* * *
Больше всего Янка боялась ни смерти, ни боли, ни ужасов, которые сулила ей начавшаяся беспросветная ночь. Она боялась опоздать.
Добравшись до Ледяного Клыка, она долго — ей показалось, целую вечность! — поднималась на вершину по дороге, утоптанной ногами прошедших здесь до нее упырей. Молилась, чтобы конь не сломал ногу и не сбросил ее в пропасть, вытирая слезы, которые, то ли от морозного ветра, то ли от отчаяния, поминутно наворачивались на глаза. Висевшая над головой багровая комета освещала ей путь.
Потом она увидела останки. Усеявшие снег у вершины мертвые тела и куски тел, обугленные кости, разбросанные повсюду. Сотни тел. Вначале Янка заглядывала в эти застывшие страшные лица, вздрагивая от мысли, что в одном из этих покойников узнает своего Ярре, но потом поняла, что ищет совсем не там, где нужно. Идти, идти вперед, искать... там...там!
Заморенного подъемом коня она оставила у конца дороги и дальше пошла пешком. За гигантскими сугробами показались квадратные каменные башни, несущие на себе печать невообразимой древности. Их зубцы раскрошились, как гнилые зубы, их ворота истлели, их каменную кладку источили время и бури. Они слепыми глазницами бойниц смотрели на терзаемую ледяным ветром фигурку, которая шла к ним, проваливаясь в снег и захлебываясь слезами. Над башнями кружили белесые тени — Янка видела их, они были так же реальны, как и окружавшие ночь, мороз, как эта крепость. И эти тени с воплями шарахались от нее, освобождая ей путь вперед, к воротам.
Дрожа от холода и страха, Янка вошла в провал разрушенных ворот и увидела огромный мощеный двор, где еще пахло смертью. Сердце ее заныло, когда она разглядела распростертую на камнях мостовой и полузасыпанную снегом Сигран. Нашла Варнака, скорчившегося в луже замерзшей крови. Увидела Кайлани, которой уже не помочь. А потом...
— Ярре! — пронзительно закричала девочка, подобрав полы шубы, кинулась по лестнице вверх.
Отчаяние сменилось безумной, невероятной радостью — Ярре был жив. Он дышал. Лицо Янки задергалось, слезы хлынули рекой. Обхватив Ярре, она прижала его голову к своей груди, начала целовать его замерзшее лицо, губы, глаза.
— Ярричка мой! — восклицала она, всхлипывая. — Миленький мой! Нашла я тебя! Нашла!
— Ты... — Юноша с трудом разлепил смерзшиеся веки, издал хриплый стон. — Ян-ка!
— Я это, храбрый мой, сильный мой, родной мой! Нашла я тебя, нашла!
— Поми... раю я, Янка!
— Нет-нет, не помираешь! Только не спи, хорошо? Не спи, родной!
— Холодно...
— Сейчас, я сейчас... — Янка сбросила шубу, запеленала в нее юношу, вновь прижала к себе. — Вот так, хорошо будет, тепло. Сейчас, любимый мой, все пройдет. Сейчас будет тепло!
— Солн... це мое. Откуда... как...
— Не говори, Ярричка. Я тебя вылечу, — Янка снова разрыдалась. — Это я от радости плачу, что нашла тебя. Ты помолчи, береги силы!
— Все... убиты... и я ... умру!
— Не умрешь, любимый мой! Я здесь, с тобой, я тебя спасу, веришь?
— Конечно... ты же... Спаситель.
— Ерунда какая! Девка я обыкновенная, самая заурядная, а ты богохульствуешь! — Янка нащупала древко болта, торчащее из раны. — Чепуховая у тебя рана, Ярричка. Болт этот только мускул тебе пробил и с той стороны вышел. Мороз рану уже прихватил, кровь не идет. Сейчас я тебя вниз потащу, у меня лошадь есть. Доедем до лекаря, в три дня тебя на ноги поставит!
— Янка... оставь меня, — выдавил Ярре, стуча зубами. — Помру я... болт этот... холодом от него все тело наполняет...
— Да в своем ли ты уме! — рассердилась девушка, вытерла слезы. — Вздор говоришь! Помнишь, в чем клялся мне, и что я тебе сказала? Клялась, что не предам тебя. Спасу я тебя, вот увидишь.
— Люблю тебя...люблю.
— И я тебя люблю, родной мой! Все кончилось, все хорошо. Веришь мне?
— Янка... ты меня не тряси... лучше... — Юноша громко вздохнул, переводя сбивающееся дыхание. — Лучше... спой.
— Спеть? — Янка варежкой смахнула изморозь с лица парня. — Конечно, спою. Только сначала давай выберемся отсюда.
— Нет... сейчас спой.
Янка услышала его вздох, и рыдания вновь сдавили ей горло.
— Не могу! — всхлипнула она.
— Спой... а то ведь потом поздно... будет...
Янка беспомощно посмотрела вокруг. Тени сгущались, обступая их с Ярре плотным кольцом. Вновь поднялся ветер, по плитам двора замела поземка. Липкий ужас оледенил девочку, будто сама Смерть встала рядом с ней, ожидая, когда эта сама еле живая от холода девчонка перестанет мешать ей и смирится с неизбежным.
— Ни за что! — прошептала девочка и, наклонившись к уху Ярре, запела:
Как во дальнем граде,
Как в стране далекой,
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Как по всем сторонам
Разнеслася новость:
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Разнеслася новость,
Людям добрым в радость:
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Добры люди пели,
Наполняли чары:
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Наполняли чары,
Пели эту песню!
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Пели эту песню
Тем, кого любили —
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Тех, кого любили
Целовали в губы.
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Целовали в губы,
Как тебя целую,
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Как во дальнем граде,
Как в стране далекой,
Ладо мой, ладо,
Спаситель народился!
Дрожащий, срывающийся поначалу голосок Янки понемногу окреп: она, сама того не замечая, пела уже не только Ярре, а всему этому миру, озаренному пурпуром зловещей кометы и скованному гиблым холодом. И когда песня была закончена, тишина воцарилась необыкновенная. Стихли всхлипывания ветра, успокоилась поземка, и звезды в ночном небе, расчистившимся от облаков, будто стали ярче.
— Хорошо... поешь, — Ярре закашлялся, улыбнулся Янке глазами. — Рана... болеть начала.
— Встать сможешь?
— Не знаю, — Ярре ойкнул, обнял Янку за шею.
— Какой же ты тяжелый! — вырвалось у Янки. — Не подниму!
— Ты... просто помоги мне. Ой!
Ноги у Ярре дрожали, но он смог устоять. Лицо Янки осияла радость.
— Видишь, а ты помирать собрался! — сказала она. — Нет уж. Ты мне живой нужен.
— Не могу... идти.
— А ты просто ноги переставляй, а я тебя держать буду... Ага, вот так! Конь туточки, недалеко, нам бы только до него добраться!
— Янка... я...
— Потом, любимый, потом. Держись за меня и иди.
Ярре закачался, но удержал равновесие. Медленно и неровно, точно обнявшиеся пьяницы, нагрузившиеся вином, они заковыляли по каменной галерее. Труднее всего было спуститься по ступеням вниз, но Ярре смог. Ойкал, держался за раненый бок, но переставлял ноги. Внизу они передохнули несколько минут, и Ярре сам предложил идти дальше.
— Янка, — прошептал он, когда они шли через заснеженную равнину, — замуж за меня... выйдешь?
— Выйду. Ты иди, иди.
Ярре вздохнул и посмотрел на небо. Ему очень хотелось увидеть среди звезд лик кого-нибудь из древних богов Йора — Хадрив, Митары, Теора или Минайи. Увидеть и поблагодарить за свое счастье. За то, что у него есть Янка. Но боги куда-то отлучились по своим божественным делам, и Ярре решил, что поблагодарит их потом. Если, конечно, останется жить.
И эта надежда на новую счастливую жизнь уже не казалась Ярре Кристерсону несбыточной.
Эпилог
Из огромной кучи поленьев осталось всего одно. Браск поставил его на колоду, занес колун и расколол полено. Теперь дров должно хватить надолго. Погода в последние дни установилась такая теплая, что печи в Оплоте можно не топить.
Хвала богам Эрая, весна наконец-то пришла в эти земли. Бурная, солнечная, ветреная и животворящая. Браск и представить себе не мог еще недавно, что в этих северных краях может быть такое яркое, ослепительно-синее небо...
— Браск, обед готов! — Эрин стояла в дверях дома и махала ему рукой.
— Я сейчас, — молодой сид бросил колун на кучу нарубленных дров, подошел к дереву, снял с ветки полотенце и вытер лицо и облитый потом торс. Надо бы затопить баню и помыться — после обеда, конечно. И одежда совсем испачкалась. Опять работа для Эрин.
— Браск!
— Да иду уже, — бросил эльф, а потом понял, что дело не в обеде. Повернулся, и увидел, что Эрин, закрыв глаза от солнца ладонью, смотрит в сторону ворот.
В воротах стояли два всадника — юноша и девушка, одетые как путешественники. У Эрина дрогнуло сердце: в первое мгновение ему показалось, что это кто-то из тех, кого они с Эрин так ждали последние две недели. Но мигом позже юноша понял, что эти люди ему незнакомы.
— Да? — Браск направился к гостям. Юноша немедленно спешился, помог сойти с седла своей спутнице. Шагнул к Браску и вежливо поклонился.
— Мир и процветание этому дому! — сказал он на общеимперском языке с сильным южным акцентом. Браску уже доводилось слышать такой говор, когда он в детстве бывал с отцом в Зараскарде. — Мы путники: мое имя Болган, а мою сестру зовут Атея. Мы ехали в Азуранд, но сбились с дороги и плутали по лесу целую ночь. Нам бы отдохнуть немного и поесть. Мы можем купить еды, у нас есть деньги.
— Вы гости, а с гостей денег не берут, — ответил Браск и вдруг понял: эти молодые арадо проехали сквозь Священный лес Митары. Они не случайные гости в Оплоте. Они здесь по воле богини, а это значит...
Случилось то, что должно было случиться. Братство Митары продолжает свой путь. И это обрадовало и опечалило Браска. Глядя на улыбающегося Болгана, молодой сид понял, что все, кто жил здесь раньше, кого они с Эрин так ждали минувшие две недели, больше никогда не вернутся в эти стены. Они навсегда остались там, в последней зиме Конца времен...
— Входите! — Браск помахал рукой, видя, что юноша чувствует себя неловко. — Вы как раз к обеду. Эрин, принимай гостей!
— Спасибо тебе, друг, — Болган вновь поклонился.
— Коней пока поставьте под навес. Да, меня зовут Браск, а мою сестру Эрин.
— Удивительно, что сиды оказались здесь, в этой земле, — сказал Болган, наматывая повод коня на руку. — Прости мое любопытство, но как такое могло случиться?
— Однажды я расскажу тебе об этом. Это действительно необычная история.
— Не сомневаюсь, дружище. Эта земля просто дышит легендами. Мы с сестрой наслушались немало удивительных историй в дороге, — заговорил Болган. — Еще в Патаре нам рассказывали ужасные истории о восставших мертвецах и каких-то демонах, которые собирались пожрать мир. Клянусь Светом, мы почти испугались этих россказней!
— Правильно сделали, что не испугались, — одобрил Браск. — В этом доме уважают храбрость.
— Ну, не такие мы и храбрецы, — смутился Болган, опуская глаза. — Впервые мы с сестрой совершаем такое дальнее путешествие. И многое для нас в диковинку. А в ваших краях чего только не услышишь!
— И что привело вас в наши края?
— Воля очень дорогого нам с Атеей человека. Хотели мы поначалу отправиться в Азуранд: там, говорят, новый император Ателла собирает новую армию и очень покровительствует тем иноземцам, что желают послужить империи. Да и города Вестриаля, по слухам, очень красивы.
— Не могу ничего сказать тебе об этом, друг. Но магия этой земли велика. Мы с Эрин сами когда-то оказались в этих землях случайно, и вот, осели здесь.
— Как называется это место?
— Оплот. Что же вы стоите? Милости прошу в дом!
— Болган, ты иди, а мне нужно... — Атея потупила взгляд. — Я недолго.
— Пошли, — усмехнулся Браск, хлопнув молодого зараскардца по плечу. — Эрин сегодня приготовила лососину и раков по старинному моряцкому рецепту. И мед у нас отменный.
Когда мужчины ушли, Атея привязала свою чалую кобылу к коновязи у дома и обошла сруб. За домом она нашла то, что искала — старую березу, священное дерево северной богини Митары. Она не сказала Болгану утром, что этой ночью видела во сне и эту ферму со странным названием Оплот, и двух молодых сидов, и эту березу. Он бы все равно не поверил в ее слова. Он ведь до сих пор не верит, что костяной амулет, который дал им отец — волшебный.
Подойдя к березе, Атея вздохнула. Да, это именно то место. Девушка сняла с шеи амулет и посмотрела на него. Отец не говорил, как надо с ним поступить, но она сама это знает. Сегодня дух Лейфи наконец-то обретет покой.
Присев на корточки, Атея быстро выкопала в мягкой, пропитанной весенними водами земле ямку и положила в нее амулет, перед этим поцеловав его. Потом засыпала его и умяла землю ладошками в крошечный холмик.
— Покойся с миром, — шепнула она и пошла мыть руки.
