Сигран, будто спохватившись, встала со своего места, шагнула ему навстречу. И улыбнулась.
— Вижу, что ты совсем поправился, — сказала она, но Эндре понял, что Сигран хотела сказать совсем другое. — Ты узнал, что хотел?
— Да, и кое-что сверху, — ответил Эндре. — Наверное, стоит с вами поделиться. Но сначала я бы выпил меду.
— Осторожно, — предупредил Мгла, — думай над каждым словом!
Батей поднялся, подошел к бочонку на козлах в углу трапезной и нацедил в большую кружку мед. В доме запахло травами и летом. Эндре принял кружку, благодарно кивнул и выпил мед в два глотка. Краем глаза заметил, что лицо Варнака осталось таким же мрачным и напряженным.
— Хороший мед, — сказал бастард, вытерев рот рукавом и поставив пустую кружку на стол. — А поскольку лучше прожить один день, попивая славный мед, чем веками жрать прах и пепел, я остаюсь с вами. И помоги мне Творец сделать все, чтобы мой клинок разил врагов не хуже ваших!
* * *
Сборы были долгими и тщательными — никогда еще в Оплоте так не готовились к походу.
Батей и Варнак занимались лошадьми, Браск помогал им. Весь день и большую часть ночи они провели в кузнице, где Батей, закопченный и пропахший гарью, как адский демон, без устали колотил по наковальне молотом, делая лишь короткие промежутки для отдыха. Все двенадцать коней, стоявших в конюшне Оплота, были перекованы на новые зимние подковы с шипами, сбруи для них подогнаны наилучшим образом, вальтрапы и попоны заменены на новые, переметные сумы наполнены ячменем и овсом на несколько дней.
Сигран всю ночь варила зелья. Вытирала слезы, ставя на полку для готовых снадобий новый пузырек с лечебным или защитным эликсиром: выплакавшись, продолжала работать. Сердце у нее болело, как никогда в жизни.
Эндре и Кайлани занимались оружием и доспехами. Вычистили, наточили до бритвенной остроты и смазали жиром мечи, кинжалы и метательные ножи, осмотрели кольчуги, перстатые кольчужные перчатки, кожаные поддоспешники и стальные койфы. Кайлани разобрала и смазала свой арбалет и больше часа потратила, выбирая из арсенала Оплота новые болты. Все оружие и доспехи теперь были аккуратно разложены на столе в трапезной, и Эндре готов был поклясться, что еще никогда не видел такого грозного на вид и ухоженного арсенала. У Сигран в лаборатории нашлись среди прочих ингредиентов селитра, громовая соль, сера и колдовской камень — используя их, Эндре за час с небольшим смастерил полдюжины бомб. Неизвестно, будет ли от них толк в грядущей схватке с нежитью, но лишнее оружие никогда не помешает.
— Кто научил тебя этому? — спросила принца Сигран, которую удивило алхимическое искусство бастарда.
— Маг моего отца, — ответил Эндре. — Приемного отца.
— Он хорошо разбирался в горючих зельях, — заметила Наставница.
— И не только в них. — Эндре улыбнулся. — А мне нравилось смотреть, как в больших колбах жидкости на глазах меняют цвет. Вот и научился кое-чему.
Эрин возилась на кухне. Ее стараниями четыре больших мешка были набиты сухарями, сушеными овощами, копченой рыбой и жареным мясом в жире, уложенным в берестяные туески. Этой еды должно было хватить на десять дней. Заглянувший в кухню Батей похвалил юную сидку и добавил в каждый мешок по большой фляге с крепким самогоном, необходимым в такой холод.
Под утро сборы были закончены. Отмывшись от пота и грязи и переодевшись в дорожную одежду, все собрались в трапезной на завтрак, и Батей изложил свой план.
— Бьеран говорил, что направил нам в помощь еще одного воина, но он до сих пор не прибыл в Оплот, — сказал наставник. — Не хочу думать, что он мог погибнуть в пути, но ждать мы его не будем. Всадников стало шесть, и медлить больше нельзя. Поэтому выступим немедленно. Отсюда до Ледяного Клыка четыре дня пути по тракту, однако этот путь опасен: наверняка этим трактом к святилищу двинутся войска императора Артона. Мы поедем через Перевал Семи Ветров — он вполне проходим даже в это время года, — и сэкономим два дня. В любом случае, мы будем у Ледяного Клыка раньше императорской армии и Серых братьев.
— А Всадники? — спросил Варнак.
— Они тоже направятся к святилищу — сейчас именно на Ледяном Клыке будет решена судьба мира, — Батей замолчал, вытер выступивший на лбу пот: глаза его горели лихорадочным блеском. — Наши собратья сейчас внутри святилища и соединенными усилиями выставили магический экран, который не позволит Всадникам проникнуть за пелену волшебного тумана, окружающего храм птицы, и даст нам небольшой выигрыш во времени. Однако Всадники слишком могущественны, их появление на вершине заповедной горы неминуемо вызовет Последнюю бурю. Пелена лишь задержит их, в ней неминуемо появятся бреши, и тогда Всадники смогут проникнуть в святилище.
— Батей, — произнесла Сигран, не поднимая взгляда, — ты не говоришь о цене.
— Сейчас каждый платит свою цену. Ты знаешь, любимая, что задумали наши братья и сестры.
— Все это хорошо, — заметил Эндре, — но я пока не слышу, что должны делать мы все.
— Чтобы попасть в храм, нужно подниматься по горному серпантину до места, которое называется Воротами Птицы — это тесная горловина между двумя скалами, и дорога здесь сильно сужается, — ответил Батей. — Если мы успеем на Ледяной Клык раньше Всадников, лучше места для обороны не найти. Мы сможем намертво запечатать проход к храму на какое-то время, а если до этого появится Спаситель, то возьмем его под охрану, и умертвиям будет не так-то просто...
Батей осекся: его будто накрыло волной. В глазах потемнело, накатила внезапная убийственная слабость. Он попытался проглотить вставший в горле спазм и почувствовал, что не может дышать.
— Батей! — Сигран бросилась к мужу, заглянула в его посеревшее лицо. — Что с тобой?
Батей хотел ответить, но не смог — горло сдавило удушье. Боль ударила под ребра, как остро отточенный кинжал, все закружилось перед взглядом, и Батей еще успел услышать крик Сигран. А потом скрутившая тело боль, будто раскаленная пружина, выбросила душу Батея из телесной оболочки. Она освобожденной птицей взлетела в серое зимнее небо, увидела оттуда Оплот, в котором прошло так много счастливых лет — и полетела с невероятной скоростью над сизыми, обожженными морозом горами, вековыми соснами священного леса Митары, безлюдными, запорошенными снегами равнинами. А потом душа Батея увидела впереди сияние — будто яркая звезда зажглась в ночи и быстро двигалась по ночной зимней дороге в его сторону. Душа рванулась навстречу звезде с небес, но радостное ощущение встречи с чистым светом, чувство полета и свободы, еще недавно переполнявшие Батея, вдруг прошли, и вернулась боль, раздирающая сердце и порождающая страх близкой смерти.
И кроме этой боли для Батея в мире не осталось ничего.
* * *
Все снадобья были использованы, все молитвы прочитаны, оставалось лишь верить, что это поможет.
Сигран вышла к ним, когда тени в углах горницы стали совсем черными, а за окнами появились звезды. Она выглядела измученной и постаревшей.
— Он спит, — сказала Наставница, выпив чашку воды с медом. — Мне удалось прогнать смерть. Но его сердце надорвано. Ему нужен покой.
— То есть, он останется в Оплоте, и ты с ним, мама? — спросил Варнак.
— Да.
— Без вашей магии мы обречены.
— Батей не может сражаться, любое напряжение убьет его, — тихо сказала Сигран.
— Мы не можем ждать, — вновь заговорил Варнак. — Батей сам говорил, что Всадников стало шесть, и промедление недопустимо.
— Твой отец болен, — раздельно выговаривая слова, с металлом в голосе ответила Сигран. — Он не может ехать.
— И ты остаешься с ним?
— Это мой долг. Он мой муж.
— Тогда мы все погибнем, — сказал Варнак, взяв со стола чашу и наполняя ее медом.
— Варнак! — с упреком бросила Кайлани.
— Вместо Наставников мы поедем с вами, — решительно заявил Браск.
Варнак посмотрел на молодого эльфа и хмыкнул.
— Вы? — спросил он, пригубив мед. — А какая нам от вас польза?
— Знаешь, приятель, — заметил из своего угла Эндре, — ты не веришь в людей, а это плохо.
— Мы поедем с вами, — повторил Браск. — Может, от нас и немного толку будет, но с нами вас будет пятеро, а это значит...
— Это значит, что мне плевать! — рыкнул Варнак, шагнул к эльфу. Кайлани остановила его, схватив за локоть. Эндре перестал обкусывать ноготь на мизинце и тоже подошел к столу.
— Нас шестеро, — сказал он. — Вы забыли про Мглу.
— Про демона, живущего в тебе?
— Этот демон, как ты его называешь, дважды спас мне жизнь. Спасет и твою, если понадобится.
— Митара в этот раз получит славных воителей, — ответил Варнак, — старик, вампир, живущий в нем демон, две девушки и мальчишка! Об этой битве сложат песни, не сомневаюсь. Если будет, кому слагать.
— Я уже сказал тебе, что ты не доверяшь людям, — сказал Эндре. — У нас все равно нет выбора, так что засунь свою иронию себе в.... И давайте собираться в путь.
— Решил, что можешь командовать мной? — Варнак яростно ткнул бастарда пальцем в грудь. — Не выйдет! Я не собираюсь тебя слушать.
— Варнак, успокойся! — повысила голос Сигран.
— Успокоиться? Я не позволю этому упырю решать за меня.
— Я не упырь, — ответил Эндре, пересиливая гнев. — Ты выбрал не лучшее время, чтобы показывать свою неприязнь. Если наша компания для тебя слишком плоха, топай один и убивай отродий сам.
— Успокойтесь все! — приказала Сигран. — Может быть, Браск и прав. У тебя есть план лучше, сынок?
— Нет, — Варнак сразу сник, опустил глаза. — Делайте, что хотите, мне все едино.
— Не говори так, — Сигран взяла охотника за руку. — Ты ведь все правильно понимаешь, ты знаешь, какова цена.
— Именно поэтому я злюсь. Я прожил свою жизнь и не боюсь умереть. Но я... — Варнак посмотрел на притихшую Кайлани, потом на Эрин. — Ради чего мы посылаем на смерть детей?
— Лично я не собираюсь умирать, — ответил Браск с вызовом в голосе. — Пусть сдохнут эти отродья, а я и моя сестра будем жить.
— Одного желания мало, — Варнак сжал кулаки. — Ты даже против меня не выстоишь, чего же о Всадниках говорить! Я знаю себя и знаю Батея. Сорок один год мы вместе, и много раз он спасал мне жизнь. Он маг именем Митары, не то, что ты, щенок. И твоя сестра не Сигран, в ней нет силы нашей матери. Всадники разорвут вас в клочья в мгновение ока.
— Мы рискнем, — ответил Браск.
— Но я не хочу рисковать!
— Договаривай до конца, Варнак, — произнес Эндре, — ты ведь не за себя боишься. За Кайлани.
— А вот это не твое дело, вампир!
— Это мое дело, — вступила в разговор Кайлани, — я никому не позволю решать за себя. Даже тебе, Варнак.
— Эх, не вовремя Батей заболел! — усмехнулся Варнак. — Мама, а ты что молчишь? Или тебе ничего сказать?
— Ты неправ, Варнак. Я понимаю тебя, и моя душа болит не меньше твоей. Но сейчас все мы должны делать то, чего от нас требует долг.
— Верно! — раздался голос Батея.
Наставник стоял на галерее, держась обеими руками за перила, и смотрел на них. Сигран вскрикнула встревоженно, взлетела по лестнице вверх, подбежала к мужу, но Батей остановил ее жестом.
— Не волнуйся... мне уже лучше, — сказал он. — Я не могу сейчас болеть.
— Батей, тебе нельзя...
— Если мое время пришло, я хочу умереть в бою, а не в постели, — Батей шумно вздохнул: на лбу у него блестел пот. — Варнак прав. Дети должны жить. Они останутся в Оплоте, а мы с тобой, Сигран, отправимся к святилищу.
— Батей! — Сигран, казалось, вот-вот расплачется от отчаяния. — Ты болен. Путешествие...
— Убьет меня, хочешь ты сказать? Возможно. Но еще быстрее меня убьет чувство бесполезности. Варнак, — обратился Наставник к охотнику, — вы с Эндре немедленно отправитесь на юго-восток по имперскому тракту. К Олойским холмам. Я видел того, кто нам нужен.
— Видел? — не понял Варнак.
— У меня было видение, — Батей ладонью стер с лица пот. — Спаситель — он совсем недалеко от Оплота. Его надо встретить и защитить. Поспешите, а мы будем ждать вас.
* * *
Ярре был зол. На себя, на Вельфгрида, что ведет их непонятно куда уже который день, на мороз, на весь мир. Потому что видел, как тяжело Янке дается каждая верста пути, как мало у нее осталось сил.
С утра они ехали широкой долиной между заросшими лесом холмами, а потом оказались на заметенном снегом тракте. Если в начале их путешествия Ярре обращал внимания на окружающий ландшафт, то с недавних пор впечатления стерлись, и ему все время казалось, что чертов волк водит их кругами по этой вымершей земле.
Где он, этот Оплот?
— Опять снег пошел, — сказала Янка, глядя на кружащиеся в воздухе снежные мухи. — Потеплеет, чаю.
— Второй месяц весны, — буркнул Ярре. — У нас в Ольме в это время уже листва на деревьях появлялась. Будь оно все...
— Ты за меня не волнуйся, — сказала княжна. — Я сдюжу.
— Ох, Янка, моя Янка! Да как же тут...
Яростный лай волка прервал Ярре. Юноша увидел, что волк остановился в нескольких десятках саженях впереди, а там, дальше, в пелене усиливающегося снегопада, маячат черные фигуры — и их очень много.
— Вельфгрид, назад! — крикнул Ярре.
Волк не подчинился. Еще мгновение стоял, широко расставив лапы, потом с рычанием рванулся вперед, скользя по снегу белой тенью, прямо к порожденным зимой призракам. Ударил первого лапами, рванул зубами, разбрызгивая холодную черную сукровицу, сбил еще одного — и взвыл, протяжно, страшно, обреченно.
Ярре выругался, сбросил с плеча лук и, наклонившись в седле, быстро упер Бьоркост в землю и натянул тетиву. Призраки были уже в сотне шагов от них — десятки безмолвных фигур, двигавшихся синхронно, дружно, будто кто-то невидимый задавал им ритм движения. Ярре узнал форму имперских легионеров — когда-то он сам носил похожую. Но эти легионеры были мертвы. На их посиневших застывших лицах искрился иней, в глазницах и проваленных ртах намерз лед, волосы сковали морозные колтуны. Они ковыляли, опираясь на длинные копья и обнаженные мечи, в полном безмолвии, только снег скрипел под их сапогами.
Янка поняла, вскрикнула. Ярре увидел ее полные ужаса глаза, поднял лук, и пущенная из Бьоркоста стрела ударила в ближайшего мертвеца. Умертвие скрылось во вспышке белого пламени, испепелившего плоть: миг спустя обгоревший скелет рухнул на снег. А Ярре уже пустил вторую стрелу, и еще одну, и еще, сбивая приближающихся тварей каждым выстрелом.
— Вот вам! — выкрикивал он. — Сдохните! Подыхайте же!
Мертвецы не слышали его. Они продолжали свое движение. А потом Ярре услышал крик княжны:
— Ярре, они повсюду!
Он повернулся, и сердце его замерло. Твари появились на склонах холмов справа и слева от тракта, замыкая их в клещи. Лошади, чувствуя близость смерти, беспокойно заржали. Янка не справилась со своей кобылой, со слабым криком упала в снег. Ярре соскочил с седла, бросился к ней, помог встать. Освободившаяся от всадницы лошадь рванулась по тракту вперед, сбивая ковыляющие фигуры, но споткнулась, и сразу десятки мертвых рук вцепились в нее и повалили в снег. Ярре услышал страшный, почти человеческий предсмертный крик, и ворчание упырей, руками и зубами раздирающих еще живую лошадь.
