— А что, господин, — нерешительно начал Вран, — не нужна ли помощь моя? Я б вам подсказал про любой двор в деревне. Сколько домочадцев, голов скота, какой налог — все знаю.
Гайтус властно кивнул и нехотя вытащил из сумки карту, взятую им у Освальда. Раз уж представились они помощниками королевского казначея, придется лорду любопытствовать о делах этой деревни.
— Сколько всего дворов? — хмуро спросил он.
— Десяток и семь сверху, — живо отозвался крестьянин.
Лорд выжидательно посмотрел на него, перебрав в воздухе пальцами правой руки.
— Командиру Левину нужны перо и чернила, — подсказал Лекен.
Вран охнул и поспешил к одному из сундуков, откуда извлек небольшую шкатулку. Поставив ее на стол перед господином, он поднял крышку: внутри оказались глиняная чернильница и несколько стареньких перьев. Гайтус взял одно, обмакнул его в чернила и поморщился: они были на саже с примесью песка. Сам он обычно использовал чернила много лучше.
Велев Врану рассказывать о деревенских хозяйствах, лорд занес руку над картой и начал делать нужные пометки, перечеркивая старые. Королевские слуги частенько поступали так, и, когда записи накапливались, писцы рисовали им новые карты. Гайтус же пользовался старинной, хранившейся у него в замке. Она вполне годилась для их похода — ведь все дороги там были указаны верно. Лишь Горелый лес явился исключением, но вряд ли во всем королевстве нашлась бы его подробная карта.
Крестьянин благоговейно смотрел, как господин уверенно ставит скрипящим пером чернильные знаки. Сам он умело вел хозяйство и знал, как получить прибыль, но грамоте обучен был плохо. Лорд, в свою очередь, чувствовал удовлетворение от того, что вел дела в своих землях, не полагаясь на слуг, и имел твердые знания о наделах, налогах и всех видах дозволенных работ.
За то время, пока сгорели две лучины — в светцах над столом и на стене напротив — хозяин поведал гостям о всех жителях деревни, их хлевах, скотине и урожае. Свой надел он намеренно приуменьшил, как и число голов скота. Гайтус, сохраняя невозмутимое выражение лица, что-то записывал в нижней части карты, где оставалось место для пометок, а Лекен, подперев голову рукой, не произносил ни слова и, похоже, подремывал. Наконец, лорд спросил, какой налог поставил местный землевладелец.
— Одну десятину[7], господин, — ответил крестьянин.
— Так мало? — Гайтус поднял брови в искреннем удивлении. Ему еще не приходилось слышать, чтобы лорд взимал меньше двух десятин.
— Так ведь королевский налог вырос невозможно! Три десятины королю отдаем, хоть наш милорд нас пожалел.
— Три десятины?
— Истинно.
Гайтус нахмурился. Ему было хорошо известно, что королевский налог составлял одну десятину урожая и одну десятину денежного дохода, коли таковой имелся. И порядок этот король назначил для всех земель
— Кто объявил о таком налоге? — полюбопытствовал он.
— Королевский гонец приезжал, едва только осень началась. Прошлый урожай уже по-новому разделили.
— А что к празднику стребовал ваш лорд?
— Древесину, господин. Работники мои в лесу рубили сосны. Нынешним утром в замок и отвезли, одна телега уж назад вернулась.
Гайтусу такое положение дел определенно не понравилось. По всему выходило, что местный землевладелец обкрадывал короля, заплатив кому-то из гонцов. Лорд решил, что по приезде в столицу непременно доложит об этом королеве-матери в обход главного казначея — вдруг он тоже в сговоре? А что до древесины, то, верно, в здешнем замке строили новые амбары для хранения краденой доли урожаев, поняв, что прежних уже не хватает.
Впрочем, в тот вечер лорду не было дела до чей-то алчности: главной его целью оставалось привезти королю то, за чем его послали. Следуя этой мысли, он подумал, что время для сна уже подходящее, и отложил перо. Вран же переминался с ноги на ногу, ожидая, не спросит ли господин еще о чем-то. Молчание тянулось до тех пор, пока Гайтус наконец не понял — недогадливый крестьянин сам не уйдет.
— Я записал все, что нужно, и теперь нам требуется отдых, — строго сказал он.
— Быть может, чем другим помочь? — хозяин в волнении потирал потные руки. — Про приплод скотины я ведь не все сказал. У Ашки скоро...
— Довольно! — отрезал лорд. — Мы услышали достаточно.
— А про праздник... — заикнулся было Вран, однако быстро скис под взглядом Гайтуса и торопливо откланялся, пожелав гостям доброй ночи.
Во дворе он шумно выдохнул и недолго постоял, дыша приятно холодящим воздухом. Он надеялся, всей его болтовни хватило, чтобы командир не отправился проверять лично, сколько у них с женой земли и скота.
Лекен также пожелал лорду хорошенько выспаться и улегся на одном из сундуков. Вскоре и Гайтус, затушив лучины, устроился на лавке против лекаря. Бархатный мешок он вытащил из сумки и положил между собой и стеной, а меч достал из ножен и оставил на полу. Заснул он быстро и, засыпая, думал, чем его наградят по возвращении.
Лекену, наоборот, не спалось. Он начал уже замечать, что сон его становится более чутким, и виной тому — возраст. Лишь немало поворочавшись и поразмышляв о самых разных вещах, он уснул, но, как оказалось, ненадолго.
Чуть позже полуночи его разбудил негромкий стук. Осторожно приподнявшись на локте, лекарь прислушался и различил чье-то сопение снаружи. Кто-то теперь возился у двери, и когда странный звук повторился, Лекен внезапно понял, что человек этот хочет поднять щеколду.
Испугавшись, старик открыл рот, чтобы разбудить Гайтуса, однако не успел — дверь вдруг тихо отворилась и через порог шагнула темная фигура. Лекарь замер, притворившись спящим, и попробовал было наблюдать за незваным гостем, но в покои едва проникал лунный свет, а глаза у старика были слабые. Ему оставалось только слушать и ждать, что, может быть, лорд проснется сам.
Вошедший при этом вел себя весьма странным образом. Он, казалось, неплохо видел в темноте, однако действия при этом совершал непонятные. Опустившись на четвереньки, он принялся обшаривать пол руками, особенно стараясь в углах и вдоль стен.
"Вор! — внезапно осознал Лекен. — Кто-то из деревенских думает, что тут спрятаны монеты!" И все же как вор не побоялся грабить покой, в котором ночевали слуги короля? Лекарю мнилось, что уже вся деревня знает о гостях Врана и их спутниках.
Чуть погодя старик ощутил хмельной запах, идущий от вора, и догадался о причине его смелости. Верно, некий крестьянин перебрал пива в кабаке и отправился грабить местного богатея, пока сестра того в отъезде и покой ее свободен. Небось от хмеля забыл начисто про посланников короны.
Поняв, что к ним вторгся всего лишь деревенский пьяница, Лекен решил напугать его грозными криками, а заодно разбудить лорда, но волею случая участие старика опять не понадобилось: вор, запускающий пальцы в горшки на полках, нечаянно задел один из них, и тот звонко ударился об пол, разбившись на глиняные черепки.
Гайтус мгновенно проснулся, вздрогнув всем телом, и со словами "Что? Кто здесь?" схватил с пола меч. Темная фигура издала низкий стон — вполовину испуганный, вполовину разочарованный — и рванулась к двери. При этом вор запутался, нужно ли ее толкать или тянуть на себя, и стал беспорядочно шарить по ней руками, задев при этом щеколду и отрезав себе путь к отступлению. Когда он все же сообразил, что нужно сделать, и уже начал было открывать дверь, то почувствовал, как ему в лопатки уперлось острие меча.
— Ты кто такой? — зло спросил Гайтус, часто дыша. — Что тебе надо?
Вор промямлил нечто невнятное, и это рассердило лорда еще больше. Он схватил человека за шиворот и с силой бросил его на пол посреди покоя. Лекен тем временем нащупал у очага корзину с лучинами и разжег одну от углей, все еще тлеющих в очаге под слоем пепла. Слабый огонек осветил лицо, где-то уже виденное Гайтусом.
— Кто ты такой? — жестко повторил лорд и снова направил на вора меч.
— В конюшне...я... — забормотал тот, с трудом пытаясь подняться.
— Он пьян, милорд, — заметил Лекен.
— В...в конюшне... — у вора заплетался язык.
Тут Гайтус вспомнил его.
— Это конюх! — с неприятным удивлением воскликнул он. — Уводил сегодня наших лошадей в конюшни Врана! Эй, ты! Что ты пытался украсть?
Имин все же поднялся, дотянувшись до сундука и опершись на него. Стоял он нетвердо и тупо моргал мутными глазами.
— Что ты здесь искал, я спрашиваю?
— Милорд... командир, — поправился Лекен, — быть может, лучше запереть его до утра, а расспросить после, как хмель выветрится?
— Ничего, не такой уж он и пьяный. Хватило же ума щеколду поднять, а потом шарить тут. Что ты искал? Отвечай!
— Я...жене шубу...детям... — по щекам Имина потекли слезы. Он вытер лицо рукавом, а затем вдруг злобно выкрикнул во весь голос:
— А у него все есть!
Вслед за этим он кинулся к очагу, схватил большую чугунную сковороду и бросился с ней на Гайтуса. Лорд от неожиданности отшатнулся, взмахнул рукой и меч скользнул по металлу. Вторым ударом он все же смог попасть по ручке и выбить сковороду из рук конюха. Та со звонким гулом упала на пол.
— Я тебя на куски порежу, пьяный урод, — сквозь зубы гневно прошипел лорд.
Тут со двора внезапно донесся громкий треск, а затем грохот, словно нечто тяжелое упало на землю. Гайтус повернул голову на шум, отвлекшись на мгновение, а конюх, который весь остаток внимания бросил на лорда, в каком-то неистовом порыве отчаяния кинулся на него, выворачивая руку с мечом. Он оказался довольно силен, и Гайтус даже вскрикнул от боли, да вдобавок ударился спиной о скамью, когда вор повалил его на пол. Стараясь одновременно отпихнуть от себя противника и подняться, лорд упустил тот момент, когда руки конюха сомкнулись на его шее, сжав ее железной хваткой. То ли хмель играл в крови у Имина, то ли наконец вылилась вся накопившаяся злость, но действовал он так, словно ему больше нечего было терять.
Гайтус вцепился в руки конюха, пытаясь разжать их. Он уперся коленом Имину в грудь, чтобы оттолкнуть его, но тот просто наваливался на лорда всей своей тяжестью. Будучи неспособным сделать даже самый маленький вдох и напрягая руки изо всех сил, Гайтус вдруг ощутил пустоту в голове. Он не мог сосредоточиться на какой— либо мысли и чувствовал лишь желание освободиться.
Неожиданно послышался глухой удар, и конюх, обмякнув, повалился на пол рядом с лордом. Гайтус судорожно вздохнул и, подняв глаза, увидел Лекена с чугунной сковородой в руках. От головы вора по полу уже расходилось темно-красное пятно.
Вслед за этим дверь распахнулась, и в проеме появился Ламберт. Глаза его расширились, когда он увидел на полу лорда, а рядом с ним человека, по всей видимости убитого лекарем.
— Что здесь произошло? — выдохнул маг.
Гайтус сердито стряхнул руку Имина, лежавшую у него на груди, и поднялся, опираясь на скамью.
— Нас пытались ограбить, — хрипло ответил он.
Руки Лекена, сжимавшие сковороду, бессильно опустились. Вид у него был опустошенный.
— Я ж не хотел, — тихо и горестно сказал лекарь. — Она тяжелая, вниз всем весом потянула. Не удержал.
— Поделом ему, — резко отозвался Гайтус. — Он хотел меня убить! Вы все сделали правильно. Это его вина, и только. Неизвестно еще, что он здесь искал.
Лорд наклонился над скамьей и пошарил рукой под плащом. Нащупав мешок, он вытащил его, убедился в его сохранности и положил обратно.
Ламберт все еще стоял на пороге.
— Может, он не умер? — спросил он с надеждой.
Лекен опустился на колени рядом с телом и прижал кончики пальцев к шее конюха. Сердце не билось, а лужица крови на полу все еще росла.
Лекарь вздохнул, и мастер понял, что еще один человек погиб во время их похода. Если верить Тессе — уже третий.
Мысли его оборвал Гайтус.
— Ты зачем здесь? — обратился он к магу.
— Я... — Ламберт замялся, не считая теперь уместным рассказывать о случае с Тессой. — Я вышел на воздух и услышал звон мечей, так что поспешил сюда.
— Меч был один, — произнес лорд. — И звенел он о чугун.
Он пихнул ногой сковороду.
— Вышел на воздух? — удивился Лекен.
— Я ночую у сапожника, — пояснил молодой человек. — Он живет рядом, и у него в хижине гора пахучих шкур.
Со двора вдруг послышался разъяренный вопль хозяина:
— Это кто сотворил?! Разбойники! Руки поотрываю!!
К его крикам присоединилась ругань жены, а псы снова начали лаять. Ламберт вспомнил, как попал во двор, и взгляд его, сорвавшись с лекаря, поплыл по комнате.
— Что там еще? — раздраженно спросил Гайтус и вышел на крыльцо. Заметив лежащую посреди двора створку ворот и Врана на том месте, где она была раньше, лорд понял, что за громкий шум они слышали.
— Твоя работа? — через плечо спросил он мастера.
— Моя, — смущенно признался маг. — Я еще и собак... немного...
Лорд издал неопределенный звук, который все же больше походил на неодобрение, чем на похвалу. Вран, бранящийся у ворот, заметил его и кинулся к нему за объяснениями:
— Это что же, господин, делается? Мы с вами по доброте души ночлегом и пищей поделились, а от мастера вашего нам столько ущерба? Это за что ж нам такое?
Гайтус устало посмотрел на крестьянина. Ему хотелось поскорее спровадить его, и чтобы кто-нибудь унес тело конюха. В то мгновение он даже пожалел, что рядом нет его слуг.
— Такое? — переспросил он. — А вот это что?
Лорд ткнул пальцем вглубь покоя. Вран поднялся по деревянным ступеням, не понимая, что там могло стрястись, а затем увидел Имина, лежащего на полу в кровяной луже.
— Батюшки! — хозяин в ужасе застыл на месте, прикрыв рот ладонью. Его глаза широко раскрылись и не могли оторваться от неподвижного тела. — Великие боги!
Жена Врана, по счастью, занималась собаками, так что от ее причитаний гости были избавлены.
— Это ваш конюх, уважаемый хозяин, — ледяным голосом сказал Гайтус. — Если я верно припоминаю.
— Мой, — растерянно кивнул Вран.
— Он пришел нас ограбить этой ночью.
— Вернее, вас, — быстро добавил Лекен и переглянулся с лордом.
— Именно так, — исправился Гайтус. — Но денег он не нашел, а затем бросился на меня — командира гвардии королевского казначея! Нам пришлось убить его, ибо он не оставил нам выбора.
— Я к тому не причастен! — тут же заволновался Вран. — Кто его знает, что ему в голову стукнуло? А жена его и дети — не моя забота! И что я теперь людям скажу?
— А может, его подослал кто-то? — вкрадчиво вклинился Ламберт. — Скажем, некто побогаче, чем он сам? К примеру, самый богатый крестьянин в деревне?
Гайтус и Лекен устремили взоры на Врана.
— Да зачем оно мне? — крестьянин выставил вперед руки, отгораживаясь от них. — Это ж свояченицы моей добро, от моего хозяйства и полученное! А на королевских слуг буйного вора насылать — это ж какой дурак надоумится?
— А с чего бы ему по собственной воле лезть в покой, где спят слуги короля? — допытывался маг. — Как же ловко совпало, что именно в эту ночь в нем пробудилась такая алчность!
— Да я не... — Вран снова хотел возмутиться, но вдруг понял, чего от него ждут. Мастер на это старательно намекал, а господин не мешал ему. Продолжил крестьянин уже по-другому: — Стоит ли добрым людям ссориться из-за вора? Да он, небось, ополоумел от чего-то.
