренько покину СССР и проблема будет решена! Тут как раз Финляндия неподалёку, раз, и я на той стороне!
— Вот так просто?
Локхарт лишь пожал плечами:
— Полюбуюсь на дикие природы Скандинавии, потом, наверное, навещу Сириуса... ах да, вы же не знакомы.
Ольга лишь фыркнула — с Сириусом Блэком она была знакома, правда, заочно и наполовину со слов Гилдероя, который любил рассказывать о своих приключениях.
— Но это никогда не поздно исправить! — жизнерадостно заявил Гилдерой. — Всё, всё, понял! Не надо меня прожигать взглядом, уже исчезаю!
После чего и вправду исчез с хлопком. Не забыв подхватить одной рукой жабу, а другой — рукопись со стола.
— Показушник, — прошипела сквозь зубы Ольга.
Посмотрела на толстую папку на столе, поняла, что ей сейчас придется объясняться с Шефом, и всё равно облегченно вздохнула. Правда, тут же разозлилась — видите ли, достаточно было сказать! — и от души пожелала Гилдерою вслед:
— Чтоб ты так же пытался от женщины правды добиться!
* * *
6 мая 1989 года, община Ахарахахен, Ватнайокюдль (национальный парк), Исландия
Бьярни Олафсон неспешно поднес кружку с пивом к губам и вдумчиво отхлебнул.
— Добро, — сказал он, сделав еще глоток. — Твой ячменный эль, Гудрун, раз от раза всё лучше!(1)
Гудрун, крепкая и представительная вдовушка, а также по совместительству кухарка и официантка трактира "Эйяфьятлайокудль", зарделась, а руки её, способные гнуть гвозди, смущённо затеребили передник. Этим утром трактир пустовал, и Бьярни уже собрался было развить наступление, когда входная дверь громко хлопнула. Бьярни оглянулся и скривился — какого драккла тут забыла эта вейла?
— Мастер Михельсон! — совершенно беспардонно крикнула вошедшая. — У меня для вас ле презент!
Затем она поздоровалась с Бьярни и с Гудрун, но сделано это было так небрежно-формально, что Олафсона аж немного перекосило. Мысленно пожелав всем вейлам, а в особенности сестрам Моро, и старшей, Агнес, провалиться в ад, он отхлебнул ещё пива. Однако пенный напиток уже не приносил той же радости, что при первых глотках.
— А, Агнес, — в зал выглянул владелец трактира и лавки "украшений", Гуннар Михельсон. — Чего тебе?
— Ну, как обычно, — девушка провела рукой вдоль тела.
Гуннар сразу выполз в зал, и Гудрун, вздохнув, ретировалась обратно за стойку. Агнес тем временем выкладывала на стол украшения и безделушки, вытаскивая их из-под мантии, и Бьярни неодобрительно покачал головой. Ну да, каждый крутится как может, скупает Гуннар такие штучки, продает куда-то за море, но у Агнес-то откуда столько? Даже с учетом всех её поклонников... явно ворованное! Бьярни уже собирался подойти и разобраться, да отволочь мерзавку на тинг, коли придётся, когда с улицы донёсся новый шум:
— Агнес! — раздался молодой голос. — Смотри, что я тебе принёс! Выходи, Агнес!
Та даже не подумала отрываться от торга за украшения и несколько секунд спустя с улицы раздался зычный рёв, который его обладатель обычно именовал поэзией:
- И нет прекрасней твоей красоты, для меня есть теперь только ты, о, несравненная Агнес, с тобой я...
Бум! Поэзия прекратилась и теперь доносились звуки глухих ударов, словно на улице кто-то дрался. Бьярни нахмурился — община Ахарахахен, где с незапамятных времен вместе мирно жили магглы, маги и различные волшебные существа, была мирным местом, и шум, как правило, означал проблемы. А где проблемы, туда зовут его, Бьярни Олафсона. Ибо он крепок разумом и телом, знает старые обычаи и никогда не лезет за словом в карман. И старается по мере сил вразумлять неразумную молодёжь.
Он провёл указательным пальцем по прожилкам на лакированном дереве стойки, но успокоиться это не помогло.
- Мастер Олафсон! — заглянул в трактир Рагнар Волосатые Ляжки, сын кузнеца Гюнтера, любителя древних легенд. — Там опять драка из-за вейл!
Бьярни пробормотал ругательство, отгоняющее злых духов и отставил кружку. Ничего не поделаешь, бесплатное пиво, добротный дом, уважение жителей и внимание вдовушек просто так не достаются. Мысленно пообещав всё припомнить этой сучке Агнес, которая продолжала азартно торговаться с Михельсоном, Бьярни вышел на крыльцо. Там он неспешно поправил шапку, попутно выигрывая время и окидывая взглядом разыгравшуюся сцену.
- Верни моё, пища воронов, или я скормлю твоё сердце рыбам! — рычал Рёнгвальд Фриддлейвсон.
На нем и сейчас были "доспехи настоящего викинга", в которых двадцатипятилетний Рёнгвальд обычно подрабатывал, позируя для туристов и изрекая что-нибудь воинственное и состоящее из кёнигов, вроде "пищи воронов". Но туристов поблизости не наблюдалось, за исключением блондинки, стоявшей поодаль со скучающим видом, и то, видно было, что приехала она по делу, а не ради глазения на красоты Исландии и её магических заповедников.
- Какое же оно твоё?! — пытался вырваться из железной хватки Рёнгвальда Орм Эйриксон.
Орм был молод, только отметил восемнадцатилетие, и в силу этого вдвойне упрям и неуступчив. Особенно, когда речь шла об объекте его воздыханий и стихотворных излияний, то есть старшей из сестер Моро, Агнес. Бьярни мысленно вздохнул. С давних времен маги и магглы жили в Исландии вперемешку, не слишком заморачиваясь Статутом, благо Министерства Магии в стране не было и некому было гонять команды Обливиаторов за нарушителями. Поэтому Исландия притягивала к себе волшебных существ, включая и вейл, среди которых создающими наибольшее количество проблем и головной боли для Бьярни были сестры Моро.
— Хочешь сказать, твоё? — крикнул Рёнгвальд, протягивая что-то левой рукой.
Правой он продолжал удерживать Орма, едва ли не в воздухе. Можно было бы заподозрить в этом магию, но нет, Фриддлейвсон просто был физически крепким магом.
- Моё!
- Да тут же Древние Руны! С каких это пор сиды дарят что-то магглам?!
Это было уже чересчур, и Бьярни понял, что пора вмешаться. С незапамятных времен местные жители оставляли дары "народу из-под холмов", те в ответ оставляли какие-то свои безделушки, украшенные, как правило, Древними Рунами. Кто оставляет дары — сиды никогда не смотрели, поэтому Рёнгвальд фактически нагло врал в лицо Орму, явно ожидая, что тот не выдержит и вызовет его "в круг". Чтобы всё было справедливо, с незапамятных времен маги и магглы сражались в круге голыми руками, и значит у Рёнгвальда были все шансы на победу. Собственно, он и сейчас победил голыми руками — на лице Орма расплывался синяк, да и удерживал его Фриддлейвсон без всякой магии. Как победивший в круге Рёнгвальд спокойно мог забрать украшение себе и подарить... всё той же одной из сестер Моро, только не старшей.
— Так они отметили мой талант поэта!
- Ха-ха-ха-ха! — гулко захохотал Рёнгвальд.
— А ну пусти его, ты, здоровенный лось! — донёсся возмущённый возглас.
Бьярни, уже сделавший шаг вперед, остановился. Младшая из сестер Моро, Люцина, стояла неподалеку от Орма и Рёнгвальда, уперев руки в боки и немного напоминая валькирию. Без брони и оружия, и тощую, но всё равно красивую.
— О да, я здоров! — тут же выпятил грудь вперед Рёнгвальд. — Видишь? Муж должен быть здоров и крепок везде, особенно в районе головы!
— Поэзия — дар богов! — огрызнулся Орм.
Он раскраснелся и тяжело дышал, но даже и не думал просить пощады, наоборот, не оставлял попыток забрать украшение.
— И у меня есть пять коров! — простодушно продолжал Рёнгвальд.
— Предлагаешь мне стать шестой? — тут же огрызнулась Люцина.
Бьярни усмехнулся в усы. Рёнгвальд, явно не ожидавший такого, разжал руку, и Орм шлепнулся оземь, успев в полёте выхватить украшение.
— А... э... всё не так! — выпалил Фриддлейвсон.
Он явно хотел предложить Люцине выйти за него, но после слов о шестой корове у добродушного и нескорого на язык Рёнгвальда просто не находилось для того слов.
— Ну раз не так, то и топай давай! — отрезала Люцина.
— Община маленькая, мы ещё встретимся, — пообещал Рёнгвальд и потопал прочь.
Прежде чем повернуть за угол, он обернулся и сплюнул презрительно. На юношеском, безусом ещё лице Орма явственно отразилась досада.
— Фу ты, ну ты, — фыркнула Люцина вслед Рёнгвальду, — ко мне сватается, а сам на Агнешку пялится, как кот на сметану!
Тут Орм неожиданно просиял, нащупал в траве спасённое украшение и помчался в сторону трактира, едва не стоптав Бьярни. Следом поспешила Люцина, вот она раскланялась по всем правилам, да только Олафсону от того легче не стало: йотуновы вейлы! Насколько спокойнее было без них!
