Гилдерой вскинул палочку.
— Энгоргио! — после чего метко швырнул Левиосой увеличенный в десяток раз кусок мяса почти что в морду пумгуару.
В кустах затрещало и заскреблось, затем зачавкало жадно.
— Разве ты не знаешь, что магически увеличенной едой нельзя насытиться? — покачала головой Пако.
— Знаю, но нам же не накормить его надо было, а лишь отвадить, — пожал плечами Гилдерой.
— Скажи, для чего тебе это? — спросила Пако, размеренно перемалывая в чашке собранные ягоды и травы в единую черно-фиолетовую смесь.
— Что именно? — поинтересовался Гилдерой, помешивая супокашу в котелке.
Он словно и забыл о пумгуаре, шумящем в кустах, хотя Пако видела: Локхарт напряженно и внимательно прислушивается к тому, что происходит вокруг.
— Вот это вот всё, — взмахнула рукой Пако. — Я бы поняла, будь ты богатеньким loafer(5), желающим пощекотать себе нервы, но тобой явно движет что-то другое. Не только Эль Сапо, иначе ты не навязался бы ко мне в напарники почти насильно, просто подождал бы моего возвращения.
— Ты забываешь, что я писатель, — ответил Гилдерой.
— Собираешь материал, рискуя головой? — вопрос вышел крайне саркастичным. — Или книги продаются плохо, и решил подзаработать на поимке браконьеров? Не слишком-то прибыльный бизнес, скажу я тебе, не в такой дыре, как наш заповедник.
— Положим, — Гилдерой попробовал собственное творение, — я в курсе, что вокруг заповедников вращаются неплохие деньги. Не настолько, чтобы гоблины повесились от зависти, но весьма и весьма неплохие. Все эти ингредиенты, магические существа и их составляющие, растения и прочее. Министерства и Попечители не просто так поддерживают заповедники, а браконьеры лезут сюда не ради того, чтобы пощекотать нервишки.
В кустах громко зашумело, потом раздался протяжный рык. Пумгуар кого-то отпугивал, и Пако вздохнула. Все-таки одной легче — она словно растворялась в джунглях, становилась их частью, не дразнила понапрасну никого вокруг, ни животных, ни растений, ни птиц. Да даже насекомых.
— Но ты права, — продолжил Гилдерой, раскладывая супокашу в две миски.
Пако хотела сказать, что ей не нужно, но передумала. Проще было промолчать, чем объясняться.
— Моя миссия намного больше и шире, хотя и включает в себя и писательство, и Эль Сапо, и учебу у лучших мастеров своего дела.
— Спасти мир? — иронично предположила Пако.
— Разорвать цепь ненависти, — совершенно серьезно ответил Гилдерой. — И в каком-то смысле спасти мир, да. Цепь ненависти сковывает мир, я уже убедился в этом на собственном опыте, видел все своими глазами.
— И как ты собираешься это сделать?
— Изменить своими книгами мир! Тех же, кто попытается мне помешать, я встречу во всем блеске своего великолепия! Сражу их блеском своей магии!
Пако лишь посмеивалась про себя, слушая эту наивную и полную понятного хвастовства молодости речь. Впору было умилиться и пустить ностальгическую слезу, но Пако сдержалась.
* * *
Луна светила ярко, полянку, выбранную Пако для ритуала, было видно практически целиком. Она сняла одежду, и начала разрисовывать тело соком ягод, нанося защитные знаки и одновременно с этим готовя тело и разум к ритуалу разговора с лесом. Затем в руках запел неслышно маленький бубен, выводя одну и ту же ноту, настраивая саму Пако, вводя ее в транс, необходимый для разговора. Мысль о том, что ей далеко до дедушки, что надо практиковаться чаще, мелькнула и исчезла, растворилась.
Осталась только она и джунгли вокруг.
Чувства обострились стократно, расширились во все стороны, словно она сама стала джунглями. Шелестели листья. Квакали лягушки. Храпели браконьеры. Стрекотали насекомые. Арасари, ощутив молчаливый импульс взлетел, и приблизился к Пако, которая ощущала, как у неё кружится голова и пот стекает по лицу. Будь у нее способности и навыки дедушки, она просто бы натравила животных и птиц, насекомых, и браконьеры сдались или не ушли бы живыми, в зависимости от её желания.
Но её силы хватало только на одну птицу, если не считать, конечно, ощущений джунглей вокруг. Арасари, подлетел, ухватил в свой огромный клюв кусочек дерева, и взлетел, направившись к браконьерам. Пако передавала птице свои ощущения, чтобы та не сбилась в темноте, направляла прямо к браконьерам, устроившим выход чуть в стороне от выхода из ущелья, метрах в ста. И гул ночной не достанет, и сами они услышат, реши кто пройти следом.
Можно было опасаться магической сигнализации, но Пако ставила на то, что полноценно обустраивать лагерь браконьеры не станут, и не ошиблась. Она сосредоточилась, как учил дедушка, на том пятачке вокруг браконьеров, вслушиваясь в то, что подскажет природа. Арасари хлопнул крыльями несколько раз, кто-то из спящих приподнял голову, и что-то пробормотал, вроде "Кыш отсюда!", но тут же опять уронил голову. Вспомнит ли он завтра, что видел яркую птицу с пестрым оперением? Но выбора не было, и кусочек дерева из клюва арасари перекочевал в одну из сумок. Пако торопливо прервала ритуал, ощущая, что ее силы на исходе, что еще немного и она растворится в джунглях.
Придя в себя, она обнаружила, что стоит на коленях, а узоры наполовину смыты потом. Холодный ночной ветер неприятно обдувал мокрое обнаженное тело, и Пако передумала падать в обморок, хотя голова её кружилась, а руки ощутимо тряслись. Слишком далеко потянулась, да еще через горную гряду, где практически не было живого, лишь камни. Стоило бы помыться, но сил уже не было, и Пако натянула одежду, поднялась. Чувства ее все еще были обострены, как всегда после ритуала, и только поэтому она заметила небольшую неправильность в окружающих поляну кустах. Словно бы в них кто-то сидел... кто-то желающий спрятаться, но не слишком знакомый с особенностями джунглей, иначе его вообще обнаружить не удалось бы.
— Это твоя великая миссия?! — сердито выкрикнула Пако. — Подглядывать?!
— В сердцах тех, кто искренне восхищается женской красотой, не остаётся места для ненависти, — совершенно серьёзно ответил Гилдерой, выходя на полянку.
Луна ярко освещала его лицо, исполненное как раз того самого восхищения, и Пако даже на секунду пожалела, что он лишь смотрит и ничего не делает. Но лишь на секунду. Она уже собиралась продолжать возмущаться, но тут Локхарт протянул ей миску с теплой супокашей, словно знал, что сейчас её терзают слабость, голод и холод. Но откуда бы ему было это знать? Случайное совпадение, не более, думала Пако, глотая сытное варево, ибо шаманизм медленно, но верно умирал последние несколько сот лет: традиция учитель — ученик и длительность ритуалов стабильно проигрывали быстрому колдовству и магическим школам.
Но все же злость прошла, не успев разгореться, и Пако решила посчитаться с Гилдероем потом.
— Всё, теперь никуда они от нас не денутся, — сказала она невнятно, продолжая жевать и глотать, — я им подбросила одну штучку, по которой всегда смогу их найти.
— Почему не атаковать их прямо сейчас? — помолчав, спросил Гилдерой, присаживаясь рядом. — Ночь, внезапность...
— Нет-нет, — помотала головой Пако. — Какая еще внезапность? Стоит что-то задеть в Ущелье, и оно начинает гудеть, отсюда и название. Если задеть несколько раз, гул становится сильнее, звук словно накладывается друг на друга и может даже убить. Новичок, ночью в Ущелье — не надо гордо выпячивать палочку, Люмос тут не поможет! — мы или погибнем по дороге, или они двадцать раз успеют проснуться, почесаться и прибить нас на выходе. Нет, торопиться некуда, за три дня они никуда от нас не денутся.
— Три дня? — переспросил Гилдерой задумчиво.
— Среди них три оборотня, через три дня — полнолуние, — небрежно пояснила Пако. — Их или свяжут, или оглушат, или опоят каким-нибудь зельем, чтобы лежали всю ночь брёвнами. И будут присматривать, чтобы не сорвались, не вскочили, не растерзали друг друга и не испортили добычу. То есть их будет четверо, вместо семерых, и эти четверо будут заняты больше присмотром за товарищами, чем охраной лагеря. Также за эти три дня они устанут, даже если у них с собой безразмерные сумки, воду детенышам анаконды надо менять, их надо кормить, как и Туканов, и так далее. Благодаря моей штучке и следопытских навыкам, мы спокойно можем отпустить их вперед, не преследуя по пятам, так что бдительность и настороженность их также упадет за эти дни.
— Я, честно говоря, думал, мы просто нападем и повяжем их, — немного смутился Гилдерой.
Пако сыто отрыгнула и поднялась.
— Пока что ты хорошо проявил себя только в одном деле — в подглядывании, — сообщила она. — Поэтому нападать на них мы не будем.
— Как скажете, мисс Такоя, — Гилдерой говорил официальным тоном, но с такой самодовольной улыбкой, что Пако сразу захотелось врезать ему. — Есть у меня слабость, привык слушаться людей, курящих трубки.
* * *
Ущелье они прошли поздним утром, когде уже были отчетливо видны очертания камней и стен, и двигались крайне осторожно, чтобы не вызвать гула и не выдать себя. Браконьеры, конечно же, давно уже собрались и ушли, но вот пепелище за собой убирать поленились. Пако присела и протянула руку.
— Еще горячая, — прошептала она, аккуратно отодвигаясь.
Она приложила палец к губам, и оглянулась, без труда найдя щель неподалеку. Показала Гилдерою, чтобы отходил, и они засели в укрытии за камнями метрах в двадцати от пепелища.
— Что? — прошептал Гилдерой практически ей в ухо.
— Если повезет — скоро увидишь, — так же беззвучно ответила она.
Новичкам везет, это было одной из тайных причин, по которой Пако так легко согласилась на Локхарта-напарника. Не прошло и пяти минут, как из пепла выскользнула огневица, практически не различимая, серая на серых камнях. Выдавали ее только красные глаза и след пепла на камнях, ну и то, что Пако была готова к ее появлению. Гилдерой вроде тоже что-то успел рассмотреть, прежде чем огневица скользнула в запримеченную Пако щель.
— Теперь можно перекусить, — сказала она, доставая шарики смеси, — долго ждать не придется.
— Ждать чего?
— Когда огневица отложит яйца. Вся ее жизнь — огонь и пепел, она зарождается в магическом огне, если тот горит долго без присмотра, и так оно и получилось — нашим браконьерам было не до бодрствования. Как и огонь, она живет недолго, не больше часа, и сейчас она там, вдали от глаз, откладывает яйца. Когда она передаст им весь свой жар, то умрет, рассыпавшись в пыль, и тут уж надо будет не зевать. Знаешь заклинание Заморозки?
— Нет, — признался Гилдерой, беря шарик, — но охотно научусь.
Учился он легко и быстро, и все равно Пако едва не прозевала момент, когда из щели вылетело почти невидимое облачко.
— Вперёд! — с азартом воскликнула она, прыгая вперед.
Пышущие жаром яйца едва не плавили камни вокруг, но Пако и Гилдерой справились на пару, сумели заморозить всю кладку.
— Отлично, — бормотала Пако, аккуратно укладывая яйца, — просто великолепно!
Она покосилась на стоящего рядом Гилдероя и пояснила.
— Замороженные яйца огневицы очень охотно раскупают, чтобы потом варить приворотные зелья. Если не торопиться, и камином добраться до Манауса, например, то там дадут цену еще выше, яйца огневицы нужны, чтобы варить Феликс Фелицис, зелье удачи. Ну или просто держать при себе, как лекарство от малярии, съел и вылечился.
Ей почему-то казалось, что Гилдерой отпустит шуточку про приворотные зелья, но Локхарт спросил.
— Если огневица зарождается в огне...
— Магическом огне, — наставительно поправила его Пако, словно молодого практиканта. — Браконьеры не зря воспользовались именно им, он горит, дает тепло, не требует подпитки, ну а огневица... что им эти жалкие два десятка галлеонов, когда у них на руках тысячи?
— Тысячи? — переспросил Гилдерой.
— Ну... teoricaente(6), — поправилась Пако. — Вырастить ручную анаконду еще никому не удалось, хотя многие пробовали, только ничем хорошим это не закончилось. Для дедушки, так уж точно.
— Да, змеи — коварные напарники, жабы в этом смысле много лучше, — неожиданно ответил Гилдерой.
* * *
До самой остановки на отдых вечером, Гилдерой развлекал Пако рассказами о боевых магах, сражающихся без палочек, бок о бок с разумными и говорящими животными-напарниками. Местами Пако хохотала так, что казалось, сейчас заклинит челюсть, а сердце выскочит наружу. Рассказ о беге по деревьям быстрее самой быстрой метлы ей очень понравился, несмотря на всю невозможность подобного.
— Вот теперь верю, что ты хороший писатель, — заявила Пако, лежа на боку на своей подстилке-циновке.
В руках её курилась трубка, а живот еще слегка побаливал от смеха. Гилдерой опять кашеварил, и Пако не возражала. Помимо хохота и разговоров, она собрала сегодня ещё трав и корешков, благо спешить не было нужды, и можно было поглядывать по сторонам.
— И про лечение слизнями хорошо придумано, — добавила она, — есть тут у нас так называемые Черные Слизни. Толщиной в палец, и постоянно прячутся, но лечат почти от всего, главное знать, как.
— Как?
— Нужно проглотить целиком слизня, еще живого, — охотно объяснила Пако, приготовившись наслаждаться реакцией.
Затем можно было еще добавить, разъяснив механизм действия слизня, попавшего в желудок, с повторным выворачиванием этого самого желудка у слушателей. Не то, чтобы сейчас было подходящее время, но ведь Пако еще не отыгралась за вчерашнее, так? Поесть Гилдерой любил, а тут ему точно кусок в горло не полезет!
— Ну да, это же слизни, — пожал плечами Гилдерой, зачерпывая полную ложку из котелка.
Пако вздохнула, выпуская клуб дыма. Похоже, он и вправду верил в собственные выдумки! Она начала обдумывать, что из услышанного сегодня можно применить для розыгрыша Гилдероя, но так и не придумала. Не драться же с ним без палочек? Или скакать по деревьям тридцатиметровыми прыжками, аки дикая обезьяна?
— Если это возможно, то расскажи мне ещё про анаконду и твоего дедушку, — неожиданно попросил Гилдерой.
— Да что там рассказывать, — поморщилась Пако, — прилетела однажды к деду птица с запиской. Он ее прочитал, хмыкнул под нос: "ишь ты, яйцо анаконды ему подавай!", собрался, ушел в джунгли и не вернулся. Искали, искали, так и не нашли, словно и не было дедушки, ну да глупо было бы ожидать иного.
— Почему? — спросил Локхарт, внимательно слушавший рассказ.
— Джунгли для дедушки были домом родным, недаром он носил титул Говорящего с Лесом, — пояснила Пако со вздохом. — Тот, кто одолел его, уж точно мог замести за собой следы, и так, собственно, и произошло.
Гилдерой явно хотел что-то сказать, но потом словно бы передумал.
— Иногда анаконды откладывают яйца, — продолжала Пако, — и они всегда ценились выше, считалось, что если вылупившаяся змея увидит тебя первым, то будет считать матерью, ну и так далее, в общем, будет у тебя огромный ручной питомец, практически без магии. Глупость, конечно, дедушка всегда об этом говорил, но желающие не переводились.
Пако давно уже оплакала дедушку, а все равно вспоминать было грустно, и она встала решительно, чтобы отвлечься. Ну и деда помянуть, в конце концов, и бубен был его, и дерево он когда-то к Пако привязал. И Гилдероя разыграть, конечно же. Никто не назвал бы Пако злобной и мстительной, но отучить Локхарта от подглядывания определенно стоило.
