Мальчик попытался вырваться из объятий деда. Только дед, конечно, старенький и больной, но ручки его ласковые ещё ой какие цепкие.
— Не хочу, не пойду! Боюсь! Деда, отпусти!
— Цыц, сопля, мал ещё. Держи его!
Мальчик всё-таки укусил прародительскую руку, выкрутился из дедушкиного захвата, кинулся к двери — там Яков грабли свои растопырил, крутанулся по комнате и... спрятался за мою спину.
— Ванька! Хватай его. Я те счас покажу... Я те ума-то в задницу вложу, ты у меня...
— Аким Янович...
— Тащи сюда падлу кусачую! Я те зубки-то гадские повыкрошу!
Я осторожно отступал в угол к столу с достопамятным ножиком. Яков перехватил мой взгляд, вздохнул, но с места не сдвинулся. Ольбег рыдал в голос у меня за спиной.
— Яшка! Давай волоки сучёнка сюда! В роду Рябиновском труса не празднуют. Я те так вложу, что только два страха останется: божий да мой.
Яков двинулся к нам, я цапнул со стола ножик. Тем же утренним хватом. Говорят, история повторяется дважды: первый раз в форме трагедии, второй — в форме фарса. Пошёл повтор, но пока не смешно. Может, потом прорежется... комедия положений.
Яков не только остановился сразу, но и вернулся на своё место у порога. До деда, наконец, дошло, что персонажи ведут себя несколько... не "по слову господина своего".
— Ванька! Ты... вошь плешивая, ты на кого... я те кто?! Ты, бл..., в сыны просился, я тя принял. А ты, змий диавольский, на отца родного руку с ножом! Прокляну!
— Орать перестань.
Аким аж захлебнулся. Цапнул что под руку попало. Оказалось — тот же рушничок. Полминуты ошалело его разглядывал, потом в сердцах кинул на пол и откинулся на постели к стене.
— Значит так, Аким Янович. Орать на меня не надо. Вредно это. Для здоровья. Для твоего.
— Тыы...
— Помолчи. И дослушай. Хочешь проклясть — давай. Я без тебя обходился и дальше обойдусь. А вот тебе... несладко будет. А пока я тебе сын, то и малыш этот — мне не чужой. Зубы ему крошить, уши рвать — не дам. Запомни. А сейчас не горлом брать — думать надо. Сам не можешь — мне не мешай.
Аким скрипел зубами. Похоже на то, как вчера скрипел Храбрит. Но смолчал. Яков пару раз вскинул на меня глаза. Но тоже — ни слова, ни движения. За спиной всхлипывал внук и наследник. Поднял с пола пресловутый рушничок, с утра дедом погрызенный. Начал внуку слезы утирать. Если у Акима такая привычка постоянная — надо ткацкую фабрику ставить. Иначе полотна не напасёшься.
Итак: как безнаказанно убить человека? В условиях средневекового законодательства и при полном отсутствии секретности? Как-как... А как всегда. Что предки, что потомки — насчёт человека угробить... Позаимствуем из моего времени.
— Ольбег, тебя никто пугать не будет. И убивать тебе никого не придётся. Дедушка просто шутил, играл. И — заигрался. С тобой ведь тоже такое бывает? А теперь иди к себе. И ничего не бойся.
Яков внимательно выслушал моё успокоительное, отошёл от двери. Мальчик недоверчиво мне улыбнулся, прижался, всхлипнул и, тревожно косясь на деда, бочком вдоль стены вышел из комнаты. Слышно, как за дверью он рванул бегом.
— Не моё дело, Аким Янович, но одного внука ты уже вчера потерял. Когда Храбрит Марьяшу мордовал и плод из неё выбил. Хочешь и другого?
— Ты... Ладно. Сам убивать пойдёшь? Только смотри — после казни Корькиной тебе на усадьбе не быть.
— Сам. Быть. Ты про такое слышал: "убит при попытке к бегству"?
* * *
И что будет? А как и предполагалось — понятие незнакомое, в законодательстве не прописанное. Понятно, что по жизни они с этим явлением сталкивались, и, вероятно, не один раз. Но вот осознания как законченной цельной сущности — нет.
Всё-таки, слово, термин — великая вещь. Поименовал и... поимел. Готовый кубик, модуль, законченный элемент для построения логических или сюжетных конструкций. Дальше проще. Состыковываешь готовый модуль с другим таким же, лишь бы интерфейсы совпадали. И переходишь на следующий уровень сложности.
Мозги человеческие так устроены, что удержать в голове множество сущностей одновременно — невозможно. Нормально-предельное количество — семь. Чем у тебя больше готовых модулей, которые не надо продумывать в данный момент времени, тем дальше ты можешь продвинуться в моделировании ситуации.
Агрегатирование. В нем, и в жизни, и в программировании, две основных проблемы.
Первая — собственно модули. Если они закрыты и в них что-то не так. "Так вот где собака порылась" говорил первый и единственный пятнистый президент. Мои сослуживцы использовали тоже очень древнюю, но более эмоциональную формулировку: "дьявол кроется в мелочах". Именно на этом многие дела и проекты сыпятся.
"Гладко было на бумаге.
Да забыли про овраги.
А по ним ходить".
Идёт, к примеру, домушник на дело. Операционный модуль типовой готовый: дом пустой, без сигнализации, семья в отъезде. И натыкается там на маленькую собачку килограммов на сорок, в дурном настроении и с жимом в челюстях как у штангиста в руках. Мелкая мелочь в структуре закрытого модуля. А потом почти по президенту: "Так вот в ком собака порылась".
Вторая проблема — интерфейсы. Включая такие важные аспекты как динамика и синхронизация.
"На работу славную,
На дела былинные,
Вышел в степь донецкую
Парень молодой".
Выйти-то он вышел. Это один модуль. А вот анонсированные цели, типа: "дела былинные", в степи не наблюдаются. Интерфейсы оказались не совпадающими. И пришлось парню, даром сходившему в степь, из этой самой степи лезть в под-степь, в шахту.
Согласитесь, "степь широкая" и "шахта угольная" — две большие разницы.
В данном случае имело место быть не просто несовпадение, а рассинхронизация по времени. Потому что и "работы славные", и "дела былинные" в донецкой степи наблюдались и неоднократно. Но не в этот конкретно раз.
Очень многие процессы и проекты заваливались именно из-за непонимания динамики происходящего.
* * *
В "Русской Правде" статичность превалирует. Динамические последовательности рассмотрены слабо.
1. Увидели татя во дворе, убили — нормально.
2. Увидели, повязали — нормально.
3. Увидели, повязали, убили — криминал.
А вот трёхходовка: увидели, повязали, а он развязался — не предусмотрена.
Раз не предусмотрено — предусматриваем самостоятельно. По аналогии принимаем к исполнению вариант под номером один.
Пункт два у нас исполнен. Теперь татя возвращаем в исходное состояние. Такой самопроизвольный Reset. С возможностью юридически корректного применения летального исхода пункта один. Законом не запрещено? Значит — можно.
О-ох, а ведь меня снова на прогрессорско-попаданские штучки сносит. Инновация, мать её. А кто сказал, что инновация это только вещь? Типа дамского пояса с чулочками или там бюстгальтера с золотым шитьём? А юридическая норма чем хуже? А термин? Хоть чисто технический, хоть бюрократический или юридический?
Если за термином стоит понятие, образ, сущность, и эта сущность внедряется в сознание туземцев, то... инновация. В ноосфере имени т. Вернадского. Без явно выраженного материального носителя. Если прижилось.
Судя по выражению лиц моих собеседников... Точнее: со-молчальников — не приживается. Разжёвываем. С детализацией и уточнением интерфейсов участвующих модулей. И с учётом кое-какой мелочи типа полного прослушивания всея и всего.
"Вот зазвонят опять колокола
И ты войдёшь в распахнутые двери".
Здесь под словом "ты" подразумевается княжья стража ближайшего вирника. Вот этого нам край не надо. Так что, формулируем в стиле рассказчика политических анекдотов: "намылил я как-то глаза. И тут кто-то рассказывает...":
— Слышал я по дороге историю. Где-то, уж не помню где, кто-то, уж и не вспомню кто, поймал, пожалуй, как-то, у себя во дворе татя. Посадил его в поруб. А ночью пошёл его проведать. Может, поговорить об чём хотел, или, там, песен попеть. А тать-то как выскочит из поруба, да и как побежит на двор! Ой страсти-то какие! Ну, на дворе его в этот раз повязать не смогли. Пришлось убивать.
— Дурни, раззявы, вязать не умеют! Ты чего нам сказки сказываешь! Ты давай дело говори!
Это — Аким. Опять слюни разбрызгиваются. Снова придётся рушничок подавать. А Яков молчит. Думу думает. Хорошо соображает, но — медленно. Храбрит быстрее был. Ну, у него и опыта в... разговорном жанре больше. И вообще — Храбрит уже... был.
О, и Яков рот раскрыл.
— Когда пойдёшь... разговаривать?
Мда. Медленно соображает. Но глубоко. А ведь моё участие вовсе не обязательно. Я и дома могу посидеть. Тем более, нет уверенности, что и меня за компанию... В ходе боевых действий... случайной пулей... Или чем они тут... Но... мне что, так по усадьбе и ходить — ожидая "шальную пулю" в любой момент?
И мотивировочка у меня просматривается: я у Корьки золотишко нашёл, пошёл ночью в одиночку про "ещё" выспрашивать.
— После полуночи. Когда все угомонятся.
— Ага. Как пойдёшь — стукни. Я вот тут у двери лягу.
Аким воздух в грудь набрал. Сейчас опять полкомнаты в слюнях будет. Взглянул на Якова и... сдулся.
А интересно у них тут... Между недо-боярином и холопом верным. Не знаю — какой был Аким лучник, а вот на сотника... Или его так десятилетие селянской жизни подкосило?
Вроде — всё, пора и честь знать.
Хорошо бы ещё знать, какая она тут — "честь".
Как выглядит "честь холопская" мне Саввушка объяснил крепко, про честь боярина русского я на примере Хотенея понял — чуть ноги унёс. Женскую честь мне Марьяша показала, крестьянскую — аж в двух вариантах попробовал: у "людоловов" и у "отравителей". Какие ещё варианты мужа/жены/общины честнОй мне этот мир подсунет?
Так, а одно чуть не забыл.
— Аким Янович, что с другими двумя слугами Храбрита будет?
— Чего будет, чего будет... Ничего не будет. Дадим тряпок, чтоб срам свой прикрыли и батогов в дорогу — чтоб быстрее бежали.
— Я их к себе в услужение взять хочу. Они, вроде бы, вои добрые. А мне учителя нужны.
— Да на кой тебе учителя? Малахольный ты ещё для ратного учения. А двух здоровых лбов кормить... Батогов и — пинками.
— Уговор наш помнишь: "кров и корм", "тако же — людям его"?
— Какой уговор!? Ты иди, дело делай! Вот молодёжь пошла — ещё и ни пальцем о палец, а уже: "уговор". Давай-давай.
Зря ты так, Акимушка. Такие хохмочки со мной только в середине девяностых проходили. Когда я сам был глупый, а ситуация — безвыходной. Только "тут" вам не "там".
— Ты свой "давай-давай" придержи. Я у тебя совета не спрашиваю. Позволение мне твоё ненадобно. Я тебя предупреждаю: завтра с утра у меня в службе — четверо. Укажи нам пятерым место, где жить. О корме позаботься. Коней у меня двое. Храбрит водой пришёл, поэтому ещё нету. Будут конюхи овсом обделять... сам возьму.
Аким снова вскинулся. И затих. Устал дед. Многовато чего случилось за последние сутки. Вчера дочка воскресла, потом её зять чуть не убил, потом сынок нежданный объявился. Зятя зарезали, внук сбежал... Можно пожалеть. Но игры с уговором... я прощать не буду. Даже если Яков на меня с мечом бросаться будет. Мы оба с Акимом одновременно посмотрели на Якова. Потом друг на друга. Как это у нас... одновременно и похоже получилось. Я рассмеялся, поклонился обоим и пошёл дальше барахло разбирать. Но пришлось вернуться.
— Забыл совсем. Аким Янович. Нужно цепку эту с шеи снять. Где кузнеца-то найти?
Аким снова дёрнулся. "Холоп чужой беглый...". Потом вяло махнул рукой Якову:
— Сходи. Распорядись там.
Мы с Яковом пересекли двор. Местные уже начали кланяться. Вроде — мне, вроде — обоим сразу. Один из встречных что-то спросил у Якова, начал жаловаться на какие-то еловые жерди. Тот ответил резко:
— К Доману.
Тут из крайней справа избы на крыльцо выскочила растрёпанная визжащая женщина. Кто-то, изнутри избы, поймал её за ворот и втянул внутрь. Там ещё пару раз раздались крики, потом — удар. Дверь закрылась, всё стихло. Яков глянул вопросительно на мужика, тот тут же прояснил:
— Дык Паук бабу свою Светану... эта... вразумляет. Мы как вошли-то... в поварне... ну... она там поганым... ну с торком... голые... гы-гы... оба-двое... ну... сонные ещё. И она его обнимает... аж залезла... Ну Паук и... разгорячился. Вот... Сперва торка хотел убить. Наши не дали, как ты, Яков, сказал. А бабу... ну чего ж... Баба-то его. Оно конечно... её вина, конечно... что в поварне была, когда эти туда... пьяные, с саблями... Но всё равно... Чужого уда попробовала... Теперь бить будет пока... как вспомнит — чтоб страх пробирал.
— Ага. (Это мужику) Пошли. (Это мне)
Мда. Какие милые люди эти предки. Муж избивает жену за то, что не смог уберечь её от насильников. Что она просто оказалась не в то время, не в том месте. Что безоружная женщина не кинулась на четырёх вооружённых здоровых мужчин, с которыми и полтора десятка здешних взрослых мужиков справиться не смогли.
Все понимают невинность этой женщины. Даже в здешнем понимании супружеской верности. Муж мордует её не за прошедшее, а наперёд. В воспитательных целях. Чтобы при всяком намёке о возможном повторении, о чужом мужчине, насильнике ли, любовнике ли, ей становилась так страшно от грядущих за этим неизбежных побоев, что она... что? В следующий раз умрёт на месте от страха? Кинется на оружных мужиков с поварёшкой? Сизой горлицей обернётся и под стрехой спрячется? А муж просто мордует. По обычаю.
Кузнеца пришлось искать. Здоровенный мордатый наглый детина. Чего-то жуёт. При виде Якова пытался что-то возражать. Типа: неприёмное время. Потом пытался возражать при виде моей цепочки на шее. Типа: такое железо ни один инструмент не возьмёт. Яков только головой мотнул:
— Делай.
Делал местный кузнец плохо и долго, чуть не пропорол мне шею, дважды разжимал концы запорного кольца, и дважды они срывались.
Меня снова начало трясти. От воспоминаний как этот ошейник одевали, как за него хватались... разные. Как убили кузнеца, который эту штуку делал.
Пошёл бред какой-то: может, Степанида какое заклятие наложила, что ошейник этот нельзя снять или снять только вместе с головой. Потом сообразил: размер на детскую шею. Так что, возможность снять должна быть предусмотрена.
Пока за закрытыми глазами все это продумывал, цепка щёлкнула и снялась. Я чуть не умер. От счастья? Нет, просто от волнения. Слишком много у меня связано с этим... с этой деталью любого моего костюма.
Цепочку забрал себе на память и пошёл в свои покои. С недоумением испытывая хорошо забытые ощущения голой шеи. Так-то у меня цепочка либо сама шею прикрывала, либо я её ещё и тряпкой заматывал. А теперь вот... ветерок дует.
Но дойти мне сразу не удалось. За углом терема наткнулся на Ольбега.
— Ты... тебя Иваном зовут?
— Точно. А тебя — Ольбег.
— Ты теперь мой вуй будешь?
"Вуй"? Это что? Вой? В смысле — "воин" или в смысле — "плач"? Ёшкин кот, чуть в сторону от обиходного словарного... или чуть меняется произношение. А у ребёнков вообще свой собственный язык бывает. Правда, у очень маленьких.
