— Не спится, кошмары мучают... — сказал Кристиан, — Познакомься, Тиалон, это Катрин, она здесь работает.
— Здравствуй, Катрин, — сказал фэйри, слегка поклонившись, — Мне кажется, я раньше не видел тебя.
Кристиан подумал, что девушка ничего не ответит, а вместо этого, например, бухнется в обморок. Но нет, она храбро посмотрела фэйри в глаза и сказала высокомерно:
— Обычно я работаю по ночам.
Тут же она смутилась, будто сказала пошлость, и добавила поспешно:
— Просто я врач, вот и... Я видела, вы были ранены!
— Был ранен? — не понял Тиалон.
— У вас на лице была кровь... После взрыва.
Тиалон улыбнулся.
— А, это пустяк, царапина, которая уже затянулась. Но я благодарен тебе за заботу.
— Ах, ну если так, отлично, — сказала Катрин бодро, — Тогда я пойду! Очень много работы!
Она резко повернулась и зашагала в сторону выхода.
Несколько мгновений Тиалон задумчиво смотрел ей вслед, потом сказал:
— Подожди.
Катрин затормозила почти у самой двери, и было видно, как ей хочется удрать, прикинувшись, что она его не слышала. Но все же она обернулась.
— Ты врачуешь других, но не умеешь умерить свою собственную боль, — сказал ей Тиалон, — Позволь мне помочь тебе.
Катрин замерла, глядя на него почти с ужасом.
— У меня ничего не болит... вроде бы, — пробормотала она.
Глаза ее на миг остекленели, будто она пыталась заглянуть в себя и найти раковую опухоль, о которой еще не знает.
— Ты слишком долго живешь с ней и уже не замечаешь, — ласково сказал фэйри, — Подойди ко мне... Ты ведь не боишься?
Катрин покачала головой.
Тиалон протянул ей руку, будто олененку, которого пытался приручить, и Катрин, осторожно, как олененок, подошла к нему. Кристиан наблюдал за ними, затаив дыхание.
Тиалон усадил девушку на скамейку, и сам сел рядом.
— Закрой глаза.
Фэйри положил ладонь Катрин на лоб, и Кристиану показалось, что под его пальцами появилось золотистое сияние, разливаясь теплым светом по бледной коже девушки. Катрин покачнулась, и Тиалон притянул ее к себе, заставив опереться о свое плечо. Пару минут они сидели неподвижно, и постепенно лицо Катрин разгладилось, исчезла складка между бровей, приоткрылись напряженно сжатые губы, она стала похожа на ребенка, на маленькую девочку, спящую в объятиях ангела-хранителя, и это выглядело немного жутковато, так, будто душа ее улетает куда-то далеко отсюда, в прекрасное место, откуда ей не захочется возвращаться.
Но потом Тиалон убрал ладонь от ее лба.
— Стало лучше?
Катрин еще несколько мгновений сидела неподвижно, потом губы ее дрогнули, и на лице появилось сожаление, словно она действительно не хотела возвращаться, но пришлось.
— Да, — прошептала она, открывая глаза, — Кажется, да...
— Сейчас тебе нужно поспать. И не бойся кошмаров, ты сможешь увидеть во сне то, что захочешь, и проснешься, когда решишь, что готова. С новыми силами.
— Да, — повторила Катрин, глядя на него, как на бога.
Она и сейчас уже как будто спала, двигалась медленно и сомнамбулически, и Кристиан испугался, как бы, идя к себе, она не навернулась с лестницы.
— Может, тебя проводить? — спросил он, когда она проходила мимо.
Катрин только покачала головой, на дне глаз ее разливался золотистый свет, медовое марево жаркого летнего полдня, там жил сейчас ее собственный сказочный мир, куда она сможет вернуться во сне. Увидишь то, что захочешь... Надо же. Это круто, на самом деле.
Когда она вышла, Кристиан обернулся к Тиалону.
— А мне можно так?
— Тебе не нужно, — ответил тот.
Кристиана такая убежденность несколько озадачила.
— Ну... наверное, тебе виднее. Но знаешь, вряд ли я мог бы сейчас уснуть и не видеть кошмаров.
Тиалон взял со стола бутылочку с водой и осушил ее залпом, несколькими глотками, как люди пьют лекарство — поскорее, чтобы не чувствовать вкус.
— Твоя связь с реальностью гораздо слабее, чем у лекарки, — сказал он, — и мне не хотелось бы уводить тебя за грань. С тобой и так это происходит чаще, чем следовало бы.
Видя, что парень не понимает, он добавил:
— Это происходит каждый раз, когда вампир пьет твою кровь. Тебя есть кому увести от кошмаров.
— А, вот как... — пробормотал Кристиан, — Ты, конечно, прав, но вряд ли я сейчас могу рассчитывать на Филиппа. Ему пришлось совсем хреново. В смысле, плохо.
— Для него я точно ничего не могу сделать. Но можешь ты. Ты его любишь, рядом с тобой ему будет легче.
Кристиан удивленно вскинул на него взгляд.
— Хорошо, что хоть ты веришь в то, что я его люблю. А то вот Катрин считает меня наркоманом, который душу продаст за укус и которого надо срочно спасать. А это не так! — продолжил он с чувством, — Укус — это удовольствие, я не отрицаю. Но секс это тоже удовольствие. Однако никто ведь не думает, что если тебе нравится с кем-то тра... заниматься сексом, то ты просто наркоман, и для тебя больше ничего не имеет значения...
Тиалон смотрел на него задумчиво и как-то печально.
— Ты не понял, что такое секс? — спросил Кристиан.
— Нет, я догадался. Тебе не нужно пытаться мне что-то объяснять, любовь это очень яркий свет, который не возможно не видеть.
— Хорошо быть фэйри... — Кристиан запнулся на мгновение, и все же решился спросить, — Раз уж ты все видишь, скажи мне.... а он любит меня?
Тиалон покачал головой.
— А он это тьма, Кристиан, в которую мне не хотелось бы заглядывать. Да я и не думаю, что смог бы, это слишком тяжело. Но вы как-то связаны, и ты для него нечто большее, чем просто удовольствие, — фэйри помолчал какое-то время, будто раздумывая над чем-то, и добавил, — Я даже думаю, что если ты останешься с ним, то сможешь сделать его лучше.
Кристиан скептически покачал головой.
— Ты думаешь, он хочет этого? Стать лучше?
— Это может произойти даже против его воли.
— Я бы остался с ним, — вздохнул Кристиан, — Но не знаю, возможно ли это. Я чувствую себя слишком чужим в их мире. Может быть, если он меня обратит...
Тиалон посмотрел на него потрясенно, будто он сморозил какое-то святототатство.
— Ты хотел бы стать вампиром?!
— Наверное...
На лице фйэри снова появилось такое выражение, будто он выпил гадкой воды.
— Надеюсь, что с тобой этого не произойдет.
— Почему? Я не боюсь мифического проклятия души. По-моему, вампиры те же люди, только не стареют и не умирают. Они питаются кровью, но и это не так уж ужасно... Ну, если никого не убивать... Тиалон, ты уже две тысячи лет живешь, я этого даже представить не могу, у нас за это время сменилось столько поколений, что не счесть. И ты просто не понимаешь, каково это, знать, что тебе отпущено каких-то лет восемьдесят, — и это в лучшем случае, — из которых последний десяток ты уже будешь ни на что ни годной развалиной. В то время как для кого-то другого времени не существует...
— В вашем мире люди могут получить бессмертие только став нежитью, отдав свою душу тьме, перестав быть людьми... Это не для тебя, поверь мне. Тьма убивает, лишает сил, надежды и смысла. Ты так не сможешь, твое бессмертие превратится в кошмар. Проживи здесь свои восемьдесят лет и иди дальше, туда, куда вам предназначено уходить. Вы же тоже бессмертны, просто иначе.
Кристиан смотрел на него иронично, похоже он уже что-то для себя решил и полагал, что понимает все лучше, чем существо, явившееся из другого мира, и которое, к тому же, вообще не человек.
— Ты думаешь, что я вас не понимаю, — сказал ему Тиалон, с грустной улыбкой, — Я понимаю, Кристиан. Меня всегда интересовали смертные. Я навещал ваш мир. Когда-то я любил смертную деву. Изольда была храброй и благородной, а как тепло светился огонь ее души, — так же как у тебя... Я женился на ней и остался с ней. У нас родились четыре сына и две дочери. Мы были счастливы. Я был в числе воинов-добровольцев, которые под знаменами короля Артура вступили в битву с армией Мордреда. Мои сыновья к тому времени повзрослели достаточно, чтобы тоже сражаться. Младшему было четырнадцать... Все они погибли. И когда Мордред был сражен, когда смертельно раненого Артура забрали на Авалон, когда остальные сидхэ ушли, я остался... Не мог покинуть Изольду в ее горе. Я мог бы построить ситхен, где моя жена и дочери жили бы со мной долго, и их не касалось бы разрушительное время, но Изольда не хотела. Она считала, что девочки должны жить... Прожить свою жизнь как следует. Найти мужей. Моя старшая дочь не нашла мужа: она стала монахиней. А младшая вышла замуж и была счастлива. Когда Изольда умерла — в глубокой старости, ведь я мог своей магией защищать ее от болезней, — я похоронил ее и тогда вернулся на Авалон. Но и после этого следил через волшебное зеркало за своими потомками. А когда мой род оборвался, это случилось в четырнадцатом столетье с прихода в мир Бога Людей, я продолжал следить — просто за смертными. Я понял, что люблю людей.
— За что?
— За то, как ярко они умеют жить. За их беспечность и мудрость, за умение выжить там, где никто другой не смог бы. За то, что они легко могут отдать все во имя чего-то бессмысленного и непонятного, но очень важного в какой-то момент.
— Почему же ты не остался жить в нашем мире навсегда?
— Мне здесь трудно. Слишком много жестокости и боли. Какое-то время, недолго, как с Изольдой, всего восемьдесят семь лет — я смог прожить. Но еще дольше... Я чувствую зло и боль, терзающие этот мир, и мне самому больно.
— Ты жил с женой восемьдесят семь лет?! — восхитился Кристиан.
— Да.
— Она в конце была уже совсем старой, да? Извини, наверное, это грубо, но...
— Не страшно. Я знаю, для людей это важно... Внешнее. Но я не человек. Я видел ее душу. Она по-прежнему сияла. Смерть сыновей оставила на ней шрамы. Но она сияла, несмотря на боль.
— И больше ты никогда не любил?
— Нет. Мы любим только один раз.
— Надо же, прямо как у Толкина.
— Ты уже второй раз упоминаешь... Толкина. Что это такое?
— Фамилия писателя. Он написал очень знаменитую книгу про эльфов. "Властелин колец". И фильм еще есть хороший по этой книге, даже лучше, чем книга. То есть... Ты знаешь, что такое кино?
— Очень приблизительно.
— Я свожу тебя в кино! "Властелин колец" на большом экране уже не идет. Но я тебе его покажу с диска, а в кино посмотрим что-нибудь другое. Выберу что-нибудь покруче, зрелищное...
— Так этот Толкин написал про сидхэ? Про то, что мы любим всего один раз? — улыбнулся Тиалон.
— Не совсем про сидхэ, но вы похожи на эльфов в его книге. Ты на Леголаса похож. Он тоже был такой... Терпимо относился к людям и даже с гномом дружил. А про любовь там совсем немного, но есть. Про то, как печально для эльфийки полюбить смертного. У него в основном эльфийки в смертных влюбляются. И избирают путь смертных. То есть, отказываются от бессмертия.
— Прекрасная выдумка. Но если бы это было возможно... Отказаться от бессмертия...
— Ты бы отказался?
— Да. Я бы хотел стать человеком и пойти за Изольдой туда, куда она ушла. Но в реальной жизни это невозможно. В реальной жизни смертными становятся только те, кто изгнан за преступление, и нельзя попросить о смертности — это кара и это позор, который ложится не на одного изгнанника, а на весь его род.
— Все становятся смертными?
— Нет. Но все несут груз позора.
— Да, у Толкина, пожалуй, в этом плане попроще...
— Его книга, наверное, красивая... Я могу ее прочесть?
— Да запросто, они в любом книжном есть... А хочешь, сейчас посмотрим кино? Все равно делать нечего.
Тиалон с энтузиазмом согласился.
— Хорошо. Мне очень интересно узнать, что это такое.
В последний раз Кристиан смотрел "Властелина колец" уже давно и многое успел забыть, так что и ему самому было интересно, но еще интереснее было наблюдать за Тиалоном. Тот, впрочем, особых эмоций не проявлял, хотя следил за приключениями героев Средиземья с любопытством и даже, кажется, с увлечением. Кристиан подумал, что точно с таким же видом он, должно быть, взирал на людей в зеркало своей тетушки Вивианы.
Они посмотрели первые две серии, потом Кристиан сходил на кухню и принес какой-то еды. Еще утром он думал, что неделю не сможет думать о пище без отвращения, и вот однако же аппетит благополучно вернулся, наверное, кино тоже неплохой способ уйти от реальности.
Из-за закрытых жалюзи невозможно было понять, когда стемнело, и для Кристиана явилось большой неожиданностью увидеть вдруг Филиппа, стоящего у порога и смотревшего на экран телевизора. Шла сцена коронации Арагорна, где Гэндальф надевал на его голову корону, и вокруг летали лепестки внезапно расцветшего Белого Древа. У Филиппа было очень-очень печальное выражение лица.
Выглядел он, по-прежнему, несчастным, измученным и больным.
— Только что пришло письмо от Совета, — сказал он, обращаясь непонятно к кому, и так как он, по-прежнему, смотрел на экран, то создавалось впечатление, что к Арагорну.
— Они что-то ответили по поводу фоморов? — спросил Тиалон.
— Они приказывают мне решить вопрос с фоморами в срок до 22 декабря включительно. Обещали перед рождеством прислать инспекцию с проверкой, закрыты ли врата и пребывает ли город в благоденствии накануне величайшего из христианских праздников.
— Что, прямо так и написали? — удивился Кристиан. Он нажал на "паузу" и на экране застыл кадр со счастливо улыбающейся Арвен.
— Слово в слово, — флегматично сказал Филипп, отрывая взгляд от телевизора, — И самое печальное, что ничего иного я от них и не ожидал. Как неприятно порой бывает оказываться правым.
— Ну а что будет, если ты не сделаешь, как они велят?
— Наверное, убьют... Не смотри на меня так, в любом случае, если мы не решим вопрос с фоморами до 22 декабря, нам терять уже будет нечего.
— Нужно ехать в Альпы, — сказал Тиалон.
— Нужно, но вместо этого мы сидим тут взаперти и боимся высунуть нос из дома. Леаван знает о наших намерениях и будет мешать всеми силами. Тиалон, нам нужна волшебная мазь, чтобы видеть через гламор. Ты сможешь ее добыть?
Тиалон помрачнел, но не стал возражать.
— Я постараюсь. Но мне для этого придется вернуться домой, как ты понимаешь.
— Что для этого нужно? Отвезти тебя в лес Святой Женевьевы?
— Нет необходимости, я могу открыть портал где угодно. Нужен только источник воды. Достаточно большой.
— Насколько большой?
Фэйри ненадолго задумался.
— Мне подойдет большое корыто для омовений. Если можно наполнить его водой. Одно такое есть рядом с моей комнатой, я только не понял, как можно заткнуть дыру в днище.
— Ой, это мое упущение, — сказал Кристиан, — Я забыл показать.
— Идите, — сказал Филипп, — Времени мало. Тиалон, постарайся вернуться скорее.
Ванная наполнилась примерно на половину, когда фэйри сказал, что этого хватит. Потом он просто встал на бортик и, махнув рукой на прощание, прыгнул в воду, прямо как был в одежде и в сапогах.
Это произошло так быстро и неожиданно, что Кристиан не успел отскочить, и его с ног до головы окатило водой. Парень рефлекторно зажмурился, а когда открыл глаза, то в ванной плескалась вода, но Тиалона уже не было. Как обидно. А он-то надеялся увидеть какую-нибудь дыру в пространстве и дивный мир по другую сторону.
