Увидев поднявшиеся цепи, Држезич понял — надо готовиться к худшему, и его опасения полностью оправдались. Не успел якорь "Белой чайки" коснуться грунта (Мирко не стал подводить корабль к причалу, а остановил его в центре бухты), как к ней устремилось несколько лодок с солдатами. Глядя на них, Држезич сказал своему помощнику:
— Что бы не произошло, корабль не покидайте, сделайте вид, что в трюме течь и надо воду откачивать. Понятно?
Помощник кивнул и побежал выполнять распоряжение капитана. Были задействованы все помпы, для этого всасывающие рукава спустили за борт через орудийные порты, замаскировав их разным хламом, а вот рукава, из которых потоками лилась вода, выставили так, чтоб их нельзя было не заметить. Когда поднявшийся на борт офицер приказал команде построиться на палубе, Мирко, сокрушённо разведя руками, сообщил, что это невозможно, так как если прекратить откачивать воду, то корабль сразу утонет, поэтому у помп сейчас вся команда.
— Пока шли сюда, изрядно набрали воды, я не мог как сейчас поставить всех к помпам, ведь надо и с парусами управляться. Несколько пробоин в бортах таковы, что еле дошли сюда, думал — не дойдём, отправимся к морскому царю, но Господь помиловал, дошли!
Офицер посмотрел на мощные струи воды из рукавов, торчащих из пушечных портов и решил не оставлять на этой посудине солдат, а вдруг действительно потонет? Забрав с собой Држезича, лодки с солдатами ушли к берегу. Капитана "Белой чайки" под конвоем повели в крепость, но не в тюремную камеру, как он сразу думал, а на один из верхних этажей, в кабинет губернатора. Там были генерал Витрич и десяток офицеров, некоторых из них Мирко знал, а некоторых, франтовато одетых, видел впервые. Похоже, эти франты были свитой важного сеньора, весьма тучного и с багровым лицом, этот сеньор, обращаясь не столько к Држезичу, сколько к присутствующим в большом кабинете офицерам, ехидно сказал:
— И что вы скажите в своё оправдание, подлый пират?
— Почему я должен что-то говорить в своё оправдание? — удивился Држезич и пояснил, почему ему не в чем оправдываться: — Я не пират, я капитан одного из кораблей эскадры адмирала Бегич, имеющей каперский патент, выданный канцелярией венецианского сената, можно сказать, я нахожусь на службе у сиятельной республики!
— И где же этот патент? Предъявите его, — ещё с большим ехидством сказал тучный сеньор. Држезич пожал плечами и, показав рукой в сторону удалявшихся турецких галер, сказал:
— Патент выдан нашему адмиралу и находится на его корабле. Не понимаю, почему кораблям нашего адмирала не позволили укрыться в бухте. Как вы видите, это было необходимо, нашу эскадру преследуют превосходящие силы противника. А при таком соотношении кораблей принять бой — значит потерпеть поражение!
— Что ж, хотя турки наши враги, но сейчас они выполнят нашу работу — уничтожат подлых пиратов, прикрывающихся именем республики, — ехидно улыбнулся сенатор. Држезич повторил:
— Мы не пираты! Если бы вы не приказали понять цепи (Мирко понял, чей это был приказ), вы бы убедились, что это не так! Это подтвердил бы и представитель генерал-адмирала Морозини, старший офицер его штаба и адъютант губернатора сеньор Винетти! Он находится на флагманском корабле, и его жизнь вы поставили под угрозу, думаю, его отец сенатор Винетти ваши действия не одобрил бы, очень не одоб...
— Что? Что ты сказал? Фабио там, на одном из этих кораблей?! — взревел сенатор, становясь багровым. Схватившись за сердце, он просипел: — Фабио, сынок, я...
Договорить сенатор не смог, так как начал падать на пол. От падения старшего Винетти удержали офицеры его свиты, удержали и в растерянности замерли — сенатор только сипел, а потом по его телу прошло несколько судорог и он затих. Несколько офицеров разом закричали: — Лекаря, лекаря! Тот пришёл через несколько минут, осмотрев сенатора, сообщил:
— Апоплексический удар, сердце не выдержало.
Корабли эскадры адмирала Бегича открыли огонь по приближающимся турецким галерам. Выстроенные Горанчичем в линию, корабли открыли огонь из кормовых орудий. Бомбы (пусть и не все, но попали в цель), выпущенные из длинных пушек, серьёзно повредили четыре турецких корабля, вырвавшихся вперёд. Командующий турецкой эскадрой сделал выводы, и галеры перестроились, растянувшись большим полумесяцем, стремящимся охватить корабли Леры и прижать к берегу. Глядя на эти манёвры турецких галер и приближающийся берег, Пидкова поинтересовался у Горанчича:
— Постреляв в турок, мы их не остановили, но оттянули время, когда они смогут взять нас на абордаж. А именно это они и хотят сделать, их численное преимущество таково, что они нас просто задавят, даже если мы утопим десяток их кораблей. А ты поступил умно, решив выбросить наши корабли на берег. Что? Разве не так? Что ж, у нас появился шанс уцелеть, если не всем, то хоть девушек спасём. Понятно, что мы все успеем перебраться на берег, но это нам не очень-то поможет, турки нас догоняют! Что ж, панове-браття, повеселимся напоследок!
Последние слова Пидкова адресовал Скетушскому, Тимохину и Сабовичу, присутствующим на мостике. Горанчич не ответил, отдавая команды сигнальщику, Сабович похлопал Пидкову по плечу и подмигнул:
— Петро, не спеши умирать, сдаётся мне — заупокойную мессу по нам не скоро отслужат, по крайней мере не в этот раз. Дмитар знает, что делает, конечно, одной галерой придётся пожертвовать, только галерой, людей с неё снимем.
Пидкова посмотрел на Леру, та молча пожала плечами, показывая, что она полностью доверяет тому, что делает помощник капитана "Днипра". Горанчич снова что-то скомандовал сигнальщикам, и корабли эскадры Леры, вытянувшись в линию, вошли в узкий залив, который трудно было разглядеть издали, мешал густой лес, подступавший в этом месте к самой кромке моря. Сабович пояснил, почему здесь такие густые заросли:
— Это не совсем залив, здесь в море впадает речка, довольно полноводная, здесь пресная вода, вот деревья и растут у самого берега.
— Уйти вверх по речке? Но мы далеко не уйдём! Перестраиваясь, мы потеряли скорость, да и вверх по узкой речке не разгонишься. А что помешает туркам, вон они как к нам приблизились, сесть нам на хвост? Они высадят десант и догонят тех, кто уйдёт с кораблей, а те, кто тут останутся, их не задержат, эх, надо было встретить турок у берега, а не лезть в эту узкую бутылку! Эх, если бы последней шла не та каторга, что мы взяли в Аль-Искандерии, с неё ведь не постреляешь как с наших, турок не задержишь, пушки-то там слабые! — раздосадовано произнёс Пидкова, глядя на то, как уменьшилось расстояние между кораблями. Галеры шли на вёслах, шли очень медленно, почти касаясь друг друга (нос галеры чуть ли не упирался в корму идущей впереди), к счастью, река была не настолько узкая, чтоб нельзя было грести. Пидкова продолжал сокрушаться, пока галеры шли вверх по речке, так продолжалось несколько часов (уже начало темнеть). Когда достигли довольно узкого места, где корабли почти скребли по дну, по команде Горанчича последнюю галеру (ту, которую захватили в Аль-Искандерии) развернули поперёк течения. Река в этом месте была настолько узкая, что нос и корма этой галеры почти упёрлись в берега. Все люди с этой галеры перебежали на другие корабли, за исключением небольшой группы, занятой проделыванием довольно больших отверстий в днище и борту. Рубили так, чтоб эти пробоины не видели турки, их первая галера уже приблизилась на расстояние выстрела своих пушек. С "Ласточки" тоже открыли огонь, и первая турецкая галера загорелась, всё-таки огонь длинных пушек на таком расстоянии намного действеннее, чем тех, что обычно ставят на галеры. Горящая турецкая галера остановила преследователей, они решили её не тушить, а подождать, пока она совсем сгорит. Бомбы, выпущенные из длинных пушек, вызвали сильный пожар на этой галере. Вот поэтому её и не стали тушить, посчитав это бесполезным, проще потом растащить обломки и двигаться дальше, ведь преследуемым пиратам деться-то некуда. А продырявленная галера, стоящая поперёк течения, быстро заполнилась водой и села на дно реки, но не полностью утонула, часть борта и верхняя палуба осталась над поверхностью. Эта галера, довольно большая, стала импровизированной запрудой. Конечно, она не перекрыла полностью реку, но с одной стороны этой необычной плотины вода поднялась, с другой её уровень стал меньше, пусть немного и кратковременно, но некоторые турецкие галеры сели на мель, что вызвало панику их команд. По команде Горанчича на кораблях эскадры Леры гребцы налегли на вёсла и двинулись вперёд, через несколько сот метров река раздваивалась, и Дмитар показал, куда нужно повернуть, там было более узкое русло.
— И чего мы этим добились? Только глубже влазим в эту бутылку, надо бросать корабли и уходить в лес! Так есть шанс, что можем оторваться от турок. Конечно, всё добро пропадёт, его очень жалко, но наши головы дороже, надо их спасать! — продолжал брюзжать Пидкова. Но поскольку Лера не возражала против того, что делал Горанчич, он не решался прямо критиковать своего помощника, хотя не переставал бурчать: — Вон — уже вёсла берега цепляют, скоро совсем остановимся, тогда турки нас тёпленькими и возьмут!
— Петро, не бойся, не возьмут. Уже не возьмут, самое узкое место мы прошли, — улыбнулся Дмитар и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: — А вы заметили, что сейчас мы идём по течению, а не против?
Действительно, раньше, чтоб преодолевать течение, требовалось прикладывать значительные усилия, а сейчас можно было вообще не грести, только удерживать галеры по центру реки. Это вызвало удивление всех находящихся на мостике, не удивился только Сабович, он, как и Горанчич, улыбался, он знал, что проделал Дмитар, а тот объяснил и остальным:
— Эта речка имеет два устья, одно большое, известное всем, в него мы и вошли. Там где мы повернули, от речки отходит рукав. О нём мало кто знает, потому что он не пригоден для прохода корабля, разве что — на лодке можно пройти, да и до него дойти на средней галере невозможно — речка довольно мелководна. Но раз в году, в сезон дождей, по этому рукаву корабль пройдёт, а сейчас как раз... вы же видели насколько полноводна эта речка. Да и сделав запруду из той галеры, мы чуть-чуть подняли уровень воды, ненадолго, но нам хватило, скоро мы выйдем в море, нет, турки нас не увидят, это второе устье от основного закрывает скальная гряда, да и совсем стемнеет скоро. В общем — тихонечко уйдём. Откуда я знаю об особенностях этой речки? В бытность мою капитаном "Чёрной звезды" был у меня помощником один грек, бывший контрабандист, вот он мне и показал, как по этой речке уходить от погони. Если честно, то я сомневался, сумеют ли наши корабли проделать этот трюк, всё-таки "Чёрная звезда" была поменьше, но как видите — всё получилось.
— Ну что ж, если всё вышло так удачно, то не будем продолжать испытывать судьбу, уносим ноги, вернее, вёсла, — со смешком сказал Пидкова. Лера ему возразила:
— Пожалуй, этого делать не будем, турки когда поймут, что мы их обманули, снова погонятся за нами. Не знаю, сможем ли мы укрыться на Отхоное, слишком уж там нас недружелюбно встретили, фактически отдали туркам. А после перехода из Ираклиона люди устали, да и запасы нам пополнить надо, боюсь, что драку с турками мы только отсрочили. Избежать столкновения с ними, нам не удастся. Поэтому мы займёмся ими сейчас, пока они не ожидают от нас такого хода.
— Адмирал, вы хотите сделать что-то наподобие того, что было проделано у Патры? Но скоро будет совсем темно, тучи, идущие со стороны гор, закроют небо. Они нас не увидят, но и мы их тоже. А при их численном перевесе они нас задавят! — теперь попытался возразить Горанчич, а вот Пидкова теперь был на стороне Леры:
— Атаман дело говорит, если мы их сейчас не прищучим, то они нам житья не дадут! То, что темно, будет не беда, фонари-то они не будут гасить, чего им опасаться? От кого прятаться? Они думают, что сейчас они охотники, а мы дичь. А мы поменяемся местами!
— Так и поступим, наши корабли подойдут к устью речки с моря, кормой вперёд. Откроем огонь, а там видно будет. Если они к такому готовы и попробуют за нами погнаться, быстро уйдём, если же сразу не поймут, что происходит, то тем хуже для них! Будем стрелять, сколько можно будет или пока заряды не закончатся! — предложила Лера. Ей не возражали, и корабли направились в море, чтоб обогнуть скальный массив, разделяющий устья этой интересной реки. К Лере, спустившейся с мостика, подошёл Кара, судя по тому, что он сказал, он был в курсе задуманной диверсии (стоя недалеко от мостика, он слышал всё, что там говорили). Кара сказал:
— Если вы, адмирал-ханум, не возражаете, то я бы хотел предложить некоторые дополнения к вашему замечательному плану.
Лера удивлённо подняла брови, хотя Кара говорил серьёзно, но уж очень насмешливо это получилось. Кара продолжил:
— Подойти к вражеским кораблям (Лера отметила, что турецкие галеры, Кара назвал вражескими кораблями) надо как можно ближе, но огонь сразу не открывать, стрелять начнёте, когда загорится их флагманская каторга.
— И почему она загорится? — спросила Лера, уже догадываясь, почему это произойдёт, Кара с той же серьёзностью ответил:
— Её подожгут. Это сделаю я, Булут и Гючлю. Мы пойдём туда на малой шлюпке. Но потом нам нужна будет помощь, чтоб быстро уйти оттуда, лучше всего — это будет большой баркас. Почему большой? Когда много гребцов, лодка идёт быстрее, к тому же этот баркас будет гружёным. Он должен будет подойти по нашему сигналу, какому? Это мы оговорим с теми, кто будет в баркасе, вашими, адмирал-ханум, темнокожими друзьями. Почему с ними, а не с соотечественниками Пидковы-эфенди? Нужны не бойцы, а хорошие гребцы, к тому же, если они не будут сверкать зубами, то чернокожих в темноте почти не видно.
Лера задумалась, то, что предлагал Кара, очень смахивало на авантюру, ведь появление неизвестных людей на турецкой флагманской каторге вызовет подозрение. Действительно, откуда могут взяться посторонние на корабле, пусть он и стоит на якоре недалеко от берега. Появившиеся ниоткуда неизвестные могут быть только теми, кто собирается сделать диверсию! В том, что Кара и два его товарища смогут незаметно пробраться на вражеский корабль, Лера не сомневалась, ведь такое уже было. Лера улыбнулась, вспомнив свою первую встречу с Кара, который появился на кормовом балконе "Днипра" никем не замеченный. Она потом проверила, тогда вахтенные не спали, да и на палубе было много народа. Кроме этого, её "гарем" за ней и Арсланом подсматривал, а девушки обнаружили Кара даже не тогда, когда он с Лерой заговорил, а только после того, как тот сам решил им показаться. А тут сразу трое проникают на чужой корабль, хотя... Булут и Гючлю присоединились к команде Леры в Аль-Искандерии, привёл их именно Кара, сказавший, что это очень хорошие бойцы и он ручается за них. Действительно, эти двое оказались великолепными бойцами, с которыми никто из команды "Днипра" сравниться не мог. Булут чем-то напоминал Кара, такой же сухощавый и подвижный, Лера освободила этого угрюмого мужчину от гребной повинности, предложив ему вместе с Кара тренировать её "гарем". А гигант Гючлю (чьё имя как нельзя больше ему соответствовало) влился в одну из гребных (они же и абордажные) команд. Если угрюмый и вечно чем-то недовольный Булут ни с кем близко не сходился, то весельчак и балагур Гючлю, быстро стал своим среди моряков. Вообще-то Лера догадывалась, что этих двоих Кара не на улице нашёл и привёл с какой-то определённой целью (скорее всего, увеличить охрану Арслана), поэтому отнеслась к Булуту и Гючлю с недоверием, но телохранитель принца поклялся на мече, что ни от него, ни от этих двоих вреда Лере и её подчинённым не будет.
