— И? — с крайним интересом спросил Максим.
Вайми нахмурился.
— Ну, это очень долгая история...
Они снова помолчали. Небо затянули тучи. Лишь кровавое солнце ещё просвечивало сквозь деревья.
— А всё же, как ты стал... вот таким? — наконец спросил Максим. — В смысле, опасным?
Вайми вздохнул.
— А так же. К магам на опыты напросился. Не к рабовладельцам, конечно. Несколько лет у них был.
— Тоже так понравилось?
Вайми хмыкнул.
— Понравилось... Знаешь, почему туда добровольцев почти нет? Потому что там свихнуться вполне реально. Маги Разума, конечно, всё поправят, но... потом.
— А если НЕ поправят? — от одной мысли о... таком по коже мальчишки натурально блуждали мурашки.
Вайми фыркнул.
— К тем, у кого не поправят — я ни за какие деньги не ходил, молва шла же. А я жить не только хочу, но и люблю. Да и нужды в таком не было, добровольцы всем нужны...
— А что там за опыты-то?
Вайми взглянул ему в глаза и усмехнулся.
— А любые. Вплоть до получения энергии от добровольных жертв. Пытками.
— И на это добровольцы находятся? — удивился Максим.
Вайми усмехнулся.
— Ты не поверишь, но да. Хотя потом и икают каждый раз, как только вспоминают об этом. Маги же заранее не рассказывают, насколько эта процедура весёлая, хотя в любом случае физические раны — для них не проблема.
— И люди на это добровольно идут?..
— Ага, — Вайми хмуро смотрел на него. — За деньги обычно. А бывает, кому-то просто нравится. Тоже.
Максим вновь ошалело помотал головой.
— Я всё равно не понимаю, как можно получить удовольствие от рабства. Если оно без пыток даже.
Вайми фыркнул.
— А ты представь, что тебя в рабство к деве прекрасной продали, и ты в неё влюбился. Только лучше бы любовь взаимная, а то возможны... сюрпризы, неприятные. А чаще всего ситуация очень простая — можно быть рабом... а можно быть свободным, и умирать от голода и болезней. А многие очень считают, что рабство у сильного господина — это привилегия. Особенно когда это не какой-то там жирный плантатор, а сильный маг с амбициями. Как говорится, "пройдут года и скажешь сам надменно — пускай я раб, но раб царя Вселенной!"
— Я бы точно никакого удовольствия от рабства не получил, даже у царя Вселенной, — резко сказал Максим.
Вайми вдруг хихикнул.
— Удачный побег точно подарит тебе массу положительных эмоций. Я вот как-то раз предложил дорогому хозяину помассировать спинку, потом упёрся коленом между лопаток, покрепче взялся за голову и м-е-е-едленно, с невероятным наслаждением свернул её.
Максима передёрнуло. Он не представлял, как можно вот так — медленно, с наслаждением убить человека. Просто руками. Хотя, если бы тот держал его в рабстве...
Он помотал головой.
— А какие там над тобой делали опыты-то? — спросил он, чтобы перебить неприятную тему.
— Весёлые, — хмуро сказал Вайми. — В чем мать родила привязывали так, чтобы совсем не мог шевелиться, а потом втыкали иглы в особые точки. Только все люди разные же. И точки у них... разные. А когда иглой попадают... не туда, это... больно. Очень. В первый раз я никакого удовольствия не получил — разве что сильно потом, вспоминая, что надо же, а я и после этого не сдох... А потом — всё что угодно могло быть. Во второй раз я, яростно расчёсывая все уколотые места, спросил, а для чего всё это было-то. В третий просто мирно удрых — говорят, что при игло-рефлексо-терапии и такое бывает — и проснуться бодрым и весёлым.
— А для чего всё это было-то? — спросил Максим. — Раз ты там даже не мучился особо.
Вайми вдруг усмехнулся.
— Энергия из страха тоже бывает. Ну и начинающим некромантам тоже надо на ком-то учиться.
— Почему им не начать с себя?
Вайми насмешливо взглянул на него.
— Там кроме всего прочего учат в том числе быстрому получению магической энергии, и из себя — тоже. Своя боль даже лучше, намного... Но надо же больше энергии. Хотя... встречались мне места, где за "больше энергии" бывают проблемы. Жертвоприношения девственниц народ как-то плохо воспринимает. И даже девственников почему-то.
Максим ошалело помотал головой.
— А тебе-то оно зачем надо было?
— Не для удовольствия. Просто, если всё правильно проделать, то начнёшь видеть... разные вещи. Другие миры и так далее. Мало с кем это получается, но со мной вот получилось. Вот тут меня уже палкой было не отогнать — ну, больно, ну и что? ИНТЕРЕСНО же! А так как видения у меня были реальные и полезные, маги решили мне помочь, у них благородство тоже есть.
— А... как это делали? — с каким-то мучительным любопытством спросил Максим.
Вайми пожал плечами.
— Я же не маг, не в курсе всех тонкостей. Иголки, например, серебряные были.
— А это обязательно? — добыть в этом вот мире серебряные иголки вряд ли вышло бы.
— Серебро? Вряд ли. Хотя серебро, например, заразу очень хорошо убивает... Форма тоже особая была, трёхлучевая, чтобы тело по минимуму повредить. А на иглах — смазка ещё.
— Какая?
Вайми вздохнул.
— Мне рецепт не говорили. Она обезболивает — ну, частично, потому что боль тоже нужна, и что-то ещё, что на нервы прямо действует...
— А зачем?
Вайми усмехнулся.
— Я ж тебе ещё самую суть не объяснил. У каждого человека есть Делимая Сущность — его тело. А у некоторых — у магов, шаманов и так далее — есть ещё и Неделимая Сущность. Которая и даёт им... способности. Только просто так — не дотянуться до неё. Это делают с помощью специальных обрядов. Способов на самом деле очень много, иголки — это просто максимально быстрый. Понятно, что если Неделимой Сущности нет, то ничего не будет. Но даже если есть, добраться до неё непросто. Для этого прежде всего надо самому это хотеть. Поэтому, кстати, добровольцы. И с каждым надо отдельно работать. Понимать, какие у него... способности. Тут нужно хорошо анатомию именно его тела знать, плюс ещё знать, как заставить Неделимую Сущность не вмешиваться, иначе можно так способности пробудить, что сам в кучку пепла превратишься. Ловушки в сознании мне примерно так же настроили.
Они помолчали. В голове у Максима творился жуткий кавардак. Но одно он понимал совершенно точно: стать таким же, как Вайми, ему не хотелось совсем. И не из-за цены. Боль, наверное, он тоже смог бы вытерпеть. Но потом...
— А тебе самому не мерзко? — наконец спросил он. — Людей с ума сводить, шеи руками сворачивать...
Вайми резко вскинул голову.
— Никогда не жалел своих убийц.
Максим смутился. Он уже понимал, что точно не ему судить этого много пережившего парня...
— А всё же, зачем ты стал... таким?
Вайми всё ещё хмуро смотрел на него.
— Я не позволю, чтобы всё, пережитое мной, изменило меня. Я хочу остаться таким, каким был. Таким же мечтателем. А не скотом под рабским мороком.
— Тогда почему ты не рассказал обо всём этом другим? — резко спросил Максим. — Пусть магов у нас нет, но что-нибудь наверняка придумали бы. И Безвозвратного Города не было бы.
Вайми отвернулся.
— Есть знания и идеи, опасные даже тем, что о них ЗНАЮТ. Чтобы победило смешение, порой нужна сначала чистота, а чтобы наступило безумие — истина предвечная.
Какое-то время они вновь молчали. Потом Вайми вдруг оживился.
— У тебя вопросов больше нет? Тогда моя очередь, — он демонстративно отвёл волосы с ушей назад, очевидно, чтобы подчеркнуть внимание к собеседнику. — Ну, рассказывай давай. Ты обещал же.
Максим зевнул и посмотрел на догорающий закат. Похоже, что спать ему в эту ночь не придётся...
* * *
— Хоруны идут! — крикнул Дэй, пробегая мимо Антона, и тот вздрогнул: несмотря на всё мальчишке очень хотелось, чтобы они прошли мимо. — Без замунгов. Двадцать семь штук. Девять ранены, но не очень сильно. Мэцеё с ними нет.
Здорово, подумал мальчишка. Нет, на самом деле очень, очень здорово... Кто-то уже здорово их потрепал. Может даже их собственные твари, которых они сдуру загнали в этот лес. Значит, у нас всё же есть шанс... — он посмотрел на Мастера Войны.
На первый взгляд Дэй казался совершенно обычным шкетом. Среднего для десятилетки роста, щуплого телосложения, страшно лохматый... Только вот теперь он уже не притворялся шкетом. Внимательные, холодные, сумрачно-синие глаза смотрели на Антона в упор, не мигая. Без всякого вызова, равнодушно, словно на какую-то тумбочку или там горшок. На то, что такой взгляд всегда не нравится окружающим, Маахису было просто наплевать. Но это... впечатляло. Теперь Антон сразу, на инстинкте, понимал, что мальчишка с таким взглядом... нет, не "крут", это смешное глупое слово к нему не подходило совершенно... неотвратим, как падающий нож гильотины, который совершенно равнодушен к тому, какой крутыш лежит под ним. Представить судьбу идиота, как-то... огорчившего Дэя, было совершенно несложно. Антон с изумлением отметил, что не рискнул бы, случись такое, как-то возразить ему. А при одной мысли выйти против Дэя становилось кисло во рту. Тем более, что на левом боку у того сейчас висел кристаллический нож Файму, а на правом — её же духовая трубка с отравленными иглами. У Файму, правда, остался её нож-кортик и копьё с блестящим стальным наконечником. Она тоже жутковатая какая-то, подумал Антон. Как красивая, но смертельно опасная змея. Вроде королевской кобры. Здорово, конечно, что она с братом — на их стороне, только вот смеяться как-то не хочется...
Сейчас, правда, Файму ничего жуткого не делала. Просто сидела на поваленном стволе, смешно прижмурив свои синющие гляделки. Казалось, то, что всего-то через несколько минут грянет бой, решающий судьбы всего этого мира, её не волнует ничуть.
— У вас ничего не осталось от... прежней жизни? — вдруг спросил Серый. Его вот этот бой очень волновал.
— У нас много что было, — вздохнула Файму. — Лазерные указки — часто весьма вредные для глаз, лазерные перья — на камне надписи резать, четыре мини-рации, фонарики, микрокомпьютеры, силовые элементы ко всему этому...
— А оружие? — спросил Сергей.
Файму ещё раз вздохнула.
— Тоже было. Иглолучевик, разделитель и блик. И несколько запасных батарей к оружию — одной хватает на девятьсот выстрелов, но всякое случается. Но всё это было пятьсот лет назад...
Печально, подумал Антон. Всё же, здорово было бы, если бы Файму достала из своего ранца этот иглолучевик — и аккуратно порезала Хорунов на половинки. Да, жестоко, подло даже — но всё сразу бы кончилось. А теперь... Да, смерти в этом мире нет, но умирать всё равно страшно. Очень.
Файму, между тем, очнулась от размышлений.
— Ну, всё товарищи. Объяснять вам важность предстоящего... мероприятия, я надеюсь, не нужно. Сейчас мы все идём к тропе и садимся в засаду. Атакуем по моему сигналу или если Хоруны раньше нас заметят. Нурны садятся слева, мы справа. Лучники не дадут Хорунам пойти в лоб, мы бьем по флангам. Пока это возможно, бейте по ногам или используйте бола. Старайтесь взять их живыми.
Антона передёрнуло. Гуманизмом от слов Файму и не пахло. Пленных Хорунов она собиралась напоить теркупом. После которого человек просто перестает чего-либо хотеть. И я буду смотреть на это, мрачно подумал мальчишка. А может, и участвовать. А потом как-то пытаться с ЭТИМ жить. И отказаться, убежать в лес — тоже нельзя, потому что тут, в этом мире, убитые не умирают, они просто воскресают в другом месте и снова несут своё Зло...
— Резерва не будет, — продолжала между тем излагать свой план Файму. — Все идем в атаку, не оставляя никого в обороне. Успех сражения решает быстрота и натиск. Постарайтесь атаковать одиночек и как минимум вдвоём. Разделавшись с одним Хоруном тут же переходите к следующему. Если Хоруны побегут, они будут устраивать время от времени засады в укромных местах и пытаться выбить нас поодиночке. Поэтому при преследовании всем двигаться рассредоточено, но не теряя соседей из вида. При обнаружении засады — тотчас атаковать её превосходящими силами. Старайтесь выручать других, пока это возможно, — сейчас она обращалась к Нурнам. — Тогда есть шанс, что и они постараются выручить вас. Не теряйте друг друга из вида. Имейте в виду — Хорунам выбить всех по одному куда проще, чем если вы будете действовать парами, тройками и более многочисленными группами, чётко распределяя обязанности. Если кого-то убьют — идите к Столице. Вас будут там ждать.
Она помолчала и добавила:
— Надеюсь, что каждый из вас сделает всё, что сможет, — и даже сверх того.
* * *
Ну вот, скоро всё кончится, со странным облегчением подумал вдруг Антон, уже сидя в зарослях. Всего-то десять-пятнадцать минут — и всё будет решено. Вообще ВСЁ. И наша судьба, и судьба всего этого мира. А мне в это даже не верится...
Он покосился на сидевшего рядом Талку. Маахиса тоже ощутимо потряхивало. Должно быть, он помнит, как Серый навалял ему по шее, и переносит это на Хорунов, с усмешкой подумал Антон. Только сейчас вот это совершенно ни к чему...
Талка перехватил его взгляд и вымученно улыбнулся.
— Знаешь, смешно просто, что я так боюсь. Я ж даже не помню уже, сколько раз тут в бою был. А всё равно...
— Цыть! — прошипела невидимая в зарослях Файму. Слух у неё был очень хороший. — Разговорчики в засаде!..
Мальчишки смолкли. Антона страшно напрягало, что вокруг уже за два шага не видно ни фига. Нет, засада и делается для того, чтобы их не было видно до срока, но ведь и им ничего не видно тоже!.. А когда к тебе ломится самое воинственное во всём здешнем мире племя, собственная почти слепота превращается в пытку. Невольно начинаешь думать, что прямо вот сейчас из зарослей выскочит здоровенный парень и с размаху хряпнет дубиной по башке. И всё. Очнешься на другой стороне этого сумасшедшего мира, один, вовсе не зная, что делать и куда дальше идти... Или угодишь в ад, к чертям с котлами и сковородками. Или вообще натурально, с концами, помрёшь — в местные сказочки о чудесном воскрешении всех погибших Антону как-то плохо верилось, слишком уж это противоречило всему, чему его учили дома...
Мальчишку вдруг охватило острое ощущение нереальности — вот он, Антон Овчинников, пионер, звезда школьного театра, примерный сын образцовых родителей, сидит в диких зарослях, в одних лишь кедах и юбочке из нанизанных на гибкий стебель листьев, сжимая в руках обожженную на конце жердь, словно какой-нибудь Одиссей, готовый атаковать циклопа — это что, реально происходит с ним? Он, игравший Чацкого, Онегина, Гамлета (и не так уж и плохо игравший — несколько сот ребят хлопали ему вполне искренне!) в самом деле готов напасть из засады на каких-то совсем незнакомых людей (которые лично ему, кстати, ничего плохого не сделали!), калечить, ранить, а если придётся — то и убивать?..
Мальчишка ошалело помотал головой. В какой-то миг как раз его мирная, земная жизнь показалась ему совершенно нереальной. Неужели он — прошедший живым через совершенно натуральную преисподнюю — когда-то почти не хотел жить из-за того, что Ирка не пришла на свидание? Переживал и волновался из-за неудачной стрижки, из-за того, что расцветка рубашки казалась ему неподходящей к брюкам, даже, чёрт побери, из-за того, что стрелки на них казались ему недостаточно острыми?..
