Сначала, в Сдоме, Карл полагал, что ей, как и Софии, всего лишь нужен его меч. Он даже полагал, что знает, для чего он ей нужен, но оказалось, что у Клавдии уже имелся Синистра, а значит, для броска Костей Судьбы Убивец ей необходим не был. Теперь, после разговора с Валерией и того, что произошло в картографическом кабинете, Карл склонен был думать, что все дело в парности. Возможно, и София и Клавдия хотели получить его меч, чтобы Братья воссоединились. Но это, в свою очередь, означало, что Пара является какимто сложным и важным инструментом. Знать бы еще, для чего потребен этот инструмент! Очевидно, не только для того, чтобы клинки показали на карте некое место, о значении которого Карл знал пока слишком мало, чтобы предположить — хотя бы!— о чем, собственно, идет речь.
Итак, здесь имелась своя особая тайна или две тайны. Тайна места и тайна парного оружия, которое то ли принадлежало когдато иным владельцам, если иные, конечно, существовали на самом деле, или оно создано магами древности, которые почемуто были сильнее магов нынешних, что вообщето противоречило, по мнению Карла, непреложным законам развития. Были ли эти тайны известны женщине, менявшей свой облик как минимум два, а то и три раза на памяти Карла? Возможно. Однако ничего определенно тут сказать пока было нельзя. Кто она? Откуда взялась? Какие преследовала цели? Ничего этого Карл пока не знал. Он знал лишь, что до тех пор, пока у него не было меча, он не представлял для нее особого интереса. Когда же Убивец перешел к нему, все изменилось. И всетаки если Софии сам Карл не был нужен, то по поводу Клавдии он такой уверенности не испытывал. События, случившиеся в Сдоме, не указывали однозначно на ее желание его уничтожить. И ночное нападение на отель ди Руже — тоже, хотя обстоятельства могли и измениться.
-Я не знаю наверняка, она ли это была, но если она... Да, та женщина была черноволоса,— сказал Карл вслух, отвечая на вопрос Виктории.
-И красива?
-О да!— признал он.— Судя по всему, она всегда красавица.
-И через раз меняет цвет волос и глаз,— кивнула Виктория.— А кожа? Цвет кожи тоже меняется?
-Это может быть важным?
-Возможно.
-Кожа у всех четверых белая, как молоко или снег. Это чтото означает?
-Для оборотной магии это не значит ничего, но бывают особые случаи.
Было видно, что Виктория не совсем уверена в том, что теперь говорит. Вопросы Карла вызывали у нее какието мысли, и чтото из этого она произносила вслух.
-Менять облик можно поразному,— сказала Виктория медленно, как бы рассуждая вслух.— Возьмем, например, оборотней. Вы ведь знаете, что масса животного и человека почти никогда не совпадает? В ту или другую сторону. Или зверь больше, или человек.
-Знаю, естественно,— кивнул Карл. Его собственная дочь превращалась в орлана. Но орлан, даже самый крупный из них, едва ли весит больше сорока килограмм, а Валерия наверняка весила не меньше шестидесяти.
-Настоящее чудо, не правда ли?— грустно улыбнулась Виктория.— Но чтото от зверя всегда остается в их облике. Это ограничение они обойти не могут.
-Пожалуй,— кивнул Карл.— А кто не может изменить цвет кожи?
-Не знаю,— покачала головой Виктория.— Но давайте подумаем вместе.
-В Сдоме...— Карл пыхнул трубкой, но табак уже почти прогорел, и рот наполнился горечью.— В Сдоме мне снились сны.
Он секунду помолчал, взвешивая, стоит или нет посвящать Викторию в эти подробности, но затем решил, что стоит. Интуиция подсказывала, что вреда от этого не будет.
-Вам не снятся сны?— пришла ему на помощь колдунья.
-Никогда,— усмехнулся он.— И эти сны тоже были чужими.
-Я этого делать не умею,— сказала Виктория.— Но это не такое уж сложное искусство, насколько я знаю. Впрочем, такое воздействие касается обычных людей, но навести сны на вас, Карл... Не думаю, чтобы это оказалось простым делом. Что вам снилось?
-Я видел Лунную Деву. Во всяком случае, та женщина шла по лунной дорожке...
-И у нее была белая кожа?
-Да,— кивнул Карл.— Это могла быть Анна?
-Нет, Карл,— покачала головой Виктория.— Этого она не делала. Поверьте!
-А вы?
-А я этого просто не умею. Я же вам говорила. Да и зачем?
-Но деньги же вы мне оставили?
-Оставила.— В глазах Виктории зажегся недобрый огонь, и Карл уже начал понимать, что это может означать, но верилось с трудом.
-Вы забыли наш разговор в Сдоме?— спросила Виктория.
-Нет, не думаю. Но я так и не понял, о чем вы меня тогда спрашивали.
-Поймете...— Виктория усмехнулась, но в ее усмешке не было радости.— Поймете, когда я расскажу вам свою историю.
-Это както связано с тем нашим разговором?
-Да,— кивнула Виктория.— То, о чем я вас тогда спрашивала, никак не связано с моим видением. Просто мне показалось тогда... Я ошибалась, Карл. Теперь я это знаю, но сначала я должна вам рассказать о себе. Возможно, после этого вы не захотите продолжать разговор. Что ж, это ваше право, но я всетаки хочу вам рассказать. Я этого никогда никому не рассказывала и даже не предполагала, что когданибудь расскажу. Но я так решила. Вы готовы выслушать мою историю, Карл?
-Все, что вы сочтете возможным мне доверить, останется между нами,— твердо сказал Карл.— Говорите, Виктория, я вас внимательно слушаю.
3
Шелк, сказал он себе, рассматривая кусок грубой холстины. Непременно, шелк.
Он провел рукой по шероховатой поверхности, чувствуя, как разглаживаются и утончаются под пальцами нити и исчезают узлы.
Белый?— задумался он. Снежнобелый шелк, суринамские кружева с серебряной нитью, млечный атлас с искрой... Ведь так?
Возможно, что и так, подумал он, с сомнением рассматривая ткань. Но, кажется, воображение увело меня слишком далеко. Все это скорее подходит для дамы, чем для кавалера.
Да, из всего этого могло получиться дивное бальное платье. Морозная свежесть, холодная отчужденность...
В этом образе чтото есть, согласился он. Пояс из кованого серебра, украшенный мелкимимелкими алмазами, серебряное шитье, намекающее на снег и лед горных вершин...
Да, решил он, именно лед! Серебро по лифу и рукавам, почти обнаженная смуглая грудь, а над ней тяжелое колье с крупными бриллиантами и сапфирами.
Бриллианты... Он огляделся вокруг в поисках чегонибудь подходящего. Взгляд задержался на очаге.
О да!— решил он. Угли и алмазы имеют сходную природу, а сапфиры?
Сапфиры, как он тут же понял, лежали прямо под ногами. Некоторые из этих мелких камешков, вдавленных его ногами в земляной пол хижины, вполне могли стать сапфирами. Могли?
Непременно, решил он. Могут и станут!
Я забыл про туфли!— вспомнил он вдруг. Туфли! Шелковая основа, исчезающая под сеткой серебряного шитья? Да, это будет славно смотреться на длинных ногах с узкими лодыжками.
Идея с серебряным шитьем была хороша и тем, что напомнила ему еще об одной серебряной сеточке, которая должна была покрывать волосы.
Чем же ее украсить?
Ну если честно, то выбор был невелик: алмазы и сапфиры. Может быть, немного изумрудов и рубинов, но совсем чутьчуть, для контраста. И пряжки для пояса и туфель, вырезанные из голубых с дымкой опалов.
Значит, женщина. Он уже начал свыкаться с этой мыслью. Почему бы и нет? В конце концов, на то и маскарад, чтобы спрятаться под маской.
О!— подумал он огорченно. О маскето я и забыл! Это должно быть...
Впрочем, неизвестная женщина уже жила в его воображении, создавая саму себя. Каждая следующая деталь была всего лишь логическим продолжением уже известного ряда.
Ну конечно!— усмехнулся он. Полумаска из чеканного серебра, тонкого, как бумага, холодного, как лунный свет. И взгляд черных, как благородный опал, глаз, таинственных, как глубины омута, и таких же опасных!
Это хороший образ, согласился он. Интересно, скольким мужчинам я разобью сегодня сердце?
Зеркала в его лачуге, естественно, не было. Такие предметы роскоши плохо сочетались с образом немого урода Эри Губошлепа, зарабатывавшего на жизнь обжигом угля. Но если уж колдовать, то почему бы не наколдовать заодно и зеркало? Сегодня колдуют многие, и в общем хоре "услышать" его "голос" будет невозможно.
Эри "прислушался". Эфир горел и корчился под ударами магических пассов, арканы рвали в клочья плоть тонкого мира, желания взлетали ввысь, как огни фейерверков, и страсти наполняли воздух ночи электричеством, способным вызвать бурю.
Нет, усмехнулся он, не сейчас, не здесь.
Мановением руки Эри воздвиг перед собой огромное зеркальное полотнище и скептически осмотрел свое отражение. Собственно, ничего нового он не увидел. Грубое лицо с крупными неправильными чертами, маленькие мутные глазки невразумительного цвета под низким лбом, выпуклые надбровные дуги и редкие сивые волосики на бугристом черепе, да еще слюнявый рот с толстыми жирными губами...
Урод, почти весело подумал Эри. Как есть, урод!
Он быстро сбросил грязную потную одежду, скользнул равнодушным взглядом по жирному массивному телу и косолапым ногам и начал трансформацию. Он уже знал, какой она будет, таинственная незнакомка, чье платье и украшения лежали сейчас на столе.
Трансформация — мучительный процесс. Болят кости, меняющие свою форму и размер, горит огнем плоть, формируемая заново одной лишь силой желания, зудит кожа, и, кажется, не остается ни одного, даже самого маленького кусочка тела, который бы не страдал и не вопил от ужаса превращения. Прошло несколько томительных минут, в течение которых Эри видел перед собой только кровавый туман и клял себя за безрассудство, заставившее его обречь себя на эти совершенно ненужные мучения. Но время трансформации неожиданно истекло, туман перед глазами рассеялся, и он увидел в зеркале свой новый облик.
Из прозрачной глубины Зазеркалья на Эри глядела обнаженная красавица. Она была высока, смугла кожей, ее черные слегка вьющиеся волосы спадали на тонкие плечи двумя волнами расплавленной смолы, а темные, как ночь или камень обсидиан, глаза смотрели с выражением неподдельного интереса, окрашенного чувством удовлетворения. В самом деле, то, что сотворила разыгравшаяся фантазия Эри с его массивным неуклюжим телом, оказалось достойно восхищения, но в то же время было так далеко от его личных мужских пристрастий, что вполне можно бы и удивиться. Пожалуй, из всех женских прелестей, любезных сердцу нынешнего Эри, у этой незнакомой женщины были только широкие бедра и высокая полная грудь. Впрочем, на вкус Эри, испорченный годами прозябания в паршивой шкуре угольщика, бедра женщины были недостаточно широки, а тяжелая грудь недостаточно большой и излишне упругой.
Как же тебя звать, милая?— спросил сам себя Эри. А назовемка мы тебя Викторией!
Имя было странное, не здешнее, смутно ему знакомое, но в то же время не вызывавшее в памяти никаких отчетливых воспоминаний. Откуда оно, вообще, всплыло и что должно было означать, Эри было неизвестно, он только понял, что это неспроста. И все. Однако вполне достаточно. Имя возникло и слилось с телом женщины.
Виктория.
Самому одеваться оказалось не так просто, как он себе это представлял вначале, но длинные гибкие руки и подвижность молодого здорового тела ему очень помогли, и уже через четверть часа зеркало отразило готовую к выходу в свет Викторию.
Нет, усмехнулся Эри полными чувственными губами женщины, не так быстро. Ты коечто забыла, дорогая!
Жизнь приучила его быть осторожным и предусмотрительным. Немало умников, полагавших, что вцепились судьбе в загривок, лишились головы и шкуры только потому, что слишком спешили и мало задумывались о будущем, но Эри был не таков. Он подошел к стене, провел ладонью вдоль плохо обработанных кусков битого камня, скрепленных глиняным раствором, и один из них послушно вышел наружу, открыв крохотный тайник. Не было никакого смысла колдовать ради пригоршни золотых, если они уже у него были. Просунув руку в отверстие, Эри достал из тайника один из кожаных поясных кошельков, лежавших там. Кошель был невелик, зато сшит он был из синей тисненой кожи и украшен золотой нитью, как раз к его платью. А вот кинжал в ножнах Эри повесил на пояс сзади, скрыв его под плащом. Вряд ли многие женщины придут сегодня на карнавал, опоясанные мечами и кинжалами.
Вот теперь Эри был почти готов, если не считать, конечно, такой мелочи, как образ. Образ Виктории был пока лишен жизни, потому что Эри, никогда не бывавший женщиной, плохо чувствовал свое новое тело и еще меньше знал о том, как ему нынче следует ходить, петь или танцевать. Он не знал даже такой простой вещи, как сходить по нужде с тем, что у него теперь было. Конечно, становиться женщиной навсегда или надолго он не собирался, но если он хотел провести эту ночь в образе Виктории, то коечему всетаки следовало научиться. Но и это было не так уж сложно сделать. Надо просто не торопиться и не забывать, что пустяков в жизни не бывает.
Эри мысленно потянулся к женщине, жившей в богатом особняке на Беличьем холме. Он отчетливо представил себе эту случайно встреченную им несколько месяцев назад даму и вдруг увидел перед собой совсем другую комнату и голову служанки, чтото подправлявшей на подоле его пышного бирюзового платья. Впрочем, нет, это был уже не Эри. Это дама Кларисса смотрела на седую голову своей гувернантки, подшивавшей кружевной бант на подоле ее платья.
Ничего, усмехнулся Эри, поудобнее устраиваясь в теле Клариссы, занимайся своими делами, милая. Я тебе не помешаю.
И в этот момент он понял, откуда возникло у него ощущение тревоги, мешавшее ему все это время. Все оказалось не так, как должно быть. Все неправильно. Все это время он был как бы пьян или, скажем, околдован, если допустить, конечно, что ктото может заворожить колдуна.
А что, если и в самом деле может?— с ужасом подумал Эри, но сейчас он уже проник так глубоко в чужую плоть, в чужую душу и память, что просто не мог отвлекаться на посторонние мысли и вынужден был изгнать страх и сомнение из своей души, ибо они ему мешали. А между тем то, что всего лишь на миг всплыло в его сознании, было более чем серьезно.
Магия дело непростое, кропотливое, а временами и опасное. Сложное искусство, иногда заставляющее мага жестоко страдать и жалеть, что ему досталось нести в себе Дар. Однако в томто и дело, что Дар это и благословение богов, и их проклятие. Как бы ни страдал маг, совершая невозможное, не колдовать он не может. Терпеть "пустоту", как определял сам Эри жизнь без волшбы, порою тяжелее, чем воздержание или голод. Это жажда, которую трудно утолить, но терпеть еще труднее. Только страх смерти позволял Эри держать себя в узде. Но дело было, впрочем, не в этом, а в том, что так легко колдовать, как он колдовал этим вечером, Эри никогда раньше не мог и предполагал, что не могут и другие. Во всяком случае, большинство. Однако сегодня такое случилось, а он этого даже не заметил. Пьянящая легкость, ощущение могущества... Откуда все это могло взяться в осторожной, пуганой и битой душе Эри? Это было странно, и это должно было его напугать, потому что в мире ничего не случается без причины, а причина опьянения магией могла оказаться много опаснее, чем все известные ему враги.
