Пятеро мужчин, в чалмах, украшенных драгоценными камнями, склонились над картой, один из них сказал:
— И всё же я не понимаю, почему этот гяур старается укрыться в этом месте? Река через несколько миль становится настолько мелкой, что их каторги не пройдут, застрянут. Благодаря своей хитрости он смог от нас оторваться, но высаженный десант их нагонит по берегу, если они тоже высадятся, то попадут прямо в руки Тезер-ага. Думаю, он не оплошает.
— Тезер-ага опытный командир, он если уже не захватил гяуров этого пирата Бегича, то обложил его корабли так, что никто не уйдёт. Это было правильным решением — высадить десант, вашей прозорливости можно только позавидовать, Савас-заде! А вы, почтенный Батукан-бей, что скажете?
До этого молчавший адмирал поморщился, мало того, что его фактически отстранили от командования эскадрой, так ещё и этот придворный лизоблюд пытался унизить его, преуменьшая его титул! Вряд ли это было сделано случайно, придворные такого уровня подобных ошибок не совершают! Адмирал хмуро произнёс:
— Я бы не надеялся на лёгкую победу, этот Бегич весьма хитёр и изобретателен. Он грозный и опасный противник. Как бы его поспешное бегство не оказалось ловушкой!
— Вы, уважаемый Батукан-бей, называя этого презренного пирата грозным и опасным противником, пытаетесь оправдать своё поражение у Милоса. Если судить по тому, как этот презренный пират от нас бежал и забился в какую-то нору, то он трус! Да, да, трус! — ехидно, но при этом сделав скорбное лицо, произнёс вельможа из свиты принца. Адмирал, скрипнув зубами, сказал:
— О том, какой это противник, вам, эфенди, мог бы поведать бейлербей Египта, но... после встречи с этим презренным пиратом, о котором вы так уничижительно отзываетесь, он не может этого сделать. Да и бейлербей Арберии не может отправить в Стамбул налоги уже третий год, а причина этого — трусливый пират, не дающий по морю увезти собранное, не так ли уважаемый Бахтар-паша?
— Не могу не согласиться с вами, уважаемый Батукан-бей, — изобразил поклон тумамирал Бахтар-паша. Это вызвало презрительную усмешку Савас-заде, который пренебрежительно (непонятно кого имея в виду — адмирала Бегича или адмиралов Батукан-бея и Бахтар-пашу) сказал:
— Вы слишком высокого мнения об этом презренном пирате! Этому ничтожеству просто повезло, что он не встретил достойного противника, но теперь всё будет иначе, мы будем обедать и смотреть — как этот презренный пират умирает на колу! Я не задерживаю вас, эфенди, можете вернуться на свои корабли.
Хмурые Батукан-бей и Бахтар-паша молча поклонились и вышли, Савас-заде, продолжая кривиться, посмотрел им вслед, потом поинтересовался у одного из оставшихся мужчин:
— Что вы можете сказать об этом пирате? То, что я уже слышал, весьма противоречиво, говорят, что этот гяур с северных берегов Караден-гиза, он один из тех, которые называют себя казаками, а выжившие свидетели нападения гяуров на резиденцию египетского бейлербея говорят о поляке, командовавшем пиратами. Ещё говорят, что во время атаки у него на плече сидела девушка, очень красивая. Совсем непонятно — для чего это было проделано? Приятно, когда тебя сопровождает красавица, но идти в атаку с сидящей на плече девушкой? Это или большая глупость, или непомерная самонадеянность!
— Вполне возможно, что этим пират хотел показать, что он абсолютно уверен в своём превосходстве, показать свой презрение к врагу, демонстрируя такое живое знамя. А ещё ходят слухи, что этот презренный пират часто притворяется девушкой, очень красивой, надо сказать. Хотя, непонятно зачем ему это надо, ведь у этого пирата есть постоянно пополняющийся гарем... — начал говорить один из сопровождающих принца, но тот не дал ему договорить:
— Это ерунда! Зачем притворяться девушкой тому, у кого есть гарем! Кто ему поверит? Это глупость — притворяться девушкой! Да и как это у него получится? Свидетели нападения утверждают, что мужчина, командовавший нападением, широк в плечах и высок ростом! А если там и было несколько девушек... к тому же мне рассказывали, что некоторые из этих девушек проникли в гарем египетского бейлербея, а потом открыли ворота его резиденции-крепости пиратам, потому-то тем и удалось с такой лёгкостью захватить эту дворец-крепость. Вряд ли этот Бегич так смог притвориться девушкой, что заинтересовал старого сластолюбца, имевшего один из самых больших гаремов. Это действительно должна была быть очень красивая и необычная девушка. Да и кто сам решится рисковать своей головой, идя на такую авантюру, а вот послать невольниц из гарема... им-то придётся выполнить волю своего господина, пусть это и будет угрожать их жизни. Невольницам-то никуда не деться, если они ослушаются, то их ждёт неизбежная смерть, и она лёгкой не будет!
Советники принца дружно закивали (у Савас-заде, как первого сына и наиболее вероятного наследника султана, уже были советники), показывая, что они полностью согласны с шах-заде. Тот надменно улыбнулся и приказал одному из советников:
— Присмотрите за нашими адмиралами, что-то мне не нравятся их настроения.
Этот советник вышел, а второй, поклонившись, произнёс:
— Вы, шах-заде, как всегда правы! И благодаря вашему мудрому руководству эскадрой, мы завтра увидим истинное лицо этого пирата Бегича.
— Эти два старых придурка, Батукан-бей и Бахтар-паша, возражали против высадки десанта, да они и против преследования кораблей пиратов по реке тоже возражали! Мол, в узости реки невозможно маневрировать! Они хотели неизвестно чего подождать, мол, пиратам некуда деться, разгрузить свои корабли и уйти посуху они за ночь не успеют, а не забрав награбленное — не уйдут. Но своя жизнь дороже, чтоб её спасти, можно бросить всё: и сокровища, и гарем! От презренных пиратов можно всего... — Савас-заде не договорил, говорить с ножом в горле невозможно. Советник тоже его уже не слушал, трудно что-либо услышать с ножом в глазнице, хотя уши не заткнуты.
— Жаль, что лодки адмиралов успели отойти, — сказал один из метнувших нож, второй возразил:
— В их шлюпках слишком много гемиджи было, тихо убрать такое количество собранных в одном месте людей трудно, они могли бы поднять шум, а нам, Булут, этого не надо.
— Кара, да кто бы услышал? Всех вахтенных мы убрали. Кубрики команды заблокировали, никто бы ничего...
— Булут, как бы ты резал геминджи, сидящих в шлюпке? Тут не спрячешься, это тебе не по палубе передвигаться. Да и эти адмиралы — не наша цель, пусть живут. Подай сигнал баркасу, мы должны всё быстро погрузить, — Кара пока говорил, сноровисто увязывал дорогую посуду и другие ценные вещи в скатерти.
— Кара, общение с адмиралом Лерой на тебя дурно повлияло! Мы не должны оставлять следов. А эти вещи укажут на причастность их нового владельца к...
— Если и укажут, то не на нас. Тут Кара прав, а потом — почему бы и не сделать подарок милой девушке? А если кто и узнает что-то из этих вещей, то пусть думает, как они попали к новым хозяевам: были захвачены или у кого-то перекуплены. А эта каторга всё равно утонет. Казну эскадры тоже прихватим — зачем добру пропадать?
— Как скажешь, Гючлю, ты старший, тебе виднее, — не стал возражать Булут, и они втроём сноровисто загрузили узлы и сундуки в подошедший баркас. Уходящий последним Кара погасил все лампы, кроме одной, и разлил из них масло по каюте. Уже прыгая в отходящий баркас, забросил последнюю лампу в масляную лужу.
— Хорошо горит, — удовлетворённо сказал Гючлю. Глядя на разгорающийся пожар, он сказал чернокожим гребцам: — Дружнее на вёсла налегайте, нам надо отойти подальше, пока нас с других галер не увидели.
— Огонь по каторгам, стоящим около загоревшегося корабля! — скомандовала Лера, и на всех её кораблях рявкнули кормовые пушки. Как и планировала Лера, её корабли, подошедшие близко к турецкой эскадре, были готовы к поспешному отходу, потому заранее развернулись. С такого расстояния промахнуться было невозможно и все бомбы попали в цель. Баркас с Кара и его товарищами подошёл к "Днипру", когда было сделано семь залпов. Пока разгружали баркас, успели сделать ещё семь выстрелов.
— Атаман, уходим? — задал вопрос Пидкова, с удовлетворением глядя на сундуки, сложенные на палубе (тюки с посудой и другими подобными вещами девушки из "гарема" сразу потащили в свою каюту). Лера, пожав плечами, ответила:
— Зачем? Постреляем ещё.
— Можно и пострелять, — покладисто согласился Пидкова и пояснил, почему он с этим согласен: — Почему бы и не пострелять, когда тебе не отвечают.
Один из узлов был очень тяжёлым и его, чтоб не тащить целиком, развязали. Там был специальный набор для варки кофе: жаровня с ёмкостью, в которую насыпают песок, в него ставят джезвы, сами джезвы, кофейные чашки и ложечки. Арслан, увидев всё это, удивлённо сказал:
— Этот набор принадлежит Савас-заде! Он всегда его таскает с собой, говорит, что хороший кофе получается только тогда, когда пользуешься этой жаровней.
— Принадлежал, — сделала вывод Лера. Прищурив глаза, посмотрела на невозмутимого Кара и сказала: — Если этот набор здесь, то он принадлежал. Думаю, многие знают, чьи это предметы. Дениз, Наиля, занесите это в каюту и спрячьте так, чтоб никто не видел, мы этим пользоваться не будем и никому не покажем.
— Молодцы, Кара, Булут и Гючлю! Вы правильно сделали, что всё это забрали и не дали ему потонуть вместе с турецкой каторгой. А я-то думал — зачем вы пошли на такой риск! А оно вышло наилучшим образом, — продолжал восторгаться Пидкова, рассматривая выложенные на палубу богатства (восторгался не столько посудой и другими предметами роскоши, сколько количеством сундуков, два из которых открыли).
— А то! Зачем же добру пропадать? Его же забрать можно и никто не будет знать, что оно не утонуло! — хохотнул Гючлю, Пидкова одобрительно похлопал его по плечу. Пока все были заняты рассматриванием сундуков, Лера поинтересовалась у Кара:
— Я так понимаю, что целью вашей авантюры были не эти богатства? Их вы прихватили попутно, можно сказать — для отвода глаз. Не доверяете, так?
— Ну почему авантюры, никакого риска не было, для нас это была обычная прогулка. А её основная цель — пусть для всех останется секретом, вы же ни с кем не поделитесь своей догадкой, так? — улыбнувшись, ответил Кара, Лера вернула ему улыбку:
— Обычная прогулка? Ну да, обычная для вас. Что же, так и будем считать, но зачем вы взяли предметы, по которым можно...
— Лера-ханум, вы правильно сделали, что спрятали те предметы, их можно будет использовать. А как? Об этом поговорим позже.
Корабли эскадры Бегич ушли только на рассвете, расстреляв почти весь запас бомб. В результате этого боя, вернее, безнаказанного избиения турецкая эскадра потеряла почти четверть кораблей, ещё четверть была серьёзно повреждена. Людские потери тоже были значительны как среди офицеров, так и среди простых гемиджи. Но самое страшное, что во время этого вероломного нападения погиб Савас-заде! Кроме принца погибли оба его советника и полный адмирал Батукан-бей, чей корабль находился рядом с большой каторгой Савас-заде и тоже попал под обстрел, одним из первых попал! Уцелел Бахтар-паша, лодка которого не успела добраться до его корабля. Когда началась стрельба, Бахтар-паша приказал править не к своей галере, а в сторону, туда, где было темно, посчитав, что там безопаснее всего.
Аскеры под командованием Тезер-аги вернулись только к вечеру следующего дня. Тезер-ага доложил Бахтар-паше, тот, как самый старший начальник, принял командование, о том, что пираты ушли, воспользовавшись подъёмом воды в речке. Один из уцелевших офицеров из эскадры Батукан-бея опознал в обстреливающих турецкую эскадру, а потом уходящих кораблях, те самые, что преследовали эскадру после неудачи у Милоса. Это были корабли, которые накануне преследовала объединённая эскадра и которые так бездарно упустила! Каторга Савас-заде сгорела дотла, а то, что самого принца не обнаружили среди тех, кто спасся (а таких было немного), позволило сделать вывод, что он погиб вместе со своим кораблём.
Осторожный Бахтар-паша не стал преследовать эскадру адмирала Бегич, побоявшись очередного "сюрприза", на которые был так щедр этот пиратский адмирал. Починив на скорую руку те корабли, что можно было быстро отремонтировать, и взяв на буксир галеры, что требовали более основательного ремонта, поредевшая турецкая эскадра отправилась в Дуррес, понятно, что "чёрным" вестником, который сообщит султану о гибели его старшего сына, никто не хотел быть. Не сообщили и о том, что попал в плен или где-то пропал Арслан-заде (если о выкупе за адмирала Селима и бывшего коменданта Отхоноя Сарана велись переговоры, то о принце никто даже не заикался).
Рассказ Кара о том, кого турки считают адмиралом Бегич (Кара и его товарищи некоторое время слушали, о чём беседовал турецкий принц и его советники), развеселил Леру, которая сказала:
— Обидно, когда тебя принимают за другого, но опровергать мнение турок я не буду, да и как это сделать? Не посылать же им мой портрет с соответствующими объяснениями? Самой мне тоже ехать и рассказывать о себе не хочется, хотя... кто знает, может, и придётся съездить — показать, как они ошибаются.
— Указать на их ошибку длинными пушками, — хохотнул Пидкова, Тимохин поддержал товарища:
— А если не смогут увидеть свою ошибку, то зажечь несколько их кораблей, чтоб подсветить,
На этот раз цепи не поднимали и корабли Леры беспрепятственно вошли в бухту Отхоноя. Корабли не стали швартоваться, встали так, чтоб под прицелом изготовившихся к стрельбе пушек держать береговые укрепления и стоящие в бухте корабли. Конечно, всем угрожать было невозможно — пушек было мало, а целей — много. Но сам факт готовности к открытию огня — наведенные на цели пушки и канониры около них, а также лёгкий дымок от фитилей и печей для каления ядер показывали, что адмирал Бегич шутить не намерена. Ну и то, что с кораблей, застывших в готовности неизвестно к чему, на берег никто не спешил (что было более чем необычно, всегда после захода в порт большая часть команды сходит на берег), очень настораживало. Командующий эскадрой, который ниже по рангу коменданта крепости, должен был отправиться с визитом вежливости к старшему начальнику, но этого не происходило. Мало того, с эскадры не было полагающегося салюта, хотя было ясно видно, что пушки на кораблях готовы к стрельбе. Три часа корабли и крепость настороженно молчали, а потом от пристани отошёл баркас под флагом коменданта крепости. Поднявшийся на палубу "Днипра" генерал Витрич остановился перед девушкой-адмиралом, за спиной которой стояли её подруги, а за ними команда галеры. Все они молча смотрели на коменданта крепости Отхоной и офицеров, его сопровождавших. Вообще-то, по этикету первым должен приветствовать коменданта крепости командующий эскадры, базирующейся в порту крепости или вошедшей в него, но эта девица-адмирал молчала. Не выдержав, первым заговорил генерал, заговорив, он начал оправдываться:
— Вы сами понимаете, у вас на хвосте была турецкая эскадра и турки могли ворваться в порт на ваших плечах. Я должен был... тем более что мне приказал это сделать представитель сената, имеющий самые широкие полномочия. Я не мог не подчиниться, сами понимаете, приказ старшего начальника, а...
