— А потом, когда она взяла слишком много власти над королем, ее убрали либо те, кто стоял за ее спиной, либо их противники. Но в любом случае дело обставили как естественную смерть. Знакомо, у нас в книгах таких ситуаций описывается достаточно, чтобы уловить суть — не лезь во власть, сожрут, — подытожила я историю Бригитты. — Только вот теперь меня терзает вопрос, а как же быть с неприкосновенностью амплификатора? Получается, что на самом деле его можно убить и не иметь с этого никаких последствий? Или тут есть подводный камень, о котором я не знаю?
— Король не может сознательно причинять вред амплификатору — это основной закон, которого ему надо придерживаться, если он хочет получать Силу. Но это король, — Эдгар шумно вздохнул и покосился на часы. — А кроме короля есть еще его противники и друзья, которые могут по-своему расценить высказанные и невысказанные мысли его величества... Дело тут получается тонкое — прямо нельзя приказать убить, даже в мыслях нельзя держать подобного, чтобы не поплатиться за это потерей власти. Зато двор и особенно те, кто все время держит руку на пульсе внешней и внутренней политики, запросто улавливают намеки и желания... Опасность для амплификатора исходит именно от них. Так и обстояло дело с Лаймой, амплификатором короля Филиппа. Ее история схожа с вашей, леди Вейра. Попав в Альветию, Лайма разгневала Филиппа своим нежеланием подчиняться ему и дело закончилось королевским судом. После суда, по обычаю, он должен был предложить взять ее в супруги кому-либо из сьеров, но он решил, что может избежать этого условия. Он заболел очень быстро и ему пришлось пойти на попятную, поскольку возникла прямая угроза его жизни. Лайму еще не успели подвергнуть второму обряду и она подняла Филиппа на ноги, а он, напуганный, согласился на то, чтобы один из созванных сьеров повел Лайму в храм Творца. По хроникам это был достаточно бедный молодой человек, из тех авантюристов, которыми изобилует любое королевство. Молодой чете было предложено остаться при королевском дворе, чтобы держать амплификатора в поле зрения короля. Даниэль, супруг Лаймы, принял его с радостью, в отличие от своей супруги. Об их жизни при дворе известно мало — невысокого пошиба были оба, чтобы отметиться в хрониках, но из слухов стало известно, что на Даниэля не раз были совершены покушения и он чудом избег смерти. Кто были самые записные дуэлянты и задиры при королевском дворе, история умалчивает, но без указующего перста сверху... или около оного вряд ли забияки так лезли бы в драку. Через полтора года случился пожар и выгорел целый квартал, в котором находился и дом Даниэля и Лаймы. Опознать останки было трудно — кроме них в пожаре погибло много народу и выяснить, кто есть кто, не представлялось возможным. Пожар начался ночью, они оба были дома и на пепелище обнаружили цепочку с оплавившимся медальоном Лаймы и обручальное кольцо Даниэля, по которым их и признали погибшими.
Эдгар перевел дух после долгого монолога и откинулся в кресле, поигрывая пальцами.
— Интересные истории, отец настоятель, я очень благодарна вам за то, что вы уделили мне время и поведали их. Скажите, а не могло быть так, что Даниэль и Лайма вовсе не погибли в пожаре, а просто спаслись бегством и закончили свои дни где-нибудь в глухом углу Альветии? — мне очень захотелось, чтобы неизвестные мне люди не только выжили во враждебном мире, но и были счастливы, раз уж им довелось стоять вместе против здешних порядков.
— Возможно, леди Вейра, возможно они и выжили, — хитренько улыбнулся мне Эдгар и я совершенно точно уверилась, что так дело и обстояло, только вот говорить об этом нельзя никому.
Весна медленно но верно переходила в лето. Тройденская долина вся покрылась свежей зеленью, склоны гор алели бесконечными полями маков, рдеющих на солнечном свете и на каждом участке земли, еще недавно бывшим голым и безжизненным, уже вовсю зеленела трава. Уровень воды потихоньку спадал, что свидетельствовало об окончании таяния снегов в горах и скором начале движения купеческих караванов. Их ждали с особенным нетерпением все, начиная от жителей деревень до прислуги в жилой части Тройдена. Фрида с Майрой уже прикидывали, что им надо прикупить для пошива новых платьев, шушукаясь между собой при каждом удобном случае по этому поводу. Андре хмуро осматривал конскую упряжь и подолгу пропадал в кладовых и мастерских, подсчитывая, что надо бы приобрести для нашего дальнейшего существования.
— Да, миледи, купеческие обозы обычно останавливаются в Тройдене на один-два дня и торгуют прямо перед въездными воротами, — трещала Фрида, крутясь перед зеркалом с двумя платьями. — На торжище собираются все жители долины, кто только может ходить, это же такая возможность посмотреть на чужеземцев и послушать их рассказы! Да и если повезет, можно хорошо выменять мясо или птицу на что-то нужное. Не все обозы идут с запасом еды, а пополнить их после перевала можно только здесь! В прошлом году Мирра с дочерью за мешок муки выменяла два платья, а осенью Хельви, ее дочка, уже вышла в нем замуж!
Я пожала плечами, не очень понимая соответствие мешка муки и двух платьев, не видя последних. Может быть, эти платья были немногим лучше мешка из дерюги, так что ценность обмена, на мой взгляд, могла быть и занижена.
— А что еще везут в обозах? — представить себя, бегающей с мешком муки в поисках подходящего обмена между телегами, я не могла. А в самом деле, надо ли мне что-нибудь? По минимуму я и так имею все необходимое, а уж сверх того можно пожелать такую кучу вещей, что никаких денег не хватит.
— Да все везут, миледи, все, что душе угодно! И вино южное, его всегда господа ценят, и ткани красивые и украшения... ох, какие красивые колечки да сережки продавались той весной, все девушки чуть глаза не проглядели, да за них только золотом да серебром надо было расплачиваться, никакого обмена, — горестно вздохнула Фрида при воспоминаниях об упущенных возможностях. — Не иначе, на королевский двор везли! Туфельки да башмачки были еще красивые, только на них у нас желающих нет — кто же будет в парчовых туфельках в Тройдене ходить? — рассмеялась она, представив, как по холодным полам бегают, поджимая озябшие ноги, дамы в тряпичных туфельках. — Нам такая обувка не годится...
— Стало быть, сапоги привозят? — мысль о добротных сапогах угнездилась в голове моментально. А в чем тут еще ходить и ездить верхом?
— Ну конечно, миледи, привозят! Если вам надо, то купцы придут прямо к вам с товаром, а вы будете спокойно выбирать — не толочься же вам на ярмарке вместе со всеми! Может быть, вам тканей надо прикупить, платья пошить...
— Цыц ты со своими тряпками! — оборвала я не в меру словоохотливую служанку. — На кой бес мне ткани на платья, поясни? В шкафах лежит и висит куча одежды, которую даже сносить не успели, а я буду тратить деньги на новые? Фрида, ты в своем уме? Суконный жилет у меня еще вполне приличный, обойдусь, штаны... вот штаны бы мне надо новые, но ткань для них я сама выберу. Рубашки... хм... надо пошерстить у лорда в шкафах, наверняка можно чем-то воспользоваться и перешить. Все, решено — мне нужны только сапоги и ткань на штаны, одни поплотнее, другие потоньше. Больше ничего, и не приставай!
— Как скажете, миледи, — потупилась Фрида. — Только платья бы...
— Отстань ты со своими платьями, сколько раз тебе говорить! Старые разберу, тогда и порешу. Кое-что и тебе подойдет, я уже прикидывала... хоть не моль сожрет!
Окрыленная тем, что ей перепадет из хозяйского добра не только два простых полотняных платья на лето, служанка быстренько схватила их в охапку и убежала из комнаты. Фриде можно было только позавидовать — новые платья оказались пределом мечтаний, от исполнения которых она была на седьмом небе от счастья. Чего бы мне пожелать, чтобы вот так же, как она, крутиться перед зеркалом, блестя глазами? Поразмыслив, я решила не возводить напраслину на судьбу и перестать впадать в меланхолию. Жива, здорова, есть крыша над головой и даже маленький капиталец — чего я тут канючу?
Утром в храме Творца, куда я приходила через день, было немного народу. Отец Фандар милостиво кивнул мне, продолжая читать свою проповедь — я как всегда запоздала по известной для всех женщин привычке. Платье путалось в ногах, холодило спину и я поплотнее запахнулась в большую клетчатую шаль, которую тут носили все женщины независимо от возраста. Послушав до конца речитатив святого отца, я вслед за всеми приложилась к его руке, бросила щепоть густо пахнущих трав в огонь и поставила свечку. Посидела около стенки, делая вид, что молюсь — так делало большинство присутствующих — и с чистым сердцем вышла на воздух, пронизанный солнцем. На улице было заметно теплее, чем внутри и я сняла толстенную шаль, свернув ее трубой, как ковер. Прихожане выскальзывали за ворота и пропадали в потоках утреннего света, пронизывающего последний утренний туман. В храм Тройдена приходили только люди из ближайшей деревни, остальные же, кто жил подальше, ходили в другой храм, попроще, выстроенный на другом конце долины, поэтому и народу в храме у отца Фандара было поменьше. Выйдя за ворота, я обратила внимание, что с той стороны Тройдена, где был вход на половину ордена беарнитов, выехали три всадника и быстрым галопом поскакали по дороге на выезд из долины. Проводив их взглядом, я представила, как они мчатся по дороге, ведущей в большой мир... за пределами долины вся жизнь мне стала казаться сплошным счастьем, чего на самом деле не было и в помине. Точно так же мы провожали поезда и теплоходы там, в моем мире, наивно представляя себе, что они мчатся в какую-то сказочную страну, где все всегда хорошо.
— Куда это вы с такой тоской смотрите, леди Вейра? — окликнул меня отец Фандар, тоже вышедший из ворот. Судя по его виду, он собирался в долину — поверх сутаны была накидка и в руках он держал палку и корзину, закрытую тряпицей. — А, беарниты провожают брата Ренса... ну да, прошло два года, он не изменил своего решения... значит, все-таки ушел в большой мир. Да хранит его Творец... — святой отец сделал знак рукой, напутствуя спины уже почти скрывшихся за очередным поворотом дороги всадников.
— Решения? В большой мир? — недоуменно переспросила я, пытаясь понять, о чем говорит священник. — Вы хотите сказать, что монахи из ордена могут уходить?
Наверное, такое удивление было написано у меня на лице, что тронувшийся было в путь отец Фандар остановился и вернулся ко мне.
— Леди Вейра, — он поставил корзинку на землю и оперся о палку. — Наверное вы, в силу своего положения, не все знаете о беарнитах, да вам и не все будет интересно, но один из пунктов в их Уставе как раз и гласит, что каждый брат может вернуться в светский мир, пройдя определенный испытательный срок на ожидание подтверждения правильности своих намерений. За этот пункт основателя ордена хотели было подвергнуть суду, на котором настаивал епископат, но собравшимся было явление, после которого пункт остался в Уставе, а епископ Моррельский получил удар и оправился от него только тогда, когда согласился со всем, что написал святой Беарн. Суть же пункта такова — мужчины, достигая зрелого возраста, могут и должны охранять покой границ Альветии, совершенствуя свое воинское мастерство и посвящая свободное время чтению книг, угодных Творцу. Но Творец для беарнитов — отец, а какому отцу хочется остаться одному, без поддержки не только сыновей, но и внуков? Творец создал не только мужчин, но и женщин для того, чтобы род людской не пропал и не рассеялся, а раз женщина тоже создание Творца, то почему надо отделять ее от мужчины? Беарниты не монахи в полном смысле этого слова, если Судьба сводит кого-то из них с той, которая захочет связать свою судьбу с одним из них, то он должен прийти к настоятелю и рассказать ему обо всем. Настоятель назначает срок испытания, после которого, если беарнит не изменил своего решения, он уходит из ордена, возвращаясь в мир. Второй раз стать членом ордена он уже не имеет права. Вижу вопрос, написанный у вас на лице, — улыбнулся как-то очень тепло святой отец, из-за чего сразу стал похожим на доброго дядюшку. — Не так часто из ордена уходят мужчины, как вы только что подумали. Чтобы попасть в орден, им недостаточно одного хотения, существует еще много условий, которые они должны выполнить, да и жизнь в ордене меняет их внутреннюю сущность, заставляя больше думать о долге, стране и Творце, чем о женщинах, оставленных за стенами. Брат Ренс, отъезд которого вы видели в сопровождении двоих братьев, ждал два года, прежде чем этот день настал. Отец настоятель знает, что делает, назначая каждому его срок... Простите, леди Вейра, я должен идти в долину, там меня ждет отец Калеб, с которым мы уже давно договорились о встрече.
Священник поднял свою корзинку и пошел по дороге вниз, оставив меня стоять, как столб, в шоке от услышанного. Воспоминания о брате Дире нахлынули так отчетливо, что все вокруг расплылось от слез. У меня могло быть будущее и здесь, если бы не трагическая случайность, если бы не... Сознавать утрату было так больно, что мне захотелось возненавидеть все вокруг, живущее и радующееся новой весне. Зачем он тогда так спешил, зачем?
Но живые должны жить, помня о мертвых... я вытерла слезы и отвернулась от дороги, по которой уехали беарниты. Нельзя все время травить себя воспоминаниями, надо жить дальше, благодаря судьбу за то, что она позволила мне не раствориться под гнетущей волей короля Харриша, не потерять себя и даже чуть-чуть приподняться ... а разве титул герцогини Одьерской и две шкатулки это не подтверждают? Отражение в луже было отвратительным, нос распух, а глаза превратились в щелочки. Ну и нечего туда смотреться, обойдусь!
Первый торговый обоз, прошедший через граничный перевал из Дарнии, был настоящим праздником для замкнутого мирка Тройденской долины. Его сопровождало облако пыли, видное издалека и с его приближением на большое плато перед въездными воротами стал стекаться деревенский люд, побросавший ради такого случая свою работу. Вопили и шныряли под ногами мальчишки, подростки постарше с деланной солидностью стояли рядом со своими старшими родственниками, то и дело порываясь побежать навстречу торговым телегам, а сзади степенно, как и подобает взрослым, уже теснились жители средних лет, держа за руки малых детей. Перед всей толпой стоял отец Фандар и еще один священник с блестящей, как яйцо, головой. Видимо, они должны были встретить купцов и договориться с ними о порядке проведения ярмарки. К святым отцам подошли два степенных мужика и они вместе, перекидываясь мимолетными фразами, выжидающе смотрели на дорогу. В комитет по встрече пригласили и меня, от чего я попыталась отбрыкаться, но отец Фандар пообещал, что они сами будут разговаривать обо всем, я же должна по сложившемуся этикету только представиться главе обоза как новая хозяйка Тройдена. По всему меня больше бы устроил вариант, когда бы я втихую походила по ярмарке, присматривая для себя нужные вещи и также втихую, не представляясь, приобрела все нужное. Пускать торговцев в замок я отказалась категорически, будучи совершенно уверенной, что они запросят за свои товары втридорога и обязательно золотом. А вот прикинувшись местной бабехой я бы могла купить и подешевле хоть те же сапоги. В ответ на мои высказывания Андре деликатно промолчал, но потом прибежала Майра и мой план полетел в помойку.
