Тем не менее, смотреть на всё это оказалось... тяжело. Процедура и сама по себе вышла неприятной и долгой — она заняла добрых три с половиной часа, так как пленных из лагеря пришлось перетаскивать сюда, в эту вот рощу — на плечах, примотанных к жердям, словно в каком-то людоедском племени, а весили Хоруны совсем немало, так что и Антону пришлось в итоге... участвовать. Ну и... угостить пленных тоже оказалось нелегко. Большая часть теркупа была пролита или выплюнута, первоначального запаса не хватило и жуткое зелье несколько раз пришлось заливать в тыкву заново, но Файму явно предвидела нечто подобное и заварила его вполне достаточно. И вот, теперь всё это кончилось...
Несколько минут они молча смотрели на Хоруна. Отдышавшись, он дёргался, вращал глазами и осыпал их отборной, испуганной при этом бранью — он явно думал, что его отравили и сейчас начнётся агония. Но, наконец, всё же затих, погрузившись в прострацию. Как и все прочие. Очнуться он должен был уже... не собой, и при этой мысли мальчишку передёрнуло. С его точки зрения это была всё же мерзость... но Маахисы были уверены в обратном. А может быть, даже и правы, но Антон всё равно не хотел принимать этой правоты, даже несмотря на всё, что он слышал от пленных...
— И что дальше? — наконец спросил он.
— Уходим отсюда, — Файму окинула взглядом обезвреженного Хоруна и с наслаждением потянулась, поднявшись на пальцы босых ног. Зрелище вышло... впечатляющее.
— А они?
— Останутся здесь, — она коротко взглянула на младшего брата. — Дэй. Разрежь верёвки.
Мальчишка кивнул и деловито нагнулся над пленником. Кристаллический нож в его руке рассекал верёвки почти без сопротивления. Не дожидаясь завершения процедуры, Файму нырнула в заросли. Талка и Антон последовали за ней. С облегчением, надо сказать. С большим облегчением. Удовольствия от этой адской процедуры никто здесь не получил, это уж точно...
— А всё же, что с ними будет? — упрямо спросил Антон.
Файму вздохнула.
— С голоду они не помрут. От ран тоже — их мы, насколько могли, обработали, хотя многие, конечно, останутся искалеченными, рассечённые сухожилия — не шутки. Но жратвы тут хватает, — всевозможные фрукты свисали здесь с веток повсюду, только руку протяни, потому Хорунов и перетаскали сюда, в эту рощу... — Но рабов им ловить уже вряд ли захочется. Да и вообще мало что захочется.
— И это... уже не пройдёт? — спросил Антон, невольно передёрнувшись.
— Пройдёт... если их убить, — Файму усмехнулась, недобро. — Но тут некому же. Разве что звери, да и те наверняка побрезгуют...
— А если не убьют?
— Тогда они быстро одичают. Утратят всё человеческое. Превратятся в нечисть, в леших. Так тут часто бывает с теми, кто перестаёт... хотеть. Особенно тут. В этом лесу.
— И... быстро?
Файму пожала плечами.
— Лет пять или где-то около того. Может, и больше, но немного. А потом — всё.
— Совсем?
— Ну, говорят, что маг, настоящий, может даже нечисти человеческий облик вернуть, но я не слышала, чтобы такое тут бывало. Магов тут нет же.
— А кто говорит-то? — поинтересовался Антон. Про такое вот он до сих пор не слышал.
— Вайми из Астеров. Но он много что говорит.
— Например?..
Файму насмешливо взглянула на него.
— Что он за пределами Ойкумены бывал. Где нормальная жизнь. В смысле, взрослые, дети, рождения, смерти. А также маги, пираты, разбойники, наёмники, вольные города и всё такое, про что у нас обычно в книжках пишут.
— А... бывал?
Файму фыркнула.
— Никто больше что-то не бывал. А фантазия у него... очень хорошая, знаешь...
— А, — Антон вздохнул.
* * *
В лагере их встретили десятки напряжённых взглядов. Скрыть "процедуру" всё равно было невозможно, поэтому про неё знали здесь все. И никто не одобрял, хотя и понимал необходимость. Файму, впрочем, привычно игнорировала недовольные взгляды. К этому ей, похоже, было не привыкать... но взглядами всё на сей раз не ограничилось. Среди Бродяг поднялся возмущенный ропот — они (правду сказать, малость запоздало) боялись неправедного и жестокого возмездия со стороны Хорунов. Файму вдруг шикнула и болтовня, как по приказу, смолкла. Но смотреть на них четверых не перестали. С уважением... и со страхом. Или с возмущением — это, ясное дело, со стороны Нурнов. Но Файму спокойно принимала все взгляды, даже не двинувшись с места. Она — явно совсем не случайно! — стояла в столбе падавшего сквозь кроны солнечного света и сияла, словно статуя. Такой сочный, темно-золотой цвет кожи, очень резко выделявшийся на фоне темной зелени, встречался Антону нечасто, даже здесь. Но даже цвет служил всего лишь фоном для... формы. Очень красивой, правду говоря...
— Всё, товарищи, — наконец привычно-оптимистичным голосом сообщила Файму. — Хоруны нейтрализованы. На достаточно длительный срок, а может, и навсегда. Так или иначе, но наши дела здесь закончены. Собираемся и выходим на юг. К Столице. На поиски восприимца Ключа.
Возражений, как нетрудно догадаться, не последовало — оставаться рядом со свободными теперь Хорунами, будь они хоть тысячу раз "нейтрализованы", никому не хотелось. Хотя Нурны, конечно, заранее сказали, что ни к какой Столице не пойдут — им не слишком-то хотелось вновь общаться с суровой "Аллой Сергеевной", ну и бросать своё селение, постройка которого стоила им не одного года трудов, они не собирались. Боевые порядки их племени во время походов как правило включали и девчонок, но сейчас, ввиду крайней опасности предстоявшей им битвы, они остались дома — и Нурны скучали по ним...
Антон, впрочем, вполне мог их понять — несмотря на целую толпу мельтешивших перед глазами прекрасных дев (включая саму Файму и Ирису) он всё же здорово тосковал об Ирке, и чем дальше — тем больше, потому что Ирку он знал много лет, а их двоих всего какую-то неделю. К тому же, обе эти девы, правду говоря, изрядно пугали его...
— Мы не пойдём с тобой, — сказал Йэрра, грозно насупив брови. — Ты бесчестно поступила с пленными, — но говоря всё это он ухитрился изобразить на лице одновременно и усмешку, и гневную гримасу. В голове у него, похоже, был сейчас полный бардак, что ничуть не удивляло Антона. Сердиться на деву столь прекрасной наружности любому парню было... трудно. Даже если она делала жуткие на самом деле вещи... а может быть, как раз поэтому. Люди очень любят тех, кто делает эти жуткие вещи ЗА них, подумал вдруг мальчишка. Позволяет ИМ остаться чистенькими и сияющими...
— Но если ты... твоё племя придёт к нам, мы будем рады тебя видеть, — явно невпопад к уже сказанному добавил вдруг Йэрра.
— Не сомневаюсь, — ответила Файму, улыбаясь такой риторике. И у неё чувства сейчас явно были... сложные, невольно подумал Антон. Вождь Нурнов сам выглядел, как дар свыше всему женскому роду, и симпатия Файму к нему была явно не наигранной, как он сначала подумал...
— Знаешь... я хотел бы скрестить с тобой мечи... хоть ты и девчонка, — вздохнул Йэрра, всё ещё глядя на неё. — Или копья.
— Гм, — ловким движением босой ноги Файму подбросила и так же ловко поймала лежавшее, как оказалось, в траве копьё — то самое, с блестящим стальным наконечником. — Не боишься?
Йэрра усмехнулся.
— Нет. Но, извини, не сейчас...
* * *
А ведь я их, наверное, никогда больше не увижу, вдруг подумал Антон. Найу уже рассказал им, что Ключ даже сам по себе приносит владельцам удачу — во что очень легко верилось. То, что они уцелели в том жутком подгорном городе, встретились с Маахисами и Нурнами — и, наконец, победили самих Хорунов, иначе, как чистой удачей объяснить было нельзя. А значит, и поиски этого... восприимца вряд ли выйдут долгими. Скорее всего, он отыщется уже среди немалого — четверть жителей всей Ойкумены! — населения Столицы, или на худой конец где-то поблизости. И сюда, в северные леса, они уже никогда не вернутся. Пойдут на восток, в таинственный Город Снов, где, так или иначе, кончатся их приключения. А жаль. Нурны при близком знакомстве оказались не такими уж и плохими ребятами, не говоря уж о том, что они пошли за них в бой, ничего не потребовав взамен...
Серый тоже, как оказалось, думал о Нурнах — но несколько в иную сторону.
— Зря мы с ними расстались, — вдруг сказал он. — Могли бы на Куниц поход устроить. Взяли бы за жабры насчёт этого их шамана, и как следует потрясли на тему как и что...
— Я вам тут сейчас поход за розгами устрою, — пообещала Файму. — Не знаю, как у вас, а у нас нельзя так делать.
— Это почему? — хмуро спросил Сергей.
— А у вас дома на соседей нападают? Просто чтобы потрясти кого-то? Нет? Ну вот...
Антон ошалело помотал головой, представив, как Файму трясёт оборотня. Ему такое вот с трудом уже представлялось... и хорошо, наверное, что до такого всё же не дошло...
Он покосился на шагавшего сбоку Найу. Хранитель Драконовой Флейты (тайны выделки Драконовой Флейты, поправился мальчишка), посматривал на него с хмурым видом — явно хотел что-то сказать и не решался...
— Не кисни, — наконец посоветовал ему Антон. — Хоруны, конечно, горазды грозить... но с ними всё уже.
— Не всё, — хмуро сказал Найу. — Безвозвратный Город остался же. И в нём — Хоруны. Треть племени где-то. Пойдут искать своих. И мы на них в самый неожиданный миг наткнёмся, а тогда... — парнишку передёрнуло.
— Плевать, — ответил Антон. — Видишь же, какой у нас отряд? Нам Хоруны теперь — тьфу. Даже если попадется десяток. Мигом пошлём их... на хутор бабочек ловить. Придём в Столицу, "Аллу Сергеевну" эту свергнем, поднимем ребят, пойдём на этот Безвозвратный Город — и вообще Хорунов квакать отучим. Тогда полная свобода наступит. Броди по миру где хочешь, и не бойся.
— Свобода — это право сильного безнаказанно творить зло, — всё ещё хмуро сказал Найу. К нему пристроился такой же хмурый Юока — главный следопыт и охотник племени.
Антон удивленно взглянул на него — от дикарского вида мальчишки не это ожидаешь услышать. Потом всё же вспомнил, что Найу — не те тринадцать лет, на которые он выглядит. На самом-то деле он едва ли не ровесник земных пирамид...
— Это у вас дикость была, вот, — наконец нашёлся он. — Куницы всякие замшелые, которые ничего, кроме первобытно-общинного строя, не застали. Вот и сидят в своём лесу, как сычи, и зенками на всё только лупают. И другие не лучше. Астеры эти дикие, Горгульи...
Найу вздохнул.
— Если люди ведут себя так — у них есть на то причина, верно? Они здесь не первый век живут. Да, не очень хорошо. Но зато понимают, что борьба за справедливость — это, в лучшем случае, перемена местами страдающих и жирующих, от которой общая сумма страданий не меняется. В худшем и куда как более частом энтузиазм наивных идеалистов направляют в своих личных целях циничные кукловоды.
Антон вздохнул. У Найу дома, наверное, тоже был отсталый буржуазный строй, подумал он. Вот он и страдает до сих пор фигней... то есть, чернейшим писсимизмом...
— Ну и кто же нас в корыстных целях направляет? — так же хмуро спросил он. — Хозяева, что ли? Или, может, Маахисы?
— А почему нет? — очень тихо сказал Найу, покосившись на шагавшую впереди Файму. Она то исчезала в тенях, то вдруг ярко вспыхивала золотом в лучах падавшего сверху света, словно какое-то лесное божество. Картинка за прошедшие дни уже привычная, но всё равно радующая глаз... — Вот вы хотите эту "Аллу Сергеевну" свергнуть. Считаете, что от неё тут всё зло. Я её, правда, не видел, но пусть. Может и свергните. Только на её месте Файму тогда будет. И вот её вы уже не сковырнёте. Даже не захочете. А если вдруг и захочете, вас никто уже не поддержит. Люди очень любят жестоких правителей — если они жестоки не к ним...
Антон невольно вздрогнул — очень уж это перекликалось с его собственными мыслями. Но ответить ничего не успел — в разговор вклинился молчавший до сих пор Юока.
— А ты хочешь ещё три тысячи лет в этом лесу гнить? — неожиданно зло спросил он, явно продолжая какой-то старый спор. — Я вот по горло уже сыт, хватит!..
— Лучше уж в лесу вечно гнить, чем в таком вот участвовать, — ещё более мрачно заявил Найу. — Не по-человечески это, совсем...
— А человеческое — для людей! — зло заявил Юока. — Только вот Хоруны — не люди!
— Хватит! — рявкнул Антон, заметив, что на них уже оглядываются — и не сказать, что с добром. Пусть Хоруны и побеждены, но шуметь в лесу — не дело. Особенно в ТАКОМ лесу. Где вольно бродят палулуканы, змееволки и прочее...
— А ты что думаешь? — неожиданно воинственно спросил Юока.
— Я хочу, чтобы все жили хорошо и дружно, — заявил Антон. — А тех, кто не хочет, — к стенке. Пусть расписывают от забора и до заката.
— Вот-вот, Хоруны тоже так хотели, — мрачно заявил Найу. — И потом и впрямь стали людей к стенкам ставить, камни в них класть...
— Ты всех под одну гребенку не равняй, — ответил Юока. — Мало того, что мы из-за тебя все в этом лесу сраном гнили?
— Так это Я во всём виноват? — возмутился Найу. — Я всех в этот лес затащил? Да ты, вошь лобковая...
На это Юока ответил так, как, наверное, ответил бы любой мальчишка его возраста — то есть, набросился на Найу с кулаками и сбил его с ног. С яростными воплями мальчишки покатились по траве, мгновенно теряя человеческий вид. Антон, вздохнув, ухватил Юоку за плечи и — не без труда! — оторвал его от противника. Но взбешенный до предела мальчишка тут же набросился на него. Удары его были довольно слабы, и Антон просто изо всей силы оттолкнул его. Юока шлепнулся на попу, потом вдруг вскочил — и бросился в лес.
* * *
Антон, тоже понемногу сатанея, погнался за ним. Но догнать Бродягу в его родной среде обитания оказалось не так просто — Юока очень шустро прыгал по кочкам и веткам, и расстояние между ними постоянно возрастало. Сейчас я его потеряю, понял Антон, и это взбесило его уже окончательно. Дёрнув из-за плеча только что сделанный лук, он натянул тетиву и заорал не своим голосом:
— Стой! Стой, гад! Застрелю!
Юока оглянулся — чего на бегу делать, как известно, не следует — тут же споткнулся и покатился по земле. Кое-как повернулся, сел — и замер, глядя на Антона, точно птичка на змею. Тот оттянул тетиву до уха, неотрывно глядя на него. Лук был, правда, так себе и Антон вовсе не считал себя Робин Гудом, но с расстояния десяти шагов промахнуться трудно, а если стрела, пусть и с деревянным, обожженным на костре остриём угодит в горло или в глаз, мало Юоке точно не покажется...
Кожа мальчишки вдруг резко посерела, словно он не сходя с места превратился в хамелеона, губы запрыгали. Страх, словно облако, повис вокруг него — и Антону вдруг страшно захотелось в самом деле застрелить его, просто от естественного отвращения к трусу...
Он не знал, чем бы всё это кончилось — то есть, совершенно, — но тут к нему подбежали друзья.
— Что тут? Ты чего? — спросил Серый, глядя на Антона.
— А, — мальчишка заставил себя опустить лук. Удалось это с трудом — тело сопротивлялось, словно им сейчас управлял кто-то другой... — Юока вдруг взбесился. На Найу набросился, на меня набросился, вдруг ломанул в лес...
