Король засмеялся:
— Тебе, должно быть, попался торговец из какой-то деревушки в дальних землях. Они такого наболтают, что и у меня голова распухнет. Пойдем-ка лучше к лотошнице, по шаньге купим.
— Что? — изумился Кристиан, затравленно глядя на Его Величество.
Митдар расхохотался, а потом закашлялся от мучной пыли, взметаемой в воздух порывами свежего ветра.
— Экий ты неуч стал, — проговорил он, вытирая заслезившиеся глаза. — И немудрено — в Корвуте затворником живешь, к народу не выходишь. Эдак скоро и меня не поймешь. Ватрушки я тебе предлагаю, — он хлопнул мага по плечу, — сочные, не пожалеешь.
Отведав мягких, горячих еще лепешек и побродив по рынку вслед за королем, Кристиан наконец разгадал задумку Моэри. Маг объявил ему поутру, что собирается на следующий же день покинуть Брантис и двинуться к Веллуре, а потому Его Величество, верно, решил развлечь гостя напоследок, не оставив ему ни мгновения на мысли об алмазных копях. 'Хитрый упрямец, — подумал лорд, с упреком глядя королю в спину. — Однако я сделаю, что обещал'.
Они снова шли по улице мимо приземистых хижин, и когда Митдар остановился, чтобы раскланяться с кем-то из горожан, Кристиан шмыгнул в сторону и незаметно укрылся за спинами прохожих. Ему удалось обогнать короля на двадцать шагов, прежде чем тот хватился друга. Маг ясно представлял недовольный взгляд, летящий ему вслед, но так и не обернулся, а Моэри не стал окликать беглеца — лишь укоризненно покачал головой.
Обретя свободу, Кристиан отправился к пересечению все той же улочки с главной дорогой Брантиса. Там на углу располагалась таверна, а близ нее — небольшое каменное строение с черепичной крышей. Мудрецы-архивариусы хранили в его глубинах старейшие свитки и рукописи, коим не нашлось места в замке короля. Обыкновенно о них справлялись только мыслители, но молодой маг теперь питал надежду отыскать среди пыльных листов ловушку для Квейдена.
Переходя дорогу, которую жители города называли Фонарной, Кристиан вдруг почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Ощущение это неприятным холодом скользнуло по его шее, разбежалось по спине гусиной кожей и пропало, но маг тут же обернулся, чтобы оглядеть улицу и соседствующие с ней хижины. Ему даже показалось, что за углом одной из них мелькнуло нечто темное, как будто складки плаща или подол платья, но мужчина не испытал в том уверенности.
Внимательно обыскав глазами все доступное взору Кристиан все же решил, что ошибся. Или, быть может, Моэри послал за ним кого-то, приказав тенью следовать за магом.
Постояв немного и не заметив вокруг ничего странного или опасного, молодой лорд продолжил путь. Его вдобавок уже сердито окликал возница, погоняющий медленно идущих в гору лошадей-водовозов.
В строении, которое занимали теперь архивариусы Брантиса, Кристиан, к собственному удивлению, пробыл не слишком долго. Мудрецы сноровисто принесли ему нужные свитки, и магу пришлось потрудиться только над разбором рун. Когда солнце преодолело треть пути от полудня к закату, лорд снова вышел на залитые светом городские улицы, в этот раз прижимая рукой уложенный за пазуху листок пергамента.
По столице все так же расхаживали музыканты, наигрывая веселые мелодии. Песен слышно не было, но они в Салнире выступали за редкость. Народ солнечного королевства пуще всего любил танец — задорный или неторопливый, как душа попросит. С приходом тепла жители салнирских деревень частенько плясали вечерами под звуки рожков, дудочек, трещоток и бубнов. Столичные музыканты добавляли к ним флейты и обтянутые толстой кожей барабаны, привезенные с островов за Песчаным морем.
В праздник едва ли не на каждой улице нашлась бы толпа танцующих людей и тех, кто глазел на них. Стремясь поскорее найти Моэри, Кристиан старался огибать эти веселые сборища, но дважды чьи-то ловкие руки вовлекали его в хороводы, выбраться из которых ему удавалось не сразу. Вокруг все хлопали в ладоши, босые ноги девушек резво переступали по нагретой мостовой, стучали подметки юношей и мужчин, звенел бубен и пели флейты, и маг кружился и кружился в танце, покуда не вспоминал о найденном в архивах свитке.
Добравшись наконец до городской площади, где он надеялся встретить короля, Кристиан увидел высокий помост, на котором под бой барабанов кувыркались в воздухе и ходили на руках забавники. Из толпы раздавался одобрительный свист, восторженно кричали дети. У края площади маг заметил Кайта, с любопытством наблюдавшего за представлением. Митдар стоял неподалеку, у пустующей коновязи — в Праздник Цветения горожанам и странникам не разрешалось выводить лошадей на улицы. Конный путь проходил только по Фонарной дороге и по нижнему ярусу города, где на окраинах располагались конюшни.
Моэри, захваченный зрелищем, разглядел рядом с собой друга, только когда тот коснулся его плеча.
— Куда ты запропастился? — прокричал Его Величество, стараясь перекрыть голосом шум, разносящийся по площади. — Здесь так весело!
— Я должен показать тебе нечто важное! — крикнул в ответ маг, однако в это мгновение толпа бурно приветствовала забавников-глотателей огня, а потому Митдар лишь наклонился к другу, стараясь разобрать его слова и переспрашивая громко:
— Что?
Кристиан в раздражении ухватил его за рукав и потащил за собой, заставляя покинуть площадь. Кайт пустился было за ними, но король покачал головой, велев мечнику держаться в отдалении.
Пройдя немного по улице, маг беззастенчиво толкнул дверь чьей-то хижины и шагнул за порог, увлекая за собой Моэри. Внутри царила полутьма — ставни были закрыты неплотно. От глинобитных стен тянуло прохладой и сыростью, в воздухе разлился приторный запах, какой обыкновенно бывает в жилищах стариков. На верхний ярус хижины уходила потертая деревянная лестница с широкими ступенями, и через проем было слышно, как кто-то — верно, хозяин или хозяйка — гремит там плошками.
— Что ты затеял? — сердито зашептал Митдар. — Здесь кто-то живет, выйдем на улицу!
— Постой, — Кристиан, опускавший руку, чтобы затворить дверь, теперь снова сжал другу предплечье. — Нам нужно побеседовать с глазу на глаз. Тут никто не помешает.
— Хорошо, — уступил король, — только говори быстрее. Хозяин в любое мгновение может спуститься и выгнать нас. Ты догадался, как отобрать копи у Квейдена?
Лорд досадливо прикусил губу, уповая на то, что Моэри не увидит этого в темноте, однако тут же разозлился на себя — ведь правды ему все равно не избежать.
Помолчав немного, он изучил прищуренным взглядом глубокие тени под лестницей и в углах хижины, и убедившись, что нежелательных свидетелей их разговору нет, тихо спросил:
— Ты знаешь, как последний наместник получил алмазные копи?
— Просто завладел ими, наверное, — удивился Митдар. — Гредвир отчего-то не потребовал их для себя, хотя ему принадлежали все салнирские земли.
— Он не требовал их, потому что после войны с варварами преподнес их в дар своему первому наместнику в Салнире. Им он назначил одного из командующих гвардией. Ты помнишь, сколько наместников сменилось с тех пор?
— При Гредвире их было трое, а затем трон перешел ко мне, — ответил король и нетерпеливо осведомился: — Для чего ты обращаешься к тем временам?
— Я нашел некий свиток в архиве, — голос Кристиана звучал напряженно, будто слова давались ему с трудом. — Это королевский дарственный указ, заверенный печатью Гредвира. Он отдал рудники наместнику и в похвалу за верную службу приказал не облагать их налогом. Разумеется, если их владелец сам не пожелает пополнять казну королевства.
Моэри разочарованно охнул, однако терпеть поражение не намеревался:
— Но ведь теперь у Салнира свой король! Да и последний наместник отказался от рудников, когда продал их Квейдену!
— Он продал их, укрыв от Квейдена истину. Едва вступив в свои права, наместник, как и его предшественники, вписал в указ свое имя, подтверждая, что рудники принадлежат ставленнику короля и от налога свободны. Потерпев же неудачу в поиске алмазов, он согласился продать их купцу, но обманул его, умолчав об указе. И Квейден до сей поры платит налог в салнирскую казну.
— Я отменю этот указ! — решительно воскликнул Митдар, позабыв об осторожности. — И прикажу написать новый. Неужели я позволю Квейдену копить богатство, не принося никакой пользы?
— Я ведь спросил тебя, сколько наместников сменилось за правление Гредвира, — грустно заметил маг. — Они все оставили в указе свои имена.
— Их было... О-о... — осекся Моэри и выдохнул потрясенно: — Закон Трех Королей![66]
— Именно. Трое наместников, наделенных властью самим королем.
— О, боги! — Его Величество прижал ладони ко лбу, не веря в столь оглушительное невезение. — На стороне Квейдена кровные обычаи древних. Я не могу стребовать с него ни единой монеты!
Он умолк, тяжело дыша, а рядом виновато молчал Кристиан. Мага мучил стыд от того, что вместо помощи он принес плохую весть.
С площади по-прежнему доносились веселые крики, хлопки, бой барабанов. На верхнем ярусе хижины кто-то закашлялся по-стариковски, а после начал притопывать ногой, следуя за ударами музыкантов. Праздник Цветения продолжался, даже если для кого-то день выдался не слишком радостным.
Наконец король вздохнул глубоко и с сожалением произнес:
— Теперь придется вернуть Квейдену все, что он платил в королевскую казну. Вот как дело обернулось — я ему еще и должен!
Он сердито топнул ногой, а Кристиан сказал искренне:
— Это моя вина. Я прощу прощения за свою оплошность. Мне не следовало...
— Уж лучше ты расскажешь мне о такой беде, чем кто-то из Мастеров или этот лицемерный купец, — прервал его Моэри. — Это чудо, что свиток по сей день содержится в тайне. Если бы Квейден нашел его первым, он не преминул бы представить меня вором и мошенником перед всем королевством! Мы опередили его, хоть в этом нам повезло.
— Что ты будешь делать? — сочувственно спросил маг.
Митдар задумчиво поворошил рукой волосы, пропустив сквозь пальцы густые пряди.
— Сложно решить, — признался он. — Если я открою купцу правду, то потеряю доход с алмазных копей на веки вечные. И это при пустеющей казне, когда я не могу отказаться даже от медной монеты. А если промолчу, то пойду против совести, и каждый день меня будут донимать мысли о том, что я намеренно лгу и граблю подданного короны. Гордиться собой мне уж точно не придется. Кто-нибудь видел, как ты забрал свиток?
— Нет, я проявлял осторожность. Спрятал его, когда остался в архивной комнате один, а позже привлек внимание мудрецов к другим рукописям. Они принесли мне такой ворох пергаментных листов, что вряд ли хватятся одного из них. Ты хочешь хранить свиток у себя? Или мне...
— Да, — быстро отозвался Моэри. — Я заберу его.
Маг достал из-за пазухи свернутый листок с неровными краями, обвязанный красной тесьмой, и передал его королю. Тот укрыл его под одеждой, а затем сказал:
— Я убежден, что у Квейдена есть соглядатаи в Брантисе. Они, вне сомнений, постараются узнать, для чего ты посещал архив, но мне хватит времени поразмыслить.
— Я могу увезти свиток и избавиться от него, — предложил Кристиан. — Квейден не докажет...
— В Веллуре еще остались осведомленные об указе люди, — возразил Митдар. — Пожелай кто-то справиться у них о салнирских рудниках и наместнике, едва ли они откажут. И когда их гонцы принесут эту весть, всем сделается ясно, что я затеял обман. Да я и сам не стерплю подобную ложь. Я промолчу теперь, но вскоре все же придется положить этому конец, — он остановился на мгновение, а потом добавил: — Мне нужно подумать.
— Я останусь и помогу тебе. Ты советовал мне не возвращаться в Веллуру. Пусть Роверик...
— Нет! — отрезал Моэри. — Ты сделаешь, как решил. Ты вернешься в свое королевство, придешь на выручку мастерам Брадоса в случае восстания, а когда волнения улягутся, снова отправишься в Салнир. И тогда мы побеседуем об алмазных копях.
Маг открыл рот, чтобы произнести что-то, но Его Величество ему не позволил:
— А что до теперешнего разговора, то мы не будем продолжать его. В королевстве Праздник Цветения, Квейден уехал в свои земли, и я не спешу с поисками ответов. Вернемся на площадь, разреши мне настоять на этом.
Кристиан стиснул зубы, отчего на лице его дрогнули желваки, но подавил желание воспротивиться и отступился.
— Ты очень упрям, — укорил он друга.
— Ты наставляешь меня своим примером, — усмехнулся тот, указывая магу на дверь.
Не успели они достигнуть порога, как вдруг наверху что-то загремело, послышалось ругательство, и по деревянным ступеням лестницы застучал небольшой чугунный котел, с гулким звоном упавший на пол и подкатившийся к ногам короля и его веллурского гостя. Вслед за котлом появился хозяин хижины — высокий, костлявый старик, весь нескладный, с редкими косматыми волосами, серыми и сальными, и такой же бородой. Он яростно плюнул на ступени, а затем еще раз — в сторону, и, ругаясь самым непотребным образом, принялся спускаться по лестнице.
Увидев чужаков, он вздрогнул, резко остановился и замахал на них рукой, бормоча под нос что-то бессвязное.
— Доброго вам дня! — дружелюбно поприветствовал его Моэри. — Вот заглянули к вам в праздник, здоровья пожелать. Не требуется ли помощь какая?
Старик уставился на него выпуклыми безумными глазами, даже затаил дыхание ненадолго, а потом отчего-то стукнул себя кулаком по груди пару раз и внезапно завопил срывающимся голосом:
— Воры! Воры!
— Вовсе мы не воры, — попытался унять его Митдар, но хозяин уже бросился вниз, оскальзываясь и не переставая верещать 'Воры, воры!'.
Кинувшись в темноту под лестницей, старик схватил метлу и крепко сжал ее обеими руками в угрожающей манере. Когда он обернулся к непрошенным гостям и замахнулся на них, мужчины поняли, что лучшим для них будет немедленно удалиться, а иначе они подвергнутся позорному нападению.
Кристиан тут же распахнул дверь и резво очутился на уличной мостовой. Митдар шагнул за ним, но тут проворный старик подскочил к королю и мстительно огрел его жесткими прутьями по спине, хорошенько приложившись ко хребту.
— О-ёй! — воскликнул Его Величество и метнулся за порог, прикрывая рукой голову, чтобы ее, не дай боги, не разбил разъярившийся дед.
Оказавшись на улице, Моэри едва успел перевести дух и сказать 'Вот же напасть!', как выяснилось, что старик и не думал останавливаться. Метла со свистом рассекла воздух и ударила короля по ногам чуть выше коленей. Столь убедительная неприязнь заставила лорда и Митдара обратиться в бегство, а старик — к их общему изумлению — вдруг пустился за ними, надрывно крича:
— Воры, воры, воры!
Мужчинам пришлось расталкивать и огибать прохожих, вслед им полетели смешки. Старик же вскоре запыхался и отказался от погони. Прохожие шарахались от него, ибо теперь он стоял посреди улицы, извергал злобные ругательства и неистово плевался. Затем он внезапно начал колотить метлой по стенам других хижин, а после перекинулся на проходящих мимо горожан, одетых в светлые или темные рубахи, подобные тем, что были на Моэри и Кристиане. Все это время он выкрикивал лишь одно слово:
