До рассвета вампиры успели составить маршрут предстоящего путешествия. Остановиться решено было в небольшом городишке к югу от Люцерна, на берегу Фирвальштедского озера, в гостинице, расположенной за чертой города, что было удобно, потому что позволяло сохранить инкогнито. Были ли там свободные номера, утром предстояло выяснить Жаку. И если не было — тому предстояло их добыть.
Швейцария являлась вотчиной Совета и была поделена между его членами, согласно какой-то их внутренней иерархии. Дивные, чистенькие и хорошенькие, как в сказке, городки с тихой, размеренной жизнью и пейзажами, радующими глаз, не требовали пристального присмотра, там всегда было все хорошо. Не мудрено, что подыхающие от скуки старички так любили лезть не в свои дела, обращая недремлющий взор в чужие владения и выискивая, к чему бы придраться. Но вместе с тем, — стоило возникнуть какой-то серьезной проблеме и они тут же прикидывались невидимками. Швейцария избаловала их и сделала ленивыми, заставила поверить, что мир надежен и незыблем, как горы, чьи силуэты они видят в окна своих особняков... Вот будет занятно, если их разукрашенные рождественскими гирляндами городки наводнят фоморы. Хотелось бы посмотреть, как они задергаются. Жаль — ждать нельзя. Надо спасать Париж.
— Они ничего не ответили на ваше письмо? — спросил Лоррен.
— Шутишь? — усмехнулся Филипп, — Они же, как энты: "не торопись, маленький хоббит, мы будем совещаться, а разговор на языке энтов занимает много времени". А потом через пару недель они скажут: "это не наша война".
— Хм. А ведь верно. Как думаете, Толкин был знаком с кем-нибудь из членов Совета?
— Питер Джексон точно был знаком. Когда я смотрел на его энтов, чувствовал неприятное де жа вю. И они тоже очень не любят, когда кто-нибудь шастает по их территории, не известив заблаговременно о визите, года эдак за два. Мы этого не сделали, поэтому чтобы избегнуть их внимания, придется остановиться не в Люцерне, а в какой-то дыре, в гостинице с тремя звездами. Осознаешь масштаб моей самопожертвенности?
— А кому принадлежит Люцерн?
— Флоринде Бенземан. Знаешь, кто это?
Лоррен покачал головой.
— Ее настоящее имя Кава, и когда-то она была любовницей Родериха, последнего короля вестготов. Из-за нее тот сдал Испанию маврам, и потом то ли погиб, то ли вовсе сделался монахом... У этой упырицы повадки следственного судьи и мания подозрительности. А еще она совершенно больная по поводу исполнения старинных церемоний. Если она нас сцапает, потеряем кучу времени.
— Она не узнает о нашем приезде. Вряд ли у нее в каждой гостинице по шпиону. И вы же, надеюсь, не собираетесь ехать на своей машине и с эскортом? На вашей машине вообще не стоит соваться в горы...
— Конечно, не собираюсь. И не только из-за Кавы. Есть у меня нехорошее подозрение, что Леаван наблюдает за нами.
— С чего бы?
— Мне не нравится, что он ошивается в Париже. И я подумал, что на его месте я бы приглядывал за нами, не собираемся ли мы как-то помешать его планам. Пока мы ползаем, как слепые котята, он может быть спокоен. Но если он поймет, что мы едем в Альпы, вряд ли ему это понравится... Так что постараемся уехать незаметно. Возьмем какой-нибудь внедорожник из гаража. А Жак поведет фургон, по Франции такие колесят десятками, вряд ли фэйри догадается, что это наша гробовозка.
— Можно обойтись и без гробовозки. Мы должны успеть доехать до гостиницы затемно.
— Ну, уж нет! Каждый раз, когда я рассчитываю все успеть затемно, случается какая-нибудь херня и мне приходится ночевать в земле. Благодарю покорно. В дальние экспедиции я больше не езжу без гробовозки. Да и вчетвером в машине будет тесно.
Утром Жак забронировал места в гостинице, — к счастью, с этим проблем не возникло, потом Филипп велел ему отправляться спать, чтобы отдохнуть перед дорогой.
И как только стемнело, они двинулись в путь.
Лоррен уселся за руль внедорожника, Филипп и Тиалон устроились на заднем сидении. Следом за ними должен был ехать Жак в фургончике с гробами.
Они успели выехать за ворота и даже проехали пару десятков метров, когда грохнул взрыв.
Здоровенный "Ленд Крузер" подбросило, будто кто-то мощно дал ему пинка, заднее стекло разлетелось, окатив пассажиров градом осколков, словно шрапнелью. Но Филипп ничего не почувствовал. За секунду до этого на него обрушился удар, сокрушающий кости. А потом его охватило пламя.
Филипп вскрикнул от невыносимой боли и в тот же миг инстинктивно оборвал связь с ее источником — с корчащимся в предсмертной агонии слугой.
— Жак! — заорал он, выскакивая из машины, и едва не натолкнулся на стену огня.
Метрах в десяти от него полыхал фургон. То, что осталось от фургона.
Как завороженный Филипп смотрел на этот огромный костер, и на мечущуюся в пламени тень. Вокруг мельтешили люди, кто-то кричал, кто-то звал на помощь, остро пахло горящей резиной и кровью, но все это сейчас было где-то далеко, будто в другом измерении. Замерев, Филипп смотрел в полыхающие нутро кабины и вздрогнул, когда изнутри раздался удар, и искореженная дверца распахнулась, повиснув на одной петле. Последним отчаянным усилием Жак выбил ее ногами и, похожий на огромный факел, вывалился на дорогу. Он уже не смог подняться на ноги, тело его судорожно дернулось несколько раз и застыло.
Чьи-то сильные руки развернули Филиппа, заставив оторвать взгляд от горящего человека. Филипп увидел перекошенное лицо Лоррена, пламя оставляло на нем багровые отблески, злобными чертиками плясало в зрачках.
— Надо уходить отсюда! — услышал он сквозь гул в ушах, — Возвращайтесь в дом!
Лоррен встряхнул его, а потом потащил за собой.
Филипп не сопротивлялся.
Мир плавился перед его глазами, пожираемый огненным вихрем, и на его месте разверзалась пустота, затягивающая его словно в черную дыру, высасывая силы, высасывая жизнь. Что-то внутри него кричало от боли, и Филиппу казалось, будто какая-то часть его летит в круговороте огня в черную пропасть где-то за гранью мира, но он уже не мог закрыться, отбросить эту часть от себя, оставить ее умирать в одиночестве.
Захлопнувшиеся за его спиной двери дома словно отрубили вопли и грохот улицы.
Из темноты выплыли встревоженные лица стражей, и за ними бледное лицо Кристиана с расширенными от ужаса глазами.
— Забери его! — крикнул ему Лоррен, — Мне надо разобраться с полицией!
Филипп почти без чувств рухнул в объятия Кристиана.
Он не знал точно, сколько прошло времени, — там, где он был, времени не существовало, — просто в какой-то момент он вдруг понял, что боль ослабевает и отпускает смертная тоска. Зыбкая грань между мирами становилась прочнее, приобретая привычный вид обманчивой надежности. Еще немного и все кончилось. Незримая связь разрушилась, Тьма сомкнула челюсти и сожрала Жака. Его больше нет. Нет внутри Филиппа, нет нигде...
Свет электрических ламп больно резанул по глазам, в уши ворвался истошный вой сирен и чьи-то крики. Филипп обнаружил себя сидящим на диване в прихожей, рядом стояли стражи, Кристиан держал его за руку, все хорошо, все прошло... Только отчего-то было холодно, очень-очень холодно, словно Тьма лизнула его шершавым ледяным языком, прежде чем отпустить.
Кристиан смотрел испуганно и губы его дрожали.
— Что с тобой?! Тебе нужна кровь? Так пей же! Ну, пожалуйста...
Вампир отодвинул от своих губ его запястье, с удивлением замечая, что у него дрожат руки.
Кристиана, похоже, это тоже шокировало.
— Филипп... — проговорил он жалобно, — Ты... не умрешь?
— Умру? — прохрипел тот, — С какой стати?
Он согнулся пополам, будто у него болел живот или его тошнило, и на несколько мгновений закрыл лицо руками.
— Жак погиб, — проговорил он, — Сгорел. Взорвалась машина.
Кристиан не сразу ответил.
— Я понял. Видел, как она горит... — парень помолчал еще немного, потом добавил с сочувствием, — Вы были с ним так тесно связаны. Ты чувствовал все, что с ним происходит, да?
— Не долго. Дело не в этом. Это просто... как будто что-то внутри умирает. Понимаешь? Будто из тебя вырывают что-то жизненно важное, сердце или кусок души. Я сам не думал, что может быть так...
Филипп поднялся и вышел во двор. Его слегка шатало, и Кристиан отправился за ним следом, опасаясь, как бы он там не рухнул где-нибудь. Впрочем, за Филиппом вышли и стражи, ненавязчиво заключая его в кольцо.
Во дворе собрались и вампиры и люди, почти все, кто был в доме, кто слышал взрыв. Здесь же были и Тиалон с Теодолиндой, как и все смотревшие через решетку на полыхающий посреди улицы фургон. Кристиан заметил на щеке фэйри кровь.
У самых ворот Лоррен беседовал с полицейскими.
Филипп прошел мимо них на улицу.
Дорога уже была перегорожена с обеих сторон патрульными машинами. Сияя маячками, подъехали машины "скорой", врачи кинулись оказывать помощь пострадавшим прохожим: кого-то из них оглушило взрывной волной, кто-то был ранен разлетевшимися обломками фургона. Чуть позже прибыли пожарные и начали заливать пеной догорающий остов "Пежо", рядом с которым все еще лежало тело Жака, его немного оттащили в сторону и накрыли черным пластиком. При взгляде на него Кристиана замутило. Огонь быстро сбили, но теперь еще сильнее воняло гарью и парню чудилось, что он чувствует запах горелого мяса.
Командир стражей, словно призрак, соткался из воздуха.
— Никого подозрительного в округе, монсеньор. Кто бы ни привел в действие взрывное устройство, его здесь уже нет. Человека мы взяли бы. Я думаю, это был вампир.
— Или фэйри, — проговорил Филипп.
Страж посмотрел на него удивленно.
— Вряд ли фэйри. Они же не дружат с техникой. Бомбу, скорее всего, запустили дистанционно. Кто-то наблюдал за домом, увидел выезжающую машину и отправил сигнал. Стал бы фэйри рисковать, что его пульт заклинит в решающий момент?
Филипп ничего не ответил. Оторвав взгляд от работающих пожарных, он обернулся к стражу и несколько мгновений молча смотрел на него. Кристиану показалось, что лицо вампира вдруг как-то осунулось.
— Ты совершил ошибку, Дени, — сказал Филипп, — Тебе придется за нее ответить.
— Я понимаю, — ответил тот, слегка поклонившись.
Как раз в это время через оцепление въехала машина с надписью "коронер" на капоте. Пожарные уже сворачивали свое оборудование, готовые уступить место криминалистам. Те окружили тело и сняли с него пластик.
Кристиан поспешно отвернулся и настороженно посмотрел на Филиппа, но не смог разглядеть выражения его лица в мельтешении красных и синих огней.
— Может, тебе не стоит на это смотреть? — проговорил он.
— Почему? — Филипп взглянул на него и усмехнулся, — Боишься, что я хлопнусь в обморок? Ты такой милый, мой славный мальчик...
Кристиан не очень понял, к чему он это сказал.
Коронеры выкатили из машины каталку, готовясь погрузить на нее тело.
Едва заметным жестом Филипп поманил за собой стражей. Миг и они оказались рядом с коронерами. Под взглядами вампиров те замерли в нерешительности, будто вдруг забыли, что здесь делают.
Филипп поднял Жака на руки и исчез. Кристиан не успел заметить, куда он делся. Вместе с ним исчезли и его вампиры, а коронеры, потоптавшись какое-то время у машины, отправились к полицейским выяснять, зачем их собственно вызвали.
7.
Филипп оставил Жака в его комнате на кровати, позже он похоронит его в склепе на Пер-Лашез, купленном им вскоре после открытия этого кладбища, для людей, которые работали у него достаточно долго, чтобы стать членами семьи, для тех, у кого не было родственников, имеющих желание самим заняться похоронами. Там сто семьдесят лет назад была похоронена Шарлотта Буше, дурочка, потерявшая голову от любви к красавцу солдату и выдавшая ему все тайны своих хозяев. Жак хранил ей верность сорок лет, до самой ее смерти, похоже, не замечая, как она стареет. Это был странный союз, но, с другой стороны, — а что в их жизни не было странным? Теперь они будут лежать рядом, как полагается супругам. Рано или поздно все приходит к неизбежному финалу.
Ярость, как голод, жгла Филиппа изнутри. Шок сменился лихорадочно бурной деятельностью, желанием срочно что-то делать, вот прямо сейчас, сию минуту найти убийцу и избавиться от омерзительного чувства собственной беспомощности.
Перед строем замерших, как каменные изваяния, стражей Филипп убил их командира. Дени дю Барро, одного из своих птенцов, одного из первых, вытащенных им когда-то из камеры Консьержери, прошедшего с ним рядом через всю череду сражений, войн, революций. Что с ним случилось теперь? Слишком много лет мирной жизни вызвали слабоумие? Жаль, что никого нельзя убить дважды, трижды, убивать до бесконечности, сдирать кожу раз за разом, пока не дойдет до всех: Нельзя. Расслабляться. Никогда. Но не было ни времени, ни желания сейчас заниматься их воспитанием, как когда-то двести лет назад.
Смерть птенцов, это как смерть детей. То же самое чувство невосполнимой утраты и всепоглощающей тоски, когда кажется, что меркнет свет и тускнеют краски, и жизнь теряет вкус, становится горькой, как пепел.
Но сегодня хуже уже не будет.
У Барро было два заместителя, все из старой гвардии, и когда-то им всем можно было доверять, теперь, наверное — нельзя никому. Филипп выбрал одного из них, словно вытащил лотерейный билет, на удачу. Шарль-Анри де Гарен, бывший некогда лейтенантом роты гвардейцев, вместе с другими офицерами арестованный и отправленный в Консьержери незадолго до падения Тюильри.
— Теперь командуешь ты, — прошипел Филипп, — Перевернешь город вверх дном, разберешь его по камешку, но найдешь сидхэ и принесешь мне его голову. Даю тебе трое суток. Не справишься, отправишься следом за Барро.
— Слушаюсь, монсеньор, — ответил тот, глядя куда-то поверх его головы.
— Так за дело! Не стойте здесь как долбанные статуи! — заорал Филипп, — Или мне идти в полицию, просить их провести расследование?!
Когда все чем-то заняты, остается хоть какая-то иллюзия контроля над ситуацией.
Кто-то отправился осматривать машины на предмет взрывных устройств, кому-то предстояло допросить прислугу, и выяснить, не вступил ли кто из них в сговор с врагом. Одного из птенцов, проявивших когда-то недюжинные дипломатические способности, Филипп отправил к колдунам, просить, чтобы те поискали какие-нибудь заклятья для розысков фэйри. Мерзавцы могут все, если захотят. Весь вопрос только в том, как их заставить.
Все обитатели дома, для которых не нашлось занятия, постарались попрятаться и затаиться, чтобы не попасть принцу под горячую руку, никто не осмелился даже забрать останки убитого стража, засыпанные пеплом кости так и лежали посреди прихожей. Выглядело это не очень хорошо, все равно как труп врага, брошенный на корм воронью. Но это был не враг. И Теодолинда, наблюдавшая все с самого начала, подумала, что со своими так не поступают. Как бы там ни было.
— Вы можете перебить их всех, но они не сумеют найти Леавана, и тем более не смогут его убить, — сказала она, — Это можете сделать только вы, больше никто.
