Лица Какаши и Хирузена-сенсея были торжественны и серьёзны. Цунаде стояла плечом к плечу с Саске, её лицо не выражало ни издёвки, ни игривости, которые обычно появлялись, стоило Учиха показаться ей на глаза. Фигура Джирайи возвышалась рядом с напарницей, но теперь это был не извращенец, не автор стопки бульварных романов, а бывалый шиноби, который видел сражения и смерти, терял близких и друзей. Даже Орочимару, и тот стал непривычно серьёзным. На секунду Саске пожалел, что не дождался напарников.э, но тут же отбросил эту мысль. Ему бы не хотелось, чтобы Наруто и Сакура видели его таким.
Обстановка к веселью не располагала. Каждый из присутствующих когда-то хоронил тех, кто ему дорог. Даже змеиный Саннин, у которого, как подозревал Саске, не было души от самого рождения.
В этом месте происходило много хорошего. Сюда Саске однажды пришёл с одноклассниками, а ушёл с напарниками, с теми, кто впоследствии стал наиболее близким к тому, чтобы называться его семьёй. Здесь он отрабатывал дзюцу, тренировался с командой, наблюдал, втайне надрывая живот, как Сакура испытывает крепость кулаков на башке Узумаки. И здесь располагался мемориал погибших шиноби.
— Ты уверен, Саске-кун, что всё-таки желаешь это сделать? — спросил Орочимару. — Ты же знаешь, это огромная ценность!
Саске знал. С точки зрения чистой логики и здравого смысла он поступал, как полный идиот. Но он не был бездушным механизмом, безжалостной машиной, это была жизнь, а не игра, в которой всё оценивается цифрами и характеристиками. Это был мир, в котором погибла его семья, те, кого он любил больше самой жизни.
— Не уверен, — честно ответил Саске.
— Я могу сделать так, чтобы ты стал непобедим.
— Спасибо, Орочимару-сама, я знаю. Но поймите и вы, не всё измеряется выгодой и силой.
— Как скажешь, Саске-кун!
Учиха смотрел на ряды и ряды портретов, стоящих возле мемориала. Некоторые из них были фотографиями, взятыми из архива, некоторые — рисунками, которые Саске извлекал из безупречной памяти и, пользуясь возможностями Шарингана, переносил на бумагу. Тут были как те, кого Саске увидел в Цукуёми Итачи, так и все те, кого он так и не увидел. Некоторые лица, в особенности гражданских членов клана, он вспомнить не смог, поэтому на прямоугольных табличках находились лишь имена.
На широком пьедестале, сделанном с помощью новообретённого Дотона, стояли ряды и ряды небольших коробок. И если бы кто-то оказался достаточно отважным и склонным к самоубийству, если бы попытался открыть одну из них, то обнаружил бы внутри человеческие глаза. Тут были все додзюцу из лаборатории Обито, за исключением одной-единственной пары — глаз Учиха Фугаку, отца Саске.
Саске прекрасно понимал, что с таким количеством Шаринганов будет непобедим. Что Орочимару может имплантировать в любое место тела, даже поместить внутрь Проклятой Печати. И что Саске сможет пару сотен раз использовать Изанаги, а с таким преимуществом даже свежеиспечённый генин может победить А-рангового шиноби.
Несмотря на то, что, возможно, была какая-то справедливость, если бы мертвецы приняли даже такое участие в смерти своего убийцы, но по-иному Саске просто не мог. Члены его клана, его семьи, заслужили покой. Именно поэтому Учиха не просил Орочимару воскресить кого-то из родных, чтобы те сами покарали Итачи. Именно поэтому Саске намерен сделать то, что произойдёт прямо сейчас.
— Папа, мама, покойтесь в Чистом Мире. Меня не ждите, я ещё долго к вам не приду. Но не беспокойтесь, очень скоро я пришлю к вам Итачи и Обито!
Саске нарочито медленно начал складывать Ин одной из самой важной техник, без которой ни один Учиха не считается полноправным членом клана.
Змея. Овца. Обезьяна. Свинья. Лошадь. Тигр.
— Катон: Великий Огненный Шар!
Струя огня ударила изо рта Саске и охватила постамент. В горниле разбушевавшейся стихии не могло уцелеть ничего, а когда пламя опало, на том месте остался лишь невесомый пепел. Саске сложил печати и дотронулся до постамента. Под действием дзюцу тот начал уходить под землю, образуя глубокую прямоугольную яму. Края ямы сомкнулись, закрывая могилу, и вскоре ничего не напоминало о произошедшем, кроме глубокой рытвины посреди зелёной травы.
Квест "Погребение" завершён. Вы потеряли 261 Шаринган.
Саске посмотрел на Какаши-сенсея, Саннинов и Хокаге, словно в поисках поддержки. И получил в ответ взгляды полные понимания. Хокаге сделал шаг вперёд, положил руку на плечо Саске и слегка сжал пальцы. Саске кивнул и повернулся к Цунаде.
— Ну что, идём? — спросила она.
— Сегодня, пожалуй, не стоит, — ответил Саске. — Мне нужно побыть одному.
— Тогда жду тебя в госпитале завтра! — сказала Цунаде.
Возвращаясь в свой пустой дом, Саске задавался одним вопросом: странное удовлетворение на лице Орочимару, не почудилось ли оно ему?
* * *
Несмотря на то, что это была лишь вторая операция по трансплантации глаза, а значит, не было серьёзной статистики, Саске считал себя в этом деле профессионалом. Понятное дело, не в качестве ирьёнина — тут ничего не изменилось, пересадкой занималась всё та же Сенджу Цунаде.
Теперь Саске мог сравнить ощущения. Как оказалось, собственноручное извлечение глаза по всем статьям проигрывало умелым рукам Цунаде-сама. Боли почти не было, хотя никаких заметных дзюцу она не применяла. На тот период, когда Саске ослеп, его охватил краткий приступ паники. Но, к счастью, Мышиный Лабиринт подготовил его к полной темноте, так что Саске знал, как с этим справиться.
Вы утратили Мангекё Шаринган. Неизлечимые повреждения: Слепота (100%), полная потеря зрения.
Несмотря на это, Саске чувствовал чакру. Ярко пылающую чакру Цунаде, спокойный огонь Шизуне-сан, много огоньков разных "запахов", "привкусов" и "цветов", которые сновали или покоились неподвижно по всей территории госпиталя. А затем твёрдые уверенные пальцы одно за другим подняли его веки, и что-то скользкое, вымазанное в каком-то физиологическом геле, скользнуло в глазницы. И вновь появился свет.
В результате действий пользователя неизлечимое повреждение "Слепота" устранено. Награда: вы обретаете бинокулярное зрение.
Только когда Цунаде-сама отняла ладони, и отблески зелёного света погасли, Саске отпустил сдерживаемое дыхание. Он снова видел! Он обладал Шаринганом. К сожалению, он утратил непобедимые техники — от них остался лишь чёткий отпечаток в памяти. Но теперь он обладает глазами папы! Оставалось лишь тренироваться, затем убить двух предателей, и тогда одна из двух главных целей в его жизни будет исполнена.
— Цунаде-сама, ну как? Всё хорошо? — с надеждой спросил Саске.
— На этот раз было немного сложнее! — заявила она.
— Сложнее? Это из-за того, что глаз был извлечён много лет назад?
— Пф, конечно нет! Это из-за твоего камня! После того, как я извлекла глазные яблоки, нервные окончания стали зарастать. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы провести соединение правильно.
— То есть вы хотите сказать, что моя регенерация отращивала органы? Что можно было и не стараться, достаточно снова вырвать себе глаза? — изумился Саске.
Цунаде взглянула на него с любопытством.
— С академической точки зрения вопрос интересный. Если хочешь, я выдеру твои глаза, и мы вместе проверим.
— Н-не надо! — испуганно замахал руками Учиха.
Порою Сенджу Цунаде была ничем не лучше своего напарника. И Саске имел в виду совсем не Джирайю, с его понятными любому мужчине увлечениями.
— Ну, как хочешь. Пусть я не думаю, что это бы удалось, но попробовать стоило.
Саске замолчал, стараясь не натолкнуть её на какую-то новую идею. Повисла неудобная тишина, и, чтобы отвлечься, Саске начал прислушиваться к себе. К сожалению, его опасения оказались не напрасными. Он помнил, как активировать Мангекё-форму своего Шарингана. Он помнил каждое из великих дзюцу. Если бы он сдержался и не устроил тренировку, чувство потери не было бы настолько сокрушительным. Саске слышал, что шиноби, потерявшие руку или ногу, часто чувствуют свою исчезнувшую конечность. В его случае фантомными ощущениями были потерянные дзюцу.
— Сейчас проведём последнюю проверку, и вали отсюда! — беззлобно сказала Цунаде. — А то у меня сложилось впечатление, что я твой личный медик.
— В первый раз вы сами... Не важно!
— Ты хотел сказать, что когда-то я устраняла последствия своих же действий? Что-то не припомню! Не тогда ли это произошло, когда какой-то малолетний извращенец ухватил меня за грудь и тискал, словно крестьянин — коровье вымя?
Саске почувствовал, что краснеет и отвёл взгляд.
— Не дёргайся! — приказала Цунаде. — Сиди смирно!
Саске сидел, словно проглотив мотыгу, пока Цунаде маленьким мощным фонариком светила ему в глаза, наблюдая за сужением зрачков.
— Я сказала не дёргаться! И смотри прямо, мелкий извращенец!
Саске мог бы ответить, что ей следовало надеть хотя бы медицинский халат и застегнуть его под горло, а уж если она в обычной одежде, то тогда хотя бы не наклоняться так сильно. Но характер у Цунаде был слишком вспыльчивым, поэтому Саске промолчал. Он предпочитал другой тип ролевых игр, а не "Наруто говорит Сакуре какую-то глупость с закономерными последствиями". То, что Камень Гелель позволил бы выдержать любые ранения, ни капли не успокаивало.
— А теперь воспользуйся додзюцу! — приказала она.
Саске послушно активировал Шаринган. К сожалению, величайшее додзюцу в мире показало содержимое глубокого выреза в непередаваемо подробных и чётких деталях. Чтобы отвлечься, он задумался о своих глазах, о тех фантомных ощущениях, что будоражили мозг не меньше, чем его так легко раздражаемый доктор. Учиха сосредоточился на утерянном Мангекё Шарингане. Казалось, он так близко, и никуда не исчезал, нужно всего лишь активировать...
— Саске, твои зрачки, они...
...и можно применять любую из великих окулярных техник Учиха. К примеру...
— ...они изменяются!
... к примеру, ту же Цукуёми.
Вокруг Саске раскинулся чёрно-белый мир. Это был не госпиталь, Саске находился на привычном третьем полигоне. Что случилось? Как он здесь оказался? Почему он здесь? Может ли это быть каким-то долгоиграющим последствием его неосторожности, ментальной травмой или галлюцинацией?
— Что ты сделал, маленький засранец? — раздался за спиной злой знакомый голос.
Саске резко развернулся вокруг оси. Неподалёку от него собственной персоной стояла чёрно-белая Сенджу Цунаде. Саске почувствовал, как у него отвисает челюсть. Как только взгляд зафиксировался на Цунаде, её фигура стала обретать цвет и объём.
Её красивый лобик нахмурился, а лицо приняло свирепое выражение. Цунаде стала притопывать ногой, сложив руки на груди. И это стало её ошибкой.
Мир Цукуёми подчиняется желаниям и воле обладателя Шарингана. Но именно сейчас, когда Саске пребывал в ошарашенном состоянии, ни о какой воле идти не могло и речи.
Под изумлённым взглядом Саске от одежды Цунаде стали отрываться клочки, отлетать под неощутимым ветром и превращаться в яркие белые искорки. Не прошло и десятка секунд, как всё, что прикрывало Цунаде — лишь несколько скудных быстро истаивающих фрагментов.
— Итак, у тебя есть десять секунд, чтобы всё объяснить, — сказала она. — И вообще, куда ты уста...
Цунаде проследила за направлением взгляда Саске и на её лбу запульсировала жилка.
— Цунаде-сама! Я могу объяснить! Я всё объясню! Наверное! — не по-учиховски затараторил Саске. Но было поздно.
Цунаде, наплевав на скромность, сорвалась с места и длинным, захватывающим воображение прыжком, бросилась на Саске. К сожалению, Шаринган был всё так же активирован, поэтому не упустил ни малейшей детали, ни мельчайшего пружинистого и упругого движения. Поэтому Саске оказался полностью беззащитным.
К ещё большему сожалению, в этом мире он являлся богом, поэтому не смог потерять сознание, чтобы впасть в спасительное беспамятство. И до тех пор, пока Саске не пришёл в себя в достаточной мере, чтобы вспомнить, что бог здесь именно он, проходили худшие и одновременно лучшие сорок минут его жизни.
* * *
Остановить разъярённую фурию, пусть даже и шиноби каге-уровня, если ты устанавливаешь законы природы, оказалось не слишком сложно. Для этого достаточно лишь пожелать, и сама земля, деревья и воздух повинуются твоей воле. Гораздо тяжелее оказалось её успокоить.
Как только тело Цунаде оказалось намертво зафиксировано оковами вздыбившейся земли, которые очень удачно закрыли её тело, оставив торчать лишь голову, разум Саске окончательно прояснился. Цунаде осыпала его бранью и оскорблениями, кричала во всё горло, но воздух, послушный воле, не доносил до ушей ни звука. Наконец-то Саске получил возможность подумать над ситуацией, в которой очутился.
Он обладает Мангекё Шаринганом, это можно принять за установленный факт. Несмотря на то, что Саске по праву считал себя гением, ни один гений не может пробудить Мангекё из обычного трансплантированного Шарингана. Если бы подобная возможность существовала хоть в теории, тогда не осталось бы ни одного человека с обычным Шаринганом, а одной из самых востребованных и высокооплачиваемых профессий среди членов клана считалась бы ирьёнин-трансплантолог. Нет, можно, конечно, тешить себя мыслью, что только его светлый ум позволил додуматься до замены глаз, но идея лежала настолько на поверхности, что, если бы ею не воспользовались, клан Учиха звался бы Наруто Ичизоку.
Теперь, в ретроспективе, попытка сохранить глаз при использовании Изанами казалась по-детски наивной. Если бы это могло помешать деградации Шарингана, тогда все окулярные дзюцу использовались бы исключительно через клонов, а с момента изобретения Каге Буншин Изанаги перестала бы быть киндзюцу, а стала величайшим козырем клана, позволившим бы завоевать весь мир. Саске ненавидел брата, считал его предателем, мусором и отбросом, но никогда, ни разу, не усомнился в его уме. И тот факт, что Итачи использовал Цукуёми лично, ставил на вопросе окончательную точку.
Саске вернулся к мыслям об отце и его глазах. Отец обладал Мангекё Шаринганом, теперь это стало совершенно понятно. В клане обладатели Мангекё, такие как Мадара, Наоми или Нака считались легендами. А те, кто ещё не умер, почитались кланом и возносились на пьедестал ещё при жизни. Все Учиха восхищались Шисуи и так тяжело приняли весть о его гибели. И пусть ходили странные шёпотки, Итачи доставалась немалая доза восторгов. То, что никто не знал о наличие Мангекё у отца, было не просто странно, в это было невозможно поверить. Интересно, кого потерял отец, чтобы пробудить додзюцу?
Саске обругал себя за глупость. Видимо, недавнее зрелище прыгающей Цунаде, и её холмов, колыхающихся в такт её движениям, повлияло на его мыслительные способности. Ответ был рядом: он сам неоднократно наблюдал его в бесконечной петле Цукуёми. Итачи убил и папу, и маму. Все они находились в одной комнате и, несмотря на то, что удар меча предателя сначала поразил отца, тот, видимо, смог протянуть достаточно долго, чтобы увидеть смерть женщины, которую так любил. Отец пробудил Мангекё Шаринган и это было его последним подарком для Саске.
