-Малфой... — только и смог выдавить Гарри, шум крови в голове и ушах мешал ему думать объективно, мышцы вздувались под школьной мантией, пот мутными струйками змеится по спине. Юноша сжал зубы до хруста в челюсти.
"Убить!.. Разорвать!.. Кровь, кровь!.."
Будто кто-то чужой сидит у тебя в голове и командует, как марионеткой.
Гарри с трудом разлепил сухие от напряжения губы:
-Уходи... — голос хриплый, низкий, почти рык.
"Если он сейчас не уйдет, я..."
-Мистер Малфой? Мистер Поттер? Все в порядке?.. — МакГоннагал вынырнула из-за угла, как старая, но проворная кошка. Она строго окинула внимательным взглядом стоящих перед ней юношей. У профессора было хорошее чутье на затевающиеся ссоры, драки и тому подобное, — Что вы делаете возле гриффиндорских спален, мистер Малфой? Идите к себе.
Драко ехидно скривился и почти торжественно прошествовал в сторону подземелий. С наглого лица не сходила непонятная Гарри ухмылка, будто этот хорек только что очень крупно напакостил и рад этому.
-С вами все в порядке, Поттер? — все так же строго поинтересовалась декан Гриффиндора, но в голосе скользили едва заметные нотки беспокойства.
Гарри кивнул и пробормотал что-то вроде "Спасибо, профессор".
-Пожалуйста, — сухо сказала она, однако неожиданно тепло ему улыбнулась, — Все будет хорошо.
Гарри удивленно смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом.
-"Дом Гарри Поттера", — проход открылся.
"Идиотский пароль. Может быть, можно как-то его поменять? Надо спросить у Дамблдора..."
Юноша прошел сквозь сверкающий барьер, почувствовав при этом обыкновенное уже ощущение абсолютной стерильности, и плюхнулся в ближайшее кресло. Руки и ноги гудели, как высоковольтные провода в грозу, на плечи давила гора событий прошедшего месяца, будто прожит год. Гарри вздохнул и закрыл лицо ладонями, почему-то хотелось... по-детски расплакаться, выплеснуть вместе с горячей соленой жидкостью из себя гнетущее изнутри чувство, непонятное, но слишком осязаемое, слишком реальное, чтобы его не замечать. Он не мог бы сказать, что это за чувство и никто, наверное, не смог бы. Но оно было.
Гарри сжал виски пальцами так сильно, что от этого потемнело в глазах, но как ни странно стало немного легче.
Жизнь будто разделилась на два промежутка: до последней встречи с Волдемортом и после нее. До нее был Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, герой-мученик, человек, остановивший Того-кого-нельзя-называть еще в младенчестве и продолжающий давать ему отпор всю свою жизнь, а после...
...после пустота. Будущего нет, прошлое навсегда стерто из памяти. Человек становится зверем, обратной дороги нет, впереди сквозь дымку настоящего виднеется унылый серый путь с равными промежутками остановок "от полнолуния до полнолуния". Нет ни стоп-сигналов, ни светофоров, только финишная прямая прямо в... вечность.
Неожиданно для самого себя Гарри рассмеялся. Громко, заливисто, будто веселый пёс, как счастливый ребенок, которому на День Рождения подарили именно то, о чем он так долго мечтал.
-Что за мысли лезут в голову? Так уж и "в вечность"? — произнес он в слух, чтобы убедиться в реальности происходящего. Чем больше он так размышлял, глядя на пляшущие в камине оранжевые языки пламени, следя за их мифическим танцем, тем более все казалось ему каким-то нереальным, как плохо сработанный спецэффект в кино — вроде бы всё как надо, однако что-то выдает его ненатуральность.
"Огонь... камин... Когда-то вот так прямо оттуда могла появиться улыбающаяся голова его крестного, пожурить его по-отечески, дать совет, помочь, предостеречь, просто поболтать... Человек, сумевший бы выслушать меня, разделить со мной это гнетущее чувство, вот кто мне сейчас необходим"
-Где ты, Сириус? Ты мне сейчас так нужен! — Гарри казалось, что он бредит, мир расплывался оранжевыми лепестками огня, вспыхивал красным роем искр и тут же с шипением угасал, будто раскаленный железный брусок, опущенный в воду. Потом все провалилось во тьму.
-Рожденье дня и леса увяданье...
"Я сплю?"
-...Веков прошедших древние пласты...
"Я умер?"
Голос пел, то приближаясь, то отдаляясь. Всё было словно в молочного цвета дымке. В ней двигались какие-то неясные тени, они медленно плыли, растворяясь и вновь обретая плотность.
-...Как помнятся мне юности желанья...
Из тумана выплыл одинокий силуэт. Медленно он приобрел четкие очертания, это был маленький мальчик с зелеными, как трава глазами, он пел, почти шептал, он был похож на ангела.
-...Как мне знакомы старости черты.
Внезапно тело его покрылось густой шерстью, изо рта высунулись желтые клыки, свежее детское лицо избороздили длинные глубокие морщины, чистая кожа стала цвета печеного яблока, глаза потускнели, закрылись пленками бельма, черные растрепанные волосы сильно поредели и стали совсем белыми, как первый снег. Он пошатнулся, попытался ухватиться костлявыми, шишковидными пальцами с черными когтями за этот белый туман, но не смог — он умер...
Гарри дернулся и закричал, дико оглядываясь по сторонам. Он сидел все в том же мягком плетеном кресле, перед ним загадочно светился пурпурной россыпью затухающий камин.
Юноша провел дрожащей рукой по покрывшемуся испариной лбу.
"Значит, я заснул?"
-Что за бред! — собственный голос показался ему неестественно громким, просто оглушительным. Гарри закрыл ладонями уши. Однако это не помогло, все равно со всех сторон его слуха достигали тысячи самых незначительных звуков, шорохов: шум голых ветвей на ветру, капли, скользящие по черепице крыши, даже негромкий разговор где-то вдали...
Гарри вскочил, заметался по комнате, хватая все попавшиеся под руку предметы и разрывая их на куски. Хотелось бежать, выть, рычать, царапать, кусать, рвать на части!..
Это было похоже на наваждение, на чью-то злую волю! Ты становишься рабом самого себя, своего тела, своих инстинктов, желаний, ощущений! Тысячи запахов пробиваются в твои ноздри, несмотря на защиту толстых каменных стен. Ты чувствуешь каждого человека, каждое животное, каждое существо, так или иначе имеющее запах, издающее звук. Ощущаешь его состояние, знаешь, кто из окружающих тебя людей голоден, хочет пить, спать, у кого-то болит голова, живот или еще что-нибудь... Ты знаешь их настроение, их чувства, почти досконально понимаешь их мысли... Всё это окружает, словно удушливые кольца гигантской змеи. Это отвратительно!..
Гарри застонал и заполз под кресло, сжавшись там в комок и накрыв голову руками. Его мутило. В глазах неприятно защипало.
"Слёзы?" — удивленно и раздосадовано подумал Гарри.
Но слёз не было. Он не будет плакать. Он справиться с собой. Он уже взрослый. Глубокий вдох, хриплый протяжный выдох...
Запахи и звуки отошли на второй план, мышцы расслабились, на смену страху пришло усталое успокоение. Свернувшись клубком, как уставший, побитый котенок, Гарри заснул прямо на ковре.
Пробуждение было не самое приятное, в щеку больно впивались, казавшиеся такими мягкими, ворсинки ковра, спина и правый бок, на котором Гарри спал, затекли от долгого лежания на твердой поверхности. Он резко оторвал голову от своего непривычного ложа, нее неприятно хрустнула позвонками и отозвалась резкой болью, Гарри поморщился.
"Какого... Волдеморта я делаю на ковре?"
К нему постепенно возвращалась память. Юноша судорожно потянулся и медленно встал. За окном было уже темно, глаза "нащупали" будильник, стоящий на тумбочке: 01:06
"Хм... а я еще даже не сделал домашнее задание по трансфигурации..."
Однако доставать сейчас свитки пергамента, перья, чернила, учебник... так не хотелось. Но спать тоже совершенно не хотелось. Почти несознательно Гарри подошел к стене, пробормотал "Выход" и прошел сквозь появившийся проем в темные объятия коридора. Там было сумрачно и даже холодно, но его влекли к себе эти пустынные проходы, ощущение чего-то таинственного, ощущение свободы от правил, обязанностей. Впрочем, когда ты с первого курса вынужден так или иначе "прогуливаться" по ночному Хогвартсу, это не может не войти в привычку. А еще ему нравилось "слушать" спящие стены, узнавать маленькие тайны старого замка и его обитателей во время их ночного забвения.
Каменные плиты мягко приняли тихий кошачий шаг своего ночного прохожего, будто знали его очень хорошо и успели с ним сродниться. Не раздавалось ни малейшего шума, только едва заметный неясный шелест. Гарри сам удивился бы тому, с какими проворством, быстротой и с одновременно скоростью он перемещается. Но сейчас он не замечал этого, его вела вперед невидимая сила. По сторонам мелькали мирно спящие в своих тяжелых рамах картины, двери классных комнат, железнобокие статуи рыцарей. Гарри летел вперед будто на невидимых крыльях, почти не касаясь пола...
...А еще он шел совершенно без света, однако видел вокруг четко и ясно, только немного затемненно, будто в сумерки или дождливый день. Но и этого он не замечал. Коридор... лестничный пролет... парадные двери замка, закрыты... окно... прыжок!..
Гарри остановился в нерешительности, как дикий зверь, выросший на свободе, но потом посаженный в маленький, узкий вольер, а теперь опять выпущенный в родную рощу, на волю, такую безграничную, прекрасную и такую обманчивую.
Луна ярким полукругом светила в чистом звездном небе, ледяной пронзительно-свежий ветер шевелил мертвой пожухлой травой и крючьями веток голых деревьев, чьи стволы чернели в ночи, освещенные серебром лунного диска. Вдали зубчатой крепостью стоял Запретный лес, ощетинившийся, колючий, злой, нетерпящий чужого присутствия. Гарри с шумом втянул в себя почти морозный воздух, вбирая вместе с ним все остальные ночные запахи, свежие и таинственные... Тысячи различных образов, сцен ворвалось в его мозг вместе с этими ароматами, донесшимися до него по ветру. Гарри тряхнул головой, лохматые пряди рассыпались по лицу, упали на мечтательно затуманенные глаза цвета осенних кленовых листьев. Юноша расправил плечи и постоял так немного, наслаждаясь ощущением свободы, переполняющей его силы, бодрости, а затем стремительно, будто по команде сорвался с места и побежал в сторону леса, бесшумно, словно тень скользя над землей. На ходу мышцы на ногах и руках буграми перекатывались под кожей, двигались кости, превращаясь в длинные, мощные лапы, кожа покрывалась блестящей, как железная проволока шерстью, челюсти удлинились, став волчьей мордой с поблескивающими на ней словно два уголька глазами. Но Гарри ничего этого не чувствовал, он бежал вперед, не ощущая усталости, времени или еще чего-нибудь, ничего, только безграничное ликование от этой лунной ночи, от холодного пронизывающего ветра, от страшных мертвых деревьев, от самого себя, такого быстрого и свободного. Сейчас уже не существовало Гарри Поттера, не было ученика школы волшебства и чародейства Хогвартс, не было Человека, нет. Был только Зверь, дикий, страшный, вольный, бегущий по такому же вольному лесу, такому же черному и нелюдимому, как и он сам. И он возликовал. В ночи раздался заунывный волчий вой, прокатившийся по окрестностям, достигший самых удаленных уголков Хогсмита, самых высоких башен Хогварста.
В этот момент в своем кабинете вздрогнул и, оторвавшись от свитка пергамента, лежащего перед ним на столе, обеспокоенно посмотрел в темноту ночи за окном Альбус Дамблдор.
Зверь бежал тихо и незаметно, не оглядываясь и не останавливаясь, бежал без цели. Он наслаждался этой ночью, скрывавшей его от глаз людей и животных, давая ему приют под своим черным плащом. Запах прелого мха и сырости пьянил его, завораживал, заставлял нестись все дальше, прыгать всё выше, испытывать свою звериную мощь. В новом приливе безумной эйфории он выбежал на поляну и, рухнув под корни могучих черных великанов-деревьев, принялся кувыркаться, тереться спиной о мокрую землю, задрав к верху толстые почти щенячьи лапы, повизгивая от восторга. Потом он замер и долго тихо лежал на боку, внюхиваясь и вслушиваясь, впитывая в себя эти мгновения. Постоянные обитатели этого леса с недоверчивым удивлением, растерянностью и испугом следили за этим странным и страшным существом, так бесцеремонно вторгшимся на "их" территорию, безбоязненно дремавшим под "их" деревьями.
Звезды постепенно, одна за другой начали угасать, луна тоже потускнела и исчезла. Небо сделалось прозрачным, синим, а затем просто серо-голубым. Холод усилился, все покрылось изморосью, капли на земле и деревьях превратились в кристаллы инея, дыхание начало вырываться сизым паром. На востоке заалела маленькая полоска, которая всё разрасталась, насыщалась цветом и жизнью.
Зверь поднял голову и печально посмотрел в сторону восходящего солнца, то медленно, но неумолимо "ползло" всё выше и выше. Первые его лучи упали на морду, игриво дернули за уши, пробежались по носу и спустились дальше. Он тяжело вздохнул, встал и, отряхнувшись от лесной грязи и ночного покоя, тяжело ступая, побрел в сторону еще погруженного в сон замка.
Деревья цеплялись за его бока, словно не хотели отпускать, просили остаться, еще немного побыть среди их прохлады, но зверь ускорил шаг, побежал трусцой по ему одному видимой тропинке, постепенно превращаясь в человека. Вскоре лесной покров расступился, солнце мощно ударило в грудь, затем охватило все тело, улыбнувшись, заглянуло в глаза, изумленно глядящие на объятый красными умирающими лучами замок. Они отражались от покрытой инеем черепицы, скользили по камням башен, искрились в окнах, прыгали в миниатюрных бойницах...
Его поразила мысль:
"А я ведь впервые вижу Хогвартс на восходе солнца! Как он прекрасен! Мой Хогвартс!"
Он впервые ощутил насколько породнился со старым замком, ставшим ему родным домом, открыв новую грань его красоты взамен уже примелькавшейся.
Где-то в Хогсмите пропел петух, Гарри, с трудом заставив себя оторваться от созерцания этого чуда, внимательно оглядываясь по сторонам, побежал к окну, через которое он вчера "убежал". Оно было высоковато, примерно в двух метрах от земли.
"И как же я сумел вчера оттуда спрыгнуть?" — юноша в нерешительности остановился перед каменной стеной и задрал голову. Он пару раз попытался допрыгнуть, но только ободрал себе руки, а попробовать левитировать себя наверх было слишком рискованно. Гарри уже отчаялся и решил подождать на улице, а потом как-нибудь незаметно проскользнуть внутрь, но в этот момент со стороны хижины Хагрида раздался звук отворяемой двери, в утренней тишине скрип был ясно слышен. Сердце Гарри учащенно забилось — если полувеликан его сейчас заметит, не миновать ему разборки у МакГоннагал и Дамблдоровских "проповедей" о том, что он должен быть осторожен и не подвергать лишний раз свою жизнь опасности, или еще чего доброго его вообще могут упечь куда-нибудь вроде площади Гриммо, что бы не навредил "ни себе, ни другим"...
Это получилось само собой, ноги согнулись в коленях, мышцы напряглись... и р-раз! — он уже в оконном проеме.
Гарри быстро спрыгнул на пол и аккуратно прикрыл стекло. Воровато оглядевшись, он, по-звериному пригнувшись, побежал в свою комнату.
