Приговор

— Звучит красиво, — вздохнула Вера, — но как подумаю, сколько надо будет пахать...

Поначалу ничего сложного или трудного в занятиях не было. Десять дней выбиралась из голода и только гуляла по лесу и ежедневно ходила принимать ванны с гидромассажем. Процедурные кабинеты работали без выходных. Когда Вера сказала Татьяне Андреевне, что закончила с голодом, её обследовали, назначили диету и приписали массаж. Ещё раньше лицом занялась косметолог. Первые упражнения были очень лёгкие, а потом инструктор ЛФК начала понемногу увеличивать нагрузки. Постепенно стали разглаживаться складки и исчезать морщины. Мышцы укрепились мало, но их уже можно было пощупать.

— Медленно, — говорил недовольный глюк. — Через десять дней уезжать, а у тебя не мышцы, а кисель. Может, задержимся здесь на месяц? Заодно получишь больше знаний.

— Не хочу, — отказалась Вера. — Здесь здорово, но уже заканчивается август. Санаторий круглогодичный, но мне говорили, что в сентябре прохладно и уже холодные дожди. Сидеть в номере и мотаться по этим переходам? Если честно, мне здесь уже надоело, и с собой только летняя одежда. Мышцы я потренирую и в Москве, а знания ты можешь давать в любом месте, где есть кровать. И потом я хочу быстрее развестись с мужем.

Глюк трижды записывал знания, помимо английского, на котором она всё-таки научилась разговаривать, но не захотел объяснять, что пишет.

— Много всего, — ответил он на вопросы. — Когда понадобится, вспомнишь.

Карточку он пополнял несколько раз, и сейчас на ней было уже десять миллионов. Это придавало Вере больше уверенности, чем начавшие появляться мышцы. Сегодня к ней в первый раз подошли знакомиться. Знакомство состоялось в переходе, по которому Вера возвращалась из массажного кабинета в свой номер.

— Разрешите с вами познакомиться? — обратился к ней перегородивший проход мужчина. — Я случайно узнал, что вы тоже из Москвы...

Этому ловеласу было лет шестьдесят, и он очень походил на одного из мэтров в комиссии, которая двадцать лет назад завалила Веру на испытаниях.

— Узнавать ходили не в администрацию? — спросила она. — Я здесь ни с кем не откровенничала.

— Весь персонал знает о том, что вы москвичка, — улыбнувшись, ответил он. — Можно задать не совсем деликатный вопрос? Вы замужем?

— Когда приеду, разведусь, — ответила Вера, — но это не значит, что вы можете на что-то рассчитывать. И из-за возраста, и из-за того, что я не собираюсь пока вступать в брак.

— Познакомься с этим казановой, — посоветовал глюк. — Это ни к чему не обязывает и может оказаться полезным.

— Дмитрий Малевский, — назвал себя мужчина, — художник.

— Вера Лапина, — представилась Вера. — Думаю оставить фамилию мужа, потому что девичья слишком неблагозвучная. Не скажете, что вас во мне заинтересовало? И назовите отчество, потому что мне неудобно звать вас по имени.

— Михайлович, — сказал Малевский. — В вас меня заинтересовало всё. Я услышал от отдыхающих о молодой женщине, которая уже больше месяца ничего не ест, и был удивлён её силой воли, а когда вас увидел...

— Были поражены моей неземной красотой, — перебила она художника. — Вынуждена вас разочаровать. Голодание было необходимостью, и пошла я на него не из-за силы воли, а по принуждению внутреннего голоса. Красота, надеюсь, будет, но для неё мне нужно собой заниматься и полностью обновить гардероб. Сейчас я похожа на пугало. Вы давно приехали?

— Сегодня второй день, а путевку взял на две недели.

— Ну а я уеду через девять дней, так что недолго могу составить вам компанию в прогулках и в столовой. Но учтите, что моё внимание дорого вам обойдётся.

— И что я должен буду делать? — спросил довольный Дмитрий Михайлович.

— Я не коренная москвичка, — сказала Вера. — Так получилось, что у меня за время жизни в Москве не появилось ни друзей, ни даже хороших знакомых. Вы не познакомите меня со своими? Наверняка у маститого художника в друзьях должны быть интересные люди.

— Я среди них самый интересный. Шучу, конечно, буду рад продолжить наше знакомство и введу вас в круг своих друзей. Вы правы, среди них есть интересные и влиятельные люди. Не буду назойливым и сейчас вас оставлю. Возьмите мою визитку. В ней есть номер мобильного телефона. Звоните, когда у вас будет желание пообщаться. Буду с нетерпением ждать звонка.

— Тебе нужно работать суфлёром, — сказала Вера глюку, когда художник поклонился и ушёл. — Я и сама могла с ним поговорить, а не под твою диктовку. Давай договоримся, что ты будешь давать советы только тогда, когда это будет необходимо или я попрошу сама. Неприятно, когда за тебя решают, что говорить и как поступать, тем более в мелочах.

— Начинает прорезаться самостоятельность? — пошутил он. — Ладно, не обижайся. Не буду я тебе указывать на мелочи, но если вмешаюсь, значит, это уже не пустяк.

— Не знаю, что делать, — пожаловалась она. — Туфли можно выбрасывать, и в кроссовках ногам слишком свободно. Я надеваю трое носков, но в них жарко и всё равно натираю ноги.

— Терпи. До Бреста меньше двух часов езды, а в нём купишь всё, в том числе и обратный билет. Его можно купить и в Ивацкевичах, но для этого нужно ехать на станцию. Об одежде и обуви могла подумать сама, а не перекладывать на меня. У тебя уже были с ними неудобства после первой голодовки.

Вере не пришлось терпеть до самого конца. Малевский ходил с ней на прогулки и поджидал в столовой. Слава богу, что не пригласил на дискотеку, но в кино они сходили. Через три дня совместного времяпровождения Дмитрий Михайлович предупредил, что уезжает на весь день, а вечером, после ужина, вручил ей лёгкую, но объёмную сумку.

— Это вам, Вера, — сказал он. — Я понимаю, что не принято в начале знакомства дарить даме одежду и обувь, но у вас особый случай. Я же вижу, как вам неприятно ходить в том, что у вас с собой, а здесь ничего не купишь. Я познакомился с одним белорусом, который приехал на своей машине, и попросил подбросить на станцию, но магазин в посёлке не устроил, поэтому пришлось съездить в Брест. Здесь джинсы, блузка и джемпер. У художников намётанный глаз, так что вам должно подойти. В Москве будет прохладно, поэтому я взял и куртку. Не рискнул связываться с туфлями и купил две пары кроссовок. Надеюсь, что хоть одна из них подойдёт. И не вздумайте предлагать деньги, а то обижусь и куплю что-нибудь подороже, вроде меховой шубы. Этот подарок сделан в знак дружбы и ни к чему вас не обязывает.

— Подставляйте щёку, — сказала она и поцеловала ухажёра. — Этот поцелуй тоже сделан только в знак благодарности и дружбы, а не аванс на будущее. Пойду мерить ваши подарки, а потом позвоню и, если будет желание, погуляем.

Вся одежда подошла идеально и совершенно её преобразила.

— Пожалуй, я так не выглядела, даже когда вышла замуж, — сказала Вера, рассматривая себя в зеркало. — Нужно только ещё заняться лицом. Дмитрий сильно потратился. Здесь нет ничего дешёвого.

— Значит, денежный и не скупой поклонник, — пошутил глюк. — Что с обувью?

— А ты разве не почувствовал? — удивилась она. — Одни кроссовки как раз по ноге, а другие немного свободные. Так, бюстгальтер я выбрасываю сейчас, а остальное бельё сменю в Бресте. Хорошо, что блузка не просвечивается, но всё равно заметно, что его нет. Ладно, последние несколько дней похожу так, а сейчас прогуляемся.

— Не слишком откровенничай, — предупредил глюк. — Дмитрий не дурак, поэтому не стоит ему знать подробности твоей нелёгкой жизни. Найдите другую тему для разговора.

Ему было легко советовать насчёт других тем, но Малевского интересовала только одна тема — она сама, к ней и сводились их разговоры. После ужина гуляющих было мало, а для санатория огородили большой участок леса, поэтому они никого не встретили.

— Не скажете, чем думаете заниматься после развода? — спросил Дмитрий Михайлович, когда они нагулялись и уже собрались возвращаться. — Вы не хотите делить имущество и ограничились одной квартирой. Скорее всего, в ней не будет ничего, кроме стен. Образования или опыта какой-то работы у вас нет. Есть, конечно, занятия, которые не требуют квалификации, но это...

— У меня есть деньги, чтобы купить необходимое, и на первое время, — ответила Вера. — Давайте не будем об этом говорить. Через пять дней я уеду, и вы долго здесь не задержитесь. Когда будете в Москве, позвоните. Если не буду занята, можем встретиться. Идёмте быстрее, а то начали кусать комары!

Малевский проводил до номера и попрощался. В этот вечер Вера получила от глюка ещё одну порцию знаний.

— Записал нашу борьбу, — объяснил он, когда вернул управление телом. — Вряд ли она даст какие-то преимущества перед кунг-фу или карате, но не придётся учить. Приёмы и связки сразу закладываются в память и не требуют отработки. Единственная задача — подготовить тело.

— А зачем вам какая-то борьба? — спросила она. — Даже у нас её изучают очень немногие, а мы, по твоим словам, дикари. А вы такие развитые...

— И у нас борьбу знают немногие, — ответил глюк. — Не потому, что нужно много лет истязать себя тренировками, а просто из-за отсутствия необходимости. Есть фирма, которая записывает борьбу в память своим клиентам, как я записал тебе. Обычно её по традиции дают военным и тем, кто следит за порядком. Услугами фирмы пользуются и любители подраться для своих походов в миры виртуальной реальности. Я решил, что с моей профессией умение драться может оказаться полезным, тем более что это дешёвая услуга. Оружие надёжней, но если я кого-нибудь убью, не помогут никакие деньги. А ты, когда приведёшь в порядок тело, сможешь отбиться от двух или трёх не умеющих драться мужчин. Но это только на случай, если где-нибудь зажмут и не сможешь удрать.

— Ты долго собираешься пичкать меня знаниями? — спросила Вера.

— А чем тебе мешают знания? — удивился он. — Они могут не потребоваться, но голову не перегрузят, и ты получаешь их без труда. Я вкладываю в тебя самые разные сведения, которые получаю из сети и считаю полезными. Такая эрудиция поможет в жизни и увеличит твои шансы выжить, а мои — дождаться возвращения в тело.

— Тогда изучи ещё несколько языков, а потом научишь меня, — попросила она. — И дай знания своих наук. Неужели жалко?

— Посмотрим. Языками займусь, только не здесь. Интернет очень плохой, поэтому подождём до Москвы. Знания... Ладно, буду записывать, но понемногу, когда не будет ничего другого. И учти, что вкладывать буду не только те идеи, о которых у нас был разговор, но и много других знаний, иначе ты ничего не сможешь объяснить. Я фильтрую информацию, но можешь подцепить какие-нибудь мои воспоминания. Предупреждаю, чтобы потом не было обид.

— Ты не ломал рук или ног? — спросила Вера. — А другие воспоминания я как-нибудь переживу. Глюк, у тебя были женщины?

— Любимых не было, а в отелях постоянно пользовался. Длительное воздержание вредит.

— А мне не попадутся такие воспоминания? Мне не интересно, но ведь ты смотрел, как я с мужем...

— Ты сможешь только вспомнить, а не пережить, — со смешком ответил он, — Можешь мне поверить, что у нас с вами всё очень похоже. И вообще тебе сейчас лучше об этом не думать. Всему своё время.

Оставшиеся до отъезда дни прошли очень быстро. Вера дважды в день занималась гимнастикой, ходила в столовую и гуляла с Малевским. До тренажёров дело не дошло, но мышцы стали крепче тех, какие были после школы. Вода в озере стала холодней, но кое-кто купался. Хотела искупаться и Вера, но не смогла из-за слишком большого купальника. На станцию уехала утром служебным автобусом, а перед этим тепло простилась кое с кем из персонала санатория и своим художником. Пока ехала до Бреста, обдумывала будущую встречу с мужем, потом на вокзале купила билет до Москвы, сдала саквояж в камеру хранения и пошла знакомиться с городом. Поезд отправлялся в шесть вечера, так что времени было много. Сначала прошлась по магазинам и купила белье, туфли и понравившееся польское платье, потом пообедала и поехала на такси в городской парк. С час побродила по аллеям, села на лавку и позвонила мужу. Он сразу взял телефон, как будто ждал звонка.

— Здравствуй, — сказала Вера. — Сегодня вечером выезжаю, а в Москве буду завтра около семи утра. Встречать необязательно, я возьму такси. Замки не менял?

— Ничего я не менял, — ответил он. — Не нужно никаких такси, я тебя встречу.

— А плакать-то зачем? — сказал глюк, когда она убрала телефон и встала с лавки. — Я понял бы твою печаль, если бы он был любимым человеком или хотя бы любил тебя, но ведь ничего этого нет. Что хорошего было в твоей жизни?

— Ты ничего не понимаешь, — ответила она и полезла в сумочку за платком. — За двадцать лет привыкнешь к кошке, а это муж. Не знаю, будет ли у меня другой, а с этим мы не так уж плохо жили, особенно первые десять лет. И он никогда не экономил на мне деньги. Если бы были дети, всё могло сложиться иначе. Я привыкла к тихой и спокойной жизни, а ты тянешь к интересной и яркой. На самолёте боишься летать, хотя они очень редко падают, а меня выпихиваешь наверх. А если я навернусь оттуда и сверну себе шею, несмотря на вложенные знания и умение разбивать головы ногами? Поскучал бы какие-то десять лет, а потом щекотал бы себе нервы в собственном теле!

— В самолёте от меня ничего не зависит, — возразил он, — а в тебя я вложу много сил и знаний. Если и свернёшь голову, то в борьбе. Я не очень боюсь смерти, иначе работал бы сейчас в семейной фирме, но риск должен быть разумным. Всегда должен оставаться шанс выпутаться, в варианте с самолётом его нет. А ты скоро вспомнишь свою тихую и спокойную жизнь, как страшный сон. Борьба затягивает, и ты это почувствуешь!

Глава 4

— Многого ожидал, только не этого! — сказал Василий, с удивлением глядя на жену. — Как тебе это удалось? Ты так не выглядела даже тогда, когда мы познакомились.

— Сравнил восемнадцатилетнюю соплю со зрелой женщиной, — засмеялась Вера. — Багаж возьмёшь или мне нести самой? Ты на машине?

— Конечно, возьму, — ответил он, забирая у неё саквояж. — Машина на стоянке. Пойдём, по дороге расскажешь.

— Что тебе рассказывать? — спросила она, идя рядом с ним и помахивая сумочкой в такт ходьбе. — О голодании или о спортивных занятиях?

— Мне больше интересно, как тебя на всё это хватило, — ответил Василий, не сводя с неё глаз. — Это только в сказке Илья Муромец сидел двадцать лет, а потом побежал. Ты двадцать лет почти не слезала с дивана. Напомнить, сколько раз я ругал тебя за эти пирожные?

— Давай не будем разбираться? — предложила Вера. — Считай, что у меня появился внутренний голос, и его доводы показались убедительными. Мы никогда не любили друг друга, просто было хорошо вдвоём, поэтому я думаю, что разойдёмся без обид. Я уже говорила, что не претендую на имущество, могу это заверить нотариально. Сегодня сходим в загс и напишем заявление. Мы оба согласны, детей нет, поэтому через месяц будем свободными. Я знаю твою пассию?

— Нет, вы незнакомы, — ответил он. — Квартиру я купил в Гольяново. Третий этаж в девятиэтажном доме. Ты говорила, что купаешься в деньгах, поэтому я не занимался мебелью. Обычно её покупают хозяева, но если хочешь, то могу помочь и с этим. Пока нас разводят, можешь жить со мной.