— В таком качестве я бы их здесь ещё стерпела.
— У себя такое заведение открывай. То-то я замечать стала, в крепости молоденьких служанок прибавилось. Иные ну очень уж молоды.
— Теперь я скажу: это не твоё дело!
— После того, что ты мне сейчас наговорила? Боюсь, что теперь уже моё! — Я, конечно, знаю, ты старых кодексов начиталась, и с их почитателями общаешься постоянно. Мне кто там выше кого дела ни малейшего нет. Но если тебе так это всё нравится, то кое-кто из здесь находящихся девочек тебе и твоим дочерям более чем ровня.
— Ровно одна.
— А кое-кто, в таком случае, может считаться и повыше.
— Что это значит?
— Ты же умная. Не догадываешься?
Кэретта молчит.
— Говорить не хочешь? Ну, так я скажу то, о чём ты не хуже меня знаешь. Не спорю, по тем же старым законам незаконнорожденные имеют кое-какие права. При этом незаконнорожденный сын по чести и достоинству всегда выше незаконнорожденной дочери. То же относится и к их потомству даже, если они вступят в законный брак.
Любишь кичиться положением и должностью. Не спорю, заслуженно. Но ты совсем уже на небо забралась. Незаконнорожденные ей уже не ровня! Забыла, нашу мать вообще на обочине дороги нашли. Всё, что у нас теперь есть её огнём и клинком добыто.
У тебя гордость в чванство уже переросла. Ты словно забыла — по старым законам, Линк выше тебя, хотя ты и старше. И его дочери всегда выше твоих, без разницы, сколько им лет на самом деле. Если совсем память отшибла — единственный законнорожденный Еггт на свете — это я.
Совсем забывать стала, сколько раз нам мать говорила на дела человека смотреть, а не на его происхождение. Как же живуча эта зараза! Трёх лет со смерти матери не прошло, а уже до тебя добралась. Да и другие, смотрю, всеми правдами и неправдами гербами стараются обзавестись. Забываться ты, Кэр, стала!
— Да стала! Про то, что с тобой спорить невозможно!
— Потому что я права, а ты нет! Это всё по данному вопросу. Как всё было, так и останется.
— Смотри, не пожалей.
— Кэр, напоминаю, я лучший врач на свете. И если кто-то из девочек заболеет или умрёт, то лично разбираться буду. И если узнаю, что причина не естественна — тот, кто это сделал очень сильно пожалеет.
— Теперь ты уже забываться стала! Я терпеть твоих девчонок не могу, это правда. Но с детьми не воюю...
— Это тоже правда, — заканчивает Дина.
Казначей уходит. Дина устало откидывается в кресле. Некоторое время сидит, прикрыв глаза рукой. Другая рука сжимается и разжимается в кулак. Я осторожно закрываю книгу, собираясь уходить. И так уже много лишнего сегодня наслушалась.
— Осень! — неожиданно командует, словно обращаясь к солдату, — Встань вон там, — неопределённо машет рукой.
— Здесь?
Только теперь посмотрела.
— Повернись. Так. Теперь ещё. Лицом ко мне!
Пристально и одновременно, устало смотрит.
— Подросла... Значит так! Если кто, без разницы Ягран или солдат, полезет, а ты будешь против... Можешь просто сказать: 'Госпожа тебе яйца вырвет, и скажет, так и было'. Если не поверит, то так и сделаю.
* * *
В том году дело было. Как раз, в первый день лета. Сама ведь решила, в этот день родилась. В День Рождения всегда подарки дарят. Младшим — игрушки, сладости, тем, кто постарше — платье новое, почти взрослым — украшения. Мне даже обидно немного было, когда вместо сладостей платье получила. Очень уж сладкое люблю. Даже несколько раз помогала Динке перед праздниками обчищать кухню Кэретты. Нас-то угощали не хуже, но сладкого много не бывает. Да и чужое всегда вкуснее. Я неправду говорила, что в части крепости Кэретты никогда не бывала. Была, только меня туда не звала никто. Страшновато было, хотя Динка там всё знала, и утащенное потом разделила честно.
Платье тоже хорошее. В похожем я видела самую красивую девочку из известных мне — Кэретту Младшую. Правда, только издали, но Динка говорит, она на свою маму характером совсем не похожа.
И в этот раз платье получила. Красивое! И ещё кошель кожаный. Развязала — монеты. Серебряные, даже несколько золотых. Сказали, могу пересчитать, и должна расписаться в получении. Деньги не игрушки. Пересчитывать не стала. Сумму запомнила.
У себя всё-таки проверила. Столько и оказалось. А я даже и не знаю, много это или мало? Денег в руках не держала, никогда ни за что не платила. Да и из крепости выбиралась только вместе со всеми на парады в честь побед.
С другой стороны, раз мне деньги подарили, значит, совсем взрослой считают. Неожиданно, захотелось столицу посмотреть. По сути, только по планам, да макету город и знаю. Да и то, непонятно, что уже есть, а что ещё только хотят построить.
Только пустят ли? Динка, да и другие частенько ездят куда-то верхом. Я умею, но дадут ли мне коня взять? Одна-то я никуда ходить не люблю. Но день-то сегодня какой! Раз в год же такой бывает. Кошель на пояс повесила, пошла, побродить по крепости. Может, что и придумаю.
У конюшни шумно. Динка явно куда-то собирается. Чуть в сторонке у коновязи осёдланный конь старшей Линки — Динни. Она рядом стоит. Слегка угрюмая — понятно почему, она соня ещё та, а Динка её рано подняла.
Мимо пройти? Но ведь такая возможность.... Иду куда медленнее, чем обычно.
— Привет! — окликает Динни, — Что угрюмая такая?
Кто бы говорил.
— Доброго. Куда собираетесь?
— На ярмарку. Сегодня первая летняя открывается.
Была-не-была!
— А с вами можно?
— Не знаю, сейчас у Дины спрошу.
Она такая. Ни за что отвечать не любит, предпочитает на других перекладывать.
— Осень с нами хочет.
— С чего это? — безо всякого выражения. Мгновения, кажущиеся мне бесконечными, и на лице появляется понимание, — Ах да, День Рождения же у тебя! Поздравляю! Можно, конечно.
Поворачивается к конюшне и как гаркнет:
— Седлайте ещё одного коня! Выберите поспокойнее.
Отойдя на шаг рассматривает меня.
— Так не пойдёт! Иди к себе, и меч возьми.
— Зачем?
— Затем. Нас видели и знают, кто мы и откуда. Тебя впервые в городе увидят. И не должны подумать, раз ты без меча, но с нами, то какая-нибудь служанка. Раз с нами, значит одна из нас.
Меч взять? Всего-то?
— Куда поедем? — спрашивает у Динки Эрия. Она кажется мне совсем взрослой. Меня, да и ещё многих совсем не замечает. Не из спеси. Хочет казаться старше, чем есть, и не обращать внимание на возню маленьких детей. Про неё говорят, раньше она в Башне госпожи сидела даже больше, чем я сейчас. Когда Госпожа идёт в больничную часть крепости, Эрия всегда с ней. Это я сама видела.
— Травли в этом году не будет, — если Динка говорит, не слышать её невозможно.
— Госпоже они не нравятся, — замечает Эрия, — она мне сама сказала, я слишком много крови видела.
— Угу. И сейчас занята те, что успешно её проливает, — на мгновение задумывается, — Эй, Осень, а ты куда бы хотела поехать?
— Не знаю. Я там не была никогда.
Уже давно вокруг крепости большая стройка идёт — сооружают новую линию укреплений из низких пятиугольных башен, острым углом к противнику. На готовые уже перетаскивают с башен и стен, пушки. Ров новый пред укреплениями копают, будто старый маленький. Говорили даже, ни в одной другой крепости такого широкого нет, но я в других крепостях не бывала.
Выехали через новые главные ворота между пятиугольными башнями. Над ними, как и над старыми, скалит клыки чёрная с золотом змея. И год основания крепости под ней. У ворот — дорожный камень с цифрой семьсот пятьдесят три — расстояние до обелиска на главной площади старой столицы. От него отмеряют расстояния до всех городов.
В старой столице тоже не была, но судя по планам, город куда меньше расположенного за рекой. Почему Динка через наплавной мост, ведущий из крепости прямо в город не поехала? Запах рыбного рынка что-ль не нравится?
Поехали вдоль крепости, свернули к законченному уже на моей памяти каменному мосту. Въезд прикрыт небольшой крепостью с пятиугольными башнями. За мостом с удивлением обнаруживаю — такие же башни строят и ров копают.
Страшновато становится. Я знаю, сколько в среднем землекоп за день может отрыть. Знаю длину городских стен. Вижу, каков ров. Вижу, что новые башни частично валы, с каменными наружными стенами. Тут же столько земли перелопатить нужно! Прикидываю объём. М-да, многие и не знают, что такие цифры существуют.
Понятно, сколько землекопов нужно для рытья. Всем надо платить. В день в золоте много уходит. Очень много. Потом, ещё надо будет платить каменщикам, а те за свой труд берут куда больше землекопов.
Хотя, с другой стороны, отчасти на себя работают, им же в этом городе жить. Сегодня на строительстве пустынно — праздник. Только часовые стоят на равном расстоянии друг от друга. Всё как положено по 'Уставу крепостной службы'. В Замке Ведьм эту книгу чуть ли не наизусть знают все.
— Что, Осень, задумалась? Опять чего-то считаешь?
Торопливо оглядываюсь. Почему-то рядом теперь едет Динка. Все остальные дружелюбно смеются.
— Этот конь дорогу знает, заснёшь в седле, проснёшься на площади, если едешь туда, и на нашей конюшне, если оттуда. Так что считала?
— Прикидывала объём земельных работ.
Смех ещё громче, только с Динкиного лица веселье пропадает. Сейчас в точности, как мать, когда та важные бумаги читает. Вскидывает руку. Сигнал — 'тишина'. Смех стихает.
— И много получается? — она совершенно серьёзна.
— По земле, камню, труду или деньгам?
— По-всякому.
— По камню — не знаю, тут ещё работу в каменоломнях надо считать и доставку. По остальному, — называю цифры, — сама понимаешь, довольно примерно, но по-моему, это очень много.
— Много — не то слово. Еле нашли эти деньги. И так из-за армейских налогов ропот. Хорошо, мама догадалась в подробностях рассказать, городскому совету, что сотворят южане, если придут. Поверили. Для убедительности, там ещё тётя была. Без маски, — сказала, и смотрит, чего-то ожидая.
Я плечами пожимаю. Дина смотрит недоумённо.
— Ты её без маски видела?
— Нет.
Такого искреннего разочарования я никогда не видала. Вздыхает с притворной печалью.
— Жаль. Много потеряла. Хотя, как посмотреть...
Загадочно замолкает. Игру принимаю.
— И что будет?
— Понимаешь, кто её впервые так видит, обычно под себя сразу делает, мужчина или женщина — никакой разницы. Спят потом плохо, заикаются. Иные совсем глупенькими становятся. А там целый городской совет был. Представляешь, как они испугались! Я даже почуяла!
— Ты-то там делала?
— Как что? Записывала, что они говорят. Чернильница у меня такая была, в форме черепа, и костюм скелета, ну ты на Новый год видела. Они мне обе потом, в кои-то веки, согласно, хотели ухи надрать. Но я убежала.
— Стоило бы...
— А то! Только всё равно делать так не стали бы, даже если поймали.
Что верно, то верно. Кэретта для слуг только одно наказание признаёт — лишение части или всего жалования.
Солдат наказывают довольно жестко, но там всё в 'Уставе' прописано.
— В общем, так или иначе, деньги на строительство нашлись, а проект и так давно готов был.
Въездные ворота в город от крепостных, кроме размера, ничем не отличаются. Даже год под змеёй тот же самый. Ров уже завершён, камнем облицовывается, подъёмный мост имеется.
Вот за воротами началось. Не ожидала, что так многолюдно, все празднично одеты. Широченная улица тянется в невероятную даль. Дома не меньше крепостных, но стоят не впритык. Из-за заборов видны кроны деревьев.
Только сейчас замечаю: наши все в парадном, только одна я в обычном. Платье же... Угу, поздно теперь уже. Все куда-то спешат, шумят. Здесь не крепость, где каждый на своём месте, а слоняющегося без дела вообще сложно найти.
Понимаю, пред воротами просто рынок, притом торгующий чем-то совершенно ненужным, но так притягательным для приехавших. Коней привязывают стремительно и разбегаются, с собой никто не позвал. Ну, и ладно, у коновязи постою, тем более, пост стражи рядом. Солдат я не боюсь, хоть кто-то привычный.
Зачем меня только сюда понесло.
— Скучаете, девушка?
Резко оборачиваюсь. Мальчишка моих, примерно, лет. Одет похуже Яграна, получше солдатского сына.
— Не твоё дело.
— Что так грубо? Праздник же?
— А то я не знаю.
— По тебе не похоже, что знаешь.
— Тебя забыла спросить.
— Ты откуда приехала?
— Тебе какое дело? Шёл бы, откуда пришёл.
— А я сюда шёл.
— Теперь отсюда иди.
— Не пойду. Улица общая.
И чего ему надо? Когда же Динка придёт?
— Ха! А я понял. Ты — из крепости. Одна из тех девочек с мечами. Новенькая у них?
— Не твоё дело.
Обходит по кругу. Я слежу за ним. Меч у мальчишки есть, но короткий, из тех, чьё ношение разрешено всем.
— Хм, и правда длинный. Покажи!
— Сейчас я тебе кое-что покажу... — неожиданно раздаётся голос Динки. Как же я ей рада, — и у тебя уже не будет ничего ни длинного, ни короткого. Держите его!
Оказался быстрым. Не поймали, да и не очень старались. Маленькое Чудовище смеётся.
— Весело с тобой, Осень. Пожалуй, теперь всегда тебя в город брать буду. Люблю приключения, раз на войну не берут.
— Ты его знаешь?
— Откуда мне всех столичных конокрадов знать? Я и сама коней уводить умею.
— Ему до них дел не было.
— Да? Ну, знаешь, вот девиц мне воровать не приходилось... Он тебя не обидел?
— Нет.
— Хорошо. Но я его запомнила. Если что — найдём. По коням!
Протягивает мне пакетик.
— Вот.
— Что это?
— Попробуй. Ты же сладкое любишь. В замке такого не делают.
Конфеты. Вкусные. Не ела таких раньше.
Едем дальше. Никуда не торопимся. Город куда больше, чем казался на планах. Дома всё выше и выше. Гирлянды из флажков и бумажных фонариков натянуты.
Я вывески читаю. В крепости их нет. Только кое-где маленькие указатели на стенах вроде 'склад' или 'арсенал'. Связь между текстом и изображением для меня не очевидна. 'Белая лилия' не цветы, а платье. 'Золотая рыбка' не рыбки, а золото, 'Чёрный дракон' — вообще непонятно что.
— Фейерверки. — отвечает Динка на незаданный вопрос, — Слишком видно, как ты по сторонам пялишься.
— Угу. — отвечаю, стараясь теперь глядеть прямо перед собой.
— Чё ты такая кислая, мы же веселиться приехали.
— Угу.
— Всё 'угу' да 'угу'! Кто помнит, что там, на ярмарке быть должно?
— Зверинец посмотрим?
— Кого привезли?
Динни смеётся.
— Насчёт привезли, не знаю, но часть зверья мой отец дал на время из своего зверинца.
— Ага! А ещё он пожрать любит и всяких кабанчиков да медведиков для своего стола и приёмов откармливает.
Я там не была, но Динка, наверняка, правду говорит. Она неприятные вещи всем и вся говорит постоянно, но врать не любит.
— Болотного слона у него точно нет. Я и не слышала про таких.
— Я читала, на Южной границе такие живут. Только мало их очень.
— Ха! Тогда точно надо посмотреть. Раз мало — скоро совсем не будет.
— Кто там кроме слона ещё должен быть?
