Но, увы, его желания снова ничего не значили.
Принцу города удручающе быстро стало известно о его деяниях, и теперь от наказания ему было не отвертеться, хотя Эмиль и тянул время, как мог, пытаясь что-то придумать, чтобы уберечь свое детище от расправы. Эмиль даже призвал свою создательницу, бывшую принцессу города, в надежде, что ее влияния хватит на то, чтобы умилостивить нынешнего хозяина Парижской нечисти. Ролан не совсем понимал, какое дело до него и его развлечений может быть принцу города, и его вмешательство ужасно раздражало его, равно как и это дурацкое разбирательство и необходимость смиряться и униженно ждать решения своей участи, лицемерно притворяясь, что ты раскаялся и сожалеешь.
На самом деле Ролану хотелось только одного, — чтобы все это быстрее закончилось, и он мог бы отправиться пусть не в Булонский лес, а теперь, к примеру, в Венсен или куда-нибудь еще, вернуться к охоте на своих сладких девочек.
7.
Читать все эти противоречивые и яркие чувства было так упоительно приятно, что Филиппу потребовалось совершить над собой усилие, чтобы разорвать контакт. И он вернулся в скучную реальность, испытав мгновенное острое сожаление от того, что ему придется сейчас сделать. При других обстоятельствах и в другое время он с удовольствием поприсутствовал бы при развлечениях этого безумца, и уж точно не препятствовал бы ему. Какая досада, что сейчас у него есть обязательства, которыми он не может пренебречь. Но, с другой стороны, — в его власти убить этого птенца так, как он сам пожелает, и он сможет забрать себе частицу его сущности, растворить его чувства в своих. Это определенно должно быть еще приятнее, чем просто заглядывать в его душу.
Принц кинул взгляд на Лоррена, который все это время внимательно смотрел на него, и слегка кивнул ему в сторону двери.
Лоррен тут же поднялся и протянул руку Диане.
— Вы позволите проводить вас к машине, мадам?
— Благодарю вас, — произнесла мадам де Пуатье с явным облегчением и, вложив в его ладонь свои пальчики, царственно поднялась из кресла. На полпути к двери она обернулась к печальному Патрю, который уже, конечно, понимал, что здесь сейчас произойдет.
— Пойдем, мой дорогой, — попросила она.
Эмиль бросил на нее умоляющий взгляд, но подчинился и уныло поплелся за создательницей, стараясь не глядеть на своего птенца.
А тот все равно не видел сейчас никого кроме Филиппа и вряд ли сознавал, что его ждет. Он чувствовал себя так, будто его встряхнули и вывернули наизнанку, вытащив на поверхность из глубин памяти и заставив пережить заново все то, что он хотел бы забыть и все то, что он хотел бы помнить всегда. Ролан будто снова пережил свою жизнь — самые мучительные и сладострастные ее моменты, но самое потрясающее было в том, что теперь он пережил их не один. С ним вместе был Филипп. Которому нравилось все, что Ролан делал, который понимал его, и в чем-то даже был на него похож. Такое глубокое проникновение в чужую душу не могло быть односторонним, купаясь в эмоциях "булонского кровопийцы", Филипп невольно выдал ему что-то и о себе, но принца даже порадовало это взаимное проникновение. Это было все равно как секс. Но ярче и сильнее.
— Вы не сердитесь на меня, монсеньор? — пробормотал Ролан, глядя на Филиппа с обожанием, — Я знаю, что нет... Я мог бы... Мы могли бы...
— О да, — прервал его Филипп, нежно касаясь ладонью его щеки, — Мы могли бы. Мы многое могли бы, но только не здесь и не сейчас.
Они были так близки и открыты друг другу, что высосать его силу оказалось легче, чем кровь из одурманенной жертвы. Ролан сам подался Филиппу навстречу, теперь уже охотно и полностью открываясь ему и не пытаясь мешать, когда тот снова проник в его сознание и теперь уже не просто перебирал его воспоминания, а пил их с жадностью, как чистый эликсир сладчайшей мерзости, забирая их себе вместе с накопленной вампиром энергией и постепенно гася ледяной огонек мертвой жизни, полученной им при обращении. Всего несколько минут, и иссохший труп упал на ковер. Был бы птенец Эмиля старым вампиром — рассыпался бы в прах, а так он превратился всего лишь в отвратительную скрюченную мумию.
Несмотря на не некоторое сожаление, которое, впрочем, касалось скорее ностальгии по прошлым веселым временам, чем о безвременной кончине этого несчастного создания, Филипп почувствовал, что настроение его стремительно улучшается. Выпить силу вампира — это не то же самое, что напиться человеческой крови, это даже не идет в сравнение с отнятой жизнью. Это все равно как проглотить энергетический концентрат, кажешься себе могущественным, как сам Бог.
8.
Все ждали принца в ресторане на первом этаже в тягостном молчании.
Эмиль, конечно, тяжело пережил смерть своего птенца, он выглядел бледным, осунувшимся и больным, и каким-то даже постаревшим. Сейчас в более ярком свете ламп он показался Филиппу особенно жалким, — одетый в потертое серое пальто, купленное, вероятно, еще в середине прошлого столетия и коричневый берет родом из тех же времен. Рядом с другими вампирами, — даже с официантами, не говоря уже об элегантном Лоррене или безупречной мадам де Пуатье, — он выглядел как какой-то нищий побирушка. Трагическое зрелище.
— Эмиль, ты дискредитируешь образ вампира, — сказал ему Филипп, — Вот что, в качестве искупления вины за свой проступок я приказываю тебе сменить гардероб. Возьми кого-нибудь... — он оглядел зал и уперся взглядом в одного из официантов, — Вот хотя бы Жан-Поля, и пройдитесь вместе по магазинам, пусть он поможет тебе подобрать что-нибудь.
— А я-то чем провинился? — воскликнул изумленный Жан-Поль.
— Ведешь себя непочтительно.
— Когда это было?!
— Да вот прямо сейчас. Я поручаю месье Патрю тебе и постарайся, чтобы я остался им доволен.
Жан-Поль благоразумно промолчал. Эмиль тоже не выразил протеста, он был совершенно подавлен, и даже эта новая пытка уже не могла причинить ему новую боль.
Диана по-прежнему опиралась на руку Лоррена, и теперь Филипп протянул ей свою.
— А сейчас мадам, — произнес он с улыбкой, — мы едем развлекаться! Сегодня мы все достаточно потрудились на благо Франции и ее мирных жителей. Надеюсь, Совет будет удовлетворен проделанной нами работой. Нелегкой. Но увлекательной.
Диана улыбнулась ему в ответ.
— Несомненно, Совет будет абсолютно удовлетворен, — подтвердила она, следуя вместе с ним к машине.
Жак отправился вперед и открыл перед ними дверцу.
Филипп помог своей спутнице занять место в салоне, а потом вернулся к вышедшему за ними следом Лоррену.
— Полагаю, вы не будете эгоистом и поделитесь со мной кусочком сожранного вами маньяка? — тихо спросил тот, — Когда вы смотрели на него, у вас было такое лицо, будто вы хотите повалить этого урода и трахнуть. Омерзительное было зрелище. Что вы там увидели?
— Право, не знаю, рассказывать ли тебе, — протянул Филипп, — Разве что, если поедешь сейчас со мной...
— Это шантаж, — холодно сказал Лоррен, — Слишком подлый даже для вас.
— Ты еще не постиг всей глубины моей гнусности.
Принц притянул любовника к себе и поцеловал так страстно, что у Лоррена в самом деле мелькнуло сомнение, стоит ли расставаться с ним сейчас. Филипп пылал изнутри как сверхновая звезда, готовая взорваться.
— Проваливай, — вздохнул принц, с видимым усилием отрываясь от него, — Я собираюсь сегодня получить еще одно эстетическое удовольствие. Только теперь не от купания в грязи, а от единения с прекрасным. И твоя унылая рожа будет только мешать. К тому же Ален тебя боится.
Лоррен хищно усмехнулся.
— С чего бы это?
— Все, радость моя, езжай, — Филипп оттолкнул его от себя, — Только постарайся вернуться домой хотя бы за час до рассвета. Хочу тебя.
— Непременно. Только уж и вы не забывайте о времени.
— Я сегодня только о нем и думаю, черт возьми!
Филипп резко развернулся и в один миг оказался рядом с машиной. Лоррен подождал, пока за ним захлопнется дверца, и проследил взглядом, как автомобиль резко сорвался с места, набирая скорость.
В отличие от своего принца, Лоррен не был склонен к единению с прекрасным. Или скорее так — для него прекрасными были несколько иные материи. Более приземленные и овеществленные. Последние лет тридцать Лоррен владел сетью автосалонов, продающих отечественные автомобили и, являясь генеральным директором своей компании, сам управлял делами. Конечно, тот специфический образ жизни, что ему приходилось вести, накладывал некоторые ограничения на его возможности, но это Лоррена не слишком смущало. Если он вынужден был работать ночью, то и его сотрудникам приходилось делать так же. Не всем и не всегда, — большая часть из них, конечно, работала днем, и только директора филиалов и некоторые топ-менеджеры порой оставались допоздна, чтобы отчитаться перед хозяином. Все они получали достаточно хорошую зарплату и дорожили своим местом, поэтому не удивлялись и не задавали вопросов. Даже если им было велено дожидаться хозяина до трех часов утра.
Лоррену принадлежало офисное здание на окраине Парижа в районе Дефанс, — черная башня из стекла и бетона, на вид довольно зловещая. Большая часть здания сдавалась в аренду различным организациям. Центральный офис компании Лоррена занимал только самый верхний этаж, откуда открывался прекрасный вид на город. Так же в его распоряжении был и самый нижний ярус подвала, где было устроено надежное убежище от солнечного света и возможных недоброжелателей с кольями, почти такое же, какое было в доме на набережной Анатоль Франс. Просто на всякий случай.
Сегодня Лоррен выехал из дома на машине Филиппа, и поэтому теперь остался без колес. У него был выбор вызвать такси или позаимствовать какой-нибудь транспорт из гаража ресторанчика. Недолго раздумывая, Лоррен все же предпочел второй вариант, хотя, как и Филипп, работники ресторана — жалкие рабы стереотипов — предпочитали машины, сделанные немцами или японцами и никак не желали ездить на "Пежо", не говоря уж о "Рено". Лоррен принципиально не любил иностранные машины, но ему не нравилось ездить на такси. Он любил сам быть за рулем.
9.
Темно-синий "Майбах" несся по почти пустым улицам города, выбирая кратчайший путь на противоположный берег Сены. В салоне дорогого автомобиля было тихо и уютно. Из уважения к гостье Филипп поднял перегородку, отделяющую пассажиров от водителя, надеясь, что в интимной обстановке Диана расскажет ему об истинной цели своего визита в Париж прямо сейчас, не дожидаясь другого, более удобного момента. В то, что она приехала ради Эмиля, Филипп, по-прежнему, не верил ни на мгновение. Но и то, что они предполагали с Лорреном — будто бы мадам де Пуатье является посланницей Совета, похоже, тоже не оправдалось. Она вела бы себя совсем иначе.
— Спасибо, что пощадил Эмиля, — Диана взяла его руку и крепко сжала, — Я не забуду этого.
Принц повернулся к ней, и встретил взгляд полный тепла и нежности. Черт возьми, и как у этой женщины получалось смотреть так, что Филиппу самому хотелось упасть ей на грудь и спрятаться от всего мира? Может быть, даже порыдать и пожаловаться на каких-нибудь врагов и прочие неприятности. И пусть она обнимет его и скажет, что все будет хорошо...
— Он, в самом деле, так дорог тебе? — спросил Филипп с удивлением, — Почему?
— Я уже сказала, что чувствую вину за то, что бросила его в горящем Париже. Среди всех этих диких смердов, уничтожающих все вокруг. Эмиль был самым уязвимым из моих птенцов, а я оставила его на верную смерть.
— Он сам сказал тебе и это истинная правда — ты ничего не смогла бы сделать.
— Но ведь ты смог.
— Мне было проще. Я все равно оставался. А тебе нужно было вывезти остальных. Извини за прямоту, но из твоих птенцов большинство нежны и уязвимы, и привыкли полностью полагаться на тебя.
— Я никому не говорила об этом раньше, — проговорила Диана, помолчав, — Но я была ужасно напугана, Филипп. Напугана до полусмерти. Я думала, что в Париже отворились врата ада, демоны вырвались на свободу и теперь уничтожат и этот город и всю страну. И позже — весь мир. Больше всего в тот момент я боялась за себя и хотела убежать как можно быстрее и как можно дальше.
— Вот как? А мне казалось, ты приняла хладнокровное и взвешенное решение покинуть город. Это было правильно.
— Может быть. А может быть, было правильным остаться и сражаться за него.
Филипп рассмеялся.
— Ты думаешь обо мне так? Дорогая, я остался затем, чтобы... Как это говорят теперь? Половить рыбку в мутной воде. Я всегда там, где идет война, потому что в это время можно безнаказанно убивать. Я думал, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не приписывать мне качеств, которых у меня нет.
— Я знаю тебя достаточно хорошо, — подтвердила Диана, но больше не стала ничего уточнять.
— Ну, если так, — продолжал Филипп, — То ты должна знать и то, что я сомневаюсь, что ты приехала в Париж ради Эмиля. Я верю в то, что ты любишь его. Но не настолько. Должно быть что-то еще.
Диана посмотрела на него с веселым любопытством.
— И что же это может быть, по-твоему?
— Я не хочу гадать, — поморщился Филипп, — Признаюсь, у меня есть предположения, но все они не слишком приятны. Я хочу, чтобы ты сама рассказала мне все. И желательно прямо сейчас... Что нужно от меня Совету? — не удержался он.
— Почему ты думаешь, что я здесь по поручению Совета? — удивилась Диана.
— Буду рад, если это не так, — мрачно ответил принц.
— Можешь начинать радоваться.
Диана замолчала, и отвернулась к окну, давая почувствовать, как сильно она обижена и разочарована.
Филипп едва сдержал улыбку.
— Не сердись, — сказал он, — Сама знаешь, что я параноик.
— Я думала, мне ты доверяешь.
— Я тебе доверяю.
— Неправда.
— Ну, я же верю тебе, когда ты говоришь, что не связана с Советом.
— В самом деле, веришь?
— В самом деле. Могу открыть тебе душу, если хочешь.
— Не стоит. Потому что я тоже верю тебе.
Как мило... Филипп мысленно вздохнул. Они уже подъезжали к галерее, а он так и не узнал о цели визита мадам де Пуатье. Вся эта вампирская политика была порой так утомительна!
— Я действительно приехала, чтобы помочь Эмилю, — продолжала Диана, будто прочтя его мысли и решив смилостивиться, — Но помимо этого у меня есть к тебе просьба.
Ну, наконец-то!
— Личная просьба. Как к другу, а не как к принцу города.
— Я слушаю тебя.
— Мне хотелось бы, чтобы ты приютил в Париже одного вампира, у которого могут быть неприятности.
— С Советом?
— Прежде всего, с ковеном.
— Какой-нибудь чернокнижник?
— Я не знаю подробностей, — печально произнесла Диана, — Все, что мне известно, это то, что ему нужно укрыться на время.
— Диана, я очень тебя люблю. Но я тоже не хочу неприятностей. Ни с Советом. Ни с ковеном. Я законопослушный вампир, настолько правильный, что сам себе отвратителен. К тому же Париж слишком близко к Женеве, его здесь найдут.
— Французский и Швейцарский ковены сейчас, мягко говоря, не дружны, если ты не знал, — холодно ответила Диана, — И не станут друг другу помогать.
