* * *
На следующий день, Косой переулок
— Мое почтение, мисс Пьюз, — Филипп слегка наклонил голову, улыбаясь, — разрешите похитить у вас мистера Локхарта на пять минут?
— Дядя Эйхарт, смотри, я волшебник! — закричал Саймон.
Он выхватил из-за пазухи какую-то игрушку и грохнул ее об мостовую, тут же выхватил палочку и закричал восторженно.
— Репаро! — и вскинул в воздух целую игрушку.
— Саймон! — одернула его Барбара. — Идем!
"Лучшие мази, зелья и колдовские припарки", гласила надпись над лавкой.
— Гилдерой, ты — гений! — зашептал Филипп, едва Барбара и ее сын скрылись в лавке. — Твоя история на первой странице "Пророка!" Никогда больше не буду сомневаться, в твоем таланте находить приключения и истории!
Он оттянул Гилдероя немного в сторону, в проулок, чтобы не маячить перед прохожими. Гилдерой пожал плечами, мол, ничего особенного.
— Это просто бомба! Слабенький маг, убивающий грязнокровок и сквибов, веря, что те украли его магию, и что если выпустить из них кровь, то украденное вернется!
— Никто ничего не крал, — проворчал Гилдерой. — После Круцио у Саймона проснулась магия, и он шарахнул выбросом, попутно сломав палочку этому дураку Шону.
Он посмотрел куда-то поверх головы Филиппа, и застыл, не отводя взгляда.
— Непростительные, убийства, Азкабан ему обеспечен, тем более, что, как выяснилось, авроры уже давно его разыскивали! — воскликнул Эйхарт. — Но какова история! И эти твои слова "он был настолько жалок, что я поленился вытаскивать палочку!"
— Извини, я должен, — Гилдерой отодвинул Эйхарта в сторону.
Когда Филипп развернулся, Локхарт уже входил внутрь, лишь подол мантии мелькнул напоследок. Филипп задумчиво посмотрел на плакат, настолько заинтересовавший Гилдероя, прочел надпись "Эль Гран Сапо", почесал в затылке, но все равно не понял в чем тут дело.
— Эм, мистер Эйхарт? — раздался голос сзади. — А где Гилдерой?
Он обернулся, там стояла Барбара, держа в руках флакон с мазью от растяжений и ушибов, это Филипп точно знал, ибо и сам иногда такой пользовался. Ответить он не успел, ибо из лавки с плакатом возле двери донесся грохот, потом выкрик.
— Клянусь Основателями, у меня нет Гран Сапо!
Еще грохот, треск двери, неразборчивый голос Гилдероя.
— Дело не в деньгах!
И снова треск, и приглушенный голос Гилдероя.
— Мам? — неуверенно спросил Саймон. — Дяде Гилдерою нужна помощь?
— Дяде Гилдерою нужен покой и отдых, — сухо ответила Барбара.
Она бросила взгляд на Филиппа, но тот пожал плечами, как бы говоря, что и сам не знает, в чем тут дело. Из лавки снова донесся треск, дверь распахнулась, и наружу вышел Гилдерой, отряхивающий мантию.
— Филипп! — крикнул он.
Увидел Барбару с сыном и сбавил тон, сказал ей, уже спокойнее
— Извини, но мне срочно нужно уехать.
— Как? Почему? — растерянно спросила Барбара. — Но как же?
— Я обещал помочь Саймону и помог, — Гилдерой подмигнул пацану, тот расплылся в улыбке, — а теперь меня ждет новая миссия!
— Книга! — настойчиво напомнил Филипп, неожиданно понявший, что через пару минут ему придется утешать брошенную мисс Пьюз.
Но разве не этого он хотел? Чтобы Гилдерой не сидел на месте, двигался вперед? Локхарт кивнул, показывая, что услышал своего агента, и сказал.
— Саймон, практикуй магию и ловушки каждый день! Барбара, прости, дорогая, но Эль Гран Сапо не может ждать!
25.12.2017
Интерлюдия 1 — Радостное Рождество
24 декабря 1986 года, Лондон
— И пока моя любовь цветёт... Пусть метёт, пусть метёт, пусть метёт, — негромко напевал Филипп, откинувшись в мягком кресле.
В камине напротив негромко потрескивали малиновые угольки, на которых время от времени вспыхивали ненадолго небольшие оранжевые язычки пламени. Филипп скинул тапки и грел босые ноги у огня, тихо подмурлыкивая старенькому потрескивающему радио. Сочельник всегда ему нравился. Это ни с чем не сравнимое предвкушение чуда, которое уже совсем близко, стоит только руку протянуть, Филипп бережно хранил с самого детства. И никогда не стеснялся давать себе поблажки, всецело посвящая рождественские каникулы блаженному ничегонеделанию. Это было время, чтобы остановиться, окинуть взглядом весь прошедший год и сказать себе, не зря ли он был прожит.
Филипп Эйхарт откинулся на мягкую спину кресла, наблюдая из под полуприкрытых век за танцем огоньков за чугунной решёткой. Прошедший год выдался насквозь суматошным, но удивительно продуктивным. Филипп мог бы сравнить себя с серфером, что долго барахтался на мелководье и вдруг поймал огромную волну, которая высоко вознесла его и быстро потащила в неведомые дали. Оставалось лишь балансировать на гребне и гадать, что же принесёт завтрашний день...
— Почитать, что ли... — пробормотал он, раздумывая.
Дотянувшись до журнального столика он подхватил палочку и лениво махнул ей в сторону шкафа, выцепив книгу наугад. Положиться на волю слепого случая показалось ему забавным. Небольшой томик послушно сорвался с полки и спланировал Филиппу в руки.
— Надо же, — хмыкнул он, вертя книгу в руках. — А Диккенс подошёл бы больше.
Раскрыв заложенную облезлым и сточенным гусиным пером страницу, Филипп иронично улыбнулся и начал с выражением читать:
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался...
Филипп прервался и прислушался. На секунду ему показалось, что... Да нет, это просто игра воображения, не более.
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
"Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне"...(1)
Тук-тук.
Филипп вздрогнул и с опаской покосился сначала на книгу в своих руках, затем на стоящий на журнальном столике пустой стакан из-под огневиски.
— Совсем ведь немного пригубил, — растерянно пробормотал он.
Тук-тук-тук.
Филипп вскочил на ноги, неловко запутавшись в полах длинного и тёплого халата, осторожно, словно ядовитую змею, опустил книгу на стол и покрепче сжал палочку.
Тук-тук.
— Драккл тебя побери! — Эйхарт облегчённо шлёпнул себя свободной рукой по лбу и кинулся к окну. На полпути затормозил, ойкнул, ступая по холодному паркету, вернулся было назад, за тапочками, но один из них забился под кресло, и Филипп, махнув рукой, суматошно бросился к окну, наполовину босой.
— Алохомора! — махнул он палочкой, растворяя форточку. — Тьфу, Мордред и Моргана! Акцио, тапок!
Вторая форточка намертво примёрзла к раме, и её пришлось с минуту отогревать тёплым воздухом из палочки. Когда же Эйхарт, наконец, справился с этим и, поёжившись, открыл её, то на секунду потерял дар речи.
Вместо ожидаемой совы в форточку, роняя прилипшие комья снега и льдинки протиснулось что-то ярко несуразное.
— Кар-рамба! — тяжело сверзившись на пол, огромный ярко-ало-зелёный попугай торопливо покосолапил в сторону камина, оставляя на паркете мокрые разводы. — Тонто! Кр-ретино!
— Эт-то ещё что такое?! — шокировано пробормотал Филипп, торопливо затворяя форточки. — Это откуда?
— Кабр-рон! — громогласно каркнул попугай. Коврик перед камином стал для него серьёзным препятствием — острые когти цеплялись за толстый ворс, и несколько раз птица валилась на бок, бестолково стуча по полу крыльями. — Аскэр-росо гринго!
— А по-английски можно? — хмыкнул Эйхарт, взмахом палочки педантично очищая пол.
— Янки, иди домой! — сварливо отозвался попугай. Приблизившись к камину он распластался на полу, разбросав в стороны лапы и крылья.
— Во-первых, я англичанин, — наставительно сообщил ему Филипп, падая обратно в кресло. — А во-вторых, я и так у себя дома. Так что давай сюда письмо.
Попугай в ответ только раздражённо дёрнул лапой. Привязанный к ней миниатюрный свиток оказался совсем близко к каминной решётке и, кажется, даже стал немного тлеть.
— Эй-эй, почту мою не сожги, глупая птица, — всполошился Эйхарт, бросаясь к попугаю.
— Кар-рамба! — от неожиданности тот дёрнулся и больно цапнул Филиппа за палец. — Р-руки пр-рочь! Пахэро хамон!
— Письмо-то отдай, — немного сбавил обороты тот. — Это ж моё письмо. Ты же мне его принёс. Отдай.
Ответом ему стали лишь очередные злобные крики.
— Я заплачу, — пошёл на попятный Филипп. — Вот, видишь, целый сикль, за международные перелёты, всё как положено, держи.
Он протянул было руку с серебряной монетой к попугаю, но тот, злобно вопя, поднялся в воздух и усевшись на люстру, нагадил Эйхарту на голову.
— Да чего тебе надо-то?! — возопил несчастный литературный агент. — Эванеско!
Попугай спланировал на каминную полку, потоптался там, устраиваясь поудобнее и столкнув вниз мешающую книгу (Филипп еде успел подхватить её, пока в угли не упала). После чего, уставившись на Эйхарта наглым чёрным глазом птица проскрипела:
— Р-рома, сеньор-р! — подумав, попугай добавил. — Пор фавор!
Хохотнув, Эйхарт подозвал из серванта стакан и набулькал туда немного Огденского. Попугай ловко наклонил посуду и сунул в неё голову, но не удержал равновесие, так что Филиппу пришлось ловить и его, и стакан.
— Др-рянь! — икнул попугай, привольно раскинувшись у Филиппа на руках.
Осторожно сгрузив птицу на ковёр у камина, он наконец развернул своё письмо.
— И почему я не удивлён, — хмыкнул он, вчитываясь в неровные строчки. — Гилдерой в своём репертуаре.
Филипп торопливо прошагал в свой кабинет не забыв захватить с собой похрапывающего попугая. Оставлять птицу без присмотра показалось ему крайне непредусмотрительным поступком. Взмахом палочки засветив масляную лампу (сгруженный на стол попугай тут же подполз ближе, прижался к ней боком и затих), Филипп осторожно разгладил мятые листки.
— Итак, глава восьмая, "Пламя Юности", — вслух прочитал он и, пододвинув к себе чистый лист бумаги, стал размашистым почерком переписывать текст, оставляя широкие интервалы для правок и примечаний.
История была посвящена дням, которые Гилдерой провёл, занимаясь с Саймоном Пьюзом и довольно скоро увлекла Филиппа, хотя он и не очень-то любил детей.
— "Мамочка! Ради меня ты претерпела столько трудностей и невзгод, и не сдалась! Я тоже не сдамся, я буду заниматься изо дня в день и стану самым сильным магом, чтобы ты могла гордиться мной!" — зачитал он. — Будь я проклят, если в магической Британии останется хоть одна замужняя женщина, которая не всплакнёт растроганно на эти строках. Ну, кроме Лестрейндж, разве что, — подумав, добавил он. — Всё-таки Гилдерой — чёртов гений. Так тонко чувствует желания целевой аудитории. Ещё бы писать грамотно научился — цены бы ему не было. "Труднастей", "здалась", "гардицца"... Может мне тебе орфографический словарь на Рождество подарить, а, дорогой Локхарт? Тем более, что, вон, и транспорт под боком...
— Иди на хер-р! — чётко проговорил попугай, не открывая глаз.
— Ну и ладно, — пожал плечами Филипп, возвращаясь к редактированию текста. — Не очень-то и хотелось...
Последняя страничка рукописи оказалась письмом Гилдероя. Эйхарт, по инерции начав переписывать "на чистовую" и его, спохватился, чертыхнулся, а потом, перечитав, задумчиво почесал затылок:
— Да уж, друг мой, ты прав, новая глава "Смертельного сквиба" и правда стала для меня отличным рождественским подарком. Но вот как быть с "забери из Гринготтса мои подарки для семьи Пьюз"? Локхарт-то может их от чистого сердца выбирал и без задней мысли, но Барбара, судя по нашей последней встрече, до сих пор изволит гневаться, и если я заявлюсь к ней с, кхм... "набором метательных ножей" для Саймона и "дивным нарядом из невянущих пальмовых листьев и половинок кокоса, украшенных раковинами и жемчужинами", для самой мисс Пьюз... Как бы меня с лестницы не спустили, м-да. Тем более, поговаривают, мисс Барбара себе нового ухажёра подыскала...
Эйхарт задумчиво поскрёб подбородок.
— Отправлю с курьером, — наконец решил он. — Попрошу гоблинов подобрать, кого не жалко. И чтоб бегал быстро. И подарки в корзину с цветами упаковать, чтоб сразу не разобралась. Эх, заслать бы этому ловеласу десяток вопиллеров, чтоб совесть проснулась... но откуда я обратный адрес возьму?
Он покосился на дрыхнущего попугая.
— Я ведь правильно понял, животное, что до весны тебя на улицу с письмом выгнать мне не удастся?
Попугай заворочался, приоткрыл глаз и проворчал:
— Никогда больше!
1) Эдгар Аллан По. "Ворон". Перевод К.Бальмонта
Вернуться к тексту
26.12.2017
Глава 2. Облапошивая Оборотней
11 января 1987 года, магический заповедник в верховьях Амазонки
— Пако! Пако! — надрывался голос на улице.
Пако, ощущавшая желание поспать еще минимум сутки, кое-как поднялась и добрела до окна, распахнула створки.
— Пако! — раздался жизнерадостный оглушающий возглас почти в ухо.
Ну да, кто еще это мог быть, как не Алонсо? Кого еще гонять будить уставших смотрителей, как не молодых и энергичных практикантов? В целом, Алонсо нравился Пако, молодой, смуглый, с иссиня-черными волосами и улыбкой в 32 зуба, но как раз сегодня все, что раньше было достоинством, наоборот, дополнительно раздражало.
— Тебя вызывают! — заявил Алонсо, тряхнув волосами. — Хотел зайти, а твоя дверь опять не пускает! Ты бы уже потанцевала с бубном, чтобы своих пускала?
— Еще бы она тебя пускала, — проворчала Пако и добавила. — Сейчас выйду.
Собираясь и почесываясь, Пако раздраженно подумала о том, что выглядеть молодой и красивой не всегда полезно. Она старше Алонсо лет на двадцать, а тот ведет себя так, словно Пако его ровесница! И в дверь вон хотел ввалиться бесцеремонно, размахивая своей палкой направо и налево. К счастью, в нынешних магических школах уже не изучают шаманские традиции, а дедушка успел кое-чему научить Пако, прежде чем отправился в плавание по Небесной Амазонке.
— Что там? — спросила Пако первым делом.
— Да, как обычно...
Они аппарировали практически синхронно, оказавшись перед воротами заповедника.
— ... неприятности, — закончил Алонсо. — Извини, Пако.
Та в ответ лишь тихо фыркнула. Формально она была одним из смотрителей заповедника, по факту же занималась исключительно расследованиями хищений, нарушений границ, и, собственно, поимкой браконьеров, которых так и манили флора и фауна заповедника. И это вполне устраивало Пако, гоняться, ловить и расследовать ей нравилось гораздо больше, чем ухаживать, кормить и лечить.
Возле ворот уже топтался одинокий посетитель, с любопытством рассматривающий завитушки на воротах. Он, как и многие другие до него, пытался открыть калитку, но рука соскальзывала, не в силах дотронуться до ручки. Дальше обычно шли попытки просунуть руку сквозь прутья решетки — тоже безрезультатные, попытки докричаться и перелететь, в общем, ничего нового.
— Запись на экскурсии с двенадцати до двух, — лениво сообщила Пако, взмахивая палочкой и открывая калитку. — Самостоятельное посещение заповедника запрещено, гостиница в двухстах метрах, советую запастись репеллентом и заклинаниями, Алонсо, проследи.
