Специальный отдел

— Нет, конечно, детка, но просто сама посуди, какое у меня жильё. И потом, если в доме холостяка появляется женщина, то это всё: тушите свет, сушите вёсла! И вообще, единственное существо женского пола, которому позволено находиться на моей кровати — это ты! — закончил приводить свои аргументы Виктор.

— Это ты так говоришь только потому, что я не посягаю на твоё ложе, а довольствуюсь тумбочкой, — усмехнулась княжна, присаживаясь на указанный предмет мебели. — Виктор, — голос чародейки посерьёзнел, — если по уму, так ты даже мне ничего не должен был говорить. Об остальных наших коллегах я вообще молчу. Ты представляешь, что будет, если узнают, что на территории отдела находится истинный оборотень?

— Армагеддец будет полный, — мрачно откликнулся байкер.

— Вот-вот, — вздохнула Анна Ди Таэ. — Посему, пусть она остаётся у тебя. У оборотней хорошая регенерация. Думаю, денька через три раны полностью затянутся. А я к тому времени найду противоядие от той дряни, которой её накачали.

— Значит три дня?

— Три дня.

— Хорошо, три дня я потерплю, — скрепя сердце согласился Виктор.

— Угу... — зевнула княжна, — будут проблемы — звони. Но утром я и так зайду, — и она исчезла в кармане телепорта.

* * *

Насыщенный тёрпкий аромат только что сваренного кофе щекотал чувствительные нюховые рецепторы, даже не смотря на действие дурманящего эликсира. Кофе, безусловно, был заварной, причём не из дешёвых сортов, о чём и свидетельствовал столь приятный запах. Растворимая бурда пахнет жжёными семечками, а заварная дешёвка имеет куда менее насыщенный аромат.

Радислава засопела, втягивая воздух, ноздри затрепетали, улавливая запах. Кофе она любила. Причём именно Кофе — с большой буквы "К". Ароматный, крепкий и жутко сладкий, плюхая в чашку по пять-шесть ложек сахара. Извращение, конечно, но что поделаешь, ей нравился именно такой. А если к нему ещё и солоноватые греночки, обжаренные в яйце и молоке, добавить...

Оборотничка мечтательно вздохнула и открыла глаза. Её взору открылся деревянный потолок в разводах. Радислава лежала на узкой продавленной кровати, укутанная в одеяло чуть не до подбородка. Насколько менестрель смогла понять — из одежды на ней была только добротная повязка на боку, если конечно оную можно считать за одежду. Девушка окинула взглядом небольшую комнатку, больше напоминавшую давно не убираемую кладовку. Хмыкнула, разглядев под потолком одинокую лампочку без абажура, скользнула заинтересованным взглядом по книжной полке и наткнулась глазами на высокого черноволосого мужчину, снимавшего турку с электроплитки в одну конфорку.

Радислава закусила губу, пытаясь вспомнить предыдущие сутки. Получалось не очень.

Кажется, ей всё же удалось сменить ипостась, когда выбралась из застенка, потом... потом, кажется, она кинулась под колёса какого-то транспорта... дальше пробел.

Мужчина обернулся и, увидев, что она проснулась, ободряюще улыбнулся. Тут Радиславе стало совсем нехорошо: именно этого типа она вчера едва не убила, когда её вышвырнуло обратно в человеческий облик. Тогда оборотничка себя почти не контролировала. К счастью (или несчастью?) попытка убийства успехом не увенчалась, но синяки у несостоявшейся жертвы на шее были знатные. Лицо незнакомца, не красивое, но достаточно приятное, пересекал тонкий белый шрам от брови через скулу до подбородка.

— Привет, мышка, — произнёс он, подсаживаясь на кровать с кружкой, от которой исходил тёрпкий кофейный аромат. Голос был резкий, с хрипотцой, будто когда-то сорвал, но так полностью и не восстановил. Радислава мрачно глянула на незнакомца и столкнулась с чёрными смеющимися глазами.

— Ты не священник, — вынесла вердикт менестрель, изучив расхристанную на груди мужчины сутану и болтавшийся на кожаном шнурке медный крест.

— Ну, извиняй, семинариев не кончали, — фыркнул собеседник.

Радислава села, едва успев подхватить уползающее одеяло.

— Эмм... пардон за вчерашнее, — проговорила она, — не в себе была.

— Я заметил, — ухмыльнулся мужчина, — кофе будешь? — Виктор проследил взгляд девушки, вожделенно поедающий кружку у него в руке.

— Ты что, яду туда подсыпал? — саркастически осведомилась ночная гостья.

— Если тебе не хватает сахара, то где-то в гараже мышьяк был, могу поискать, — продолжая ехидно скалиться, ответил хозяин комнаты.

...М-да, чувство юмора у этого человекообразного, похоже, то ещё... Не нашедшись, что ответить, оборотничка по-простому цапнула протянутую ей кружку.

Дверь скрипнула, и на пороге возникла высокая светловолосая девушка.

— О, вижу, вы нашли общий язык, — усмехнулась она.

— И тебе большое наше с кисточкой, — откликнулся Виктор.

— Можешь пока выйти? — попросила Анна, — мне нужно осмотреть твою гостью.

— Ой, да чего я там не видел, — фыркнул байкер.

— Не знаю я, что ты видел, — огрызнулась чародейка, — но выйди, пожалуйста!

Виктор на секунду столкнулся с ней взглядом и понял, что лучше не спорить. Княжна явно пребывала не в духе. И ему ничего не оставалось, как убраться за дверь.

Оборотничка заинтересованно разглядывала Анну Ди Таэ. Радислава узнала девушку, хоть они и встречались всего раз, год назад в Мадриде. Память у неё на лица была хорошая, особенно на глаза. Особенно на такие глаза.

— Узнала? — хмыкнула чародейка.

— Узнала, — не стала отрицать менестрель, затем спросила, кивнув на дверь, — твой мужчина?

— Упаси меня Бог от такой головной боли! — фыркнула Анна, — нет, он просто друг, хороший друг, на которого можно положиться.

— В смысле, он любит, чтобы дама была сверху? — невинно поинтересовалась Радислава

Вопрос заставил княжну закашляться.

— Сама у него спросишь, — выдавила она наконец.

Н-да, чувство юмора у этой дамочки весьма и весьма, хм...

— Как ты себя чувствуешь? — деловито поинтересовалась Анна.

— А как, по-твоему, может себя чувствовать оборотень, которому отсекли половину сущности? — огрызнулась Радислава. — Даже когти выпустить не могу!

— Всё ясно, постараюсь что-нибудь придумать, — вздохнула чародейка, — я тут принесла кое-что из одежды. Наверняка, будет великовато, но всё же лучше, чем ничего. Нет, я знаю, что чувство стыдливости у оборотней стремится к нулю, но согласись, костюм Евы не самый лучший вариант для выхода в свет.

Оборотничка только презрительно фыркнула, но принялась потрошить принесённый Анной пакет.

Княжна вышла, оставив Радиславу рыться в одежде. Всё, что ей было нужно, чародейка уже выяснила. Менестрель даже не пыталась экранироваться, позволив Ди Таэ прошерстить её воспоминания.

Виктор ковырялся в мотоцикле, что-то откручивая гаечным ключом и тихо ругаясь.

— Ну что? — не отрываясь от механизма, спросил он, заметив Анну.

— Ничего, — резковато откликнулась она, пожав плечами, — оборотень, как оборотень. Думаю, к завтрашнему вечеру её уже тут не будет.

— Угу, — буркнул мужчина, — а ты чего такая дёрганая с самого утра? Какая муха тебя укусила?

— Эрик застукал меня, когда я рылась в его эликсирах, ища противоядие.

— И?

— Пришлось ему лапшу на уши вешать. Сказала, что искала лекарство от головной боли. Знаешь, что этот ехидина мне посоветовал?

— Ну?

— Топор! — выпалила княжна.

Виктор зашёлся раскатистым хохотом. Анна зло плюнула и пошла прочь. Байкер лишь покачал головой, утирая выступившие слёзы.

"...Ничего, перебесится и успокоится, — подумал он, глядя вслед удалявшейся чародейке, — от плохого настроения ещё никто не умирал".

IV

Для многих каждое, ну, или почти каждое утро начинается неизменно. Несмотря на возможные катаклизмы, вроде прорвавшей трубы или приступа страсти у соседей за стенкой, обычно это будильник-ванна-кофе-работа. И подобный расклад не меняется годами, медленно, но верно убеждая нас в нерушимости основ мироздания. И когда мы вдруг оказываемся исключёнными из жизни на определённое время, а потом вновь попадаем в жизненную колею, то не особо травмируем нашу психику, погружаясь в такое привычное будильник-ванна-кофе-работа. Зато, если вдруг в этом привычном возникает некое отклонение, то вот тут-то и начинается цирк. И рушатся, казавшиеся постоянными, основы мироздания, и отвисает невольно челюсть, и возникает в голове соответствующий вопрос: "Куда я попал, и где мои вещи?" Ибо что-то эдакое мы упустили, да обидней всего, ещё и вспомнить не можем, что. И стоим перед данным фактом, глупо хлопая глазами, пытаясь понять, сошли мы с ума или только собираемся.

Хьюго Де Крайто начал подозревать для себя именно первое. Ибо когда он вместе с Профессором вошёл в кабинет Златы Пшертневской, госпожа кардинал мило общалась с князем Высокого дома Эриком Ди Таэ, не имея ничего против, чтобы тот лобызал ей ручки... хм, и не только ручки.

Хьюго не удержался и протёр глаза. Профессор тихонько кашлянул, привлекая внимание парочки.

Ручку госпожа кардинал мгновенно отняла и смущённо потупила глазки, делая вид, что вообще не имеет отношения к происходящему. Князь, одарив пришедших ехидной усмешкой, исчез в телепорте. Хьюго ещё раз протёр глаза. Когда он видел этих двоих вместе в последний раз — Эрик Ди Таэ и Злата Пшертневская вели грандиознейшие словесные баталии, которым бы позавидовали и ораторы древности, да не просто позавидовали, а изошли бы ядовитой слюной.

А сейчас...Хм, нет, он определённо что-то упустил!

— Рада вас видеть в добром здравии, Хьюго, — произнесла женщина, прервав его мысли о кажущейся нерушимости основ мироздания.

Де Крайто молча кивнул в ответ, всё ещё переваривая только что полученную визуальную информацию.

— Я надеюсь, вы вскоре сможете вернуться на свою должность в отделе. Нам всё это время очень вас не хватало, — улыбнулась Пшертневская.

— Да, госпожа кардинал, — кивнул он, — думаю, я восстановлюсь до конца этой недели. А сейчас я бы хотел восполнить некоторые пробелы в информации.

— Ах да, конечно. Малый архив в вашем распоряжении. Пообщайтесь с коллегами. Думаю, будет полезно. И... — Злата на секунду запнулась, — и вам бы не помешало навестить князя Ди Таэ. Согласитесь, изукрашенное синяками лицо — это не совсем то, чем должен выделяться сотрудник дипломатического корпуса.

Де Крайто молча кивнул и так же молча вышел. Профессор остался стоять там же, где и стоял, из чего Пшертневская сделала вывод, что Криэ пришёл не только в качестве сопровождающего Хьюго.

— Кажется, вы и князь повергли его в растерянность, — усмехнувшись, произнёс господин Вилдар, — впрочем, не буду вас упрекать. Сам пару раз попадал в подобные ситуации.

Злата хихикнула: о бурной молодости Профессора она была весьма и весьма наслышана.

— Но разговор, собственно, не об этом, — Криэ задумчиво потёр переносицу, — пани Злата, мне необходимо уехать сегодня. Возможно на целый день.

— С чего такая предупредительность? — немного опешила Пшертневская, вспоминая, что обычно Профессор мог исчезать и появляться, когда ему вздумается, ни перед кем не отчитываясь.

— С того, что это касается дела, над которым я сейчас работаю, — вздохнул он, — мне нужно наведаться в обитель Святого Луки, что близ Будапешта. Очень надеюсь, что в их архивах сохранились интересующие меня записи.

— Хорошо, — кивнула Злата, — поезжайте. Но всё же мне не нравится, что вы в это ввязались.

— Знаете, если бы нам всё нравилось, жить было бы неинтересно, — грустно усмехнулся Профессор, выходя из кабинета госпожи кардинала.

* * *

Де Крайто в нерешительности застыл перед дверью лаборатории, раздумывая, перебороть гордость и войти или ну его к монахам, и так заживёт.

— Хьюго, прекратите танцевать под дверью чечётку и зайдите, наконец! — слегка раздражённо донеслось с той стороны, и дверь распахнулась сама собой, едва не съездив молодому священнику по лбу.

Князь восседал в центре комнаты, скрестив руки на груди, и недовольно поглядывал на Де Крайто. Тот застыл на пороге. Дверь захлопнулась, наподдав Хьюго пониже спины и заставив сделать шаг вперёд.

— У меня что, клыки изо рта торчат? Или нимб над головой мигает? — желчно осведомился Эрик, импульсом вытаскивая на средину комнаты табурет.

— Н-нет.

— В таком случае, что вы так пялитесь? Не нужно меня бояться, я же не зубной лекарь! Садитесь.

Де Крайто нехотя опустился на предложенный табурет.

— ...и вообще, я вожусь с вами только потому, что Злата попросила, — добавил маг.

— А как же кодекс целителя? — с ехидцей осведомился Хьюго.

— Ну, вы же не истекаете кровью, — фыркнул Эрик, ощупывая пациенту подбородок и скулу.

Священник ощутил лёгкое покалывание и дёрнулся от неожиданности.

— Ещё раз так сделаете, вообще обездвижу, — пригрозил целитель, накрывая ладонью его скулу. Де Крайто почувствовал, как немеет половина лица. Чародей прикрыл глаза, сосредоточившись на исцелении. Лучи энергии нехотя пробивались к телу сквозь ментальную ткань. Князь едва сдержался, чтобы не закусить губу. Кто бы ни вспорол молодому священнику скулу, этот кто-то личность весьма и весьма незаурядная. Ментальный отпечаток такой, что без помощи целителя рана заживала бы несколько месяцев, оставив после себя рваный шрам.

— Всё, — маг устало откинулся на спинку кресла, — идите отсюда.

— А...

— Малый архив дальше по коридору, если Вы забыли, — прервал его Эрик, недвусмысленно указав на дверь.

Де Крайто ничего не оставалось, как выйти прочь. Князь задумчиво смотрел ему вслед. Странно, но сейчас он совсем не ощущал того кокона боли, который так мешал ему в прошлый раз при лечении этого человека.

Малый архив представлял собой длинную узкую комнату с высоким сводчатым потолком и стеллажами, от пола до верха забитыми папками и рукописными книгами. Воздух, напитанный книжной пылью, нестерпимо щекотал нос. Хьюго не сдержался и чихнул. Господи, ему предстоит провести в этом склепе несколько часов, перечитывая отчёты коллег за последний год. Несколько часов в пыли и полумраке рискуя заработать аллергию и посадить зрение. И как этот архонт при необходимости высиживает здесь сутками? Впрочем, неудивительно, что он слеп как крот.

М-да, ничего не попишешь — "общаться с коллегами" он хотел меньше всего.

Де Крайто вздохнул, и направился к столу, стоявшему в глубине архивной кишки. Шаги гулким эхом разносились по полу. Остановившись у одного из стеллажей, он снял несколько архивных папок. "Мадрид" значилось на верхней. Что ж, свои отчёты тоже иногда полезно перечитать. Хьюго уселся за стол и углубился в чтение.

Через несколько часов упорного ковыряния в продуктах бюрократического бумагомарания он уже чувствовал книжным червём в самом прямом смысле этого слова. Вдобавок Хьюго убедился, что единственным сотрудником отдела, который вёл подробную отчётность о своих действиях, был он сам. Его отчёты были самыми полными, иногда даже слишком. Тогда как отчёты его коллег оставляли желать лучшего.