Анид говорит торопливо. Кивнув, Динка направляется к матери. Та уже давно в нашу сторону смотрит. Приветствует дочь подняв пистолет. Слушает молча, только кивает пару раз. Криво ухмыльнувшись выдает что-то, от чего туша в чёрном дёргается, как от удара.
Динка к нам возвращается.
— Что госпожа сказала?
— И так знала, что вы дерьмо. Но даже не представляла, насколько именно. Овцелюбы.
Встаёт, держа пистолет стволами вверх. Бокал по прежнему в руке.
— Великая Госпожа их судить будет? — шепчет Анид.
— Я не слышала, чтобы кто-то судил скотов! — усмехается Динка.
Гремит голос Верховного.
— Слушай, свин, а девчонок-то зачем убил?
— Я им грехи отпустил!
Дина направляет пистолет ему в лицо. Злобно ухмыльнувшись опускает стволы вниз. Выстрел! Истошный вопль, переходящий в животный вой. Туша рушится на колени. Ударом ноги в лицо, отброшена на землю. Ещё выстрел. И ещё. Куда-то в живот. Не приходилось держать в руках трехствольного пистолета.
— Раны смертельны. Ты тут и подохнешь! — поворачивается к солдатам, — Потом голову отрежьте и солью засыпьте. Она нам ещё понадобится.
— А с этими что?
— Головами? Тоже самое. Что с остальным — меня не волнует.
Вой, переходящий в какое-то бульканье.
— За-за меня большой выкуп дадут! — голос на блеяние похожий.
— Вы-куп? Это хорошо! Развяжите его!
Вытаскивают одного. Развязали только ноги и в сторонке поставили.
— За кого ещё дадут выкуп?
— За меня! За меня!
— Хорошо! А теперь, солдаты, прирежьте этих голосистых. А ты, — обращается к первому, — постой и послушай.
— Выкупов в эту войну не будет. Ни за кого, и никогда! Мир слишком мал для нас и для них. Особенно, для таких, с кудрявыми бородёнками. Разговаривать будем только о сдаче. Только с теми, кто приползёт лизать мои сапоги. Любой храат, попавшийся с оружием, до утра не доживёт. Его пусть разъезды подальше отвезут и отпустят. Больше живым от нас никто не уйдёт. Он первый и последний. Да и ещё волосы и бороду ему на прощанье сбрейте.
Динка касается моей руки.
— Пошли отсюда. Дальше будет бойня.
Тащу Анид как куклу.
Линки в креслах развалились. Вторая тоже доспехи сняла. Динка торопливо набухивает полный бокал самого крепкого вида из тех, что нашла, и протягивает Анид. У той трясутся руки.
— Что случилось?
— То, что и должно было. Верховный пришла сюда старые счёты сводить. Вот и начала.
Анид протягивает бокал.
— Ещё можно?
Динка наливает. Я мысленно потешаюсь. Принцесса угощает вчерашнюю рабыню.
— Что смеёшься? Ничего весёлого, вроде, не произошло.
— Ничего неожиданного — тоже.
— Великая Госпожа нанесла смертельное оскорбление родичу самого Меча Божия.
— Мы и так давно уже враги. Оскорблением больше, оскорблением меньше. Да и дела нам нет до проклятий местных божков.
— Бог один.
— Да дела мне нет. Один он, или несколько. Его последователи детей в рабство продают. Убивают, считая, что душу от страданий освобождают. Не так?
— Я... Я не знаю.
— Вчера утром ты была уверена, осталось жить около двух лет.
— Это что-то новенькое, Осень. Ты не говорила.
— Потом расскажу. Затем, кто-то решил, твой последний день наступил. А теперь никто не знает, когда этот день придёт.
— Даже Великая госпожа?
— Даже она.
— Но меня же вам подарили!
Коснувшись руки Динки шепчу еле слышно.
— Не перебивай, так ей легче понять будет.
— Тебя не подарили, а отдали мне в услужение. Не насовсем, а до конца войны. Потом уйдёшь, куда захочешь.
— Но, куда я уйду? У меня есть только то, что на мне.
— С этим разберёмся! — уверенно говорит Динка, — Платить тебе будут... Не за то, о чём подумала. Ты что делать умеешь?
— Меня... Только удовольствие доставлять учили.
— Хватит мне об этом. Из того, что вижу — с доспехами обращаться умеешь. Два языка знаешь. Писать умеешь?
— Да. Вашим старым и новым письмом.
— Уже дело. Писцов с двумя языками много понадобиться.
— Анид, ты вроде, говорила, петь умеешь.
— Умею. И танцевать могу.
— Догадываюсь, какие танцы, — встревает Динни.
Кто-то тормошит. Просыпаюсь. Эрия. Она откуда здесь. Опасность? Прислушиваюсь, но всё тихо.
— Осень, проснись.
— Не сплю уже.
Встав, оглядываюсь по сторонам. Динка спит в соседнем кресле. Обе Линки и Анид — на кровати. Чуть ли не в обнимку. Солдатики дорого бы дали за такое зрелище. Не скажешь, что двое — воины. Все три девочками из цветочного выглядят.
— Что случилось? Тебя же посылали полевую больницу разворачивать.
— Уже. Но там я нашла кое-что. Сама врач, но такого не понимаю.
— Наверху, пошли отведу.
Эрия идёт не торопясь. Знаю, многие на величавую походку заглядываются. Не знают — она училась так ходить, чтобы скрыть хромоту, нога полностью так и не прошла.
Часовые у лестницы пропускают. Наверху — тоже. Телохранители у дверей докладывают о нас.
— Пусть заходят.
И здесь кровать с шелковыми покрывалами. Раза в два больше чем внизу. Пол завален книгами и листами гравюр. Похоже, те самые, что Анид говорила. У Верховного привычка — если где книги найдёт не успокоится, пока все не просмотрит. Неважно, совокупления там или богословие.
Госпожа сидит за столом. Когда она вообще спит? Усмехается.
— Вот уж не думала, что публичном доме буду ночевать!
Вопросительно смотрит на Эрию.
— Помещений примерно на шестьсот человек. Готовы к приёму двухсот. К вечеру подготовим остальное. Воды много, и хорошей. Если будем зимовать — большой запас дров.
— С этим могла бы и гонца прислать. Что ещё?
— Вы говорили, там жили, те кто от мира ушёл... Как их там?
— Монахи.
— У них там тоже вроде как больница.
— Да ну?
— Они говорили, тех людей, местных, даже рабов они лечили.
— Они не сбежали?
— Большинство да. Человек десять только осталось, но половина точно слабоумные. Больных осталось человек двести пятьдесят. Большинство — неходячие.
— Они помещаются отдельно?
— Да. Даже за стенами.
— Так в чём дело?
— Понимаете, я этих людей смотрела. И решила. Это не больница. Условия ужасные. Скученность, грязь. Но не это главное. Люди, находящиеся там, несомненно, больные. Несколько диагнозов я с лёту определила. Но потом. Я не понимаю связи, но этих людей из-за их заболеваний самыми зверскими способами пытали. Некоторых по много дней. Многие умерли. Занимались этим монахи. Притом, считали, оказывают благодеяние. Я приказала их схватить. Но у меня права нет полевого суда.
— А я тебе его предлагала
— Там не компетенция полевого судьи.
— Ладно! Гляну, что там. Осень! Иди, поднимай сотню.
Едем не торопясь. Верховный, я и Эрия в середине колонны. По бокам — телохранители. Некоторые кавалеристы пошатываются в сёдлах. Дина посмеивается.
— Моя где?
— Внизу спать осталась.
Подмигивает.
— Одна?
— Да.
— Точно знаешь или просто покрываешь?
— Точно, — говорит Эрия, — я видела.
Госпожа смеётся как девочка.
— Ну, могли и сговориться. Лекарств... Определённых у меня уже половину выпросили.
Снова смеётся.
Правду, выходит, сказала вчера Анид. Утром не знаю, где проведу вечер.
— Эр, пока не доехали, расскажи, как их пытали.
— Разрезы. У всех по-разному. У многих на больных местах. Чаще всего — крест с краями загнутыми.
— Вроде тех, что на шеях носят?
— Да. Некоторым проводили ампутации. Но... Это не уровень врача. Даже не палача. Так мёртвое мясо рубят. А тут по-живому.
— Слегка странно. У них же наши старые трактаты времён до изгнания не запрещены. А там некоторые операции совсем правильно описаны, о пользе чистого воздуха для больных немало сказано. Да и о пользе обеззараживания инструментов и рук врача есть кое-что. Некоторые даже про обезболивание не только с помощью деревянного молота да крепкой выпивки, знали.
— Если что-то делать правильно, а что-то нет, результат тоже будет... далёк от ожидаемого.
— Это по-разному бывает. Говоришь, там сильно грязно?
— Да. И оставшиеся не отличались чистотой?
— Воды много и дрова есть?
— Для мытья нет никаких помещений, для стирки — недостаточно. Особенно, при высоком накале боевых действий.
— Разберёмся! Я, кажется, поняла, почему у них всё не так.
Такие постройки я уже видала. На планах, вживую, две штурмовала. Ничего особенного ни с какой точки зрения. Помесь маленькой крепости для плохой вилллы. Только народу обычно куда меньше, чем для гарнизона надо. Да и то, слуги больше.
Тут они лбами об пол колотят, заунывные гимны поют да кости тухлые целуют? Их мазню на досках смотреть? Раз посмотрела и больше не хочу. Динка на стене лучше нарисует. Рожи, как у покойников и такие чела, плюс ошибки в изображении всего, чего можно. Горят только хорошо. Но дров и так хватает, да и тепло ещё.
Старший медик с докладом подбегает. Я больше по сторонам смотрю. Здание, что Эрия говорила, по дороге видела. Хлев как хлев, только большой, и даже для скота не особо подходящий.
Верховный внутрь пошла, я снаружи осталась. Эрия рядом стоит. Лишние контакты с ранеными и больными никому особо не нужны. Тем более, там их ещё нет.
Дина выходит. Похоже, внутри всё в порядке.
— Пошли, похвастаешься.
Эрия торопливо достаёт врачебную маску, и завязывает низ лица.
— При себе есть?
— Да. Как и жгут.
— Надень. Вонь там сильная очень. Верховный уже в маске. На лбу — круглое зеркало, собирающее свет, часто носит, когда больных смотрит.
— Там же темно, наверное.
— Так! Операционных ламп сюда!
Кажется, горланит больше для Эрии и врачей, проверяя, всё ли подготовлено.
— Накиньте мне и им что-нибудь поверх.
Смрад всего, чем человек может и не может, пахнуть, бьёт даже через маску. Кажется, тут остались только неспособные передвигаться.
Вопль. Стон бьёт по ушам.
Крик ужаса.
— Безлицые демоны пришли за нами!
Ну да, а кем мы ещё можем быть? С рогами-то? Да и телохранители за нами. Кто-то бросается к выходу. Госпожа раньше телохранителя успевает с ног сбить.
— Тихо!
Перепонки в ушах ни у кого не лопнули?
Дина идёт между лежащими. Иногда наклоняется, или Эрию подзывает. Не слышу, о чем спрашивает, но догадаться несложно. В очередной раз знания проверяет.
До чего лежащие грязные! Вонь. Стоны. И эти шрамы почти у всех. Косые кресты с поперечинами. Почти свежие. Под зажившие. Обработанные не попадаются. Все наносились намеренно.
— Осень! Подойди! Глянь!
На полу лежит молодая женщина. Видимо, недавно здесь. Коротко, почти на лысо, остриженная. Череп обезображен крестообразным шрамом.
Дина спрашивает на местном.
— Повтори, зачем тебе резали голову.
— Сказали, я одержима демоном и его надо изгнать...
— Да сколько же можно! — возмущается Эрия, — Даже я вижу, что с ней! У меня этой настойки — хоть залейся. Болезнь не заразная. Пить могла бы и дома, дней пять обычно хватает.
— Ты здесь сколько?
— Почти три недели.
— Это сколько?
— Двадцать один день. У них календарь другой. За место лечения — голодание и молитвы. Они тут считают, многие болезни вызываются проникшими в организм демонами. Причём, вселяются они в орган, которым человек грешил. Умникам, что так делают, при встрече, тоже изгнание устрою. Причём, изо всех органов сразу. По их же методу. Я уж постараюсь, чтобы никто слишком быстро не умер.
Идут дальше. Дина наклоняется над мужчиной. Довольно долго его разглядывает.
— Что скажешь?
— Не жилец. Сутки. Может, двое.
— И я так думаю. Лишние мучения ни к чему.
Кинжал стремительно возникает в руке, и столь стремителен смертельный удар.
— С остальными что делать?
— Неизлечимых сколько?
— Одиннадцать.
— Добить! Живучий они народ. При таких методах лечения — так мало неизлечимых.
— Тут лёгкие заболевания в смертельные превращали. Многие поумирали из-за заражения крови. Эти разрезы дурацкие делали грязными инструментами! — Эрию аж передёргивает от отвращения, — А те, кто с тяжёлыми были — в земле уже. Дети в основном.
— Остальных долечивать по-нашему. Если операции кому требуется — разрешаю делать, включая те, на которые права пока не имеешь.
— Может, их всех, — Эрия выразительно показывает глазами на мертвеца, — как него.
— Да ну? Всех перережем — кто тогда мне налоги потом платить будет? Я вижу, тут многие потом вполне смогут работать. Если смущает, кто их таскать да мыть будет — я тебе заложников пришлю, пусть поработают, хватит им в обозе наш рис просто так жрать. Пора этим воинам благородным простолюдинов от дерьма отмывать, да раны им перевязывать. Право полевого суда над ними у тебя есть. Как пришлю — советую кого-нибудь в тот же день вздёрнуть. Чтобы остальные свое место знали. Мне как-то местные умельцы мечами махать — без надобности. Земледельцы как-то нужнее.
Идём обратно.
— Маски, балахоны — в стирку.
— Так точно!
— Ты, Эр, учти, такого теперь много видеть будешь. Местные тебя считать будут демоном и злой колдуньей, причём без разницы, будешь ты их лечить или на кусочки резать. Им эти монахи-потрошители — люди, приближенные к богу, а не тупое дерьмо. Любое, что ты будешь заставлять их делать, будут воспринимать как покушение на их ничтожную душонку. Лет двадцать всё будет сложно. Пока дети этих не подрастут. Мы хорошо вцепились. Чую уже, как вся эта поповская мерзость трещит, но ещё не сломалась.
Ты пока бы стрелять научилась. Не всегда с теми сталкиваться будешь, кого прирезать легко.
— Я сражаться умею!
— То я не знаю! Ты мне, скорее, напоминание, чтобы умниц таких на будущее подальше от рукопашных держать. Труды стольких лет одним ударом могут кончится. И внимание не обращать надо на вон ты какая!
Тут уж верно, ростом Эрия самой Чёрной Змеи уже выше. Всё остальное — так просто что-то с чем-то особенно с мужских глаз, да на фоне невысоких Госпожи и Динки.
Солдаты за глаза 'флагманом флота' зовут. Из тяжёлых всадников мало у кого такой огромный конь, как у неё, говорят от любимого жеребца Линка происходит, а тот спать спокойно не может, если у него нет лучшего коня на свете.
========== Глава 18. Рэндэрд. Лето-осень 278 г. ==========
В общем, похоже, до намеченной даты выступления делать мне, в сущности, нечего. Сохранили старую должность в знак уважения за былые заслуги.
Мне теперь только остается время убивать любым доступным способом.
Город славится своей библиотекой. То, что надо!
Литературу я проигнорировал. Во-первых, много её слишком, притом всех жанров, от романов до порнографических стишков. Во-вторых, в романах смущают габариты. Толстые они слишком. Я ведь во времени ограничен. Поэзию не люблю просто. То, что грэды пишут романы, для меня говорит о многом.
Ознакомление с местными научными трудами не вызвало ничего, кроме очередного разочарования в себе самом. Ценность меня как прогрессора из околонулевой вообще в область отрицательных чисел переползла. (Кстати, числа отрицательные и ноль тут знают). Что земля шар, вращающийся вокруг солнца и солнце вовсе не центр мироздания — им известно. Размеры Земли, Солнца и Луны указаны точно (насколько я их сам помню). Есть карты с координатной сеткой, причём нулевой меридиан проведён через самый западный мыс материка. Береговая линия всех материков и островов, включая Полярный архипелаг, на карты нанесена. В центральных районах материков есть, правда, белые пятна, но не так уж их и много.
