— Да, ваше высочество. И он отверг все магические дары, — старик погладил грубую ткань мешка, под которой выпирал острый край какого-то предмета.
— Почему?
— Мне это неизвестно. Если прежде эти отказы мотивировались, то покойный государь просто объявил свою волю. А потом... Все началось... Какие-то беспорядки были неизбежны, но если бы договор с фейри по прежнему был в силе, все могло бы и не так плохо кончиться... Конституционная монархия, например. Или еще какой-то выход, который всегда находили с помощью наших маленьких друзей.
— А они действительно маленькие? Наши... друзья?
— Не все, — улыбнулся Жозеф-Мари де Камброн. — Но некоторые — крохотные. Просто их принято так называть.
— Продолжайте...
— Когда король заявил, что не станет подписывать договор, я покинул Версаль не с пустыми руками. Я унес с собой особые сокровища короны. Покаюсь, позже два из них я в тайне отдал королеве... Сначала — жемчужину "Мадрес": в надежде, что Мария-Антуанетта сможет забеременеть и родить здоровых детей. Эта надежда осуществилась. Потом я отдал ей синий алмаз "Сердце Океана", который делает властителей мира сего тверже в достижении целей и спокойнее духом. Я надеялся, что как-то через голову короля мы сможем вырастить из дофина хорошего правителя... Возможно, нам бы удалось, если бы королева была по-настоящему достойной женщиной! Но увы... Я пытался сделать ее сильнее и чище, и мне даже казалось, что-то не безуспешно... Но она не смогла спасти Францию, спасти семью... Я забрал у нее свои дары. Теперь все они — здесь. Вместе с другими магическими сокровищами, — старик погладил туго набитую сумку, лежавшую у него на коленях.
Он ходил по Парижу с сумкой, полной магических сокровищ?!
— И как удалось забрать драгоценности у королевы? — поинтересовался Филипп. — Насколько мне известно, проще было бы вырвать у бульдога из зубов кусок мяса, чем отнять бриллианты у Марии-Антуанетты.
— Я их... призвал. Силой остальных сокровищ. И они вернулись.
— Надо же. Я не знал, что можно призвать сокровища — силой сокровищ.
— Если мой принц позволит, я научу...
— Принц позволит, — согласился Филипп.
— Дело в том, что у меня не осталось наследников, — продолжал старик, — Фэйри хранили нашу семью от истребления, но сейчас они слишком далеко и слишком могущественны силы тьмы...
Филипп постарался изобразить на лице сочувствие.
— Наследника не осталось, значит, всех ваших родных убили?
— Да, всех. Я не сразу понял... Не сразу понял, что привлекло этих разбойников. Мы не были особо богаты. И вдруг среди бела дня толпа пьяной черни, они ворвались в мой дом и разгромили его, и убили всех, всех, и домочадцев, и слуг, они терзали их, так страшно терзали, будто бесы, — старик снова не сдержал слез, — Я много повидал за эти месяцы на улицах Парижа, но то, что они сделали с моими родными... А я в это время был в своем тайном убежище, где храню книги и сокровища, я не знал... Когда я вернулся, дом был пустой и залит кровью. И всюду тела. Они убили даже малышку Сильви, а ей не было и трех месяцев! Они даже ей вырезали сердечко...
— Это не может быть случайным нападением, — сказал Лоррен, до сих пор молчавший. — Это наверняка как-то связано с магией, с деятельностью семьи де Камброн.
— Бесспорно, — кивнул старик и лицо его ожесточилось, — Потом, когда я сумел задуматься, я понял: это кто-то из ковена. Кто-то, кто знал обо мне и этих сокровищах. Кто-то, кто думал, что я храню сокровища дома. Или хотел захватить меня и выпытать, угрожая моим родным... Но меня не нашли и сокровищ не нашли. Теперь мне остается только искать моего врага и мстить. Всем этим убийцам. И тому, кто их послал. Но прежде я должен исполнить свой долг. Я сберег сокровища. И я передам их единственному достойному принцу Франции. Единственному, кто пришел на помощь Парижу и своим дворянам в час беды.
Филипп посмотрел на него, как на безумца.
— Я не король Франции, я всего лишь глава парижской нежити.
— Во Франции нет короля. — вздохнул де Камбон, — И кто знает, появится ли он когда-нибудь... Сын Людовика XVI в тюрьме, и он еще очень мал. Прочие возможные наследники престола за границей, у меня нет ни сил, ни, признаться, желания разыскивать их и предлагать сокровища, которых, они не достойны.
— Вы полагаете, я достоин? Я — вампир, — напомнил Филипп, — Нежить. Фэйри могут не пожелать, чтобы я пользовался их дарами, не говоря уж о том, чтобы общаться со мной.
— О, нет, ваше высочество. Если правильно их призвать... Им придется. А у меня здесь венец Истинного Короля.
Старик сунул руку в свою холщовую сумку и достал из нее... Венец? Корону? Диадему? Филипп не нашел бы слов, чтобы описать это чудо. Тончайшая работа. Золото разных цветов: белое, зеленое, червонное. Переплетенные лозы и ветви, листья, цветы, плоды. "Корона истинного короля" напоминала пышный венок из самых разных растений. А из глубины, из-под сплетений тонких веточек мрачными переливами просверкивали огромные опалы: красные, черные, голубые.
— Это работа фэйри, — с благоговением сказал де Камброн. — Они вручили ее Хлодвигу Первому. Королю, который принял крещение и тем самым отдал Францию под власть иной силы... Фэйри по-прежнему хотели танцевать на наших лугах и гулять по нашим лесам, и жить в наших реках и ручьях, и сохранить города в морских водах у наших берегов, и для этого они договорились с христианским королем. И подписали договор. Отныне каждый король, после восшествия на престол, был посвящен в тайну договора. И должен был пройти обряд принятия короны...
Филипп заворожено смотрел на корону. Ее красота ошеломляла. А от мерцания опалов кружилась голова.
— Опалы приносят несчастье, — проговорил Лоррен. — Моя мать так говорила.
— Только простым людям. Простите меня, сударь, я имел в виду... Тем, кто не связан с магией. А еще у меня здесь есть перстень Шарлеманя, дающий руке всю силу власти.
— Это как — всю силу власти? — заинтересовался Филипп, словно пробуждаясь от сна.
— Достаточно надеть его, и власть его носителя будет подавлять всех... Только его нельзя носить долго. Большинство из этих предметов нельзя носить долго. Они высасывают силы. Даже из существ, подобных вам.
— А проверяли на существах, подобных нам?
— Это очень древние предметы. Их как только не проверяли, — улыбнулся старик.
Он осторожно снял с себя сумку и высыпал ее содержимое на ковер у ног Филиппа.
— Вот, ваше высочество. Все это ваше. Только позвольте вашему покорному слуге научить вас владеть этими вещами.
— Позволяю, — прошептал Филипп, не отрывая взгляда от груды драгоценных камней, в оправе и без, подвесок, поясов, перстней... Больше всего было странных круглых золотых пластин, вроде медалей, но с выдавленными на них фигурками. Он взял одну медаль — на ней была изображена танцующая ящерица. Взял другую — на ней была изображена худая фигурка с крылышками. Взял третью — еще фигурка с крылышками...
— С помощью этих медальонов можно вызывать духов-элементалей. Важно знать имя. У каждого медальона связь с определенным духом. Сам по себе медальон бесполезен. Но если знать имя и призвать духа... Саламандра позволит вам сжечь все вокруг, но огонь вас не коснется. Сильф даст вам силу ветра. А вот это — Ундина, — старик поднял медаль, изображавшую стилизованную женскую фигурку с рыбьим хвостом. — Она владеет магией воды. А самые ценные — Кобольды, им подчиняется магия земли: все — от плодородия до поиска сокровищ в недрах земных. За такой медальон ковен многое бы отдал. Их вообще немного, причем основная часть сконцентрирована в Германских княжествах. Во Франции их только семь, и четыре — здесь, у ваших ног.
Филипп принял в ладонь тяжелый медальон, на котором было изображено что-то вроде гриба на ножках.
— Саламандра, жгись, Ундина, вейся, Сильф, рассейся, Кобольд, трудись! — пробормотал он.
— Осторожнее, сударь! — вскрикнул де Камброн, даже позабыв о вежливом обращении. — Ваше высочество, никогда не произносите заклинаний над этими вещами, это очень опасно!
— Я полагал, это просто детская считалочка, — смутился Филипп.
— Нет. Это заклинание, которое какой-то неразумный маг выпустил в мир, — нахмурился старик. — Ваше высочество, отныне у меня одна главная цель: служить вам. Но для этого я вынужден буду попросить вас подкрепить мои силы. Кровь вампира дает жизнь умирающим... А я умираю. Я готовил преемника. Но он убит. Я последний из рода. Я жажду смерти, но я не желаю принять ее побежденным. Позвольте мне победить. Позвольте мне отомстить. И позвольте мне обучить вас истинной магии! Они лишили меня короля... Но я обойду их. Я подготовлю короля. Истинного Короля, которого эти глупцы не знали и не ждали.
Филипп молча отвернул манжет, прокусил запястье и поднес кровоточащую руку к губам старика. Тот замешкался, и Лоррен прикрикнул на него:
— Пейте же, пока рана не затянулась!
Старик припал к ране. Он не умел сосать, как вампиры. Он скорее вылизывал кровь из раны: щекотно, зато не больно. И рана действительно быстро затянулась. Но Жозеф-Мари де Камброн словно помолодел на тридцать лет. Он выпрямился, щеки его налились румянцем, волосы заблестели, и ноги больше не подкашивались. Он все еще был очень худым. Но это дело поправимое.
— Теперь, милейший, вас надо накормить нормальной человеческой едой, — сказал Филипп, — А потом уже приступим к урокам... К сожалению, уже не этой ночью. Завтра, как только стемнеет. Мне, право, не терпится начать... Да, вы говорили, что у вас где-то спрятаны книги?
— Все, что мой род знал о фэйри и записывал. Все, что писали о фэйри другие. Книг немного.
— Надо будет перевезти их сюда. И кстати, как все-таки вы узнали обо мне? О том, где я живу?
— Сильф. Мой личный сильф. Он привел меня сюда. А сейчас он ищет моих врагов, — лицо старика исказилось ненавистью. — Сильф найдет их. И тогда...
— И тогда вы отомстите им жестоко и страшно.
— Если вы дозволите, ваше высочество.
— Я дозволю. Нельзя лишать человека самого святого: сладостной мести. Только я должен знать, кто так возненавидел вас... Враг королевского слуги может оказаться и моим врагом.
Де Камброн поклонился, собираясь уходить, но Филипп остановил его.
— Я могу примерить эту... корону Истинного Короля? Голова не взорвется?
— Не взорвется. Если вы просто примерите ее, это не будет считаться вручением и посвящением. Но лучше на надевайте ее надолго... Это сильные предметы.
Филипп бережно взял корону. Листья на ней были воссозданы удивительно точно. Словно фэйри не ювелирную работу проделали, а с помощью магии превратили в золото настоящие растения. Хотя — кто их знает? Может, так и было. Ветви, листья и цветы... Кажется, яблоневые ветви в цвету? Да, похоже на яблоню. И ветви дуба. И спелые колосья пшеницы. И шиповник — весь в цветах и шипах.
Шиповник — опасное для вампира растение. Но только когда это настоящие цветы и шипы. Золото же не причиняло вампирам вреда. И золотые ветви шиповника тоже.
Филипп все же укололся об острый золотой маленький шип — но ранка мгновенно затянулась.
Опалы засияли ярче, словно налившись внутренним огнем. Всполохи красного, оранжевого, синего, голубого, зеленого, белого, просвечивающие сквозь золотое кружево, вдруг превратились во что-то иное — в живое! — в пламя огня и в алые отблески рассвета, в сияющую голубизну морских волн и юную майскую зелень, в сверкающий первый снег и густую синеву ночи...
Филипп надел золотой венок.
И тут же почувствовал такой прилив сил и уверенности в своей победе... что испуганно снял корону и положил на стол.
Еще не время.
Но, возможно, время придет.
— Завтра я жду вас после заката, — повторил Филипп старику на прощание. И тот удалился.
Солнце уже готовилось появиться из-за горизонта, а принц все не мог расстаться с чудесно обретенными сокровищами, осторожно рассматривая их.
— Вы похожи на дракона, сидящего на куче золота, — сказал ему Лоррен, — Такой же алчный взгляд...
— Ты не понимаешь, — выдохнул Филипп, — Эти сокровища бесценны.
— Так возьмите их с собой в постель. Того и гляди рассветет, и вы засыплете их прахом.
— Хм...
Филипп взял какой-то перстень, повертел его в руках и почти уже было одел на палец, но передумал.
— Я не знаю, как ими пользоваться, и не уверен, что можно спать с ними в обнимку.
— Это большое облегчение. Так давайте сложим их в сумку и припрячем куда-нибудь.
— Припрячем? Ну, нет, я их без присмотра не оставлю...
— Так значит, будем спать с сумкой! Идемте уже. Что за чертова ночь! — разозлился Лоррен, — Ни минуты покоя! Даже охотиться пришлось впопыхах, никакого удовольствия. Скажите мне, что жизнь принца города не будет такой постоянно!
— Откуда мне знать, — пробормотал Филипп, аккуратно складывая сокровища в сумку, — Я раньше никогда не был принцем города.
— Спасителем Парижа в час беды, — передразнил Лоррен старика, — и единственным достойным правителем... Или как там он вас назвал? Истинный Король?
— Пусть называет хоть святым мучеником, только бы научил пользоваться всем этим, — хищно улыбнулся Филипп, — И только бы фэйри не отказались подписать со мной договор. Нам повезло, Лоррен! Невероятно повезло! И завтра...
— Завтра, — перебил его Лоррен, — У вас назначена встреча с оборотнем.
Филипп застонал.
— Я совсем про него забыл. Проклятый оборотень! Может, он не явится?
Но Роже Ренар все же явился к Филиппу следующей ночью. Истинный облик его совсем не походил на созданный актером образ — о чем они вообще думали непонятно... Впрочем, подлинный Ренар был настолько несимпатичен, мрачен, угрюм и тяжел в общении, что, вероятно, задачей актера было просто сделать его попривлекательнее.
Иметь с Ренаром дело оказалось очень не просто, он всюду подозревал подвох и цеплялся к каждой мелочи. Клятву верности принцу вампиров он так и не дал из опасений, что тот с ее помощью сможет поработить его волю и управлять им на расстоянии в собственных корыстных интересах. Свои же интересы у Ренара были весьма своеобразны: он желал абсолютной власти и наподобие Робеспьера полагал, что ото всех, кто с ним в чем-то не согласен, лучше всего избавиться, особо не церемонясь.
В конце концов, он и кончил так же, как Робеспьер, — был убит в результате заговора своих же бывших сторонников. Произошло это довольно скоро, всего лишь через пару лет после его воцарения над крысами, но за это время Ренар успел доставить Филиппу немало проблем. Последнюю и самую большую из которых тому пришлось расхлебывать уже после безвременной смерти оборотня, осенью 1795 года.
3.
Посредником между собой и принцем вампиров Ренар назначил того самого актера, который столь безуспешно им притворялся. Как заявил тот, впервые явившись пред очи Филиппа, — в качестве наказания.
— Скорее всего, мне придется быть вестником не особенно приятных для вас новостей, — заявил он скорбно, — и месье Ренар рассчитывает на то, что когда-нибудь вы разозлитесь и меня убьете. Надеюсь, вы не доставите ему такого удовольствия?
