— Да там он, там, господин подполковник. Точно говорю. Сердце ноет, а это у меня верный признак перед боем — сказал Кондратенко, так же оглядывающий в бинокль Джунгарские просторы.
— Марко, верно, говорит Алексей Михайлович — поддержал товарища Азаров — там он. А то, что его здесь нет, так видно умаялись порядком косоглазые по песками маршировать, ведь не железные.
— Ваши слова да Богу в уши — буркнул Максимов, однако дальше спорить не стал, признавая резон в рассуждениях сотников. Он потянулся за войлочной фляжкой с водой, но не успел он сделать и глотка, как раздался радостный голос дозорного: — Идут! Идут!
Прошло ещё полчаса, прежде чем Максимов сумел разглядеть в бинокль лес винтовок, которые китайцы несли на своих плечах. Они действительно очень устали от бесконечного марша по бесконечной дороге на Кульджу. Офицеры безжалостно гнали своих солдат вперед, позволяя им только пятнадцатиминутные привалы через каждые два часа марша. Большой привал был обещан сразу после пересечения Гнилой речки и поэтому, китайские солдаты стремились как можно быстрее перейти её, из последних сил поднимая свои свинцовые ноги.
— Никак не меньше батальона — тихо проговорил Максимов, на глаз определив численность врага. Облокотившись на жаркий песочный бруствер на верхушке холма, он внимательно наблюдал в бинокль за медленно приближающимся противником. Все командиры, уже давно убыли в свои боевые порядки и рядом с подполковником были только одни ординарцы и телефонист.
Наличием телефона, как и взвода огневой поддержки, бригада была полностью обязана Максимову. Именно он, своей властью настоял на включение в состав бригады минометного взвода поручика Штерна, а так же полевых телефонов. Высокое начальство, включая генерала Анненкова, только презрительно фыркало и негодовало от такой причуды, едко уточняя: "Он что, намеривается второй поход на Пекин организовать"? Однако, не желая лишних трений с генералом Щукиным, удовлетворило требования специального посланника.
Максимов лихорадочно шарил окулярами бинокля по сторонам, но новых походных колон противника он не находил.
— Ну и на том спасибо, господи — пробормотал Алексей. С одним батальоном противника его отряд худо-бедно ещё управлялся бы, а вот с большим числом нет. Вся загвоздка заключалась в том, что из четырех полевых орудий, сейчас за его спиной было только одно. Остальные застряли в песках на подходе к позициям и, несмотря на энергичные меры казаков, всё ещё отсутствовали.
Обосновавшись на холме, Алексей сознательно отдал всю инициативу в руки младших командиров, позволяя им самим решать вопрос об открытии огня и ведения боя. За собой, он оставил только общее руководство и корректировку огня минометного взвода.
Поручик Штерн, с чисто немецкой педантичностью расположил свой взвод таким образом, чтобы оба его отделения полностью контролировали подход к броду. Глядя на него, Максимов еще раз порадовался, что сегодня в его распоряжении имеется такой офицер как Павел Штерн, имевший за своими плечами два года войны.
Казаки Кондратенко и Азарова, встретили китайцев плотным оружейным огнем, к которому добавились четыре ручные пулемета. В считанные секунды передние ряды, которые уже спустились к пересохшему руслу реки, были выбиты метким огнем семиреченцев. С громкими криками, китайцы ринулись прочь от убийственного огня казаков, безжалостно давя задние ряды.
— Репер три! — крикнул Максимов телефонисту, и тот моментально продублировал его команду Штерну. Прошло несколько томительных минут и с пронзительным завыванием, на мечущихся солдат противника обрушились мины. Китайцы ещё не успели полностью разбежаться и поэтому, каждый взрыв уверенно находил свои жертвы, убивая и калеча воинов генерала Цзынь.
Минометный огонь окончательно отбил у китайцев желание форсировать реку и подобно напуганным мышам, они обратились в бегство.
— Отбой! — приказал подполковник, и западный берег Гнилой речки послушно затих. Проявляя сострадание к врагу, казаки не стали добивать раненых, которые в огромном числе стали отползать в тыл, оглашая восточный берег стонами и криками о помощи.
Повторную атаку на русские позиции, китайцы предприняли через один час и восемь минут. Ровно столько понадобилось им, чтобы доложить начальству об обнаружении русского огневого заслона, получить подкрепление и категорический приказ о разгроме противника.
В стане русских так же произошли большие изменения. К большой радости Максимова прибыла застрявшая артиллерия, что разом повысило настроение обороняющихся казаков, которые с тоской наблюдали в бинокли за темной массой китайских солдат накапливающихся на противоположном берегу. Кроме этого на позиции бригады гонец от Якуб-хан, который сообщил, что видел русского командира со стеклянным глазом. Так уйгур назвал капитана Кенига, действительно имевшего монокль в правом глазу. Капитан сообщал, что в его распоряжении находиться девять машин и после заправки в Кульдже, он немедленно выступает к Максимову.
Едва весть была получена, как подполковник приказал немедленно известить бойцов бригады. Не прошло и минуты, как по позициям разнесся радостный гул: — Помощь идет! Скоро наши будут. Недолго осталось продержаться.
Словно подслушав эти разговоры, китайцы энергично зашевелились, выстраиваясь под громкие крики своих офицеров в некоторое подобие боевых атакующих цепей. Максимов тщетно пытался определить приблизительное количество сил противника, разглядывая в бинокль противоположный пологий берег.
— Определенно больше батальона — произнес Любимов, один из ординарцев подполковника, расположившись рядом с Максимовым у бруствера.
— Это точно — подтвердил командир и снисходительно продолжил — не дрейфь тезка, уж их то мы точно переколотим.
Сказано это было столь убедительно и авторитетно, что это сразу уменьшило напряжение от вида огромной толпы китайских солдат, готовых с минуту на минуту броситься на штурм русских позиций.
Вовремя определив, что противник вот-вот пойдет в атаку, Максимов незамедлительно отдал приказ открыть артиллерийский огонь.
— Манцев! Пусть артиллеристы огонька подбросят по восьмому реперу — приказал Максимов телефонисту — а то не ровен час, закиснут наши боги войны от сидения.
Появление у русских полевой батареи, внесло сильное замешательство в рядах атакующих. Едва только первые снаряды упали на противоположный берег, как китайские солдаты дружно попадали или бросились врассыпную вместе со своими офицерами.
— Бегут, бегут черти узкоглазые! — радостно выкрикнул Любимов, но как оказалось, эта радость оказалась преждевременной. Всего двадцать одну минут, понадобилось китайцам, чтобы железной рукой террора навести порядок в своих рядах и, не обращая внимания на заградительный огонь батареи Лугового, все-таки начать запланированную атаку. Неся большие потери от разрывов снарядов и мин, выпущенных минометным взводом поручика Штерна, сыны поднебесной продолжали бесстрашно бежать вперед, выкрикивая длинный заунывный клич.
Когда ноги первых атакующих рядов коснулись топкого и вязкого песка пересохшей реки, и бежать стало значительно труднее, с противоположного берега по атакующим цепям ударили станковые пулеметы. Предвидя, что новая атака противника будет гораздо массивнее, подполковник Максимов выдвинул в переднюю линию обороны шесть станковых пулеметов, которые стали для китайцев непреодолимым фактором на пути к их победе.
Как не многочисленны были штурмовые ряды воинства генерала Цзынь, как неустрашимы были его солдаты, бездушные "машины боя" выкашивали всех, кто только оказывался в радиусе их поражения. Пройдя горькую школу большой войны, подполковник Максимов с жесткостью беспристрастного учителя экзаменовал китайцев, точно так же, как это делали с ним немцы в августе четырнадцатого года.
Грамотно расставленные пулеметы, на деле продемонстрировали китайцам всю пагубность и опасность решения атаковать позиции врага с неподавленными огневыми точками. Устилая телами речной песок, пехотинцы были вынуждены отступить, так и не выйдя на рубеж броска гранаты.
— Дюже много набили!— говорил ординарец Любимов, восторженно оглядывая с холма близь лежавшую панораму с мертвыми телами.
— Чего радуешься? — сурово одернул его Максимов — сегодня они ещё раз обязательно полезут и с ещё большей силой.
— Да неужто снова полезут ваше благородие? При таких то потерях! — удивился Любимов — да и время за полдень.
— Обязательно полезут. У них нет другого выхода — убежденно сказал Максимов и, видя явное несогласие в глазах ординарца, добавил — я бы сам непременно атаковал бы, а значит не надо считать неприятеля глупее себя.
Удачно отбив атаку, подполковник ни минуты не почивал на лаврах победителя, а сразу потребовал у артиллеристов и минометчиков доклады о состоянии боезапасов. Рапорты Штерна и Лугового вселяли оптимизм, что бригада сможет отбить ещё одну атаку. Однако больше всего Максимова обрадовал донесение нового гонца от Кенига. Броневики окончили заправку и уже движутся к позициям бригады.
— Прибудь они сюда и сам черт нам не страшен — оптимистично заявил подполковник своим командирам, и те согласно закивали головами.
— Китайцы мало знакомы с бронированной техникой и её появление на поле боя это не перебиваемый козырь в нашем сражении — поддержал командира поручик Штерн.
— Да драпанут китаезы прямо до самого Урумчи. Только пятки будут сверкать — мечтательно молвил Кондратенко, азартно поигрывая своей шашкой.
— Возможно, и побегут Марко Данилович, но их ещё опрокинуть надо. Так что не расслабляйтесь. Думаю через час, максимум через полтора, к китайцам подойдут все их силы и тогда они обязательно попытаются ещё раз прощупать крепость нашей обороны. Поэтому предлагаю сделать так.
Все как по команде нагнулись над картой, по которой уже проворно скользил красный карандаш командира. Определяя сроки нового наступления противника, Максимов ошибся ровно на один час. Видимо либо подкрепление запаздывало, либо генерал Цзынь никак не мог навести должного порядка в своих потрепанных частях. Со стороны китайцев ветер отчетливо доносил одиночные винтовочные выстрелы, которые иногда сменял ружейный залп.
Так или иначе, но ближе к пяти часам, китайцы в третий раз атаковали русские позиции. К огромной радости Максимова, у противника не было полевых орудий, но в бинокль, Алексей хорошо разглядел солдат несущих походные треноги и кресла для больших станковых пулеметов.
Из этой затеи, правда, ничего хорошего не вышло. Едва только китайские пулеметчики оказались в зоне обстрела пушек Лугового, как они были незамедлительно обстреляны, благодаря умелой корректировке огня Максимовым.
Обстрел пулеметчиков ещё не закончился, как китайцы неожиданно устремились в атаку всей своей массой на широком фронте. Весь передний край русской обороны немедленно пришел в движение; яростно застрочили пулеметы, протяжно засвистели мины, дружно затрещали винтовочные залпы.
Видя, как яростно идут в атаку вражеские пехотинцы, подполковник приказал поручику Луговому стрелять шрапнелью, время, от времени меняя номера реперов. Полностью позабыв об опасности Максимов, высунулся из окопа и, прильнув к биноклю, руководил стрельбой артиллеристов и минометчика через своего телефониста.
С приближением врага, все больше и больше шальных пуль стало прилетать к холму, и одна из них попала в бинокль, в тот момент, когда подполковник отводил прибор от своих глаз. Дзинь — и правая трубка разлетелась в дребезги, только чудом не поранив глаза и лицо командира.
— А черт! — гневно выругался Максимов и с досадой отшвырнул в сторону искореженный бинокль.
— Любимов дай свой — потребовал командир, и ординарец немедленно исполнил его приказ.
Яростная схватка кипела ни на минуту, не ослабевая свой накал борьбы. В некоторых местах, несмотря на жесткий пулеметный огонь, китайцам удалось приблизиться к русским окопам, и в их стороны дружно полетели гранаты. Одна из пушек выкаченной артиллеристами на прямую наводку для стрельбы шрапнелью, была повреждена вместе с прислугой, но остальные орудия продолжили вести свой убийственный огонь. Последние пехотинцы были уничтожены у обрывистой кромки берега, так им и не покорившегося.
Руководя обороной центра, Максимов постоянно ожидал вестей со своего правого и левого фланга, куда он отправил часть резерва для предотвращения возможного обхода своих позиций с флангов. Предчувствие не обмануло Алексея. Почти одновременно с двух сторон прискакали вестовые с известиями, что появились китайцы и вот — вот начнут атаку.
За свой правый фланг подполковник был относительно спокоен. Там по уверению казаков был исключительно вязкий солончак, и наступать по нему было чистым безумием. Скорее всего, китайцы решили просто обозначить своё присутствие с целью оттянуть на себя часть сил бригады.
На левом же фланге дела обстояли не столь гладко. Несмотря на то, что в этом месте вода сохранилась в виде большой, но не очень глубокой затоны, место было вполне пригодно для проведения атаки с определенными шансами на успех. Поэтому именно туда, Алексей и бросил свой последний пулеметный резерв.
— Тезка! — крикнул он ординарцу Любимову — скачи вместе с пулеметчиками и держись до последнего, подмога должна подойти!
Миг, и ординарец уже скакал вместе с двумя бричкой конфискованных подполковником в Кульдже на время военных действий, на которых располагались два пулеметных расчета. Подкрепление на левый фланг прибыло как нельзя вовремя. Отброшенные ружейным огнем и гранатами, китайцы стали медленно, но верно обходить казаков с обоих флангов, с большим трудом взбираясь на сыпучие песчаные склоны правого берега.
Накапливаясь мелкими кучками, китайцы готовились к решающему броску, намериваясь отсечь защитников Матюхиного брода от основных сил. Все решило мужество и мастерство русских солдат. Быстро сориентировавшись в обстановке, Любимов направил одну бричку на самый дальний фланг, а сам же остался в центре, вместе со вторым пулеметным расчетом.
Появление у противника сразу двух пулеметов, сразу уменьшило желание противника атаковать русские позиции. Они моментально попадали на землю и никакие приказы и угрозы офицеров не смогли заставить их продолжить продвижение вперед. Вяло, перестреливаясь с казаками, вражеские пехотинцы стали перебежками отступать на свой берег.
Получив отпор на второй переправе, китайцы, тем не менее, вскоре предприняли новую атаку, нащупав слабое место в обороне противника. Связав центр русских яростной перестрелкой, и показывая свою готовность к новой атаке, китайское командование в лице полковника Чжоу скрыто перебросило часть своих сил в район Матюхиного брода. Именно здесь, по мнению помощника генерала Цзынь должна было решиться судьба всей баталии.
Получил тревожное донесение Любимова о том, что у него за рекой замечено появление новых китайских соединений и в случаи их атаки оборона левого фланга может не выдержать, Максимов после короткого раздумья, отдал приказ о незамедлительной переброски части сил бригады с центра и правого фланга.
