Темно-синий дракон шагнул ко мне, зловеще нависая сверху всеми своими головами, заставляя содрогаться от страха. В синих светящихся глазах зверя не было ничего человеческого, только хищная злоба и гнев. Я сжалась в комок и зажмурилась.
Дождь начал утихать, но возле озера всколыхнулся, падая сверху и вгрызаясь в мокрую землю сильный ветер, вздувая и хлопая моими юбками.
Шеи и лица коснулось горячее дыхание, не испепеляющее, но заставляющее волосы в миг высохнуть. А потом по шее прошлось что-то обжигающее, узкое и длинное, пощекотав подбородок.
— Зач-ч-шем? — хрипло спросил дракон, а я не знала, что ответить.
Собираясь найти Рэнда, даже не придумала, что скажу ему и как объясню все. Ни разу до этого я не врала легарду так явно и не знала, что это будет так больно.
— Зач-ч-шем ты приш-ш-шла?
Я открыла глаза, чувствуя, как слезы градом стекают в волосы. Прямо передо мной висело одно зубастое рыло, а другое замерло чуть сбоку, тонким черным раздвоенным языком касаясь моей шеи. Третьей головы дракона видно не было, да и не хотелось мне чувствовать еще один прожигающий взгляд.
Надо мной нависла мозолистая лапа с длинными черными когтями, хищно сомкнувшимися прямо перед носом. Взвизгнув, я оттолкнулась, откатившись в сторону, но уперлась в растопыренное крыло дракона.
— Я... — Выдавить из себя хоть что-то не получилось. Страх захлестнул разум.
Ветер вгрызся в землю, бросив мне в лицо град из комочков грязи и мелких камешков. Тихо застонав, я уткнулась оборотню в крыло и разрыдалась, не пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.
Будь что будет! Два месяца назад я считала себя обреченной, но жизнь переиграла все и развернула новое полотно событий. С того момента мне много раз угрожала смерть, так стоит ли в этот раз так сильно переживать?
По моей щеке скользнул тяжелый острый коготь, не то погладив, не то случайно задев. Глаза открывать я побоялась, так что не могла знать, что делает дракон. Возможно, примеривается, как бы ловчее меня разделать на части.
Рэнд был очень зол, когда я видела его последний раз в человеческом обличье. А в шкуре зверя легард, похоже, не может себя контролировать. Но... Вдруг, это он так считает?
Повторив себе с десяток раз последнюю мысль, я спокойно открыла глаза, уверенно встретив цепкий взгляд синих глаз с вертикальными зрачками, полных агрессии. Действие магии завершилось, и мне было обидно, что не могу рассмотреть шкуру дракона как следует. Это позволило бы хоть немного отвлечься и не дрожать как листочек на ветру.
Дракон не отвел глаз, сверля меня с трех сторон. Не укрыться и не скрыть ничего. А потом я почувствовала магию, незаметный и плавный толчок в сознание.
— Зачем ты ушел? Дождь ведь, — хрипло пробормотала я, надеясь, что киашьяру не удастся ничего прочесть в моих мыслях.
Слева от меня в землю с хрустом вонзился коготь крыла, а через миг в полупрозрачные перепонки, натянутые между тонкими костями, врезался порыв шквального ветра, вздув синюю кожу, как паруса.
— Тут холодно. Замерзнеш-ш-шь! — Горячий поток драконьего дыхания окутал меня целиком, высушивая не только одежду, но и землю вокруг. — Вс-с-ставай!
Я не двинулась с места, только прикрыла лицо грязным рукавом, отгораживаясь от страшных морд. Возле уха что-то громко квакнуло. Мои натянутые до предела нервы сдали, я завизжала и вскочила на ноги, в один миг оказавшись у дракона на загривке. Оборотень еще не успел понять этого маневра и стоял совершенно спокойно, оборонительно выщерившись на маленькое и синенькое, обиженно квакающее на земле. Пошипев пару минут, дракон замер, повернув две головы ко мне, до боли в руках сжавшей шею третьей, и недовольно засопел.
Я зажмурилась и пискнула, готовая ко всему.
— Вир-р-ра... — хрипло попросил оборотень. — Отпус-сти, ты меня задуш-ш-шиш-шь.
Я помотала головой и усилила хватку, чувствуя, как соскальзываю по драконьей спине вниз.
— Чего ты испугалась? Это всего лишь твой собственный питирин! — сказал легард тихо, но уже совсем привычно.
Я удивленно разжала руки и свалилась на землю, приложившись о мокрый студень, в который слиплись листья, копчиком. Дракона не было, на его месте стоял нахмуренный, злой, но привычный Рэндалл.
Хотелось облегченно выдохнуть, но я перевела взгляд на сухое пятно на земле, где недавно лежала, и замерла. Из-под искореженных листьев выглядывала крошечная голубая мордашка в тонких жилочках черных разводов.
— Это не мой питирин, — пискнула я так звонко, что самой пришлось прикрыть уши.
Будто привлеченные занятным действием, из листьев показались еще девять маленьких головок, наблюдая за нами с Рэндом внимательными бусинками-глазками.
— Они вылупились... — произнесла и сама себе не поверила.
— Но как они здесь оказались? — все еще немного измененным голосом спросил киашьяр.
— Я носила питиры с собой, в кармане. Синенький любил приходить их греть... — выдохнула я и улыбнулась, когда дракончики квакающей ватагой двинулись к легарду, обступая его со всех сторон.
— Что они от меня хотят? — спросил киашьяр, глядя, как питирины, ловко цепляясь коготками, лезут по его штанам вверх, не делая попыток их стряхнуть.
— Кажется, они решили, что раз ты тоже дракон, то должен быть их мамочкой, — улыбнулась я осторожно.
Взгляд Рэндалла погасил мою улыбку, вогнав в уныние.
"И почему он злиться? Я ведь ничего не сделала".
Питирины столпились у киашьяра на плече и с громким непрерывным кваканьем принялись что-то тараторить, то сбиваясь на визг, то клацая клювами легарду в лицо. Затаив дыхание, я наблюдала за этой картиной, неосознанно теребя рукав платья. Ветер то утихал, еле ощутимо шевеля веточки кустов, то бешеными порывами проносился по поляне, бросая нам в лица ворохи холодных капель.
Рэндалл озадаченно повертелся на месте, на его лице проступила полная растерянность, а потом один из дракончиков тихо икнул, напугав остальных, и те с многоголосым кваком нырнули в киашьяра. Я прыснула в кулак, представляя, что чувствует в этот момент темноволосый легард. Мне и одного синенького оказалось достаточно, а тут целый выводок шевелящихся комочков.
Киашьяр передернул плечами, взвыл, прихлопнув себя между лопаток, а после и вовсе взбрыкнул ногой, будто пытаясь вытряхнуть зверька сквозь высокий ботинок. Картинка вышла до того забавная, что я не сдержалась и расхохоталась.
В тот же миг Рэндалл бросил попытки избавиться от питиринов и, круто развернувшись на каблуках, со слабо скрываемым раздражением уставился на меня. Я успела лишь вдохнуть, прежде чем легард жесткой ладонью больно припечатал меня к ближайшему дереву. Ветви протестующее скрипнули, на нас сверху посыпались мокрые листья, сухие веточки и водопад капелек. Приподняв за талию, он еще плотнее прижал меня к дереву.
Теперь я висела в воздухе, — можно было ногами поболтать, пытаясь дотянуться до земли — и наши с полуоборотнем глаза оказались на одном уровне. И ничего хорошего в синих радужках легарда я для себя не увидела. Питирины все еще ему мешали, но неприятные ощущения Рэндалл обернул на первую подвернувшуюся жертву. Меня.
Наверное, будь мы на полянке не одни, можно было бы попробовать покричать и попросить о помощи. Но после дождя, без излюбленных местными молний, лес будто вымер. Капель над головой участилась. Дерево или стремилось расстаться со следами дождя, или это тучи в небе возобновили осенний плачь.
Рэндалл плотнее прижал меня к стволу, внизу живота разлилось неприятное тянущее ощущение, не похожее на боль. Будто решив еще больше поиздеваться, легард склонился к моему уху и тихо, пугающе зашипел. Мелкие вибрации пронзили все тело насквозь, но вызвали не смертельный ужас, а необъяснимое томление, горячим вулканом разлившееся по жилам. Там, где наши тела соприкасались, кожа болезненно натянулась и часто тревожно пульсировала, заставив меня заметно содрогнуться.
Хотелось зажмуриться, но взгляд киашьяра, изменившийся, напряженно-изучающий, не давал ни на миг расслабиться. В центре зрачков плескался густой затягивающий туман, а в глубине этого тумана затаившееся пламя.
Я непроизвольно облизала губы и только потом поняла, что сделала глупость. Взгляд легарда сместился, дав мне возможность зажмуриться, но легче от этого не стало. Напряжение раскалило, кажется, даже сам воздух, и дождинки не долетали до нас, с шипением испаряясь в нескольких сантиметрах от одежды.
Питирины, как смешные грибочки, с любопытством наблюдали за нами, пока легард не передернул плечами. Дракончики протестующе завизжали, мячиками свалившись на землю и разбежавшись под защиту островков с высокой травой.
Рэнд чуть ослабил хватку, но его руки сместились так, что я протестующе пискнула. Но кто бы меня слушал! То едва касаясь, то неторопливо и соблазнительно надавливая, киашьяр прошелся ладонями по моим волосам, шее, подбородку и, без стеснения, по-хозяйски, опустил руки ниже. Мне хотелось недовольно воскликнуть, но, когда по тому же маршруту Рэнд пустился изучать мою кожу губами, я растерялась окончательно.
Каждое прикосновение, то нежное и ласковое, как крыло бабочки, то сильное и опасное, как удар хлыста, вызывало во мне бурю эмоций, ни сравнить, ни объяснить которую я была не в силах. Да и не хотелось. Я просто впитывала эти звездные вспышки, отдавшись во власть незнакомого удовольствия. Разум спасовал и отпустил меня в свободное плаванье, а Рэнд хоть и держал крепко, но делал все, чтобы я потеряла связь с реальностью.
Я очнулась, лишь услышав негромкий полувсхлип-полустон, и перепугалась, когда оказалось, что именно мне он принадлежит. Хотелось залиться краской, но на я и так была вся пунцовая. Все тело покрывал или румянец смущения, или толстый слой грязи.
Сбоку, из шеи Рэнда, решив напомнить о своем существовании, вынырнул светло-голубенький питиринчик, просеменил до плеча легарда и нырнул обратно, вызвав кривую улыбку драконьего убежища. Другие его собратья не смотря на морось уже вовсю шуровали в траве, с недовольными воплями гоняя переливающихся сине-зеленых стрекоз.
Не дав отвлечься, киашьяр притянул меня в объятия, продолжив занимательные исследования. Он только добрался губами до края выреза платья у ключицы, когда от легарда ко мне и обратно через кожу пронеслась слабая искорка, обжигая пальцы, как свежая крапива.
— Что это бы... — я хотела спросить, но оборвала сама себя на полуслове, когда перед глазами встала движущаяся и чем-то знакомая картинка.
Эмоций в изображении не ощущалось, но зато вдруг стало многое понятно. Питирины, осознанно или нет, показывали Рэнду увиденное. И я погружалась в прожитое несколько ночей назад вместе с легардом.
Вот я сплю, верчусь и что-то беззвучно шепчу в потолок. Вот встаю и иду вниз, обнимая себя руками за плечи, монотонно повторяя лишь одну фразу: "Мне холодно". Вот я забираюсь под одеяло к Рэндаллу, плотно вжимаясь в него и позволяя обнимать себя, и засыпаю со счастливой улыбкой на устах.
"Эх, как я могла забыть?!"
Теперь, когда я знала подробности, припоминала и то, что в ту ночь мне как раз и снилось что-то про зиму и одиночество...
Рэнд отпустил меня. Просто отступил на шаг, пристально рассматривая, а я ошарашено решала, что же мне делать. Теперь, когда он знал подробности, скрывать было нечего, новая волна стыда по самую макушку затопила алой краской.
"Ты ничего не делала осознанно!" — напомнил внутренний голос.
Рэндалл все решил за меня, осторожно обнял и поцеловал в губы, но смятение не давало мне расслабиться. Уперевшись легарду в грудь руками, я замычала, отворачивая лицо, а когда он ослабил хватку, стремглав бросилась прочь.
Все произошедшее казалось таким непонятным и пугающим, что хотелось оказаться один на один с собой и попытаться во всем разобраться, а не думать о том, что подумает обо мне киашьяр и какие выводы сделает.
Глава 32
Через неделю выпал первый ранний снег, растаяв в считанные минуты под уверенно проникающими сквозь ветви лучами. Ночью озеро окрасилось серым ледком, под которым недоуменно раздували щеки лягушки, а рыбки меланхолично общипывали примерзшие водоросли. Прошло всего несколько дней и снег совершил новую попытку захватить власть в лесу, на этот раз пролежав до обеда, а у корней деревьев и до следующего утра.
Осень не сдавалась, перемежая холодные ветряные дни жаркой духотой бабьего лета. Мы с Эммой целыми днями бродили среди деревьев, следуя за ватагой питиринов. Дракончики галдели, шумно помогали себе крыльями и хвостиками и норовили взобраться друг другу на спину, чтобы лучше рассмотреть возможную добычу.
В одну из прогулок их заинтересовал муравейник. Остановить питиринов я не успела, и малыши напали на копошащуюся горку веточек, земли и мха со всем проворством первооткрывателей. Пока муравьи пытались найти слабые места в маленьких драконьих панцирях, питирины основательно подзакусили агрессивной добычей. Я в ужасе смотрела, как один за другим зверьки падают, кто навзничь, кто на животик, вяло прикрыв глазки. В голове роились мысли, как я буду объяснять легардам гибель дракончиков, пока один из них довольно не икнул и не начал подгребать под себя мох, устраиваясь поудобнее.
— Да они просто наелись! — облегченно хихикнула Эмма.
Сидевший на моем плече синенький только презрительно всхрапнул. Он еще больше подрос и еле помещался в ладошке, зато стал куда увереннее и со знанием дела покрикивал сверху на малышню, не давая им разбредаться в разные стороны.
На муравейник синенький взирал презрительно, как на недостойный объект. Поэтому даже не захотел спускаться и наблюдать за возней питиринчиков. Сам он есть стал реже, охотясь в основном на лягушек и мышей. Подзакусив, синенький мог неделю не проявлять желания похрустеть чем-нибудь еще, нахохлившимся воробьем отсиживаясь или у меня на коленях, или в огненном гнезде.
Старший дракончик переживал приход зимы куда тяжелее остальных. Его хвостик часто бывал печально опущен, а сам он напоминал маленькую ледяную глыбу, в то время как мелюзга с воинственным кличем обшаривала очередной угол. Я даже забеспокоилась, не захворал ли мой первенец, но стоило поставить на пол тазик с горячей водой, чтобы отогреть ноги, как синенький с возгласом нырял в него первым, замирал на дне, так что над поверхностью торчал лишь вздрагивающий клюв, и сидел сколько давали.
На ночь, а часто и днем, дракончик забирался в крупный круглый светильник, придуманный мастерами специально для питиринов, и блаженно нежился в подрагивающих зеленых искорках. Малыши всей гурьбой наваливались сверху, но синенький не жаловался, только довольно квакал, пригревшись в этой мешанине крыльев и хвостов.
Наблюдая за дракончиками, я заметила, что они очень чувствительны к магии. Да и Кириа это подтвердила, посмеявшись над тем, как питирины проглатывали создаваемых ею светящихся мотыльков. Но после часа такой игры не только я заметила, как подросли дракончики.
