Храни нас пуще всех печалей

— Нет-нет, Димочка сядет со мной, правда, Димочка? — умильный голосок Зои Германовны, нашей бухгалтерши, раздражал меня до колик в животе. Ну подумайте сами — тетке скоро пятьдесят, она — крашеная блондинка с пышным начесом и подведенными черной краской маленькими глазками, имеющая то, что называют скромно "приятной полнотой" и молодой парень, исполняющий у нас в офисе по совместительству роль сисадмина, что у них может быть общего? Димочка он и есть Димочка — длинные ресницы, девчоночий румянец на гладких щеках, голубые наивные глазенки и юношески худая фигура, но Зоя Германовна настолько явно благоволит ему, что закрадываются сомнения в благопристойности намерений почтенной дамы. И почему они все так любят краситься в блондинок?

Сейчас Димочка опять восседал под крылышком Зои, хлопая длинными ресницами, но твердокопченую колбасу успевал таскать вполне исправно. Бухгалтерша умилялась аппетиту "бедного мальчика" и делала вид, что не замечает, как с ее тарелки исчезает столь любимая Димочкой колбаска. Ну да, он тощий, в него много влезет, а самой Зое не мешало бы сбросить пару десятков кэгэ, а то со спины видны неаппетитные булки. Злилась я преизрядно, поскольку до меня колбаса так и не доехала, рыбы мне тоже не досталось и корейские салаты на сегодняшние посиделки были взяты по минимуму. Зато на столе красовалась водка, коньяк, шампанское и бутылка сухого красного. На десять человек, из которых шестеро женщин, более чем достаточно, чтобы наутро проснуться с больной головой. Подтянув к себе сыр, хлеб и зелень, я все-таки прихватизировала вино. Остальные пусть мешают свои коктейли...плавали, знаем, что бывает у нас к концу вот таких вечеринок. Зоя Германовна начинает с шампанского, потом разбавляет водку соком или колой, пьянеет и усиленно кокетничает с мужской частью нашей дурацкой фирмы. Мужская часть — это Димочка, Алексей Степаныч — шеф, Алексей Дмитрич — коммерческий директор и Борис Петрович — начальник отдела менеджмента. Теперь понятно, чем мы занимаемся? Широкое русское слово "менеджмент" может скрывать под собой что угодно, но в нашем случае это примитивное "подешевле купил — подороже продал". Первым занимается шеф, вторым — Борис Петрович, а коммерческий выколачивает деньги из всех, кто попадается ему на пути, поскольку по вере и внешности принадлежит к потомкам царя иудейского. Впрочем, это не мешает ему быть обаятельным и любезным со всеми особами женского пола, от которых зависит наше существование. Особы эти звонят нам в офис и деликатно интересуются местонахождением коммерческого директора, а он привычно машет руками и шипит, что ушел на базу. Мне приходится делать серьезное лицо и врать напропалую.

Я — это незамужняя особа двадцати семи лет от роду, среднего для женщины роста, нормальной фигуры и внешности. Не писаная красавица, но и не уродина, а когда накрашусь, то могу поймать на улице заинтересованные взгляды, что вполне добавляет настроения. Лицо овальное, достаточно большие глаза и легкая горбинка на носу довершает портрет. Иногда я себе не нравлюсь, но чаще всего претензий к себе не имею. Правда, родители назвали меня почему-то Верой, то ли подруга такая была, то ли любимая тетка...но покажите мне человека, которому нравится его собственное имя? Итак, родичи мои устали жить вместе, и развелись по обоюдному согласию. Отец очень быстро обзавелся новой пассией, на которую я сперва шипела, как кошка, но потом мне это надоело и у нас восстановился некий нейтралитет с договором — я не подпускаю ей шпилек, не брюзжу и не презираю ее, а она подкармливает меня на праздники и изредка по будням. Весь прикол был в том, что Даша была родом из деревни, что налагало свой отпечаток на ее внешность и отношение ко всем окружающим. Женщина она была в общем-то незлая, только вот очень...простоватая, что ли и ее всенепременные ойканья и аюшки были несколько смешны. Маман после развода пожила одна, мотивируя это тем, что устала от отца с его приземленностью, но потом очень быстро расцвела, похудела и обзавелась кавалерами. С одним из них она благополучно свалила в прекрасную заграницу и теперь только посылала мне фотографии себя и Сержа по электронке. Звонить было дорого, а писать много она никогда не любила, вот и получалось, что наша переписка была краткой и лаконичной. За что я была ей благодарна, так это за двушку в старом фонде, которая досталась мне в полное распоряжение. Квартира была полупустая, вещей у меня до смешного мало, но зато был приличный комп, книги и стиралка. В прошедший год шеф умудрился провернуть несколько крупных сделок и мне даже досталась круглая сумма в качестве премии. Собрав все, что было, я купила машину, Пежо 307, чем была очень довольна. Водила я прилично для женщины, так что могла передвигаться теперь по городу с комфортом. Но и на старуху бывает проруха и комфорт закончился, когда в меня врезался мужик на джипе. Виноват был он, страховку мне выплатили без вопросов, но предстоял ремонт машины и тут начались проблемы. Как женщина до мозга костей, я плохо разбиралась в том, что надо сделать для починки моего несчастного ландо и этим беззастенчиво пользовались слесаря. Они накручивали мне бешеные цены, убеждали, что ремонта должно быть в два раза больше, чем зафиксировано по акту и оплачено чертовым джипером, поэтому ходить по сервисам стало для меня страшным испытанием. Последний раз я вышла из мастерской, едва сдерживая слезы от обиды, понимая, что меня элементарно разводят, даже замечала ехидные ухмылки слесарей, но возразить им ничего не могла — не хватало знаний в этой области. Сидение в инете давало мало — теоретически вроде и понятно, но на деле... Я покивала головой в знак согласия, мои вопросы слесаря как всегда признали несущественными и снисходительно объясняли, что я ничегошеньки не понимаю в данном предмете... в итоге я села на ближайшую лавочку и тихо разревелась от обиды на весь мир, собственную глупость и неумение общаться с гегемоном. Изрядно похлюпав носом, я обнаружила рядом с собой именно такого гегемона — с нулевкой Балтики в одной руке и сигаретой в другой. Гегемон воззрился на меня, как на чудо, а потом радостно заявил, что видел, как меня разводили в мастерской. Радовался он при этом безмерно, отчего я расстроилась еще больше. Вид гегемон имел самый что ни на есть соответствующий — футболка, джинсы и шлепанцы на босу ногу. Правда, он еще лихо крутил ключами с брелком от машины и всячески показывал свою осведомленность в этом вопросе. Наверное, я слишком устала от всего заумного в инете, книгах и на работе, иначе как можно объяснить тот факт, что Вовчик, как представился гегемон, очень скоро обосновался у меня дома. В чем-то с ним было легко — он никогда ничего не стеснялся, водил машину хорошо, но достаточно по-хамски и гордился тем, что все может сделать своими руками. Делал он действительно все, что нужно по дому. За месяц он починил все краны, замки, розетки, окна, двери и даже туалет, на который в последнее время я стала посматривать с опаской. Квартира вообще приводила Вовчика в неописуемый восторг — сам он был родом из Белгорода, но уже шесть лет жил в Питере, закончив после армии курсы слесарей. Устроился работать в мастерскую, благо машин в городе становилось все больше и больше, получал неплохие деньги и снимал задрипанную комнатенку. Он был младше меня на год, но относился ко мне немного покровительственно, считая, что излишняя интеллигентность — пережитки прошлого, а идти по жизни надо так, чтобы успеть загрести все, что находится на обочине. Я вообще человек миролюбивый и конфликтовать не люблю, но первые конфликты с Вовчиком начались из-за телевизора. Без него мой бойфренд просто не мог жить...Через неделю совместного существования он притащил этот "ящик дураков", как я всегда его называла и теперь по вечерам наши разговоры зачастую сводились к моим монологам, а Вовчик, не отрываясь от экрана и потягивая пиво, отвечал невпопад или вовсе отпихивался от меня.

— Зая, отстань, дай отдохнуть рабочему человеку! Я же должен знать, что делается в мире, а ты мне мешаешь!

В мире делалось много чего, программы не успевали переключаться, реклама сменялась фильмами, новости — биржевыми сводками, а Вовчик млел перед волшебным экраном, потягивая пиво. Сперва я возмущалась, потом злилась, а потом махнула на него рукой — в конце концов, он мне не муж, так что нечего и копья ломать. Не хотелось трепать себе нервы лишний раз и я уходила к компу. Там было гораздо интереснее, чем в голубом экране. Там были книги, общение по интересным вопросам, жаль только, что в виртуальном мире. Я бы предпочла вживую, но...все ограничивалось монитором.

Как ни странно, Вовчик до безумия понравился Даше и она то и дело приставала ко мне с бесконечными охами и ахами по поводу нашей совместной жизни. Мол, надо бы узаконить, да и ребеночке подумать...От ее слов меня начинало трясти, я хлопала дверью и убегала домой, чтобы не раздражаться на себя и всех вокруг. Я прекрасно понимала, что источником раздражения была моя собственная дурацкая жизнь, надо было что-то менять в ней и в себе. Во времена просветления я ссорилась с Вовчиком, обвиняя во всем его любимый телевизор, выкидывала из квартиры его чемодан с вещами и клялась себе начать новую жизнь, где будет каждый день физзарядка, походы в театр и разговоры по душам в приятной компании. Вовчик уходил, но на следующий день упорно возвращался и водворялся на диван с неизменным пивом.

— Зая, кончай злиться! Ну что я тебе такого сказал? Подумаешь, назвал цацей, у нас дома это почти королева, между прочим! И вообще, дай пожрать лучше, я с работы пришел, а не с гулянки! Между прочим, мне за халтуру деньжат подкинули, можно и себя порадовать...ну чего ты хочешь, зая?

Этим заканчивались все ссоры и мне казалось, что я уже никогда не выйду из заколдованного круга, где царит Вовчик, Даша и телевизор. Избавиться от этой троицы было невозможно, они сопровождали меня повсюду, даже во сне. После этого я была особенно злая и совершенно невосприимчивая к юмору, жизнь казалась поганой и больше всего хотелось бросить все и уехать куда угодно, лишь бы подальше от всех.

На работе меня стало раздражать все, что происходило вокруг, но особенно наша Зоя. Ее сладкий голосок проникал, казалось, в черепную коробку и стоило больших усилий, чтобы не сорваться и не заорать в ответ. Глупости из нее выскакивали несусветные, в хорошем настроении я хихикала про себя, в плохом — молча злилась. Совершенно случайно я узнала, что Зоя Германовна просто помешана на любовных романах, да не простых, а с вывертом, от которого я долго не могла прийти в себя. Случайно на книжной ярмарке я заметила, как продавец складывает пакетбуки в соответствии со списком, ткнулась носом в книги...названия были сплошь сдвинутые. "Соблазнение в гареме", "Страсть и долг", "Счастье рыцаря" — и все в таком ключе с соответствующими иллюстрациями на обложке. Посмеявшись про себя над теми, кто читает подобное, я и думать забыла об этих дурацких книжонках, пока вдруг на работе не увидела знакомые названия под клавиатурой на Зоином столе. Присмотревшись получше во время работы, я и просекла тайный порок нашей бухгалтерши — от рыцарских романов она была без ума. Но больше всего меня раздражало ее восхищение той эпохой. Донести до нее, что в то время аристократы не мылись, болели оспой через одного, дети мерли как мухи, а туалетом был любой темный угол в замке было невозможно. Она кидалась на любой фильм о Средневековье и потом с жаром всем пересказывала его, закатывая от восхищения глаза. Я кривилась, делала вид, что работаю в компьютере и вообще жутко занята, чтобы не обсуждать отмытых голливудских актеров и каскадеров на сценических площадках.

— Инночка, ты себе не представляшь, вот когда Жанна ДАрк преклонила колено перед дофином, ее волосы так рассыпались по плечам и Жиль де Рэ просто пожирал ее взглядом! Это был не мужчина, а мечта! Какая там Синяя Борода, это же все фантазии, легенды! Жанна...какая это была красавица! Сам дофин был от нее без ума, когда она с мечом наголо выходила перед строем солдат!

Инночка слушала, грызла ногти и хрустела печеньем, поддакивая бухгалтерше. А та продолжала разливаться соловьем, описывая наряды киношных героинь, их прически и манеры. Я слушала их разговоры со стороны, как полный бред. Зоя Германовна наверняка никогда не ходила в Этнографический музей, а вот там она сразу бы поняла, что такое жить без электрического света, прокладок и душа по утрам!

Вот и сейчас, когда мы уже выпили по рюмке, а кто и по две, опять пошли в ход разговоры о куртуазности мужчин Средневековья и красоте женщин. Зоя мило сравнила с аристократами шефа и коммерческого директора, попеняв им за намечающиеся животы и согнутую спину, зато заверила всех, что ум в глазах на портретах она лично увидела сразу. Где она могла видеть портреты шефа и коммерческого было для меня загадкой. Захотелось напомнить, что аристократы того времени не чистили зубы, читали только Библию и Жития святых, а особой красотой вообще не отличались, замазывая белилами оспины, поскольку вся Европа повально болела от скученности жизни в городах и отсутствии вывоза нечистот. Случалось, в канавах с ними топили неугодных...

— Вера, ты совершенно не романтичная особа! — Зоя Германовна уже приняла на душу пару тостов и теперь с неудовольствием выслушала мои мысли. — Неужели тебе никогда не хочется, чтобы мужчина встал перед тобой на одно колено, прижимая к груди твою руку?

— Не вижу в этом смысла. Если что ему надо, он может и так сказать, зачем на колени вставать-то? Да и руку к груди прижимать...если мой рост 162 сэмэ, а у мужчины, стоящего передо мной на коленях скажем, 175, то...сейчас попробуем...Дима, давайте проверим одну гипотезу, сколько у вас рост?

Димочка вылез из-за стола весьма неохотно, поскольку колбаска еще не была вся съедена. Всем своим видом он показывал полную глупость моей затеи и меня самой, но офисный планктон заинтересовался экспериментом и потребовал провести его по всем правилам. Димочка еще раз вздохнул по оставленной колбаске, посмотрел на меня и скорчил кислую рожу — я была не в его вкусе и совершенно им не восхищалась.

— Итак, Дима, вот вы стоите на одном колене...хотите, можете на оба встать, но это уж совсем будет по-рабски...так, вот я протягиваю вам руку...только как ее прижимать-то к груди, эксперты дорогие? Как не поднесешь, все неудобняк сплошной — либо кисть выворачивается до боли почти под прямым углом, либо прижимать надо тыльной стороной ладони. И это будет в любом случае, даже если рост женщины будет гораздо меньше моего.

— Вера, ты же можешь положить мне руку на плечо, тогда будет нормально. Да, Зоя Германовна? — Димочка захлопал длиннющими ресницами и покосился на стол.

— Дима, на плечо можно положить мешок с мукой или тело раненого, но женщина в те времена такого сделать не могла, по нормам поведения не дозволялось. На одной картине я видела, как женщина посвящает в рыцари мужчину, или напутствует на что-то, но она держала в руках меч и им касалась плеча. Твое предложение несостоятельно.

— Вера, ну что ты прицепилась к такой ерунде? — заныла Инночка, обожающая печенье. — Вечно тебе надо все вывернуть наизнанку...не любишь ты эти фильмы, так и не люби себе, чего нам настроение портить? Там так все краси-иво было...

— Безусловно. Актеров намыли лошадиным шампунем...

— Вера-а, ну хватит же! Чего ты все брюзжишь? — Димочка уже пробирался через строй женских коленок к заветной тарелке. — Давайте лучше выпьем! За что мы еще не пили?

— За наших женщин, конечно, — проворковал Алексей Дмитрич, поводя большим носом в сторону Инночки, которая моментально зарделась румянцем. — Чтобы они всегда радовали нас...Зоя Германовна, вам что подлить?

Бухгалтерша кокетливо показала наманикюренным пальчиком на водку, попросив разбавить ее соком, я плеснула себе сухого красного и посмотрела на наклейку. Замок был нарисован весьма стилизованно, хорошо смотрелись только большие ворота и перед ними здоровенная бочка. Видимо, с тем самым вином, которое я сейчас и потребляю.

— Вера так рассматривает наклейку, что можно подумать, этот замок ее родной! — захихикала Инночка.

— Я прикидываю размеры бочки перед входом, это гораздо занимательней, чем жить в холодном каменном замке, где запросто можно получить чахотку. — Год назад мне сподобилось побывать в Чехии, где экскурсия по такому вот замку произвела на меня самое гнетущее впечатление. Еще я видела городище в Старой Ладоге, Шлиссельбурге и вполне представляла себе распрекрасную жизнь в тех условиях. Вечно холодные стены, отсутствие отопления, света и вентиляции...Бр-р!

— Вера, ты неисправима, лучше выпей за себя, раз не хочешь за нас! — пьяно влезла Зоя. — Или за то, чтобы ты наконец перестала вечно брюзжать по любому поводу! Лично я бы с удовольствием выпила за то, чтобы посмотреть хоть издали на то прошлое, по поводу которого мы с тобой вечно спорим...уж тогда бы я доказала тебе, что все твое ворчанье только из вредности характера! Прозит!

Бухгалтерша отставила мизинчик и опрокинула в себя почти полную стопочку, остальные последовали ее примеру, нацеливаясь на остатки закуски. Вино было приятным, я бы охотно закусила сыром или оливками, но достался только хлеб и соус от корейской морковки. Ладно, я не сноб, мне и этого хватит, больше пить не буду, а то до метро не дойду, зашатает. Ну, разве что еще глоточек...ну еще...

Потянуло в туалет, что поделаешь, организм свое берет, а еще и окна раскрыли и по ногам тянуло сыроватым сквозняком. Но без этого у нас будет страшная духота, поэтому сквозняки терпели стоически, особенно в такие вот сборища. Пока я выбиралась из-за стола, меня опередила Зоя, торопливо одергивающая широкую расклешенную юбку. Ну что за баба, ведь сидела и никуда не думала идти, пока я не стала вылезать! Туалет у нас находился в Г-образном коридорчике и стоять у его дверей в очереди было препаскуднейшим занятием. Тут здорово тянуло канализацией, что вызывало тошноту и отвращение к жизни именно в этом кусочке коридора. Я уже приготовилась потерпеть эту вонь, как бухгалтерша, заглянувшая было в дверь, развернулась и с ходу выскочила обратно из туалета, толкнув меня локтем. Если учесть, что живого весу в ней было на тридцать килограмм больше, чем у меня, то вполне естественно, что я отлетела к стенке коридорчика, а пьяная Зоя, развернувшись, добавила мне нижним бюстом так, что я влетела в туалет спиной вперед. "Господи, только бы не головой о стояк!" — мелькнула запоздалая мысль, но звон в затылке возвестил именно об ударе и я провалилась в темноту.

Голова болела вся целиком, в затылке что-то дергало, а в щеку упиралась жесткая щетина. Я сжала один кулак, другой...под пальцами тоже жесткая щетина. Ничего не понимаю...Глаза открывались весьма неохотно, звенело в ушах и в лоб упирался камень. Какой камень, черт возьми? Где это я? Перед глазами трава, жесткая и местами пожухлая, под руками тоже, она застилает весь горизонт, а звон в ушах становится уже нестерпимым. По-моему, это признак повышающегося давления, как рассказывали на работе...Стоп, работа, офис...я так надралась, что ничего не помню? Голова кружилась и передо мной маячила каменная стена. Не кафель, не кирпич, а именно камень — темный, обветренный от времени и поблескивающий крохотными включениями, как и положено нормальному камню. Вроде бы над головой шумел ветер и стрекотали цикады. Собравшись с духом, я села и осмотрелась. Протерла глаза. Ущипнула себя за локоть. Подергала за ухо и надавила на глаз. Говорят, когда чудится, надо надавить на глаз, тогда что-то должно уйти...то ли то, что чудится, то ли реальность. Лично у меня ушел мозг, потому что картину перед собой я видела впервые в жизни и могла поклясться, что никогда тут не была! Сидела я в желтоватой высохшей траве у подножия огромного камня, поставленного вертикально. Куда мог дотянуться взгляд, виднелись такие же вертикальные камни, высотой не меньше, чем в метра три. Вдали вроде бы лес, но все в легком тумане и от этого все кажется размытым. Над головой — серое небо, там явно есть солнце, но оно далеко за туманом и можно только гадать, сколько сейчас времени. Судя по траве — тут август месяц, а я последний раз себя помнила в апреле. Мы сидели в офисе и справляли чей-то ДР, еще по ногам тек холодный сырой питерский воздух. Где я была три месяца и почему ничего не помню? Одета, кстати, как тогда в офисе — джинсы, кроссовки и трикотажная кофточка с длинным рукавом. Все вокруг материально донельзя, трава колется, камень теплый и местами горячий, ветерок тоже теплый. Стоунхендж? Там, вроде, другой пейзаж был, в инете фотографии видела. А я где? Осторожно понюхала траву. Ничего особенного, пахнет сеном, как и положено. Опползла камень вокруг...мама дорогая, он самый большой и в центре круга из камней помельче. Может, я разгадаю загадку древних менгиров? Но для этого надо сперва определиться со своим местоположением, а вокруг, кроме шелестящей травы, камней и тумана ничего нет. Раз ничего нет, надо искать людей, может, там подскажут, что тут такое творится? Голова болела все сильнее, звон в ушах становился уже нестерпимым, но я боялась тронуться с примятого места под огромным камнем, как будто это было последнее, что связывало меня с домом. Начало резать глаза, щелкнуло в ухе и я вдруг как-то очень отчетливо поняла, что если останусь сидеть тут еще хоть пять минут, то в голове начнут лопаться сперва маленькие сосуды, потом большие, а потом....рассуждать было некогда и я на четвереньках поползла в сторону темного леса, видневшегося за туманной завесой. С каждым метром боль становилась все тише, а желание убежать отсюда — все сильнее, вот уже кончилась желтая сухая трава, я выползла за круг менгиров, еще три метра, еще пять...сухо щелкнуло в голове и боль уже совсем отступила, лесная опушка вдали стала четкой и появилось солнце на небе с быстро бегущими облачками. Обернувшись к оставленному за спиной пейзажу, я оторопело смотрела, как расплывается картина...дрожат и растворяются в жарком мареве каменные монолиты...наконец они пропали совсем и только два небольших белых камня, с приличный арбуз величиной, да мой след между ними, доказывало, что все привидившееся мне было реальностью, а не помутнением рассудка. Я осторожно подползла к камням, потрогала их, даже понюхала, поводила над ними рукой, но все было тщетно — места, куда я прибыла несколько минут назад, здесь больше не существовало!

Что можно делать там, где ты очутился и не знаешь, что это за место? Наверное, осмотреться по сторонам и понять, нет ли угрозы для жизни. Угрозы не было, был шумящий от ветра лес, было огромное поле с невысокой травой и двумя белыми камнями, щебетали птицы и звенели цикады. Ни души вокруг...Сожрать меня вроде бы никто не пытался, в траве никто не прятался и с неба не пикировал. Я отряхнулась и потрусила к лесу. Может быть, если посмотреть, что за деревья тут растут, можно понять, где я нахожусь? Еще хорошо бы поискать следы человека, выходить с радостными воплями я не собираюсь, но понаблюдаю за теми, кто тут обитает. Надеюсь, что людоедов нету...

Лес поверг меня в изумление. Да, вот сосна, не узнать ее сложно. Есть березы, дубы, ольховник. Валяются каштаны на земле, значит, это более южный пояс, чем в Питере. Сам рельеф неровный, вдалеке виднеются горы, надеюсь, что не Анды, из такого далека домой будет добираться трудновато. Но больше всего изумилась я не флоре местности, а ее чистоте. Трудновато сейчас сыскать место на Земле, где бы не было всяческого мусора, но тут его не было. Вообще никакого. Доказывает ли это, что я попала в места, где не ступала нога человека? Мысль о людоедах опять назойливо закрутилась в голове, заставляя поминутно оглядываться по сторонам. Плохо, Верочка, очень плохо, так можно и шизофрению заработать...Потоптавшись на месте, я двинулась вдоль опушки леса, прихватив на всякий случай палку поувесистей. Авось, куда-нибудь да приду...

Пыль вдали я заметила часа через два бодрого пешего ходу. Не надо думать, что прошла я положенные десять кэмэ, хорошо, если шесть преодолела — опушка леса была все-таки неровная, луговина вся в рытвинах и кочках, так что передвигалась я далеко не с той скоростью, которую можно развить по шоссе или убитым тропинкам, которых мне пока не попадалось вообще. Итак, пыль. Может, там дорога? Хотя бы проселочная...Вылезать не будем, пойдем краем леса, прячась за стволы. Лес тут приличный, не то, что питерское болото, никаких буераков, канав и дырок в земле.

Осторожно прячась, я подобралась поближе к пылевому облаку...облако снеслось ветром в сторону и я поздравила себя с правильными выводами — действительно, проселочная дорога. Кто же ехал по ней? Но раз есть дорога, есть и люди, хорошо бы подобраться к ним поближе. А как разговаривать? Не дай боже, если не по-русски, я же английский и то со словарем только знаю... Опушка леса подползала к проселку все ближе и ближе, наконец дорога стала виться между деревьев, которые становились все толще и выше. Ни фига ж себе тут сосны с дубами, лесоповалом и не пахнет, зато и подлеска немного, прятаться будет трудновато! Пришлось отойти подальше от дороги, чтобы случайные прохожие не заметили меня. Кто же все-таки проехал мимо? Может, надо было все-таки побежать побыстрее и посмотреть хоть на марку машины? Они уехали в ту сторону, куда двигалась и я сейчас, значит, там есть жилье...есть люди...

Трясущуюся землю я почувствовала издалека. Это еще что? Помнится мне, в лесу мы наткнулись на лося, точнее, он пробежал мимо нас на расстоянии не меньше метров двадцати. Так вот земля дрожала так, будто по лесу мчалась электричка. Что это, тут электрички или слоны бегают по дорогам? Где по-пластунски, где на четвереньках, я заспешила к толстенному дереву, чтобы рассмотреть того, кто топотал по дороге. Мысли об грядущей опасности даже не посетили мою голову, вот не верилось ни чуточки, что там может бежать голодный динозавр или другая бяка. Лежа на земле, я слушала приближающееся топотанье, осторожно высунув голову на уровне травы. Оно все приближалось...ближе...ближе...звяканье металла...голос...топотанье удалилось, а я еще никак не могла прийти в себя от увиденного. По лесной дороге мимо меня достаточно бодро проскакали двое мужчин верхом, но даже не это поразило меня, а то, как они были одеты. На одном был длинный плащ, прикрывающий седока и лошадь, виднелись только сапоги со стременами, зато второй был в толстом жилете, из-под которого виднелись широкие рукава светло-серой рубахи и неожиданно веселеньких зеленых штанах чуть ли не в обтяжку, заправленных в сапоги. И при этом на его поясе болтались ножны с узким длинным мечом, изредка постукивающим по металлическим частям стремени или седла...Охренеть...куда я попала?

Всадники уже давно ускакали, а я все сидела, привалившись спиной к дереву и тупо глядела в темнеющую чащу. Что делать, если ты попал в незнакомое место у себя дома? Алгоритм действий в этом случае еще можно как-то предположить — обратиться в милицию, дойти до железной дороги и брести до ближайшей станции, дойти до шоссе и голосовать попутным машинам. Но что делать, когда ты попадаешь в абсолютно незнакомое место и встречаешь людей не из исторического клуба, а всамделишных, да еще и не знаешь чужого языка? Почему-то я сразу поверила, что двое на лошадях — не реконструкция исторических событий, а живые люди, соваться к которым нельзя ни за что. Допустим, я попала в прошлое, о котором с таким восторгом пыхтела Зоя Германовна. Что это может быть за время? Судя по одежде и виду всадников, это 14-16 века, раз мечи уже узкие. Женщина тут товар расхожий, кто посильнее, тот и прибрал ее к рукам. Аристократы тупы и заносчивы, с уважением относятся только к братьям по классу. Сойду ли я за графиню на лугу, потерявшую разум? Маловероятно. Значит, эта каста отпадает, тем более, что они все друг друга знают если не по гербам, то уж по родственникам. Селяне. Эти тупы и невежественны, мрут как мухи, работают от зари до зари и тоже мне не товарищи. Мелкие дворяне и мещане, или как они тут называются. Живут в городах, состоят на службе у своих господ. Представление о средневековом городе у меня было наиотвратительнейшее, грязь и скученность порождали массу болезней. Тоже не подходит. Мама миа, что же делать? Зачем я тут очутилась и что послужило причиной перемещения? Скоро захочется есть, пить, а также встанет вопрос ночлега. Между прочим, даже в Средневековой Европе еще травили кабанов и медведей, так что я запросто могу словить тут нежелательную встречу с ними! От умных мыслей стало невыносимо тошно, выхода поблизости не было никакого, кроме как повеситься на ближайшем суку или утопиться.

Вечерело, начинали сгущаться сумерки и через джинсы стал проникать холод в аккурат на пятую точку. Запищал над ухом комар, не давая расслабиться и впасть в прострацию, из ближайших кустов взлетела, хлопая крыльями ночная птица, напугав до дрожи в коленках. Я встала и медленно побрела, придерживаясь направления вдоль дороги, стараясь не думать о предстоящей ночи. Лес становился гуще, небо темнело и я не сразу увидела фигуру, быстро шагающую по лесной дороге. Кто там брел, было непонятно, в эти времена мужчины и женщины закутывались в суконные плащи одинаково, а встречаться с кем-либо близко было опасно. Я залегла в траву, с тревогой присматриваясь к силуэту на дороге. Не боится же идти один...или тут не опасно? Силуэт между тем сбавил шаг и теперь шел не спеша, тяжело дыша. Старик? Женщина? Неизвестный держал в руках здоровую палку, на которую опирался при ходьбе, вот он остановился посреди дороги, постоял, повернулся и теперь уже совершенно точно уставился из-под нахлобученного капюшона в мою сторону. На всякий случай я обернулась — вдруг за спиной уже кто-то стоит...двое с носилками, один с топором...но никого там не было, а силуэт на дороге скинул с головы тяжелый капюшон и подошел поближе к кромке кустов, за которыми я и лежала, сжимаясь от страха. Теперь было видно, что это женщина с распущенными по плечам волосами, закат был сзади нее и я видела только контуры одежды.

— Эй...— тихо позвала она. — Ты тут? Не бойся...я чувствую, что ты в страхе и хочешь бежать...не надо...я пришла за тобой и не причиню тебе вреда... Ты меня слышишь? У нас мало времени, я опередила их, но годы уже не те...Да покажись же ты наконец, во имя Творца Вседержителя! Или ты не хочешь жить?

Женщина была одна, немолода и одета так, что я смогу удрать от нее, если что. И я рискнула, поднявшись из травы чуть в стороне от того места, где она стояла. Женщина ойкнула, оперлась на палку и тяжело вздохнула и закашлялась, держась за грудь.

— Подойди...подойди поближе, мне уже тяжело лезть к тебе в кусты, — откашлявшись, прохрипела она и сплюнула в сторону. — Да-а...Всеблагой Творец, все, как и должно быть...ну подходи ближе, старая Берта уже не так хорошо видит в темноте, как раньше...я не кусаюсь, а тебе без меня только пропасть...ну-ка, ну-ка...о, Творец, что ты наделал, это женщина! Женщина...— она разочарованно замолчала. — Я не могу оспаривать волю Вседержителя, пусть будет женщина, раз ему так угодно...Как тебя зовут, женщина? — уже более твердым и жестким голосом спросила Берта.

— Вера...— растерянно протянула я.

— Вейра...как и должно быть...повернись-ка...иномирная одежда...странная для женщины...у вас все так ходят? — Берта прислушалась и стукнула палкой по земле. — Мне уже недолго осталось, но я еще успею. Живо за мной, Вейра, если ты хочешь жить! Нам далеко идти, останавливаться нельзя, иначе ... и не приставай с вопросами, все разговоры потом, когда мы уйдем отсюда! Я спешила сюда, но отсюда надо спешить еще больше! За мной!

Всю ночь я шла за моей странной провожатой почти след в след. Если уж я, молодая и здоровая, валилась с ног буквально через пару часов после нашей встречи, то как чувствовала себя Берта, я боялась и думать. Время от времени она останавливалась, чтобы опереться на палку и отдышаться, иногда ее начинал бить тяжелый мокрый кашель и тогда она отворачивалась в сторону, чтобы сплюнуть мокроту. Как она находила направление — было для меня загадкой, я вообще страдаю пространственным идиотизмом, но еще и ночью в глухом лесу...Усталость брала свое, чувства притупились и я бездумно переставляла ноги, мечтая лишь о возможности сесть или лечь. Но Берта упрямо шла вперед, не давая ни себе ни мне ни минуты отдыха. Мы шли сперва по приличному ровному лесу, потом спустились в сырую низину, опять поднялись...холм...вниз в низину...распадок между двумя холмами...безумно долгий путь по маленькому лесному ручейку прямо в кроссовках, где подвертывались ноги на скользких камнях и путались в приречной высокой траве...подъем вверх, цепляясь за тонкие стволы деревьев и лианы плюща, невидные в темноте... Рассвет застал нас перед широкой равниной, где трава казалась серебристой от утренней росы.

— Стой! — Берта свистела грудью при каждом вдохе, но падать не собиралась. — Туда нельзя, здесь...пойдем...иди за мной, не делай ни шага в сторону...Пошли!

Теперь мы шли по краю болота, где колыхалась темная вода. Вид был просто ужасный, я старалась не смотреть направо, где поднимался легкий туман и слышны были странные звуки, как будто кто-то дышал в глубине трясины. Подводная тропка была действительно твердой, лишь один раз я соскользнула, но со сдавленным криком тут же влезла назад, вся грязная и мокрая. Берта обернулась, но, увидев, что со мной все в порядке, пошла опять с прежней скоростью вперед. За болотом мы стали подниматься по каменистой осыпи, перевалили через небольшую гряду низких холмов и через обширную луговину, заросшую редкими елями, подошли почти к подножию пологой горы, поросшей лесом. Берта отдышалась, отмахиваясь от моих вопросительных взглядов, вытащила из кармана узелок с зелеными шариками и сунула один в рот.

— Плохое это ...лекарство...— пояснила она, пряча узелок на место. — Но без него...не дойду...а ты... пропадешь... Тебе его...не надо...дойдешь и так... не принимай его... никогда... Нам... немного осталось... уже не найдут... Пошли, чего стоишь?

Когда мы наконец добрались до маленького домика у веселого журчащего ручейка, я уже не помню. Перед глазами вились черные мушки, глаза болели, ноги подкашивались, а спина грозила рассыпаться на части. Зайдя в низкую дверь, я буквально доползла до лежанки в углу и забылась мертвецким сном. На вторую лежанку, около очага, упала Берта.

— Берта, давай я тебе матрикарии или сальвии запарю, ты хоть немного кашлять перестанешь!

— Запарь, запарь. Только это мне уже не поможет, — голос Берты совсем ослабел, она слегла почти месяц назад и поднимается только с моей помощью и весьма редко.

— Берта...— слезы наворачиваются на глаза, когда я смотрю, как она медленно умирает, выплевывая куски легких. — Я не могу смотреть на тебя...я ничем не могу тебе помочь, прости меня...кончилось даже твое плохое лекарство...Господи, ну помоги же ей хоть чем-нибудь!

— Вейра...не надо плакать...я и так сделала все, что могла...Творец поддержал меня на этом трудном пути, подарив мне еще три месяца жизни, чтобы я успела встретить и сохранить тебя. У меня еще остались три шарика...дай один...ночью второй...утром третий...

— Берта, это убьет тебя!

— Вейра...я устала и мне хочется покинуть этот мир без лишней боли и мучений...их и так хватило ... за последнее время...ты останешься здесь...не спорь...тебя найдут, когда придет твое время...я рассказала тебе все, что знала...— Берта опять закашлялась, а я побежала за отваром, чтобы хоть немного смягчить страдания умирающей. Она отпила и бессильно откинулась на узел тряпья, заменяющий здесь подушку. — Похорони меня ... там...под осыпью...тебе не раскопать землю, а я не хочу, чтобы мое тело съели медведи и лисы...оттащи меня и брось сверху камень...осыпь хорошо укроет меня...и я уйду на суд Творца...совесть моя чиста...я сделала все, что было надо...плохо, что ты женщина...или хорошо... не знаю...плохо...больно....

Берта уже не дышала, а хрипела, изредка дергаясь в судорогах. Глаза закатились и я осторожно положила ей в рот зеленую горошину. Страшное лекарство...Берта делала его сама, еще задолго до моего появления в этом мире, как будто предчувствуя то, что ей надо пережить. В малых и редких дозах оно действует как допинг, пропадает усталость, становится лучше зрение, быстрее происходит метаболизм, но уже с третьего раза начинается привыкание, как к наркотику. Скорее всего, это и есть растительный наркотик, про состав Берта говорила только то, что растения эти растут очень далеко и стоят безумных денег. Два раза в жизни можно принять такой шарик, только в минуту смертельной опасности, когда силы на исходе и надеяться уже не на что. Например, если тебя унесло бурной широкой рекой...или накрыло снежной лавиной. Третьего раза не должно быть, иначе потом требуется все больше таких шариков...в конце концов разрушается мозг. Берта приняла уже шесть шариков только за те три месяца, которые я живу здесь и вот теперь она добровольно хочет умереть, чтобы не испытывать мучений. Всеблагой Творец, я даже ей священника не могу позвать, мы живем в страшной глуши, и она очень болезненно воспринимает отсутствие церкви. Я клятвенно заверила ее, что в первой же попавшейся мне на пути оповещу священника о ней, дабы он молился за спасение ее души. Бедная Берта...

За три месяца, которые я прожила с ней, я узнала многое об этом мире. Страна, в которую я попала, называлась Альветия, достаточно приличное королевство по здешним меркам. Есть тут и города, и села и замки местных феодалов. Чем круче феодал, тем больше замок...Историю Альветии Берта знала не очень хорошо, но раз тут есть король, собравший под свою твердую длань всех, до кого смог дотянуться, то есть и королевская резиденция и единая власть. По рассказу Берты, королевская власть в Альветии существовала уже давно, гораздо дольше, чем в окружающих ее землях. Твердая рука короля не только поддерживала более менее стабильное состояние в стране, но и потихоньку присоединяла соседские территории, заставляя владетельных лордов приносить королю вассальную присягу. Кто отказывался признавать над собой королевскую власть, тех пускали в расход. Имелась тут и религия, правда, поклонялись не Христу, как у нас, а Единому Богу, Творцу и Вседержителю, что на мой взгляд роли особой не играло. Церковь поддерживала королевскую власть и все было на первый взгляд почти как у нас в Средневековье. Почти...потому что здесь имелись и маги. Церковь допускала их существование до определенного момента... например, для поддержки правящего королевского дома, для лечения, для поиска пропавших и нещадно боролась с любым проявлением этой же самой магии, когда она пыталась выпрыгнуть из установленных рамок. Маг и священник присутствовали всегда при любом короле, предполагаю, что грызлись они между собой хуже, чем кошка с собакой, но, несмотря на это, существовали оба. Правда, в быту магию не использовали вообще, да и простой люд эту самую магию недолюбливал, вот и подвизались маги в основном в королевском окружении. А вот тут и начиналось самое интересное, о чем рассказала Берта — каждый король Альветии имел своего амплификатора. По сути дела, амплификатор — это самый обычный человек, который не обладает никакими супер-пуперспособностями, даже может быть и вовсе наоборот — он запросто может быть калекой или лежачим больным, но у амплификатора есть одно потрясающее свойство — он служит для короля своего рода проводником, усилителем его ...силы, харизмы и прочих королевски нужных вещей. Безусловно, сам король тоже не слабак, но с появлением амплификатора он усиливает свою власть, даже бывали случаи и продлял жизнь. От покушений амплификатор не спасал, а вот придать королевскому уму чуть больше остроты и логики — это запросто. Каждый король, всходя на трон, тут же проводит вместе с магом обряд вызова амплификатора, даже если не особо в нем нуждается в настоящий момент, придерживаясь мудрого правила — пущай будет, а там посмотрим. Амплификаторы эти были мужчинами, но известны три случая, когда это были женщины. Берта очень много рассказывала о королеве Маргарите, амплификаторе короля Генориха, благодаря которой он прожил почти до восьмидесяти лет, что для здешних людей и королей вообще нонсенс. О двух других она упомянула, что знает мало, мол, жили при королевском дворе до глубокой старости в почете и славе, хоть женами королей и не стали. Амплификаторы приходили к королям не только из этого мира, но и совершенно из других миров, причем некоторые даже не имели вид человека, хотя службу свою несли исправно. Самый страшный амплификатор пришел по обряду вызова к некому Дариху много лет тому назад, вид имел совершенно жуткий и был убит сразу же, как только его нашел король. Дело в том, что совершенно неизвестно, куда в Альветии может выпасть очередной амплификатор, но по обряду король должен сам его найти, только тогда он может претендовать на понимание и взаимодействие с его стороны. Никаких насилий быть не должно, в клетку амплификатора не сажают и на цепи не держат, иначе между ним и королем прерывается установленная свыше связь, а второго вызывать бесполезно, ничего не получится.

Берта была в здешней иерархии чем-то вроде члена тайного общества, которые по всей Альветии жили себе втихую, да готовили преемников-учеников, чтобы в один прекрасный момент пойти на поиски очередного амплификатора. На поиски они шли не просто так, а получив тайный знак, понятный только им. Для этого в момент посвящения ученика учитель произносил особое заклинание, позволяющее совершенно точно почувствовать, где сейчас находится амплификатор. В задачу таких, как Берта, входило только провести его в этом мире мимо всяческих врагов и объяснить смысл перемещения из родного мира в этот, потому что раз есть короли, значит, есть и их идейные противники, от которых и спасали каждого иномирянина, если амплификатор являлся таковым. Смеха ради Берта рассказала историю, как у короля Родора амплификатором оказался неграмотный свинопас, редкостный хам и пьяница. Потешаться над ним было запрещено строжайшим указом и весь двор был обязан терпеть все, что он вытворял. Лишь бы королю было хорошо...

Вот я и оказалась тут именно таким амплификатором, за которым, теряя последние силы, спешила Берта. Радости это не доставляло ни грамма, какой-то неизвестный король, около которого теперь надо отираться всю оставшуюся жизнь, дворцовые интриги и дрязги, полное отсутствие в этом мире всех благ цивилизации, к которым я привыкла... от всего этого хотелось рыдать от собственного бессилия. Почему я, почему не та же Зоя, которая так восхищалась замшелым Средневековьем? Самое поганое было то, что сделать я ничего не могла — как уйти обратно в свой мир, если даже посадочная площадка выпихнула меня за свои пределы и тут же растворилась в воздухе?

— Вейра, тебя ждет прекрасное будущее, зря ты так убиваешься, — успокаивала меня Берта между очередными приступами страшного кашля. — Никто из королей никогда не посмеет поднять руку на своего амплификатора, его нельзя заставить сделать что-то силой, любое общение с ним должно быть только добровольным. Если уж у Родора амплификатор жил, как сыр в масле, то тебе с твоей внешностью и подавно повезет. Твоя главная задача — поддерживать короля, давать ему силу, а за наградой дело не станет. Любой мужчина королевского двора будет лежать у твоих ног, если ты этого захочешь, глупая ты девочка! Попробуй только король подними на тебя руку, он лишится всего, в том числе и власти, а кто захочет пойти на это? Ты пришла сюда из другого мира, у тебя свои привычки и устои, за которые церковь может судить любого, но ты ей неподсудна, запомни! Я убеждаю тебя, чтобы ты ни в коем случае не боялась встречи с королем, это залог ваших будущих отношений. Любой король ради амплификатора пойдет на все, а ты еще и женщина, это будет даже лучше, чем мужчина.

— Берта, но тогда, в лесу, когда ты пришла за мной, ты удивилась, что я женщина...и сказала, что лучше бы был мужчина!

— Вейра, ты была одета, как мужчина и амплификаторы чаще всего были мужчинами. Всего три женщины было ими... Тут ведь большую роль играет личность самого короля, не зря Творец дает каждому своего личного амплификатора! Без милости Вседержителя этот обряд был бы невозможен, Альветия уже давно была бы на положении соседних земель, где королем называют каждого лорда, имеющего замок и пяток сел в округе. Королевство давно растащили бы на куски, люди бы гибли в войнах и жизнь вообще замерла бы на этом куске суши.

— Берта... я все понимаю, что ты говоришь, но... я не могу этого принять! Я человек из совершенно другого мира, я никогда не собиралась жертвовать собой ради Альветии и еще какого-то короля, которого я теперь обязана поддерживать до самой смерти...кстати, до его или моей?

Тут Берта смешалась, надсадно кашляла и призналась, что не может ответить на мой вопрос. Но заявила совершенно точно, что мы с королем не можем поубивать друг друга, это исключено.

— Берта, но как я должна поддерживать короля? Держать его за руку? Кормить с ложки? Спать с ним в одной постели? А если он будет мне противен да так, что меня будет тошнить от него? Что тогда делать?

— Вейра, мне очень не хочется тебя расстраивать заранее, но я не знаю, как будет происходить твое общение с королем. Это будет ваше личное дело, этого никто не может знать, кроме вас двоих. Об этом не пишут в летописях, об этом никто из королей не рассказывает. Думаю, ты поймешь все сама, когда настанет твое время.

Настанет мое время... Чаще всего Берта отвечала именно так. Признаваться в собственном незнании ей лишний раз не хотелось, а такая обтекаемая фраза годилась на все случаи жизни.

Поначалу, когда я только поняла, что назад домой мне дороги нет, я чуть с ума не сошла, пытаясь достучаться до Берты и объяснить ей всю несостоятельность моего появления здесь. Нет, я не рыдала, но впала в настоящий ступор, не откликаясь ни на что. Берта терпеливо выводила меня из транса, несмотря на свое больное состояние. Она все время разговаривала со мной, утешала, рассказывала о жизни в Альветии, кормила и поила меня с ложечки, лишь бы я пришла в себя. Так прошло два дня, на третий день я пыталась убежать из лесного домика. Берта меня не удерживала, она села на нагретый солнцем камень у порога и только смотрела мне вслед из-под руки. Я лихо взлетела на высокий холм, огляделась...и поняла всю тщетность своих попыток — вокруг были пологие горы, заросшие лесом, и никакого признака жилья вокруг. Ни дорог, ни тропинок, ничего...Бежать в этом мире мне было абсолютно некуда. Я просидела на вершине холма до заката и вернулась к Берте, как побитая собака, повалившись на лежанку. Женщина присела рядом со мной и стала гладить меня по голове, ничего не говоря. Вот тогда я и разрыдалась да так, что она перепугалась и стала отпаивать меня каким-то отваром, после которого в голове не осталось ни единой мысли...

— ...Они разучились в своем мире бороться за жизнь и честь, перестали различать Добро и Зло, стали сыты, ленивы и равнодушны. Пусть борется, если борьба увенчается успехом, то она получит Шанс. По-моему, это неплохая ставка.

— А если ... она погибнет или у нее не хватит сил продолжать борьбу?

— Тогда не о чем и жалеть. Слабые уступают место сильным, это закон природы. Если она погибнет, освободится место для нового амплификатора. Возможно, он будет более стойкий.

— Но...она одна...и она женщина. Разве может женщина одна выжить в мире, где правят мужчины?

— Ты забываешь, что мужчины управляют миром, а женщины управляют мужчинами. Это будет даже интересно...посмотреть, получится у нее или нет.

— Это жестоко!

— Это жизнь, а она всегда жестока. Ничто в ней не дается даром... захочет — выживет.

— Но... ей можно хотя бы немного помочь? Чуть-чуть...совсем немного...

— Нет. Никто не будет водить ее за ручку и оберегать от окружающего мира. Это будет только ее поражение...или победа. Только тогда у нее появится право на Шанс. Присмотрись к ней повнимательнее — она имеет все качества, чтобы выстоять, но не хочет применять их по назначению. Она начитана, умеет думать и анализировать, имеет хорошую память и не впадает в истерики. К этому еще прилагается неплохая внешность и умение себя вести. Разве этого мало для начала?

— Но... ты же знаешь судьбу женщин-амплификаторов...ни одна из них...

— Да. Но отыграть назад уже невозможно, прямые потоки времени превратятся в кольца и от этого невозможно избавиться. Пусть будет так, как случилось. Как знать, может она будет первой, кто сумеет разорвать эту цепочку?

— Это уже говорилось в предыдущих трех случаях...

— Ну и что? Она четвертая...пусть начинает.

...Эти голоса в полной пустоте долго еще слышались уходящим эхом, когда я проснулась. Берта спала, ее свистящее тяжелое дыхание было слышно очень хорошо в тишине маленького домика. За окном журчал ручей, длинные тени протянулись через залитую луной поляну, высокая гора очень четко смотрелась на фоне звездного неба. Подсеребренные луной ели стройными рядами охраняли наш покой...пролетали мимо окна летучие мыши, где-то взревывал дикий зверь и ухала ночная птица. Что это было — игра больного воображения под действием отвара или действительно я затронула какую-то незримую реальность, где находятся те, кто вершит наши судьбы? Ответа не дал никто, можно было орать, биться головой о каменную стену, но это ни к чему бы ни привело и ничего не изменило. Как страшно осознавать, что ты здесь совершенно одинока и бессильна...даже Вовчик мне сейчас показался родным и близким. Будет ведь жить в моей квартире в свое удовольствие, пока есть возможность или не приедет мама. Мама...слез не было, они были бесполезны тут. Надо жить, надо иметь мужество тут жить и не скатиться в грязь, не стать игрушкой...постараться не стать игрушкой в чужих руках. У меня за плечами опыт нашего мира, книги, которые я читала, знания, которые я получила. Они должны пригодиться тут, чтобы выжить. Чтобы выжить...

На следующее утро я была уже спокойна до такой степени, что Берта не раз осматривала меня исподтишка, а я стала задавать ей вопросы, пытаясь понять причину моего появления тут. Будет понятна причина, будет ясно, где искать выход.

Конечно, Берта сама многого не знала, она жила в такой глуши, что вести сюда доходили с большим трудом. Не было ничего удивительного и в том, что она не знала даже имени нового короля, который вызвал меня сюда. Почему-то этот факт меня рассмешил больше всего, подумать только — амплификатор не знает имени того, с кем он должен быть связан до смерти! Берта обиделась и пошла собирать травы, а я разожгла огонь в очаге и заварила нам кашу. Питались мы очень скромно — главные припасы нам раз в две недели привозили селяне. Крупа, немного хлеба, соль, овощи — скорее всего, это орден Берты заботился о своих членах. И на том спасибо, вокруг в лесу ничего съедобного не росло в таких количествах, чтобы этим можно было прокормиться. Берта ела все меньше, только пила воду и отвары — болезнь делала свое подлое дело.

— Берта, а почему я сразу же стала понимать тебя? В моем мире говорят на другом языке, пишут другими буквами, здесь же я не только сразу поняла тебя, но и заговорила в ответ. Почему?

— Вейра, тот, кто создал этот обряд, думал о многом. Сколько времени должно пройти, прежде чем амплификатор, особенно если он из другого мира, начнет понимать здешних людей, а самое главное — как он поймет короля? Это как раз не самое сложное — учиться понимать, когда за тебя уже это все продумали много лет назад. Скорее всего, ты умеешь уже читать и писать, тебе будет легче, чем тем, кто и здесь этого не умеет.

— Я еще думаю вот о чем...скажи, а может так случиться, что король сам не найдет меня? Всякое может быть, страна большая, дорог у вас мало, откуда он узнает, где я нахожусь?

— Вас сведет Судьба, каждого она сводит по-разному. Невозможно предугадать, что произойдет именно с тобой и нынешним королем, пути Вседержителя так запутанны, только он может разуметь высшее Провидение. А что до того, если король не найдет тебя...он будет искать, без тебя ему будет очень трудно, вы должны обязательно встретиться, чтобы он первый раз сразу почувствовал, что ты — его амплификатор. Не обязательно находиться с ним рядом постоянно, он может побыть с тобой и опять уехать, но уже неся в себе Силу.

— Понятно, подзарядился и свалил. Радует, хоть не будет маячить постоянно перед глазами. Вряд ли он молодой красавец, который сразу воспылает ко мне неземной любовью...зная собственную невезучесть, я скорее всего могу получить почтенного папашу, наконец свернувшего с трона своего деда, — хмыкнула я.

— Вейра, ты рассуждаешь о короле и себе, как о женихе и невесте. Это неправильно, вы связаны совершенно другой связью, глубина которой несоизмерима с глубиной связи между мужчиной и женщиной. Ваша главная особенность — ответственность друг перед другом в своих поступках, но еще больше у вас обоих должна быть ответственность перед своей страной. Вы должны быть связаны душами, ваши поступки в первую очередь должны быть продиктованы только мыслями о благе Альветии, а потом уже о своем собственном. Я не знаю, как это понятие отражено в твоем мире. Король является ... должен являться в первую очередь властителем, думающим о своей земле, а только потом человеком. С этой точки зрения его поступки могут быть непонятны окружающим... всем, кроме тебя. Ты будешь его соратником, ты будешь его щитом и мечом, ты будешь его поддержкой и опорой, для этого ты здесь. Учитывая, что ты женщина, самая лучшая роль для тебя была бы роль королевы, которая всегда рядом с королем, но... возможна и роль охраны или ближайшей придворной дамы. Но с женщинами все сложнее... они подвержены собственным страстям и теряют голову чаще мужчин. Полюбив короля, его амплификатор сделает для него все, что в человеческих силах...она никогда не предаст своего сюзерена. Но Творец редко допускает до этой роли женщин...амплификаторы чаще всего мужчины.

— Значит, король не может предать меня? Даже если у него уже есть королева, он все равно должен быть моим соратником, так я понимаю? У нас с ним должен быть тандем в управлении страной? Может, он будет все же достаточно молодым и не будет вызывать отвращения?

— Вейра, ты опять думаешь о короле, как о предназначенном тебе муже... не надо так трактовать свою роль около короля...

— Но помечтать-то я могу по крайней мере! Или в этом мне тут тоже отказано? Детей я тоже не могу иметь? И...жить с другим мужчиной тоже не могу?

— Ты можешь жить с другим мужчиной, это не имеет никакого отношения к королю и твоей роли в его жизни. Скорее всего, у короля будет королева, любовницы, и он не откажется от них. То, для чего ты пришла в этот мир, имеет смысл только для его Силы, как властителя этой страны. Все остальное он будет иметь и без тебя.

— Но ты не ответила на мой вопрос, Берта. Как король должен искать меня? Он обязательно должен делать это сам или будет посылать гонцов? Ты и твои собратья по ордену...они живут по всему королевству? Король должен сперва проехаться по всем членам ордена, чтобы рядом с одним из них обнаружить меня? Господи, да на это же могут уйти годы!

— Вейра, я знаю только одно — король придет к тебе сам. Скорее всего, он уже знает, где ты находишься и ему надо только время, чтобы добраться до тебя. О процессе поиска королем своего амплификатора я ничего не знаю, к сожалению, эти записи в архивах мало кому доступны. Кто я такая, чтобы меня допустили до них? У каждого короля все происходит так, как может быть только с ним одним, у каждого своя Судьба, не повторяющая уже пройденные пути. Не было еще случаев, чтобы амплификатор остался жить, так и не дождавшись своего властителя.

Подобные вопросы я повторяла постоянно в самых различных вариациях, стараясь выявить расхождения в ответах знахарки. Очень угнетало отсутствие бумаги и предметов для письма. Я была уверена, что если бы я могла записывать хоть кратко ответы Берты, то со временем выявила бы некоторые разногласия между ними, а уж тогда можно было бы выдавить из нее больше информации, чем она давала мне сейчас. Но писать здесь было не на чем, приходилось полагаться только на собственную память.

— Берта, а может быть такой вариант, вот послушай, — этот вопрос мучил меня с той самой поры, как только я стала пытаться вспомнить события последних часов в моем мире, предшествующие перемещению в Альветию, — предположим, что изначально амплификатор у нынешнего короля должен был быть совершенно другой. И этот человек находился рядом со мной в моем мире. Возможно, для перемещения должны быть созданы особые условия — само перемещение должно происходить в замкнутом помещении малого объема, его не должны видеть посторонние, может быть, в самом начале возникает картина того места, куда должен переместиться амплификатор...ты понимаешь мою мысль?

Берта кивнула, прикрыв глаза. Она вообще очень часто слушала меня именно с закрытыми глазами, возможно, это было от нарастающей слабости от тяжелой болезни, а возможно, она боялась что-то выдать даже взглядом. Оба варианта имели право на существование и оба были вполне допустимы.

— Так вот, — продолжала я свою мысль, не дающую покоя, — перед самым перемещением амплификатор вдруг... ну забоялся, или почувствовал себя неуютно... в общем, решил от этого дела отойти подальше. И в этот самый момент рядом оказываюсь я, совершенно не имеющая ко всему этому делу отношения. Толчок... пинок...я падаю в начинающий открываться канал, а настоящий амплификатор остается там, дома. Между прочим, тот, оставшийся дома, обожает эту эпоху, он просто влюблен в нее, читает книги и смотрит фильмы на эту тему... я же никогда не относилась ко временам Средневековья с пиететом, меня ужасно раздражали всяческие прикрасы и красивости, на которые в моем мире так хорошо покупается зритель...Берта, ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, Вейра. Ты никогда не была душой в прошлом, а рядом с тобой был человек, который, как тебе кажется, любил его и хотел попасть в этот мир. Это ты хотела сказать? Ты думаешь, что произошла ошибка и ты попала сюда по чистой случайности? Разочарую тебя, это невозможно. Есть обряд, главной фигурой в нем выступает сам король. Он сам читает заклинание, он делает положенные действия, которые помогают заклинанию сдвигать пласты расстояний и времени. Голос короля, его Сила, его душа воздействуют со своей стороны и создают канал между мирами, направленный только на того, кто ему нужен. Обряд этот существует очень давно, никто уже не помнит историю его рождения. Кто создал его? Не знаю, Вейра, я лишь выполняю то, что мне предписано — встретить и спасти амплификатора пусть даже ценой моей жизни. Это величайшая честь для меня и для любого члена нашего братства. Очередной король, пришедший к власти, будет править Альветией и ей не грозит участь более слабых соседей. Всемогущий Творец никогда бы не допустил существования этого обряда, если бы это противоречило его воле. Раз обряд существует, на то воля Творца, а значит и обмануть его нельзя, подтолкнув другого человека вместо себя. Прими это, как данность и постарайся подготовиться к вашей встрече.

Не надо думать, что такие беседы велись у нас с Бертой каждый день. Во-первых, было много самой простейшей работы, которая отнимала большую часть времени — развести с утра огонь в очаге, сходить за водой, приготовить хоть какую-то примитивную кашу. Берта научила меня пользоваться двумя камешками, с помощью которых она и разводила огонь. Пальцы я сбила почти сразу, а вот более менее путним образом разжечь очаг смогла только через неделю. Еще надо было собирать хворост в лесу. У Берты был топор, который ничего не рубил — его надо было заточить, а сил у знахарки на это не хватало. Пришлось, зверея от злости на примитивность существования елозить топором по камню, дабы появилась возможность нарубить хоть немного веток. Потом мы шли в поход за травами, корешками, ягодами и прочим нужным добром. Если уж к концу дня я уставала, то Берта и подавно, но полтора месяца со дня нашей встречи она еще держалась на ногах. Потом она стала ходить все меньше, подолгу отдыхая, а через два месяца слегла совсем. Говорила она все меньше и меньше, захлебываясь кашлем, зато стала просить меня рассказать о моем мире. Так что последние три недели говорила в основном я, Берта же слушала с большим интересом, изредка спрашивая о интересующих ее подробностях.

Домик Берты стоял, как я уже говорила, в страшной глуши, до ближайшего селения надо было идти по едва заметной тропинке целый день, да и то, если выйти с рассветом. Когда Берта слегла, я стала одна отправляться туда за предназначенным нам пропитанием. Приходила, оставалась ночевать в грубо сколоченном сарае почтенного Жарана, старосты селения, а утром у порога уже лежали предназначенные мне мешки, связанные попарно. С ними я уходила туда, где лежала умирающая знахарка. Селяне со мной не общались, у меня создалось твердое впечатление, что они даже не заметили, что вместо Берты приходит другая женщина. Ходила я в своих кроссовках и джинсах, но в селение всегда приходила, накинув на себя юбку и плащ, найденные у Берты и завязав голову платком — чем меньше местного народу будет знать обо мне, тем лучше. Памятуя опасения Берты о тех, кто когда-то гнался за ней, эти меры предосторожности были оправданы. Мешки оттягивали плечо, но это была единственная возможность пропитания в этом Богом забытом месте. Ругаться на свою злосчастную судьбу и проклинать ее я уже давно перестала — успокоения это все равно не приносило, а наоборот, выбивало из душевного равновесия.

...Берта умерла утром, почти сразу же после того, как я положила ей в приоткрытый рот последний зеленоватый шарик. Она сделала последнее усилие, проталкивая его в себя и я приподняла ей голову, дав отпить теплого отвара. Судорожный вздох, последнее слабое пожатие холодеющими пальцами...последний взгляд и все... Тело обмякло и стало похоже на тряпичную куклу.. Я осторожно сняла ее голову с колен и положила на холстину, служащую ей простыней. Холстину я меняла три дня назад, чтобы хоть немного избавиться от жутких запахов...сегодня я бы опять поменяла ее на чистую, постиранную вчера.

Что надо делать с умершими? Вроде бы они должны еще три дня находиться на этой земле для прощания с ними. Но мне было страшно даже сидеть рядом с тем, во что сейчас медленно превращалась Берта, пока еще сохранявшая на лице следы былой красоты. Я помню ее живой, пусть она сохранится в моей памяти такой — с гордо поднятой головой, стоящей на вершине холма, залитого солнечными лучами. Распущенные темные волосы с редкими седыми прядями лежали по плечам и чуть шевелились от ветерка, пролетающего между пологих гор. Весь ее облик в тот момент дышал подлинным благородством, которое не дается ни за какие деньги и не присуще даже самым высоким титулам. Спасибо тебе, Берта, за все, что ты для меня сделала. Ты никогда не рассказывала о себе, сколько я не просила тебя, ни разу ты даже не намекнула мне о своих желаниях и мечтах, я так и не узнала, кто ты была по рождению и почему избрала для себя эту судьбу.

После смерти Берта показалась мне очень тяжелой, хотя она была ненамного выше меня. Я завернула ее тело в холстину, положила на толстую дерюгу, лежащую у входа в дом и потащила по траве, уже подсохшей от утренней росы. Тащить было недалеко, но сейчас этот скорбный путь казался мне бесконечным. Но все когда-нибудь кончается и вот уже поползла вниз каменная осыпь, под которой навсегда скрылось тело единственного человека в этом негостеприимном мире, с которым я буквально сроднилась за последние три месяца. Пусть твоя душа, Берта, легко отойдет на суд Творца!

Похоронив знахарку и осмотревшись по сторонам, я только сейчас поняла, что осталась абсолютно одна. Не с кем даже поговорить, не о ком заботиться, ни одной живой души вокруг, только ветер шумит в вершинах елей, да шуршит трава. Дом стоит пустой и неизвестно еще, сколько мне предстоит в нем прожить. Берта не один раз просила меня никуда не уходить отсюда, мотивируя это тем, что об этом месте известно членам ее братства, которое поможет королю в его поисках. Пока мне действительно некуда было идти, хотя в душе я все время надеялась на подсказку свыше. Сомнения по поводу правильности моего поведения тут постоянно свербели внутри — надо ли оставаться и терпеливо ждать появления короля или плюнуть на все и двигаться в большой мир самостоятельно? Несмотря на все разговоры с Бертой и ее собственное убеждение в том, что для меня рядом с королем все будет в шоколаде, я ей не верила и больше всего эти рассказы походили на сыр в мышеловке, за который надо платить слишком дорогую цену.

Моя собственная логика и весь жизненный опыт просто кричал о том, что любые правители совсем не те существа, которые вот так, задарма, дадут мне свободу. Разрешение жить при дворе, возможность следовать своим устоям даже в одежде, иметь в награду от короля что угодно за Силу, которую он будет иметь с моей помощью — я считала, что это агитпункт чистой воды, а самое спорное было то, что меня нельзя ни к чему принуждать. Якобы все должно быть только добровольно...Это и вызывало самые большие опасения. Безусловно, если есть условие, что амплификатора нельзя заставить ничего делать силой, то можно проделать любой другой финт, при котором я сама соглашусь на все, что угодно. Здешняя жизнь имеет мало пряников, а вот кнуты наверняка тут более распространены. Эпоха, знаете ли, диктует свои законы.

Подобные мысли постоянно крутились в голове, даже когда я занималась самой прозаической стиркой. Шли дни, я никак не могла решиться на уход с насиженного места и всеми силами старалась не впадать в панику. Да, пока я живу тут одна. Надо собирать хворост для очага, надо носить воду, надо следить за могилой Берты, надо постоянно работать, чтобы не сойти с ума от одиночества и тоски по дому. Надо разговаривать хоть сама с собой, читать стихи, умножать трехзначные числа, анализировать произошедшее со мной, только тогда я не свихнусь и смогу адекватно воспринимать окружающее.

Чем может занять себя женщина? Как и любая другая, сперва я занялась уборкой в доме. Выбросила все тряпки, которые уже было бесполезно стирать в ручье, отобрала то, что еще могло мне пригодиться. Берту я похоронила в той одежде, в которой она умерла, но остался плащ, пара юбок, накидка, кофты, и всю одежду еще можно было носить. Кто знает, может скоро выпадет снег и без плаща или лишней кофты я запросто могу простудиться, а лечиться здесь нечем. Кроссовки еще могли жить, а вот джинсы вытерлись и начали расползаться по швам. Без штанов дело было совсем плохо, но на полке я нашла страшного вида иглы и кое-как сшила замену, которую можно было одевать под широкую юбку. Насколько я помнила из истории, штаны здешние дамы не носили, чем они там прикрывали зады, было непонятно, но я решила от канонов своего мира не отступать и трусы для себя все-таки ввести в обиход.

Вычистив дом, я принялась за окружающую обстановку — соорудила скамейку у стены, поправила ступени, замазала окна глиной, чтобы не так сифонил ветер. Воткнула шесты, на которых сохли всяческие постирушки, расчистила берег ручья, убрала мусор от дома и стала подумывать, как бы соорудить хоть самую примитивную печку для обогрева, так как очаг в доме тепла почти не давал. Для этого я исследовала осыпи, отбирая камни, по форме напоминаюшие кирпичи и терпеливо таскала их к дому, прикидывая, с чего начать работу. Это была вполне стоящая цель и я так увлеклась ею и возможностью пожить в тепле, что потеряла осторожность.

Прошел уже месяц со дня смерти Берты. Я делала насечки на стене дома, чтобы не потерять счет дням, проведенным в этом мире и теперь гордилась своим календарем, ведя его по земным параметрам. Сегодня было шестнадцатое августа, я вчера настирала постельные холсты и они болтались на шестах, выбеливаясь солнцем. Камней для будущей печи было сложено преизрядно и мне захотелось прогуляться через соседний распадок в то место, где Берта показывала мне заросли дикого лука. Луковый поход себя оправдал, узелок был приличный и я уже предвкушала, как растоплю очаг и заварю себе кашу, посыпав ее приятно пахнущими узкими листьями. В вершинах елей по-прежнему шумел ветер, не дающий возможности услышать подозрительные звуки и только поэтому я дошла сквозь редкий ельник почти до самой поляны перед домом. Я настолько привыкла, что живу тут одна, что не сразу и поняла, что на поляне изменилось. Лошади! На поляне стояли две оседланные лошади и спокойно помахивали хвостами!

Кидаться к ним и вопить от радости я даже и не подумала. Мало ли кто мог заехать в такую глушь, а на королевских скакунов они походили мало — седла простые, никакой вычурности, и вообще, неплохо было бы и седоков увидеть, прежде чем идти с ними на контакт. Из дома вышел мужчина в кожаной куртке и войлочной круглой шапке, опоясанный широким поясом с мечом. Хлопнул с силой дверью и заорал:

— Кла-аус! Клаус! Сьер Майдель! Дом пуст, в нем никого нет, но тут явно живут! Сьер Майдель, где ее искать теперь, ведьму эту?

— А чего ее искать, Хавьер? — мужской голос сзади заставил вздрогнуть от неожиданности. — Я уже нашел ее, можешь посмотреть! Давай, выходи, чего встала? — сзади меня подтолкнули в спину и пришлось выйти из спасительного ельника.

— Сьер Майдель, как это вам так быстро удалось? Нипочем бы не догадался, где она прячется! — подобострастный тон Хавьера, щербатого мужика с трехдневной щетиной и неприятно бегающими глазками мелкого воришки, был до крайности неприятен. — Зато бегать по горам не надо, можно сегодня и назад двинуться, верно?

— Удалось, коли сразу ее заприметил еще издалека! — Клаус довольно улыбался, рассматривая меня сверху вниз. Вид у него был самый что ни на есть бандитский — перебитый нос, редкие оспины на лице, темные глаза, остро поглядывающие по сторонам и настороженность в каждом жесте свидетельствовали о том, что он очень опасен и сперва бьет, а потом уже разговаривает. На вид ему можно было дать от 25 до 35 лет, темные короткие волосы падали на лоб и он изредка зачесывал их назад всей пятерней. — Ты живешь тут? — спросил он скорее утвердительно, чем вопросительно. — Ну, отвечай, ведьма!

Я кивнула головой, стараясь не смотреть ему прямо в глаза. Тут это могут принять за вызов, а вступать в конфликт не входило в мои планы. Лучше бы сказали, что им надо от меня, а я пока помолчу.

— Одна живешь? — продолжил свой допрос Клаус. — Чего молчишь, немая, что ли? Так мы живо научим тебя говорить, если не научилась до сего дня, клянусь Творцом Вседержителем! Где все, кто тут с тобой живет?

— Н-никого т-тут н-нет, я одна, — заикаться я стала исключительно от волнения, но Хавьер принял его за страх и заржал, широко открывая рот.

— Заговорила сразу, сьер Майдель, как вы припугнули ее! Хорошо это у вас получается!

— А то! — Клаусу надоело рассматривать меня, широкая юбка и замотанный платок хорошо скрывали внешность, и я была очень рада, что интерес у него пропал.— Ведьма, ты сейчас собираешься и идешь с нами, поняла? Тебе оказана великая честь — граф де Сорбель нуждается в твоей помощи, хоть ты и недостойна даже для того, чтобы стоять рядом с ним. Поможешь ему — тебя наградят, не сможешь помочь, ну...не обессудь, укоротишься на голову. Поняла или нет? Живо собирайся, путь долгий, а третьей лошади у нас нет, пойдешь пешком. Пшла!

Тычок в спину в сторону дома подтвердил всю серьезность происходящего. Я решила было запереться в доме, чтобы попытаться удрать через окошко на другой стороне, но Хавьер поставил ногу в тяжелом сапоге так, чтобы не дать закрыться двери.

— Давай, бери свои тряпки с собой, да поживее! — скомандовал он, осматривая убогую обстановку дома Берты.

— Что..брать?

— Плащ бери, накидку...теплое возьми, да ценности свои захвати, — при последних словах его глазки забегали по стенам, присматривая, чем бы тут поживиться.

— Нет у меня... ценностей. Травы есть, котелок есть, нож и топор есть. Больше ничего нет, — старалась я говорить как можно тише, шелестящим голосом.

— Котелок мы заберем, тебе еще селяне дадут, как у них потрешься. Что, неужели ни серебрушки ни медяка не накопила, а?

— Не с чего копить тут...селяне крупой да хлебом платят, денег у них нет, — я уже собрала свои нехитрые пожитки и завязала их в холстину узлом. Хорошо, что сегодня я пошла в юбке и сшитых штанах под ней, а не в джинсах. Их я потихоньку сунула в узел, авось, пригодятся. Кроссовки под длинным подолом были не видны.

— А раз не накопила ничего, неча тут топтаться, давай, вали из дома, ведьма проклятая! — Хавьер мне не поверил и начал сам обыскивать убогую комнату.

— Ну, долго собираешься, ведьма! — раздался голос с улицы. — Хавьер, нечего там искать, по ней видно, что у нее отродясь больше медяка за всю жизнь не водилось! Давай выходи, двигаться назад пора, граф ждет!

— Иду, иду, сьер Майдель! — откликнулся Хавьер, ища хоть какую-то поживу. — Только котелок прихвачу, знатный котелок, у нас похуже будет! А то непорядок получается, у ведьмы какой-то есть, а у нас нет!

Клаус ехал впереди, я шла за ним, за мной и немного сбоку ехал Хавьер. Лошади шли неспешно, едва заметная тропка уже кончилась и теперь мы двигались по ориентирам, понятным только самому Клаусу. Я несла свой узел то на плече, то в руках, стараясь равномерно переставлять ноги. Неизвестно, какой путь у нас впереди, надо беречь силы. Сбежать от моих провожатых будет сложновато днем, но может, попробовать сделать это ночью? Беспокоило то, что я запросто могу заблудиться в этих горах и не найти дороги к домику Берты. Непонятная обстановка нагнетала страх — кто эти двое и зачем я понадобилась им? Впрочем, по их разговорам я поняла, что ехали они за Бертой...

— Сьер Майдель, а граф наградит нас за то, что мы ведьму ему доставим?

— Может, и наградит, коли ведьма ему подсобит. Графу она уж очень нужна была, не зря он нас послал за ней. Далековато, ну да ничего, зато ведьму сразу нашли, да еще и здоровую, тащить волоком не надо, вон, сама топает, да еще шмотье свое тащит. Эй, ведьма, ты чего молчишь, говорить с нами не хочешь?

— Устала я и пить хочу, — говорить я старалась по возможности глуше, опустив голову в намотанный платок. — Будем отдыхать, поговорим.

— Видал, Хавьер, устала она! — хохотнул Клаус. — А мы не устали, столько отмахали, чтобы тебя найти! Одни не знают ничего, другие только слышали, что у ручья за каменной осыпью живет ведьма Берта, третьи попрятались, как от врагов, только пустые лачуги стоят! Никто ничего не знает, никто ничего не говорит, пока ножом не пригрозишь! Ну-ка, Хавьер, расскажи, как мы того мужика ножом кольнули, что врал нам!

— Истинная правда, сьер Майдель, пока ножом не поработаешь, рта не раскроют! — подобострастно хихикнул мужичонка. — Зато потом, как кровь потекла, сразу вспомнил, как к Берте проехать!

Оба долго ржали, вспоминая мерзкие подробности своего пути к домику Берты. По их словам выходило, что ехали они сюда четыре дня, причем долго плутали где-то рядом с тем селением, где нам давали еду. Возможно, это будет единственная зацепка для тех, кто придет с королем за мной. Господи, что же надо от Берты этому графу?

День передвижения по местным горам умотал меня вусмерть. Клаус и Хавьер сидели в седлах, то переругиваясь, то рассуждая о том, как не сбиться с дороги, но большую часть пути они все же молчали. Я же и вовсе не приставала к ним с разговорами, полагая, что они сами знают слишком мало, иначе бы уже сболтнули хоть что-то. Упала темнота и пришлось остановиться на ночлег у подножия высокой скалы. Мужчины развели костер между двумя большими камнями, повесили над огнем мой котелок и стали варить там еду, судя по всему — опять же из моих запасов крупы. Сели есть, подзуживая друг друга и весело переругиваясь, после еды Хавьер рыгнул и прислонился спиной к камню.

— Эй, ведьма, а что ты не просишь еды? Не голодна, что ли? — сытый Клаус вальяжно развалился у костра, ковыряясь в зубах.

— А вы дадите, если попрошу? — ехидствовать с этими хамами не хотелось, но оно получилось само собой.

— А мы все съели, представляешь! Ничего не осталось! — радостно заявил Клаус, а Хавьер захихикал.

— Тогда и просить нечего, раз все съели. — Я устала до дрожи в ногах, есть уже не хотелось и бурчанье в животе давно прекратилось. — Воды дайте, если можно, мне нести ее не в чем.

— Воды-ы? — протянул Клаус. — Воду мы тоже сами везем...да ладно, так и быть, возьми, а то сдохнешь еще по дороге-то, а графу это не понравится...

Воду они везли в мехах, что придавало ей неприятный привкус. Впрочем, это только на мой взгляд да еще после чистейшего горного ручья, мужики же пили ее безо всякого отвращения.

— Куда пошла? — Клаус сразу насторожился, как я только попыталась отойти за ближайший камень. — Бежать отсюда не советую, ноги в темноте переломаешь, но добивать тебя никто не будет, так и потащим.

— Отойти мне надо по надобности.

— Так ты тут и садись, чего мы там не видели, да, сьер Майдель? — противно хихикнул Хавьер.

— Пусть идет..— брезгливо отмахнулся Клаус. — А то вонять тут будет... Далеко не ходи, слышишь, ведьма? Не приведи Творец, на змею наткнешься, кровь цедить не буду, железом прижгу.

Присев за камнем, я еще раз удостоверилась, что эти два хама только прислушиваются к тому, что я тут делаю, но не лезут подсматривать. Бежать в незнакомой местности, да еще и в темноте — глупо, вдруг еще на какого дикого зверя напорюсь или на ту же змею? Или они по ночам не ползают? Но в камнях живут еще всякие поганые насекомые, которые кусаются похуже змей, их я боялась не меньше. Пока за мной не следят, можно хоть расчесаться, а то целый день ходить в грязном платке уже невыносимо. Гребень Берты я держала в кармане юбки и теперь с удовольствием расчесывала волосы. Отросли они за эти четыре месяца почти до плеч, хоть и не особо густые, но здесь они стали вроде бы и получше на свежем воздухе и горной воде. Мыла у Берты не было, зато был шикарный отвар корня водяного растения, которым мы с ней и пользовались. Где теперь придется помыться, оставалось только гадать — надо, чтобы как можно дольше Клаус и Хавьер не догадались, что я не Берта и считали, что с ними бредет женщина лет пятидесяти, уставшая и больная. Пока не трогают руками, авось не догадаются... Вернувшись к костру, я завернулась в толстый суконный плащ с головой, подоткнула под голову свой узел и провалилась в сон, малодушно надеясь, что утром проснусь в домике Берты.

Чуда не произошло, домик остался далеко позади, а мы уже целый день идем по едва приметной дороге, все ниже и ниже спускающейся с гор. Горы за спиной смотрелись как огромные зеленые холмы, лишь когда идешь по ним пешком, то понимаешь, что расстояния здесь скрадываются из-за чистого воздуха, дорогу каждый выбирает себе сам и селения здесь так редки, что можно идти целый день и не встретить ни одной живой души. Похоже, что Берта прятала меня в этом горном массиве неспроста, мало того, что там было место Силы, да еще добраться к нему, не зная пути, практически невозможно. По климату это напоминало альпийские луга, как я представляла себе их по описаниям и фото в инете. Инет...при воспоминании о компьютере вырвался нервный смешок и Клаус с подозрением оглянулся, прикидывая про себя, не пора ли ждать от меня непредвиденных пакостей. Ведьма все-таки, а не просто так баба вышла!

По мере спуска с гор, дорога становилась все более утоптанной, и к концу второго дня пути превратилась уже в нормальный проселок, выбитый в глинистом твердом грунте. Опять костер, опять примитивное варево в моем...теперь уже совсем не моем котелке, опять мужские разговоры о том, кто кого и когда убил, избил, отобрал и поимел. Воды я вдоволь напилась по дороге, несколько приличных ручьев с чистой водой показались мне вкуснее самого изысканного вина. Усмехнулась про себя очередной раз идиотской ситуации — доведется ли еще пить это самое вино когда-нибудь?

— Эй, ведьма, можешь доскрести остатки из котелка, — Клаус лениво пнул в мою сторону несчастную посудину ногой. Она опрокинулась набок, да так и осталась лежать и оттуда ничего не вытекало... издевается, что ли? — Да бери, не бойся, я сегодня добрый! Тебе еще топать долго надо, неровен час, упадешь, не повезем же мы тебя с собой рядом?

— Благодарю, сьер Майдель, — осторожно подтащив к себе котелок, я стала выскребать со дна застывшие остатки каши. Господи, как вкусно! Как потрясающе вкусно выскребать сломанной палочкой объедки двух здоровенных мужиков и наслаждаться при этом каждым глотком еды, проваливающейся в пустой желудок! Еще бы подать эту кашу на майсенском фарфоре да с мельхиоровыми ложками...и то не было бы вкуснее!

Третий день пути. Дорога становится все более убитой, в стороне от нее, вдалеке, виднеются крыши убогих построек. Мне не разглядеть подробностей, но что крыши соломенные — видно очень хорошо. Клаус ворчит и ругается, что мы идем слишком медленно, Хавьер поддакивает ему, но скорости от этого не прибавляется. Идти быстрее, чем делаю это я сейчас, физически невозможно, вся дорога представляет собой сплошные выбоины, рытвины и лужи полуподсохшей грязи, только посередине тянутся две колеи. Хавьер попытался подталкивать меня лошадью, но умное животное всячески сопротивлялось и старалось обходить стороной, пока случайно не задело меня. От мощного толчка я полетела в подсохшую грязь, что вызвало взрыв ругательств со стороны Клауса.

— Кретин тупоголовый, ты что наделал? — орал он на всю округу. — С ней рядом теперь даже идти страшно, вся рожа в грязи! Тряпки все в грязи! Пять плетей получишь по приезде в замок, идиот! Эй ты, ведьма, шевели ногами давай, а то привяжу к седлу, так сама следом побежишь! Третий день идем уже из-за тебя, а еще и половины пути не прошли!

Он покрутился вокруг, пока я поднималась из полузасохшей грязи и пыталась хоть как-то отряхнуться. Грязь была на редкость жирная и стряхиваться не желала, только еще больше размазывалась по юбке, платку и рукам. Брезгливое отношение Клауса сменилось уже почти что ненавистью и ко мне и к своему подельнику, но надо было идти дальше и он, забористо выругавшись, потребовал, чтобы Хавьер посадил меня к себе на коня. Тот заорал, как блажной, что с подобным чудищем ни за что не поедет, потому как грязь потом не отстираешь ни за какие деньги. Ругались они долго и со вкусом, я же присела на край дороги, безучастно вглядываясь вдаль. До их разборок мне нет никакого дела, пусть хоть поубивают друг друга, это мне только на руку.

— Эй, ведьма, вставай, да пошли вперед! — Клаус все еще был зол, но уже не бесился, как полчаса назад, а вроде бы как даже и чему-то радовался, как бывает, когда задумал пакость для соседа. — Вывалялась...как свинья...смотреть страшно...— он сплюнул и рыкнул на Хавьера, — Я тебя научу, как самовольничать, тупица!

Пришлось идти быстрее, чем раньше. Хавьер был зол на собственную глупость и срывал это зло на мне, стараясь незаметно пнуть сапогом по плечу. Я заблаговременно отходила в сторону, что раздражало его и он сдавленно ругался сквозь зубы, а Клаус ехал впереди, делая вид, что не замечает ничего, творящегося сзади.

Хоть я и пошла быстрее, думать мне это не мешало. Очередной раз вспомнилась Зоя Германовна со своими куртуазными мужчинами Средневековья, которые лежали у ног любой женщины. Ее бы сюда, чтобы на своей шкуре ощутила всю куртуазность! Пока что я видела одну грубость и хамство, что заставляло делать далеко идущие выводы. Может, аристократы тут и получше воспитаны, но в благожелательность неизвестного графа верилось все меньше, пусть даже у него эти разбойники ходят только в подручных, а сам он образец благородства и красоты. Не верю я в это, хоть убей! Перебранка Клауса и Хавьера, где один обещал другому оставить его без уха, как было уже с неким собутыльником или соратником, навевала самые мрачные предчувствия. Я тут вообще никто, убей меня тот же Клаус посреди дороги, никто и не вступится...Господи, спаси и сохрани!

— Хозяин! — кулак Клауса барабанил в темные деревянные ворота с такой силой, что они сотрясались и трещали. — Хозяин, живо открывай, пока я меч не достал, чертов брюхан! Жрет сам в три горла, а мы тут стоим, как нищие! Ну, долго еще ждать, пр-роклятье!

— Бегу, бегу господа хорошие, мы же от воров да убойцев закрываемся, чтобы покой гостей не тревожили! Давайте ваших коней, расседлаем да обиходим в лучшем виде, не гневайтесь, что задержались! Жан, живо коней забери, кому сказал!

Худая фигура подскочила из-за угла и увела лошадей за угол серого низкого строения, а хозяин продолжал кудахтать вокруг Клауса, сразу определив в нем главного.

— Жрать давай, да побыстрее, мы издалека едем! И подгорелую кашу не вздумай подсовывать или старое мясо, враз заставлю тебя сожрать твои же пальцы! Эту — помыть отведи, да смотри, чтоб не удрала! Потом — к нам, в зал!

Клаус рявкал, отдавая приказания, толстый хозяин подобострастно кивал и беспрестанно повторял, что все будет в лучшем виде, а Хавьер уже нетерпеливо топтался на месте, порываясь проскользнуть в заманчиво светящийся проем двери, где уже слышались нестройные голоса.

— Пошли, — трактирщик цепко ухватил меня за рукав. — Покажу, где мыться будешь. Лохань я тебе ставить не буду, она для благородных предназначена, обойдешься. Вода стоит в углу, полощись.

— А горячая вода есть, хозяин? — перспектива отмываться ледяной водой не радовала, но и в грязь я не сама упала, так что может и дадут кипятка?

— Ты из господ, что ли, это те холодной мыться не могут, особенно бабы! Ишь чего удумала, воды ей горячей носить!

— Мне нужна горячая вода, иначе это не мытье, а размазывание грязи. Неужели у вас на плите нет котла с кипятком? Мне много не надо, хоть котелок...ну пожалуйста, хозяин.

Толстяк хмыкнул, скорчил непонятную рожу, но вышел из дощатой пристройки, гордо именуемой здесь мыльной и скоро вернулся с котлом, над которым клубился пар.

— Это...я вот принес, хватит тебе? И еще вот... этим можешь намыливаться, я с твоих сопровождающих за него сдеру. — Хозяин помолчал и добавил, — закрою тебя тут, как велели. Не нужны мне неприятности. Издалека идешь?

— Да, очень. Спасибо вам за воду...и мыло.

— Мойся...девка.

Вот так хозяин, с ходу определил, что я не старая баба, несмотря на все тряпки, платки и жуткую грязь! Глаз-алмаз, да и только. И мыло дал, вот уж за что отдельное спасибо! Кое-как я отдраила себя от въевшейся грязи, даже голова перестала чесаться и можно походить без платка. Вещи отстирать от жирной грязи до конца не удалось, я уже чуть руки не стерла до красноты, но темные потеки все равно появлялись по-прежнему. Ну и ладно, как отстирала, так и будет. Здешние обитатели тоже не в крахмальных рубашках ходят, значит, и я переживу, меньше внимания привлеку. Развесив постиранное, я подергала дверь — заперто, а окон тут нет, никуда не вылезти. Может, обо мне и не вспомнят вообще сегодня? Тогда придется ночевать в сырой мыльной, сидя на перевернутой лохани для господ. Господи, ну хоть кто бы подсказал, что мне теперь делать?

Трактирщик выпустил меня из мыльной уже когда я действительно стала засыпать, привалившись к деревянной стенке. Хорошо, что не к каменной — бронхит был бы обеспечен на два щелчка. Повздыхал, сунул мне миску с кашей и ломоть хлеба и проводил в зал, где уже почти не осталось народу. Точнее — многие спали прямо на полу, завернувшись кто во что горазд. Храп, свист, хрюканье стояли жуткие, но спящих это нисколько не смущало. Кто-то громко испустил ветры и по залу поплыл мерзкий смрад. Уже проваливаясь в сон, я вспомнила Зою Германовну. Ее бы сюда...

Утро четвертого дня на дворе трактира. Лошади уже оседланы и ждут седоков, Клаус орет на всех, на хозяина, на Хавьера, на тощего Жана и в довершение всего на меня.

— Сколько можно тебя ждать, черт побери! Не можешь собрать свои тряпки, брось их тут! Граф тебя наградит, тогда сможешь купить себе бархатное платье!

Лошадиное ржанье Хавьера и трактирщика заставляют думать совершенно обратное последней фразе. Платок и остальные вещи так и не высохли, пришлось завязать голову куском холстины, которая служила простыней. Остальное пошло в узел, авось, по дороге досохнет.

— Я готова, пошли.

Клаус уже не слышал меня, выезжая за ворота, Хавьер что-то бурчал сзади себе под нос, поправляя мешки с провизией и вещами.

Дорога становилась все более оживленной и теперь идти по тележной колее стало невозможно. Я перешла ближе к обочине, но там было больше ухабов и рытвин, замедляющих ход. Встречные люди были самого разнообразного возраста и внешности, от бородатых мужиков до абсолютно лысых, одетых кто во что горазд. Больше всего они напоминали наших бомжей, трущихся по помойкам. Женщину на дороге я видела только один раз, она восседала на телеге рядом с дородным мужчиной, а пешком здешние дамы и вовсе не ходили. Скорее всего, этим и объяснялись любопытствующие взгляды со стороны. Кроссовки еще стойко держались, облепленные грязью, а подол юбки, как я ее не подбирала, все равно покрывался темными разводами. Впрочем, по сравнению с местным населением даже плохо отстиранные вещи смотрелись, как королевская мантия.

— Эй, ведьма, ноги переставляй поживее! К тебе четыре дня ехали, а обратно что, десять, что ли, надо? Или тебя подогнать надо? — Клаус своим окриком выдернул меня из дорожных размышлений.

— Не могу быстрее идти, тут дорога вся в рытвинах, — пробубнила я в платок.

— Что-о? Чего ты там бормочешь себе под нос? Завязалась по уши и ничего не слышишь? Ну-ка, сними свою тряпку да отвечай нормально...

Я не успела увернуться, ветхая холстина, многократно стираная, порвалась и огромный кусок так и остался в руке Клауса, брезгливо отбросившего его в сторону.

— Эй, ведьма....

— А что, сьер Майдель, — встрял Хавьер, — похоже, что правду про ведьм говорят, что они всегда молодыми выглядят, да?

Я мерно продолжала шагать по дороге и впервые за четыре дня передо мной не маячил зад лошади Клауса. Остатки холстины на шее пришлось сдернуть — проку в них уже не было.

— Эй, ну-ка стой...— Клаус пришпорил лошадь и перегородил мне дорогу, низко свесившись с седла. — Ну и ведьма нам досталась...голову подними...

Попытка обойти лошадь не удалась, мужчина соскочил с нее и приподнял меня за подбородок жесткими пальцами, всматриваясь в лицо.

— Руку убери. Не на смотринах.

— Нет уж, я получше погляжу...— Клаус был выше меня на голову и стоять с задранным подбородком было крайне неудобно. — Берта, значит...Дай-ка твой узел...Хавьер, лови!

Узел полетел в сторону, а сам Клаус запрыгнул в седло, бряцая ножнами. Ну что ж, и на том спасибо, все же легче идти будет...я уже пошла вперед, как меня подхватили подмышки как пушинку и плюхнули на лошадь.

— Со мной поедешь, Берта. Так быстрее будет. — Из голоса Клауса пропали хамские нотки и он стал говорить даже вполне прилично. — Не дергайся, сиди смирно, не упадешь, я держу тебя...ведьма...

Последнее было сказано почти в самое ухо и левая рука мужчины внаглую прижала меня к нему. Стало очень жарко спине и страшно неудобно под задом — скорее всего, туда впилась передняя часть седла. Кто сказал, что приятно ехать верхом в объятиях мужчины? Вранье, как есть вранье! Во-первых, под зад бьет седло, этот самый мужчина, придерживая даму рукой, так и норовит ее полапать во всех местах, а держать спину прямой и не заваливаться назад и вовсе невозможно, стоит только расслабиться, как оказываешься в полулежачем положении на его правой руке и надо отворачиваться от взглядов и намеков... Клаус, как и положено в подобных ситуациях, облапал меня везде, даже не замечая сопротивления.

— Берта, расскажи, почему ты жила одна в лесу? Ты жила не одна?

— Одна. Так было надо.

— И не боялась никого?

— Боялась.

— Ты давно там живешь?

— Не очень.

— А где ты жила раньше?

— В другом лесу.

— Берта...— правая рука держит за плечи и не дает подняться и сесть вертикально. — Почему ты сразу не сказала, что ты не старуха?

— Зачем? Мне так спокойней.

— Я бы уже давно посадил тебя к себе!

— Спасибо, я и пешком могу идти. Все равно верхом я ездить не умею.

— И не надо, будешь ехать со мной.

— Мне неудобно так сидеть, я вполне могу идти пешком.

— Нам еще ехать два дня до замка графа. Не спорь.

— До замка графа...Клаус, зачем я понадобилась ему? Я жила слишком далеко от него, откуда он знает обо мне?

Я рискнула и посмотрела ему прямо в глаза, если врет, то может себя выдать хоть как-нибудь, а мне надо понять, что за ситуация сложилась здесь. Случайно они поехали за Бертой или это связано с королем и мной?

— Не знаю. — Темно-карие глаза уставились на дорогу поверх моей головы. — Граф приказал нам привезти ведьму Берту, дал описание дороги до Фарманских гор, дальше мы уже сами доехали до села, где надо было узнать дорогу до Столбовой скалы, под которой протекает ручей. Жители разбежались, но мы нашли того, кто смог указать нам путь. Твой дом был пуст, мы решили дождаться тебя и я пошел осмотреть лес вокруг. Там и наткнулся на тебя в ельнике. Граф думал, что ты намного старше, я тоже решил, что ты уже старуха, да еще твои тряпки...

— Поэтому ты обещал привязать меня к лошади, чтобы я шла быстрей? — ответ меня уже не интересовал. Клаус врет, он точно знает, зачем я понадобилась графу, но не хочет об этом говорить. Значит, им нужна была именно Берта, а не я. Берта, Берта, чем ты таким владела, что за тобой приехали из такого далека? Или ты что-то знала?

— Клаус, а когда я помогу твоему графу...кстати, а как его зовут? Так вот, когда я помогу ему, он меня отпустит? — Я мечтательно закатила глаза, делая вид, что теперь меня больше всего волнует награда...— И денег даст, ты говорил, да?

Уловка сработала, Клаус расслабился и постепенно стал рассказывать, что граф де Сорбель — очень хороший хозяин и о своих людях заботится так, как другим и не снилось. Никогда не отбирает добычу, которую они захватывают в походах и сквозь пальцы смотрит на их похождения в соседских землях. А добыча может быть и неплохая...

...— Вот тогда мы и начали собирать у этих трясущихся от страха червяков все, что они тупо прятали по горшкам, закопанным в землю. Это было совсем несложно — если один не выдавал накопленное, то можно было отрезать ему палец, после этого все остальные сами тащили свои денежки нам. Хавьер ходил с другими, так там был закон — командиру отряда — четверть найденного, барону — тоже четверть, остальное тебе. Это несправедливо, потому что тебе остается только половина того, что ты приобрел в походе. А как делить серебряный кувшин или кольцо? Граф никогда не требовал своей доли, только наш командир, сьер Радер, забирал четвертую часть. Это нормально, он же воюет вместе с нами! Самое забавное было вытрясать деньги у торговцев, их толстые жены тряслись, как студень, от страха потерять свои телеса! Стоило только припугнуть их, что острым ножом очень хорошо режутся лишние фунты жира, как они визжали не хуже недорезанных поросят и ползали на коленях, лишь бы мы уже взяли сами от них то, что они прятали раньше. Сам капитан нашего отряда, разозлившись на одну жадную бабу, потребовал, чтобы она еще сняла ему перстень, который она не смогла стащить с пальца и повернула камнем к ладони. Та клялась, что отдала бы ему кольцо, да никак...тогда Радер отрезал ей кольцо вместе с пальцем и всем показывал, как надо поступать с теми, кто делает вид, что не может выполнить требований. Правда, она потом оказалась матерью одного барона, но палец уже не приставишь, да и нечего носить такие украшения, верно? Барон долго ссорился с графом де Сорбелем, а тот только улыбался и разводил руками, дескать, не знаю, что за люди напали на его мать. Зато потом похвалил нас и дал названия еще двух мест, где было мало стражников и можно было хорошо поживиться. Так что граф заботится о нас, не то, что другие...

За два дня я наслушалась этих историй столько, что от вида Клауса стало трясти в буквальном смысле этого слова. Я понимаю, что это время было грубое и жестокое, что женщина тут разменная монета, а все споры чаще всего решаются на мечах или с помощью ножа, но видеть это перед глазами, находиться рядом с человеком, который вот так выдавливает из людей последнее и гордится этим...нет, увольте, не хочу! Но деваться не только из этого мира, но даже и с коня Клауса было попросту некуда. Теперь ночью он ложился рядом и каждое мое движение вызывало его мгновенную реакцию — он молча хватался за нож и был готов отразить любое нападение. В последнюю ночь я сделала попытку сбежать от него, но она провалилась, не успев начаться...

— Берта, ты куда пошла? — Клаус прихлебывал пиво за столом, Хавьер ковырялся в блюде с остатками мяса и каши, а я решила отойти...по надобности. О чем и сообщила своим конвоирам, поймав нехорошие ухмылки. Ладно, пусть думают, что хотят, жизнь дороже. Выскользнув из дверей в упавшую темноту, я завернула за угол, куда шлялись еще днем воспитанные аборигены. Невоспитанные расстегивали штаны прямо у входных дверей и воняло там призрядно. Посматривая на землю, чтобы не вляпаться, я осторожно дошла до угла и прислушалась. Было тихо, хлопнула входная дверь с характерным скрипом, кто-то вышел, пожурчал и опять зашел во-внутрь. Пожурчав в ответ, я поддернула юбку и уже было собралась возвращаться, как в противоположном углу раздался скрип и оттуда показалась неясная тень. Я замерла, тень тоже постояла и растворилась на границе света и темноты в районе входной двери в трактир. Похоже, что судьба подкинула мне шанс...сердце гулко застучало и маленьким шажками я дошла до таинственного угла. Ощупала доски, подергала их...потолкала...одна подалась и отодвинулась. Неужели это представилась возможность бежать? Подальше от Хавьера, Клауса и их таинственного графа...о чем можно еще думать? Протиснувшись в дыру, я ощупала руками стену и пошла вдоль нее. Темно, хоть глаз выколи, света тут после заката нет, все ходят со свечками в домах или факелами на улицах. Авось, Господь поможет и я сумею ускользнуть...Стена закончилась, впереди была еще одна узкая щель, через которую я и вылезла в заросли травы. Шаг, еще один...еще.... Трава тихо шуршала под ногами, неприметная тропочка в ней вела на свободу, такую желанную и такую далекую. Вроде бы вправо-влево ведет узкая улица или проход между домами, надо только сообразить, в какую сторону лучше идти. Я поворачивала направо, значит здесь надо шлепать налево и побыстрее! Через десяток шагов я уже вынырнула из очередного прохода, гордо именуемого здесь улицей и ...сзади меня схватили да так, что вывернутые руки в чужом захвате было никак не освободить. Мужчина за спиной засмеялся и теперь уже только одной рукой держал обе моих, сжимая кисти до боли. Второй рукой цапнул за грудь, подержал и сжал шею, заставляя задрать подбородок вверх.

— Берта, я же предупреждал тебя, что бегать бесполезно! Или ты думаешь, что мы с Хавьером настолько глупы, что позволим тебе уйти? Ну?

— Я...заблудилась...было ...темно...

— Берта, — захват сзади стал еще болезненней, а рука с шеи поползла вниз, в вырез рубашки. — Я так и быть, не скажу ничего про твою попытку побега. Почему ты молчишь?

— Надо кричать? Это что-нибудь изменит?

— Придет время, изменит...я люблю, когда женщины кричат...но это будет не здесь...— рука от души погуляла по груди и убралась. — Пошли, нам еще день пути до замка де Сорбель, а сьер граф нас очень ждет.

Заворачиваясь в толстый плащ, я еще раз растерла ноющие запястья. Ну и лапища у Клауса, синяки обеспечены наверняка, до самого зала он так и вел меня, сжимая их одной ладонью.

— Ты поняла, что ты сегодня провинилась? — горячий шепот Клауса над ухом заставил вздрогнуть всем телом. — За побег у нас наказывают и это бывает очень больно. Запомни.

Было очень страшно, я боялась теперь пошевелиться и только одна мысль крутилась в голове — как убежать? Клаус притащит меня этому графу, а что там? Остался лишь день пути и маловероятно, что за этот день удастся то, что не удалось раньше. Господи, помоги мне...

Дорога к замку вилась между огромных дубов или лип, подлеска не было вообще, только низкая мягкая трава. Лес был потрясающе красив, в нем было бы хорошо гулять... если бы дело было на Земле, а не в совершенно незнакомой мне Альветии, где была власть силы, а не разума. Мысли о каком-то короле, для которого я должна быть единственным светом в окошке, уже ушли на задний план и перестали тревожить воображение. О каком короле может идти речь, когда тут сама жизнь висит на волоске и не знаешь, как спастись от этого кошмара! А кошмар нарастал по мере приближения к замку де Сорбель, это я чувствовала каждой клеточкой. О неудавшемся побеге напоминали только черные синяки на запястьях, да Клаус, который утром еще раз повторил про наказание. Ехали мы молча, но он по-прежнему то стискивал мне плечи, то сильно прижимал левой рукой, больно ухватившись жесткими пальцами за бок. Лучше бы я шла пешком...

Замок выглядел, как и положено выглядеть замку эпохи феодализма — мрачный, с маленькими окошками, сложенный из огромных серых глыб и с глубоким рвом вокруг стен. Мост, вроде, не был разводным, но по нему в лучшем случае могла проехать только одна телега. Перил у моста не было, тоже похвальная предосторожность хозяев?

— Не вздумай дергаться сейчас, — предупредил перед мостом Клаус. — На дне вбиты острые колья, смерть будет жестокой.

Перед мостом он свистнул и мы подъехали уже к открывшимся воротам с любопытствующими рожами, выглядывающими из-за створок. Ворота захлопнулись со звуком, вызывающим ассоциацию с крышкой гроба.

Двор замка был вполне чистый, со стен посматривали вооруженные люди, еще один мужик в такой же войлочной шапке, как у Хавьера, уже бежал по двору, размахивая руками.

— Сьер Лайель, сьер Лайель, сьер Майдель вернулся! Он ведьму привез, за которой его сьер граф посылал! Срочно доложите сьеру графу!

— Чего орешь, образина? — из узкого окна в углу высунулся круглолицый человек, рассматривая двор из-под руки. — Да и взаправду, сьер Майдель! Клаус, это ты?

— Я, я, Жермон! — Клаус уже соскочил с коня и помахал ему рукой.

— Привез ведьму, Клаус?

— Да! Чего, ослеп, что ли, не видишь ничего?

— Да вижу, вижу! Побегу за хозяином, он уже ждет вас второй день!

Лайель исчез, а Клаус повернулся ко мне.

— Слезай.

Я потрепыхалась, попыталась и так и этак, перекинуть ногу, убрать...никак. А здешние на лошадь с одного толчка взлетают...

— Руки давай, я помогу.

Клаус поймал меня, сжав так, что я непроизвольно охнула. Подержал и поставил на землю, как куклу.

— Сейчас хозяин придет, будем ждать. Он тебе все скажет.

Лицо у него было хмурое и злое, Хавьер сунул мне в руки мой узел с вещами и тоже встал рядом, кривясь щербатой улыбкой подошедшему мужику.

— Привезли, значит...это хорошо, а то граф с утра злой, как черт! — сообщил подошедший. — Жилю пять плетей всыпал ни за что, Абера ножом ткнул. Ну, теперь успокоится...

Хлопнула дверь трое мужчин быстро подошли к нам. Двое в кожаных жилетах, на головах кирасы или как там они называются, чтобы удары соскальзывали, а вот это граф де Сорбель собственной персоной, местный аристократ. Аристократ очень походил на Джонни Деппа, загримированного для "Пиратов" с той только разницей, что глаза у него были голубые и абсолютно безумные.

Бывают такие люди, как посмотришь на которых — душа в пятки уходит, вот и граф де Сорбель с улыбкой на лице оставлял самое жуткое впечатление. Вроде бы красивый мужчина, все при нем, но от одной его улыбки хотелось провалиться сквозь землю, а совершенно сумасшедшие глаза убеждали любого, что перед ним абсолютно ненормальный человек.

— Ты, значит, ведьма Берта, обитающая у Столбовой скалы в Фарманских горах, — граф улыбался, покачиваясь с носка на пятку и оглядывая меня с ног до головы взглядом голодной змеи. — Ты мне нужна, чтобы сделать одно дело. За это я обещаю хорошо наградить тебя. Я не спрашиваю, можешь ты сделать это или нет, я приказываю тебе и ты должна применить все свои знания. Ты молода...почему-то я думал, что ты намного старше. Возможно, они ошибались. Но мне это неважно, молодые хотят жить больше, чем старики. Ты останешься в замке до тех пор, пока не сделаешь все то, что мне требуется. Поняла? Отвечай!

— Поняла. Что от меня требуется?

— Подчинить моей воле человека. Он должен делать все, что я ему скажу.

— Вашей воле? Но как я могу...

Стоящий рядом Клаус уже дергал меня за рукав, приказывая замолчать, но я не успела...Глаза графа налились кровью, рот искривился и он прошипел:

— Что-о? Ты имеешь наглость не соглашаться и не повиноваться? Ты, ведьма, имеешь наглость возражать мне? Башель, Клаус, вниз ее, на решетку!

— Слушаюсь, сьер граф! — ближайший ко мне мужчина в кирасе уже держал мое плечо. — На решетку...как?

— М-м-м...вытянуть...да, я думаю вытянуть, — граф совершенно сумасшедше сверкнул глазами.

— Сьер граф! — Клаус шагнул к графу. — Сьер граф, прошу, отдайте ее потом мне!

— Тебе? Вот даже как? Понравилась? — граф задумался. — Тебе...а куда ты денешь Мэрион?

— Да хоть Хавьеру, он давно на нее посматривает! — рявкнул Клаус.

— Тебе...м-м-м...ты хочешь попросить, чтобы ...— де Сорбель искоса глянул на своего порученца.

— Да, прошу, чтобы ей не портили лицо! Сьер граф...

— Хорошо, Клаус. — Аристократ снисходительно кивнул головой. — Я не буду портить ей лицо и потом отдам ее тебе.

— Благодарю вас, сьер граф! — Клаус встал на одно колено и поцеловал протянутую руку.

Каменный коридор с факелами по стенам заканчивался железной дверью, за которой по всем законам жанра находилась пыточная. Воочию увидев все жуткие приспособления для причинения боли и страданий, я осела на подогнувшихся от ужаса ногах на пол, но на это всем было наплевать. Башель и так буквально тащил меня волоком по этому страшному подземному царству, но увидеть в его конце такое я была совершенно не готова.

Здоровенный дядька встал с деревянного приспособления, напоминающего стул и поспешил ко входу.

— Ну, кого нам тут хозяин прислал на этот раз? Ох ты, это кто ж такая будет, Башель? Лица не узнаю... Привезли откуда, что ли?

— Клаус привез ведьму сейчас, за которой его граф посылал, а она, дура такая, возьми и начни перечить ему, — хмуро доложился Башель, сняв с головы блестящую кирасу. — Вот он и осерчал, ты же знаешь, как хозяин на это реагирует! Впал в бешенство, хорошо, хоть не убил сразу, как давеча...

— И чего с ней делать? Он приказал что-нибудь? — дядька сочувственно посмотрел на меня, но ослушаться приказа не осмелился.

— Приказал...на решетку. Вытянуть, сказал. Клаус его едва упросил, чтобы тот лицо не портил, да ему потом отдал.

— Клаусу? — дядька уже копался в деревянном ящике у стены. — Ну-у...дела...

— Дела, Гостер. — вздохнул Башель. — Она и так полумертвая от страха, и чего только полезла возражать...Ремни доставай, хозяин сам придет сюда.

— Са-ам? — удивлению Гостера не было предела. — Опять, значит... Храни нас Творец Всемогущий...Пойду, дров подкину в огонь.

Вонь, жуткая вонь — это было первое, что царило здесь. Пахло железом, мочой, кровью и еще чем-то страшным. Наверно, это и был запах Страха, пропитавший здесь каждый камень, каждую щель и сочившийся из каждой дырки в потолке. Смотреть на адские изобретения было невозможно, начинало колотить от ужаса. Человеку 21 века трудно представить себе, как на самом деле выглядел тот антураж, который знаком ему только по фильмам. А уж попасть самому в эти средневековые условия — не приведи Господи! Мне жестоко не повезло...

Железная решетка, к которой меня привязали, была вся в чем-то ... подгоревшем. Не хотелось даже предполагать, что бы это могло быть. Гостер даже не стал тащить меня силой, поднял на руки и положил, примотав ремнями ноги от щиколоток до колен и стянув руки над головой. Вытянул, так сказать, качественно — как натянул струну. Дрожь ушла вся вовнутрь и пришлось закусить губу — иначе зубы точно раскололись бы. Я видела только потолок, нависший как свод могильного склепа. Бесполезно орать и умолять о чем-то, эти люди насмотрелись здесь гораздо более страшных вещей, чем перепуганная до смерти женщина, их это не трогает. Невозможность сделать хоть что-то для собственного спасения подавляла не меньше, чем низкий потолок над головой и все мысли были сосредоточены только на одном желании выжить...любой ценой только выжить.

Заскрипела дверь и раздались быстрые шаги, надо мной наклонилось счастливое лицо графа де Сорбеля. Улыбка садиста и изувера была способна привести в ужас любого, кто видел его.

— Гостер, ты железо раскалил?

— Да, ваше сиятельство. Вон на огне лежит, все уже красное. Чего изволите, щипцы, шилья, браслеты?

— Щипцы...пожалуй, пока не будем. Подай-ка мне вон тот пруток, да поаккуратней, дуболом!

Рубашку выдернули из юбки и задрали наверх, обнажив живот. Кто-то рядом присвистнул и провел по нему жесткой ладонью.

— Гостер, вот теперь мы имеем возможность убедиться, что эта ведьма даже не носит корсета...любопытно, любопытно...зато наша задача облегчается, а эти ненужные тряпки иногда просто отравляют все удовольствие...

Крик...жуткий крик...неужели это я так кричу...и жуткая боль режет живот пополам... наверное, его уже распилили пилой или на нем так и лежит раскаленное железо...текут слезы и во рту соленый привкус крови...

— Смотри-ка, Гостер, ты плохо привязал ее! — в голосе графа звучит радостное удивление.

— Ваше сиятельство, я хорошо привязал, как всегда, чтобы не пошевелиться...

— Я сказал, что плохо! Она еще сумела выгнуться после того, как я приложил железо, а должна была лежать неподвижно!

— Ваше сиятельство, это же женщина, у них фигуры другие, не как у мужчин, — вступает в обсуждение Башель.

— Другие? Ах, да...конечно...Слушай меня, ведьма. Я показал тебе, что меня надо слушаться. Это только для того, чтобы ты отучилась возражать. Будешь перечить мне, тебя будут ждать щипцы и шилья. Поняла?

— Да...

— Отвяжите ее. Сейчас я покажу ей то, что она должна сделать.

Страшно болит обожженный живот, к нему невозможно прикоснуться и даже не посмотреть, что там сделал этот садист. Господи, он еще и улыбался при этом...он получал удовольствие от чужой боли! Как я ненавижу всех, кто только находится в этом замке, они все знают, что их хозяин сумасшедший убийца, но спокойно живут рядом с ним, выполняют его поручения и еще хвалят его! Ненавижу их, ненавижу...только как выбраться отсюда? Пока еще граф не знает, что я не Берта, но если вдруг правда выплывет наружу...мне не жить, это точно! Убьет только за обман и доказывать, что я от страха побоялась говорить, бесполезно. Чего же он от меня хочет?

Рубашку заправлять в юбку я не стала — как только ткань касалась раны на животе, все начинало дергать и жечь с новой силой, поэтому я просто оттянула ее от кожи. Но идти было тоже больно, в ране отдавалось так, что болело везде, а уж на животе просто жгло огнем. Граф даже не оборачивался, но я спешила за ним, как могла — раскаленное железо сделало свое дело и страх прочно поселился внутри. Теперь мне стало понятно предупреждение Клауса о побеге и наказании за него. Граф запросто запытает до смерти с улыбкой на сумасшедшем лице. Нет, только не это, лучше уж прыгнуть с моста на колья! Страшно, но быстро.

Граф остановился, Башель, державший меня за плечо, тоже. Еще одна толстая дверь в тупиковом конце уже другого коридора...я затряслась от очередного приступа боли и страха.

— Это не пыточная, не бойся, — тихо прошептал на ухо Башель. — Проходи, — добавил он уже громче.

Факел на стене камеры догорел и Башель вставил в держатель тот, который принес. На противоположной стене он поменял второй факел и в камере стало достаточно светло. Я вгляделась... матерь Божья... не знаю, кому хуже, мне или ему... Мужчина у противоположной стены был прикован к стене широко разведенными руками в сидячем положении. Он был в одних драных подштанниках со следами крови на них, голый торс, плечи и руки были сплошь в темных пятнах и полосах. Боже мой, это же его раскаленным железом...как меня...На одной ноге были видны круглые темные следы, как от кандалов, темноволосая лохматая голова свесилась на грудь так низко, что не было видно лица несчастного. Даже отсюда, от двери, было видно, что человек совсем обессилел и страшно похудел.

— Подойди к нему, Берта. Не бойся, он тебя не укусит! — насмешливый голос графа прозвучал как издевательство в этом каменном гробу. — Подойди и посмотри на него. Ты должна заставить его подчиниться моей воле, поняла?

— Да, ваше сиятельство...— я не узнала свой голос, хрипящий и тихий.

— Башель, принеси ей воды, — весело приказал граф. — Пусть попьет, она заслужила. Будешь тут до...— он задумался, поигрывая длинными холеными пальцами по широкому поясу. — Да, до сумерек. Спать будешь в соседней...

— Ваше сиятельство, — осторожно вклинился Башель. — Может, ее все же лучше отвести наверх? В старую караулку? Засов там хороший, на окне решетки и сбежать оттуда невозможно.

— Нет, Башель. Сегодня она останется в камере по соседству. Брось туда ее тряпки, ей хватит. Если она будет стараться, то потом разрешу держать ее наверху.

— Как вам будет угодно, сьер граф, — Башель поклонился. — Я могу идти за водой?

— Да, пошли отсюда. От этих заключенных отвратительно пахнет, — брезгливо бросил хозяин замка через плечо.

Закрылась толстая дверь, зашуршал засов на той стороне и в камере воцарилась тишина, прерываемая только дыханием двоих людей. Узник напротив не подавал никаких признаков жизни, скорее всего, он был без сознания. Что такое моя разовая боль по сравнению с тем, что пришлось вынести ему? Надо хоть подойти да посмотреть, может, он очнется? Вообще я была уверена, что как только мы останемся одни, мужчина захочет посмотреть, кого сюда привели и поднимет голову, но мои надежды не оправдались. Он на самом деле был без памяти и не реагировал ни на какие звуки. Сволочной граф запытал его до полусмерти, а теперь очухался и решил действовать другими средствами?

Морщась и постанывая от жгущей боли в животе, я обошла вокруг узника, рассматривая его со всех сторон. Хорошо, что в камере факелы, в их неровном свете следы от пыток не так заметны, как при дневном. Про вонь я уже не говорю — раз он тут прикован, то ни на какую парашу его не водят и смердеж стоит ужасный. Умереть вот так, в собственном дерьме в замковых подвалах своего врага — для любого человека жуткий позор, а в эту эпоху и подавно. Ну, мыть мне его нечем, да и не поможет это. Поговорить попробовать?

— Сьер...— я тронула мужчину за прикованную руку. — Сьер, простите...

Никакой реакции, даже не вздрогнул. Где-то я читала, что человеческий организм сам может регулировать количество внешней информации, и когда наступает предел его возможностей, то попросту отключается, чтобы не было перегрузок. Так происходит, когда мы теряем сознание от сильной боли — без этого благодатного явления не выдержало бы сердце. Скорее всего, здесь та же картина — надо было спросить графа или Башеля, давно ли узник находится в этом состоянии? Я не Берта, я вообще не ведьма и я ничего не умею в этом мире, даже правильно держать меч, чтобы защитить свою жизнь. Берта смогла бы понять, как можно заставить этого мужчину выполнить требования графа, но что могу сделать я? Пока только поговорить, может, мы вместе с ним найдем выход из положения?

Я присела рядом с узником, стараясь не замечать ужасающую вонь от него. В конце концов он не виноват в своем положении и здесь находится не по своей вине. Это только в голливудских фильмах тюремные камеры вымыты с шампунем, а заключенные ходят в декоративных кандалах с элегантными прическами. Жизнь страшнее и проще, господа...

— Сьер, вы слышите меня? — еще раз потрясла за руку. — Сьер, прошу вас, очнитесь! Сьер, вы живы?

Никакой реакции, скорее всего он даже не чувствует моих прикосновений и не слышит меня. Но ничего другого не оставалось, как пытаться вывести его из забытья и я старалась изо всех сил — трясла его за плечи, дергала за ноги, теребила за щиколотки, поднимала голову и хлопала по щекам. Ничего не получается...умирает, что ли?

Башель принес мне кувшин воды, половину которого я тут же выпила. Пропала хрипота и каркающие звуки, стало легче дышать и можно сглотнуть слюну. До этого даже язык был сухой, как у кошки... Башель сел на лежанку, покрытую старой соломой, снял кирасу и расстегнул колет. Кажется, эти толстые жилеты называются именно так.

— Что ты собираешься делать? — вопрос прозвучал без издевки, даже уловились нотки сочувствия.

— Пока не знаю, — горестно вздохнула я. — Он без памяти, ни на что не реагирует. Давно он в этом состоянии?

— Какая тебе разница? Разве это на что-то влияет? — в голосе опять появилась настороженность.

— Я пытаюсь понять его состояние. Чтобы сделать то, о чем просит граф, я должна знать состояние этого человека. Если он умирает, то его сознание не работает и его можно резать на куски, но ничего не добиться. Если же он в забытье только потому, что ему долго не давали воды или пытали, то есть надежда вернуть его в этот мир и...сделать желаемое. По-другому не получится никак.

Я пыталась выиграть хоть немного времени, а заодно и понять, что делали с этим человеком. Надежда всегда умирает последней, особенно когда речь идет о собственной жизни, а граф играл на этой струне весьма убедительно. Жить мне хотелось даже в этом жутком мире.

Башель подошел к узнику, поднял ему голову и оттянул веко. Приложил пальцы к шее, к груди, ткнул в живот и пнул сапогом в бок.

— Не умирает еще, можешь быть спокойна. В таком состоянии он еще пару недель проживет. Воды можешь дать, но немного, и так все обделал.

Пытать до такой степени не надо было, тогда бы и не обделал все! Но озвучивать эту мысль я не стала, достаточно и того, что ко мне Башель испытывает хоть малейшее сочувствие, а в этих казематах не знаешь, на что можно рассчитывать. Вдруг это окажется хоть примитивный, но козырь?

Башель опять сел на лежанку, твердо намереваясь наблюдать за процессом лишения воли. Плохо, так бы я попыталась еще раз привести в чувство неизвестного узника, но делать это на глазах соглядатая не хотелось. Попробуем сделать так, чтобы охраннику стало неинтересно и он ушел, а для этого будем просто сидеть и делать умный вид. Как там наши йоги медитируют? В ход пошел плащ, чтобы не замерз зад на каменном полу, узел с оставшимися тряпками сзади под поясницу, сядем в позу лотоса и будем думать, что делать дальше.

Дальше было ожидание, когда Башелю надоест сидеть в вонючей камере и он пойдет проветриться. Сквозь закрытые глаза не проникало никакого света, думалось вяло и плохо. Постепенно наползала дремота, слышались отдаленные голоса, перед внутренним взором возникали цветные сполохи и яркие капли. На лежанке запыхтел Башель, возвращая к поганой реальности. Судя звукам, он то ли лег, то ли просто переменил позу, но никуда не ушел. Вот зараза какая! Опять сознание стало уплывать, надвигались неясные звуки и возникали цветные сполохи. Я ассоциировала себя с одним, болтающимся на вершине небольшого холма. Я-сполох устал там держаться и медленно поплыл вниз, пристраиваясь в поток прозрачного ветра. Этот ветер был скорее некой субстанцией типа плотного газа, который сгруппировался в плотное облачко и не давал мне упасть. Облачко покачалось и поплыло...здесь не было света, была только серая мгла, но в ней со всех сторон изредка вспыхивали яркие и не очень искры. Почему-то я была уверена, что мне надо именно туда, к той редко вспыхивающей тусклым огоньком точке. Постепенно точка приближалась и в серой мгле уже было хорошо видно, что она превращается в темный шар на фоне тусклого света. Шар напоминал солнце в момент затмения, когда остается только золотистая корона. Шар был живой, но не хотел светиться, все свечение было заперто у него внутри. Это было плохо, шары должны быть яркими и я протянула от себя длинную тонкую нитку к темному шару. По его поверхности пробежали волны, нитка прошла сквозь темную мертвеющую оболочку и по ней весело побежали крохотные яркие сполохи, переливающиеся всеми цветами радуги. Шар все еще оставался темным, но вокруг точки, где в него ушла светящаяся нитка, уже разливалось светлеющее пятно. Шар начинал оживать...

— Кто ...ты? — хриплый шипящий голос, в котором не было ничего человеческого, вырвал опять меня из дремоты. С трудом разлепив глаза, я увидела, что узник напротив меня поднял голову и смотрел вполне осмысленно. Неужели он наконец очнулся?

Первым делом надо посмотреть, что делает Башель, не хотелось бы общаться под его бдительным глазом. Но тому, скорее всего, надоело нюхать вонь и смотреть на неприятную картину — охранника на лежанке не было. Значит, надо попытаться наладить контакт с этим...сьером.

— Сьер...вы очнулись? Ради Творца, говорите как можно тише, Башель вышел из вашей камеры, но может прийти сюда в любое мгновение. Сьер, как...вы себя чувствуете?

— Пло...хо...— слова давались ему с трудом. — Пить...

— Сейчас я вам дам воды, мне дали немного сегодня...

Мужчина запрокинул голову и жадно присосался к кувшину. Закрыл глаза и откинулся затылком на стену, тяжело дыша.

— Спа...си...бо...

— Сьер, вам трудно говорить, пока молчите. Я такая же узница, как и вы. Меня привезли сюда люди графа де Сорбеля, чтобы я смогла подавить вашу волю и заставить сделать что-то для графа. Тихо, прошу вас, не надо скрипеть зубами...Они думают, что я ведьма Берта, которая могла сделать это, но я...не она. Я не ведьма, я простая женщина, которая жила с ней. Берта умерла и они притащили меня вместо нее. Я испугалась сказать об этом сразу, а потом было уже поздно, граф сумасшедший, он чуть не убил меня... Сьер, я сейчас тяну время и пытаюсь придумать, как выбраться отсюда. Если не на свободу, то хотя бы до моста...я боюсь графа, сьер, мне легче броситься с моста на колья под ним, чем умирать в его пыточной....я уже была там... Сьер, я не знаю здешних мест, я издалека и мне не к кому обратиться за помощью, нам с вами надо думать, как отсюда сбежать. Вы мужчина, вы сильнее меня, у вас больше опыта...может быть, графа можно обмануть, пообещать ему желаемое...сьер, вы понимаете меня?

— Ни..когда...

— Что "никогда", сьер? Вы не хотите его обмануть? Я не знаю, что он хочет от вас, но у меня совершенно твердое убеждение, что когда он добьется желаемого, он вас просто убьет. Боюсь, что и меня тоже. Нам все равно умирать, так почему бы не попробовать рискнуть?

— Нет...зачем все ...

— Сьер, я простая женщина, может, это и неправильно по вашим меркам, но я хочу жить и стараюсь использовать для этого любой шанс. Что вас держит, сьер? Слово чести? Но с вами поступили более чем бесчестно, заточив здесь! Вряд ли вы пришли в эту камеру сами, сьер! Зачем тогда эти поклоны вежливости? Нельзя опускать руки, пока мы дышим...Я здесь одна, вы единственный, с кем мы можем заключить союз, чтобы вырваться отсюда, ну подумайте об этом, сьер! Наверняка вас ищут на свободе, вас ждут и на вас надеются, вы должны больше стремиться убежать, чем я!

— Я ...не ...боюсь...смерти...

— Творец Всемогущий, да кому тут будет хорошо от этого? Вам? А ваш враг будет только улыбаться и попирать ногами ваш труп, сброшенный в выгребную яму! Сьер, ну подумайте над моими словами, прошу вас!

— Я... не ...верю...тебе...Сорбель...решил...

— Сьер, почему вы мне не верите? Вам показать, как он пытал меня, мило улыбаясь? Это было недавно, рана еще горит...Сьер, прошу вас, подумайте над моими словами, вдвоем у нас больше шансов спастись! Меня отсюда уведут на ночь, потом приведут утром, я тоже буду стараться найти выход, но это возможно только вместе с вами, сьер! Прошу вас, если сюда зайдут охранники, не показывайте им, что вы пришли в себя, пусть они думают, что вы еще без памяти! Они наверняка будут слушать, о чем мы с вами говорим...а так у нас будет немного времени, чтобы подумать о возможности бежать! Я буду сидеть, делая вид, что ...молюсь, а вы молчите, сьер! Хорошо, сделаете это?

— Да... не понимаю...

— Сьер, у нас вся ночь впереди, подумайте над моими словами...тихо! Идут! Сьер, умоляю...

Прыгнув на плащ, я застыла в прежней позе, а узник опять повесил голову на грудь.

— Ну что у тебя получилось, ведьма? — ненавистный граф уже стоял около меня, поигрывая ножом. — Ты достучалась до него?

— Ваше сиятельство...он без памяти...я стараюсь, поверьте...Ой!

— Это тебе напоминание, чтобы лучше старалась. Ты провела тут полдня, а я не вижу никакого результата, мое терпение не беспредельно. Башель, в соседнюю камеру ее, до утра!

Тряпки мне бросили вслед в запирающуюся дверь и я разложила их на убогой лежанке из соломы. В каменном мешке холодно, сперва ничего не чувствуется, а потом постепенно холод начинает пробирать до костей, заставляя стучать зубами. Согреться можно только движением, но по камере размером три на три метра не побегаешь, а каменный пол холодит ноги. Помахать руками для согревания тоже сложно — проклятый садист уколол мне ножом плечо и теперь там все время болит. Творец этого мира, ну почему ты допускаешь существование здесь этого чудовища?

Того узника я категорически не понимаю. Можно подумать, что у него есть выбор, то ли бежать со мной, то ли тут на троне сидеть. Судя по гнусному графу, итог в любом случае будет только один — смерть этого сьера, а что будет со мной потом, даже думать страшно. Получается, что вариант с Клаусом — это просто подарок судьбы, хоть он и отъявленный бандит. Но даже на это я не смогу рассчитывать, если наш побег не удастся, тут и Клаус не спасет, а будет только отводить глаза в сторону, когда...ой, лучше не прогнозировать неприятности заранее! Надо подумать, что делать с тем, кто сейчас в соседней камере. Как его убедить, что надо решиться на побег, каким бы безрассудным он не казался сейчас! Страшно, очень страшно, но тюремщики могут забыть, что стерегут, а заключенные никогда не забудут, что у них отняли самое ценное — свободу, потому и бывают успешными побеги из самых страшных застенков. Потом я еще помолюсь здешнему Творцу для ниспослания удачи, обещая какой-нибудь дар в его честь, а пока надо раскинуть мозгами, что я имею.

Во-первых, я должна хорошо изучить план замка, чтобы не забиться в тупик. Во-вторых, присмотреться к тем, кто тут занимается охраной, чтобы немного знать, что от кого можно ожидать. Еще бы неплохо польстить тому же Башелю, пусть обскажет про графа. Мало ли что пригодится... скажем, граф уехал на охоту или по бабам, а все напились и расслабились. Завтра попытаюсь достучаться до того сьера, ну должен он хоть чем-то помочь для моего...нет, уже нашего с ним плана! Мне он не верит...сдохнуть хочет, что ли, вот идиот! Но он еще и в цепях, а вот это проблема, как бы их стащить? Надо посмотреть, как они там снимаются, может, не запаяны намертво? Плохо то, что он жутко слабый, или это только видимость? Народ тут вообще не разъедается, может быть, он пока лежит — умирает, а как до дела дойдет, так и троих с ходу завалит? Свобода впереди замаячит, адреналин пойдет выделяться, забудет о своих словах чести или что он там давал...

Покрутившись то на одном боку, то на другом, охая и кряхтя от боли в животе и руке, я поняла, что пока сна я не дождусь. Холодно в камере, а я вообще мерзлявая и если для других это заключение может длиться месяцами, то я загнусь тут за неделю. Бронхит, воспаление легких и все, выкинут на местную свалку. Берта как раз и умерла от пневмонии, а она исконная жительница этого мира, закаленная с детства и все равно такой ужасный конец...

Принять позу лотоса...руки на коленях...лицом, правда, положено на восток садиться, но где тут восток — дело темное...закрыть глаза и прислушаться... Никаких шариков и сполохов не наблюдалось, серая липкая мгла вокруг не пропускала ничего. А как я там, в камере, сидела? Руки не на коленях были, а ладонями вверх и вперед вытянуты над коленями, локти прижаты к бокам потому что тоже было холодно...вот так и повторим...тихо, серая мгла мерцает искорками, как в прошлый раз и они моргают призывно... Где же та искорка, к которой я летела?

Искорка опять оказалась тем же шаром, но уже не полностью темным, а со светлым участком, причем достаточно большим. Тонкая ниточка протянулась от моего сполоха и присосалась к другой части шара, который сперва как будто задумался, а потом радостно засветился в этом месте и даже заморгал...Бум! Осоловело посмотрела вокруг — надо же так свалиться, хорошо, что не головой об камень хряснулась! Вроде никто не стучит и не будит и я еще могу поспать. Между прочим, мне уже не холодно — завернувшись во все, что было в узле, я провалилась в сон.

Под землей теряется чувство времени, не соображаешь ничего — день сейчас или ночь, рассвет или закат. Хмурый охранник, похожий на Башеля, втолкнул меня в камеру соседа и захлопнул дверь. Постояв и прислушавшись, я не уловила никаких шагов. Ну, раз подслушиваем, то сиди и слушай, пока не надоест.

Сьер осторожно поднял голову и яркие голубые глаза разве что не загорелись, как у кошки в темноте. Приложив палец к губам, я мотнула на дверь головой. Узник опять опустил голову и замер, но уже как-то по-другому, не по-вчерашнему. Неужели ночь размышлений перевесила в мою пользу? Поверил и теперь надо дождаться только чтобы тюремщик ушел? Опять поза лотоса для вида, пока ухо в тишине могильного склепа не уловило удаляющиеся шаги. Чуть выждав время, я ринулась к мужчине, опять поднявшему голову с ожиданием в глазах.

— Сьер...можно ли снять железо с рук?

— У тебя не хватит сил.

— Плохо...может быть, выковырять кольца из стены? Или осмотреть звенья цепи?

— Смотри сама, мне туда не дотянуться.

— Тоже плохо...у меня ничего нет под рукой, чем бы можно было их выковырять...

— Я...подумаю. Сегодня мне лучше, чем вчера.

— Вижу, сьер. Что нужно графу от вас?

— ...

— Сьер, я не спрашиваю вас подробности, только скажите, какое действие вы должны сделать? Привезти мешок золота, поставить подпись на документе, приложить палец или что-то сказать при свидетелях? Только действие и больше ничего...

— ...

— Сьер, вы думайте, я буду опять сидеть напротив вас. Сейчас может придти охранник, я боюсь, чтобы он не застал нас за разговором.

Охранник действительно пришел и достаточно быстро, помогло только то, что говорили мы шепотом, хорошо слышным нам обоим, а он долго возился с засовом двери. Ну что ж, опять будем изображать могучую деятельность на глазах контолирующих органов.

Изображать ее было тяжело — тяжелая ночь с прерывистым сном, холодный застоявшийся воздух в той камере и смрад в этой не давали сидеть прямо. Спина то и дело норовила согнуться, голова упасть, а при этом еще болела рана на животе и резало глаза от недосыпа. Шарики отказались от общения, осталась только серая тяжелая мгла, липнувшая на веки изнутри. Глаза стали слезиться и пришлось прервать сеанс "медитации".

— Простите, сьер...— обратилась я к охраннику. — Можно мне воды? Пить очень хочется...

— Чего сразу не сказала? Уже давно принес бы...— помедлив, проворчал охранник. — Подожди, схожу.

— Сьер, — обратилась я опять к узнику, когда шаги в коридоре затихли. — Что вы решили? Время уходит, силы тоже, а мы...

— Подпись. Де Сорбелю нужна моя подпись.

— Та-ак...где надо подписывать документ — здесь, в замке, или в другом месте?

— Не знаю. Это можно сделать везде. Должны быть еще два свидетеля при этом.

— Как обычно подписываются такие документы, сьер?

— Обычно...хм...при большом скоплении народа. Или с ножом у горла.

— Тогда все зависит от графа. Вы знаете его лучше меня. Как вы думаете, какой вариант он выберет — здесь, в камере, или наверху в замке? Вы бы как поступили в такой ситуации?

— Я бы...здесь. Потом бы убил того, кто подписал.

— Граф подгоняет меня, сьер. Попробую с ним поговорить...но боюсь его страшно. Идут! Тихо!

Заскрипел засов и послышались шаги. Охранник пришел не один, неужели опять граф пришел подгонять меня?

— Берта! Я ненадолго, пока не хватились, Орон разрешил мне зайти сюда и я захватил тебе поесть. — Клаус уже выкладывал из-за пазухи ломоть хлеба и темный кусок мяса. — Ночью не смог, стоял в карауле. Все, я пошел, здесь я не должен находиться. Орон, с меня — кувшин пива.

— Да вали быстрее, чтобы не засекли! — охранник поставил мне воду и присел на лежанку. — Чего не ешь?

— Сейчас нельзя, иначе ничего не получится с этим, — я ткнула пальцем в сторону узника. — Ты же не идешь в бой на сытый желудок?

— А и то верно! — Орон поудобнее устроился на лежанке. — Вонь такая тут, никто не хотел идти сюда, да я попался...Что ты с ним будешь делать?

— Граф приказал, чтобы он полностью подчинился ему. Но это невозможно, — начала я длинные пояснения. Несомненно, все будет доложено хозяину и надо будет ждать результата...надеюсь, того самого... — ни один маг не может полностью подчинить себе волю другого человека. Но есть всякие уловки, когда требуется только одно действие или два...понимаешь, Орон, проще заставить человека вытащить меч и отрубить голову другому, надо лишь чтобы рядом был тот, кто в этот момент внушит одному вытащить меч и замахнуться, а второму — встать и стоять. И это будет длиться очень короткое время, а потом — все, дело сделано! Здорово, правда?

— Да-а, я о таком не подумал...— протянул Орон. — Значит, не обязательно, чтобы полностью делать из человека послушную куклу?

— Ну конечно, всем проще так. Это я придумала, вот! Силы меньше надо на все и делать это легче...— я сделала вид, что засмущалась и задумалась. — Только вот загвоздка, Орон, надо про это графу сказать, а я боюсь его ужасно. Осерчает опять и прикажет меня вниз отправить, а как ему объяснить это? Он слушать меня не будет...— проникновенно вздохнула в конце. — Мне бы побыстрей все это закончить, сам видишь — Клаус ждет, приглянулся он мне, как бы не упустить его. — Опять засмущалась. — Где мне еще такого парня найти, как он?

— Правильно мыслишь, Берта! — обрадовался Орон. — Клаус мужик стоящий, коли ты к нему с душой, так и он не обидит. Ну подумаешь, пару раз кулаком стукнет, так не со зла же! Это Мэрион, дурища деревенская, скандалы ему закатывать вздумала, вот и доскандалилась! Пусть теперь Хавьер ее охаживает!

— Орон, а граф мне еще про награду говорил, — мечтательно протянула я. — Вот бы радость была — и Клауса заполучить и награду от графа, а?

Орон хмыкнул вместо ответа и я поняла, что о наградах можно и не вспоминать, но идиотку изобразить вполне реально.

— Граф ваш ... ой, боюсь его...уж не знаю, как и быть...объяснить надо, а язык немеет от страха...— залепетала я охраннику, который уже собирался проветриваться за дверью. — Не подсобите ли, сьер Орон?

— Клаус мне друг, — гордо задрал голову мужчина, — ради него попробую я до графа достучаться, чтобы он первый гнев скинул, а потом уже с тобой говорил. Сейчас хозяина нет в замке, а к вечеру будет. Наверняка сразу про тебя спросит, уж очень ждет от тебя хорошей новости. Так что жди графа, придет сюда сам!

— Спасибочки, сьер Орон, дай Творец Вседержитель здоровья вам и вашим родным! — обрадовалась я, заискивающе улыбаясь. — А я уж вас постараюсь отблагодарить, да Клаусу расскажу, как вы ко мне хорошо отнеслись!

— Чего не отнестись хорошо, когда ты не такая уж поганая ведьма, как говорили? И разговариваешь уважительно, и графу не прекословишь, а уж за этого — Орон мотнул головой в сторону узника, — не вступаешься и не жалобишь. Так и не очнулся ни разу? — деланно равнодушно спросил он.

— Да как не очнулся, что вы? — округлила я глаза, почуяв подвох в последнем вопросе. — Уже два раза очухивался, один раз сказал "нет, никогда", а второй раз только молчал... я его заставила слушать и молчать. Вот бы графу все рассказать, да не осерчает ли он? Уж такой красивый мужчина, смотришь на него да любуешься! — я мечтательно закатила глаза. — Ему бы не в замке сидеть, а на королевских балах первым выходить, наверняка на него все дамы заглядываются! Я потихоньку посмотрела, — подпустим тяжелый вздох для достоверности! — глаз оторвать не могла, а уж только рядом с таким постоять и то приятно... Ой, что это я? — закроем себе рот ладонями, будто испугавшись, — Орон, глупости несу, чистые глупости, не слушай ты меня, прошу! Каждый раз я за свой глупый язык страдаю, да за то, что все, что есть в голове, тут же язык вперед всего выдает! Не-е, я уж лучше Клауса буду ждать, пока он меня заберет к себе! Колечко мне обещал, — еще раз мечтательно закатим глаза...— и на лошади меня вез два дня, а то совсем без ног осталась бы...Не такой красивый, как граф, но обходительный...— облизнула пересохшие губы якобы от воспоминаний о приятном кавалере.

Орон слушал мой дурацкий монолог сперва серьезно, потом стал улыбаться, потом посерьезнел и покачал головой.

— Ты...это...на графа не заглядывайся...лучше Клауса держись. Он хоть парень и попроще, но с ним жить можно, а вот с графом...— он понизил голос до едва слышного, — можешь и к Творцу раньше времени отправиться. Поняла?

Ойкнув от непритворного ужаса и заткнув кулаком рот, я закивала в ответ, мол, все поняла и обязуюсь и так далее...Кто может по собственной воле вешаться на де Сорбеля, было непонятно, но уж точно не я.

— Пойду-ка, проветрюсь. Может, их сиятельство пораньше приедет, так встречу. Ну, дави этого побыстрее, чтоб самой тут не помереть! — с таким хорошим напутствием Орон закрыл за собой засов и защелкал каблуками по коридору.

— Матерь Божья...— плюхнулась я на сложенный плащ. — Сьер...вы слышите меня?

— Слышал, не глухой, — отозвались из угла. — Значит, Клаус?

— Сьер, простите, но ему надо было заговорить уши. Клаус...сейчас не время о нем говорить, если надо, все потом расскажу. Нам бы только отсюда удрать, сьер! Вы верите мне?

— Хочу верить, Берта, или как тебя там на самом деле зовут, — прошипел узник. — Посмотри железо на левой руке, можно ли снять. Проклятье! Если подписывать тут, то мне освободят только правую руку, а что с левой делать? Смотри внимательно, там клепали звенья цепи, ругались, что проедено ржой, ищи это звено!

Обследовать цепь было трудновато, полутьма в камере да еще цепь шла вверх...я ощупывала ее пальцами, ища слабое звено. Проедено, говоришь, должны были бить молотком — надо искать свежие следы, да в этой могиле при дрожащем свете факелов и себя не увидишь. Только бы это звено было не под потолком...

Звено нашлось и я чуть не запрыгала от радости — действительно, если его поковырять, то можно и дырочку расширить на месте стыка. Железо тут не такое, как у нас — более мягкое и в нем наверняка есть каверны, про способы его обработки в это время я читала в инете. Ложку бы мне, а еще лучше — нож или шило, не зубами же грызть чертово звено?

— Эй, Берта...нашла? — а ведь в голосе проступает ожидание, несмотря на все внешнее недоверие ко мне.

— Да, только мне бы железку какую...ковырять надо, а нечем.

— Посмотри по углам, — направил мужчина мои поиски, — там в грязи можно найти обломки. У лежака глянь, вроде звенело под сапогами, я слышал.

Рытье в грязи дало в качестве приза два обломка железа, которыми я и стала пилить звено в районе проеденной дырки, пользуясь неровными краями, как напильником. Сперва оно поддавалось с трудом, потом дело пошло легче и наконец приличный кусок уже висел на волоске — стоило поднажать немного и звено будет сломано.

— Сьер...получилось...— я вспотела от напряжения и спертого воздуха, — теперь надо пристроить его так, чтобы вы разорвали цепь с первого рывка. Это я сделаю, но вы не должны дергать левой рукой заранее.

— Получилось? Получилось...— мужчина оскалился и зашипел, — давай, уговаривай графа...пусть несет свои документы...

— Сьер, простите, вы придумали, как вы будете действовать?

— Слушай меня, — сменился тон речи узника, — твоя задача — уговорить графа, чтобы он принес все сюда. Много людей с ним не пойдет, вонь тут ужасная, скорее всего, не больше трех человек. Он освободит мне правую руку только перед подписанием...времени будет в обрез. Ты будешь сидеть за их спинами, изображать ведьму. Когда я освобожу левую руку, ты должна пнуть или ударить одного из тех, кто придет с графом, чтобы он упал. Мне будет меньше на одного противника. Нож сможешь выдернуть у кого-нибудь? Нет? Жаль...пригодился бы...

— Сьер...— меня очень мучил этот вопрос и я не решалась его задать, — простите меня, но...хватит ли у вас сил сражаться даже с тремя людьми графа? Вы тут так давно и вас не кормили и не поили...

— Берта! — резкий оклик был полным контрастом с умирающим видом мужчины. — Что ты делала, когда садилась передо мной и закрывала глаза? Ну, живо говори!

— Да ничего особенного...— повелительный тон был слишком похож на тон графа, но...сейчас можно и потерпеть, это мой единственный союзник и опереться больше не на кого. — Шарики там бегали перед глазами, один был темный, вот я и давала ему свет...сон такой...бывает у меня...

— Садись и вспоминай свой сон. Быстро!

Сон с шариком не вспомнился, а продолжился — поверхность маленькой планеты была светлой меньше, чем наполовину, сполохи бежали по такой тонкой нитке, что процесс мог затянуться надолго. Заменить нитку на трубку...процесс пошел быстрее и шарик уже имел чуть больше половины светлой поверхности, когда острый укол вывел меня из этого странного сна.

— Орон сказал, что ты хочешь обрадовать меня? — сумасшедше веселые глаза графа маячили прямо перед лицом.

— Простите, ваше сиятельство...да, я уже почти решила этот вопрос...прошу вас, только не гневайтесь ради Творца...выслушайте меня до конца!

Граф кивнул и подошел поближе к стене, где висел узник, рассматривая с интересом темные следы на руках и торсе пленника.

— Говори, говори, я слушаю тебя!

— Ваше сиятельство...человека можно заставить выполнить одно действие...это требует меньше сил, чем полностью подчинять его своей воле. Гораздо легче заставить его поднять руку и бросить нож, чем овладеть всем, что у него в голове. Я могу воздействовать только на руку, а он не сможет ничего сделать, бросит нож, хоть и будет против. Для полного подавления воли мне надо много дней, а потом он не сможет делать ничего без вашего разрешения, даже есть и дышать. Держать под контролем одну его руку проще, чем его самого и делается это быстрее...вот и все, ваше сиятельство...

— Вот даже как...— задумчиво покачивался граф, перекатываясь с пятки на носок. — Много дней, а потом он все равно сдохнет, не буду же я постоянно говорить ему, что можно делать...Да, Берта, мне надо только одно — чтобы он поставил свою подпись. И твое предложение мне нравится. Завтра все и закончим. Башель, подписывать будем наверху...подготовь стражу!

— Ваше сиятельство, да как же наверх его можно? Вонь такая стоит...не мыть же его...все равно потом...ваше сиятельство! — Башель совершенно искренне не хотел тащить узника наверх в таком виде, в каком он был. Я бы точно не потащила без хорошего душа, а то смердеж будет стоять до крыши.

— Здесь, что ли, подписывать? — уже стал разъяряться де Сорбель и даже в полутьме камеры было видно, как наливаются кровью глаза.

— Ваше сиятельство, да все равно...— Башель что-то зашептал на ухо графу, показывая то на узника, то на цепи, то на пол.

Дело ясное, только он поставит свою закорючку, его почти сразу убьют, и здесь риск для графа минимален — будет свободна только правая рука и они расправятся с ним без помех. Мужчина у стены поднял голову и с ненавистью наблюдал за обсуждением подробностей своих последних действий на этом свете и своей будущей смерти.

— Да, Башель, ты меня убедил. Потерпим его еще немного. Берта, ты будешь держать его руку, чтобы все было подписано, как полагается. Что тебе для этого надо?

— Ваше сиятельство...мне бы поесть...и надо до полуночи читать малые формы заклинания, чтобы его рука подпала под мою волю, а через меня и вы можете заставить писать его что угодно.

Граф с любопытством обошел всю камеру, заглянул под лежанку и даже в самый дальний и темный угол, но ничего нового там не обнаружил.

— Хорошо! — хлопнул в ладоши. — Башель, принеси ей что-нибудь сюда. В полночь уведешь ее в соседнюю камеру — нечего бродить ей по замку, все равно утром опять сюда придет. До завтра, мой любезный гость! — он издевательски поклонился мужчине и быстро вышел.

Поесть мне принесли растушенных холодных овощей, которые я скормила моему будущему соратнику по побегу. Хлеб и мясо от Клауса мы поделили на двоих. — ему нужны были силы, но когда он ел последний раз, и сам бы не мог сказать. Наступила последняя ночь, завтра нас обоих или вынесут отсюда вперед ногами или мы покинем это страшное место навсегда.

— Берта, давай садись и впадай в свой транс. Тебе еще надо пристроить правильно звено цепи.

Мужчина уже отдавал приказания, сухие и короткие. По его тону и манере разговора этот человек вряд ли был лучше графа, похоже, что в благородной семейке назрел конфликт и теперь он решается способами, не делающими чести обоим.

— Сьер...я пристроила звено, стоит вам посильнее дернуть левой рукой и цепь сломается.

— Делай, что я велел.

— Да, сьер.

...Шар был уже светлым на три четверти, когда Башель разбудил меня.

— Берта, пошли отсюда. Я принес тебе хорошее одеяло, не замерзнешь. До утра еще успеешь поспать, а завтра все закончится.

В спину нам полетел взгляд голубых глаз, полный ненависти.

Опять та же камера, опять я сижу на сложенном плаще. Графа еще нет, Орон сидит на лежанке и лениво ковыряет ножом в зубах. Еще есть время и я делаю вид, что колдую, рассматривая шарик в состоянии полудремы. Он уже почти весь светлый, но трубка тонковата и цветные сполохи замедляют свой бег. Надо бы расширить ее...

— Ну, любезный мой родственник, ты готов?

— Нет! — шипит в ответ прикованный к стене мужчина. — Не буду я ничего подписывать!

— Вот даже как? — удивленно спрашивает граф, — Берта, ты держишь его?

— Да, ваше сиятельство, держу его правую руку, начинайте...

Пришедший с графом светловолосый парень снимает с правой руки узника железный браслет и тот с удивлением замечает перо в пальцах и большой свиток перед лицом.

— Подписывай, ты все равно проиграл! — граф глумится над поверженным врагом. — Берта, давай, веди его руку, чтобы поставил свою подпись, а я буду наслаждаться каждой секундой его унижения...ну, начинай!

— Да, ваше сиятельство! — я распахиваю дверь перед внутренним зрением и водопад сверкающих всполохов поглощает шарик, который становится теперь его частью...Господи, дай мне силы...

Вся картина происходящего в маленькой полутемной камере пролетает как в замедленном кино, я не успеваю подумать о том, что мне надо сделать, а тело уже само предпринимает необходимые шаги.

...Узник неожиданно хватает перо и резким движением вонзает его в глаз светловолосому парню, погрузив его на всю длину...одновременно он резко дергает левой рукой, где-то высоко над ним распадается подточенное мной ржавое звено цепи и часть ее остается с браслетом на левой руке...он буквально взлетает с места и раскручивает цепь, чтобы обернуть ее вокруг горла Орона...жуткий хрип, цепь ломает шею, обернувшись вокруг нее несколько раз ...узник правой рукой крутит свободный конец цепи и она с силой раскручивается назад, а Орон только сейчас начинает падать, не успев понять, что произошло... а узник уже в воздухе и бьет ногами в бок графа и вытягивает его через шею и плечо концом цепи...одновременно он выхватывает у него меч...граф лежит на полу не шевелясь, а мужчина с мечом делает сумасшедший прыжок в сторону Башеля, на лету втыкая в него конец меча....уже половину....падает на пол, вскакивает, а Башель так и стоит, с удивлением глядя на кульбиты бывшего смертника, начиная медленно заваливаться назад...в воздухе капли крови оседают как роса на светлые пятна...это светлые рубашки тех, кто уже лежит на полу ...я даже не успеваю сделать ни одного шага, как все кончено...мужчина летит к двери, уже выходит из нее и вдруг, вернувшись, сильно бьет меня по щеке...

— Берта, очнись, бегом за мной, если еще хочешь жить! — яростное шипенье и рука, дергающая меня в дверной проем, заставляют собраться и бежать все быстрее и быстрее за моим избавителем, похожим со спины на дьявола, выпрыгнувшего из преисподней. — Быстро, куда ведет эта лестница? Где караульные? Очнись, иначе нам не успеть выбраться отсюда!

— Сьер, лестница ведет на первый этаж, там стоит стража! Вроде бы двое было...

— Держись за мной, не отставай! — рычит он.

...Жуткие звуки и двое лежат поперек площадки, залитой кровью, а мы бежим дальше...я путаюсь в длинной юбке, спотыкаюсь и очень боюсь не успеть, но руки уже сами рвут завязки и юбка падает на пол, а я несусь еще быстрее за спиной, покрытой темными полосами и кровавыми пятнами, даже не думая о том, что одето под сброшенной юбкой...

— Берта, нам надо прорваться к воротам, иначе отсюда не уйти! — шипит мне в ухо мужчина. Сколько на воротах человек?

— Я видела двоих, когда меня привезли....ворота закрыты все время...

— Надо прорваться через двор...стой тихо тут...

Он кидается в первую комнату по пути, во вторую...нас пока не хватились, никто не трубит тревогу и не ожидают нападения...сухой треск за дверью...

— Иди сюда, помоги...быстрее!

Тело на полу с неестественно вывернутой шеей еще податливо настолько, что можно стащить с него одежду...мужчина подталкивает меня, заставляя быстрее стаскивать ватный жилет и грязную верхнюю рубашку...он уже в широких штанах и коротких сапогах, быстро напяливает войлочную шапку и подпоясывается, приложив меч к левому боку...выворачивает мне руку за спину и подталкивает вперед к воротам, прижимая меч локтем...удивленное лицо под аркой ворот так и осталось лежать в густой тени, ворота распахиваются от мощного толчка ногой и опять мой спаситель бежит впереди цепко ухватив меня за руку...сзади слышен свист и крик, но нельзя оглядываться, надо бежать и бежать...

...Мы то бежим, то идем быстрым шагом по лесу, направление я уже давно потеряла, да и мне оно не нужно — мой провожатый прет, как танк, не обращая внимания ни на что по пути. Сердце уже давно заполошно прыгает в груди, колет в боку, вроде бы болит рана на животе, но надо идти вперед как можно быстрее, пока не выслали за нами погоню...

...По дну лесного ручья, петляющего, как заяц, брести очень трудно, я постоянно поскальзываюсь и падаю, но мой спутник только замедляет ход и это означает, что он ждет меня, но времени на помощь у него нет...мы мокрые до пояса, оба в черной грязи, старых листьях, но по-прежнему идем только по ручью...оказывается, надо сбить собак со следа, а это единственная возможность — идти вот так, в траве и тине...

...Лай собак действительно слышен вдалеке, но мой провожатый нехорошо усмехается и продолжает путь вперед...маленькое лесное болотце мы обходим по краю травы, она качается, а мужчина рубит мечом корни травы за нами...

...Сумерки в лесу становятся все гуще, лес поднимается выше и выше — это уже пошли холмы, но мы спускаемся в проход между ними и опять бредем, спотыкаясь, по темнеющей тропинке...выходит луна и озаряет большую поляну, мы лежим буквально без сил рядом, чтобы только можно было хоть немного согреться друг от друга и не чувствовать одиночества...

...Мы идем быстрым шагом по краю дороги, готовые при каждой неприятной встрече прыгнуть в кусты...но при взгляде на мужчину я понимаю, что соваться к нему в здравом уме никто не будет, кроме погони, от таких лиц надо держаться подальше, если хочешь остаться живым...

...Опять идем через лес, вроде бы нас не догоняют, но останавливаться нельзя, говорить нет сил и я просто переставляю ноги, стараясь не думать о том, как я устала, как тут дико и о лесных обитателях, не надо нам с ними встреч сейчас...

...Река неширока, но глубока и мостов через нее нет, зато есть лодка и трясущийся от страха человек, бросившийся бежать от нас... у нас есть лодка и мы можем переправиться на тот берег...лодку мужчина спихивает в воду и она плывет по течению, крутясь посреди реки...

...Небольшое лесное озерцо, у которого мы первый раз за время побега позволяем себе помыться...мужчина сбрасывает всю одежду и яростно трется пучками прибрежной травы, стирая с себя жуткие остатки тюремной вони, не обращая на меня внимания...я отхожу за траву, чтобы не рассматривать так пристально его в голом виде, сьер все-таки, еще оскорбится...раздеваюсь и тоже оттираюсь травой...можно отполоскать волосы немного, хоть и без мыла, а то сальные пряди слиплись в колтун...жаль, что нельзя постирать вещи, потом придется бежать дальше в мокрых...мужчина уже оделся и осматривается по сторонам...

— Как тебя зовут на самом деле? — холодный взгляд голубых глаз разве что не прожег дыру.

— Вейра. Сьер...мы далеко ушли от замка?

— Да, но нам надо уходить еще дальше.

— Простите, сьер...вы можете вывести меня куда-нибудь к людям?

— Зачем?

— Меня привезли в замок графа силой...я бы хотела вернуться туда, откуда меня забрали.

— Ты пойдешь со мной, Вейра.

— Но сьер....мне надо вернуться...это очень важно...

— Для кого?

— Для меня, сьер.

— Вот как? Для тебя? Или еще для кого-нибудь?

— Нет, сьер, только для меня.

— Вейра, ты называешь меня сьером, даже не спрашивая имени? — взгляд уже стал насмешливым, но холодность в голосе не исчезла.

— Сьер...если бы вы захотели назваться, то уже сделали бы это. Я не настаиваю на нашем знакомстве...возможно, ваш родственник будет вас искать и дальше, а так я вас не знаю и ничего не смогу сказать или случайно выдать вас.

— Мой родственник...— кулак сжался и костяшки пальцев побелели. — Я еще доберусь до него, клянусь, и он пожалеет, что родился на этот свет! И до твоего Клауса тоже!

— Простите, сьер...но Клаус не мой...он обратил на меня внимание только как на приглянувшуюся ему попутчицу, не больше. Я не посмела открыто выступать против него, но одно хорошее дело он все-таки сделал — граф не стал прикладывать раскаленное железо к лицу, он попросил об этом.

— Граф тебя пытал?

— Скорее, показывал, что будет в случае неповиновения. Но все равно было очень больно...

— Где?

— Тут. На боку...

— Еще один счет де Сорбелю от Харриша.

Он замолчал, как будто ожидая реакции на имя. Я тоже молчала, Харриш так Харриш, мне все равно, как его зовут. Не дождавшись ничего, он подошел ближе, тряхнув головой.

— Вижу, что тебе мое имя ни о чем не говорит.

— Да, сьер.

— Харриш, король Альветии. И обращаться ко мне надо "Ваше Величество", или "сир". Ты давно в этом мире?

Вот так я и встретилась с королем, чьим амплификатором я была. Почему-то это меня почти не удивило, чего-то подобного я ждала подспудно, но события последней недели настолько выбили меня из спокойной и привычной жизни, быстро сменяя друг друга, что я и думать забыла о предназначении амплификатора, о короле, который пропадает неизвестно где и обо всем вокруг. Своя жизнь была дороже всего и я прилагала все усилия, чтобы выжить. Вполне естественная реакция нормального человека, разве можно за это винить?

Теперь мы шли быстро, но без того состояния загнанности, которое преследовало еще вчера. Харриш разговаривал сухо и отрывисто, тон его был тоном человека, привыкшего повелевать и не терпящего возражений. Не погрешу против истины, если скажу, что его манера поведения была до боли похожей на манеру поведения де Сорбеля, разве что без сумасшедшей радости садиста в глазах последнего. Попытки расспросить Харриша наталкивались на холодное недоумение, высокомерное чванство и вообще всем своим видом он показывал, что я ему не ровня, чтобы задавать вопросы. Помогла спастись — и спасибо, а дальше... По дороге я стала подозревать, что попала из огня да в полымя и еще неизвестно чем это все обернется. Рассказывать о том, как он попал в подвал к графу или как проходил обряд вызова амплификатора, он не собирался, в ответ на вежливый вопрос сжал кулак и процедил сквозь зубы, что это меня не касается. А ведь мог бы в благодарность за спасение хоть вежливо себя вести, между прочим!

К постоялому двору на окраине села мы подошли к вечеру. Двор как двор, высокий забор, глухие ворота с маленьким окошечком для сторожа, и только далекие голоса и запах пищи доказывал правильность выбранного места. Харриш замолотил в ворота кулаком и вскоре мы уже сидели в полутемном зале за тяжелым столом. Чем он убеждал хозяина, что нам надо поесть и где-то поспать, я так и не поняла. Возможно, он через меня получил ту самую харизму правителя, которой ему раньше так недоставало?

Комнатка была небольшая, кровать широкая и я с опаской посмотрела на нее. Спать нам придется вместе, а как тут к этому относятся? Сочтет король, что я нагло пристаю к нему или сам будет этим заниматься? Судя по его поведению, вряд ли, уж больно часто кривилось его лицо, стоило вспомнить треклятого графа. Не иначе, план мести придумывает!

Лечь на кровать я все-таки решилась — болел ожог на животе, болело плечо, куда колол ножом де Сорбель, устали до умопомрачения ноги, а кровать так и манила мягкостью и возможностью нормально выспаться. В конце концов, если Харриш погонит меня, то могу и уйти, я не гордая. Совсем стемнело, я заснула и проснулась от того, что заскрипела входная дверь.

— Кто там?

— Вейра, это я. Не бойся.

Голос у Харриша был вполне нормальный, не то, что днем. Никакой холодности и отстраненности, даже мягкость проскользнула. Ну и ну! Он поставил свечу на стол и стал раздеваться, пристально глядя на меня. Рубашка...штаны...остались только подштанники до колен... Король был чисто выбрит, только темнела полоска усов да зачесаны назад волосы. В дрожащем неярком свете было видно, что ему лет 35-40 на вид, густые прямые брови над яркими голубыми глазами делали выражение лица немного нахмуренным, тяжелый подбородок выявлял характер хозяина — упрямый и своенравный. Король — он и в Африке король...

— Значит, ты мой амплификатор, — Харриш лег рядом, закинув руки за голову. — И ты из другого мира. Никто не мог догадаться, где ты можешь находиться, я потерял тебя, а тут еще этот де Сорбель...отречение я отказался подписывать и он пригрозил привезти ведьму, чтобы она заставила меня это сделать. Как получилось, что этой ведьмой оказалась ты, Вейра?

Я рассказала Харришу, что произошло со мной в этом мире, что произошло с Бертой, все вплоть до того момента, когда он первый раз очнулся.

— Первый раз я пришел в себя и увидел, что ты молишься передо мной, сидя на полу. Странно, до этого я умирал, а тут почувствовал себя вполне сносно. Я не поверил своим ощущениям, но на следующий день, когда тебя привели опять ко мне, я уже все понял. Оставалось только одно — узнать, ловушка это или нет, в сговоре ты с де Сорбелем или он и не подозревает, кого привезли его люди. Меня смутил Клаус, который прибегал к тебе, я уже было подумал, что ошибся в предположениях, но потом, когда ты опять вливала в меня Силу...это не могло быть ловушкой. Благодаря Силе я смог вырваться и увести тебя...я запомню то, что ты для меня сделала, Вейра. Я всегда хорошо помню свои долги и щедро расплачиваюсь по ним. Дай мне руку. Я хочу посмотреть ее.

Харриш накрыл мою ладонь своей, но ощущения были, прямо скажем, странные. Ладонь придавили, как прессом, ей было одновременно холодно и жарко.

— В тебе нет Силы, ты действительно амплификатор, — с непонятным удивлением признал Харриш. — Я ожидал, что ты будешь...другой. Более податливой и послушной. Но это со временем исправится. Почему ты не разделась? Ты не хотела быть с королем?

— Простите, сир, но для меня вы — чужой мужчина, хоть и король огромной страны. Я не могу ложиться в постель с человеком, которого не знаю...и не люблю. Я ваш амплификатор, проводник Силы, но не ваша жена или любовница. Еще раз простите, если оскорбила вас.

Харриш не ответил, но проскользнувшая по его лицу ухмылка мне очень не понравилась. Берта говорила, что к амплификаторам нельзя применять силу, все контакты должны быть добровольными. Он что, поиметь меня тут собирался?

— Там, в камере у Сорбеля, ты не знала, что я — король. — Полуутвердительно-полувопросительно заявил Харриш. — Почему ты решила мне помочь?

— Ваше величество, меня привезли в замок де Сорбеля силой и граф приказал подавить волю другого человека, не спрашивая, могу я это сделать или нет. Возражения не принимались во внимание и он был весьма...убедительным, чтобы я даже не заикалась об этом. Каким бы образом не кончилось это дело, меня ждала смерть — никто не любит живых свидетелей, которые в любой момент могут напомнить о злодеяниях. Люди графа, хоть и относились ко мне с известным сочувствием, но никогда бы не пошли наперекор его воле, а я хотела жить, поэтому и пыталась заключить союз с единственным, для кого граф был врагом — с неизвестным мужчиной в камере. Враг моего врага — мой друг. Я бы не удивилась, если бы мы разошлись в разные стороны сразу, как покинули замок. Мы помогали друг другу только для того, чтобы бежать из застенков, на большее я не рассчитывала.

— Будь на моем месте любой другой мужчина, ты также попыталась бы наполнить его Силой?

— Ваше величество, я и понятия не имела, что происходит с вами, когда мне снился тот сон про шары со светом. Я искренне полагала, что это непонятые образы, которые приходят во сне многим людям и не думала ни про какую Силу. Что касается любого другого, будь он на вашем месте...я бы точно также попыталась объединиться с ним для собственного спасения. Простите, но я не вижу в моем поступке ничего плохого.

— Амплификатор...древнее заклинание, дающее право королю Альветии на Силу... амплификатор должен быть рядом с королем и собой защищать его власть. Это закон и он будет соблюден в любом случае. — Харриш говорил, глядя в потолок, но говорил для меня. — Что тебе говорила Берта о положении амплификатора при дворе и короле?

Я стала кратко перечислять то, что слышала от нее, король молча слушал, закрыв глаза.

— Особое положение при дворе, близость к королю в роли соратника, в роли щита и опоры, и королевская награда за все, сделанное тобой...клянусь, Вейра, ты получишь все это!

Он задул свечу и комната погрузилась во мрак, а я все пыталась переварить наш разговор. Да, Харриш король, он привык повелевать и ему до лампочки все, кто стоят ниже его, а уж тех, кто ставит ему палки в колеса, наверняка давит, как танк. Это понятно, власть тот наркотик, слезть с которого практически невозможно, неважно в каком мире происходит дело. Ему не понравилось то, что я сказала про вынужденный союз для побега, это ясно. Но я не вешалась на него, если бы не он, я бы уже шла по направлению к Фарманским горам в избушку Берты и сидела бы там, боясь высунуть нос. Король говорил то же самое, что и знахарка, но уж если ей я не верила до конца, как бы она меня не убеждала, то в интонациях Харриша мне и вовсе слышалось далеко не то, что он говорил. Может быть, это подняла голову моя мнительность и начинается паранойя? Спросить-то не у кого, что там с моими предшественниками происходило...

Растолкали меня перед рассветом, едва стало светлеть небо над кронами деревьев.

— Вейра, поднимайся, нам надо ехать. — Король был уже на ногах и с волос падали на пол блестящие водяные капли.

— Ваше величество, мне бы одежду какую попросить...моя вся истрепалась...и без обуви я осталась.

Юбку я бросила еще в замке и бегала в полотняных штанах до колен, сшитых еще в доме Берты, рубашка вся заскорузла от грязи и вони, а кроссовки не выдержали побега и банально развалились почти перед самым постоялым двором, отчего я стала еще и хромать на стертые ноги.

Трактирщик, поминутно кланяясь, принес короткие широкие штаны, низкие смешные сапоги — или высокие ботинки из потрескавшейся кожи с дырявыми носами и неожиданно чистую почти белую рубаху из тонкого полотна, в мелкую сборку по рукавам и спине. На спине, на уровне лопаток, неряшливыми стежками был зашит длинный косой разрез. Стараясь не думать о предыдущем хозяине рубашки, я натянула этот клоунский наряд, накинув сверху суконный толстый жилет до бедер, в которых тут ходило большинство селян. Сам Харриш уже разжился приличными штанами взамен покрытых грязью, в которых он бежал из плена и поясом с ножнами, откуда сейчас и виднелась рукоять меча, отобранного у де Сорбеля.

Перед самым отъездом король пошептался с трактирщиком, тот кивал головой, соглашаясь, и поминутно прикладывал руки к животу, растущему сразу от головы. Наконец разговоры закончились и хозяин поманил нас за собой на задний двор.

— Вот, берите и езжайте побыстрее. С вам двое поедут, помогут добраться. В добрый путь, сир.

Харриш кивнул в ответ и взлетел в седло той лошади, что выглядела получше. Мне досталась лошадь пониже, чему я обрадовалась...а чего радоваться-то, ездить верхом я не умею и только и думаю о том, чтобы не упасть! Провожатые, разбойничьего вида мужики, дружно хохотнули над моими попытками забраться в седло, но все же подсобили в этом трудном деле и мы двинулись дальше по лесной дороге.

Пока мы ехали шагом, все было еще ничего — я посматривала на мужчин и старалась повторять их движения, чтобы не отбить зад. Промахивалась ...и сразу подскакивала как мячик, клацая зубами. Первый ехал впереди, за ним король, потом тряслась я и за мной шел замыкающий, невысокий обросший бородой круглолицый шатен в войлочной круглой шапке. Сперва он держался строго сзади, но потихоньку переместился вперед и теперь потихоньку командовал, что я должна делать, чтобы держаться в седле. Благодаря его помощи я уже через час довольно прилично себя чувствовала верхом...но только при езде шагом. А еще существуют галоп, аллюр, бег...страшно подумать, как я удержусь в седле, если придется ехать быстрее?

Побаливали ноги, зудело левое плечо и даже малейший наклон вперед отдавался в ожоге, только-только начинающем затягиваться корочкой. Как туда не набилась грязь из ручьев и болота, непонятно, заражение могло быть обеспечено, а при местном развитии медицины еще и опасно. Седоки между собой не разговаривали — королю с плебсом обсуждать было нечего, плебсу со мной и тем более. Дорога шла по лесу, который напоминал рощу — уж больно красиво вился плющ по стволам толстых деревьев, да гигантские кроны создавали приятный полумрак, защищающий от палящего солнца. Лес постепенно редел, из сплошного массива он превратился в отдельно стоящие перелески и рощи, между которыми даже издалека были видны ленты дорог, над которыми вилась пыль. Только это нас и спасло...

На группу верховых поначалу никто не обратил внимания, пока они резко не прибавили скорость. Всякого народу и так шаталось по дорогам до фига, мало ли кто по какой надобности едет? Видно их было издалека, блеснули на солнце железные шлемы, огибая по широкой дуге очередную рощу и лишь замыкающий начал всматриваться в далекий еще отряд, напряженно посматривая из-под руки. Мужчины стали подгонять лошадей, моя тоже потянулась за ними и я судорожно вцепилась в поводья.

— За гриву держись, коли что, тогда в сторону не упадешь, руки-ноги чтобы не сломала! — дал последний напутственный совет замыкающий. — И на шею ложись, лошадь сама вынесет! Ну, пошла!

Лошади пошли быстрее, я уже не успевала попадать в такт ее движениям и постоянно шлепалась на седло. Подозрительная группа пропала из виду, но мы не останавливались и уже было решили, что у страха глаза велики, как трое верховых вылетели из-за поворота дороги.

— Всем вперед, не отставать! — Харриш рявкнул на мужиков и хлестнул мою лошадь по заду.

Это был кошмар...Пригодился совет бородатого сопровождающего — я буквально легла на спину лошади, не замечая ничего вокруг. Казалось, что животное подо мной несется со скоростью гоночного автомобиля, топоча копытами. Все мысли моментально вылетели из головы, осталась только одна — не упасть, а то затопчут или заберут люди графа. В том, что за нами гонятся именно они, не было никаких сомнений, уж больно приметная была из нас парочка!

Куда-то пропали оба мужика, а догоняющих стало трое из пятерых, но еще один догонял сзади основную троицу. Хорошо, что в этом мире нет огнестрельного оружия, в противном случае мы бы от погони не ушли. Топот копыт забивал голову и мешал слушать, что кричал Харриш, идущий на корпус впереди моей лошади. Бедное животное и так уже было все мокрое и запах пота забивал все остальные запахи, тем более, что я практически лежала носом в лошадиной гриве. Дорога повернула и вышла на огромную луговину, посреди которой кучковалась большая группа людей, в основном верховых. Харриш припустил в их сторону, сбоку из-за деревьев неспешно выехали еще несколько человек, всмотрелись в нашу сторону и поскакали к нам, перестраиваясь на ходу из колонны широким веером. Люди на луговине уже заметили непонятные перестроения и тоже двинулись в нашу сторону, пришпоривая лошадей. Тем временем трое преследователей уже попали в раздвинувшийся веер и теперь там звенела сталь и ржали лошади, только четвертый, отставший от основной группы, повернул коня и со всей силы рванул назад по дороге. Харриш тем временем уже гарцевал на луговине и к нему подтягивались люди из первой большой группы и те, кто выехал недавно из рощи. Моя лошадь наконец перешла с бега на нормальную ходьбу, а я так и не могла оторваться от спасительной гривы, рассматривая происходящее с лошадиной шеи.

Король крутился на лошади, выкрикивая приказания, к нему буквально подлетали верховые и вставали плотным кругом. Собрание шумело и гомонило, потом король стал держать речь и все сразу, как по команде, замолчали. Не иначе, докладывает обстановку, где был и что сейчас надо поставить во главу угла. Так и есть, во главу угла сейчас поставили погоню за четвертым, развернувшим коня назад и пятым, пока что не проявившим себя. Четверо верховых отделились от общей массы и, со всей силы пришпоривая коней, понеслись в обратную сторону по нашей дороге. Не завидую я тем, кого они догонят, король не забывает своих долгов, а к графу у него должок немаленький!

Разглядывая эту картину, я пропустила момент, когда подъехавший мужчина потянул мою лошадь за поводья в сторону общего собрания. Лежать на ее спине было неудобно — все сидят, как аршин проглотили, а я тут плашмя...опереться руками и сесть...ай...ой...зада не было, его оторвали и выбросили в попутную помойку, а то, что осталось было сплошной отбивной! Схлынуло напряжение и снова заныл ожог — скорее всего, я терлась им о переднюю часть седла во время скачки и что там теперь делается, одному Творцу известно.

— ...Это оскорбление короля и неподчинение своему сюзерену, что рассмаривается как измена. А измену я буду уничтожать, как ядовитых гадов — до последнего вздоха! Я не вижу тут всех, кто предан короне Альветии, но я убежден, что стоит им получить послание от короля и они поднимутся, чтобы смести предателей с лица земли. Сейчас, в присутствии тех, кто слышит меня, я объявляю свою королевскую волю — я объявляю войну де Сорбелю и герцогу Аньерскому и не успокоюсь до тех пор, пока не повешу одного на его собственных кишках, а второму не снесу голову! Я сказал!

Во всеобщем молчании всхрапнула лошадь, а присутствующие склонили головы в знак согласия с решением короля. Круто у них тут, на месте Сорбеля я уже драпанула бы куда подальше от разъяренного Харриша. Герцог мог быть головой, но держал короля в застенке Сорбель, ему и достанется больше всех. Поделом, поделом...

— Сьеры, чей замок ближе всего от этого места? — король приподнялся на стременах, всматриваясь в пейзаж вокруг.

— Ваше величество, в полутора лигах отсюда находится мой замок, — темноволосый красавец с тонкими усиками и эспаньолкой выехал вперед и учтиво поклонился королю. — Если вы желаете отдохнуть...

— Спасибо, ле Патен. Мне сейчас не до отдыха, но когда все закончится... Кто тут еще есть...ле Патен, сколько людей у вас в замке?

— Десяток стражи с Орвином, слуги, дамы, шеллье де Керр с женой, шеллье Бартен...

— Хорошо, этого хватит. Шеллье Лассер, граф ле Патен, я приказываю вам сейчас же, без промедления, отправиться в ваш замок и доставить туда ...леди Вейру.

— Да, ваше величество, — еще один мужчина выехал из задних рядов, поклонившись Харришу. — Но может граф один...

— Лассер, я знаю, что говорю! Отвечаете за нее головой! — рявкнул король.

— Да, сир.

— Ваше величество, на каких условиях леди должна находиться в моем замке? — решил уточнить темноволосый. — Запереть под охраной в комнате?

— Охранять...но с почтением. Не выпускать за стены, в сложившейся ситуации с мятежом это опасно.

— Может, сразу в подвал спрятать? — ехидно поинтересовался второй.

При слове "подвал" мне стало нехорошо, вспомнился де Сорбель сотоварищи и я непроизвольно повернулась, чтобы посмотреть на продолжателя его дела, но дернулась от боли и чуть не свалилась с лошади.

— Я сказал "с почтением", шеллье Лассер! А не так, как вы обычно делаете, — король уже не рычал, но был сердит.

— Да, сир, — одновременно сказали оба.

— Остальные — за мной! — Харриш взмахнул рукой. — Сейчас двинемся собирать всех, кто будет участвовать в подавлении мятежа. Вперед!

Колонна верховых потянулась вслед за королем, который уже забыл про меня и начал ожесточенно спорить с подъехавшим всадником. Их ждали государственные дела.

— Леди Вейра, нам надо спешить. До замка полторы лиги. Поехали! — темноволосый явно намеревался нестись в свой замок, подгоняемый напутствием короля, с крейсерской скоростью.

— Простите, сьер, но нельзя ли ехать шагом? — вот сейчас у меня заболело все, что только могло болеть и еще одной бешеной скачки мне не выдержать. — Я сегодня с утра в седле и первый раз...

— Леди, вы хотите оспорить приказ короля? — влез второй, предлагавший посадить меня сразу в подвал. — Это можно рассматривать как государственную измену, приравненную к мятежу. Де Сорбель и герцог Аньерский тоже начинали с того, что оспаривали королевскую волю. Теперь их участи не позавидует никто.

Сволочь, какие сволочи оба! Их бы помолотить задами о седла, а заодно каждого потыкать раскаленным прутом, да пустить побегать по лесам! Но возражения не принимались, темноволосый потянул мою лошадь, а второй присвистнул да так, что бедная скотина сама рванула вперед с места. Все-таки аристократы редкостные эгоисты, думают только о себе!

До замка я дотряслась на последнем издыхании и уже во дворе, когда закрылись за нами въездные ворота, попыталась свалиться на землю. Точнее, на камни, которыми был выложен двор. Но умная лошадка мотнула головой и я чудом удержалась, опять повалившись ей на шею. А еще с лошади надо слезать! Ноги отказывались перекидываться через седло, как положено и после нескольких попыток слезть самостоятельно я все же с надеждой посмотрела на обоих мужчин. Ни фига, они делали вид, что заняты беседой и не замечают моих мучений. Наверное, про то, как рыцари помогали дамам слезать с лошадей, придумали наши фантасты или это были единичные случаи, потому они и вошли в мировую литературу. Попытка перекинуть очередной раз ногу увенчалась успехом, но я легла животом поперек седла. А-у-о-ы...епрст...сложив маты на головы всех здешних графов, я сползла под брюхо лошади и шлепнулась на траву. Ну вот вы и в Хопре, господа!

Подбежавший парень увел лошадей — что, не мог раньше придти, что ли? — а я стала подниматься на негнущихся ногах. На двоих вельможных гадов лучше не смотреть, а то заплюю ядом от ненависти. И что теперь делать здесь?

— Сьер, — я решила обратиться к темноволосому, раз он отрекомендовался хозяином замка. — Мне необходимо помыться. Где я могу это сделать?

— Сейчас я позову мажордома, он все устроит...леди...

Чего уставился, как на призрак любимого дедушки? Ну грязная я, ну одежка чужая...вон Харриш тоже не в мантии по лесу бегал, да и на общее собрание не в короне пожаловал. И ничего, никто пальцем не показывал. Ненавижу этих аристократов...

— Перри, леди надо помыться с дороги. И приготовьте ей комнату, — хозяин раздавал указания невысокому полному человечку с забавной лысиной, обрамленной густой щеткой черных волос.

— Пойдемте, леди, я отведу вас в мыльную...Творец всемогущий, ох, ну и ну! — запричитал Перри и пошел впереди, то и дело оборачиваясь ко мне.

— Перри, что вы причитаете? — ноги и зад болели жутко, а этот мажордом ведет себя так, будто обезьяну на ярмарке увидел впервые в жизни! — Вода горячая есть? А мыло? Чем тут у вас головы моют?

— Все есть, леди, все принесут. Ой, леди, да как же это так...

— Давайте вы все-таки проведете меня помыться, а потом будете причитать, ладно? Я страшно устала и вся в грязи до такой степени, что сама себе противна.

Мыльная была самой обыкновенной комнатой на первом этаже недалеко от кухни. Это и понятно, воду таскать не надо далеко. Лавка, лежанка, здоровенная лохань, в которой можно троих запросто утопить...но это мне не подходит сейчас. Рану на животе мочить нельзя, значит, только мылимся и смываемся. Где этот чертов мажордом с мылом?

Стащив суконный жилет и рубашку, я поняла, чего так вытаращили глаза хозяин замка и мажордом. Корочка на ране не только треснула, но и ободралась местами, спасибо галантным кавалерам по приезде! Кровяное пятно на рубашке было с ладонь величиной, да когда же это все заживет? Сгибаться было больно, придется еще и ковшик просить. Щас порву этого Перри, пусть только придет!

В дверь поскреблись и на "войдите" отреагировали аханьем, оханьем, закатываньем глаз и любопытными взглядами.

— Леди, меня к вам прислал Перри, наш мажордом, помочь вам помыться. Китти меня зовут, как есть Китти, — защебетала девица в светло-сером платье, отделанном белыми кружевами по декольте и рукавам. Возраст тут я еще не научилась определять правильно, но вся она была какая-то кругленькая, как на картине "Шоколадница". Пухлые локти, пухлые щеки, белая шея — тут не загорают, загар — признак деревенского происхождения. Светло-голубые глаза навыкате, кудряшки под белым чепчиком или как он тут называется, ну типичная служанка. Вот с кем надо говорить, слуги всегда все про всех знают и не откажутся поболтать про порядки в замке и гостей.

— Китти, очень хорошо, что ты пришла. Мыло есть у вас? А голову чем моют? Да, воду наливать в это, — я указала на лохань, — не надо. Я там отмокать не буду. Просто смешаем холодную воду и горячую и ты польешь мне, ладно? Да, а мочалка есть?

— Ой...леди...а что это у вас? — дрожащий палец уперся в живот.

Дрожащий не от страха, а от любопытства, смею заметить! А то она у мужиков ничего подобного не видела!

— Поспорили мы тут с одним сьером...вот это и был его последний довод. Китти, я грязная, как свинья, воду когда принесут?

— Сейчас-сейчас, леди, все принесут! Вот мыло, в кувшине, им и голову мыть можно, а мочалка, леди, это что такое?

— Это пучок жесткой высушенной травы, которым надо тереться, когда намылишься. Вы тут чем третесь?

— Ничем...— обескураженно протянула Китти. — Руками намыливаем да смываем, а господа кожу берегут, как можно жесткой травой тереться? Царапины будут, следы останутся!

— Китти, значит так. Сейчас ты идешь и ищещь мне что угодно, чем я могу тереться при мытье. Потом я придумаю что-нибудь...о, слушай, а щетки есть у вас из щетины? Может, вы ими одежду протираете или ковры выбиваете? Принеси мне такую, только чистую. Надеюсь, корчеток тут еще не придумали...

Действительно, щетку Китти мне принесла и вполне пригодную для мытья, дома я терлась только такими, а тут и подавно придется. Сколько времени я не мылась горячей водой? Страшно подумать...Китти с ужасом терла мне спину и несчастный зад принесенной щеткой, а я просто кайфовала под ее руками и струйкой горячей воды. Спереди я и сама потерлась, только вот до ног не достать — проклятая рана мешает! Зато Китти восхитительно отмыла мне голову, практика у нее сразу чувствовалась!

Вещи лежали мерзкой грязной кучкой на полу и одевать их я не собиралась. Вот только бы еще решить проблемы с бельем и все будет хорошо...

— Китти, а где бы можно было раздобыть мне одежду? Это, — я брезгливо оттолкнула ногой свое походное одеяние, — с чужого плеча, а мне надо что-то одеть. Не в простыне же ходить по замку?

— Леди Вейра, граф ле Патен разрешил посмотреть мне кое-что для вас, если не подойдет, то я могу подогнать под вас платье! Я умею шить, а вы совсем не толстая! — Китти засуетилась, собирая грязные вещи в узел.

— Платье? Ну уж нет, Китти, не надо мне платьев! Я не умею ходить с длинным подолом, все время наступаю на него, корсет мне тоже не нужен. Давай-ка посмотри мне мужские штаны и рубашку. Если это оскорбляет чей-нибудь вкус, я согласна надеть сверху какую-нибудь накидку, но платья я категорически не хочу одевать. Да, и еще — мне нужны сапоги. Ваши туфли...в общем, неудобно мне в них, да и шьются они из тряпки, а сапоги из кожи...Если можно обрезать корсет, то тащи его, я сама обрежу, как привыкла носить. Давай, ищи мне что-нибудь, а я пока тут посижу, обсохну после мытья.

— Вот чудеса, милорд почему-то сразу сказал, что скорее всего, вы от платьев откажетесь! Но я все равно должна была сказать о них, он велел. Сейчас я принесу вам одежду и провожу в вашу комнату, ее уже должны были приготовить! Ой, леди, а...с этим как? — она опять ткнула в сторону ожога. — Может, лекаря вам позвать? У графа хороший лекарь, вы не смотрите, что он немного...болезный, а лечит очень хорошо, к нему даже специально приезжают за настойками!

— Лекарь, говоришь? Давай лекаря, я уже не один раз живот ободрала, когда по лесу бежали, как бы зараза какая не попала...Заодно и плечо посмотрит, оно тоже что-то болит!

— Краснота там у вас, леди, обязательно надо лекарю показать! Я думала, что вы забоитесь... сейчас найду его! Он очень хороший, поверьте!

Китти опять убежала, шурша юбками. Вроде бы все пока хорошо, никто никуда запирать не собирается, за ворота мне пока и не надо — гулять, что ли, туда ходить? Харриш про мятеж сказал, может, и правда опасно? Не то время, чтобы за цветочками в лес бегать. Относятся не то, чтобы уж очень хорошо, но служанку вот дали, помыться тоже, теперь дело за лекарем и за едой. Пожрать можно у Китти попросить, наверняка она может что-то принести с кухни. Вон прыткая какая, бегает постоянно, да и знает тут все. Сейчас раздобудет шмотки, тогда можно и до комнаты добраться...

Шмотки Китти принесла такие, что меня разобрал хохот и она долго краснела, не понимая причин идиотского смеха. А смех был в том, что штаны были узкие, а на них — здоровенный гульфик, в который можно было запихать приличных размеров кабачок! Причем он еще и отстегивался! Обхохоталась я преизрядно, но потом выяснилось, что это штаны парадные, а нормальные, повседневные, без этого жуткого сооружения, там просто большая складка-карман и завязки на поясе.

— Китти, на кой ляд ты притащила мне этот ужас? Я что, с кабачком там буду ходить?

— Леди...простите...милорд граф приказал, чтобы я взяла их...вдруг у вас дома именно такие носят?

— Что-о, он так и сказал, "у меня дома"?

— Да, леди, — с убитым видом покаялась Китти. — Я уж ему говорила, а он — ни в какую, отнеси, мол, и покажи, вдруг у нее дома в мужской одежде только в такой и ходят?

Или этот граф местный шутник, решивший поиздеваться над непонятной особой, всученной ему королем, или...он знает, что я амплификатор из другого мира, и пытается предоставить мне то, что я имела дома. Информация к размышлению. Факт того, что призванные проводники силы приходят из других миров, тут воспринимается как нормальное явление, а то, что пришедшие не сразу привыкают к местной кухне и модам, так это дело времени. Ну-ну, посмотрим мы на этого умника...

Остальные вещи были вполне приличные, рубашку можно было ушить, корсет обрезать, сапоги Китти пообещала мне найти, а если не найдет, то есть и сапожник, сделает. Новые штаны были тоже не фонтан, но вооружившись ниткой с иголкой, можно подогнать под себя, тем более, что и Китти в этом соображает. Вот с ворохом тряпок мы и отправились в мое будущее жилище в этом замке.

Жилище оказалось в меру приятным, в меру неприятным. Комната была большая, но окна выходили во двор замка, были с кучей маленьких переплетов и от этого света было не так много, как хотелось бы. Кровать по размерам для слона, но в это время других и не делали, это не моя полуторка в квартире. Туалетный стол или тумбочка, кресло наподобие испанского, шикарное, второе у окна и там еще один маленький столик. Для интимного чаепития, как сообщила мне Китти и игриво покраснела. С кем пить-то тут? В углу камин, шкап с одеждой именно шкап, по-другому назвать этого монстра и нельзя. На сейчас он пустой и Китти кинулась его выметать от пыли. Интересно, кто тут жил раньше или это изначально гостевая? Белье мне постелили чистое и я подозрительно обнюхала его. Нет, ничем не пахнет, только тянет пряной травой да тканью, видать, долго лежало.

Только я осмотрела свои апартаменты, как в дверь постучали и Китти бросилась открывать. Это так принято, чтобы тут служанка постоянно сторожила дверь? Не-е, погоню прочь, меня просветит про порядки и пусть валит по своим делам, я и одна проживу, без соглядатаев.

— Леди, Гранье пришел, лекарь, спрашивает дозволения...

— Да зови скорей, какое дозволение, когда я сама его жду?

Гранье оказался весьма милым молодым человеком около тридцати лет на вид, только уж очень бледным, ну прямо смерть ходячая. И кособоким, одно плечо было заметно выше другого. Но это ему не мешало быть действительно неплохим лекарем по местным меркам, уж больно Китти трещала про его таланты, а он стыдливо опускал глаза. Роман у них, что ли?

— Леди Вейра, мне Китти сообщила...

— Простите, Гранье — это ваше имя? — я решила познакомиться с ним поближе.

— Нет, мое имя Филициус, а Гранье — название той деревни, откуда я родом, леди. — И ответил-то так...благородно, без жеманства и тупости.

— Тогда вы не будете против, если я буду называть вас Филициус? — парень мне нравился все больше и больше, хорошо иметь такого в друзьях, он многое может знать, раз грамотный и учился где-то на лекаря.

— Нет, леди, я не буду против, но многим это может не понравиться и они сделают из этого неправильные выводы. От них будет плохо и вам...и мне. Простите, леди, я не хотел вас обидеть. — Он спокойно ждал, когда я отвечу, только глаза отвел в сторону.

— Хорошо, Гранье, я буду обращаться к вам так, как вам угодно. Дело в том, что я издалека и у нас несколько другие законы, а к вашим я еще не успела привыкнуть и могу путаться с обращениями, могу ненароком оскорбить, сама того не желая. Про себя я буду называть вас по имени, если позволите. А вас в свою очередь прошу, если я буду делать что-то, идущее вразрез с установленными правилами, но не понимать этого, шепните мне на ухо, я человек разумный и сразу пойму, в чем дело. И еще...хоть я женщина, а вы мужчина и довольно интересный, но я не собираюсь посягать на вас, хотя могут пойти и такие слухи, если я правильно понимаю Китти. Да, Китти?

Служанка покраснела, затеребила в руках край кружева и отвернулась. Ну точно, влюблена в этого лекаря!

— Китти, ты не отворачивайся и не красней. Я могу интересоваться самыми разными вещами, и вполне возможно, что некоторые ответы мне может дать только Гранье, как образованный человек. Не ревнуй меня к нему, прошу тебя, зато обещаю, что если мне надо будет с ним поговорить, то я буду его просить об этом одолжении только через тебя и ты, если хочешь, можешь присутствовать при этом. Ну как, подходит?

Ага, в цель попала! Китти краснеть не перестала, зато уже смотрит на меня и Гранье по-другому и этот взгляд мне очень нравится. Пригодится, знаете ли...Сам же Гранье перестал излучать из себя электрическое поле на пять метров вокруг и взгляд стал не таким отчужденным, как при встрече. Ну и хорошо, будем друзей заводить, хоть таких!

— Гранье, прошу вас посмотреть мою...рану. К сожалению, сегодня я не могла сама спуститься с лошади и вот результат, я содрала корку...опять пошла кровь. Может, у вас есть подходящая мазь для таких случаев?

Лекарь осматривал рану совсем недолго и покачал головой.

— Леди, можно задать вам несколько вопросов о происхождении этой раны?

— Да можно, задавайте, если ее происхождение влияет на ее лечение.

— Простите меня, это...ожог? Это то, что я думаю?

— Да, это именно то, что вы думаете.

— Тогда еще один вопрос — сколько дней назад вы ...ее получили?

— Хм...надо посчитать...три...три...да вроде пять или шесть.

— Вода попадала на нее?

— Было дело, но этого не получилось избежать. Вода была грязная, лесная, но вроде не дергает, заражения нет.

— Для такого состояния она выглядит неплохо. Горячки действительно нет, выделения я помогу унять, чтобы рана не мокла, и наложу мазь для заживления. Хорошо, если вы пролежите в постели дней пять, чтобы все окончательно зажило. Но мне придется вас огорчить — шрам все равно останется, я не смогу его ничем убрать. Понимаю ваше огорчение...

— Гранье, мне наплевать на этот шрам, он меня не волнует! Но пять дней я лежать не собираюсь, вы с ума сошли — проваляться пять дней в комнате! Да я сойду с ума от скуки! Не-е, давайте вашу мазь, мажьте меня ею сколько надо, но завтра я твердо намереваюсь быть на ногах!

— Как изволите, леди Вейра, — лекарь поклонился с чуть заметной улыбкой. — Я сейчас же пойду за мазью для вас.

— Гранье, подождите, посмотрите еще плечо. Оно стало болеть, а я там ничего не вижу, только чувствую боль. Что там такое?

Прохладные пальцы пробежали по плечу и оно отдалось всплеском боли куда-то внутрь. Ох ты, а дело-то плохо, на животе так не стреляло...похоже, во-время я сюда попала...

— Что вы чувствуете, леди? — парень спокойно смотрел мне в глаза, но...как будто боялся...

— Гранье, я не дура. Там воспаление, да? Здорово стрельнуло во-внутрь, когда вы трогали.

— Леди Вейра, я обычно предпочитаю говорить правду. Вы согласны ее слушать?

— Гранье, там что...надо руку отрезать? — Сердце упало в пятки и осталось там умирать.— Так все плохо?

— Леди, нет, до этого еще не успело дойти. Но если вы хотите жить, то надо вскрыть рану, чтобы убрать воспаление. Иного пути нет. Я сожалею, леди.

— Вскрыть? Что значит "вскрыть"?

— Разрезать ножом и промыть, потом наложить повязку. Если все будет хорошо, вы быстро поправитесь. Пока рана неглубокая, но задержка даже на день может привести к печальным последствиям.

— Гранье, у вас есть что-нибудь, притупляющее боль? Может, помазать вокруг, выпить, чтобы я впала в полусон и не орала, как безумная? Я понимаю, что будет больно, но молча терпеть...извините, не смогу.

— Я дам вам выпить одну настойку, но не обещаю, что боли не будет.

Ну вот, стоило попасть в этот мир, как на меня неприятности вешаются сами, как клещи на собаку! Как тут воюют, не понимаю! Получают колотые и резаные раны от мечей, ножей, стрел, топоров, а как с лечением обстоит дело? Сколько народу погибает от элементарного заражения столбняком, от грязи, от неумения во-время оказать первую помощь! Страшно...

— Гранье, вы будете делать это сами? Или Китти будет вам помогать?

Наверное, я орала, или визжала, не могла же я так просто лежать, как бревно и бесстрастно слушать, как Гранье командует Китти, что надо делать? Котелок кипятка и чистые тряпки девушка принесла еще когда я была в твердой памяти, а потом, после небольшого стаканчика воды с каплями, сознание поплыло, стены стали налезать друг на друга, голоса отдалились и к ним стали примешиваться совершенно незнакомые, но очень интересующиеся тем, что тут делается. Хотелось закричать, что ни в коем случае нельзя ничего говорить, но собственный голос уходил за горизонт, а сознание проваливалось в темную яму. Там на дне светил огонек, но до него было не дотянуться, а так хотелось прижаться к нему и рассказать обо всем, что произошло со мной, чтобы он озарил все вокруг теплым светом и положил мне на плечи теплые руки-лучи....

Утро было радостное и свежее, такого утра я уже давно не могла припомнить. Не болело ничего — ни плечо, ни живот, даже голова была на редкость чистая. На столике стоял пустой стаканчик, кувшин с водой, на кресле лежала рубашка и штаны, как раз такие, о которых мы вчера говорили с Китти. Неужели она это все уже сшила? Когда же она спала? Сама Китти полулежала в кресле, запрокинув голову и действительно спала. М-да, если она всю ночь тут просидела, отпаивая меня...пусть поспит, устала ведь.

Ощупав плечо, я наткнулась на повязку, под которой если что и болело, то совсем не так, как до операции — сейчас была простая боль от пореза, никаких дерганий и стреляний, а это значит, что операция прошла успешно и мне ничего не грозит! Изогнувшись, как червяк, я заглядывала на живот, но там все было обмазано густой коричневой мазью, по консистенции напоминающей смолу. И тоже ничего не болело! Гранье — волшебник, как такое возможно?

Натянув штаны, обрезанный корсет и рубашку, я пошлепала по комнате, расхаживая ноющие ноги. Ну да, скачки с Харришем и двумя сволочными аристократами даром не прошли, но боль уже притуплялась и несколько хороших упражнений плюс растирания-массирования скоро сведут ее на ноль. Жизнь прекрасна!

Распахнуть окно было несложно, двор замка был залит утренним солнцем и оно зазолотило даже стены комнаты. Свесившись из окна, я рассматривала пейзаж под окнами. Сам двор был вроде и небольшой, с правой стороны видна арка в стене, там ворота. Еще правее выдвигается стена, в ней должно быть жилые помещения, раз прорублены узкие окна с полукругами наверху. Левее явно церковь, небольшая, в готическом стиле, ближе ко мне еще одно строение, типа сарая или конюшни — лошадей же надо где-то держать? За конюшней вторая половина двора, там мельтешат тени и слышен лязг железа. Наверняка стражники тренируются, не вечно же им служанок за попу хватать и пиво тырить? Еще левее уходит замковая стена...интересная конфигурация, получается, что все жилые и нежилые помещения находятся внутри этой стены и к ней попросту прилеплены. Значит, должен быть длинный коридор, в который выходят двери комнат. А комнаты закрываются? Так, срочно надо сходить на экскурсию по замку, пока никто меня не хватился. Штаны на мне, рубашка тоже, а что на ноги одеть? Эх, плакали мои кроссовки, сколько выдержали, а в аккурат перед концом путешествия и развалились! Босиком, что ли, пойти? Утро раннее, далеко не уйду, только по коридору пройдусь...кстати, неплохо было бы и туалет тут поискать, или здесь только горшки под кровати ставят, а потом льют осаждающим на головы? При виде такой картины я хихикнула про себя, но ноги уже сами несли меня к дверям. Ну тут и запоры, осаду запросто можно выдержать! Дверь тихо скрипнула, но Китти не проснулась и я выскользнула в коридор. Темный и неширокий, как и положено, весь каменный, в нишах стоят ...хрен знает, что там стоит, потом посмотрим, вот только дойдем до конца...Конец оказался хитрым поворотом, на котором узкая лестница шла вниз и широкая — наверх, а сам коридор изгибался дальше. Пройдясь по нему и подергав ручки дверей, убедилась, что все заперто. Наверно, от непрошеных гостей, а жаль, хотелось заглянуть туда. Пойдем назад...вниз я босиком не пойду, там совсем темно и страшно, а вот наверх пожалуй можно.

Отодвинув засов на низкой двери, я вышла на площадку. Так и есть, я на стене замка, можно и прогуляться по ней, пока тут нет никого. Хотя вон, мелькает чья-то голова напротив...лучше уж я пригнусь, чтобы не кинули чем, и пойду вон до той башни...там очень привлекательная площадка на высоте примерно пятиэтажного дома, на которую можно подняться. Ну да, стены на высоте четырех этажей, а до площадки еще метра четыре по извивающейся каменной лестнице. Наверно, тут наблюдательный пункт, откуда хорошо видно окрестности! Вот и погляжу, что там виднеется, авось пригодится.

Вид с площадки открывался великолепный! Видны были дороги, вдалеке села, рощи, поля...все залито утренним солнцем и даже привлекательно, если не знать, что это другой мир. Настроение сразу упало и я мрачно уставилась на противоположную сторону, то есть во двор. Отсюда хорошо было видно, как мужчины кидали ножи, сходились в схватках на мечах, один отбивался палкой, которую держал руками за оба конца...а ничего, красиво, если со стороны смотреть! Наконец они разошлись, исчезнув за краем крыши конюшни и я опять разочарованно посмотрела за пределы замка. Можно и убежать, но куда? И главное — надо ли? Пока тут мне лучше, чем даже у Берты, глядишь, Харриш всех довоюет, помягчеет, может и жизнь при дворе не будет такой уж мерзкой, как я думала сначала? Солнышко ласково грело, не хотелось никуда идти и я лениво следила за обстановкой во дворе.

Прошел стражник, это ясно по одежде — блеснула на солнце кольчуга или железо на ихних доспехах, надо потом посмотреть, во что тут они одеваются. Пробежала толстая тетка, похожая сверху на тыкву, только серого цвета. Озираясь, прокрался тощий мужичок...или парень...к нему с другой стороны прискакала девица в сером платье служанки...ну конечно, целуются в тихом углу! Покачав головой, я стала было следить за другой частью двора, но взгляд упорно возвращался к парочке...парень уже залез рукой в декольте своей дамы, а та вертелась во все стороны, но руку не убирала...вот что-то зашептала на ухо, и парень уже задирает ей юбку...это что, они тут и все делать собираются, что ли? И не боятся, что кто-то застукает их? Высокий женский голос капризно чего-то требовал, в ответ ему бубнил низкий мужской...еще одно окно, стало быть, распахнуто и супруги выясняют отношения? Рявкнул мужчина, это уже посолиднее будет, десятник какой-нибудь подчиненных гоняет? Женский голос внизу что-то взволнованно тараторил, мужской отвечал...опять женский...ух ты, что там за кутерьма, украли что или залез вор?

Народ бегал туда-сюда по двору, перекликался между собой и создавалось впечатление, что у любимой жены падишаха пропало золотое кольцо, а всем слугам обещали смерть усекновением головы за такое безобразие. Муравейник внизу превратился в улей, народ зашнырял еще быстрее, на стене напротив мелькнула еще одна голова...мама миа, а не меня ли они ищут? Нет, пороть розгами не будут, а вот возьмут и запрут в комнате, как тот обещал, или еще лучше — в подвале! Со всех ног я помчалась назад, осторожно просматривая каждый поворот. Дверь в комнату была прикрыта, но там никого не было...ну и хорошо, что никто не заметил...ф-фу, я плюхнулась в кресло у окна и стала с самым идиотским видом рассматривать ногти. Хоть бы пилочка была или книга, тогда картина больше походила бы на правду!

Прибежала я весьма во-время, потому что очень скоро раздался топот в коридоре и в комнату влетела Китти.

— Леди...леди Вейра...— задыхаясь от бега заикала она, — вас...все ....обыскались...где ...вы...пропали...

— Китти, да никуда я не пропадала! — Захотелось похохмить над напыщенными аристократами. — Стала невидимой, да пошла пройтись по замку! Знаешь, как много можно узнать, если станешь невидимой?

Несчастная Китти вытаращила глаза, но не осмелилась возразить и вылетела из комнаты пулей.

— Сьер граф, она в комнате, она в комнате! Говорит, что просто стала невидимой и гуляла по замку!

В дверь постучали и опять влетела Китти.

— Леди Вейра, сьер граф просит вас выйти к завтраку!

— Китти, куда же я пойду вот такая босая? Нет уж, вот пусть сьер граф мне какие-нибудь сапоги подыщет, а ты тащи иголку с ниткой, мне штаны надо ушить! Если сьер граф не верит, что я тут, пусть в гости приходит, не буду же я голыми пятками по замку сверкать?

Прикольно получилось! Настроение не испортилось, а даже улучшилось, сьер граф не пожелал проверять меня в наличии и завтрак прошел без моего присутствия. Китти не оплошала и голодной не оставила, а до ужина мы с ней занимались перешиванием штанов, точнее — я шила, а она то и дело бегала, заглядывая в комнату под предлогом дурацких надобностей. Проверяла, не делась ли я еще куда-нибудь! Может, еще раз свалить, а потом сказать, что превратилась в летучую мышь?

Очередной раз, когда Китти забежала ко мне, я поймала ее за подол.

— Китти, скажи, а зеркала в замке есть? Или это величайшая драгоценность, в которую запрещено глядеться?

— Конечно есть, леди, но их мало и они все стоят в комнатах у других леди. Есть одно большое зеркало в гостиной зале на этом этаже, еще одно на первом этаже, где лестница. Маленьких больше нет.

— Жалко, теперь придется идти в гостиную и рассматривать себя там. Причесываться тоже там надо?

— Ну зачем же там, я приберу вам волосы, только скажите, что надо сделать?

— Да ничего не надо, гребень надо, чтобы причесаться и все. Никаких причесок я не делаю, просто зачешу волосы назад.

— А наши леди все делают прически, да еще туда вставляют такие красивые нитки с жемчугом или ленты с камнями! Знаете, я делала прическу леди Маргарите, так она с ней ходила три дня! И леди Клару я тоже причесывала, но у нее сейчас своя служанка, а она совсем не умеет делать прически!

— Китти, кто такие леди Маргарита и леди Клара?

— Ой, леди Маргарита — кузина сьера графа ле Патена! Она еще совсем молодая, ей скоро будет восемнадцать, и граф пригласил ее пожить в замке! Мы все думаем, что он подыскивает ей хорошего жениха. Леди Клара — жена шеллье де Керра. Она жуткая капризница, а ее муж делает вид, что не замечает ее требований и всегда поступает по-своему. Он такой ... представительный, с черной бородой и всегда всех поучает. Еще у сьера графа сейчас гостит шеллье Бартен, очень приятный молодой человек, он такой обходительный и очень хорошо играет на лютне.

— Немного народу, зато не перепутаю никого.

— Да не перепутаете, леди! Сам граф тоже очень хороший хозяин, все слуги его любят и готовы для него на все! А уж красавец какой, второго такого во всей Альветии нету! Темноволосый, глаза синие, разговаривает всегда учтиво, хоть кто перед ним стоит!

— Понятно, Китти...спасибо.

Ну вот и выяснили, что это за хозяин такой, любезный да учтивый. Видали мы вашего графа, хорош, ничего не скажешь, только снобизм из него прет, как из пирожка — тухлая начинка. Может, со слугами он и учтив, но вчерашнее знакомство впечатление произвело самое поганое. Запомню я вам это, феодалы недобитые...

Обед здесь что-то среднее между нашим обедом и ужином, все собираются в столовой, когда на улице начинают спускаться первые сумерки. Слуги носятся по всему замку, выискивая приглашенных, которые могут спать в библиотеке или уйти в грядущее. Кити примчалась за мной аккурат в тот момент, когда я разглаживала ладонью последний шов на штанах, любо-дорого посмотреть на свою работу, да еще когда она неплохо сидит. Штаны мы экспроприировали у хозяина замка, держу пари, что он и не заметил их пропажи. Раскраивала я их на глазок, примерно помня выкройки, по которым шила дома — все равно это лучше, чем то, что имеется здесь.

— Леди, леди Вейра, я вам сапоги принесла, нашли такие, как вы просили — и кожа свиная, толстая и мягкая и подошва хорошая и каблук широкий, ходить удобно! Только зря вы платье не хотите одевать, я бы вам нашла да подогнала, право слово! Вон уж на что леди Клара отличается от вас, а когда платье наденет, так прямо раскрасавица становится!

— К платью корсет нужен, а я их не люблю. Зачем себя утягивать, если потом не согнуться? И поесть целая проблема — застрянет еда в горле, так пока завязки корсета распустишь, задохнешься. Нет, Китти, корсет не для меня. Раньше и у нас корсеты носили, да было столько смертных случаев, что до сих пор рассказывают об этом. Кто сознание терял, кто задыхался, вот и отказались от них постепенно.

— А в корсете талия тонкая становится! — не сдавалась Китти.

— А куда все девается из талии? — подначивала я.

— Как куда? Вверх уходит...или вниз.

— Ну и подумай, вот ушло то, что было в талии, вверх или вниз. Там ка-ак начало давить на то, что по праву должно находиться внутри и все сплющилось...а ты кусок мяса слопала в это время, а он возьми и застрянь...что делать?

Китти вздыхала, морщила лоб, но все равно продолжала клевать меня, что надо бы платье посмотреть...

— Ну для чего платье-то, Китти?

— Мужчины будут смотреть, леди, а там декольте можно кружевами украсить...

— Так мужчинам больше декольте нужно, чем я?

— А они без этого не могут!

— Так дай им платье и пусть рассматривают декольте, хоть утонут в нем!

— Им не только декольте нужно, им еще..

— Перестань, Китти! Там мужчин — кот наплакал! Твоему графу, что ли, декольте мое рассматривать?

— А хоть и сьеру графу, он мужчина видный, сами увидите, так поймете сразу! — обидчиво дула губы служанка.

— Видала я твоего графа...и понимать нечего. Все, давай сапоги, пора топать в столовую!

Столовой тут называлась большая зала с длинным столом и бесконечным рядом стульев. Или замок этот знал более хорошие дни, когда здесь восседала целая орава родственников и гостей, или так положено в расчете на будущие поколения. На столе можно было кататься на велосипеде, но все чинно восседали на том конце стола, что был поближе к выходу. Оно и понятно, если уж не подальше от начальства, то поближе к кухне. Во главе стола восседал тот самый темноволосый красавец с синими глазами, называвший себя хозяином замка. Ле Патен, что ли...

— Леди Вейра, — хозяин встал из-за стола и поклонился. — Мы очень рады, что вы наконец-то почтили нас своим присутствием. Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо.

— Вы прекрасно выглядите, леди Вейра, но я все же думал, что вы предпочтете женское платье мужской одежде.

— Женское платье одевают, когда есть рядом мужчины, а вчера по приезде в замок, я их вокруг не заметила. — Нехорошо язвить, только заявившись в общество, но обида была еще сильна и дала себя знать в выплеснувшемся раздражении.

— Справедливости ради надо заметить, что и вы вчера не были похожи на леди, — парировали от стола таким же тоном.

— Странно, уважаемые сьеры, а мне почему-то всегда казалось, что принадлежность к леди определяется по тому, что внутри, а не снаружи. Наверное, это глупость, да?

— Позвольте проводить вас до стола, леди и представить присутствующих. — Граф изящно подхватил меня под руку и повел к столу, отодвинул стул и пригласил присесть, старательно делая вид, что перепалки и не было. — Шеллье де Керр...леди Клара, его супруга...леди Маргарита, моя очаровательная кузина...шеллье Бартен, наш гость...шеллье Лассер...благодарю вас...меня можете называть граф ле Патен или сьер Корин, как вам будет удобно...между хорошими знакомыми возможно обращение "милорд" или "миледи", кому как нравится..

Сидевшие за столом кивали в ответ на произнесенные имена, состраивая высокомерные маски. Деревенщина, значит, к вам попала? А граф очень деликатно дал понять, как тут обращаются друг к другу.

Шеллье де Керр, плотный и высокий черноволосый мужчина с черной бородой ужасно походил на Карабаса Барабаса. Его жена, леди Клара, уже задрала кверху маленький носик с самым надменным выражением круглого хорошенького личика. Леди Маргарита, темноволосая красивая девушка со слишком сложной для ее юного вида прической, улыбалась, как королева, одаривающая нищих. Шеллье Бартен, женоподобный молодой человек лет двадцати пяти на вид с томным взглядом красивых глаз потряхивал длинными вьющимися волосами, бросая кокетливые взгляды на обоих леди. Ну вылитый Димочка, стоило перемещаться в другой мир, чтобы и тут наткнуться на его двойника! Пожалуй, тут и Зою Германовну я запросто дождусь ему в пару! Шеллье Лассер...тут я наткнулась на холодный оценивающий взгляд и ехидную полуулыбку, перекашивающую лицо. Этот откусит руку и не заметит, вот, значит, как выглядит любитель подвалов! Сам граф ле Патен был доброта и радушие, если бы не моя твердая уверенность в том, что это очередная хорошая маска. Дала природа ему классические правильные черты лица, вот и пользуется...феодал.

Ковырялись в тарелках не спеша, супруги де Керр терли между собой свои проблемы, леди Маргарита до смешного старалась выглядеть взрослой дамой и старательно копировала поведение леди Клары, пока не забывалась и вот тогда она становилась действительно очаровательной девушкой, а не напыщенной куклой. Снять бы с нее все украшения да волосы расчесать — нормальная девчонка была бы...

— Леди Вейра, — начал граф светскую беседу, — мы вас ждали за завтраком, наши дамы очень интересовались вами. Не поймите превратно, но мы тут живем вдалеке от королевского двора и нам очень интересны все новости, которыми нас могут порадовать любые гости.

— За завтраком меня ждали? — протянула я. — Удивительно...даже не ожидала, что буду у вас почетной гостьей. Но у меня была уважительная причина, сьер граф — я была без сапог. Знаете ли, босой как-то непривычно ходить по такому замку...Вот такая незадача приключилась.

— Ах, леди Вейра, — подключилась леди Клара, — но мы действительно все изнывали от любопытства! Вы же издалека, а там так интересно, не то, что у нас! И еще до нас дошел слух, что вы ехали вместе с его величеством...— она округлила глаза и стала похожа на белку, выискивающую орех, — а его величество король Харриш уже давно не показывался на глаза подданным, мы не знали, что и думать! И вот появляется он и притом в вашем обществе...это произвело необыкновенное впечатление на всех, леди Вейра!

— Простите, не понимаю, что произвело впечатление, что он появился в моем обществе или что он вообще появился?

— Леди Вейра, мы так давно не видели короля, что успели уже забыть, как он выглядит! — вступила леди Маргарита.

— Да что вы, леди, по-моему он довольно неплохо сохранился за эти годы.

Леди Маргарита еще раз открыла рот, но подумала и запихала туда что-то с тарелки. Вот и правильно, нечего глупости говорить.

— Леди Вейра, говорят, что вы с королем спасались от погони, а кто же гнался за вами? И как король Харриш мог убегать от кого-то, всем известно, что он еще ни разу не отступил, какой бы трудной не была ситуация!

— Леди Клара, а я и не знаю, кто там гнался за нами. — сделала наивные глаза в ответ. — Представляете, вот были люди сзади, да не представились. Но вы можете спросить у кого-нибудь, кто был в то время ближе к королю, чем я — они-то уж точно знают, кто там пытался добиться аудиенции таким образом.

— Как жаль, леди Вейра, что вы не знаете этих людей, — сожаление в голосе леди перевесило любопытство. — Впрочем, вы же не могли обернуться, верно? Когда скачешь верхом, лежа на спине лошади, очень трудно видеть все, что происходит вокруг. Лично меня всегда учили держать спину прямо во время верховой езды и я считаю, что этим нельзя пренебрегать ни в какой ситуации.

— Безусловно, дорогая леди Клара! — я поддакнула с умеренным восторгом. — Меня тоже учили держать спину прямо во время верховой езды, да только вот незадача, учили-то меня как раз утром того дня, когда вы нас и увидели! Ну что поделать, времени было так мало, — развела я руками с притворным сожалением, — и на лошадь впервые села тогда же.

— Вы хотите сказать, леди Вейра, что вы не умеете ездить верхом? — удивлению леди Маргариты не было предела.

— Почему это хочу? — а не наиграть ли нам возмущение? — Я это и говорю — да, я не умею ездить верхом. А что, это преступление и карается смертной казнью?

— Но как вы тогда передвигались у себя дома, леди Вейра? — шеллье де Керр тоже заинтересовался таким необыкновенным фактом.

— Да пешком, шеллье, пешком, — побольше проникновенности во взгляде! — И довольно неплохо. В горах вообще на лошади не поездишь, увы.

— Но...верховая езда должна быть в числе обязательных дисциплин каждой образованной леди, — поднял вверх палец де Керр.

— Жаль, — дадим намек на снисходительную улыбку! — значит либо я не каждая, либо не образованная, либо не леди. Выбирайте по своему вкусу, шеллье. Я не обижусь.

Де Керр сдулся, но в бой опять полезла леди Клара да так, что ее бюст лег на стол отдельно от декольте.

— Леди Вейра, вы ехали рядом с королем Харришем, это великая честь, необыкновенный человек, если вы только понимаете, о чем я! Неужели вы ничего не почувствовали, когда были рядом? Вы же женщина, леди! Король Харриш — это Сила, это ум, это власть, как вы можете так спокойно говорить о нем?

— Леди Клара, да после такой скачки, какая была вчера, я ничего не чувствовала, кроме запаха лошадиного пота и еще желания побыстрее слезть с лошади. Устала я, знаете ли...Вот так все прозаично — устала!

— Леди Вейра, — шеллье Бартен тоже решил внести свою лепту в разговор. — Но вы же успели хорошо отдохнуть? Иначе как объяснить, что Китти уверена, что вы гуляли по замку невидимкой?

— Предел невидимости леди Вейры не выходил, думаю, выше башни замка! — вот и последний пожаловал, шеллье Лассер долго копил свой яд, чтобы выплеснуть его в разговоре. Намекает, что видел меня на площадке башни?

— Это была только проба, шеллье Лассер. Мне чрезвычайно нравится быть незаметной, что принимается некоторыми за невидимость.

— Чем же по-вашему отличается незаметность, леди Вейра? — ехидство в каждом слове, везде одно желание — показать, что перед ним ничтожество, недостойное общаться с аристократией.

— Тем, что слышишь больше, чем другие, шеллье Лассер.

— Для этого достаточно иметь большие уши, леди Вейра.

— Большие уши могут выдать своего обладателя, шеллье Лассер, особенно когда он начинает подслушивать. Взмах ножа и он останется без ушей.

— Попадаются только глупцы, самонадеянные и напыщенные. Умные не попадутся никогда.

— Умные попадаются тоже, шеллье Лассер. Только они могут выкрутиться из создавшейся ситуации, а глупцам этого не дано.

— Леди Вейра, шеллье Лассер, я почему-то ничего не поняла, — обиженно протянула леди Маргарита. — О чем вы только что говорили?

— Уважаемые сьеры, среди нас находятся леди, которым наши беседы не всегда интересны! — хлопнул в ладоши граф. — Давайте выбирайте темы для разговоров, одинаково понятные для всех! Сьер Лассер, вы слышите меня?

— Сьер Корин, если я буду слишком часто подстраиваться под чужие темы, у меня не останется своих собственных, — Лассер даже не собирался быть хоть немного вежливым. Это у них тут в крови, не иначе. Король не может переступить через себя и поблагодарить за свое спасение, этот делал вид, что не видит, как я бултыхаюсь на лошади, пытаясь с нее слезть, чем они отличаются от того же Клауса? Тот хоть прямо признавался, что бандит и грабитель, а эти надувают щеки и пыжатся перед публикой, избражая титанов духа. Узкое лицо Лассера с перекошенным ртом в презрительной усмешке приятным не назовешь, полоска светлых усов скрывает тонкие губы...а мне всегда казалось, что блондины мягче характером, чем брюнеты, ошибалась, видно!

Дальше пошло обсуждение придворных сплетен, выяснение подробностей, кто кого и с кем видел, слышал или думал, что видел или слышал. Потрясающая по своей силе информация, навевающая зевоту и желание свалить из этой милой компании. Я уже придумывала предлог, под которым можно было бы удалиться, не нарушая приличий, как вдруг услышала соло леди Маргариты.

...— А еще, представляете себе, сьеры, король Харриш объявил войну! Ах, война, как он это сказал...я представляю себе нашего короля, когда он говорит речь! Леди Клара, я тоже им восхищаюсь! Это необыкновенный мужчина, я преклоняюсь перед ним, это необыкновенный король! Глаза...только его глаза чего стоят! И он ведь поклялся, что не вернется сюда, пока не закончит эту войну! Все, все его поддержали, кто был рядом на то время! Война...— девушка мечтательно закатила глаза. — Мужчины все такие ...красивые, сильные, они идут так, что дрожит земля, а мы смотрим им вслед, провожая глазами и шепча слова, так и не сказанные напоследок...

Я бросила взгляд на графа, но тот сидел с видом доброго дядюшки, разве что не кивал головой в такт словам. Дурь какая у девицы в голове, ее бы выбить надо, а тут все спокойно внимают и разве что не поддакивают. Романтическая особа...

— Война, это же так романтично, так красиво, так возвышенно звучит! — леди Маргарита распелась не на шутку. — Враги повержены, молят о пощаде и приносят клятвы верности новому сюзерену!

— А если не приносят, что тогда? — все, меня прорвало от ее глупости. — А если не молят о пощаде, а сопротивляются? До последнего вздоха, до последней капли крови, до последнего шага — стоят насмерть, что тогда? Где тут романтика, леди Маргарита? В убийстве себе подобных? В моей стране много воевали, леди. Однажды враги осадили маленькую крепость, их было очень много, сотни тысяч, а население крепости было совсем невелико по сравнению с ними. Все жители знали, что они точно погибнут, потому что никому не нужны предатели, предавшие родину и приносящие клятвы верности врагу. Но эти люди стояли до последнего и предпочли убить своих женщин и детей, лишь бы враги не добрались до них. В чем тут романтика? В другой, не менее страшной войне, другие враги осадили город. Они замкнули его в кольцо, не пропуская туда обозы с продовольствием и не выпуская оттуда никого. Но осажденным удалось наладить крохотный узкий путь, по которому в город везли хлеб, а оттуда вывозили раненых и детей. Блокада города длилась четыре года и за эти четыре года четыре раза осень сменялась зимой, зима -весной, весна — летом. Вы знаете, что такое зима, леди? Это когда замерзает вода, когда все улицы засыпаны холодным белым снегом, а чтобы хоть немного согреться, надо топить печи. Люди падали замертво прямо на улицах, гибли от холода и голода, но продолжали противостоять врагу. Все жители города поклялись, что вражеская нога не ступит на его улицы. Умерших хоронили в огромные ямы и земля из этих ям насыпалась рядом холмами. Но врага так и не пустили в город, он выстоял такой страшной ценой...даже дети держали оборону. А враги поклялись, что уничтожат город до основания, в назидание потомкам. Где тут красота и романтика? Извините, сьеры. Честь имею.

Я кивнула всем головой и вышла из столовой. Ну вот и предлог нашелся, а то сидела, как идиотка да сплетни слушала. Эту бы Маргариту да к Харришу...пусть бы погонял, как сидорову козу! Надо Китти поискать, пусть Гранье найдет и пришлет, а то пора перевязку делать.

Ночь прошла абсолютно спокойно и я выспалась так, что опять проснулась с рассветом и без всякого будильника. Дома я спала до десяти-одиннадцати часов утра, как убитая, даже Вовчик не мог растолкать меня раньше этого времени в выходные. Возможно, сказывалась работа, хмурый питерский климат и постоянное раздражение в последнее время. С рассветом просыпаются только старики, может, я уже тут состарилась? Визуальный осмотр признаков старения не показал, а физически я и вообще чувствую себя прекрасно! Гранье вчера дал мне маленький стаканчик с водой, скромно сообщив, что накапал туда несколько капель одной настойки, поддерживающей силы и заставляющей кровь бежать быстрее по жилам. Витиеватые объяснения не возымели успеха, но потом он перестал высокопарно изъясняться и дело пошло легче. Травы, только травы, собранные далеко в горах и обладающие свойствами, дающими больший эффект, чем наши таблетки.

— Этот настой я сделал сам, леди и клянусь милостью Творца, что проверил его действие на себе! Я долго искал пропорции, в которых надо настаивать эти травы, чтобы действие одной не угнеталось действием другой. На составление этого лекарства ушло больше года, но я не жалею о времени, я жалею о том, что не успел помочь тем, кто нуждался в нем. Его можно давать тем, кто лежит с тяжелыми ранами, кто болен и опускает руки в бессилии перед болезнью. Этот настой заставляет само тело искать причину недомогания и уничтожать ее, а раненые воины быстрее идут на поправку и рубцы у них меньше, чем у тех, кто не принимал мой настой. Травы эти растут очень далеко и надо ехать туда самому, сбор я никому не могу доверить. Одни собирают на рассвете, другие — ночью, третьи уже осенью, когда по горам дует холодный ветер. Но все трудности того стоят, согласитесь, леди Вейра!

Гранье лукаво посмотрел на меня, он уже знал, что я удрала босиком погулять по замку в первое же утро и понимал, что это была только радость от прекрасного самочувствия. Плечо не беспокоило, на повязке не было ни малейших следов сукровицы или гноя и лекарь торжественно объявил мне и Китти, что дело идет на поправку. На животе тоже было все очень прилично — розовая тонкая кожица затягивала рану и временами жутко чесалась. Согнуться и посмотреть, как оно там выглядит, не получалось — мешала грудь, и я твердо решила найти зеркало и наконец посмотреться в него. Заодно и на бедный живот погляжу, что там делается, а то описания Китти слишком набиты ахами и охами.

Сегодняшнее утро было такое же прекрасное, как и вчерашнее, Китти не было — я выставила ее вечером под предлогом того, что ухаживать ночью за мной нет необходимости. Девушка упиралась, но я была настойчивей и отправила ее восвояси. Наскоро причесав волосы и умывшись из тазика в углу, я поскакала вниз по лестнице на задний двор, где вчера тренировались стражники. Надо же посмотреть на такое зрелище вживую, раз представилась возможность! Местная стража, вопреки всем предположениям, была отнюдь не пузата и не толста, это я уже успела заметить. Сейчас же я осторожно выглянула из-за угла каменного строения, чтобы не попасть впросак. Мало ли чем тут могут заниматься ранним утром, чему мне вовсе не надо быть свидетелем!

Учебные схватки были в полном разгаре. Отрабатывались стойки, выпады, наскоки друг на друга, уход от меча противника, вот тут меч схлестнулся с топором, потом меч поменяли на дубину, топор на прямую палку, в стороне мужчина постарше обучал молодого парня, заставляя отрабатывать его по многу раз одни и те же действия. Смотрелось все это красиво и завораживающе, а если принять во внимание, что это не бутафория, а реальная жизнь, то росло уважение к тем, кто не боится никого, выходя на бой только с холодным оружием. Я пристроилась в уголке, наблюдая за приемами. Схватки велись классически, но иногда они перерастали в нечто большее — в ход шли ноги, кулаки, противника били всем, что попадается под руку, если выбит меч из рук. Бои без правил наверняка в ходу здесь, благородные рыцарские турниры хороши в книгах, а в жизни кто успел, тот и жив. Почти все разошлись, осталась только одна пара, с яростным хаканьем пытающаяся закончить поединок хоть в одну сторону. Но силы были равны и меч никак не мог одолеть странного вида топор на длинной ручке.

— Леди нравится смотреть, как идет бой? Что леди предпочитает, меч, топор, алебарду, копье? — густой бас сзади с легкой подначкой заставил оторваться от военного цирка.

— Леди ничего не предпочитает, леди не умеет владеть этим оружием. Мне захотелось посмотреть на эту схватку поближе. Это оказалось красиво...здесь хорошие бойцы и обитатели замка могут быть спокойны, когда их защищают такие воины.

— Леди совсем не умеет владеть оружием? — интонации поменялись, теперь в голосе был нормальный вопрос, без издевок.

— Да, к сожалению. Меня этому не обучали, а теперь время упущено. То оружие, которое вы перечисляли, мне наверняка не поднять, да и какой из меня боец, сьер!

— Можно защищаться и другими способами, леди. Если позволите, я могу показать.

Говоривший за моим плечом, был выше меня головы на полторы и в два раза шире в плечах. Медведь, натуральный медведь, но двигался он так, что не перепутаешь — этот человек был хорошим воином и цену себе знал. Короткие темные волосы, темная борода на широком обветренном лице, глубоко посаженные глаза, остро оглядывающие все вокруг одновременно — за спиной он мог быть только другом, но никак не врагом. Широкая, как лопата, ладонь вынула буквально из воздуха небольшой нож и без видимого усилия метнула его в деревянный щит, укрепленный метрах в семи от нас. Нож с глухим звоном вонзился в центр едва видного круга, а рука уже послала за ним второй такой же и следом полетел третий. Ножи легли параллельно лезвиями и практически в одной точке остриями.

-Это...здорово! — с искренним восхищением похвалила я метателя. — Наверняка вы тренировались с детства, иначе невозможно достигнуть таких результатов. А на какое самое большое расстояние вы можете бросить нож?

— Я попадаю в цель до пятнадцати шагов, леди, но при этом нож наносит неглубокие раны. Да и противник может успеть увернуться, если увидит замах. Самое лучшее расстояние — семь-десять шагов. Не хотите попробовать метнуть нож, леди?

— Да что вы! — засмеялась я в ответ. — Это будет сплошной позор, а не метанье! Глупо думать, что взяв впервые в руки оружие, я сразу научусь с ним управляться! Тем более, у меня еще не зажили раны до конца, так что я лучше с удовольствем посмотрю на вас, сьер! Это действительно красиво получается!

— Не зажили раны...— удивленно протянул мужчина, намереваясь еще что-то спросить.

— Да ладно говорить об этом, Гранье оказался прекрасным лекарем и через пару дней я уже и не вспомню о них, — побыстрее перебила я его. — Лучше еще раз покажите, как у вас это получается — класть три ножа вместе. Да и ножи это не простые, а сделаны специально для вас, да?

— Не специально для меня, но я долго искал именно такие. Под мою руку и мой замах не всякий нож подойдет, леди.

— Значит, каждый подбирает под себя свой размер. Понятно...А как вы определяете точность попадания? Ну, место, куда надо ударить? Неужели никогда не промахиваетесь?

— Ну почему же, бывает, промахиваемся, но надо привыкнуть к ножу и он сам будет лететь, куда надо. Хороший нож слушается своего хозяина и никогда не подведет. Сперва надо поставить руку, тогда будет видна линия полета. Раз за разом эта линия становится все более прямой и уже в момент броска можно понять, куда попадет нож. Подождите, леди...

Мужчина вынул ножи из щита и вернулся, протягивая мне один. Положив его на ладонь, я оценила изделие местных мастеров — тяжелое лезвие, острое и блестящее, необычного вида ручка заставляли уважать хозяина этого страшного оружия.

— Красивое...и смертельное.

— Да, леди, эти ножи не раз спасали мне жизнь.

— Орвин! — донесся вопль с другой стороны двора. — Орвин, ты куда пропал?

В проход между стеной и сараем влетел взмыленный парень, который недавно тренировался здесь на мечах и встал, как вкопанный.

— Простите, леди, меня зовут. Было приятно поговорить с вами. Если захотите научиться бросать ножи, приходите, я помогу вам.

— Спасибо, Орвин, я обязательно приду!

Оставшись одна, я осмотрела щит, куда Орвин метал ножи. Дерево было буквально изрезано в щепки в центре, зато по краям виднелись сколы и одиночные следы. Может, действительно попробовать тренироваться, хуже не будет, а так всегда будет шанс успеть раньше или отбиться от...да мало ли что может здесь произойти! Вот и ладненько, попробуем!

За завтраком все сидели чинно-благородно, как будто вчерашнего инциндента и в помине не было. Сжевали и хорошо, да и я что-то распустилась, нет бы промолчать, так полезла доказывать, что здешние устои неправильны и их надо ломать. В чужой монастырь со своим уставом...двойка вам за поведение, девушка, да еще и с минусом.

Граф учтиво поспрашивал о погоде, все закивали, что утро чудесное и жизнь прекрасна. Лассер тут же съязвил, что для хорошего утра необходима встряска и в качестве оной было бы прекрасно помахать мечами, чтобы раньше времени не застрять в собственных доспехах. При этом он бросил взгляд в сторону четы де Керр, скривившись по обыкновению. Ну вот, и эти ему не по нутру!

— Я считаю, что уже выполнил свой долг, отдав несколько лет на службу королю Альветии, — высокопарно изрек де Керр в ответ на выпад Лассера. — Теперь это будут делать те, кому я плачу деньги за свою охрану и за мое место в строю тех, кто поддерживает короля. Оставлять жену раньше времени вдовой пока не входит в мои планы.

— Не боитесь, шеллье, что ваши ставленники попросту сбегут из строя в самый неподходящий момент? — Лассер был не в духе и, откинувшись на стуле, продолжал клевать де Керра.

— Я плачу им достаточно, чтобы у них не появлялось такого желания, шеллье Лассер.

— А если войска придут в их родные места, что будет тогда, шеллье? — учтивостью уже и не пахло, Лассер походил на рассерженного кота, оскалившего клыки перед схваткой.

— Шеллье Лассер, вы-то сами тоже не находитесь рядом с его величеством, а отсиживаетесь здесь, пока там сражаются те, кто заменяет меня! А кто заменяет вас, Лассер?

— Меня никогда не заменяет никто, шеллье де Керр, и вы это прекрасно знаете! Здесь же я нахожусь по приказу его величества...оспорить который мне не удалось. Может, вы попытаетесь, когда его величество прибудет сюда?

Граф, до этого спокойно попивавший из высокого бокала, хлопнул в ладоши.

— Сьеры, я попрошу вас находить более приличествующий тон для ваших разговоров! Перестаньте распалять себя и друг друга, пока дело не окончилось прямыми оскорблениями...дамы, вступите в этот разговор, только тогда можно будет заставить утихомириться этих упрямцев! Леди Маргарита, как вы встретили сегодняшнее утро?

— Сьер граф, я мечтала о прогулке под лучами первого утреннего солнца, когда моя служанка наконец распахнула окно.

— Леди Вейра, а вы как встретили утро? Сегодня вы никуда не пропадали?

— Леди Вейра с утра пропадала на заднем дворе, где тренируется замковая стража, — ехидно пропела леди Клара. — Там ей было интересней, чем в любом другом месте!

— Вот как, леди Вейра? — граф с любопытством повернулся ко мне. — И что же вы там делали, если не секрет? Вам нравится смотреть на эти разминки?

— Я там разговаривала с Орвином и это был нормальный разговор, без язвительности и подначек. Надеюсь, что Орвин остался такого же мнения.

— О чем можно говорить со стражниками, леди Вейра? — шеллье де Керр выглядел как воплощение снобизма, высокомерно посматривая на сидящих за столом. — Они неспособны вести учтивые беседы, тем более, с настоящими леди.

— А, ну это уже было вчера, шеллье де Керр! Тогда вы тоже пытались выяснить, являюсь ли я настоящей леди. Кстати, у вас появилось какое-нибудь мнение по этому поводу? — мне опять стало откровенно смешно наблюдать за этим напыщенным петухом. Петух сделал вид, что заинтересовался содержимым бокала и проигнорировал мой вопрос. — Леди Клара, а вы-то откуда знаете, что я была на заднем дворе? Висели на окошке или подсматривали в щелочку?

Леди Клара покраснела, шеллье де Керр заерзал на месте, а леди Маргарита переводила взгляд с графа на леди Клару, словно хотела о чем-то спросить.

— Щелочек в замке предостаточно, леди Вейра. И смотреть в них бывает очень интересно, гораздо интересней, чем в открытое окно. — задумчиво произнес Лассер, постукивая пальцами по столу.

— Пойду-ка я да поищу открытые окна. Может, и щелочки по дороге попадутся...Всего хорошего, уважаемые сьеры и леди.

Главное — во-время смыться даже с такого приятного бомонда, как этот. Найти подходящий предлог легко, в офисе и не такому научат. Димочка, например, просто обожал смываться именно в тот момент, когда был позарезу нужен, чтобы проверить на вирусы безобразничающий комп. Дамы возмущались, грозились наябедничать высокому начальству, отказать от стола с колбаской, но ничего не могли поделать с наивно хлопающим глазами сисадмином. Тот линял при каждом удобном случае, находя любые предлоги и зацепки.

Китти упоминала, что большие зеркала есть у входа на первом этаже и в гостиной на втором. Первый этаж будем обследовать потом — кроме главного входа там еще целая куча всяких дверок, в которые могут зайти отовсюду из двора. Возможно, это пожарные выходы и пути эвакуации при набеге? Второй этаж более оживлен, в смысле — более приспособлен для жилья. Коридор с обязательными нишами для чучел в доспехах, держатели для факелов, кстати, а где сами осветители? Или тут исключительно со свечами бегают? Темнота по углам была не кромешная, а просто адская. Хоть умри в таком углу, никто никогда не найдет! Чего удивляться, что в Лувре и Версале в них были ...хм...общественные туалеты, а придворные успевали задрать юбки пробегающим мимо фрейлинам? Здесь туалетом не пахло, но подозреваю, что на первом этаже такие углы использовались и так. Пройдя вдоль коридора с окнами-бойницами, я насчитала по крайней мере три запертые двери, одну здоровую нишу, в которой запросто мог спрятаться караульный взвод в полном вооружении, одну большую залу с портретами и одну небольшую, с традиционным камином, но без всяких зеркал. Бархатные тяжелые портьеры отделяли маленький зал от коридора вместо дверей, распространяя тяжелый запах пыли при малейшем колыхании. Мягкие кресла и низкий диван вполне соответствовали описанию гостиной, только вот зеркала нет. Ну что за непруха, у всех леди есть, во что смотреться, а меня и тут обделили! Потыркавшись по бесполезной комнате, я уже собралась двигаться дальше, как услышала голоса. То ли сюда идут, то ли за стеной стоят, непонятно, но пока обнаруживать свое появление в этой части замка не хотелось и я забегала по комнате в поисках места, куда бы можно было спрятаться. Портьеры выдавали любого, кто бы пытался схорониться в этом царстве затхлости, я отодвинула одну половину на предмет поисков ниши или еще чего интересного, и обнаружила искомое зеркало. Размеры были, как и положено быть в здешнем мире — видно всю себя целиком. Одно плохо — темно, надо тащить сюда или свечи или факел. Ну как они тут живут, как мыши в погребе! Вроде бы свечи лучше, но их искать надо или у Перри спрашивать, а это еще морока, не зря тут целый штат служанок бегает, уж они-то все знают, у кого что брать! Разозлившись на здешние порядки, я решительно спустилась на первый этаж и пошла к главному входу, чтобы найти хоть последнее зеркало и удовлетворить свое любопытство. Смотрелась я на себя последний раз в ручье у Берты...

Внизу не было никого, зеркало нашлось за лестницей на второй этаж и даже пятачок перед ним был прилично освещен. Ну, не испугаться бы только...вдохнув, как перед прыжком в воду, я стала рассматривать отражение. Странно, смотрю и не узнаю — вроде я, а вроде и не я. Похудела и глаза ввалились, горный загар до конца еще не сошел, волосы отросли и падают ниже плеч небольшими волнами, но это все ерунда, а вот лицо стало другое, как будто скульптор решил что-то подровнять. Или это выражение глаз изменилось после всех злоключений? Не хуже и не лучше, просто другая женщина с другой судьбой в другом мире, где надо выживать, несмотря на множество неизвестных в жизненном уравнении. Ладно, надо бы на живот посмотреть, пока народу нет вокруг. М-да...

Не прошло бесследно то, что наш с Харришем побег был таким стремительным. Ползание по грязной воде, сумасшедший марш-бросок по лесу, бешеная скачка и в довершение всего — содранная короста, когда я сваливалась с лошади. Все это привело к тому, что узкий изначально шрам превратился в болячку шириной в ладонь, покрытую сейчас где тонкой розовой кожей, а где темной коростой, впечатление не из приятных, скажем прямо. Я потыкала пальцем вокруг — боли не было, Гранье свое лекарское дело знал хорошо, а вот первоначальный вид было страшно и представить. Коросты чесались и зудели, но теперь я была спокойна, что все будет хорошо. Оставалась еще рана на плече, но там тоже не дергало...долго мне еще будет икаться проклятый граф!

— Леди Вейра, сожалею, поверьте. — на ступенях лестницы хозяин замка рассматривал мое отражение вместе со мной. — Я не мог предполагать, что дело так...серьезно. Еще раз прошу меня извинить, я поддался минутному влиянию и проявил неподобающее моему званию поведение. Могу ли я чем-нибудь загладить свой проступок, леди?

— Можете, ваше сиятельство, — аправив рубашку в штаны, я повернулась к нему. — Есть ли у вас библиотека, сьер граф? Я бы хотела с ней ознакомиться.

Библиотека была и достаточно большая, даже обстановка была подходящая для чтения — положенные кресла и низкий стол подходили, как нельзя лучше. Плохо было одно — читать я не умела. Говорить умела, а читать — нет. Этому надо было учиться заново и вот тут мне нужна была помощь. Как бы я не удивлялась, что бы себе не говорила, что граф ле Патен такой же сноб и презирает всех, кто ниже его хоть на сантиметр по происхождению, но именно он взялся учить меня чтению и письму, за что я была ему безмерно благодарна. Он оказался терпеливым учителем, а поскольку я очень старалась, то и успехи не замедлили проявиться. Буквы тут были похожие на латынь, смысл слов я понимала, оставалось только соединить все вместе, но на это требовалось только время и упорство. В первый день я просто извела графа своим желанием побыстрее начать понимать прочитанное до такой степени, что он никак не мог поверить в мое искреннее желание. Читать...это откроет передо мной новые возможности, даст новые знания, может быть натолкнет на анализ ситуации и поможет в решении моих проблем. За это стоило и постараться, тем более, что делать мне в замке было абсолютно нечего.

— Леди Вейра, я вам дам сейчас одну небольшую книгу, которую вы сможете мне прочитать. Не сразу, по складам, но сможете. Не старайтесь сделать больше, чем я вам говорю — читать и писать вы научитесь, но не изнуряйте себя.

— Сьер граф, я хочу получить знания, а сделать это можно только из книг. Никто не будет возиться со мной, рассказывая о истории мира, никто не будет водить меня за руку, значит, я должна сама сделать это.

— Леди Вейра, вы амплификатор? — граф подождал опровержения или согласия со своими словами, но не дождался и продолжил. — Я так и предполагал. И вы, судя по всему, попали в Альветию из другого мира — слишком чужеродно вы смотритесь здесь для тех, кто это понимает. Вы уже знаете, что такое амплификатор и смысл его появления по вызову короля?

— Да, сьер граф. Мне объяснили многое и я уже привыкла к тому, что мне нет дороги назад, в мой мир. Было трудно только поначалу...потом пошло легче. Вы тоже догадались, кто я? Вряд ли его величество объяснял всем, кто его сопровождает.

— Леди Вейра, все, кто хоть немного знаком с историей Альветии, знают и историю вызовов амплификаторов. Это не является государственной тайной, но некоторые моменты держатся в секрете, например, обряд вызова. Догадаться о вашей роли было не очень сложно. Его величество пропал некоторое время назад и вдруг появляется вместе с женщиной, которая не может быть ни королевой, ни любовницей. Можно было предположить и другое, но...вряд ли его величество будет вот так запросто путешествовать инкогнито с незнакомой дамой. Кроме того, вы очень непохожи на наших леди, непохожи во всем. То, что вы из другого мира, бросается в глаза почти сразу, а сейчас я в этом убедился еще раз.

— Это хорошо или плохо, сьер граф?

— Не знаю, леди. Я никогда не встечал амплификаторов так близко, как сейчас. Я только читал о них, но мнения были самые различные.

— Да, мне говорили об этом, но это связано с личностью самого короля и тем человеком, которого выискивает заклинание, чтобы он сыграл свою роль при монархе. Сведения о прежних амплификаторах не поддаются сравнению, там слишком много завязано на конкретного человека, активировавшего формулу вызова. Это все равно, что начинать войну, не зная численности войск противника, его местоположение, да в конце концов — даже как он выглядит! Согласитесь, что такая война проиграна еще не успев начаться. Я хочу научиться читать еще и потому, что надеюсь отыскать сведения о том, как и для чего изначально вызывались амплификаторы. За много лет первоначальный смысл этого обряда вполне мог быть забыт и мы сейчас наблюдаем только оболочку, наполненную совершенно другими знаниями.

— Леди Вейра, я постараюсь помочь вам в постижении чтения и письма. Скажите, у себя на родине вы умели читать и писать?

— И не только читать и писать, сьер граф. Дома я умела многое, но здесь оно не имеет практического приложения, или я пока не знаю, как приложить эти знания. Наш уровень развития значительно выше вашего, но у нас нет магии. Все, чем мы пользуемся — результат технического развития, основанного на науке и законах природы. У нас давно не ездят верхом, только в качестве забавы. Мы передвигаемся на машинах, приводимых в движение силой сжатого пара, а вы пошли по другому пути развития или еще не дошли до нашего... хотя я и не вижу тут постоянного применения магии.

— Леди Вейра, вы здесь еще многого не видели, а беретесь сравнивать между собой совершенно различные миры. Я уже давно слушаю ваши проникновенные речи и никак не могу понять, что вы пытаетесь доказать нам?

Очередной язвительный выпад Лассера оборвал мысль на интересном месте и она не хотела возвращаться. Ну почему он приперся в самый неподходящий момент, когда с графом вроде бы стали налаживаться отношения и даже нашлись общие темы для разговора?

Лассер плюхнулся в свободное кресло и вытянул ноги поперек прохода, состроив очередную презрительную ухмылку.

— Я никому ничего не пытаюсь доказать, шеллье Лассер, — подпустим побольше холодности и презрения! — Мы говорили со сьером графом об интересующих нас обоих вещах, но вам это недоступно, как и элементарное воспитание. Орвин по сравнению с вами — образец вежливости и уважения. Простите, сьер граф, я лучше уйду, а завтра, если позволите, я бы хотела продолжить занятия с вами.

— Занятия с графом? — Лассер недоуменно повернулся к хозяину. — Корин, чем это ты вдруг заинтересовал нашу гостью да так, что она горит нетерпением встретиться с тобой? Ты обещал поиграть ей на лютне? Почитать стихи? Леди, может быть, вам надо исполнить любовные баллады? Так это надо бежать к шеллье Бартену, он у нас мастер по подобным делам и все дамы от него без ума!

— Сьер граф любезно согласился учить меня читать и писать, шеллье Лассер.

— Вот даже как? Вы хотите сами прочитать баллады о любви и все романы, которыми заставлен целый шкаф в этой библиотеке? — упорно продолжал ехидствовать Лассер. — Не стоит так трудиться, дорогая леди Вейра, можно нанять чтицу и она успокоит ваше сердце!

— Шеллье Лассер, а кроме романов о любви больше нет других книг? — обозлилась я. — Например, об истории этого мира? Или о истории тех, кто попал в этот мир? Вы на редкость ограниченно мыслите, сьер. Простите, я все же пойду. Благодарю вас, граф.

— Бриан, ты прервал чрезвычайно интересный разговор...— расслышала я слова графа, уходя из библиотеки и унося с собой мое первое пособие по чтению в этом мире.

Сволочной Лассер умудрился испортить мне все настроение от первого нормального контакта в замке. Все-таки граф ле Патен оказался не таким чванливым, как показался вначале, да и на внешность не обижен, приятно посмотреть, не то, что этот вечно злой шеллье. Король его, видишь ли, обязал сидеть в замке, а он теперь на меня кидается! Поменьше бы с ним встречаться надо...да и воспоминания о короле не из приятных, зудит какая-то мыслишка, может, с графом ее потереть? Только надо выяснить отношение графа к монарху, а то все хорошо, пока мы тут сидим, а потом сдаст меня со всеми разговорами, как стеклотару и будет говорить о выполненном долге перед страной.

Книжку я поразбирала, пока не устали глаза. Шрифт вроде и нормальный, но при отсутствии освещения устаешь, поэтому книжку я с сожалением отложила и решила опять попутешествовать по замку. Щелочки, говорите...

На этот раз я прошла по коридору еще дальше, завернула за угол и опять передо мной изгиб каменных стен, только никаких дверей нет. Понятно, замок строился наобум, без плана и каждый новый хозяин пристраивал все, что считал нужным. Этакий дворец Минотавра! Там греки тоже постарались и до сих пор туристы понять не могут, что не было никакого Лабиринта, а была хаотичная застройка, только и всего, в которой не только Минотавр, а целая армия могла потеряться. Хихикнув про себя, я вернулась на площадку, с которой поднималась на стену утром. Уже смеркаться будет скоро, на стену я лучше утром схожу, а вот вниз вела лестница...В животе противно засосало, вспомнились подвалы в замке Сорбеля, но любопытство, как известно, сгубило кошку...я походила по коридору, поднялась на один пролет вверх, опять спустилась на площадку, поуговаривала себя, что там темно и за углом прячутся чудовища...а потом поняла, что сопротивляться бесполезно и помчалась по коридору туда, где я видела факелы. Ничего, не убудет от хозяев, если я один утащу...и еще один в запас! Ну интересно же посмотреть, что там внизу!

Лестница спускалась вниз, как и положено — круто. Ноги запросто можно переломать, если не смотреть, а высота ступенек приличная...не попрыгаешь. Факел исправно трещал, я миновала площадку с закрытой дверью и прислушалась. Это должно быть площадка первого этажа, а лестница ведет еще вниз...в подвалы. Ну не буду я далеко ходить, вот только постою...посмотрю и все...а что там, а?

Почему-то совсем не было страха. Дома я боялась темноты, на даче у подруги чуть не лопнула, когда было страшно выйти ночью в туалет, а вот в совершенно темном и пустом подземелье — ни капельки не боялась! Потому, когда под ногами опять появились уходящие в темноту камни пола, я деловито пристроила горящий факел в держатель, подожгла новый и медленно пошла по сводчатому коридору, осматривая потолок и стены.

Настоящий замок с настоящим подвалом. Никак не могу привыкнуть к тому, что здесь все настоящее. Ездила я в Эстонию, была на экскурсии в Хаапсалу, была в Старой Ладоге, но это все было историческое, мы рассматривали остатки былого. Здесь же антураж был живой, им пользовались в повседневной жизни и не делали из него памятников. Ну и начнем, помолясь...

Полукруглый свод потолка не нависал над головой, но у меня не такой высокй рост, может, для нормальных мужчин он и низок? Стены выложены такими же крупными камнями, что и пол, по ним не сочится вода и не ползают мерзкие мокрицы. Подвалом давно не пользовались и не вяжется в моем воображении красавец Корин ле Патен с пыточными камерами и узниками на цепи. Темные толстые двери прикрыты на засовы, но если постараться, то можно и заглянуть во-внутрь, только уж слишком противно визжит железо, не сдвигаемое уже давно в проложенных пазах.

Интересного в камере не было ничего. Просто пустая комната, пахнущая немного сыростью, немного нежилым холодом и камнем. Странно, никогда не думала, что камни могут иметь свой запах, а тут он присутствовал вполне осязаемо. Но действительно, рассматривать было нечего и я двинулась дальше. Только выйдя из камеры, я поняла, что боялась все время того, что неведомая сила закроет за мной дверь и я останусь тут навсегда. Сидение в подвалах Сорбеля не прошло даром и невовремя начинало навевать картинки про полтергейст. Зато в коридоре было даже приятно, за спиной остался теплый свет и потрескивание факела, указывающего дорогу обратно и второй факел в руке вселял уверенность, что все идет нормально.

Я миновала еще одну дверь, закрытую на засов, потом еще одну...расстояния между ними были невелики и размеры камер вряд ли превышали три на три метра. На фига проектировать удобства для заключенных, помрут и так! А вот следующая дверь была приоткрыта и на ней лежал отблеск огня факела...ну и дела, откуда на ней отблеск-то, когда дверь из толстого дерева? Осторожно заглянув в проем я просто потеряла дар речи — вдоль левой стены начиналась длинная лавка, тянувшаяся до стены напротив и на этой лавке я увидела ноги! Самые настоящие ноги, обутые в железо, как на картинах про рыцарей! Первой мыслью было — бежать! Причем очень быстро и с воплями и визгом. Ноги не шевелились, я вытянула шею и заглянула чуть дальше...мама миа, на лавке лежал человек в рыцарском доспехе и плаще! Пола плаща свешивалась на пол, голова была запрокинута назад так, что лица было не разглядеть, а около бессильно свесившейся руки в блестящей перчатке на полу лежал меч, совершенно не похожий на те, которые я видела у Харриша, Клауса и других. Лезвие было раза в два шире, сам меч был длиннее и на толстой витой ручке ярко блестел драгоценный камень, вделанный глубоко внутрь. Таким мечом не помашешь одной рукой, как я видела сегодня утром, его можно поднять только двумя и я с уважением посмотрела на размеры доспехов. Так, а откуда он тут взялся и как давно лежит? Вполне допускаю, что тут особый микроклимат, как в соляных пещерах, и тут уже вполне может лет двести идти процесс мумификации. Как бы услышав вопрос, человек зашевелился и повернул ко мне лицо. Не заорала от страха я только потому, что в голову пришла одна разумная мысль — а где тот, кто ранил или убил этого, на лавке? Вон и кровь под лавкой натекла, блестит жирно в свете моего факела....да кто же это в конце концов?

— Ты...подойди...— скрипучий голос мужчины был тих и даже эхо не отскакивало от стен.

— Сьер....вы кто? Кто ранил вас? — я опустилась на колени перед лежащим, отставив факел в сторону.

— Женщина...это хорошо...ты поможешь мне...— лежащий повернул голову и светлые волосы рассыпались по скамье, блеснули голубые глаза.

— Помогу, сьер, конечно помогу! Я сейчас сбегаю наверх и вас вынесут отсюда!

— Нет...— он поднял вверх латную руку. — Мое время давно ушло...я пропустил удар предателя...

— Сьер, кто вас ранил? Я могу помочь вам?

— Можете...леди...я не дошел до Маргарет, а она...ждете меня...до сих пор ждет...

— Маргарет? Где эта Маргарет?

— Здесь...она всегда здесь...но она не дождалась меня...я обещал ей...букет фиалок...она ждет его...леди...я не могу встретиться с ней без букета...она ждет меня...с фиалками...

— Сьер, что я могу сделать для вас? — понимание происходящего приходило медленно и я никак не могла в него поверить, но в этом странном мире возможно и не такое...что есть букет фиалок по сравнению с моим перемещением?

— Леди...принесите букет фиалок...я подарю их Маргарет...моя Маргарет...она так и ждет меня...

— Да, сьер. Я принесу вам букет фиалок для Маргарет. Их принести вам сюда?

— Нет, принесите ...букет в библиотеку...оставьте на столе ... кликните меня

— Сьер, но ваше имя?

— Альен...спасибо, леди...да пребудет с вами удача...и любовь...уходите...время кончается и двери закрываются...

Предупреждение было нелишним, дверь заскрипела и я, подскочив от неожиданного звука, со всех сил побежала, стараясь успеть проскочить во все уменьшающуюся щель...

Дальше по коридору идти совсем расхотелось. Постояв перед закрытой дверью, я нерешительно потопталась, рассматривая ее. Дверь как дверь, засов толстый и железо в ржавых пятнах, но отодвинуть его не поднималась рука. Нет, хватит с меня на сегодня открытий, пойду-ка наверх, пока сюда не пожаловали еще призраки из прошлого.

Китти натолкнулась на меня уже когда факелы были вставлены в держатели и я чинно-благородно шествовала по коридору, заложив руки за спину.

— Леди Вейра, насилу нашла вас, все уже обедать сели, а вы опять пропали!

— Китти, да не пропала я, прогуливалась по замку и все. Может, мы в одном направлении с тобой ходили, вот и не встретились? Я по коридору ушла через площадку, там мимо дверей, потом опять завернула...ну, в общем, вот так и бродила. А ты как шла?

— Леди, я пробежала от библиотеки тоже в эту сторону, но вас не видела, простите!

— Да ладно...может, тут в замке у вас пространственно-временные карманы вполне обычное явление, вот я и провалилась...

— Что-что, леди, какие карманы?

— А, так, ерунда, — я махнула рукой. — Не слушай, лезет в голову всякая чушь. Слушай, а в замке есть портреты предков сьера графа?

— Да как не быть, леди, есть конечно. На третьем этаже в коридоре портреты висят, эти постарее будут, а самые большие и красивые — вдоль лестницы, когда входите. Я с них пыль смахиваю.

— Ну и замечательно, что портреты есть...Да, а они подписаны? Ну, кто там на них изображен, есть подписи?

— Не знаю, леди. Я читать не обучена, вы лучше сьера графа спросите, он вам расскажет про своих предков, а уж имена их точно назовет.

Благородное общество уже сидело за столом и вовсю скребло там вилками, переговариваясь по мере надобности. Перри шустрым мячиком катался от одного важного задранного носа к другому, подливая в бокалы вино из приличных размеров кувшина.

— Леди Вейра, вы опаздываете, — укоризненно попенял граф, поднимая бокал. — Мы уже давно закончили первую перемену блюд.

— Прошу извинить меня, провалилась случайно в пространственно-временной корман. — Я не стала дожидаться, когда Перри отодвинет мне стул и села за стол сама. Обе леди возмущенно закатили глаза, а граф улыбнулся. — Замок у вас, сьер граф, интересный очень...

— Простите, леди, куда вы провалились? — шеллье де Керр отложил вилку в сторону. — Карман...какой карман? Карманы бывают на камзолах...

— Не обращайте внимания, шеллье. Это уже неинтересно. Перри, а что вы такое разливаете?

— Вино, леди Вейра.— Перри уже нарисовался сзади, протягивая над столом кувшин.— Красное, молодое, очень легкое и хорошо подходит для мяса.

— Тогда наливайте, раз красное и молодое. Надеюсь, голову не снесет.

— Леди Вейра, это вино такое легкое, что вы и не почувствуете ничего, — граф выглядел впоне миролюбиво и подвоха в его словах я не заметила. — Более крепкие вина мы пьем в самом конце обеда. Если вы предпочитаете их сейчас...

— Нет-нет, благодарю вас! В конце, так в конце, я и вообще могу обойтись без них.

Молодое вино напоминало сок, но маленькй градус оказался приятным. Главное — не переборщить с количеством...Леди Клара и леди Маргарита щебетали о моде, обсуждая возможность нашивания на платье кружев так, чтобы, они по-особому топорщились в виде бантиков. Шеллье Бартен прислушивался к их беседе, постреливая глазами по сторонам.

— Дорогая моя, если бы мы могли изначально вшить эти кружева, то эффект был бы гораздо больший, чем просто нашитые сверху! — леди Клара округляла глаза и глубоко дышала, чтобы бюст побольше поднимался, привлекая внимание Бартена.

— Леди Клара, если вы позволите, я бы мог рассказать вам, как при королевском дворе одна фрейлина за одну ночь так переделала свое платье, что произвела необыкновенный фурор! — Бартен вытянулся к вышеупомянутой леди, не забывая скашивать глаза на декольте. — Я имел счастье наблюдать, как она вышла в коридор, сопровождаемая четырьмя кавалерами, хотя до этого они ее даже не замечали!

— Ах, как такое возможно, целых четыре кавалера! — леди Маргарита раскраснелась и уже представляла себя на месте той фрейлины. — И они все были поклонниками той фрейлины? Они были...влюблены в нее, шеллье Бартен?

— Ну конечно, дорогая леди Маргарита! Они стали умолять ее о возможности подарить им танец на будущем балу во дворце, хотя до бала еще было два дня! Такого раньше не было, чтобы об очередности танцев заранее шла речь! Все остальные фрейлины королевы Дитары чуть не умерли от зависти, их-то никто не умолял об этом, до дня королевского бала! А все платье, только оно помогло!

— Шеллье Бартен, если вы не расскажете нам, что там такое сделала та фрейлина, мы умрем от любопытства! Мы тут и так лишены общества галантных кавалеров, — леди Клара обиженно надула губки и покосилась на мужа, сосредоточенно отправляющего в рот очередной кусок. — Никакого веселья, никакой интриги...здесь так скучно, а наши сьеры не хотят нас развлекать. В замке совершенно нечего делать, может быть, вы нас развеселите, шеллье Бартен?

— Леди, ради ваших прекрасных глаз я готов на все! — кокетливо повернулся вполоборота Бартен. Так он смотрелся по-картинному красиво и леди Клара задышала еще чаще, потупив глаза. — Хотите, я поиграю вам и исполню балладу о рыцаре и синей розе?

— Никогда не слышала такой баллады, шеллье Бартен! Конечно, мы с удовольствием ее послушаем! — захлопала в ладоши леди Маргарита. — А про что эта баллада?

— Про любовь, — томно выдохнул Бартен и так же картинно повернулся к леди Маргарет, чтобы она оценила его. Леди оценила и покраснела, но прятать глаза не стала. — Это баллада о том, как один рыцарь увидел во сне прекрасную леди, которая держала в руках синюю розу, и начал ее искать. Он искал так долго, что волосы его успели посеребриться, а роза ...

— Завяла и ее выбросили, — Лассер откровенно веселился, наблюдая за открывшим рот Бартеном. — Потому он так и бродит до сих пор по свету, старый и безумный.

— Шеллье Лассер, ну почему вы такой злой? — леди Маргарита смахнула набежавшую слезу. — Такая красивая и трогательная история, а вы стараетесь обязательно сказать гадость! Шеллье Бартен, прошу вас, обязательно исполните нам эту балладу, мы с леди Кларой с удовольствием послушаем вас! А еще какие баллады вы знаете?

— Леди Маргарита, леди Клара, для вас я могу петь всю ночь напролет, для меня это огромное удовольствие — глядеть, как вы внимаете мне! Есть прекрасная баллада о странствующем короле и его трех лошадях, есть еще баллада о соблазнении прекрасной дамой юного рыцаря, случайно заблудившегося в лесу неподалеку от ее замка...

— Шеллье Бартен, — граф прекратил свой разговор с Лассером и решил навести порядок на вверенной ему территории, то бишь в блюдении нравственности леди Маргариты, — исполнение баллады о соблазнении в присутствии леди Маргариты я считаю ненужным. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что у вас в запасе найдутся и другие баллады, не менее достойные слуха незамужней особы.

— Если вы так настаиваете, ваше сиятельство, то я постараюсь не потерять ваше доверие и конечно же найду в глубинах моей памяти не менее интересные и поучительные истории, которые молодая девушка вполне может послушать, не уронив своего достоинства, — согласился тут же Бартен и переключился на леди Клару. — Леди, а может быть вы сами предложите нам тему для баллады? Я постараюсь напеть ее для вас, импровизируя под лютню.

— Шеллье Бартен, я бы дала вам такой сюжет — высокая башня в лесу, в которой злым колдуном заточена прекрасная девушка, ждущая своего освободителя и странствующий рыцарь, пожелающий сразиться с этим колдуном...он только увидел лицо несчастной красавицы за окном башни и все его думы теперь только о ней...

— Но ...я тоже хочу подсказать тему для баллады, раз мой кузен Корин решил сам выбирать то, что я могу слушать! — обиженно заныла леди Маргарита. — У меня хорошее воображение и я не хочу оставаться в стороне, когда тут так интересно, шеллье Бартен!

Обсуждение того, о чем будет петь Бартен, было сладким и тягучим, словно патока. Пока обе леди атаковали своего сладкого менестреля и не слушали никого, кроме себя, я решила подкатиться к графу на предмет своего обещания о букете фиалок. Пусть сложившаяся ситуация с виду была откровенной глупостью, но обещание было дано от чистого сердца, а с некоторыми сущностями этого мира мне не хотелось вступать в конфликт. Кто его знает, что будет еще впереди?

— Сьер граф, а у вас в замке есть портреты ваших предков? — надо было начинать подкатываться издалека, а заодно прояснить имена возможных участников драмы давно минувших дней.

— Конечно, леди Вейра, — Корин воспринял вопрос без удивления, как должное. — На третьем этаже, в коридоре, представлены все имеющиеся в настоящий момент живописные портреты членов семьи ле Патен. К сожалению, не все они выполнены в должном размере, есть как парадные портреты, во весь рост, так и небольшие. Род ле Патен не всегда был близок ко двору королей Альветии. Были времена опалы, когда главной задачей было сохранить в живых наследников по мужской линии, были времена фаворитов....Моим учителем по истории рода был мой двоюродный дядюшка, который знал всех предков почти как своих родных детей. Я, к своему стыду, леди Вейра, до сих пор путаю Жильерма Ассонского, прославившего наш род в битве под Ассоном, и Жильерма Кассонского, славного лишь тем, что он смог в одиночку поднять лошадь по кличке Кассон и выпить целый бочонок пива. Но если вас интересует эта тема, то я охотно проведу вас по коридору с портретами и расскажу вам о тех людях, которые удостоились чести быть на них изображенными.

— Да, сьер граф, я была бы вам безмерно благодарна, если бы вы это сделали для меня. Скажите, а была ли у вас в предках некая леди Маргарет? Я бы с удовольствием посмотрела на ее портрет, если он существует, конечно!

— Леди Маргарет? — граф задумался. — В нашем роду их было несколько, может быть вы могли бы хоть немного описать ее, чтобы я мог точнее понять, о какой именно леди идет речь?

— К сожалению, я не знаю о ней ничего, возможно, у нее был жених или возлюбленный некий Альен. Это имя вам незнакомо?

— Альен...Альен...— граф нахмурился, что-то прикидывая про себя и загибая пальцы. — Нет, леди Вейра, это имя мне незнакомо. Может быть, кто-то из боковой ветви носил его, но уверяю вас, я бы вспомнил...увы...

— А может это имя носить не представитель вашего рода, а кто-нибудь из тех, кто был рядом? Например, оруженосец, друг, сосед по земельным владениям? — задача вызнать про тех, чьи имена пришли из далекого прошлого, усложнялась, но раз леди Маргарет существовала реально, то и неизвестный Альен тоже не был плодом моего воображения.

— Про оруженосцев сказать не могу, их имена не всегда вносились в летописи нашего рода. Друзья или соседи...тоже трудно сказать, если уж я своих предков не могу перечислить без единой запинки, то владетелей соседних земель, да еще живших много лет назад...боюсь, леди Вейра, что эта задача мне не по силам, — извинительный тон графа привлек внимание Лассера, который стал прислушиваться к нашему разговору.

— Сьер граф, но может быть, мы поговорим о леди Маргарет? Она должна была быть молода, возможно, ждала этого Альена...отказывала женихам....жила она в то время, когда мужчины сражались, полностью одетые в железные латы. Я не знаю историю Альветии, может быть, вы сами сообразите, в какие годы жили эти люди?

— Есть три портрета, на которых изображены женщины рода ле Патен, носящие упомянутое вами имя, — граф отпил вина из бокала и прислушался к щебетанью леди Маргариты, которая уверяла Бартена, что и сама может спеть, если он ей подыграет. Предосудительного ничего замечено не было и граф вновь вернулся к разговору. — Предлагаю вам небольшую прогулку для осмотра портретов, скажем...завтра днем. Вас устроит, леди Вейра?

— Конечно, если мы до этой прогулки успеем позаниматься чтением и письмом в библиотеке, сьер граф! Только вот у меня еще к вам один вопрос...вы хорошо знаете окрестные леса вблизи замка?

Сказать, что граф был сбит с толку, было нельзя, но явное удивление на лице было более чем живописно.

— Леди Вейра, конечно же я знаю все окрестности замка очень хорошо, я же вырос здесь и еще ребенком облазил все, что было можно. Но...что вас интересует?

— Сьер граф, есть ли фиалки в лесу, который окружает замок?

— Конечно, леди Вейра. Леди часто появлялись с украшением в виде букетика фиалок на приемах, которые устраивал еще мой отец, да благослови его путь Творец! Обычно кавалер дарил такой букетик во время первого танца той леди, с которой хотел бы встретиться наедине, или пригласить ее на другой танец. Букетики были совершенно одинаковые у всех и только та, которая получила его, знала, что хочет сказать ей поклонник, оставшись с леди вдвоем в стороне от всех.

— Интересно, значит на прием все являлись с одинаковыми букетиками, а потом втихую договаривались о романтическом свидании? — витиеватость речи замедляла процесс понимания и услышанное следовало уточнить.

— Да, леди Вейра, — граф кивнул, опять навострив уши на болтовню леди Маргариты. — Вы очень просто и понятно все объяснили.

— Сьер граф, я бы хотела обратиться к вам с просьбой...— немного помявшись для усиления эффекта, я понизила голос. А нечего подслушивать, о чем мы тут с хозяином болтаем, а то длинные уши начинали выглядывать из-за каждого столового прибора.

— Да, леди Вейра, я постараюсь исполнить вашу просьбу, если она не идет вразрез с вопросами чести, — Корин заинтересованно повернулся в мою сторону.

— Сьер граф, я бы хотела попросить у вас разрешения сходить в лес за фиалками. Недалеко, раз они тут растут везде, в сопровождении вас или любого стражника из замка, например, Орвина. По-моему, осады сейчас нет и такая прогулка пройдет достаточно быстро. Ну пожалуйста, сьер граф!

— Леди Вейра, вы хотите собрать букет фиалок? — граф был удивлен так, как будто я предложила ему взять лопату и углубить ров у замка. — Но...могу ли я поинтересоваться, для кого этот букет? Вам лично он не нужен, вы хотите подарить его кому-то, кто присутствует здесь, в замке?

— М-м...— а разве этот Альен не присутствует в замке? Никакого вранья не будет, если так и скажу. — Да, сьер граф. Меня попросили подарить такой букет...теперь я прошу вашего разрешения сходить в лес. Хожу я быстро, обещаю только нарвать цветов и сразу вернусь назад. Это возможно?

— Леди Вейра...— обескуражено протянул Корин, решая в уме сложнейшую задачу — как не отказать вроде бы в пустячной просьбе женщине и не поставить под удар себя. — Послать с вами Орвина...

— Давайте, я пойду с Орвином! — обрадовалась я. — Мы с ним уже разговаривали, я ничего не имею против него! Он отлично кидает ножи, я сама видела, да и в остальном я буду его слушать, что скажет...

— А меня вы будете слушать, если я буду сопровождать вас в лес, леди Вейра? — Лассер не зря прислушивался и теперь его кривая ухмылка вполне могла испортить все настроение. — Вы замолчали...почему? Ах, вы боитесь, что со мной рядом забудете о цветах?

— Ничего я не боюсь, шеллье Лассер, и тем более, рядом с вами. Мне нужен этот букет фиалок, а кто пойдет со мной, это дело второе.

— Прекрасно, — Лассер хлопнул ладонью по столу. — Корин, я буду сам сопровождать леди Вейру завтра, тем более, что его величество поручил мне лично охрану этой леди. Леди, — уже обращаясь ко мне, очередной раз съязвил этот несносный тип, — надеюсь, что вы в состоянии будете выехать завтра утром?

— Выехать...но почему выехать? Я предполагала, что можно дойти пешком...

— Леди Вейра, — злорадно подытожил переговоры Лассер, нагло улыбаясь, — мы поедем верхом. Будьте готовы через час после рассвета!

Ехать верхом, да еще и с Лассером, который цеплялся к каждому слову, мне совершенно не хотелось. По правде говоря, Лассер клевал не только меня, а и всех, до кого мог дотянуться, но лучше от этого не становилось. Граф или Орвин были бы гораздо более лучшей компанией, чем он, с ними я не чувствовала себя так, что приходилось следить за каждым словом, они не были полны такой презрительности, как этот шеллье. Графа я и вовсе зауважала, когда он принес мне свои извинения, да еще начал учить меня. От Лассера же я ничего не слышала, кроме обидных насмешек и было непонятно, чем это вызвано и с бОльшим удовольствием прошлась бы пешком, чем опять лезть на лошадь под чужими неприятными взглядами. Ожог на животе уже почти зажил, плечо тоже не болело, но ездить верхом по-прежнему было сущим мученьем, а уж залезать и слезать с лошади...Представив себе, как я пытаюсь забраться на лошадь в лесу, а Лассер издевательски кривится рядом, вместо того, чтобы помочь, вызвало скрежет зубовный и злость на собственную неумелость. Выход был один — сделать такое же презрительное лицо и не разговаривать с этим хамом. А про то, как залезать на лошадь и слезать с нее...надо попробовать подвести лошадь к камню или упавшему стволу, тогда мне будет легче это делать. Уж найдется в лесу хоть одно упавшее дерево для несчастного амплификатора?

Китти разбудила меня вскоре после рассвета и принесла воды для умывания, поминутно зевая во весь рот.

— Леди...ваша вода ...какое утро хорошее...давайте, я помогу вам причесаться...

— Китти, дай гребень! Мне не нужны сложные прически, с которыми ходят здешние леди, да и волос у меня столько нет. Я привыкла их зачесывать назад и мне этого достаточно. А на кухне есть горячая вода?

— Да, леди. Вы хотите принять ванну? — в понимании девушки я сошла с ума, но она старалась не показывать мне свое отношение.

— Нет, но поскольку есть с утра нечего, то я бы выпила кружку кипятка. Это можно сделать?

— Ну конечно, леди! А может быть, сделать вам отвар? Я быстро приготовлю и принесу сюда, в комнату!

— Отвар? Это будет лучше, чем просто кипяток? Давай, делай, только сюда не надо тащить, я спущусь вниз и выпью его...где там можно будет присесть?

— В обеденной зале, леди Вейра, можно будет сесть за стол.

— Прекрасно, я скоро спущусь, делай отвар, Китти!

Расторопная Китти принесла мне не только отвар, но и кусок хлеба к нему. То и другое провалилось в желудок, как в бездонную яму, но будущее чувство голода было уже убито в зародыше. Неприятно громко урчать животом рядом с Лассером, который не преминет пройтись еще и по этому поводу!

Оседланные лошади уже ждали во дворе, на одной сидел Лассер, а вторую держал под уздцы молодой парень. Я была уверена, что поеду на той лошадке, которую дал еще хозяин постоялого двора, невысокой и смирной, но не тут-то было — эта лошадь была выше и садиться на нее было откровенно страшно. Стремена болтались на уровне груди...как на этих монстров залезают здесь мужчины? Я растерянно смотрела на лошадь, прикидывая, что делать дальше в такой ситуации, как конюх встал почти под брюхо животному и согнулся.

— Ну, что же стоите, леди Вейра? — Лассер издевательски улыбался, наблюдая за мной. — Вам не влезть самостоятельно...так пользуйтесь слугами! Ну, ставьте ему ногу на спину и вперед, в седло! Вы же в мужской одежде, так и ведите себя соответственно!

Оглядевшись вокруг, я присмотрела подходящую колоду в углу двора. Сделаем вид, что я не замечаю...я не замечаю...не слушаю...только вот подбородок повыше надо задрать, да посмотреть с презрением, как и Лассер...

— Эй, парень, — тихо позвала я конюха. — Подведи-ка лошадь во-он к той колоде, да подержи ее, а я заберусь на нее.

Парень ни слова ни говоря подержал лошадь, пока я карабкалась на колоду, а с нее уже и в седло. Получилось это вполне прилично, даже не только не свалилась, но и очень хорошо села.

— Спасибо, что подержал лошадь.

— Леди, — тихо позвал конюх, — не пускайтесь вскачь на ней, она норовистая, а вы плохо ездите верхом. Если что, делайте вот так, — и он потянул за поводья, закрутив их в руке. — Она сразу перестанет безобразничать и остепенится.

— Леди Вейра, вы готовы или вы будете продолжать любезничать с Претти? Кстати, а почему вы не воспользовались им, чтобы забраться на Лайну? — Лассер уже был рядом и не преминул прокомментировать совет конюха.

— Шеллье Лассер, я не приучена ходить ногами по живым людям, в отличие от вас. Показывайте дорогу, я еду следом за вами.

Дорога из замка вилась до самого леса между небольшими светлыми рощами из берез. Действительно, идти было бы далековато, но при желании я могла спокойно преодолеть это расстояние, а езда на подставленной мне норовистой кобыле была гораздо страшнее, чем пять километров пешком по проселку. Надо бы потом узнать, кто занимался подбором лошадей для поездки? Если Лассер...то больше ни за что я даже близко не подойду к нему, хватит мне экстрима в этом мире и без него!

По дороге мы ехали шагом и я упорно держалась на корпус позади лошади Лассера и делала вид, что осматриваю окрестности. Разговаривать с ним не хотелось, чтобы не получить очередную порцию издевок. Лес надвигался с каждым шагом и издалека смотрелся чрезвычайно привлекательно, наверняка сказывался теплый климат этих мест. Толстые деревья были обвиты плющом, свисающим с нижних веток, низкая трава покрывала все пространство между этими лесными исполинами, издалека представляя собой мягкий ковер. Интересно, где тут растут фиалки? И поваленных деревьев тоже нет...а как слезать-залезать на лошадь-то?

— Леди Вейра, мы приехали, надеюсь, вы здесь наберете столько фиалок, чтобы хватило всем и в особенности тому, ради которого вы пустились в это путешествие, — голос Лассера стал холоднее льда. — Я подожду вас тут, можете спокойно собирать свой букет.

Ничего подходящего вокруг не имелось, ни камня, ни ствола, на что я могла бы спрыгнуть с лошади. Ну ладно, могу и на животе сползти, мы не гордые, подавитесь, феодалы недобитые! Лихо перекинув ногу, я легла животом на седло и медленно стала сползать вниз, держась за ремни...ниже...еще ниже...где же эта земля? Мужские руки подхватили меня за бедра, не позволив упасть под лошадь, и поставили на землю, но не отпустили, а легли на талию и замерли.

— Вы неправильно спускаетесь с лошади, леди Вейра.

— Возможно, сьер Лассер, но я это делаю, как могу. Я...могу идти?

— Не смею вас задерживать, леди! — руки на талии даже не подумали убраться. — Настоящая леди должна повернуться лицом к своему спутнику, когда ей надо слезть с седла. Вы не носите корсета, леди?

— Представьте себе, не ношу! Это является преступлением в Альветии? — захотелось вложить весь сарказм, на который только была способна.

— Нет...но...— за спиной слышалось явное замешательство и руки убрались с талии, успев напоследок еще раз удостовериться, что корсет все же отсутствует.

— Ну и прекрасно, а то я уже думала, что мне сейчас отрубят голову прямо тут за нарушение морально-этических норм поведения в королевстве!

Фиалки были тут везде. Под сумраком леса во влажной траве голубели их нежные цветочки, срывать которые не поднималась рука. Я вообще не люблю букеты в вазах, они быстро вянут и очень скоро на столе остаются увядшая трава, не имеющая никакого отношения к тому чуду, которое благоухало так недавно, пока человек не влез со своими желаниями. Цветов в подарок я вообще не признавала никогда, лучше уж в горшке пусть растут, но только не букеты! Что тогда говорить о горсточке нежных фиалок, которые завянут, едва мы доедем до замка? Но обещание надо было выполнять, я нащипала вполне приличное количество, завязала их в узелок и пристроила его к седлу, привязав к какому-то ремню. Пусть в руках их таскают другие идиоты, а мне еще на лошадь надо залезть!

Лежащих стволов поблизости не наблюдалось и вредный Лассер наблюдал за мной, сидя на своей лошади. Нет и не надо, я потянула свою скотинку за собой и пошла обратно по дороге, всматриваясь в лес. Найду упавший ствол и тогда сяду верхом, а Лассера просить не буду ни за ято!

— Леди Вейра!

Оборачиваться не буду ни за что!

— Леди Вейра, остановитесь.

Ну, остановилась. Постою, не убудет.

— Залезайте на лошадь.

— Это приказ?

— Да, это приказ.

— Прошу меня всемилостивейше извинить, сьер, но я не имею возможности сейчас это сделать. — Как он, так и я в ответ. — Рост, знаете ли, не позволяет. Так что я вполне могу двигаться и пешком до замка.

— Подойдите сюда, леди и вставайте мне на колено, я подсажу вас.

Чудны дела твои, господи, этот наглец встал на одно колено около моей лошали и ждет, что воспользуюсь его милостью! Щазз, разбежался! Лучше пешком до замка пойду, а он пусть вокруг скачет!

— Обойдусь без вас, сьер. Я и пешком дойду. А вы можете ехать сразу на обеих лошадях. Кстати, кто подбирал лошадей для поездки, вы, сьер?

— Я вам приказываю, вставайте мне на колено и садитесь в седло, леди!

— А меня не устраивает ваше колено, сьер, стойте на нем сами! Я прекрасно обойдусь без вас...вон и ствол подходящий вижу...вполне могу сама залезть в седло!

До ствола я не успела сделать и шага, как меня подхватили сзади подмышки и через мгновение я уже сидела на лошади Лассера, как когда-то с Клаусом на пути в замок Сорбеля.

— Леди Вейра, вы жуткая и своенравная упрямица, я даже представить себе не могу, как вы жили раньше там, у себя!

— Нормально жила, пока меня не вытащили сюда. И без лошадей мы там тоже прекрасно обходимся.

— Даже так? — в голосе уже сквозило легкое удивление, — значит, вы у себя дома ходили только пешком?

— Сьер Лассер, вы конечно знаете, что я ...амплификатор его величества?

— Леди Вейра, Корин это понял уже давно...и я тоже обязан знать, за кого отвечаю головой перед королем.

— Значит, вы знаете, что я из другого мира?

— Знаю, леди, и мне тем более интересно услышать о ваших способах передвижения, раз вы не умеете ездить на лошади.

— Сьер Лассер, мы передвигаемся на машинах по дорогам, на поездах по железным дорогам и на самолетах, чтобы пересекать огромные расстояния. Кстати, машину я водила сама и ездила со скоростью, превышающую скорость хорошего скакуна как минимум в два раза.

— Машины...это что за средства передвижения?

— Это такие повозки, которые приводятся в действие двигателем внутреннего сгорания. Полностью закрытые, со стеклами по бокама, внутри помещается от четырех и более человек. Поезда это те же повозки, только бОльших размеров, как если бы сцепить с собой десяток телег, каждая из которых длиной в пятьдесят шагов. Тащит всю эту вереницу паровоз, для движения колес которого внутри стоит паровой котел. Он топится деревом или углем, пар в котле расширяется и заставляет воздух в грубках, присоединенных к котлу, толкать поршни и за счет этого вращаются колеса. Я не очень хорошо знаю подробности этого двигателя, но в общих чертах примерно так. Колеса поездов железные и поставлены на железные рельсы, чтобы увеличить скорость передвижения и грузоподъемность. В городах есть такие поезда, только поменьше размером, одни ходят по улицам и перевозят жителей, другие находятся под землей, там прорыты туннели, облицованные камнем, проложены рельсы в них и эти поезда способны пробегать гигантские расстояния за очень короткое время, потому что используют электричество. Это основная энергия, с помощью которой приводится в действие почти все вокруг жителей моего мира. У нас везде есть освещение — даже ночью города освещаются огромным количеством ламп, чтобы было светло, как днем, у нас есть телефон — средство связи между людьми, чтобы двое могли говорить друг с другом на любом расстоянии, хоть из соседней страны, есть телевизор, чтобы смотреть фильмы...

— Леди, расскажите мне о вашем мире. Трудно представить, что у вас идет совершенно другая жизнь, не похожая на нашу. Вы в состоянии оказать мне такую любезность, леди Вейра?

Я с опаской посмотрела на Лассера, но в последних фразах не звучало никаких издевок и подначек. Неприятная кривая ухмылка сползла с лица и оно стало вполне нормальным, в глазах светился интерес, а не желание досадить и обидеть. Ну, раз так...

Лошади шли все медленнее и медленнее, а я рассказывала Лассеру об оставленной жизни в потерянном для меня теперь мире, стараясь донести до него суть нашего существования. Отличие технологической цивилизации, построенной на монотеизме, он понял сразу, а дальше я старалась свести нашу историю в более менее приличный и логически выдержанный рассказ. Но это было тяжело, одно дело — знать самой все с самого рождения и воспринимать окружающий мир как должное, другое дело — объяснять это человеку, уровень развития которого стоит гораздо ниже твоего и о многих обыденных для меня вещах он даже не имеет понятия. Надо отдать ему должное, он не переспрашивал по два раза об одном и том же, не охал и не воздевал глаза к небу. Слушал внимательно, не перебивая, только уточнял по мере того, как я уходила в сторону и начинала, забывшись, сыпать непонятными для него словами.

— Сьер Лассер, мы уже подъезжаем к замку, может быть, я все же пересяду на свою лошадь? Согласитесь, что со стороны это выглядит достаточно странно — я еду с вами, а вторая лошадь идет просто рядом. Рассказывать о своем мире я могу до бесконечности, но любой путь имеет обыкновение заканчиваться...и этот тоже.

— Вы правы, леди, — Лассер соскочил с лошади. — Слезайте, я помогу вам...эта лошадь действительно высока для вас. Давайте мне руки...

Мужчина поймал меня, но рук так и не отпустил, удерживая перед собой.

— Сьер Лассер, вы хотите...

— Леди Вейра, я хочу посмотреть на ваше лицо вблизи. Женщина из другого мира...Не часто вот так на дороге можно встретить королевского амплификатора и чтобы при этом рядом никто не бросал косые взгляды. Вы не похожи на наших леди...и я не знаю, как к этому относиться.

Я тоже посмотрела вблизи на него. Не красавец, как граф, но когда ушло все ехидство и неприязнь, он выглядел вполне симпатично. Рыжеватые вьющиеся волосы того оттенка, который называют пшеничным или золотым, длиной до плеч, такие же усы и брови, серые прищуренные глаза на загорелом скуластом лице с резкими складками у губ...не сладкий мальчик, типа Бартена, а мужчина, опасный противник для тех, кто перейдет ему дорогу.

— Да никак, сьер Лассер, просто живите, как и жили раньше! В вашем мире ничего не поменялось от того, что здесь появилась я, разве что король обрел наконец так необходимую ему Силу. Все остальное осталось прежним.

— Леди...ваша лошадь. Сейчас вы не будете отказываться от моей помощи, чтобы сесть в седло или все же пойдете искать подходящее дерево? — уже не издевка в голосе, а легкая насмешка, но это уже ерунда по сравнению с тем, что было раньше.

— Спасибо, сьер, я охотно приму вашу помощь, — сменила я гнев на милость. — Мне действительно пока негде было научиться, но я обычно стараюсь не отстать от других.

— Леди Вейра, — опять начал разговор Лассер, как только мы тронули в путь лошадей, — так кому же предназначен ваш букет фиалок? В замке не так много мужчин, для которых он мог бы являться действительно предметом интереса.

— Сьер, меня попросили привезти такой букет, чтобы подарить его...женщине. По некоторым причинам тот, кто попросил меня об этом одолжении, не может сделать этого сам. Вот, собственно, и все, никакой тайны тут нет, с меня не брались клятвы и обеты молчания, но лишние разговоры и пересуды никому не понравятся. Так что я не буду больше распространяться об этом.

— Действительно, странная просьба для мужчины — попросить одну женщину принести ему букет фиалок, чтобы он мог подарить его другой! — фыркнул он. — Признаться, я подумал, что вы сами решили кого-то соблазнить в замке и нашли для этого хороший предлог...что вы смеетесь, леди?

— Соблазнить кого-то в замке? Мне действительно смешно, сьер Лассер, но для чего? Вот этого я совершенно искренне не понимаю! Все эти глупости с букетиками, которые дарят поклонникам, чтобы договориться о свидании...можно же просто подойти и сказать все, что считаешь нужным, а не прятаться за витиеватыми словами и цветами! Даже слова бывают не нужны, когда двое смотрят друг на друга и понимают все по одному взгляду, а вы говорите — соблазнить...Это все равно как ...поиграть, что ли...попользоваться да выбросить, как надоевшую вещь...для того, чтобы потом похвастаться перед друзьями?

— Вам никогда не хотелось иметь поклонников, леди Вейра? — недоверчиво протянул Лассер, придерживая лошадь. — Мне трудно поверить, что вы так спокойно говорите об этом, словно вас не интересуют мужчины или вам неприятно их общество!

— Поклонники? Обязательно много? — я рассмеялась, представив себе очередь тех, кто пришел мне поклоняться. — Мне вполне достаточно и одного...но уж надежного и верного, который не предаст и которому я могу доверять. А для чего их надо иметь много, чтобы они восхищались мной и пели баллады, как Бартен? Все вместе? Хором? Теперь вы смеетесь, сьер Лассер! Вот и мне смешно при этой картине, представьте себе! А если они еще будут напоминать Бартена...Прошу простить, но меня тошнит от его жеманства и глупости...либо он хорошо притворяется дураком. Как вы думаете, какое предположение верное?

— Леди Вейра, вы удивляете меня все больше и больше, но в отношении Бартена смею обнадежить вас, что этот молодой человек действительно таков, каким вы его успели заметить. При дворе он появлялся только в сопровождении дам, уже перешагнувших порог молодости. На них он производит незабыаемое впечатление.

— Сьер, а если не секрет, каков возраст дам, перешагнувших этот порог? Меня мучает чисто женское любопытство...

— Леди...если вам интересно знать...— Лассер с сомнением посмотрел на меня, но я радостно закивала и ждуще уставилась на него.

— Очень интересно, сьер! — мне хотелось определить, что тут за расклад по годам, кого считают дамой, кого старухой, а кого еще и девочкой на побегушках.

— За порогом молодости считают тех леди, кому минуло двадцать пять лет. Ранние браки подразумевают и ранние роды...обычно девушек выдают замуж с четырнадцати лет и к тридцати годам многие могут похвастаться уже внуками. Вот на них и нацелился Бартен, тем более, что многие придворные дамы в этом возрасте уже потеряли мужей и совершенно свободны.

— А мужья у них были лет на тридцать-сорок постарше...— задумчиво протянула я. — И они были женаты уже не первый раз. Знакомо, у нас в истории такое происходило частенько, так что вы меня не удивили, сьер. Но браки все же должны заключаться между молодыми, иначе они превратятся в союз, основанный на ненависти. Мы уже приехали, сьер Лассер!

— Я...могу вам помочь сойти с лошади, леди? — Лассер уже стоял около левого стремени, придерживая его рукой, а Претти держал наших лошадей под уздцы, терпеливо ожидая окончания разговора.

— Помогите, если не шутите.

Я уже занесла было правую ногу назад, но Лассер остановил меня.

— Леди Вейра, я же говорил вам, что к спутнику положено поворачиваться лицом, а не...Лицом, леди, и протянуть мне руки...вот так...очень хорошо...пожалуй, можно было бы еще раз выбрать время и съездить еще за одним букетом фиалок для вашего таинственного знакомого?

Последние слова были произнесены так же медленно, как медленно сам Лассер опускал меня на землю. Ну и дела...одна прогулка за каким-то букетом фиалок заставила его вести себя почти нормально, не то, что шесть дней назад!

— Если он попросит...то почему бы и нет? В замке все равно делать особенно нечего и я с удовольствием прогуляюсь..если только вы не будете подбирать мне лощадь с характером!

— Прекрасно, леди, будем считать этот вопрос заранее решенным. — Лассер поклонился мне и посмотрел наверх. — Обратите внимание, леди Вейра, когда будете находиться во дворе, что из окон на втором этаже обычно подсматривают, что тут происходит. Нас ждут к завтраку, вы идете?

— Да, сьер...только вот забегу в одно место...

Большое помещение было освещено тусклым светом, падающим из мелких переплетов высоких рам, книжные шкафы терялись в сумерках, шевелилась только тяжелая портьера за спиной, а в библиотеке не было ни души.

— Альен, — тихо позвала я. — Альен!

Букетик фиалок лежал на низком столе, выделяясь на темном фоне дерева нежной живой голубизной. По библиотеке пронесся легкий порыв ветра, шевельнулась портьера и взлетела в воздух пыть. Еще один порыв холодного ветра, крутанувшего застоявшийся воздух, повернул маленький букетик на столе. Я не стала дожидаться еще одного порыва ледяного ветра и быстрым шагом вышла в полутемный коридор. Альен может идти к своей леди Маргарет, их свидание наконец состоится, несмотря на многие годы разлуки. Стало мокро в глазах и защипало в носу, захотелось прислониться к чьему-нибудь сильному плечу, а еще лучше — уткнуться в него носом, чтобы обняли за плечи и поцеловали в висок, охраняя от всех бед...Совсем некстати вспомнился Харриш, его взгляд, так и не оттаявший за время нашего путешествия, оставил неприятное впечатление. Ох, не к добру король всплыл в памяти, благодарности от монарха ждать, как у моря погоды!

За завтраком леди Клара закатывала глаза и рассказывала, что в библиотеке разразилась настоящая буря, а она так испугалась, что упала в обморок. Рядом закатывала глаза леди Маргарита, но в обморок падать отказывалась. Де Керр меланхолично ковырялся в тарелке, не обращая внимания на охи и ахи жены, Бартен утешал обеих, предлагая поити в гостиную и там поговорить о библиотеке, а граф напомнил мне о портретах и моем желании их посмотреть.

— Да, сьер граф, обязательно посмотрим портреты, но сперва — чтение и письмо! Пойдемте в библиотеку, будем заниматься.

Как ни удивительно, но в библиотеке уже сидел Лассер, изучая какую-то книгу с видом мученика, осужденного на вечное чтение.

— Бриан, что с тобой случилось, что ты вдруг воспылал любовью к чтению? — граф был действительно удивлен, увидев Лассера здесь. — Леди Вейра, если вы посчитаете себя стесненной обществом шеллье Лассера, то мы вполне можем перенести наше занятие на другое время. Леди? — и он вопросительно поднял брови.

Обалдеть, какой все-таки мужчина, глаз оторвать невозможно! Если к этой внешности еще добавляется безукоризненное воспитание, то эффект становится просто сногсшибательным... Даже не сомневаюсь, что по нему сохнут придворные красавицы, а мне тут ловить нечего. Корин так красив, что этот кусок не для меня, такие, как он, женятся на очень богатых юных наследницах, имеющих титулы длиннее подъездной дороги к их фамильным замкам. Как бы я не топорщила крылья и не щеголяла умом, выше среднего в здешней иерархии, мне это не поможет ни на йоту — я навсегда останусь в этом мире непонятной величиной без единого важного заступника за плечами и без единой монеты в кошельке. Мой статус здесь пока вообще непонятен, вроде бы я чуть ли не второе "я" короля, которое надо охранять и обращаться с ним бережно и любовно, но при этом сам король...ох, не к ночи будь помянут король Харриш! А по поводу красивых мужчин еще девчонки в институте говорили, что они годятся только на то, чтобы повесить их в рамке на стенку и любоваться. Для нормальной жизни они абсолютно непригодны. Надо постоянно следить, чтобы соперницы не увели, чтобы сам на сторону не загляделся, а уж когда он начинает слышать о себе постоянные дифирамбы всех вокруг, то пропала семейная жизнь!

Вздохнув про себя, я категорически отвергла предложение сьера графа, тем более что учиться читать мне надо было позарез.

— Все, леди Вейра, на сегодня достаточно! — почти через два часа граф прекратил сам наше занятие. — Вы определенно делаете успехи в чтении, если так дело пойдет и дальше, то через несколько дней мы можем приступить к освоению письма. Я не люблю льстить, но ваше упорство и старание делает вам честь! Леди Вейра, если вы еще не потеряли интерес к портретной галерее моих предков, то мы можем прямо сейчас направиться на поиски портрета леди Маргарет.

— С удовольствием, сьер граф. Скажите, а насколько достоверны эти портреты? То есть я хотела узнать, насколько приукрашивали живописцы портреты тех, кого они увековечивали и можно ли абсолютно точно утверждать, что эти люди выглядели именно так, как они изображены на портретах?

— Леди, я никогда особо не интересовался живописью и не смогу дать вам исчерпывающих ответов. Есть портреты парадные — они изображают даму или кавалера во весь рост, со всеми возможными регалиями и знаками достоинства. Естественно, в парадной прическе, как если бы лицо, написанное на портрете, присутствовало на аудиенции у короля. Есть бытовые портреты, это, как правило, небольшие полотна, чаще всего изображающие один бюст. Такие портреты имели наибольшее сходство с оригиналом, потому и вешались в гостиных, где всегда можно было на них посмотреть. Есть еще одни портреты, их чаще всего писали не маститые живописцы, а малоизвестные, бывало даже и подмастерья, но очень талантливые. Они не ставили свой знак и вообще не помечали никак свои полотна — по цеховым законам им это запрещено. Но если хорошенько поискать, то где-то можно найти условный знак того, кто выполнял эту работу. Иные картины выполнены настолько реалистично, что можно заглянуть в глаза тем людям, что уже давно умерли и прочитать в них все, что они не могли высказать при жизни. Эти портреты, не имеющие подписи известного художника, не всегда выставлялись и часто носили условное название "портрет неизвестного". Такие портреты тоже висят в галерее, но к ним я не смогу дать пояснения.

— Спасибо, сьер граф, мне будет достаточно того, что вы сможете мне пояснить по мере осмотра портретов.

— Тогда я предлагаю вам мою руку, чтобы проводить вас наверх. Бриан, ты останешься тут читать сей скучный труд или пройдешь с нами в портретную галерею? — граф остановился на пороге, придерживая меня за локоть. — Не скажу, что это самое интересное в моем замке, но вдруг тебе приглянется какая-нибудь моя кузина, а их у меня целых три!

— Корин, ты вешаешь их портреты, чтобы гости могли потом рассказать о красоте твоих кузин и возыметь желание увидеть их наяву? — ехидный Лассер не оставил без внимания факт завуалированного предложения заиметь в родственники графа. — Пошли, посмотрю, что там появилось у тебя нового...в прошлом году речь шла только о леди Маргарите.

— Подросли еще две и счастливые родители заказали их парадные портреты, вот я и приказал повесить их копии в галерее. Девушки обещают быть красавицами, их родители достаточно знатны, чтобы позволить своим дочерям блистать в будущем на королевских балах. Одной уже пятнадцать лет, второй — тринадцать, но время течет быстро и предложения от женихов уже начали поступать.

Мы уже поднимались по лестнице на третий этаж, а граф продолжал рассказывать о своих кузинах Лассеру, хмыкающему сзади нас. Почему-то простой разговор стал напоминать продажу кота в мешке на базаре, настроение стало портиться и я никак не могла уловить причину этого, отчего разозлилась на саму себя, графа и вообще на всех вокруг.

— А родители девушек, — продолжал Корин, — поскольку сами вступили в брак, будучи достаточно молодыми и без большой разницы в возрасте, приняли решение не выдавать дочерей за женихов, старше их более, чем на десять лет. Леди Альтия и леди Сабина прекрасно воспитаны, положение их отца, герцога ле Тервиля, так близко к королю, что для них любой мезальянс не будет заметен. Правда, тебе уже тридцать, но мой брат всегда прислушивался к моему мнению, как и я к нему — в этом у нас полное взаимопонимание. Моя рекомендация всегда поможет решить вопрос в твою пользу, Бриан. Для тебя подобный брак — хорошая возможность получить то, что недостижимо в настоящее время. Предлагаю тебе подумать об этом, пока есть возможность и раз ты так удачно задержался у меня в гостях, хоть и по приказу его величества. Леди Маргарита для тебя не пара, она все-таки...не так умна, как хотелось бы, а вот девицы ле Тервиль обладают этим достоинством. На твоем месте я бы обратил внимание на старшую, леди Альтию. Леди Вейра, мы не слишком утомили вас своими разговорами?

— Нет, сьер граф, я даже не слушала их, занятая собственными мыслями.

Злость росла с каждой минутой все больше и больше. Ну почему надо при мне, как при неодушевленном предмете, обсуждать свои семейные дела? Неужели этого нельзя делать наедине, чтобы не заставлять слушать дифирамбы неизвестным девушкам, имеющим в этом мире все, чего они только могут желать и еще таких понимающих родителей, что в эти времена было редкостью и браки заключались с теми, кто был выгоднее. Принять решение, что дочери выйдут только за тех, кто не старше их на десять лет...а могли бы найти и подходящих старцев! Мне двадцать семь, хоть я здесь и смотрюсь получше многих дам, но вряд ли тут кто-то будет ломать из-за меня копья. Обидно...и горько. Все, проехали, нечего сопли разводить, а то расплачусь на глазах у этих...

Коридор третьего этажа был освещен значительно лучше, чем коридор второго. Окна тут были хоть и поуже, но чаще, а в простенках между ними висели портреты от огромных, метра два высотой, до небольших, в пару ладоней. Конечно, живопись тут была еще та — более ранние были настолько стилизованы, что трудно было узнать, мужчина или женщина там изображены. Поздние портреты отличались пышностью причесок, пышностью форм и обилием драгоценностей. Все, как положено — аристократы должны хвалиться своим достоянием, в чем бы оно не выражалось.

— Леди Вейра, — Корин был безукоризненно галантен, — я могу пройти вместе с вами по всей галерее, поясняя изображения на портретах и называя имена тех, кто там изображен.

— Благодарю вас, сьер граф, но я лучше пройдусь по галерее одна, — я постаралась скрыть нахлынувшие чувства. — Если у меня возникнут вопросы, я обращусь к вам, а вы можете пока что обсуждать дальше ваши семейные дела. Я не буду вам мешать, уважаемые сьеры.

— Как изволите, леди Вейра, — граф поклонился мне и тут же потащил Лассера в сторону, не иначе — рассматривать портрет предлагаемой невесты.

Проходя мимо бесконечной череды портретов, я вглядывалась в черты лиц давно ушедших людей. Одни напоминали мне наши иконы — никакой индивидуальности, ничего интересного. Попадались и несомненные жемчужины, перед одним портретом пожилого мужчины с тяжелой цепью на шее и в черном камзоле, я стояла очень долго. Суровое лицо, нахмуренные брови и упрямо сжатый рот с тонкими губами оставляли впечатление незаурядной личности, которая всегда добивалась всего, чего хотела. В выражении лица было явное сходство с выражением лица Харриша — когда я поняла это, то поскорее отошла к следующему портрету. Воспоминания о короле никогда не добавляли хорошего настроения.

Коридор изгибался и в самом конце тонул в темноте. Под рукой не было ни свечи, ни факела и откровенно не хотелось идти туда. Создавалось впечатление, что люди на портретах пришли ненадолго в этот мир, чтобы повидаться с оставшимися в живых, и теперь вот так, медленной процессией, покидают его, уходя в темноту и небытие. Бр-р, что-то у меня сегодня разыгралось воображение, черт-те что лезет в голову!

Один портрет девушки все же привлек внимание. Скорее всего, он был написан именно подмастерьем, но подмастерьем талантливым — внизу не было размашистой подписи художника, какую я видела на многих парадных портретах, но больше всего меня привлекло выражение ее лица. Неизвестный мастер сумел так тонко передать скорбь, ожидание и надежду на чудо одновременно, что я, как завороженная, глядела и не могла оторваться. Девушка была в старинном платье, немного смешном для меня, темные волосы убраны в простую прическу, украшенную сеткой с жемчугом и с небольшой подвеской на груди в виде буквы Z. Но больше всего поражали ее глаза — они были написаны так, что были живыми, в отличие от соседних портретов. Потрясающее мастерство! Девушка прижимала руки к груди и, казалось, о чем-то молила тех, кто оставался за рамой портрета. Были забыты поиски леди Маргарет, были забыты граф и Лассер...я замерла перед этим портретом, не в силах оторваться от него и непроизвольно точно так же прижала руки к груди, как и она. Воображение рисовало одну картину за другой, кем она могла быть в этом замке, но я точно знала, что это только воображение, не имеющее никакого отношения к правде...

— Леди Вейра, леди, очнитесь!

Рука графа уже трясла меня за плечо, заставляя вернуться в реальный мир, а Лассер стоял рядом, рассматривая поразивший меня портрет.

— Леди Вейра, вы просто окаменели перед этим портретом и я взял на себя смелость вернуть вас в мир живых! — граф озабоченно хмурил брови, не понимая причин такого поведения. — Нам пора спускаться к ужину, вы можете идти, леди?

— Могу, сьер граф, со мной все в порядке, уверяю вас. Не будете ли так любезны подсказать, чей это был портрет? Там нет ни одной подписи, да мне они и не говорят ни о чем, но может быть, вы все же знаете имя той, которая так достоверно изображена на нем?

— Портрет действительно необыкновенный, Корин. Я понимаю леди Вейру, которая просто застыла перед ним, перед таким произведением талантливого мастера кто угодно может застыть, — Лассер говорил совершенно серьезно, очень близко подойдя к холсту. — Надеюсь, ты знаешь, кто эта особа?

— К моему великому стыду, нет, — граф извиняюще пожал плечами. — Этот портрет как раз из тех, которые написаны неизвестным подмастерьем, не имеющим права ставить свою подпись. Он скорее всего долго лежал в дальней кладовой или висел в маленькой гостиной, я никак не могу вспомнить, откуда его вытащили! Но раз вытащили, надо повесить и этот коридор — самое подходящее место для него. Это все вопросы по галерее, леди Вейра?

— Сьер граф, меня заинтересовал еще один портрет, это мужчина в черном камзоле и с цепью на шее. Кто это такой?

— Это граф ле Патен, мой прапрапрадедушка. В общем, ничего интересного...

— А как его звали, сьер граф? — мне очень не понравилось, как граф быстро свернул разговор о своем прапра... Но сделал он это зря, рассказал бы о своем предке все, я бы и не стала интересоваться подробностями, но здесь словно черт подзуживал и подсказывал вопросы.

— Звали...Арман...да, Арман ле Патен, леди Вейра.

— А кто он был, сьер граф? Его портрет написан уже в пожилом возрасте, когда обычно стараются писать портреты молодых или мужчин средних лет. Портрет не парадный, но размер у него как у парадного, большой, и можно рассмотреть все подробности его внешности и одежды. Кто был ваш предок, сьер граф?

— Леди Вейра, если я правильно помню, он был чем-то вроде канцлера при короле Жоссере. Второе лицо в королевстве, ничего удивительного, что его портрет был такого размера, как парадный. — Корин явно нервничал и очень хотел уйти подальше от портрета Армана ле Патена. — Леди, еще раз напоминаю, что нам пора на ужин.

— Да-да, я уже иду, сьер граф...простите, а ...

— Леди Вейра, я не имею времени отвечать на ваши вопросы сейчас! — граф ответил так резко, что я проглотила не успевшую родиться фразу. — Невежливо опаздывать к столу, когда все уже собрались!

Что же это за Арман, от которого так старательно гнал меня воспитанный граф? Спрашивать у него я больше ничего не стала, раз уж он сорвался и так ответил, то надо поискать разгадку самой. Только вот что искать? Личность Армана должна быть в хрониках семьи, там же должна быть и его история жизни, может быть, в библиотеке пошукать, времени все равно много, а так хоть чем-то путним займусь! Гимнастика для мозгов — так называл головоломки наш шеф, вот и надо поразминать мозг...Еще мне очень хотелось вернуться к портрету неизвестной девушки и ... поговорить с ней. Или постоять рядом, смотря ей в глаза — странное желание медленно росло внутри, убеждая в правильности такой абсурдной фантазии. Не будем отказывать себе в мелочах, обязательно еще раз сходим к этому портрету!

Ужин прошел в теплой дружественной обстановке. Сперва супруги де Керр мило поспорили между собой, в их спор вступил Бартен, защищая леди Клару и тут же сюда влезла леди Маргарита, убеждая графа, что ее очаровательная подруга опять страдает от своего мужа, не понимающего тонкую женскую натуру. Тонкая натура закатывала глаза и томно смотрела по сторонам, глубоко вздыхая в полулежачем положении. Лассер в своей обычной манере язвительно посоветовал ей сразу лечь на стол, чтобы все могли хорошенько рассмотреть то, что она так старается всем показать. Леди Клара обиделась и села прямо, фыркнув в сторону Лассера рассерженной кошкой, а Бартен вытянул шею, чтобы со своей стороны стола увидеть спрятанное от него сокровище. Леди Маргарита засмотрелась на Бартена, назвав его белым лебедем, отчего даже граф поперхнулся и сделал вид, что допивает свой бокал вина. Оставаться дальше было неинтересно и я быстренько распрощалась с обществом. Своих мыслей было хоть отбавляй, надо было подумать над происходящим. Плохо было то, что думать надо было в темной комнате со свечкой, а такая обстановка располагала только ко сну. Безусловно, вставали тут все рано, но ложиться спать сейчас все же не хотелось. Посидев у окна, в котором не было видно даже собственного отражения, я взяла свечу и вышла в коридор.

Куда можно пойти в замке, свободная территория которого ограничена и в котором особенно не погуляешь? Можно посидеть с обществом...но сегодня это меня не привлекало. Можно поболтаться по коридорам — на стене перекликаются стражники, во дворе замка горит костер и там тоже мельтешит какой-то народ. Из окна было хорошо видно, как у костра толкутся люди, некоторых я даже узнаю — знакомая служанка с парнем, Претти, что ли? Они постояли у костра, взявшись за руки и потихоньку шмыгнули в темноту двора. Прошел мимо костра Орвин — я узнала его по широченным плечам. Ну что висеть в окне? Я подхватила свечку и пошла по коридору к известной мне лестнице. Сапоги ступали по каменному полу почти неслышно, но в какой-то момент эхо от шагов стало отдаваться от стен. Прислушавшись, я остановилась — нет, показалось и вновь двинулась к лестнице. Господи, как тоскливо тут, не знаешь, чем себя занять и чем только эти чертовы феодалы здесь занимаются по вечерам?

По коридору пробежал ветерок, огонек свечи затрепетал и я прикрыла его рукой. Сразу стало совсем темно и страшно, как будто я в замке совершенно одна. Огонек просвечивал сквозь пальцы красным, в глазах скакали блики от яркого огня...Творец всемогущий, да это никакие не блики, это что-то белое...это...это...привидение?

Почему-то в голове крутилась идиотская мысль, что если орать от страха, то сюда обязательно сбегутся остальные привидения и поэтому лучше всего молчать и ретироваться задом, что я и попыталась сделать. Ноги не хотели идти и я вцепилась в свою свечу, как в последнюю надежду. Белое пятно тем временем становилось все плотнее и объемнее, я прижалась спиной к стене, пытаясь понемного отходить в сторону комнаты. Больше никогда не пойду гулять по этому замку в темноте! Ни за что не пойду, дайте мне уйти отсюда! Пятно перестало быть пятном и приобрело форму человека...женщины...которая немного колыхалась в воздухе, что придавало ей вид совершенно фантастический. Фигура вытянула руку и совершенно явно поманила меня за собой. Ужас! Я стояла, как вкопанная, но призрачная рука не оставляла своих намерений— она обвела в воздухе слабо светящийся круг и в нем начертила букву Z и опять поманила меня пальцем. Сделав шаг вперед я смутно уловила чье-то удовольствие, как будто за толщей воды кто-то очень радовался происходящему. Ну, раз пока меня съедать никто не собирается, можно и с привидением погулять, не зря же она зовет меня за собой!

Призрачная фигура между тем поплыла к лестнице и начала спускаться вниз, в то самое подземелье, где я видела приоткрытую камеру с умирающим рыцарем. Привидение немного освещало собой стены и ступени лестницы, но тушить свечу я все равно не стала — вот пропадет оно, а я назад дорогу не найду! Путь был мне уже знаком и вид коридора в пустом подземелье с темными низкими дверями на засовах был почти родным...если отбросить только белое тусклое свечение впереди меня. Фигура опять обернулась, как почувствовав мое замешательство и опять поманила меня рукой. Как ни странно, шла она примерно к тому месту, где в прошлый раз открылась дверь в сдвинувшиеся пласты реальности. В этот раз дверь в камеру была закрыта на засов, но фигура, поколыхавшись на месте, начала тыкать рукой в пол, призывая меня там что-то поискать. Пришлось подойти ближе и рассмотреть, что там так привлекло внимание потусторонней сущности.

Поначалу я не увидела ничего, кроме каменного пола, но привидение упорно тыкало мне в одно и то же место, пришлось встать на корточки, а потом и на четвереньки, чтобы понять, что же там не так. А "не так" был скол угла камня, который обнаруживался лишь при ближайшем рассмотрении, до такой степени он был забит землей. Когда я стала ковырять пальцем это место, фигура заколыхалась так, что мне сразу стало понятно — она радуется, что я поняла, о чем она просила меня. Но спрессовавшаяся земля не поддавалась, а копать ее можно было только ножом, которого у меня не было. Я решила сходить хоть за чем-нибудь, но фигура стала преграждать мне путь, раскинув руки в стороны. Вот так новость, оно не желает, чтобы я уходила! А чем же тогда копать? Я выразительно поскребла пальцем спрессовавшуюся грязь, поглядывая на белую фигуру, но она никак не реагировала и спокойно висела в воздухе рядом. Тишина была просто могильная и в этой могильной тишине я совершенно явственно услышала, как кто-то спускается по лестнице! Волосы на голове зашевелились от страха, я вцепилась в свечу обеими руками, замерев на месте. Стоп! Господи, какая же я дура, ведь по свече сразу будет ясно, что я рядом! Надо оставить свечу на полу, а самой отползти в сторону и когда этот...неизвестный подойдет, то броситься бежать к лестнице. О том, что я могу не успеть, я даже не думала...

Свеча одиноко стояла посреди коридора около указанного привидением места, а я сидела в метре от нее и ожидала появления того, кто сейчас спускался в подвал...вот мелькнул блик света факела...ближе...мужской голос выругался и негромко произнес:

— Леди Вейра, вы тут? Куда вы запропастились, черт вас подери?

— Кто это? — едва слышно откликнулась я.

— Лассер, леди. Где вы, я вас не вижу, только свеча горит на полу!

— Я...тут...рядом...я испугалась, когда услышала шаги....оставила свечу и отошла в сторону...

— Подождите меня, я сейчас подойду к вам. — Лассер с факелом повернул на мой голос и быстро пошел вперед. — Объясните, какого черта вы пошли сюда ночью?

— Лассер, у вас есть нож с собой? — раз уж мне привалила такая удача, то надо ею воспользоваться.

— Да, леди, какой вас устроит, узкий и длинный или с лезвием пошире? — Лассер недоверчиво вглядывался, но признаков сумасшествия вроде бы не заметил. — Надо кого-то тихо прирезать?

— Нет, надо копать, — в ответ на удивленно вскинутые брови, добавила, встав на четвереньки, — вот тут. Видите, тут скол камня и все забито грязью? Мне не отковырять без ножа, а вас послала сама судьба, чтоб помочь мне...

— Судьба...— хмыкнул Лассер, но сел на корточки и начал копать землю широким кинжалом, висевшим на поясе. — Скорее, любопытство, которое повлекло меня за некой леди, решившей ночью пройтись со свечой по темному коридору. Куда вы направлялись, леди Вейра? Только не врите, что хотели погулять по замку!

— Сьер...но я действительно хотела погулять...то есть пройтись...то есть...мне не хотелось сидеть в комнате одной...

— И вы решили прогуляться в замковый подвал, то есть бывшую тюрьму, да? — Лассер уже отрыл до середины небольшую ямку и его лезвие звякнуло о что-то железное. В голосе моментально пропала ворчливость и появился интерес к процессу ковыряния в грязи. — Смотрите-ка, леди, вам повезло и здесь действительно что-то спрятано! Или обронено...так...что же там такое...

Слежавшаяся земля летела из-под ножа во все стороны, Лассер рыл, как фокстерьер, решивший во чтобы то ни стало дорыться до норы нахальной крысы, и наконец он вытащил из ямки, достигшей вполен приличных размеров в два мужских кулака, длинный предмет, облепленный грязью.

— Все, леди Вейра, я нашел ваше сокровище! Больше там ничего нет, я потыкал ножом — один камень вокруг. Не хотите рассказать мне, что вы такое тут искали?

— Я не знаю, что это такое, сьер Лассер. Но мне показали это место и очень просили там покопаться...а ножа у меня не было...но мне было не уйти, меня не отпускали отсюда, пока не пришли вы...

— Леди, надеюсь, это был не тот ваш знакомый, которому вы собирали сегодня фиалки? — Он еще умудряется ехидничать? — Мне бы не хотелось в нем разочароваться! Леди, да вы вся дрожите! От холода или от страха? Давайте вашу свечу и пойдем отсюда...руку мне давайте...какая она у вас ледяная...да не тряситесь вы так, идите за мной, надо только подняться по лестнице...

На площадке первого этажа было темно и тихо. Лассер уверенно повернул в полутемный проем коридора, освещенный далеко впереди огнем факелов, закрепленных в держателях на стене. Дежурное освещение? По этому коридору я не ходила и в потемках было трудно сообразить, куда он ведет, пока мы не вышли в большой темный зал столовой. Тут тоже было тихо, но вдалеке слышались голоса, спорящие на повышенных тонах. Лассер постоял и прислушался к разговору.

— Слуги...Пойдемте на кухню, леди Вейра, там сейчас никого нет и нам никто не помешает. Зато наверняка осталась горячая вода и есть отвары, которые можно пить. Искать служанку сейчас слишком...утомительно, если только она не спит в вашей комнате.

— Нет, я прекрасно обхожусь и без Китти. У нас не принято спать со слугами в комнате...да и иметь слуг тоже.

— Леди, — Лассер уже шарил по котлам, стоящим на огромной плите, в топку которой можно было запросто засунуть слона, — вода есть...а где у них тут отвар для питья...куда убрали...вот, нашел...кружки простые, ну да зато чистые....пейте, леди Вейра, по крайней мере согреетесь, прежде чем пойдете спать.

— Спасибо, сьер, — только сейчас о края кружки застучали зубы запоздалой реакцией на путешествия с привидением в подвалы поздно вечером. Постепенно теплое питье делало свое дело, дрожь постепенно проходила, только руки никак не могли согреться.

Лассер тем временем зажег большую свечу и в ее неярком свете рассматривал непонятную находку, хмыкая и кривясь по обыкновению.

— Да, леди, так и не разберешь, что вы такое нашли...сколько лет в земле пролежало... попробуем очистить, не зря же по подвалам вы бегали...

Мужчина зачерпнул ковшом горячей воды из котла и начал тряпкой оттирать в нем нашу находку, потом взял щетку с толстенной щетиной и продолжил чистку. Со щетки стекала черная вода, а сквозь грязь постепенно стало просматриваться что-то блестящее. Лассер чертыхнулся, обернул руку тряпкой и еще повозился в грязной воде, орудуя щеткой.

— Смотрите, леди Вейра, — на стол лег небольшой кинжал странной формы — длинный и узкий, как шило, но рукоять была под ладонь приличных размеров. Само острие кинжала было сломано и в целом виде было наверняка в два раза длиннее. — Это еще не все, леди, посмотрите на это.

Кольцо было достаточно большого размера, немного грубоватое, как все ювелирные вещи в эту эпоху с большим прозрачным голубым камнем в форме кобошона. Раз кобошон, значит в то время еще гранить камни не умели и эти предметы очень давно лежат в подвале, погребенные под слоем грязи. Я покрутила кольцо в руках, заглянула вовнутрь, но пламя свечи колебалось и было невозможно понять, есть ли там какие-нибудь надписи или нет. Может, хоть имя владельца можно потом установить?

— Леди Вейра, это, если вы не знаете, мужское кольцо, — сухо пояснял Лассер. — Камень — голубой топаз, не очень дорогой, но и не очень дешевый. Днем можно посмотреть, нет ли внутри надписей или клейма владельца. Кинжал сломан посередине, такими обычно добивали закованных в латы рыцарей. Они имели узкое длинное лезвие, чтобы можно было проникнуть в сочленение лат. Сломанный конец немного изогнут...могу предположить, что им был добит некий рыцарь, а потом кинжал застрял и его просто сломали, чтобы не оставлять в теле убитого.

— Или он сломал этот кинжал и одел на него свое кольцо, чтобы выбросить из камеры наружу в надежде, что кто-то наткнется на это и поможет ему...не удивляйтесь, сьер Лассер, это только мое предположение, фантазия, так сказать...версия возможного развития событий, произошедших в этом замке очень давно...

— Вы что-то знаете об этом? — Лассер кинул на меня острый взгляд. — Это связано с поиском портрета некой леди Маргарет?

— Не знаю, сьер, я могу только предполагать... — пожала я плечами. — Может быть в дальнейшем мне повезет и я узнаю что-нибудь еще.

— Зачем вам это надо, леди Вейра? — мужчина откинулся на стуле, вытирая руки после очистки кинжала. — Вас затрагивает эта история? Лично вас?

— Вроде бы нет, ко мне тут ничего не имеет отношения, но почему-то мне хочется понять, зачем обратились именно ко мне...возможно, в этом есть какой-то смысл?

— Возможно и есть. Я бы тоже хотел узнать, чем закончатся ваши поиски, особенно после сегодняшнего похода в подземную галерею. Не зря же я старался, откапывая эти сокровища! Будете тащить сундук с драгоценностями, не забудьте про меня, я вам помогу его разделить пополам.

— Какой сундук, сьер? — удивилась я. — Вы полагаете, что все дело в спрятанных сокровищах?

— Конечно, а зачем же еще устраивать эти таинственные путешествия по ночам?

— Не знаю, сьер Лассер, — я подумала, что можно в его словах принимать за правду, а что за вымысел, но не пришла ни к какому выводу и решила все оставить, как есть. — Давайте, я заберу кинжал и кольцо, может быть, решение придет само, когда они будут у меня? Да и действительно поздно уже, я не предполагала, что моя прогулка затянется так надолго...простите, я пойду спать.

— Идемте, леди Вейра, я провожу вас до вашей комнаты, а то вы опять пойдете не в ту сторону!

Лассер шел впереди с факелом, разгоняя тени по углам и осматривая закоулки и ниши. Тени двигались, как живые, латные фигуры в нишах казались стражами и мимо них хотелось побыстрее пробежать, чтобы вдруг тяжелая рука не поднялась с мечом поперек прохода. Закрытые забрала делали эти пустые латы еще более одушевленными, чем если бы они были открыты, но Лассер не обращал на них никакого внимания, широко шагая по каменным плитам.

— Леди Вейра, ваша комната. Вам зажечь свечу, чтобы не было страшно в темноте?

— Да, конечно. Только я не найду ее сразу в темноте, посветите мне факелом...

Свеча озарила комнату дрожащим светом, прыгающим по стенам и двери, когда Лассер поджег тонкий фитилек.

— Ваша свеча, леди...руки у вас так и не согрелись...— я приготовилась закрыть за ним дверь, но он задержался и сжал мне все еще холодные пальцы. — Не ходите ночью одна по замку, леди...

Единственным, что не вызывало у меня в этом мире стойкого отвращения, была погода. Дома у нас никогда не было приличного лета — в середине июля можно было ходить в куртках и кроссовках, постоянно суша их у батарей, а зонтик я вообще никогда не вынимала из сумки. Приличные солнечные дни выпадали столь редко, что воспринимались, как праздник и, если это счастье случалось по выходным, то весь город снимался с места и выдвигался на природу. Если ехать вдоль любого шоссе, то всегда можно было найти места, где у мало-мальского приличного водоема начинал кучковаться народ, жадно ловя теплые солнечные лучи. Население города никогда не пугала вода, хорошо прогревающаяся лишь в самые жаркие дни, ни трава, покрытая росой почти до полудня. К прохладной воде мы были вполне привыкшие, а на росную траву можно и надувной матрас положить, главное — чистое небо и солнце!

Привыкнув дома к такому дефициту тепла, я в этом мире наслаждалась солнцем до такой степени, что забывала, где нахожусь. Вылезая по утрам на стену, я присаживалась в угол на крыше башни, где можно было посидеть в одиночестве и не нарваться на ненужное общение. От нормального общения я бы, конечно, не отказалась, но граф сюда не поднимался, Орвину было не до меня, а с Лассером я все-таки чувствовала себя не в своей тарелке — сказывалась наша первая встреча и постоянные подколы и издевки. После поездки за фиалками он перестал язвить, но все равно я была настороже и старалась не пропустить очередную подачу. Дефицит общения и нехватка информации привели к тому, что я стала рассуждать сама с собой, а это, как известно, к добру не ведет. Хорошо, что хоть не вслух...

Наши леди питали стойкое отвращение к солнечным лучам, прикрываясь от них днем, если выходили во двор. Чем можно было заниматься весь день, болтая друг с другом и сидя то в гостиной, то в своих комнатах, мне было непонятно, но со своим уставом, как известно... За мой загар дамы обструкции не подвергали, но втихомолку осуждали, мол, для леди такой вид недопустим и белая кожа есть основной признак аристократизма. Граф при этом сохранял вежливый нейтралитет, зато де Керр пустился в нудные поучения о должном виде дам. Но это было уже в прошлом, в первые дни, а теперь они только брезгливо морщили носы, когда я приходила утром к завтраку, предварительно посидев в любимом углу. От рассвета уже проходило достаточно времени, чтобы можно было успеть сделать все желаемое, если, конечно, не путаться в длинном подоле, бегая по замку.

Место в углу площадки еще не было полностью залито солнцем, хотя здешний климат не предполагал обильных рос, но камень стен еще не прогрелся. Сидеть было холодновато и я решила обозреть окрестности с башенной площадки. Между широкими зубцами было достаточно расстояния, чтобы не только смотреть вдаль, но и сидеть. Последнее было, безусловно, лучше, чем стоять, но высота стен все же была приличная и сидеть, свесив ноги со стены, было страшновато. А ну как кто-то толкнет сзади? Лучше перебдеть, чем недобдеть!

Пейзаж был красивый, но мне, представителю совершенно другой цивилизации, тут не хватало дорог, машин, крыш, да в конце концов — даже людей, которые только своим присутствием создают впечатление, что ты здесь не один. Но это было дома, когда я совершенно спокойно могла находиться одна в квартире и слышать голоса соседей на лестнице или во дворе, здесь же постоянно присутствовало стойкое чувство одиночества, даже если вокруг сновали слуги или все восседали за столом. Красота — красотой, но в окрестностях надо было и хоть немного ориентироваться. Не буду загадывать на будущее, но знать ближайшие дороги всегда жизненно необходимо. В чистом утреннем воздухе хорошо просматривалась вдаль вся перспектива — еще в первый день я наметила для себя основные ориентиры и каждый раз, попадая на стену, старалась воспроизводить их в памяти. Снизу-то все выглядит несколько иначе, но кое-что остается прежним, например, сломанное дерево гигантских размеров — оно было видно издалека, еще одно дерево в виде буквы Y, около которого дорога раздваивалась и уходила к лежащему вдалеке городу с красными черепичными крышами через небольшой лес. Замок давал хороший обзор окрестных земель.

Сегодня во дворе с рассветом выкатились четверо стражников и с резкими возгласами сейчас отрабатывали тренировочные бои. Рассматривать сверху, как они ведут себя, было не совсем удобно, взять хотя бы тот момент, когда они по очереди отходили к темному углу, чтобы...хм, облегчиться. Лучше уж подожду, пока нагреется мой любимый угол, постояв между зубцами. И бежать-то пока некуда отсюда...и надо ли вообще? Этот вопрос давно не давал мне покоя, но спокойное существование, как известно, расхолаживает. Почему бы не пожить в нормальных условиях, раз тут за это не надо платить...пока не надо?

Шаги за спиной я услышала издалека, но посчитала глупостью куда-то смываться с излюбленного места ибо бегут те, у кого совесть нечиста. Никаких преступлений я еще не успела совершить, а рассматривание перспективы...да глазею я на окрестности, это не возбраняется! Ну, и позагораю заодно...

— Доброго утра вам, леди Вейра! — Лассер тоже встал между соседними зубцами, рассматривая вид за стеной. — Что вы рассматриваете с таким интересом за стеной замка? Вас интересует, что находится в окрестностных землях?

— Мне интересно посмотреть, как выглядит сверху замок...наверняка он считается неприступной цитаделью и штурмовать его бесполезно. Да еще ров вокруг крепостной стены...— я выглянула из проема, чтобы поглядеть на этот самый ров, а то и не помню, был он вокруг или нет, — правда, он не везде наполнен водой, но даже грязь на дне может успешно помешать атакующим взять замок приступом.

— О, леди, вы интересуетесь военным делом? — засмеялся Лассер. — Просчитываете, как можно взять замок?

— Сьер Лассер, я не собираюсь брать замок военной силой...

— А как по-вашему, его надо брать? — перебил он — Ну-ка, как вы будете обороняться, если его будут брать силой?

— Силой? — я задумалась. — Сперва надо трезво оценить военный потенциал противника. Послать на разведку людей, чтобы они точно определили местонахождение тех, кто идет завоевывать замок.

— Они уже подошли к самому замку, леди.

— Тогда...тогда надо узнать, есть ли проход между людьми противника. — И в ответ на высоко поднятые в удивлении брови пояснила, — ну не стоят же осаждающие сплошной цепью? Между ними всегда есть какое-то расстояние, которым можно воспользоваться для того, чтобы человек из замка мог выбраться из осады и поехать за помощью

— Помощи не будет, надо рассчитывать только на себя, леди. Но наличие лазейки оставим, как вариант для отступления из замка.

— Это уже хуже...Тогда надо посчитать, сколько в замке защитников, способных сражаться и сколько вокруг замка осаждающих, чем они вооружены, подвозят ли им продовольствие и как они вообще себя ведут. Не исключен вариант, что в лагере сплошной разброд и шатание, по вечерам жгутся костры и устраиваются запои с женщинами, сопровождающими эту армию...

— С женщинами? Об этом я не подумал...но примем во внимание, что подобные женщины тут есть, но они отодвигаются в сторону твердой рукой того, кто стоит во главе осады. Вино присутствует, но опять же в меру и бесконтрольная повальная пьянка здесь не имеет места. Намерение у предводителя одно — взять замок во что бы то ни стало.

— Опять плохо...совсем нет надежды для обитателей замка. Надо провести срочную ревизию всех подвалов и кладовых на предмет выявления оружия и других средств защиты, которые можно использовать против осаждающих. Раздать всем оружие...приготовить камни, смолу и что тут еще используется для защиты?

— Для защиты, леди Вейра, можно использовать все средства, — Лассер уже повернулся ко мне лицом, совершенно серьезно обсуждая мифическую осаду замка бедного графа. — Но надо всегда помнить, что осаждающие даже если не готовились заблаговременно к этой осаде, успели мгновенно собрать достаточное количество сил, чтобы осада увенчалась успехом. Ваши действия в этой ситуации, леди?

— Бороться до конца, сьер Лассер. Другого выхода я не вижу. Если предводитель твердо решил захватить замок, то надо стоять до конца. В истории было сколько угодно примеров, когда после длительной осады защитники находили в себе силы на решающий бой и отбрасывали осаждающих от родных стен.

— Не получится, леди, — покачал головой Лассер. — Вы устали, вы не знаете обстановки и ваши люди начинают роптать. Не лучше ли сдаться на милость того, кто стоит под стенами? Не всегда условия капитуляции бывают...бесчестными.

— Сьер, как правило, осаждающие зачитывают эти условия обитателям замка, когда начинают военные действия. Сдаваться сразу без боя — потерять честь на глазах у всех, вряд ли на это кто-нибудь пойдет. Сражаться до последней стрелы — возбудить к себе ненависть противника, который рассчитывал на легкую добычу и даже пытался покрасоваться своим благородством перед осажденными. Сопротивление разозлит его и когда он ворвется в замок, то пойдет по трупам защитников, уничтожая всех оставшихся в живых. Ему не будут нужны свидетели того, как были отвергнуты его благородные намерения.

— Леди, а если сдаться сразу? Предположим, что предводитель благороден, он известен тем, что никогда не нарушал данного слова...особенно в отношении женщин. Как вам представляется такая возможность?

— Женщины здесь бесправны, сьер. После позорной сдачи они могут рассчитывать только на милость победителя...но они уже унизили себя, согласившись добровольно на это и тем самым потеряв уважение к себе с его стороны. Заметьте, те, кто стоят до конца и умирают в бою, достойны большего уважения за мужество, чем сдавшиеся в плен. Стойкого противника уважают больше потому, что он не меняет своих убеждений даже под страхом смерти. Слабых не любит никто, они могут предать в любой момент, сьер.

— Значит, сдаваться вы не намерены, чтобы не потерять уважение к себе и чтобы окружающие враги тоже испытывали к вам такое же уважение?

— Да, сьер, это вполне похоже на правду.

— Леди Вейра, а если во время осады в замок проникнут хитростью и коварством...если проснувшись, вы обнаружите, что рядом с вами уже стоит тот, кто командовал этой осадой и дальнейшее сопротивление не только бесполезно, но и бессмысленно...представьте себе эту картину...что тогда вы будете делать?

Лассер подался вперед, словно мы обсуждали не предполагаемую осаду, а решали вопрос жизни и смерти, имеющий для него в настоящий момент необычайно важное значение.

— Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, сьер. Я никогда не попадала в подобные ситуации и мне сейчас не хватает жизненного опыта, чтобы дать достойный ответ. Многое зависит от личности того, кто победил...благородство намерений в данном случае несколько странно звучит, ведь для того, чтобы проникнуть в замок, он должен будет убить кого-то из моих людей или моих друзей, а это ставит непреодолимую стену между дальнейшими отношениями победителя и побежденного. Даже если победитель и так благороден, как вы говорите, то все равно через некоторое время он вспомнит о том, что оказался сильнее...и побежденные в его полной власти...Я бы попыталась сбежать, как только представится такая возможность.

— Тогда представьте, что победитель согласен на все, чтобы вы остались рядом с ним. Вы прислушаетесь к его словам?

— Странную картину вы мне рисуете, сьер Лассер. Мы говорили об осаде замка...

— И все-таки, будете ли вы прислушиваться к его словам, леди?

— Да черт с вами, Лассер, почему бы и нет, если он будет достаточно убедителен? — рассмешить так под конец вроде бы серьезного разговора...

— Леди Вейра, вы доставили мне истинное удовольствие своим общением! — мужчина слегка поклонился и лицо опять приобрело ехидное выражение. — Полагаю, что ваше видение осады замка доставило бы много удовольствия его величеству, который никогда не отступает от поставленных целей! Осаждать замки своих врагов и доводить это до конца при любом раскладе сил — на это способен только король Альветии...до встречи за завтраком, леди Вейра!

Последние слова опять испортили напрочь все хорошее настроение, которое было с самого утра.

За столом царило сплошное непринужденное веселье — Бартен изволил вспомнить новую балладу с приличествующим ситуации названием "О трех дочерях" и теперь горел желанием исполнить ее леди Кларе и леди Маргарите.

— Шеллье Бартен, вы вняли моим словам и решили исполнить хорошую вещь для нашего скромного общества? — граф с легкой улыбкой поощрил придворного песняра на новые подвиги. Бартен закокетничал и потупил глаза.

— Сьер граф, я всегда со всем прилежанием внимаю вашим словам! Несправедливо обвинять меня в том, что даже не присутствовало в моих помыслах...— Бартен усиленно старался понравиться графу и даже отодвинулся от леди Клары, чем вызвал гневный взгляд с ее стороны. — Сьер граф, я был бы рад внимать вам постоянно, но вы предпочитаете мое общество совершенно другим...— легкое мотанье головой должно было показать, кто эти "другие"....ну да, кто бы сомневался...

— Шеллье Бартен, я не могу вспомнить, чтобы вы ранее так настойчиво искали моего расположения, — усмехнулся граф, делая вид, что совершенно не понимает намеков. — Знаете ли, я ума не приложу, зачем это понадобилось вам. Что-то произошло, чего я не знаю, шеллье Бартен?

— Наш шеллье Бартен опять хочет попасть в придворный круг, где его могут оценить по достоинству самые разнообразные дамы, — меланхолично произнес ле Керр, подставив свою тарелку Перри. Мажордом с радостью навалил ее почти полную и пытался поставить перед ле Керром, а тот не давал ему это сделать. — Перри...мне еще вон тех птичек...с соусом....

— Милорд, — зашипела леди Клара, повернувшись вполоборота к супругу, — вам скоро придется опять заказывать новый камзол, потому что старый не будет сходиться на вас, а я опять останусь без обещанного платья! Вы уже скоро месяц все только обещаете мне, а ничего не делаете!

— Дорогая моя, у вас платьев целый сундук, который наши слуги с трудом поднимают вчетвером, а я всего лишь попросил положить мне пару птичек...весьма неуместное замечание супругу, который и так неустанно печется о вас. Перри, что там еще есть...положи-ка мне кусочек мяса...

— Милорд, вы даже перестали ездить верхом! — возмущению леди Клары не было границ. — Предлагаю вам пройтись после завтрака по...

— Дорогая моя супруга, после завтрака я обычно отдыхаю и не намерен изменять своим привычкам. Если вы так желаете пройтись где-либо, то возьмите себе в подруги леди Маргариту, она вполне достойна вашего общества.

— Леди Маргарита намерена сегодня закончить вышивку для нашей церкви, которую она обещала отцу Гримо и она не в состоянии составить мне компанию. Но раз вы не хотите сегодня сопровождать меня, то я попрошу шеллье Бартена...надеюсь, он мне не откажет в такой пустяковой просьбе! — леди Клара мстительно посмотрела на мужа и кокетливо улыбнулась Бартену.

— Но ...леди Клара...— залепетал тот, просительно глядя на графа, — я бы хотел сопровождать нашего хозяина...

— Шеллье Бартен, вы отказываете мне в пустяковой просьбе? — трагизм в голосе леди Клары был неподдельным, в ней погибла великая актриса, умевшая выжимать слезу даже из камня. — Мой супруг ссылается на свои привычки, вы — на свои желания, а я должна прозябать в одиночестве... неужели в этом замке перевелись настоящие мужчины?

— Ну что вы, леди Клара, — Лассер заулыбался так призывно, что леди Клара усиленно задышала и моментально забыла причину своего неудовольствия. — Я могу сопроводить вас на прогулку, леди? Куда бы вы желали пройтись?

— Шеллье Лассер, я бы охотно прогулялась с вами там, где можно остаться наедине с нашими мыслями и поговорить о чем-нибудь интересующем нас обоих...например, о королевском дворе и том, чему вы были там свидетелем и участником. Вы же часто бываете при дворе, шеллье?

— Безусловно, леди Клара! — Лассер явно задумал что-то, иначе бы он не стал откликаться на тоскливый призыв леди Клары, это было видно невооруженным глазом. — Итак, я приглашаю вас на прогулку. Ваши пожелания я уже спросил, вы предоставили мне право выбора. Тогда я выбираю...крепостную стену, леди Клара. — Он спрятал в усах довольную улыбку и насмешливо спросил, — что случилось, леди? Вы недовольны моим выбором? По-моему, прекрасное место для прогулок...вы же постоянно смотрите из своего окна именно туда, значит, по природной женской скромности, просто не можете признаться в этом, а я по природной мужской наглости решил вам это предложить.

— Сьер Лассер, но там...высоко...я боюсь высоты...— леди Клара усиленно закатывала глаза, чтобы показать всю слабость несчастной и обиженной леди.

— Ничего, леди Клара, я поддержу вас в нужный момент, не беспокойтесь, — Лассер веселился, вытаскивая леди на прогулку туда, куда она совершенно не желала идти. — Шеллье ле Керр, вы не будете против, если я составлю пару вашей очаровательной супруге на этой прогулке?

— Идите, шеллье Лассер, идите, — благодушно махнул рукой наевшийся супруг. — Пусть походит побольше, а то их трескотня с леди Маргаритой меня чрезвычайно утомляет. Совершенно не могу понять, как некоторые супруги могут подолгу находиться в обществе друг друга да еще предаваться беседе!

— Сьер граф...— Бартен уже оставил своим вниманием леди Маргариту и леди Клару, полностью переключившись на ле Патена. — Может быть, сегодня вы предпочтете мое общество всякому другому? Я был бы безмерно счастлив такой возможности...

— Сегодня шеллье Бартен будет вашей дамой, сьер граф! — последний снаряд Лассер выпустил под занавес и все сделали вид, что ничего не услышали.

Граф извиняюще развел руками, показав мне, что после завтрака я не смогу с ним позаниматься чтением. Бартен уже толокся у входа в библиотеку, всем видом выражая безмерное счастье от общения с хозяином замка и мне ничего не оставалось делать, как покинуть их. Раз уж читать не получится, то пойду-ка я на третий этаж, посмотреть еще раз на портрет неизвестной девушки. На такую талантливую работу можно смотреть бесконечно, там никто не появляется и не будет приставать с идиотскими вопросами, как это принято, причем вопросы типа "как вам сегодня погода с утра" и "как вы сегодня спали" были верхом совершенства. Запросто могли спросить, что я хотела бы сказать королю при встрече или чем я могу пожертвовать для его величества. Не спорю, Харриш умеет себя преподнести, но смотреть на него глазами влюбленной овцы, как это все время делала леди Маргарита, я не в состоянии. Неправильно это, наверное, у нас должен быть тандем и на равных условиях, но вот жизнь расставила свои коррективы и не получилось тандема...

Галерея была пуста, как и положено. При дневном свете картины потеряли свою вторую сущность и выглядели так, как и положено картинам — блестели позолоченные рамы, кое-где мазки краски по холсту выделялись при ближайшем осмотре и портреты были видны лишь издали, не менее десяти шагов от них. Эффект импрессионистов привел меня в восторг и я шла вдоль стены, рассматривая картины сбоку.

Первым меня все же остановил портрет Армана. Эффекта размывания изображения на его портрете не было, как бы и откуда я не смотрела на него, хмурый тяжелый взгляд постоянно был направлен на меня. Опять стало неуютно и я поспешила к портрету девушки в старинном платье, представлявшейся мне уже чуть ли не подругой.

— Привет, дорогая...Я пришла к тебе в гости. Поговоришь со мной? Я бы очень хотела знать, кто ты и как тебя зовут, но граф ничего не знает о тебе. Как жалко, ты жила много лет назад, ты уже давно умерла, а о твоем имени никто ничего не знает. Кем ты была в этом замке? Ты была из рода ле Патен или стала носить это имя уже после замужества? У тебя такое потрясающее лицо, красивое и скорбное одновременно, особенно неизвестному живописцу удались глаза. Глаза — зеркало души, я смотрю в твои глаза и чувствую душу той, которая уже давно покинула этот мир. Ты была стойкой, ты ждала и надеялась, это сразу видно по твоему портрету. Кого ты так ждала, мужа или того, кто хотел бы им быть, но судьба разделила вас, определив тебе жизнь с нелюбимым человеком? Кто остался за рамой твоего портрета, на кого ты так смотришь с мольбой во взоре? Я попала сюда против своей воли из другого мира, где уже давно прошла та эпоха, в которой сейчас находится это королевство, но несмотря на всю безумную пропасть времени и пространства, пролегшую между датами нашего рождения, мы встретились с тобой и я с радостью протягиваю тебе свою руку, моя неизвестная подруга. Мы могли бы ими быть...как жаль, что наша встреча состоялась лишь здесь, в пустой галерее чужого замка. Мне не с кем тут поговорить, а ты единственная, кто бы смог меня понять...прости, что не могу обратиться к тебе по имени...Мне бы очень хотелось увидеть улыбку на твоем лице и увидеть того, кто был твоей мечтой и любовью... мне бы хотелось, чтобы вы были вместе и были счастливы...

Я закончила свой мысленный разговор с портретом, стоя почти у самой рамы. Теперь можно и посмотреть ей в глаза, надо лишь отойти от стены на несколько шагов, чтобы увидеть лицо девушки. Старинное платье отсвечивало закатным солнцем на полотне, так любили писать голландцы — как будто луч света вырывает из общего сумрака самое главное в картине. Отойдя еще на пару шагов, чтобы охватить взглядом весь портрет, я подняла глаза на лицо девушки и обомлела — сейчас там не было никакой скорби и ожидания, сейчас там была только радость и нежность в темных глазах, легкая полуулыбка и...букетик фиалок в руках, прижатых к груди.

— Творец Всемогущий, — выдохнула я, уже понимая, чей портрет я рассматривала. — Леди Маргарет...это вы...значит, Альен наконец дошел до вас...леди, не вы ли вчера указывали мне место...я принесла сюда это кольцо и сломанный кинжал...они принадлежали ему...куда мне надо положить эти вещи?

Леди на портрете молчала, но уйти просто так было уже невозможно.

— Альен...— тихо позвала я. — Альен, Альен, откликнись, где ты? Подскажи, куда положить кольцо и кинжал? На нем твоя кровь, я поняла, что произошло в подвале замка, тебя смертельно ранили и ты сломал этот проклятый кинжал, чтобы одеть на него кольцо! Я жду твоего знака, Альен!

Легкий шорох холодного воздуха уже перерос в ветерок, который несся по галерее, крепчая с каждым мгновением. Тугие холодные толчки в спину направили меня к дальней нише, где стояли латы в виде рыцаря, опершегося на широкий двуручный меч обеими руками и широко расставившего ноги. Щелкнуло забрало, покачнулся меч, воткнутый острием в каменный пол, шевельнулись железные перчатки на рукояти. Холодный воздушный поток закружил вокруг фигуры вполне осязаемо, беловатые вихри крутились вокруг меча, ног и торса рыцаря, не давая прикоснуться к латам. Куда же надо положить кольцо и остаток кинжала, не в забрало же бросить? Куда? Белесые вихри уже напоминали барашки в воде, поднимаясь почти к плечам. Куда одевают кольца — на руки, идиотка, на руки!

Как будто услышав мысли, железная перчатка приподняла пальцы на пару сантиметров и я стала засовывать под нее рукоять сломанного кинжала, стараясь не порезаться об еще не потерявшее остроту лезвие, а когда дотянулась до среднего пальца, то подпихнула под него и кольцо. Латная перчатка сжалась, удерживая оба предмета и постепенно они пропали под ней, а белые вихри становились все прозрачней, пока не растворились в воздухе.

— Альен...— я погладила по латной перчатке рукой и она показалась мне теплой. — Теперь вы встретились, да?

Леди Маргарет на портрете выглядела счастливой и смущенной, как выглядят все влюбленные девушки, когда видят своего избранника и ее платье по-прежнему подсвечивало закатное солнце откуда-то из-за пределов полотна. Теперь она смотрела тоже за пределы картины в ту сторону, где стоял рыцарь, положивший руки на рукоять меча.

— Альен, вы должны стоять друг напротив друга...леди Маргарет, подождите, я попробую перенести эти доспехи на другое место..

Сил, чтобы перетащить доспехи, у меня не хватило, но есть еще и слуги и сам граф, которого можно попросить о таком одолжении, сочинив что-нибудь правдоподобное...

— Сьер граф, я был чрезвыйно обрадован тем фактом, что вы проживаете в замке Патен в настоящий момент и сразу же повернул в эту сторону, как только селяне смогли точно показать мне дорогу сюда, — жеманясь, уговаривал графа шеллье Бартен, а тот хмурился и грыз перо, которым было написано несколько строк на листе бумаги перед ним. — Ваша очаровательная кузина леди Маргарита — необыкновенной души существо, но мужчины не должны все время общаться только с женщинами, как бы ни было приятно это общение, надо же находить время и на мужские разговоры?

Бартен уставился на графа, ища у того на лице подтверждение своих слов, но граф целиком сосредоточился на листе бумаги и ничего подтверждать не пожелал.

— Сьер граф, вот разве вы не увлекаетесь охотой? Покойный ныне супруг леди Майбери, например, был страстным охотником и держал у себя в замке больше сотни собак, чтобы травить лис и зайцев. Это была его излюбленная тема для разговоров! А уж если ему доводилось поднимать оленя или кабана...Оленей барон Майбери любил разделывать сам, сразу же после того, как закончится охота и не раз огонь разводили прямо в лесу, чтобы там же и зажарить добычу. Барон всегда был противником того, чтобы дичь жарить на замковой кухне...

Корин сморщился и попытался продолжить письмо, но Бартен упорно отвлекал его и посмотрел на меня, как на врага народа, едва я только вошла в библиотеку. Граф же обрадовался мне, как дедушка любимому внуку и встал из-за стола с неподдельной радостью.

— Леди Вейра...вы даже не представляете себе, как я вам рад!

Давненько такие мужчины мне не радовались, да еще так искренне...под шумок можно и воспользоваться...в личных целях.

— Это прекрасно, сьер граф, что вы мне так рады, тем более, что вполне понимаю, почему, — намекнула я на истинную причину. — Я бы хотела вас немного отвлечь...если позволите.

Бартен надулся от обиды, но уходить не пожелал. Ну, что ж, придется говорить при нем.

— Сьер граф, я пришла просить вас отрядить со мной пару слуг. Знаете, в портретной галерее надо бы переставить одного стража в латах и с мечом на другое место. На старом месте, в нише, он стоит всеми забытый и совершенно невидный никому! А вот напротив портрета той девушки, помните, с необыкновенными глазами, он будет вполне на месте и станет достойным стражем вашего замка. Как вам такая идея? Если не верите, пойдемте со мной, я вам все покажу.

— Стражем моего замка? — Корин удивленно посмотрел на меня, потом на Бартена, а потом уставился в глубину библиотеки. — Но у замка уже есть Страж, леди Вейра...

— Этот будет лучше, сьер граф, говорю вам совершенно точно. Можно сказать, что мне был дан знак! — последнее было сказано вполголоса и с таинственным придыханием, пущай думают, что хотят! — И с нового места этого Стража нельзя убирать ни в коем случае, как и портрет девушки, иначе вашему замку будет грозить беда!

— Раз дело так серьезно, леди, я не смею противиться, — вежливо подытожил наш разговор граф. — Пойдемте со мной, надо найти Перри и он отрядит с вами пару слуг, а вы им покажете, что надо делать. Вашу руку, леди?

Изящно разрешив вопрос, как отвязаться от занудного Бартена, граф подхватил меня под локоть и утащил из библиотеки.

Двое парней перетащили местообитание Альена, как пушинку, бережно закрепили и ушли, делая странные знаки и поминутно кланяясь. Теперь они с леди Маргарет стояли напротив друг друга и взгляд с портрета не уходил в сторону, за пределы рамы, а был направлен вперед, на стоящего перед ней рыцаря.

— Ну что, ребята, вы рады? Вы чертовски красивая пара...теперь я могу с точностью это утверждать, потому что видела вас обоих. Обидно, что вы смогли быть вместе уже по ту сторону жизни, но раз у леди в руках мой букет, который я отдала Альену, то и там что-то есть, непостижимое тем, кто еще жив. Альен, я сказала графу, чтобы он не смел даже трогать эти доспехи, иначе замку будет грозить беда. И портрет, соответственно, тоже...Так что волею моего воображения я перевела тебя, Альен, в Стражи замка! Правда, граф сказал, что у замка уже есть Страж, но мне почему-то кажется, что с ним у тебя проблем не будет. Может быть, вы поделите обязанности пополам, а может быть, он уйдет на пенсию? Хорошее дело я сделала, да? Жаль, что вы не можете говорить, наверняка за той Чертой, где вы сейчас, для вас нет никаких тайн и вы могли бы рассказать много интересного о прошлом Альветии и об этом странном обряде вызова амплификатора. Вроде бы все понятно, для чего он создан, но все равно существуют неувязки и вопросы, совсем маленькие, которые не дают мне покоя, точнее — не дают полной картины того, как должно быть все на самом деле и какой смысл был заложен в этот обряд первоначально. Вы молчите...тут мне не будет от вас помощи, я поняла. Я все время боюсь встречи с королем, почему-то мне кажется, что где-то мной допущена ошибка и я ломаю голову, что я делала не так. Короли — это такие существа, что с ними надо держать ухо востро, а я вела себя с ним, как с обыкновенным мужчиной, которому просто помогла в трудную минуту и от которого ждала слов благодарности и поддержки. Ох, не надо мне короля в напарники...огромная глупость считать, что они способны на проявление простых человеческих чувств. Власть страшная штука, засасывает хуже любого болота! Ладно, ребята, я пойду, а то с вами можно разговаривать до бесконечности, вы самые лучшие собеседники здесь и мои хорошие друзья, хоть и молчите. Помогите чем-нибудь, а? Ну ладно, ладно...не буду стоять у вас над душой, общайтесь, теперь вы можете делать это все время!

Помахав им обоим, я пошла к выходу, но остановилась у самый дверей. Вот, значит, какие они, Альтия и Сабина...м-да, граф не погрешил против истины, описывая обех как будущих красавиц. Сходство с Корином было очевидным — девушки были темноволосые, синеглазые, с правильными чертами лица, просто дышавшими благородством и красотой. Посмотришь на такое лицо и чувствуешь себя человеком второго сорта, которого гены обделили изначально. Сейчас им тринадцать и пятнадцать, к двадцати годам это будут королевы красоты и не удивлюсь, если одна из них получит предложение руки от принца крови. На свое отражение в зеркале смотреть совершенно расхотелось. Пойти, напиться, что ли?

Чтобы напиться, в замке надо было, во-первых, узнать, где сие зелье хранится и во-вторых, кто его выдает. Дома такие проблемы решались на два щелчка — пошел в лабаз, купил и выпил хоть перед телевизором, хоть перед компом. Здесь же любая проблема превращалась в практически неразрешимую, даже попить воды самой было невозможно, если не позвать служанку, а уж поесть и тем более! Машинально я повернула по коридору второго этажа к своей комнате, прошла ее и опомнилась только на площадке лестницы, да и то потому, что вокруг меня чувствовалось легкое холодное дуновение ветерка. Это уже было интересно, значит, днем Маргарет не может нигде появляться, как привидение, зато Альен может это спокойно делать когда угодно? Что-то он так закружил, зовет куда-то?

Замковый подвал скоро станет для меня роднее, чем предоставленная графом комната, если я так запросто могу ходить хоть днем, хоть ночью, не боясь ничего! Страшно не было нисколечки, не то, что ночью, когда мы с Лассером раскапывали нож. Почему в подвале должно быть страшнее ночью, чем днем, было непонятно — там и так всегда темнота, какая разница, что наверху в это время? Сейчас день, а я опять поперлась в подвал, несмотря на предостережение Лассера. А чего это он предостерегал меня, сам, между прочим, болтается по замку когда хочет, на статуйные латы ему вообще наплевать, это я от страха тряслась! Мужики же все без воображения, им и сны снятся простые и понятные, как лом. Вовчику часто снилось, как он любовно моет свою "бомбу" или как приезжает в родной Белгород, а посреди улицы столы, полные выпивки и закуски, а за столами одни голые бабы. Обоими снами он очень дорожил и пересказывал их мне с детской непосредственной радостью, расстраиваясь только, что все время забывал заглянуть под стол, а там как, тоже бабы все голые или в трусах сидят?

Воспоминания о Вовчике вызвали бешеное неудовольствие Альена и я ощутимо получила под зад шлепком холодного воздуха, тугого, как веревка.

— Альен, чего дерешься-то? Ну сам подумай, этот Вовчик в другом мире остался, да и любви-то не было у нас никакой, даже спать не всегда вместе ложились, а о ком мне тут думать? О короле? Меня холод прошибает, когда его вспоминаю. О Корине? Так я ему по барабану, одна любезность и учтивость. О Лассере? Этому интересно послушать о моем мире, хоть язвить прекратил, на том спасибо. Больше кандидатур не вижу, кроме тебя...да чего ты, я же пошутила...ну прости, не буду больше, я вас с леди Маргарет даже в мыслях обидеть не могу!

Легкий подзатыльник от ветерка за легкомысленную шутку дал понять, что некоторые положения тут переступать нельзя и то, что вполне нормально у меня дома, здесь не проходит ни под каким соусом.

Спускаться было темно и никаких свечек со спичками я с собой не носила, но на середине пролета меня уже ждала прозрачно-светлая фигура леди Маргарет и по ступенькам можно было спускаться без опасения переломать себе ноги. Ее бледный свет бросался на стены и на них можно было разглядеть каждую щербинку, когда фигура проплывала мимо.

Спустившись в подвал, Маргарет поплыла по коридору, не останавливаясь нигде и пришлось поспешить за ней, чтобы не потеряться в темноте. Ветерок легко кружился вокруг меня, давая понять, что я тут не одна и под его защитой. Вот здорово, всегда бы так!

Маргарет остановилась перед тупиком в конце прохода и замерла, покачиваясь в воздухе. Ветерок свистнул и вихрем взметнулся вверх, отчего на голову посыпался песок.

— Альен, ты поосторожней, не разрушь стены-то! Вы с Маргарет и так уйдете, а вот насчет себя я сомневаюсь.

Маргарет, покачиваясь у стены, протянула призрачную руку и ткнула в камень, потом во второй, в третий, а ветерок легко щелкнул меня по лбу.

— Не поняла...подумать надо? Что там, леди Маргарет? Мне надо ткнуть эти камни? Да хватит меня щелкать по лбу, Альен! Сейчас...посильнее ткнуть? Да тыкаю...может, навалиться надо? Нет, просто толкнуть? Абалде-е-еть...ребята...да это же...как я вам благодарна!

Камни тупикового конца коридора раздвинулись и сложились в узкий арочный проход, в конце которого виделся лес, залитый вечерним солнцем.

— Спасибо, ребята, вы мне сделали воистину царский подарок! Я не знаю, как тут сложатся в дальнейшем мои дела, но иметь вот такой неучтенный путь отступления...это стоит очень дорого. Я запомню его!

За ужином леди Клара без остановки рассказывала, как смело она прошлась по всей стене, как заглядывала за зубцы и от страшной высоты у нее кружилась голова...

— Леди Маргарита, я видела со стены все, что окружает замок, а уж он оказался так высок, что вдалеке я разглядела крыши. Сьер граф, чьи крыши были видны со стен, не подскажете? Это же не могут быть дома простых селян, это наверняка город?

— Леди Клара, вы имели удовольствие узреть крыши Фрайбурга, который только недавно приобрел статус города, — граф ловко подсунул свою тарелку Перри, чтобы тот наполнил ее. — Его величество король Харриш даровал бургомистру нового города символические ключи и теперь в самом центре идет стройка ратуши, чтобы там могли собираться члены гильдий мастеров, бургомистр и начальник стражи. Спешно подновляются стены, кое-где достраиваются новые участки и люди начинают понемногу прибывать туда, увеличивая население.

— Сьер граф, ну это же совсем неинтересно...— протянула леди Клара, поманив Перри. — Подумаешь, новая ратуша...Нас с леди Маргаритой больше интересуют те лавки, где продают товары для дам...не правда ли, моя дорогая? — леди постучала пальчиком по своему бокалу и Перри подлил ей вина. — Может быть, там найдутся серые кружева и я наконец смогу обновить платье...это же невозможно, чтобы за целый месяц не найти серых кружев!

— Конечно, леди Клара, это просто пренебрежение в ваш адрес, оставить вас без кружев! — Лассер просто обязан был подколоть леди, иначе бы не был самим собой. — И какое же место на платье осталось у вас без кружев, прекрасная леди?

Вопреки всем ожиданиям, леди Клара только покосилась на него, но промолчала, поджав губы, зато ле Керр, запив вином аппетитный кусок, который он долго и с чувством смаковал, заинтересовался проблемой кружев.

— Леди Клара, вы уже один раз приобрели кружева и даже выходили на прием в том платье, зачем вам еще раз менять на нем эту пикантную часть? По-моему, оно и так неплохо смотрится! Я бы сказал, даже очень хорошо...или вы решили перебрать весь ваш сундук, переделав все платья? Я совершенно не понимаю, зачем вам это? Здесь не будет никаких приемов и балов, вполне можно обойтись без лишних трат! Для прогулок по стене или замковому двору платья, украшенные новыми кружевами, абсолютно не нужны. Вон леди Вейра прекрасно без них обходится, а выглядит...и так неплохо. Леди Вейра, а почему вы не обсуждаете проблему кружев вместе с моей супругой? Вам не хочется приобрести их, чтобы пришить к своему платью?

— Леди Вейра, милорд, не носит платьев, если вы успели заметить! — яду в словах леди Клары было больше, чем весу в ней. — Она считает, что в платье она выглядит...несколько...неинтересно и они ей не нужны!

— Дорогая леди Клара, — поучительно завел ле Керр, — нет ни одной женщины, которой не были бы нужны платья и мы, мужчины, это видим. Думаю, что леди Вейра просто привыкла обходиться более скромным нарядом, нежели вы, дорогая! Это делает ей честь как экономной леди, хотя я лично предпочел бы все-таки увидеть ее без мужской одежды, как и подобает быть одетой женщине.

— Увидеть леди Вейру без одежды? — хихикнул Бартен из своего угла, одновременно пытаясь подтянуть к себе блюдо с середины стола и косясь, чтобы не прозевать реакцию на свои слова.

— Я сказал "без мужской одежды", — уточнил ле Керр, грозно нахмурясь. — Шеллье Бартен, пошлости еще никого не украшали за столом, а вас в особенности!

— Шеллье Бартен, — Корин был холоден, как айсберг, — я думаю, что вы были слишком неосторожны в словах...полагаю, что вам следовало бы извиниться перед леди Вейрой.

— Ничего особенного он не сказал, не придирайтесь, сьер граф! — иезуитски запела леди Клара. — Леди Маргарита тоже ничего не заметила, иначе бы давно возмутилась, верно, моя дорогая?

Леди Маргарита захлопала глазами во все стороны, давая понять, что совершенно не понимает, о чем ее спрашивают.

— Я должна была что-то заметить, любезный кузен? — детское личико скривилось от обиды, что она пропустила интересную подробность. — Не повторите ли вы, что случилось, я ничего не поняла!

— Дорогая кузина, — граф мягко улыбнулся незадачливой родственнице, — этот разговор не предназначен для ваших юных ушек. Давайте-ка я лучше провожу вас в вашу комнату, вы ведь еще не закончили вышивку для нашего отца Гримо? А он не может присутствовать здесь, пока лежит больной...ваша вышивка для него — свет и отрада, он мечтает о том, что вы закончите свою работу и преподнесете ему при всех. Отец Гримо всегда говорил про вас, что вы упорны и трудолюбивы в своих делах, вы всегда доводите начатое до конца и никогда нельзя заставить вас бросить начатую работу. Это же не наша легкомысленная Китти, которая не успевает начать одно дело и тут же хватается за другое...— с этими отеческими увещеваниями Корин подхватил под локоть упиравшуюся поначалу леди Маргариту и потихоньку тянул ее к выходу из столовой. Девушка мало-помалу переставала упрямиться, сраженная собственной лестной характеристикой, выдаваемой прилюдно душкой графом. Наконец они удалились из столовой и наступила гнетущая тишина, прерываемая только жующим ле Керром, да вздохами леди Клары, сидящей с прямой, как доска, спиной.

— Шеллье Бартен, я тут пропустил некие пикантные подробности, пока Перри наливал мне вина, — в своей обычной манере начал Лассер, развалившись на стуле, — но я очень хорошо слышал, что сказал граф ле Патен перед тем, как покинуть столовую с леди Маргаритой. А вы слышали это, шеллье?

— Ах, шеллье Лассер, ну что вы, право, начинаете говорить о всяких пустяках? — леди Клара томно посмотрела на своего недавнего кавалера, потом на Бартена, который гордо задрал вверх подбородок, намереваясь не сдаваться никому. — Шеллье Бартен и в мыслях не имел никого оскорблять, я ручаюсь за него! Леди Вейра вон и внимания даже не обратила на эти глупости, мало ли что еще скажут, не кидаться же в слезы из-за этого?

— Тут вы попали в точку, леди Клара, для того, чтобы я кидалась в слезы, как вы изволили выразиться, надо много больше, нежели пошлость, высказанная за столом в мой адрес, — преувеличенно любезно отозвалась я. — Это всего лишь слова, они сотрясают воздух, но не собеседника. Безусловно, если бы пошлость была в ваш адрес, вы бы безумно возмущались и требовали, чтобы наглец извинился перед вами или чтобы ваш супруг потребовал удовлетворения от оскорбителя. Я же запишу это на счет шеллье Бартена, ибо когда придет время, он заплатит по этому счету. Приятного ужина.

По правде говоря, выходка Бартена оставила меня действительно равнодушной. На офисных вечеринках и не такое высказывалось, чего стоило только на восьмомартовской пьянке предложение наших упившихся директоров померять прямо за столом у кого...хм...некий предмет больше всех. Дамы дружно охнули и захихикали, но никто не осадил мужиков, да и я сделала вид, что мне подобное слышать не впервой. Циники мы вот такие, в своем двадцать первом, а тут за дурацкий намек, который больше в молодежных компаниях на игру слов тянет, называется оскорблением. Уйти-то я ухожу, но плюнуть бы в тапочек не помешало...повернувшись к честнОму обществу с ядовитой улыбкой я очень тихо позвала:

— Альен...

Жуткий визг леди Клары и вой Бартена подтвердили, что Альен двинул изо всей силы — шеллье улетел вместе со своим стулом от стола метра на четыре, благодаря гладкому каменному полу и теперь со страхом ощупывал свою перекошенную физиономию, под глазом которой наливался здоровенный синяк.

— Вы-то чего визжите, леди Клара? Это всего лишь синяк, — пожала я плечами. — Раскаленное железо было бы куда больнее, да и следы от него остаются. Подумаешь, двинули его по роже...ни одного зуба не вылетело, между прочим. Мягко двинули...чтоб на будущее думал, что говорить и про кого. Честь имею, сьеры.

Уход был классический, с кивком головы, издевательской улыбкой и походкой "от бедра", как в известном фильме. Пущай помнят русских...

— Спасибо тебе, Альен. — уже в коридоре можно было тихо поблагодарить Стража. — Я действительно не знала, что делать...Извини, что пришлось обратиться к тебе, я больше не буду тревожить тебя по личным делам. Надо самой как-то разбираться с этим, но не приучена я бить в лицо и ногами ходить по чужим спинам. Наверное, это плохо — с волками жить надо по-волчьи выть, но я еще научусь и этому. А ты молодец, это здорово получилось у тебя! Завидую я твоей леди, Альен!

Холодный ветерок взъерошил волосы и умчался в пустые коридоры замка.

Сидеть в комнате одной было жутко тоскливо, а после победного демарша из столовой — вдвойне. По большому счету я не ждала, что Корин или Лассер вдруг вызовут на дуэль Бартена или при всех скрутят его в бараний рог и бросят к моим ногам. Для них я некий одушевленный предмет, который их сюзерен повелел охранять. Достаточно вспомнить, как граф предлагал Лассеру своих кузин в качестве жен, ведя меня в портретную галерею под локоток. Так господа обсуждают свои дела при слугах, подающих ужин...шевелится там что-то...а, любезный, подлей-ка вина..о чем там мы говорили?

Зато удар Альена был потрясающ — молодец рыцарь, вдарил от души, аж тощие ноги взметнулись кверху да стул пролетел со своим седоком, опрокинувшись на спинку! Вот вроде и не любим мы драк, а я с удовольствием наблюдала за спецэффектом и удовлетворение испытала такое, что даже и не ожидала. Почти что любимый мужчина вступился, закатав в пятак нахалу, позволившему себе хамское слово в адрес некой леди... эх, королю, что ли, нажаловаться? Так это уже ябедничество будет, а оно стоит ниже нашего достоинства. Хорошо, не буду жаловаться. Но и сидеть одной тоже негоже...чем бы тут заняться?

Эйфория спала, в комнате почти стемнело, но свечи не давали нужного количества света, к которому я привыкла. Ну ладно, одну толстую свечу оставим на столе, читать все равно невозможно, иначе ослепну. Пойти поболтаться по коридорам? Не хочу. На стену подняться? Тоже темно, а таскаться там со свечой... Что у нас всегда есть в замках и крепостях, судя по описаниям в мировой литературе? Правильно, есть потайные ходы. А не пойти ли нам, мистер Фикс, поискать эти самые ходы? Сведения, которые можно выловить из подслушанных разговоров, бывают чрезвычайно интересны, не говоря уже о том, что и жизнь могут спасти. Вот и займемся...свечечку поменьше возьмем в широком подсвечнике...дверь не забыть на засов закрыть, а то неровен час и пожалует кто-нибудь, да хоть сам Корин придет и будет скрестись в дверь, а как вы дорогая леди Вейра себя чувствуете да не желаете ли испить со мной стаканчик вина в библиотеке наедине? Да-а, дождешься тут этого графа... При мысли о возможном свидании да еще и поцелуе с хозяином замка екнуло внутри тревожно и приятно. Все, хватит пургу гнать, помечтали и хватит, где у нас могут делать потайные двери...вообще-то везде пишут о каминах и колоннах, где-то что-то надо нажимать, чтобы сработал противовес...где, кстати? В стене? Ну, сволочи, вот построили замок, ни одного нормального потайного входа сделать не могли — обозначили бы на плане эвакуации, где тыкать при осаде, и проблем бы не было! А ведь еще и подземные ходы должны быть, чтобы вели за пару километров в соседний лес! Да где этот вход, мать его ети!

Поставив свечку на каминную полку, я нажимала и дергала все, что только выпирало или было вдавлено в ровную поверхность камня. Ничего не менялось, ход открываться не хотел. Ну уж нет, русские просто так не сдаются, найду все равно! Есть ход, значит, должна быть циркуляция воздуха...ну-ка, свечка, поработай на благо несчастного амплификатора...буду хоть знать, где банки с пивом прятать...пардон, кувшины с вином...

Свеча выдала место, где пламя стало трепыхаться больше, чем везде. Значит, тут стык и надо поблизости искать ручку, на которую нажать...потянуть...толкнуть... Пыхтела я довольно долго, пока опять-таки не стала искать ту часть, которая имела вокруг себя щели, чтобы эта часть могла двигаться. Конечно, кучу времени я потеряла, возможно, все обсуждения уже закончились, но...опыт, сын ошибок трудных, не подвел. Ключом к потайной двери оказалась одна из резных пластин у камина, имеющая крохотные зазоры по периметру. Догадаться, что именно она является ключом, да еще в темной комнате со свечой в руке...туш, господа!

Тихо повернулась вокруг своей оси часть стены сбоку от камина, противно заскрипев напоследок и темный узкий лаз завораживающе подмигнул. Ну что, двинемся? Заклинив креслом проем, я со свечкой двинулась в романтическое путешествие по тайнам замка графа ле Патена. Интересно, а сам-то он знает об этих ходах?

Две ступеньки вниз...узкий проход, чуть шире моих плечей...направо вниз узюсенькая винтовая лестница, ее я исследую потом, а сейчас вперед...прямой коридорчик шел, по моим прикидкам, вдоль жилых комнат в сторону библиотеки. Ага, вот ниша небольшая, тут наверняка наблюдатель стоит, чтобы удобно было да на пути следующих далее по коридорчику не мешаться. Тихо тут, пойду дальше. Под ногами изредка скрипел песок — тоже хорошо слышны шаги, никто не подкрадется незаметно, разве что не пролетит над головой. Игривое воображение тут же выдало Карлсона, летающего по тайному ходу. Та-ак, дальше пойдем...а вот и огонек засветился в очередной нише, значит, в этой комнате обитают, вот и посмотрим, кто тут...

Мысленно сплюнув и также мысленно покраснев — ну кто в двадцать первом веке будет по-настоящему краснеть при виде полуодетой парочки, лежащей в постели, — я побрела дальше. Пардон, а как они это делают, если женщина в корсете и нижней юбке, а мужчина — в подштанниках до колен? Дырки у них там прорезаны, на интимных местах? И какой интерес, если все равно оба одеты по моим понятиям? Да, а кто там был-то? Пришлось вернуться и присмотреться. Ну вот и ясно, где Китти пропадает, да и Гранье с ней заодно. Хоть у него одно плечо выше другого и позвоночник изогнут вверху, на некий процесс это не повлияло, да и вся фигура в целом тоже ничего...ничего... Все, хватит подсматривать, пошли подслушивать!

Миновав очередную пустую комнату, коридорчик изогнулся и раздвоился. Интересно, куда чего ведет? Не заблудиться бы...пойду по правому...наше дело правое и победа будет за нами...и кто же в ентом тереме живет?

В ентом тереме жила чета ле Керр, которая усиленно бодалась друг с другом. Слушать визгливые упреки леди Клары мне было не менее противно чем ее супругу, захотелось взять сковородку и припечатать ее по голове, как делают простые деревенские мужики. Слушает, слушает вот такой Ваня визг своей супружницы молча, а потом ка-ак засветит ей кулаком в глаз! И опять молчит...а та уже несется по улице и орет, что избил он ее, окаянный, ни дна ему ни покрышки! Терпению ле Керра я обзавидовалась, да ему медаль за это дать надо, а эта дурища не понимает, что за супруг ей достался, я бы на его месте уже давно....

— ...Милорд, вы видели, вы видели, как он на нее смотрел? Я редко вижу такие взгляды у мужчин, милорд! Что вы мотаете головой и усмехаетесь? Да я бы полжизни отдала, чтобы на меня так смотрели! Что вы понимаете, вы, который только и делает, что ест и отдыхает после еды! Скоро ваш новый камзол не будет на вас сходиться и я опять останусь с кучей старых платьев! Вы ничего не понимаете-е-е...бездушное чудовище-е...

Леди Клара бурно зарыдала, зарывшись головой в подушки, а бездушное чудовище, потоптавшись, стал расстегивать пресловутый камзол, который и впрямь был ему тесноват.

Дальше смотреть и слушать было неинтересно, продолжение было банально, как табуретка. Заинтересовала только фраза, которую я успела уловить в начале. Обидно, столько времени проковырялась, пока искала "ручку", что самое интересное закончилось. Кто там на кого смотрел и когда, осталось тайной. Ладно, пойдем дальше...

Дальше была комната Бартена. Ну, тут смотреть было абсолютно не на что — несчастный кузнечик рассматривал себя в зеркало, а служанка прикладывала ему к глазу холодные компрессы. Правда, при этом шеллье успешно прихватывал ее за задницу и пытался приподнять юбку, а служанка ее постоянно одергивала. Никаких военных тайн тут и не лежало.

Коридорчик закончился ступеньками вверх, если я ничего не спутала, то они должны идти на третий этаж, в картинную галерею. Ночью делать там нечего, хоть Альен и придет на помощь, если понадобится, но все же надо пореже его звать, а то и до ревности недалеко.

Вернувшись к развилке, я пошла по левому коридорчику и в полукруглой нише заморгал свет. Сунула нос и глаз...ага, библиотека, а в ней голоса...сбоку немного, значит, за столом сидят, виден только его край. Может быть, под каким-нибудь предлогом днем сдвинуть стол с креслами, а то ни фига не видно, кто тут военный совет держит...

— ...Корин, да ты не видел, потому что увел леди Маргариту! Она просто стояла и улыбалась, как будто ее это не оскорбило, а потом она что-то сказала, я не расслышал, что. Вроде бы имя было, мужское. И в этот момент Бартен улетел из-за стола вместе со стулом.

— Как это улетел?

— Как улетают, когда ты бьешь со всей силы в ненавистную рожу? Вот так он и улетел, ноги кверху и глаз подбит!

— И ты ничего не видел и не почувствовал? Непонятно...

— Почувствовал бы, так не сидел тут с тобой. Но это явно сделала леди Вейра. Странно, но она сказала, что раскаленное железо было бы больнее и про следы от него. При чем тут железо, Корин?

— Не знаю, Бриан. Хотя, подожди...железо...ты знаешь, что Гранье лечил ее? Одна из ран была именно от раскаленного железа.

— Вот как? Откуда?

— Не знаю! Перри докладывал мне и показывал ее рубашку со следами крови спереди, а саму рану я видел, когда она рассматривала ее в зеркале. Для женщины это слишком... неприятно на вид.

— Проклятье...а мы...

— Да, Бриан. Мне было потом стыдно смотреть ей в глаза. Но уже прошло время и она не напоминала об этом, а Гранье хорошо лечил ее. Впрочем, она амплификатор, может быть, у нее есть какие-то способности из того мира, откуда она сюда попала?

— Нет. У них в мире нет магии. Можешь себе представить? Никакой. Только ...техника, развитая на основании законов природы. Она мне рассказывала про один, закон всемирного тяготения и как его открыл ученый, которому на голову упало яблоко.

— При чем тут яблоко?

— Да при том, что его падение на голову стало причиной того, что этот ученый задумался, почему яблоко вдруг упало...

— Перестань, Бриан. Ты несешь бред, то, что происходит в другом мире, не имеет к нам никакого отношения.

— Корин, планеты вращаются вокруг своего солнца, это верно и для нашего мира и для того, откуда пришла Вейра. День и ночь, зима и лето сменяют друг друга, люди рождаются одинаково и у них и у нас, вырастают, рождают своих детей и умирают тоже одинаково. В чем разница между нашими мирами? Тот мир опередил нас в своем развитии, они ездят на машинах, а не на лошадях, летают по воздуху на огромные расстояния, разговаривают друг с другом через маленькие коробочки, но когда-то и у них были короли и маленькие страны...

— Бриан, перестань. Мало ли что может наплести тебе женщина из другого мира, чтобы ты поверил ей!

— А если она не врет, если это все существует?

— Ну и что? Пусть существует, она туда все равно не вернется, чтобы тут не произошло. Да и тебе какое до всего этого дело? Наше дело ее охранять, пока его величество не заберет ее отсюда. Вот и следи, чтобы она не пропала...или не сбежала. Женщины существа непредсказуемые, кто знает, что им взбредет в голову? Женщина-амплификатор...давно такого не было в Альветии.

— Корин, я сегодна поднимался в портретную галерею, она опять стояла там.

— Где, у портрета Армана?

— Нет, у той девушки с букетом фиалок. Ну, с живыми глазами, помнишь?

— Бриан, ты что-то путаешь. На той картине нет букета фиалок, я прекрасно помню, что всегда смотрел на ее лицо и думал, что я бы назвал картину "Надежда", потому что издали видно, что та леди надеется...

— Корин, я не идиот и не слепой! Девушка на картине выглядит как счастливая невеста, получившая в подарок от любимого жениха букет фиалок! Один-в-один, как тогда леди Вейра привезла в узелке!

— Бриан!

— Корин! Что спорить, пошли сходим и проверим, кто из нас прав!

— Чушь какая-то...ну ладно, пошли. Да, а где леди Вейра?

— Ушла в свою комнату и заперлась.

— Проверил?

— Подергал дверь. Плохо, что она выгнала служанку и спит одна. Мы не знаем, что она там делает. Вставай и пошли проверять портрет, иначе я сам себе верить перестану!

Раздался скрип кресел, шум шагов и хлопнула дверь. А не пойти ли мне наверх, мистер Фикс?

Сопя от напряжения и стукаясь о стенки, я поспешила до развилки и потом по проходу...до ступенек вверх....ну и крутые, зараза...во-время успела, потому что мерцающий огонь был в отдалении и слышно было не очень хорошо, но прислоняться к стене в торце коридорчика я побоялась — а ну как вывалюсь прямо под ноги обоим...вот позору-то будет...

Плохо слышно, не плохо, но в пустой галерее звуки разлетались, как мячики от пинг-понга и сдавленные поминания Творца Всемогущего, чертыханья и непереводимые выражения, до боли напоминающие мне русские аналоги, прозвучали очень впечатляюще. Мужчины погудели и ушли, а я поплелась в комнату, уставшая до безобразия и думала только о том, чтобы оставшегося огарка хватило на обратный путь. Ползти в сторону библиотеки и слушать их пререкания может и стоило, но...лучше спать. Не последний день болтают.

Рассвет я проспала, набегавшись вчера по тайным ходам и проснулась только от того, что в дверь колотились кувалдой или уже готовились ее высаживать.

— Ну кого там принесло в такую рань? — голос со сна хриплый, себя не узнаю.

— Леди Вейра, с вами все в порядке? — вроде бы граф решил заботу проявить.

— Леди Вейра, это я, Китти, можно я войду?

— Да входи, а...сейчас ...только засов открою...

— Ой, леди, что с вами, у вас вся голова в пыли! — запричитала Китти, только влетев в дверь. — Милорд, милорд, с леди Вейрой все в порядке, она только...

— Не выспалась! — рявкнула я, прикрыв рот словоохотливой Китти рукой. — Чего стряслось-то, что вы тут все всполошились? Война, что ли началась? Замок штурмуют?

— Леди Вейра, если с вами все в порядке, то мы ждем вас в столовой. И побыстрее.

Граф какой-то нервный стал, в двери ломится с утра пораньше...ой, в столовой ждут, это я сколько же продрыхла? И что там с головой у меня, что служанка так всполошилась?

Пыль сыпалась с головы, как из совка. Хорошо, что вчера сразу закрыла за собой дверь в тайный ход, а не стала оставлять это до утра, хоть и валилась с ног. Все концы спрятала, а про пыль там и не подумала, ну и что теперь, с тряпкой там ползать, что ли? Или служанку послать?

— Китти, хорош причитать! Слушай мою команду — живо на кухню, чтобы там воды нагрели, я после завтрака мыться приду. Все уже в столовой сидят?

Китти закивала головой с обреченным видом.

— Давно?

— Не очень. Но сьер граф уже третий раз приходит к вашей двери, а вы не откликаетесь...и сьер Лассер вас искал везде...

— Испугались, сволочи, — довольно протянула я. — Все, я проснулась, давай чеши в кухню, чтобы воду готовили.

— Чего...в кухню? — непонимающе вытянулось личико служанки.

— Иди. Беги. Топай. Гребень где? Мать твою, помыть не могут, одна пылища столетняя вокруг, что за бардак...

Благородное общество жевало, чавкало, тянуло вино из бокалов и подозрительно косилось на меня. Я же зевала во весь рот, вяло пережевывая подсунутые Перри тушеные овощи, совершенно не чувствуя их вкуса. Одно дело, если ты встал с рассветом, побегал по стене, позагорал в уголке, потрепался и потом уже завтрак, а когда спать охота, да голова чугунная и вся грязная вдобавок...Только вот непонятно, отчего я проспала так, да еще и сейчас головой маюсь? Вроде не пила вчера...часов, правда нет и у графа не спросишь, а в какое время ночи вы изволили в портретной галерее с Лассером быть, а то я сумлеваюсь, во сколько я спать-то легла? И душка граф мне ответит...да еще как ответит, что навсегда забуду, как к нему с вопросами приставать! Про портрет Армана ведь, скотина такая, так и не сказал ничего!

— Перри, чего вы мне налили, вина?

— Да, леди Вейра, белое...

— Перри, сделайте милость, принесите приличного отвара. Не пью я с утра вина, голова ничего соображать не будет. Вечером с удовольствием, но не утром.

— Как изволите, леди Вейра, сейчас принесу.

— Сьер граф, — ща как нападем на хозяина, да заклюем, — а почему у меня в комнате нет зеркала? Я все-таки женщина и хотела бы по утрам проверять себя на предмет прически и вообще внешности. А то мало ли, поем, чего не надо, прыщами покроюсь или рога вырастут, а без зеркала и не увижу ничего, пока добрые соседи пальцем не ткнут. Непорядок получается, сьер граф.

— Леди Вейра, у меня в замке нет лишних зеркал, — тон разговора был совершенно непохож на обычный, вежливый и мягкий, который придавал речи необыкновенную обаятельность. — Причесывать вас по утрам должна Китти, она же должна смотреть на вас и докладывать вам о всех изменениях в вашей внешности. Вы отказались от ее услуг по непонятной мне причине и предпочитаете спать в комнате одна.

— А...у...с...— больше всего меня подмывало сказать, что буду спать в одной комнате с ним, но я во-время осеклась. Значит, граф объявил мне войну — либо я сплю с Китти, либо...

Лассер смеялся так весело и заразительно, что я даже не поняла, что произошло, пока не подняла на него глаза. Похоже, что он единственный понял, что за фразу я проглотила...и я захохотала вместе с ним. Вид со стороны был что надо — двое хохочут, как заведенные, смотря друг на друга, а остальные с мрачными лицами молча сидят за столом. К мрачности у Бартена примешивалась еще и обида, а у леди Клары — неприкрытая злоба. Ну и гадюшник тут у вас, господа!

— Бриан, может быть, ты соизволишь мне объяснить, над чем ты только что так смеялся? — жесткий тон любезного графа не оставлял сомнений в его настроении. Злится, что не понял сейчас? Или что не понял вчера?

— Корин, ну показалось мне...вот и засмеялся. Мало ли что нам кажется? Леди Вейре вон тоже что-то показалось...думаю, то же самое, что и мне. — Лассер уже сидел абсолютно серьезный, но вот глаза выдавали обратное, там так и прыгали бесенята, подталкивая на подколы и смех.

— Леди Вейра могла бы снизойти до нас и пояснить, что вызвало у нее такой смех, более приличествующий не леди, а...— леди Клара сморщила носик, показывая, кому бы подошло такое веселье.

— А вы разве никогда не смеетесь, леди Клара? — Перри налил мне отвара, который я с жадностью выпила. — Смех продлевает жизнь, заставляет кровь бежать быстрее по жилам и поднимает настроение. Попробуйте, вам понравится! Перри, отличный отвар, спасибо! Сьеры, леди, было очень приятно посидеть с вами, но дела торопят, знаете ли...

Поклонившись всем присутствующим, я удалилась из столовой, не забывая делать "от бедра" и внутренне веселясь от души. Граф сидел злой, только что не кусался. Есть у меня подозрения, что Лассер все же скажет ему, что за фразу я проглотила и еще ехидно поухмыляется при этом. Молчу, молчу...мыться надо идти!

Китти, умница, уже все принесла в мыльную — полотенца, мыло, воду, ковшик и от души надраила меня жесткой щеткой, причитая при этом, что на спине останутся рубцы и царапины.

— Китти, ну если даже на животе никаких царапин нет, то почему на спине они будут?

— Да как же нет, леди Вейра, вон какой шрам остался, смотреть страшно!

— Да какой там шрам, — я тщетно пыталась рассмотреть остаток ожога, но все было безуспешно. Пришлось оттянуть кожу от ребер...ну да, шрама-то нет, в общем понимании этого слова, а вот темное пятно и полоски на нем видны. Издалека это вообще напоминает родимое пятно, а они всякие бывают, между прочим. Интересно, у короля его ожоги тоже остались? Скорее всего, что нет — часть из них пропала еще в подвале Сорбеля, а уже потом я не особо и рассматривала его. Меня-то фиг кто вот так залечит!

— Китти, что там у нас с чистыми рубашками и штанами? Штаны есть, я знаю, а рубашки?

— Леди Вейра, есть одна мужская рубашка, вам подойдет, если сверху еще жилет одеть, а так нету больше, — развела служанка руками.

— Тогда иди к графу и попроси у него пару старых рубах, захвати ножницы и нитки. Будем обшиваться. Кроить буду на глазок, но на себя, а не на соседа. Рубашки-то тут какого цвета в ходу?

— Да белые, леди Вейра. Цветные рубашки только селяне носят, а в замке у мужчин белые рубашки.

— Плохо, — поморщилась я. — Грязь видна быстро, отстирывается плохо. Может, хоть светло-серые есть? Самое лучшее, если б черные были...

— Да вы что, леди Вейра! — замахала руками Китти. — Черное — цвет траура, нельзя черные рубашки носить, это значит, что у вас кто-то умер или умрет скоро!

— Китти, лапочка, я же тут одна-одинешенька, кто у меня может тут умереть, сама подумай!

— Все равно нельзя, леди, заболеете, значит, если даже нет тут у вас никого. Нет, нельзя черную носить. — убежденно повторила она. — Белые я вам принесу, да посмотрю, если можно, как вы их кроить будете. Эта, что я с вас сняла, уж больно ладно на вас сидит, если и те такие же будут...— она закатила глаза, показывая, как все хорошо получилось.

Рубашки и впрямь получились хорошо. Размерчик был на слонопотама, поэтому я выкроила и воланы, подшить которые было делом плевым. А уж сделать игольным кружевом край... Пуговиц на рубашках тут не было и в помине, но они неплохо продевались через голову, раз приталенные здесь не носят. Эйфория со вчерашнего дня меня не покидала и все дела кипели в руках. Волосы после мытья легли так, как феном не получалось, рубашки получились такие, что Китти замерла, открыв рот от восхищения. В эту эпоху еще не делали втачной рукав и не строили вытачки, все округлости маскировались густой сборкой, делавшей рубашку аналогом бабы на чайник, а плечо всегда было спущенным и ширина рукава опять-таки закладывалась в гармошку. Моя стилизация местной моды вернула втачной рукав, убрала безумные складки и вставила воротник, выкроенный как высокая стойка плюс воланы во весь перед. Их, кстати, было очень много на мужских рубашках, но они кроились по прямой, а я раздвинула выкройку, чтобы они красиво лежали фалдами. Двадцать первый век и тут показал фигу местным модницам! Плохо было то, что рубашка, заправленная в штаны, по местным меркам была верхом безобразия...вздохнув, я выпустила ее наверх и одела принесенный Китти кожаный жилет, пообещав себе сшить такой же, но из подходящей старой одежды, которой в замке было где-то до фига. Порыться бы в этом секонд-хенде самостоятельно!

Фурор вечером было обеспечен. Я, скромно опустив глаза, медленно и с чувством пережевывала малюсенькие кусочки мяса в тарелке, запивала такими же малюсенькими глотками вина и делала вид, что мне абсолютно безразлично, как окружающие прожигают взглядами мою рубашку. Справедливости ради следует сказать, что это все-таки были леди, рассматривающие изподтишка это произведение искусства. А вы попробуйте сшить целую рубашку вручную, да еще и с кружевными элементами! Злорадства ради я под конец ужина стащила жилет, который надоел мне своей тяжестью и вот тогда уже уставились все, чему я была несказанно рада. Краем глаза я наблюдала за графом, который забыл, куда он нес вилку и чуть не заехал ею себе в щеку. А что, я амплификатор, мне можно! Вот пусть и потаращится, феодал несчастный! Зеркала он мне пожалел, видите ли! То ли вино было не такое, то ли я, но под конец ужина в голове зашумело. Ну уж нет, до такого позора, чтобы налетать на косяки на глазах почтенной публики и запинаться на пороге, я не дойду, поэтому отставляем бокал, делаем книксен...ой...кланяемся и валим спать. Еще бы Китти поймать за хвост, чтоб кувшинчик отвара принесла, когда в бодуне засуха будет...

В голове все смешалось и вместо того, чтобы пойти в комнату, я пошла в библиотеку. Постояла у столика, сдвинула его, чтобы из подсматривательной дырки стало видно, кто тут разговаривает и с кем. А что? Вот заявится граф, так ему и скажу, не видно никого, потому и переставила стол! Граф не заявился, я обиделась и пошла посмотреть, что стоит на стеллажах из чтива. Читала-то я уже прилично, так что поиски дамских романов были весьма кстати. Но — затянулись, потому как корешки прыгали перед глазами, буквы показывали языки и не желали складываться в слова. Проклятье, ну зачем я столько пила? Вроде бы и немного...да вино тут вредное, как и хозяин...с ног сшибает. Ноги действительно попытались подогнуться и отказались двигаться. Приплыли, все в лучших традициях студенческих пьянок, когда дорвавшийся до спиртного народ к двенадцати ночи засыпает там, где его застала жестокая судьба. Одного, помню, за ноги вытаскивали под дверями кабинки из туалета...ой, я же не в общаге...а где это я? Библиотека...ну и ладно, посплю тут немного, вон, между полками портьера толстая, завернусь в нее и привалюсь к стенке...лишь бы библиотекари утром не разорались, что все на сигнализации, а я тут дышу...

Библиотекари не орали, они матюгались, но на своем, библиотечном языке. Причем один ржал, как лошадь, а второй ворчал, что ему вся эта работа одно наказание непонятно за какие грехи и надо просить у короля отставку. Король...какой еще король? По-моему, у меня бред, я перебрала на празднике...а какой праздник-то был? Тьфу, ничего не помню! А раз такое дело, то надо спать дальше, утром все равно выгонят...

Библиотекари надоели не знаю как. По идее, они должны ночью спать под боком у своих толстых жен, а они опять тут шатаются. Наверное, воруют книги и теперь, если они меня найдут, то все расскажут декану, что это делаю я, а не они! Ой-ой-ой, не хочу я никуда, оставьте меня в покое...

— Та-ак, — зловещий голос над головой не оставлял никаких сомнений в том, что библиотекари все-таки меня нашли, — мы, как два идиота, облазали весь замок, подняли на ноги всю стражу, обнюхали каждый закоулок, а она тем временем спокойно тут спит! Корин, может, выдрать ее ремнем? У меня просто руки чешутся...

— Не надо меня ремнем...я никому не скажу, что вы книги воруете...

— Что-о? Леди Вейра, кто тут книги ворует? — ну вот, и второй приперся, да что же мне за непруха-то такая, поспать и то не дают!

— Я ее не видела...а вы должны спать дома со своими толстыми женами...

— Кого не видела? — ой, да не ори ты так в ухо! — У кого толстые жены?

— Бриан, да она перебрала вина за ужином, ты что, не видишь? — опять возмущенный второй. — Она думает, что мы ей снимся. Леди Вейра, вы слышите меня? Творец Всемогущий, за что ты меня так наказал, послав в мой замок эту женщину?

— Она ушла...— я махнула рукой. — Ушла ваша Вейра, мальчики. Бегите, если хотите догнать...

— Я отнесу ее в комнату. Предупреди стражу, что она нашлась. Не женщина, а наказанье одно...

Лежать на руках вообще очень приятно, о чем я честно и сообщила библиотекарю. Тот фыркнул, но как-то пошевелил руками и стало совсем тепло и хорошо. Почему-то он прекратил ругаться, а если и ворчал, то совсем не злобно, а даже с усмешкой и при этом дышал мне в волосы, отчего было щекотно и приятно. По-моему, мы уже давно никуда не шли, а стояли в полной темноте, только вот было никак не понять, где.

— Леди...Вейра...зачем вы так...напились? Мы с не знали, что и думать, когда обнаружили вашу комнату пустой, хотели уже вызывать Стража замка, и в последний момент случайно обнаружили вас...вы поминали Дайкана и мы услышали... Я отнесу вас в постель, леди.

— Не надо в постель, мне и так хорошо.

Легкий смех над ухом навевал самые приятные мысли, я поудобнее устроилась и...вырубилась.

Утро началось с головной боли. Проклятое вчерашнее вино устроило мне такую фантасмагорию, что я никак не могла понять, что там было правдой, а что — бредовым сном. Что половина видений было именно им, не сомневаюсь, вот только отделять мух от котлет надо было мне самой. Для начала я выпила почти весь тазик воды для умывания. Потом пошла искать отхожее место, но его нигде не оказалось, а голова все болела и болела. Китти, примчавшаяся с причитаниями, ни слова ни говоря развернулась и исчезла, оставив меня в полном недоумении, что случилось. Охая и хватаясь за голову, я подозрительно посмотрела на сапоги у кровати, штаны и рубашку на стуле. Что я раздевалась, я не помню, как не помню и того, как дошла сюда. Все воспоминания ломались на библиотеке, там ночью я застала библиотекарей, ворующих книги и они пообещали отправить меня...куда? Нет, даже вроде несли. Кто нес?

Примчалась Китти с кувшином воды и стаканом, достала из кармашка маленький пузырек, накапала в стакан, разбавила водой и дала выпить.

— Антиполицай?

Девушка испуганно округлила глаза и зажала рот руками.

— Значит, алкозельцер. Китти, а поможет? Голову хоть отрывай и выбрасывай, — пожаловалась я. — Вроде и пила-то немного совсем...ничего не понимаю, что произошло.

— Леди Вейра, у нас по вечерам обычно подают десертное вино, оно сперва кажется таким же, как молодое, но на самом деле оно более крепкое. Вам надо было сказать Перри, чтобы он не наливал вам десертного, а подал молодое, раз вы так непривычны к нему.

Мягкий голос графа с непривычно вежливыми интонациями заставил меня натянуть одеяло до самых глаз. И когда он успел прийти, ума не приложу! Может, граф вчера меня принес? Да еще и раздел....ой...

— Сьер граф, прошу меня извинить, но я не знала про ваше десертное вино...и совершенно не собиралась напиваться. Мне вообще очень стыдно за вчерашнее...и...я ничего не помню, кроме того, что заснула в библиотеке. Снились какие-то кошмары, будто у вас библиотекари воруют книги...а потом мне снились места из моего родного мира...и все вперемешку...

— Китти, ты уже дала леди Вейре капли? — граф выполнил долг вежливости по отношению к заблудшей овце и пожелал закончить визит.

— Да, милорд! — Китти подскочила и показала маленький пузырек для пущей достоверности. — Через час дам еще раз, а через два часа леди будет в полном порядке.

— Я рад, что все так хорошо закончилось, леди Вейра и вы в полном порядке. — Граф поклонился мне и двинулся к двери, но меня вдруг зажгло любопытство.

— Простите, сьер граф, а разве в замке могло случиться что-то плохое? И...вы говорили, что уже собирались вызывать Стража замка...но вовремя нашли меня в библиотеке...

— Я говорил про Стража? — удивленно поднял брови граф. — Не припомню...Но вызывать его мы действительно собирались, чтобы найти вас... Это, к сожалению, не слишком приятная процедура для вызывающего, но когда возникает острая необходимость, то идут и на это.

— Не слишком приятная? — В голову лезла всякая чушь, от жертвоприношения невинных младенцев до отрезания собственной плоти. — А...кровь, что ли, надо брать?

— Да, нужна кровь вызывающего. Но слава Творцу, обошлись без этого, а то наш отец Гримо очень не любит подобные обряды и его гнев может иметь самые серьезные последствия. Стражей терпят, поскольку они охраняют замки, а вот заставлять их заниматься поисками людей...лучше обойтись без этого, леди Вейра. Выздоравливайте.

Граф с поклоном удалился, Китти охала и ахала, но помощь оказывала. Покосившись на "ночную вазу" с упреком и пообщавшись с ней, опять плюхнулась на кровать. Голова есть предмет темный, а наутро после перепоя и подавно исследованию не подлежит, как вещал милейший доктор из "Формулы любви". Капли от Гранье действовали гораздо медленнее, чем бы хотелось, но если я проваляюсь так до завтрака, то есть шанс прийти в себя. Смотреть на презрительные взгляды ледей не хотелось, но тут положено всем стекаться за стол по звонку, как в пионерлагере.

— Китти, а не накапаешь ли еще мне твоих волшебных капель? — попыталась подобраться к служанке, но та возмущенно замахала руками.

— Нельзя их много пить, леди Вейра! Подождите немного, они еще не прошли через вас, а вы сразу хотите, чтобы все прошло! Гранье не зря предупреждает, что нельзя их с утра больше двух раз принимать, а то еще хуже будет, поверьте! — квохтала служанка, бегая с тряпкой по комнате и подозрительно оглядывая каждый угол.

— Китти, чего ты высматриваешь здесь? Я пока что сплю одна, по ночам из окна не лазаю...чего ты ищешь?

— Да пыльно тут у вас, леди Вейра, я хоть третьего дня и убирала, когда вас не было, а пыли опять налетело! И откуда она берется, ума не приложу, — служанка уже топталась около камина, заглядывая вовнутрь. — Камин давно не топили, неоткуда вроде и браться-то ей...

— Китти, а скажи-ка мне, вы с Гранье не собираетесь, ну, как тут у вас положено это делать — пожениться? — быстренько надо перевести разговор на другие рельсы, пока любопытная девица не добралась до кучки пыли у входа в потайной ход. — Вроде бы ты ему нравишься, как я успела заметить...или я неправа?

— Леди Вейра, я бы с ним в храм хоть сейчас пошла, но он тогда будет должен внести за меня милорду деньги, чтобы хозяин мне разрешил пойти с ним, а Гранье не так богат...— Китти шмыгнула носом и стала сосредоточенно рассматривать тряпку у себя в руке. — Конечно, сьер граф очень хороший хозяин и никогда не бьет слуг просто так, как другие, но я пока боюсь говорить с ним об этом. Гранье должен будет выплатить сьеру графу десять монет золотом, чтобы получить разрешение от него, а это большие деньги...

— Это всегда жених должен платить за такое разрешение хозяину дома, где живет его невеста?

— Ну да, леди. Или ее отцу. — Китти опять пошмыгала носом, но изучать тряпку перестала и теперь ковыряла пол носком туфли. — Понимаете, отца у меня нет, мать отдала меня в замок да и сама пропала, и теперь сьер граф мой хозяин, без разрешения которого я не могу ничего сделать. Гранье знает об этом, но надо ждать, пока он накопит деньги...

— А граф не может отпустить тебя с тем условием, чтобы вы постепенно отдавали ему эти деньги?

— Да что вы, леди, на такое ни один хозяин не пойдет, у него же все слуги разбегутся сразу! — Китти посмотрела на меня так, как будто я спорола несусветную глупость. — Все равно придется ждать, — вздохнула она.

Что ж, везде свои законы и правила. У меня тоже никаких денег нет, тут я с Китти в одинаковом положении, только она еще надеется на благополучное разрешение своей судьбы, а у меня иногда скребут кошки на душе от неопределенности.

За завтраком я была сама скромность и благонамеренность, поддакивала любой глупости и усиленно пила отвар, любезно принесенный для меня Перри. Леди Клара, безуспешно пытавшаяся приставать с разговорами, переключилась на леди Маргариту и Бартена, граф тихо обсуждал с Лассером очередной междусобойчик, посматривая в мою сторону, но я сидела тише воды и ниже травы. Зачем вспоминать неприятные моменты, особенно когда не знаешь, кого спрашивать о них? Вот и будем изображать благочестивую девицу, чтоб не лез никто.

Голова соображала уже вполне прилично, во всяком случае я точно могла перемножить двузначные числа в уме без ошибки. Отвар закончился, общение с благородным обществом тоже, можно и пойти куда-нибудь, например в библиотеку. Пошариться по полкам я мечтала уже давно, но момент никак не выдавался. Жаль, у графа не спросишь, где бы поискать жизнеописание того же Армана, чей портрет мне так запомнился, или почитать старинные хроники. Мало ли чего могут неожиданно сболтнуть летописцы? Да и для общего развития полезно читать побольше, чтобы мозг не засох.

В библиотеке я наткнулась на ле Керра, который с довольным видом потягивал вино из высокого бокала за известным мне столом.

— Леди Вейра, что вы забыли в этом затхлом прибежище книг? — Ле Керр вроде бы обрадовался возможности поболтать, но мне совершенно не улыбалась радость встречи с его драгоценной супругой. — Проходите, проходите и присаживайтесь, не хотите ли выпить вина вместе со мной? С утра это чрезвычайно бодрит и рождает новые мысли!

— Благодарю вас, шеллье ле Керр, но мне почему-то становится дурно по утрам от вина. Я с большим удовольствием выпила отвар за столом и теперь меня воротит только от одного запаха того, что налито у вас в бокале. — Я уже ретировалась задом к двери, задев пыльную портьеру у входа. Сверху посыпалось целое облако, попадая в глаза, нос, а уж что делалось на голове, страшно представить. Проклятая пыль решила меня доконать! Расчихавшись, я вылетела из библиотеки, протирая глаза и отряхиваясь. Придется вечером опять требовать горячую воду для мытья, а то недолго и грязью зарасти при здешних удобствах.

Поболтавшись во дворе, я опять сунулась в библиотеку. Ле Керра уже не было, значит можно спокойно пошариться по полкам с книгами и почитать найденное, если оно будет достойно того, чтобы тратить на него время. По большому счету мне было все равно, что читать. На данный момент уровень понимания печатного слова был еще не слишком высок и это можно было изжить только практикой, чем я и занялась, пока никто не беспокоил.

Книг тут было много, но расставлены они по принципу, известному только библиотекарю или самому графу, поэтому больше всего времени уходило только на просматривание обложек, первых-вторых листов да еще немного почитать в середине, чтобы прикинуть, стоит ли возиться с этим манускриптом. Примерно через час я отобрала для себя пару трудов и пошла штудировать их за стол. По правде говоря, это можно было делать и в комнате, но в библиотеке обстановка больше располагала к поглощению знаний. Кроме того, теплилась надежда, что сюда может заглянуть Корин... ну может же он зайти сюда просто так, верно? А по привитой учтивости поздоровается, там, глядишь, и разговор завяжется. Все же с графом общаться было не в пример приятнее, чем с остальными!

Графа я так и не дождалась, к моему большому сожалению. Зато полностью погрузилась в роман и просидела до ужина, вникая в печатное слово и чужие взаимоотношения. Роман как роман, белиберда из рыцарской жизни, когда один хочет, но не может, а другой ждет и мается. Долгие словопрения я пробегала мимолетно, выцепляя лишь описание действий и обороты речи. Ученье не прошло даром и читала я уже достаточно прилично, чтобы вникать в смысл прочитанного, отбрасывая в сторону только географические названия земель, гор и рек... Земли, горы и реки... Боже, ну почему ты не вразумил меня раньше? Какую чушь я читаю вместо того, чтобы изучать книги по истории Альветии! В истории надо искать информацию об амплификаторах, о магах и о событиях давно минувших дней, чтобы понять, во что я вляпалась!

Фолиант в толстом кожаном переплете полетел на полку, а я ринулась перебирать книги в надежде наткнуться на труд, хоть немного похожий на учебник истории. Как и случается в подобных ситуациях, катастрофически не везло — под руку попадались страдательные и воинствующие романы с приличными и не очень картинками, нравоучительные манускрипты с грозным дядечкой для устрашения, пособия по холодному оружию и... стихи. Последними опусами была заставлена аж целая полка, кто сие читал — осталось загадкой. Ради интереса я попробовала прочитать вслух пару строчек и моментально скисла. Либо я еще плохо понимаю здешнюю речь, либо это вообще не дано — мозги заворачивались в штопор, пытаясь понять, что хотел донести автор до масс. Придется все же просить графа снизойти до меня...а еще лучше затащить его в библиотеку, пусть сам покажет, где он прячет труды по истории.

— Сьер граф, — едва дождавшись конца ужина, зацепила хозяина замка, — мне бы очень хотелось почитать книги по истории Альветии, но к моему глубокому сожалению, я не нашла в библиотеке ни одной. Может быть, я не там искала? Не будете ли вы так любезны показать мне, где я могла бы их найти?

— Леди Вейра, а почему вы вдруг заинтересовались историей королевства? — удивленно поднял брови граф. — Насколько я помню, еще недавно вы читали роман... на мой взгляд, это вам подходило гораздо больше, чем изучение истории.

— Сьер граф, я совершенно не знаю, что из себя представляет королевство и хочу ликвидировать этот пробел в своем образовании. Не понимаю, почему романы подходят мне больше... историю страны, в которой мне предстоит жить, надо бы узнать получше, чтобы не хлопать глазами, переспрашивая, где находятся Фарманские горы или как называется столица королевства. А как она, кстати, называется?

— Столица...а, резиденция его величества? Это замок Моррель, да он уже носит статус города с тех времен, когда отец его величества Харриша, король Сигизмунд, мир праху его, решил перенести свою резиденцию туда. Я соглашусь с вами, леди Вейра, что произошло досадное упущение и вам просто необходимо знать историю королевства. Пойдемте в библиотеку, я сам покажу вам шкафы с книгами на эту тему. Позвольте предложить вам руку....

Вроде все шло как по маслу, граф даже изволил сам вытащить мне пару книг, поясняя, что сейчас это для меня самые лучшие пособия по изучению истории и показал, где можно разжиться дополнительным материалом.

— Леди Вейра, я не могу с точностью утверждать, что при дворе его величества вам пригодятся подобные знания, но я бы мог предположить, что вам будет необходимо получить знания по этикету, научиться танцевать, умение беседу...без этих знаний вы никогда не сможете правильно вести себя и, возможно, будете испытывать некоторые неудобства в общении. Отношения между придворными дамами и кавалерами также должны быть вам должным образом преподнесены, иначе вы можете попасть в неудобное положение, не желая того. Давайте для начала я дам вам одну книгу, где вы можете почерпнуть подобные знания...не отказывайтесь, это нужнее вам сейчас, чем история королевства.

Корин почти насильно всучил мне еще одну книгу к уже имеющейся в руках.

— Леди Вейра, вы прибыли к нам издалека и ваши отношения у вас дома остались так же далеко, как и сам дом. Здесь вам придется переучиваться, чтобы влиться в число тех, кто должен быть при дворе постоянно, хочет он того или нет. Ваша обязанность, как амплификатора, это ваш долг по отношению к его величеству и всему королевству в целом.

— Сьер граф, а как давно Альветия стала единым королевством? Если в данный момент против его величества выступают его подданные, граф де Сорбель и еще какой-то герцог, то надо полагать, что королевство собрано под единый кулак не так давно и еще имеются недовольные, оспаривающие королевскую власть? Да, а отец его величества короля Харриша еще жив?

— Нет, король Сигизмунд умер пять месяцев тому назад и на престол короновался его сын, в то время еще наследный принц Харриш. Когда его объявили королем по всей Альветии, недовольных не было, лишь потом стали доходить слухи, что король пропал, когда ехал из Раймса, где его короновали, в свою резиденцию в Морреле. Тогда же пропал и придворный маг Сабелиус, который был постоянно при короле Сигизмунде...все при дворе очень всполошились, но слухи не оправдались. Его величество лишь изволил задержаться в Кайсберге, небольшом городе по пути из Раймса, а вот Сабелиус действительно пропал и, судя по слухам, у его величества сейчас новый придворный маг, более молодой, чем Сабелиус.

— Сьер граф, вы часто бываете при дворе?

— Бываю, когда наступает в этом необходимость. Например, когда наш род должен пересечься с другим родом, когда надо представить ко двору очередную кузину или прибыть на прием...не скажу, что это доставляет мне большое удовольствие, но на мне лежат кое-какие обязанности по отношению к моему роду, хотя я и не наследник титула. Герцогом стал мой старший брат, я же довольствуюсь титулом графа ле Патена.

— Вас это задевает или здесь так принято, чтобы титул переходил только к старшему в роду?

— Ну конечно же, титул переходит только к старшему, леди Вейра! — Корин посмотрел так недоуменно, что означало — не знать такой ерунды просто неприлично. — Мой замок и титул меня вполне устраивает и я могу рассчитывать на хорошую партию, когда придет время. Надо только не упустить подходящую кандидатуру, которая мне подойдет. Хвала Творцу, девушки без ведома родителей не сделают и шага, а уж с родителями я и мой брат всегда сможем договориться о приличном брачном договоре.

— И при этом вовсе не обязательно, чтобы вы любили, чтобы вас любили...как вы договоритесь, как прикажут родители, так и будет...да, сьер граф?

— Ну конечно, леди Вейра, для любви всегда можно найти ту, которая ее предоставит, супруга же нужна для положения при дворе. Какая разница, есть между супругами чувства или нет, самое главное это обязательства, подписанные сторонами в брачном договоре. — Корин объяснял мне прописные истины этого времени, от которых было откровенно тошно.

— Знаете, сьер граф, я всегда думала, что в моем мире все чувства и отношения уже давно не имеют первоначальной цены, но послушав вас я поняла обратное! Спасибо за потрясающе просветительную беседу, пойду-ка я лучше почитаю про историю Альветии, а то оскомина появилась...

Чуть не налетев на Лассера при выходе из библиотеки, я отправилась к себе в комнату, фыркая от возмущения. Вот тебе и душка граф, дитя своего века! Жена ему нужна только для положения при дворе, а для души он запросто заведет себе любовницу и она еще счастлива будет, что ей такой красавец достался! По сравнению с ним Вовчик просто образец благородства намерений и верности, хоть родом из Белгорода и красотой не блещет. Ой, да где тот Вовчик-то? Тьфу, зараза, не до Вовчика мне и не до графа...искать надо выход отсюда. За графа было обидно, красивость да учтивость я бы с удовольствием заткнула ему кое-куда, чтобы понял...

Утреннее солнце хорошо освещало верхушки деревьев, с земли поднимался туман, тающий под его лучами и вся картина со стены замка выглядела прямо-таки пасторалью в лубочном стиле, до чего была красива. Если только не знать, что под этой пасторалью тут прячется...но мысли лезли в голову против воли. Вчера я долго разбиралась в книге по истории королевства, пока глаза не закрылись сами собой. Мне приснился родной Питер, с его дождями, серым небом, серыми холодными каналами, прохожими под зонтами и от этого сна я долго не могла отойти, вспоминая каждый камешек под ногами, каждый дом и каждую машину, молча проносившуюся мимо. Сон был беззвучный, но я как будто побывала дома, хоть и стукнула от отчаяния кулаком по столбику кровати. Кто там говорил, что если тебя съели, то все равно есть два выхода? Я не вижу ни одного, но не может быть, чтобы их не было! Просто я пока мало знаю, чтобы понять в чем должны заключаться мои действия, я не могу оценить сложившуюся ситуацию объективно — для этого нужно время и информация о здешнем обществе, о его истории. Сколько раз бывало дома, что ситуация складывалась совершенно патовая, я металась во все стороны, а потом садилась и старалась найти причину, чтобы понять, как бороться с последствиями. "Мысль материальна" — говорил кто-то умный, значит надо материализовать мысль о возвращении отсюда, понемножечку, по капельке думать об этом каждый день и Судьба вкупе с Творцом должны подсказать мне выход языком жизненных обстоятельств. Какие они будут? Не знаю, но они должны быть, они есть, только я должна их увидеть, дождаться и...

— Леди Вейра, вы сегодня решили осмотреть окрестности замка и помечтать? — Лассер подошел неслышно или я так задумалась о возвращении домой?

— Помечтать...— в голове возник образ дождливого Питера и я закрыла глаза, боясь, что он опять растворится, как любой сон. — Да, сьер Лассер, помечтать...это прекрасно, когда есть предмет мечты.

— Вы мечтаете, леди? — опять в голосе издевка и ехидный смех. — Неужели вы снизошли до того, чтобы рисовать себе радостные картины вашего будущего, леди Вейра? И каким вы его видите?

— Счастливым, сьер Лассер. Я вижу свое будущее только счастливым, потому что у меня есть мечта. — Крюков канал с серой вздувшейся водой, мелким осенним дождем, Фонтанка с гребешками волн у Калинкина моста и башенные краны Адмиралтейских верфей вдалеке обрели явь и не ушли в небытие. — Это Мечта с большой буквы, сьер Лассер и я буду стараться всеми силами ее исполнить.

— Мечты о счастливом будущем...— Лассер посмотрел на пастораль, раскинувшуюся далеко вперед. — Мечты, достойные вас, леди?

— Неправильно, сьер Лассер. Не мечты, а Мечта. Такая, за которую не жалко и заплатить любую цену. Желаний может быть много, они быстро проходят, а Мечта должна сбыться, она одна и я не постою за ценой для ее осуществления.

— Какие слова, леди Вейра! Не иначе, вы собираетесь стать королевой Альветии, судя по решимости в ваших высказываниях!

— Ч-что? Лассер...какой королевой? Кто говорит такой бред? — Я непонимающе повернулась к нему...в голове был только образ родного города, еще по лицу сек дождь...при чем тут королева какой-то Альветии? — Для чего...зачем мне это...королева...Альветия...двор...не понимаю...я говорила о своей мечте, а вы мне о какой-то ерунде...Что с вами, сьер Лассер?

— Разве ваша мечта, леди Вейра, не состоит в том, чтобы попасть к королевскому двору и быть на особом положении там при его величестве короле Харрише? — Лассер сощурился и нагло уставился на меня, криво улыбаясь. — Вы уже имели честь познакомиться с его величеством достаточно близко, чтобы понять — с ним любая женщина может чувствовать себя счастливой только от того, что находится рядом. Еще будучи наследным принцем, он был неотразим, а уж после коронации и тем более! И кроме его величества есть еще и другие, не менее достойные. Как королевский амплификатор, на которого нельзя воздействовать силой, вы сможете иметь столько поклонников при дворе, сколько захотите, вы будете видеть каждый день членов королевской семьи, говорить с ними, принимать их знаки внимания...не всегда столь неприятные, поверьте. Вам предстоит счастливая судьба, леди Вейра, разве это не предел мечтаний, чтобы красивая женщина чувствовала себя счастливой?

— Наверное, мы по-разному понимаем счастье, сьер Лассер. У себя дома я прекрасно обходилась без доступа к телу сильных мира сего и совершенно не представляю, как себя вести в здешнем обществе. Но в моем мире я много читала и вполне реально представляю себе, что может твориться при дворе. Когда-то в истории моего мира имели место быть и королевства с вашим уровнем развития, сохранившиеся с тех времен хроники летописцев помогают восстанавливать нашим историкам картины жизни тех лет. Да простит меня Творец, но ничего хорошего я там не видела, читая романы, написанные на основе этих хроник. Мне не хочется сейчас углубляться в этот вопрос по одной простой причине — вы верноподданный его величества и я не могу поручиться, что вам понравится все, что я могу сказать. Последствия же могут быть самыми плачевными...несмотря ни на что, история нашего мира чем-то похожа на историю вашего, а уж короли везде одинаковы. Для них прежде всего существует власть и страна, все остальное не имеет значения и люди это только расходный материал. Вы были про дворе, сьер Лассер?

— Я...был принят ко двору, леди Вейра.

— Тогда вы лучше меня должны знать оборотную сторону того, что в действительности происходит там. Я это знаю только по книгам, но и этого достаточно, чтобы быть настороже. Никому нельзя доверять, потому что при дворе постоянно враждуют различные партии, любой промах может быть использован против меня теми, кто на данный момент находится вблизи трона и вдруг решит, что я могу представлять угрозу их спокойному существованию. Достаточно донести королю чуть-чуть неверную информацию и он запросто может впасть в неконтролируемый гнев...я не могу чувствовать себя в безопасности, даже являясь таким важным лицом, как амплификатор. Есть масса способов заставить человека делать то, что он категорически не хочет...про некоторые из них лучше не думать. Слава Творцу, у меня здесь нет родных и близких, на которых можно надавить, чтобы заставить меня что-то сделать, но можно согнуть в кольцо и по-другому. В моем мире такие вещи вполне практикуются и от этого становится страшно. Как говорят у меня на родине, не мытьем, так катаньем, не пряником, так кнутом. Тут уже не до поклонников, сьер, тут стоит задача поважнее — выжить, не опустившись в грязь и не уронив своего достоинства. Хотя никогда не знаешь, что ждет впереди.

— Леди Вейра, поклонники женской красоты при дворе не только занимаются ...пеньем баллад о своих чувствах, как шеллье Бартен. — Лассер перестал ерничать и переключился на почти нормальный тон. — Это люди с положением, часто они вторые после его величества, а некоторые и... почти наравне с королем по происхождению. Леди, которые имеют с ними ... дружеские отношения могут рассчитывать на многое. Очень многое, леди Вейра!

— Безусловно, сьер, но мне не надо так много, боюсь, не унесу столько зараз! — усмехнулась я в ответ. — Мне хватит и одного, а положение...на что оно мне, если весь королевский двор — это клетка, хоть и золотая? Жить в клетке, что может быть хуже, сьер? Поэтому у меня есть мечта... но вам ее не понять, потому что вы живете в этой тюрьме постоянно и не знаете, что возможна жизнь за ее стенами. Тюрьма...

Тут меня посетила умная, но весьма запоздалая мысль, что и Лассер и ле Патен не зря были выбраны Харришем, чтобы охранять меня до его возвращения, и наверняка до короля будет донесено все, о чем я так легкомысленно говорила с обоими. Стукачество тут наверняка развито, а уж когда на кону стоит возможность выслужиться перед властьпредержащими, то кто устоит перед этим? Двое молодых да резвых своей возможности не упустят и сдадут меня, как стеклотару, обожаемому монарху, чтоб его!

— Теперь, сьер Лассер, можете докладывать обо всем, что я вам наговорила, его величеству. Он ведь вас за этим сюда направил вместе с любезнейшим графом? Приятно было с вами пообщаться, сьер!

Умные мысли могли бы прийти и пораньше, грустно размышляла я по дороге. Глядишь, язык бы научилась держать за зубами, а на все ихние издевки да вопросы цедила бы сквозь зубы что-нибудь невразумительное. Душу грело только одно — у меня есть путь для отступления, который мне показали Альен с Маргарет и я твердо намерена им воспользоваться при первом же тревожном звонке.

Когда на следующий день во двор замка въехал небольшой закрытый экипаж, сопровождаемый четырьмя вооруженными верховыми, обстановка стала напоминать растревоженный муравейник. Забегали слуги, слышались распоряжения Перри, рявкал Орвин, бряцали железом охранники на стенах и даже внутри замка началось мельтешенье и беготня. Я толклась в это время на стене — книга по истории добросовестно штудировалась после завтрака, но в любом ученье надо делать перерыв и проветривать скрученные в штопор мозги, а делать это лучше всего было наверху. И видно много чего и походить можно не на виду у любопытной публики. Странный звук, напоминающий рог, я услышала, когда была на другой стороне стены и пока пыталась добраться через многочисленные двери и переходы к надвратной части, то конечно же опоздала, зато удобно пристроилась за проходом на верх башни, откуда экипаж и сопровождающие его были видны, как на ладони. Поначалу я решила, что примчался сам Харриш, но мужчина в экипаже развеял все мои сомнения — приехавший имел львиную гриву совершенно седых волос длиной до плеч и кутался в длинный плащ. На ступени перед входом вышел сам граф, что означало достаточно высокое положение прибывшего. Они ушли вовнутрь, за ними потянулись четверо сопровождающих, бряцая оружием, слуги уже расседлывали коней, вовсю обсуждая между собой только что прибывших гостей.

Расспрашивать было некого, к слугам во дворе не подойдешь с вопросами, оставалась только проныра Китти, которая наверняка должна к ужину все знать и наверняка поделится со мной. Присев в проеме так, чтобы не бросаться никому в глаза, я попыталась прислушаться к болтовне слуг внизу. Слышно было плохо, мешало ржанье лошадей, ругань и прочие звуки. Кто же это приехал в замок? Наверняка он будет присутствовать на ужине, граф представит его всем, но это не добавит информации мне лично. Любая перемена декораций здесь казалась мне подозрительной, возможно, я переоцениваю собственную значимость и окружающих, но пусть я лучше буду ошибаться в дурацких подозрениях, чем огребу неприятности, о которых пока не подозреваю. В том, что эти неприятности будут, не было ни малейших сомнений — бесплатного сыра не бывает, господа!

Раз до ужина еще осталось время, надо поболтаться по замку, авось, что-нибудь да услышу важное! Можно постоять на лестницах, походить в коридорах, во дворе...вот, со двора-то я и начну.

Слуги уже увели лошадей и я застала только Претти, осматривающего экипаж.

— Претти, а кто это к нам пожаловал? Да еще и в такой карете...Я и поглядеть не успела, слышала звук странный, пришла — а тут сплошная беготня!

— Да это важная шишка какая-то, леди, — с поклоном ответил парень. — С ним еще четверо приехали верхами, тоже с милордом графом ушли. Граф их встретил сам, видать, знает их. Перри позвал, чтобы тот комнаты готовил для гостей.

— Понятно...спасибо, Претти.

Конюх ничего не знает о приезжих, пойду-ка я похожу внутри, наверняка слуги должны уже обсуждать с кучером прибывшего последние новости! Где они там сидели, в кухне? В комнатке рядом?

Вояж по первому этажу не дал никаких результатов. В кухне вовсю шло приготовление ужина, в маленькой комнате сидел и ел незнакомый мужчина, но был ли это прибывший кучер или кто-то из слуг, я не знала и с вопросами лезть не стала. Все оставшееся до ужина время я то сидела в библиотеке, вслушиваясь в шаги пробегающих мимо людей, то, устав от бесплодного ожидания, начинала медленно прохаживаться по коридору, якобы двигаясь в собственную комнату, то делала вид, что я ищу Китти. Перри, услышав, что я ищу Китти, обещал прислать мне ее и поспешил дальше, скрывшись за дверью одной из закрытых ранее комнат. Что в них поселят прибывших, мне было и так понятно, но как узнать, кто это? Дойдя до лестничного пролета, я постояла за углом, прислушиваясь к голосам. Поднимались снизу и я потихоньку стала подниматься наверх, чтобы послушать тех, кто шел подо мной.

-...Сколько мы тут пробудем, Шарль?

— Спроси сам у герцога, если он соизволит тебе ответить. Я слышал, что мы тут будем дожидаться, когда сюда прибудет его величество, а потом отбудем в Моррель вместе с его людьми.

— Надеюсь, здесь не самое плохое вино и не самые страшные женщины во всей Альветии! — рассмеялся первый голос. — Можно и тут хорошо отдохнуть, если постараться...или найти симпатичную служанку! Чего тебе надо, любезный?

— Милорды, я мажордом его светлости графа ле Патена, Перри. Прошу вас следовать за мной, я покажу вам ваши комнаты.

— Перри, — спросил второй голос, — а где сейчас все, кто живет в замке?

— Милорды, в замке сейчас гостит не так много людей...

Голоса удалились в коридор, я потопталась и опять вернулась на старое место. Эти охранники ничего особо не знают, а седой и есть герцог...развелось их тут, как собак нерезаных! Знать бы куда поселили его, то можно после ужина и отправляться в интереснейшее путешествие по тайным ходам, дабы послушать о чем будут говорить гости дорогие. Сдается мне, что я узнАю много интересного! Будет уже темно...о, черт, чуть про свечки не забыла! Я помчалась по коридору, надеясь найти Перри и выудить у него тайну хранения свечей и разрешение на их экспроприацию. Мажордом попался мне навстречу в совершенно смешанных чувствах и на вопрос о свечах только обреченно махнул рукой и обещал прислать с кем-нибудь после ужина.

— Нет, Перри, мне сейчас нужна свеча, у меня в комнате уже такой сумрак, а я должна причесаться, ну как мне это сделать, когда осталась только одна половинка свечи?

— Леди, я распоряжусь, чтобы вам принесли свечи сейчас, как только найду...

— Любезный Перри, давайте я вместе с вами дойду до того места, где хранятся эти самые свечи и вы дадите их мне, ладно? Я и сама донесу их до своей комнаты, вряд ли они будут весить столько, что я их не подниму!

Мажордом неохотно упирался, но не отказывался от моего предложения, занятый своими проблемами, чем я и воспользовалась, не отходя от него ни на шаг. Перри сдался уже почти у самой кухни, открыв рядом с ней узкую дверь в подсобное темное помещение.

— Вот, леди Вейра, даю вам три свечи...

— Давайте пять, любезный Перри, я буду меньше ходить к вам тогда!

Я отняла у растерявшегося мажордома шесть свечей и помахала ему на прощание рукой. Шесть свечей еще лучше, мало ли, сколько мне еще надо будет тереться в потайном ходе, а в темноте там чрезвычайно неуютно!

Никогда еще в этом замке я так не волновалась, как перед сегодняшним ужином. Зачесывая волосы перед темной створкой окна то в одну, то в другую сторону, я прислушивалась к звукам и шорохам в коридоре и к голосам во дворе. Ответов на свои вопросы я не ждала, гораздо бОльшие надежды были возложены на ужин и еще бОльшие — на подслушивание после него. Щелочки, как говорил Лассер? Вот и будем сегодня гулять...по щелочкам.

— Доброго вечера, сьеры, — поздоровавшись с присутствующими, я направилась к своему стулу.

Корин на правах хозяина восседал во главе стола, ожидая, когда подтянется чета ле Керр, чтобы представить всех друг другу.

— Доброго вечера, любезные сьеры и леди, — добродушно прогудел ле Керр, вплывая в столовую с леди Кларой.

— Ах, простите нас, мы совершенно не нарочно задержались! — защебетала леди Клара, кидая вокруг кокетливые взгляды. — Не может быть, у нас в замке гости? Сьеры, это так приятно — видеть новые лица, вы себе не представляете, что мы тут в гостях у любезного графа совершенно ничего не знаем, что делается вокруг! Мы даже не знаем, где сейчас находится его величество король Харриш и это нас всех чрезвычайно беспокоит!

— Дорогая леди Клара, наши гости за сегодняшним ужином постараются развеять ваши опасения, присаживайтесь за стол, чтобы я мог представить присутствующих друг другу. — Корин был сама любезность и предупредительность.

— Дорогой граф, это чудесно, что вы наконец-то пригласили гостей в наше крайне маленькое общество! — затараторила леди Клара. — Уже больше месяца мы не видим здесь ни одного нового лица и это так скучно!

При этих словах Лассер громко хмыкнул, а граф поскорее начал представлять всех друг другу.

— Лорд Магнус Сайфилд, — торжественно произнес Корин, — герцог Одьерский.

Седой мужчина царственно наклонил голову.

— Его спутники, шеллье Ронсер, маркиз де Прей, маркиз де Стен, шеллье Корвен.

Мужчины, понятное дело, обозначали себя кивком, леди Маргарита выразительно покраснела и потупила глаза, леди Клара улыбнулась и сделала губки бантиком. А что должна сделать я? В одном фильме королева пригласила к себе графиню и на их встрече и одна и другая задирали кверху подбородки и потом изображали снисходительные легкие кивки с полуприкрытыми глазами. Сцена в кино была подана мастерски — каждая считает себя выше и пытается задавить соперницу, потому как делили они там между собой очередного мужика. Вот такой же кивок я и попыталась изобразить в меру своих актерских способностей, когда граф представил меня присутствующим. Спасибо Голливуду за наглядное пособие, кто знал, что оно мне пригодится?

Слуги уже выстроились за спинами присутствующих гостей и по знаку хозяина кинулись накладывать еду в тарелки, Перри бегал вокруг стола, наливая вино в бокалы. Герцог возился в своей тарелке, разрезая куски мяса, четверка его сопровождающих особо не церемонилась и накинулась на поданные блюда, как оголодавшие в пустыне. Может, они давно уже в пути, а поесть там и нечего было?

Несмотря на любопытство, мучившее женскую часть общества, да и мужскую, наверняка, тоже, вопросов пока никто друг другу не задавал, дожидаясь окончания трапезы. Первым не выдержал ле Керр.

— Ваше сиятельство, — вытирая губы салфеткой и отдуваясь после обильной трапезы, начал он. — Мы все здесь очень были удивлены, что такое важное лицо, как вы, удостоило нас чести лицезреть вас и ваших спутников. Не расскажете ли вы, что послужило причиной того, что вы вдруг завернули в этот замок? Это простое любопытство или тут кроется что-то еще?

— Шеллье ле Керр, — звучный и хорошо поставленный голос герцога Одьерского казалось, проникал во все щели. — Я здесь нахожусь по просьбе его величества короля Харриша и отчасти по собственному любопытству.

— Ваше сиятельство, неужели вы можете быть подвержены столь низменному чувству, как любопытство? — Леди Маргарита удивленно посмотрела на герцога. — Неужели существует что-то в Альветии, чего вы не знаете?

— Дорогая леди Маргарита, хоть мой возраст является достаточно преклонным по сравнению с вашим, но смею вас уверить, что я еще много чего не знаю в Альветии и никогда не откажусь от возможности заполнить этот пробел. Любопытство движет многими и не всегда это чувство столь пагубно, как хотят его представить.

Герцог отвечал вроде бы серьезно, с полным уважением к вопросу леди Маргариты, но мне упорно слышались в его голосе нотки насмешки.

— Ваше сиятельство, долго ли вы находились в пути? — граф, как вежливый хозяин, тоже решил поддержать разговор.

— Благодарение Творцу, не так долго, как могли бы. Мои спутники оказались хорошими знатоками коротких дорог в этой части королевства и мы прибыли в ваш замок, сьер граф, гораздо быстрее, чем ожидали. — Герцог любезно улыбнулся и один из четверки кивнул в знак согласия. — Маркиз де Прей бывал в этих местах и только благодаря ему мы уже сегодня имеем возможность сидеть за одним столом с вами, сьер граф, и с вами, прекрасные леди.

Три прекрасных леди зарделись, как маков цвет и во все глаза улыбались старому лису, поедая его глазами. Точнее, зарделись две, я лично краснеть разучилась еще года в три, не располагает наш двадцать первый век к такой странности! Герцог при ближайшем рассмотрении был похож не на лиса, а на старого льва, который хоть и притворяется спящим, но способен ударом лапы переломить хребет кому угодно. Совершенно седые вьющиеся волосы до плеч с небольшими залысинами оставляли открытым высокий лоб, под которым блестели живые серые глаза, почти не тронутые годами. Крупное лицо с правильными чертами, тяжелый подбородок, глубокие складки на щеках — наверняка в молодости он был очень красив, следы этой красоты и сейчас еще сохранились, но больше всего поражала его манера держаться и говорить. Поставь герцога Одьерского рядом с Харришем и спроси, кто больше подходит на роль короля, девяносто девять человек из ста точно показали бы на герцога. На вид я бы дала ему не меньше семидесяти лет, если в Альветии только доживают до такого возраста. Коли человек в таком возрасте все еще трется при дворе, то дураком он быть не может по определению, такого не обманешь — наверняка это еще тот интриган! Взгляд герцога оставлял впечатление рентгена — быстро и внимательно окинув каждого, он уже составил о всех свое мнение и не думаю, что оно сильно отличалось от правды. Я заерзала и потянулась за бокалом с вином — так хоть немного можно прикрыться от пристального взора этого царедворца. Отпила из бокала и поймала легкую усмешку — он понял мои действия с бокалом раньше меня самой. Попробовать сыграть дурочку, такую же, как леди Маргарита? К дурочкам меньше присматриваются, они вызывают меньше опасений и подозрений. Надо только сидеть, глупо улыбаясь, хлопать глазами и все переспрашивать по два раза.

— Ваше сиятельство, а как давно вы видели его величество? — запела леди Клара, глубоко задышав по обыкновению. — Он также хорош, как и раньше?

— Он стал еще лучше, леди Клара, — герцог бросил взгляд на Лассера, но тот делал вид, что его очень интересует камзол ле Керра. — В последнее время его величество стал выглядеть гораздо лучше, чем раньше. Вы же все в курсе, что герцог Аньерский попытался разжечь мятеж в стране, пользуясь некоторыми непроверенными сведениями о состоянии его величества. Герцога поддержали те, кто по той или иной причине был недоволен тем, что именно наследный принц Харриш был коронован на трон Альветии. Зря они сделали это, очень зря! Его величество не из тех, кто прощает предательство и теперь почти все участники неудавшегося заговора уже либо казнены, либо находятся в бегах, полагая по собственной глупости, что у них есть возможность ускользнуть от королевского правосудия. Собственно, это одна из причин, по которой я и прибыл в этот замок.

— Что вы говорите, ваше сиятельство? Вы прибыли сюда защищать нас?

— Конечно, леди Маргарита, — изящно склонил голову в ее сторону герцог. — Разве мог его величество оставить вас и прочих леди в этом замке без защиты?

— Это прекрасно! — захлопала в ладоши леди Маргарита. — Я всем буду рассказывать, что меня защищал сам герцог Одьерский! Ваше сиятельство, а от кого вы будете нас защищать? А то мы не знаем, кого нам надо бояться...— леди кокетливо потупила глазки.

— Я буду вас защищать, прекрасная леди Маргарита, — медленно произнес герцог, — от графа де Сорбеля.

Щелк! Рука с бокалом непроизвольно дернулась и вино потекло по скатерти. Воспоминания о проклятом графе и его подвалах, давно задавленные, как я наивно полагала, мгновенно ожили в памяти и заставили пробежать по спине россыпи холодных мурашек.

— Леди Вейра, — участливо спросил герцог, — вы знаете графа де Сорбеля?

— Не имею чести быть ему представленной, ваше сиятельство.

— Но вы так вздрогнули, услышав его имя, — герцог смотрел прямо и совершенно спокойно.

— Это совпадение, ваше сиятельство. Я и понятия не имею, кто такой этот граф.

— Жаль, очень жаль, леди Вейра. На самом деле граф де Сорбель очень красивый и обходительный молодой человек, который мог составить прекрасную партию для любой леди при дворе короля Харриша. Но раз он вам не знаком...— он выжидательно замолчал.

— Не знаком, ваше сиятельство, — подтвердила я.

— Не буду настаивать, леди Вейра, возможно, это действительно совпадение и вы разлили вино совершенно случайно. Будьте любезны еще вина леди Вейре и замените ей бокал!

Перри принес мне другой бокал, налил вина и отошел в сторону. Герцог еще с удовольствием прошелся по достоинствам леди Маргариты, отчего она краснела и очаровательно хихикала, кидая быстрые взгляды на четверку сопровождающих герцога. Высокий широкоплечий блондин с квадратным подбородком и вдавленной ямочкой на нем, блеснул голубыми глазами и послал леди Маргарита знак поцелуя губами, пока никто не обращал на него внимания. Леди округлила рот и прижала к нему пальчик. Блондин прикрыл глаза в знак согласия и постучал пальцами по столу, перебирая ими, как будто играл на пианино. Леди улыбнулась, потупив взор, и сложила пальцы в замок на бокале с вином, оттопырив мизинцы. Блондин заулыбался как бы сам себе, расслабился и начал неспешный разговор со своим соседом, длинноволосым шатеном со шкодливой физиономией записного сердцееда. Что девица уже договорилась о свидании, я поняла, но вот как они поняли друг друга? Расспросить бы, да не скажут!

— Ваше сиятельство, вы будете нас защищать только от этого графа, о котором вы изволили говорить только что? — леди Клара вспомнила, что кроме четырех новых кандидатур в поклонники, есть еще и герцог, с которым было бы неплохо поддержать отношения.

— Леди Клара, я буду лично защищать вас от всех, кто осмелится посягнуть на вас! — теперь герцог уже говорил с легкой насмешкой, поднимая бокал в сторону леди. — Это была настоятельная просьба его его величества, не давать в обиду леди, живущих в этом замке, а я — верный слуга нашего короля и не могу ослушаться его приказа.

— Тогда...тогда предлагаю выпить этот тост за его величество короля Харриша! — проникновенно и с придыханием произнесла леди Клара. — Я просто обожаю нашего короля, он такой необыкновенный, что дух захватывает, когда его видишь!

— Дорогая, не надо так сильно выражать свои верноподданнические чувства к нашему королю! — ле Керр погладил супругу по руке, но она возмущенно ее отдернула. — Мы все любим его величество, но будьте осторожней в словах!

— Ах, милорд, что вы понимаете... — томно вздохнула леди Клара, устремив мечтательный взор на четверку в конце стола и поигрывая пальцами.

Судя по всему, сейчас будет еще одна договоренность о свидании прямо на глазах у ничего не подозревающего супруга. Ну и скорость, у нас и то так быстро не знакомятся, а здесь р-раз! И уже договорились, кто с кем когда и где!

Подняв глаза на герцога, я увидала уже знакомую легкую усмешку, только сейчас она носила чуть презрительный характер. Да он все видел и понял, все эти жеманства и розыгрыши, причем на своих людей он не капельки не сердится, а даже им сочувствует, а над дамами посмеивается, как над глупыми девчонками! Уважаю, ей-богу уважаю этого льва! Но попадаться ему на пути не хочу, проедет асфальтовым катком в собственных интересах и не заметит.

— Леди Вейра, что же вы загрустили за столом? — герцог поднял бокал, пришлось поднять свой в ответ и отпить вина. — Грусть укорачивает нашу и так столь короткую жизнь. Надо посмотреть по сторонам и не грустить...а в какую сторону вы предпочитаете смотреть, леди? Направо или налево?

— Я предпочитаю смотреть прямо, ваше сиятельство. Идти по прямой дороге всегда проще, чем сворачивать с нее, неважно в какую сторону.

— Похвально, похвально, леди Вейра. Сьер граф, в ваш замок ведут прямые дороги, вот и леди Вейра подтвердила это. Может быть, это судьба, сьер граф?

Я перестала что-либо понимать. Чего хотел сказать герцог? Какая судьба? Скосив глаза на графа, я откровенно пожалела его — такое несчастное выражение лица было у Корина, что захотелось погладить его по голове, как ребенка и пообещать, что его не будут больше пугать. Пугать? Почему я решила, что его пугают? Потом надо бы вспомнить все и помозговать над этим. Я бросила взгляд на Лассера и чуть не подавилась вином — до чего злое было у него выражение лица, сунься — убьет, не задумываясь. Не понимаю я здешних игр аристократов, ну не дано мне это. Осталось еще поглядеть на ту четверку, чтобы окончательно увериться в собственной тупости...ну точно, не иначе, как кто-то из нас сошел с ума — темноволосый франт с кошачьими усиками уже округлял губы в том же варианте, что и с леди Маргаритой, уставившись на меня. Язык ему показать, что ли? Не-е, язык я покажу Лассеру, когда он еще раз будет глядеть этаким волком, пусть покрутится от своей злости. А чего злится-то, интересно?

Герцог и граф начали между собой разговор, разом потеряв интерес ко всему окружающему. Леди Маргарита потихоньку прокралась к выходу из столовой, оглянулась призывно и исчезла за дверью, следом за ней устремилась леди Клара, бурно дыша и поднимая подол. Перед выходом она сделала вид, что осматривает платье и с места тут же сорвался тот шатен, с которым я потенциально бы могла договориться о свидании. Ну прикол...я огляделась, никто не обращал на меня внимания, Бартен откинулся на стул и закрыл глаза, а Лассера уже чуть не перекосило от злости, когда он бросал взгляды на герцога. Никто не видит? Я от души посмеялась про себя, когда показала наконец язык Лассеру, памятуя о всем безобразии, что слышала от него. Совершенно обалделый вид был мне ответом... стало даже неловко, может, это здесь что-то означает? Но вино ударило в голову и вопрос быстро снялся с повестки дня. Все, граждане, теперь бегом к себе, делаем вид, что мы пьяны, а на самом деле отпиваемся и идем в потайной ход! Поехали и да сопутствует мне удача!

Лихое поведение напоследок возможно и возымело бы какие-то последствия, но я упорхнула из столовой с извинениями, что мне бы поспать...а то я так рано поднимаюсь...Следом затопали сапоги, но чей-то окрик заставил их остановиться, а я тем временем уже меряла шагами коридор до своей комнаты. Влетела, заперлась на засов, ну, где этот знаменитый эликсир Гранье? Пять капель...стакан воды из тазика для умывания....полежать...послать всех от души, кто колотится в дверь...я сплю, меня нет ни для кого!

Подремав с полчаса — свечка сгорела на четверть за это время, я пришла в себя. Герцог, несомненно, что-то знает, уж больно странные вопросы он задавал. Но это все фигня, его догадки — его личное дело. А вот о чем они там сейчас говорят, это гораздо интересней, чем все сокровища мира! Голова в порядке, ноги не подкашиваются, ща подожгу свечку и пущусь в плавание по тайным ходам истории, тьфу, Альветии!

Опять темный узкий проход, опять яркие щелочки, в которых чужая жизнь качает свои права. Первая комната занята, там в прошлый раз кувыркались в постели Китти с Гранье, теперь лежит один из четверки герцога и пилит себе ногти. Стук в дверь, слышен детский голосок...это что, он девочек совращает? Но вид девочки, попавшей в объятия мужчины, меня успокоил, девочка была чуть-чуть помоложе меня....ну ладно, развлекайтесь, голубки!

В покоях четы ле Керр было сумрачно, сам шеллье мирно спал поперек кровати в полном облачении, а следов драгоценной супруги не было и в помине. Ну-ну...

Бартен опять щупал за нижние юбки обслуживающий персонал и интереса к себе не вызывал, постоянно ноя и рассказывая о том, что его никто не понимает. Проходили, неинтересно.

А где же у нас уважаемый герцог, и душка граф вкупе с ним? Куда они смылись, где вершат свои козни? Может, в библиотеке или гостиной? Успеть бы, пока без меня все тайны не похоронили!

...— Сьер граф, это не шутки. Его величество не зря прислал меня к вам, чтобы я удостоверился, что леди Вейра находится здесь и будет находиться здесь до его прибытия.

— Ваше сиятельство, она живет тут под должным присмотром и не делала никаких попыток покинуть это место.

— Это хорошо, сьер граф. Но его величество крайне обеспокоен...вы знаете, при каких обстоятельствах король нашел своего амплификатора? Шеллье Лассер, извольте присесть и перестаньте ходить туда-сюда, меня это раздражает. Если вы заметили, то я упомянул де Сорбеля, его величество и вправду ищет его, он сбежал со своими людьми из своего замка, не дожидаясь, когда подвластные королю войска возьмут замок приступом. М-да...Сорбель каким-то образом похитил короля. Скорее всего, это случилось, когда тот очередной раз пытался выйти на след своего амиплификатора. С тех пор короля держали в подвале замка де Сорбеля, принуждая отречься от престола в пользу его слабоумного брата. Не просто держали, а принуждали...не мне вам говорить, как это происходило. Его величество далеко не слабак, и граф решил воздействовать на него с помощью ведьмы, о которой ему говорили, что она может заставить делать людей все, что захочет. Звали эту ведьму Берта и жила она в Фарманских горах. Дальше начинается то, что я пока никак не могу объяснить, но надеюсь понять с помощью вас и леди Вейры. Итак, люди Сорбеля едут за этой Бертой, и привозят ее силой в замок. Сорбель требует, чтобы она подчинила короля его воле и он подписал отречение, Берта отказывается и он начинает ее принуждать... раскаленным железом. Она соглашается и ее помещают в камеру, где находится король. Но люди Сорбеля не знали, что они привезли не ведьму Берту, а королевского амплификатора, которую вы знаете как леди Вейру. Каким-то образом она поняла, что надо влить в короля Силу и через несколько дней они оба бежали из подвалов Сорбеля. Поддерживая друг друга они добрались до верных людей...дальнейшее вы знаете не хуже меня — его величество отбыл подавлять мятеж, обещая повесить де Сорбеля на его собственных кишках, а леди Вейру под вашей охраной отправили в замок преданного королю человека, а именно вас, сьер граф ле Патен.

— Но для чего его величество прислал вас в мой замок, ваше сиятельство? Я всецело предан его величеству душой и телом и до сего дня у него не было поводов усомниться в моей верности!

— Дорогой граф, его величество прислал меня сюда не потому, что он не доверяет вам, а потому, что он....не доверяет своему амплификатору, леди Вейре.

— Что-о? — выдохнули два голоса одновременно.

— Я не шучу. Об этом никто не должен знать. Да, это звучит достаточно странно, но это именно так, король Харриш не доверяет леди Вейре. Что-то у них пошло не так, когда они совершили побег из замка Сорбеля. Его величество говорил о том, что леди Вейре было все равно, король он или нет, что она оказала бы эту помощь любому, независимо от его положения. Скорее всего, именно это оскорбило его величество, что его приравняли к обыкновенным людям. Это натолкнуло его на мысль, что ... амплификатор должен быть подвластен только ему. Словом, когда король окончательно добьет остатки мятежа, он приедет сюда и здесь проведет королевский суд над леди Вейрой, после чего он получит право прочитать второе заклинание, которое связывает волю амплификатора и полностью подчиняет его воле короля. Я же направлен сюда, чтобы проследить за тем, чтобы амплификатор находился здесь до прибытия его величества и в помощь мне даны люди, которые помогут это осуществить.

— Творец Всемогущий, но это же...

— Да, сьер граф. Это решение его величества и я не могу его оспорить.

— Ваше сиятельство, то, что я знаю об амплификаторах, сравнительно невелико, но для проведения королевского суда над амплификатором нужны веские основания и должен присутствовать маг, который должен подтвердить, что все сказанное — правда.

— Не только это, сьер граф. Еще должно быть все сделано согласно закона, каждый шаг, каждый вздох должны соотвествовать Закону до последней буквы. Если его величество хоть где-то нарушит Закон, он не сможет провести королевский суд и требовать что-либо от леди Вейры.

— Объясните мне, ваше сиятельство, за что ее должны судить? За то что она помогала его величеству бежать?

— Я не знаю, сьер Лассер. На этот вопрос может ответить лишь сам король Харриш. В отношении леди Вейры мне были даны совершенно четкие указания, к сожалению, он настроен очень решительно и отступаться не намерен. Надеюсь, то, что прозвучало в этих стенах, не выйдет наружу. Уже поздно, мои люди будут дежурить наравне с вашими на стенах замка и в нем самом, сменяя друг друга через каждые шесть часов до самого прибытия короля. Леди Вейра должна быть в этом замке к моменту прибытия его величества, иначе нам всем не сносить головы. Сьер граф, кликните вашего мажордома чтобы проводил меня в мою комнату, я хочу отдохнуть. До завтра, сьеры.

— Перри! Перри, проводите его сиятельство в приготовленную ему комнату.

Раздались шаги, шуршанье одежды и хлопнула дверь.

— Бриан, ты проверял, леди Вейра в своей комнате?

— Да, я стучался и она ответила мне, что отдыхает.

— Это хорошо, что она там и перестала везде бегать по замку. Мне докладывали, что видели ее в совершенно неподобающих для леди местах. Хорошо только то, что она бывает в этих местах постоянно и всегда ее можно обнаружить если не в одном, то в другом. Портретная галерея, третья башня, крепостная стена за ней, площадка коридора второго этажа...странно, что она там делает? Но теперь здесь еще и та четверка, которая прибыла с герцогом, часть забот снимется с нас, верно, Бриан? Ты чего такой хмурый? Скоро прибудет его величество и мы спокойно вздохнем, когда он заберет эту беспокойную леди с собой. Хотя по правде сказать, она мне даже чем-то понравилась! Только этот странный намек про судьбу в конце ужина... потом спрошу у герцога, что же он все-таки хотел мне этим сказать? Да, Бриан, ты подумал о моем предложении насчет леди Альтии?

— Каком предложении? Корин, прости, но я что-то запамятовал, а то, что мы услышали от герцога Одьерского, занимает все мысли.

— Бриан, очнись! Я говорю тебе о леди Альтии ле Тервиль, дочери моего брата герцога ле Тервиль, моей кузине, портрет которой я показывал тебе в галерее, и о твоем возможном браке с ней. Ты ничего не ответил на мое предложение, а время идет. Что ты думаешь о возможности породниться с этой семьей? Сейчас самое время объявить вашу помолвку, а саму свадьбу сыграть через год, как и принято. Леди Альтии исполнится шестнадцать, это самый подходящий возраст для вступления в брак. Ну, Бриан, ты будешь жениться на леди Альтии или нет?

— Буду, когда созрею для этого!

Быстрые шаги, хлопанье дверью и тишина.

— Проклятье, сколько сил надо приложить, чтобы устроить судьбу этого гордеца!

Тяжелый вздох, шаги и все стихло окончательно.

Сказать, что я была убита услышанным или ошарашена — мало, я была раздавлена и медленно осела по стене на пол, когда герцог Одьерский попрощался. Разговор между Корином и Лассером я уже слушала вполуха, не очень понимая суть их спора. Вроде один подвигает другого жениться ... да что мне до их женитьб, когда только что речь шла о моей собственной жизни, причем в ее наихудшем варианте! Этот мерзавец Харриш видите ли обиделся, нет, он оскорбился и решил провести какой-то бредовый суд, а потом... лишить амплификатора, то есть меня, моей воли и полностью подчинить этому ублюдку с королевскими регалиями? Превратить меня в зомби? Я буду всю оставшуюся жизнь вести себя как послушная кукла, делающая только то, что ей позволит хозяин? Что может быть страшнее этой участи для человека, которого никогда насильно не лишали свободы воли? Это хуже рабства, рабы могут совершить побег, а я буду лишена даже права на то, чтобы покончить с собой, потому что мной будет распоряжаться коронованная сволочь? Надо возвращаться в комнату, пока кто-нибудь не решил проверить в ней наличие королевского амплификатора... ублюдки, гады, ненавижу их всех!

Подавленное состояние должно было скоро пройти — вот такая у меня идиотская особенность, никогда сразу не могу среагировать, сперва как будто впадаю в ступор, переваривая удар, а потом начинаю медленно приходить в себя и искать пути решения.

До комнаты я добрела буквально на автопилоте, не особенно понимая, куда я вообще двигаюсь. Свечка трепетала легким огоньком, освещая каменные стены, а я никак не могла собраться с мыслями и начать трезво думать. В голове вертелись обрывки фраз Берты, Корина, Лассера, когда они все твердили, что жизнь амплификатора при дворе — сплошная радость и счастье. Агитпункт и сплошное вранье...но стоит ли их судить за это? Скорее всего, они и сами не знают всей правды, что на самом деле происходит...или может произойти. Они говорили о каком-то Законе, что король не должен переступать его, иначе у него ничего не получится с этим самым судом. Вместо того, чтобы лазать по стенам и подвалам, надо было изучать все, что связано с амплификаторами, рыть носом библиотеку с утра до ночи! Тогда, зная, в чем состоит суть пресловутого Закона, можно было бы найти лазейку! А вдруг тут нет ничего по этому вопросу? И еще на суде должен присутствовать маг — с этими я и вообще не знаю, как разговаривать, о какой-то правде говорили. Ну расскажу я все, как было в подвале Сорбеля и при побеге, а дальше-то что? Никакой вины я за собой не знаю, значит, король будет врать? А его придворный маг не пойдет против него...Нет уж, дудки, никаких судов, никаких королей, валить отсюда надо — не зря я по подвалам бегала и у портретов топталась, у меня есть возможность незаметно удрать, а там пусть его поганое величество хоть всем головы порубит, я буду отсюда далеко. При уровне здешней полиции, не имея моей фотографии, меня можно искать по всему королевству до морковкина заговенья. Преступников в эти времена тоже хватало, но если не зарываться по дороге и вести себя тихо и прилично, вполне можно утечь в Фарманские горы, где меня ждет домик Берты и никаких королей в округе. Да и вполне реально будет уйти за пределы королевства, есть же еще в этом мире страны, кроме проклятой Альветии! Но о том, что будет, когда я уйду из замка, я еще успею подумать по дороге, а сейчас надо сообразить, что собрать с собой, прежде чем кинуться в бега.

Итак, нужен теплый плащ и неплохо бы куртку или жилет, потому как придется ночевать в лесу. Запасные вещи брать не буду — это и лишний вес в пути, и где они сейчас, знает только Китти, а спрашивать у нее нельзя — а ну, как ей приказано стучать про меня? Нужно огниво, чтобы можно было развести костер. Нужен хороший нож, а еще лучше — два, один побольше, на пояс, второй поменьше в рукав или сапог. На кухне надо спереть хоть что-то из еды на первое время, кстати, поесть поплотнее не мешает на дорогу. И еще надо найти деньги...вот это самая большая проблема, потому что я этих самых денег ни у кого не видела и где их искать, даже не представляю. В это время в основном присутствует натуральный обмен, деньги есть только у знати. Не пойти ли мне к душке графу и не попросить ли у него горсточку золотых, так сказать, до отдачи в лучшие времена? Ну не золотых, золото слишком редкая монета наверняка, но есть же еще и серебро и медь, да в конце концов можно и украшениями расплатиться...Вздохнув, я стала думать, кого бы из проживающих в замке можно немного ограбить. По всему выходило, что первым кандидатом был сам граф, вторым — герцог Одьерский. Ну вот завтра и начнем, помолясь...

Проснувшись с рассветом, я было по привычке уже нацелилась на крепостную стену, как вспомнила вчерашний ужин, подслушанный приговор самой себе и план побега из замка. За ночь фаза ступора прошла, апатия тоже и поставленная цель манила долгожданной свободой. Главное — не выдать себя чем-нибудь, а уж когда я удеру из этого гадюшника, то я свободна, как ветер!

Легче всего оказалось спереть ножи. Как я уже говорила, на заднем дворе каждое утро тренировались стражники из замка, а за закрытой дверью каменного амбара хранилось столько холодного оружия, что впору было армию вооружить. Постояв немного для вида, якобы наблюдая за учебным боем, я потихоньку проскользнула в амбар. Никто не бежал за мной, не кричал "Держите вора!" и даже не подсматривал в щелочку — все привыкли, что я вечно где-то лазаю и все рассматриваю. Мечи я отмела сразу, все равно я с ними не дружу, а вот кинжал с локоть длиной в кожаных ножнах мне приглянулся и я засунула его за пояс штанов. Еще в сапог был спрятан небольшой нож, очень хорошо подходивший к ладони по размеру. Идти было не шибко удобно, но я все же старалась не хромать и спрятать свою добычу побыстрее. Суконный плащ я высмотрела на конюшне, в нем спал кто-то из конюхов и надо было только выждать время, чтобы они завалились спать днем — от конюшни до незаметной двери, ведущей в аккурат к лестнице, по которой я забиралась на стену, было ровно десять шагов. Следующим шагом была кухня. На ночь она закрывалась, днем там было шумно и многолюдно, но вполне можно было сделать вид, что я брожу от нечего делать, а заодно и присмотреться к огниву или чем они тут добывают огонь.У Берты было два камешка, вид которых мне был уже знаком, оставалось лишь найти их. После осмотра кухни стало понятно, что идти на нее надо после ужина, когда слуги расползаются кто куда, но сама кухня еще не закрыта. Но больше всего меня беспокоили деньги. Ночью хорошо только подслушивать, а воровать будет проблемно, значит, воровать надо днем, после завтрака. Пройтись потайным ходом, пошариться, где возможно, и вечером можно давать деру, если все будет нормально, на крайняк — завтра. Дольше затягивать эту комедию не имело смысла, уходить надо как можно быстрее, пока сюда не нагрянул Харриш.

За завтраком я разыграла целый спектакль — зевала, терла глаза, отвечала невпопад и вела себя так, что было сразу ясно — леди не выспалась и просто падает с ног. Герцог задал мне вопрос о причинах такого странного состояния, на что я с радостью ответила, что почти всю ночь читала книгу по истории Альветии и заснула лишь под утро. Сопровождающие рассказ жуткие зевки и закрывающиеся глаза ввели в заблуждение всех, граф мне посочувствовал от души, а Лассер хмыкнул, что такая любовь к чтению до добра не доводит. Но в целом все прошло нормально и я заплетающимся шагом доползла до комнаты, пообещав проснуться к ужину. Через десять минут я уже бодро шустрила вдоль потайного хода, прикидывая, кто бы потенциально мог стать на сегодня моим заемщиком. Заглядывая по пути в глазки, пришлось расстаться с мыслью, что заемщиков будет много, ни одна из кандидатур не наводила на мысль, что в их карманах можно поживиться.

Комнату герцога я обнаружила только по его длинному бордовому плащу, небрежно брошенному на спинку кресла. Поскольку самого герцога я еще недавно видела в одной из гостиных, где он вел заумную беседу с ле Керром, я без опаски ввалилась в его апартаменты. Ну и где этот старый лис хранит свои миллионы? Обшарила плащ, посмотрела в шкафу, под кроватью, потрясла небольшой сундук — никаких признаков денег и в помине нет. Что же это такой важный чин и ездит без копейки в кармане? Такого просто не может быть! Пошла шарить по второму кругу, когда голоса в коридоре заставили ретироваться сумасшедшим прыжком в полузакрытую щель прохода. Уф-ф, едва успела! Заглянула в щелочку — герцог небрежно бросил на кровать небольшой мешочек, расстегнул камзол, сел в кресло и задумался. Мешочек, между прочим, тихонько звякнул, что не давало мне сил уйти — а вдруг там деньги? Много я не возьму, я девушка скромная, мне только на пропитание надо! Герцог все еще сидел в кресле, поигрывая пальцами и уставившись в окно, двигаться он никуда не собирался. Ну что за непруха такая? Ждать, когда он соизволит уйти, времени нет, пойду искать комнату графа.

Всего прошло три дня, как я нашла потайной ход, а я уже бегала по нему, как у себя дома, только успевай заглядывать в глазки, да прикидывай, где сейчас находишься! Графские покои были вполне прилично обставлены и совершенно пусты, что было мне на руку. Днем граф вроде бы надолго не пропадал, так что вполне можно начинать обыск. Выдвигая многочисленные ящики стола, я обнаружила что угодно, кроме денег. Стукнула от злости кулаком — сейфов в это время еще не было, так куда же он прячет наличность? Полезла в шкаф, потрясла одежду, знакомого звона монет и тут не услышалось, зато на глаза попались весьма приличные пуговицы на одежке, судя по цвету — серебряные. Ну, на безрыбье и пуговицы — деньги, открутила все пять штук. Огляделась, опять ринулась к ящикам очередного произведения краснодеревщика. Денег и там не было, зато на полке попалась на глаза шкатулка приличного вида. Эта зараза открываться не пожелала, но при встряхивании там зазвенело...не зря я сперла внизу нож! Поддеть крышку и почти выломать ее было делом полминуты, за что в щель мне высыпалось семь штук серебряных монет. Собрав экспроприированное, я уже намерилась совсем отодрать крышку и забрать остаток, как хлопнула дверь. Шкатулку пришлось водрузить на место, а самой спасаться бегством, пока меня еще не прибили и за воровство. Добыча была невелика, можно или к графу еще раз наведаться или к герцогу заглянуть, может, он уже убрался из комнаты?

Герцог действительно убрался, но вместе с ним пропал и сладко звенящий мешочек. Проклиная про себя жадных аристократов, я поспешила к себе. Предстояло еще найти мешок для вещей и посетить кухню после ужина.

На сам ужин я опоздала по той простой причине, что в этот момент украла плащ из конюшни. Слуг нигде не было видно, я быстро свернула плащ и на выходе глаз зацепился за несколько завязанных веревками мешков, какая удача, это именно то, что мне надо в дорогу! Мигом я вытряхнула оттуда овощи, предназначенные для лошадей, вытрясла мешок и присовокупила его к плащу. Во дворе никого не было, со стены тоже не свешивалась ничья любопытная голова и я спокойно унесла все в комнату, спрятав под кровать. Китти еще не скоро придет, а до того момента меня уже тут не будет.

Сдержать свое прекрасное настроение было очень трудно, внутри все так и бурлило от ожидания того, что скоро я покину этот замок, надеюсь, навсегда. Делать же постное лицо, когда хочется показать язык всем за столом без исключения, было весьма трудно. Еды я потребовала побольше. Во-первых, перед дорогой надо хорошенько поесть, а во-вторых не хотелось отвечать ни на чьи вопросы. Ем я, тщательно пережевывая пищу и помогая обществу! Герцог с интересом посмотрел на полную тарелку, но только поздравил меня с хорошим аппетитом после сна, зато Лассер как будто почуял что-то неладное и присматривался с нескрываемым подозрением к тарелке и ко мне лично. Весь вечер я ловила его напряженный взгляд, что не добавляло спокойствия, но все было уже решено и откладывать побег не имело смысла. Лучше всего бежать вечером, и со стены меня не увидят и фора будет в целую ночь. Я уже вся искрутилась на стуле, допила отвар вместо вина и помахала всем рукой, объявив, что желаю оставить милое общество и почитать столь любезную моему сердцу книгу по истории прекрасного королевства Альветия. С чем и отбыла в сторону кухни, пока в столовой еще затребованы слуги и весь паучатник жужжит в полном составе.

Действительно, в кухне крутилась у плиты женщина, вся красная и распаренная. На вопрос, где бы мне найти чем зажечь камин, она молча ткнула мне в руки два камешка и убежала к плите. На большом столе я приметила ковригу хлеба и с независимым видом забрала три здоровенных ломтя. Не объясняться же перед слугами, в конце концов, зачем мне понадобилось огниво и хлеб!

Хлеб очень хорошо лег под рубашку и я уже почти добралась до комнаты, как в коридоре мне попался Лассер. Нехорошие предчувствия опять забегали по спине холодными мурашками, в голову полезла всякая чушь вроде того, что он полезет сейчас обниматься, а наткнется на хлеб за пазухой и объяснить это будет затруднительно.

— Леди Вейра, — мужчина буквально ощупал меня глазами, — какая неожиданность! Вы ведь уже давно удалились в свою комнату, чтобы почитать, и вот я совершенно случайно встречаю вас в коридоре. Вы где-то гуляли после ужина?

— Сьер Лассер, а разве возбраняется неожиданно поменять свои планы, если для этого появились основания? Пришли вот эти основания и позвали...ну никак не могла отказаться, — притворно вздохнула в ответ.

— Позвали? Вы так просто идете, когда вас кто-то зовет?

— Нет, просто так не иду, сьер Лассер. Но бывают ситуации, когда идти просто надо, даже если и не хочется, — я состроила самую постную рожу, на которую только была способна. — Вот вам сейчас идти никуда не хочется, но вы же идете? И я не хочу, но пойду.

— Куда вы пойдете, леди Вейра? — Лассер аж подался вперед, видимо, ожидая каких-то откровений с моей стороны.

— Спа-а-ать, сьер, — демонстративно зевнула, прикрыв рот рукой. — А так не хочется...

Лассер сделал шаг вперед, намереваясь что-то сказать, но я решила побыстрее закончить этот дурацкий разговор и шагнула к двери комнаты, потянув дверь на себя. Все было бы ничего, но своими ломтями хлеба за пазухой я задела его руку, мужчина недоуменно посмотрел на оттопыренную рубашку и попытался проверить, что же такое он задел, но я уже мухой влетела в комнату и задвинула за собой засов.

Ф-фух, еще немного и я бы попалась! Вот так и проваливаются все разведчики — на глупых стечениях обстоятельств, на сущей ерунде!

— Леди Вейра, мне надо с вами поговорить! -постучал в дверь Лассер.

— Простите, сьер, но я ложусь спать.

— Леди Вейра, это очень важно, прошу вас, откройте дверь!

— Извините, сьер, но все важности подождут до утра.

— Леди Вейра, я прошу вас уделить мне внимание.

— Сьер Лассер, все завтра, честное слово, все обговорим завтра! Я уже сплю!

Испустив длинную руладу храпа, я прислушалась. Двери тут толстенные, но шаги в коридоре все равно будут слышны, если незваный посетитель пойдет по полу. Тут же шагов я не слышала, значит, Лассер караулит у дверей. Плохо, очень плохо! До приезда герцога Одьерского я бы несомненно вылезла и пожелала узнать, что такое произошло, что он вдруг стал долбиться ко мне так поздно, но жуткий приговор висел теперь над головой дамокловым мечом, а я сама себе вреда не желала ни под каким соусом. Бежать, только бежать отсюда!

Походила, прислушалась — шагов так и не было слышно. Значит, он не ушел, заинтересовавшись тем, что я несу под рубашкой. Не исключено, что он будет тут караулить достаточно долго, раз герцог предупредил о требовании Харриша не выпускать меня из замка. Лассеру важна его собственная голова, Харришу — его амбиции, а мне моя жизнь. В данном случае она перевешивает все, вместе взятое. Пошла-ка я складывать свой скарб, чтобы при удобном случае подхватить его и удрать.

Мешок был сложен, все приготовлено, но проклятый Лассер так и не ушел от моей двери. Не знаю, чем он руководствовался, расположившись в коридоре, но когда я тихонько попыталась открыть дверь, то заметила движение в полутьме и тут же захлопнула ее, тяжело дыша. Раз караулит, то не доверяет и сегодня мне придется лечь спать. Жаль, тогда рвану завтра, как только поем и навешаю всем лапши побольше.

Утром, чтобы усыпить бдительность сторожей, я демонстративно направилась на стену, где обычно сидела по утрам и похвалила себя за предусмотрительность, обнаружив недалеко от себя блондина из четверки герцога. Тот усиленно делал вид, что прохаживается вдоль стены, но короткие взгляды выдавали обратное. Ждал, значит. Придется сидеть, как обычно, делая вид, что молюсь на рассвете. Скажи им, что я загораю, так и не поймут ни фига, о чем речь!

На завтрак я прискакала одной из первых. Опять надо слопать побольше и бежать побыстрее с мешком подмышкой.

— Перри, давайте мне всего понемногу, я с удовольствием съем все, что вы положите.

— Да, леди, с удовольствием!

— Леди Вейра, как вы сегодня спали?

— Я не спала, сьер Лассер, я опять читала ту самую книгу об истории. Знаете, чтение столь увлекательное занятие, что забываешь буквально обо всем! Разве вам не приходилось зачитываться интересными книгами до утра?

— Ночью я предпочитаю спать, леди Вейра, — хмурый и злой, Лассер походил на взъерошенного пса, готового вцепиться в случайного прохожего.

— И наверное, в своей постели, а не там, где застанет вас долг перед королем? — ядовито поинтересовалась я.

— Да, леди, и желательно не в одиночестве! — рявкнул вконец разозленный мужчина.

— Ну тогда вам вчера крупно не повезло, сьер! Может быть, вы попробуете повторить сегодня ваш неудачный опыт, глядишь, вам и повезет!

— Сьер Лассер, леди Вейра, прекратите вашу перепалку! — граф хлопнул в ладоши, призывая к тишине. — Соблюдайте правила вежливости перед присутствующими!

— И действительно, сьер Лассер, чего это вы с утра так бросаетесь на всех? — встряла леди Клара. — Сегодня такая прекрасная погода, не хотите ли вы совершить со мной еще одну прогулку, подобную той, что мы уже с вами совершали в обход крепостной стены?

— Леди Клара, прошу меня извинить, — окрысился он, — но я совершенно не в состоянии сегодня где-либо гулять.

— Сьер Лассер, а в приличном обществе воспитанный мужчина не должен отказывать даме в столь незначительной просьбе, как сопроводить ее на прогулку! — я решила использовать конфликт в своих целях. — Вы воспитанный мужчина, сьер Лассер? — с невинным видом поинтересовалась я.

Леди Клара опасливо покосилась на меня, но поскольку я вела себя вежливо и вроде как ее даже поддерживала, то она тоже решила воспользоваться ситуацией и захомутать Лассера, чему я была несказанно рада. Пущай его леди подержит подольше, мне это только на руку.

— Сьер Лассер, так я жду вас после завтрака на прогулку! — леди Клара расплылась в обворожительной улыбке и глубоко задышала, а Лассер кивнул молча и заскрипел зубами от злости.

— Перри, добавьте мне еще немного...спасибо.

Вот тщательно прожуем...зевнем...потрем глаза...

— Ах, простите меня великодушно, пожалуй, я пойду отдохну хоть до обеда. Приятных вам прогулок, леди Клара!

Расшаркавшись, я поймала злющий взгляд Лассера и не торопясь вышла из столовой. Постояла, послушала продолжающийся неторопливый разговор и тихо прикрыла дверь туда. Все, делаем ноги!

Делать ноги, когда все готово, совсем несложно. Надо только создать видимость того, что я на месте, а это будет сюрприз всем, клянусь! Сейчас все на завтраке, в гостевых комнатах никого нет. Я подергала дверь рядом с моей — она была открыта, ну и прекрасно, не надо далеко бежать!

Подхватив свой мешок, открыла потайной ход и закрыла за собой дверь — она закрыта на засов изнутри, пущай колотятся хоть до ночи! Выскочить через соседнюю комнату было уже плевым делом, коридор был пуст и я быстрым шагом двинулась по лестнице вниз, в подвал, где заманчиво светились камни, показанные мне леди Маргарет. Факел немного чадил, но мне было уже все равно — в считанные минуты я спустилась вниз и пошла к глухой стене, которой заканчивался мрачный коридор. Ну, ребята, где тут волшебные булыжники? Один...второй...третий...скрип разъезжающихся глыб и узкий сводчатый туннель уже манит ярким солнцем на той стороне таинственного прохода, неужели я пройду эти десять метров и буду свободна? Тогда вперед!

Очутившись под стеной замка на уровне дна рва, я немного постояла, привыкая к долгожданной свободе и заодно прислушиваясь, кто и где перекликается сейчас на стенах. До лесной опушки отсюда достаточно приличное расстояние и мне не хотелось быть пойманной через полчаса после такого удачного побега. Ну так и есть, голоса прошли и удалились, значит, у меня есть фора где-то минут в двадцать, пока они пройдут здесь еще раз. Бежать не буду, но быстрым шагом вполне успею уйти.

Дорога извивалась в лесу, имеющем ну очень живописный вид. Возможно, это была та дорога, на которой я собирала фиалки, но сейчас главное — отойти как можно дальше от замка, не пялясь по привычке по сторонам. Карты я рассмотрела еще вчера, определив для себя направление, в котором надо двигаться, а со стены еще и был хорошо виден путь на местности, так что дорогу я выбрала правильно и пошла по ней быстрым шагом, накинув на плечи украденную в замке старую куртку с капюшоном. Под ним не видно, кто идет по дороге, а оружие у пояса отобьет любое желание пообщаться.

У замка дорога была пустынная, зато через пару часов я вышла на опушку леса, где моя дорога вливалась в другую, идущую справа налево. Судя по направлению, мне надо поворачивать налево и двигаться до первого крупного города под названием Кланси. От него надо уходить на северо-запад, в сторону Фарманских гор. Путь неблизкий, но вполне осуществимый.

По дороге передвигались редкие люди, в основном пешие, как и я. Присмотревшись к прохожим из-за дерева, я уяснила для себя следующее — те, кто одет совсем бедно, вроде наших бомжей, идут не торопясь и поближе к краю дороги. Посередине едут только верховые, это могут быть кто угодно, но от них надо держаться подальше. Проскакавший мимо оборванца мужчина в приличной одежде шелкнул плетью и тот с воем отскочил с дороги, хотя шел почти по краю. Я одета получше, но кто знает этих сьеров, вдруг им захочется показать свою власть и на мне? Успокаивало лишь то, что топот копыт было слышно издалека и всегда можно успеть отойти с дороги в сторону. Вдоль дороги не было никаких канав, что вообще облегчало возможность свалить с нее в любой момент. Сама дорога шла по редколесью, перемежаемому большими лугами и даже не изобиловала грязными лужами, как та, по которой я шла в замок Сорбеля, но идти по ней со скоростью нормального пешехода в пять кэмэ было все же нереально. Выбоины и колдобины никуда не делись, по краю ноги путались в высокой траве, значит я иду не быстрее 3.5 кэмэ в час, что все равно быстрее, чем плетущиеся передо мной оборванные бомжи. А уж вонь от них была, мама не горюй! Непроизвольно прибавив шаг, я обогнала живописную группку из трех человек и так же быстро пошла вперед. За спиной загомонили, выкрикнули сперва "Эй, сьер!", потом стали спрашивать, куда это сьер спешит да еще так быстро. Немного замедлив ход, я повернулась к ним левым боком, где висели ножны и даже чуть вытащила рукоять ножа, чтобы троица видела его. Те замедлили шаг, погомонили, тыча грязными пальцами в мою сторону, но приблизиться не решились. Поскольку оборванцы сбавили ход, я пошла быстрее, совершенно уверившись, что от них мне ничего не грозит.

Прием с капюшоном и торчащими ножнами на боку себя оправдал — кто прячется под курткой, было непонятно, но оружие отпугивало одних, а решительный и быстрый шаг — других. Так, не останавливаясь, я шла вперед и вперед, оставляя за спиной километры альветийских дорог и тех, кого больше не желала видеть. Пусть я устала, пусть я буду голодна, пусть я буду спать на земле, а не в королевской постели, но главное — я свободна и никто не запирает меня в четырех стенах!

Искать место для ночлега я начала уже в густых сумерках, когда в лесу почти стемнело, а дорога стала видна , как светлая полоса. Последний прохожий попался мне навстречу довольно давно и даже пугливо втянул голову в плечи, заслышав звон железа. В общем-то, я позвенела для острастки, но бедняге хватило и этого, чтобы отпрянуть с дороги в высокую траву. Два раза я видела в стороне от дороги огни костров и даже снующих у них людей, но чувство самосохранения предостерегло меня от желания подойти к ним. Кто знает, что там за народ? Попасть из огня в полымя не улыбалось и я прибавляла шаг, чтобы люди не стали рассматривать, кто это так быстро шпарит по дороге. В темнеющем лесу не было слышно ни звука, подтверждающего наличие людей. Перекликались ночные птицы, где-то выли...собаки? Волки? Хрустели ветки, но никто не стремился нападать и сжирать меня. Было страшновато одной, но встречи с людьми представлялись мне еще страшнее. Через полчаса я набрела на небольшой овраг, где вполне прилично устроилась под корнями дерева, разрыв землю ножом. Завернулась в толстый суконный плащ, поблагодарив конюхов и тут же провалилась в сон.

Первое утро на свободе было туманным и тихим. Где-то далеко вставало солнце, трава была мокрая от росы и стелилась под ноги. Быстро собравшись, я вышла на дорогу и пошла вперед. Хлеб я почти весь доела еще вчера, оставался крошечный кусочек и еще очень хотелось пить. Светлый журчащий ручеек показал мне еще один промах — я не взяла с собой ничего, в чем можно было бы кипятить на костре воду или хотя бы зачерпнуть ее из ручья и нести с собой. Напиться впрок надолго не получилось, и к середине дня в животе стало ощутимо рычать. Ругая себя за несобранность, я плелась уже не так быстро, как раньше, но постоянно прислушиваясь ко звукам вокруг. Три раза мне пришлось очень быстро сойти с дороги на обочину, когда мимо проскакали всадники, но на меня они обратили внимания не больше, чем на собаку. Каждый раз, заслыша издалека топот копыт, я с ужасом ждала появления кого-либо из замка ле Патена, но это были совершенно другие люди и я постепенно успокаивалась. Откуда им знать, в какую сторону я пойду? А если еще учесть ту скорость, с которой я двигалась — намного быстрей, чем большинство пеших на этой дороге — то шансы у моих возможных преследователей таяли на глазах. Эти выводы привели меня в отличное настроение и если бы не урчащий живот, то и тут жизнь была в общем-то не так плоха!

Дома в населенном пункте, через который шла дорога, были под стать этому времени — низкие каменные строения с маленькими окнами и каменными высокими заборами. Вдалеке мычала корова, слышался лай собак, кудахтанье кур и ругань, обещающая оторвать голову мерзавцу Терри. Откликнулся визгливый женский голос, заревел ребенок и опять заорал мужчина, проклинающий всех на этом свете. Вся эта серенада проходила за высоким забором ближайшего дома. Я уже миновала его, как сильно хлопнула калитка сзади и разозленный мужик средних лет вывалился на пыльную улицу, ругаясь и плюясь во все стороны.

— Аннет, проклятая тварь, ну я тебе устрою, подожди еще немного! — мужик потряс кулаком в сторону дома и с силой пнул ногой ни в чем не повинную калитку. Та жалобно охнула и ничего не ответила. Мужик пнул калитку еше раз, потом стал шариться по своим штанам и толстой куртке из грубого сукна, ворча сквозь зубы. Наконец, найдя искомое, он еще раз погрозил кулаком своему дому и быстро зашагал вперед, обогнав меня на изгибе дороги. Пахнуло потом, немытыми волосами и прочими прелестями, которые совершенно одинаковы во всех мирах, где есть мужики, отказывающиеся мыться. Широким шагом он припустил к здоровенным воротам, за которыми и скрылся, как только ему удалось открыть калитку, прорубленную в них. По улице остался плыть только запах из ворот — запах еды, от которого во рту моментально потекли слюнки. Подняв голову, я увидела страшную картину над воротами — на большом куске дерева толстое чудовище со свинячьим пятачком тыкалось мордой в некое подобие петуха, который узнавался лишь по длинному хвосту синего и красного цвета. Надпись под картиной "Свинья и петух" видимо означала название данного заведения.

Есть хотелось ужасно, еще больше хотелось пить и в довершение всего по селу я не увидела ни одного колодца. Улица вела дальше, дома становились повыше и вдалеке уже виднелась городская стена с воротами. Насколько я помню, в города пускают только за плату, но мне там делать нечего и идти туда не надо. Вот сейчас я вернусь и пойду в обход этого города, чтобы выйти на мою дорогу с другой стороны...а как па-ахнет, сил нет терпеть!

Двое мужчин вышли из ворот, отрыгивая и покачиваясь на нетвердо стоящих ногах, нечленораздельно бормоча друг другу слова благодарности и уверения в дружбе. Как будто и из дома не уходила, все то же самое, что у нас! Загляну-ка я на этот постоялый двор, или как он там называется здесь, сперва осмотрюсь и, если там будет немного народу, попрошу поесть. Деньги у меня есть, как это делается — я видела, когда шла с Клаусом и Хавьером, а капюшон снимать не буду. Волосы я затянула сзади в хвост, они не вылезут, а по одежде не поймешь, кто я такая.

Большой зал был почти пуст, справа от входа сидели двое потрепанного вида мужиков в войлочных шапках, слева за столом клевал носом над тарелкой заросший бородой до глаз мужик в кожаной широченной куртке, еще двое сидели спиной ко входу и, тихо переговариваясь, ели и пили. Я присела за ближайший стол поближе к выходу, сняла мешок с плеча и расстегнула пояс с ножнами. Он был мне широковат и впивался в бока, когда я садилась или наклонялась.

— Чего изволите, благородный сьер? — трактирщик уже спешил ко мне, вытирая руки грязным полотенцем.

— Пожрать давай, да горелого не неси, есть не буду.

— Вина надо или пива? — хозяин уже ощупывал меня на предмет платежеспособности маленькими глазками.

— Не надо. Отвар есть или вода на худой конец?

— Сделаю сейчас. А чем платить, найдется?

— Найдется. — Я вытащила самую мелкую серебряную монетку. — Видишь ее? На столько я не съем, сдачу давай сразу.

— Благородный сьер, может вина все-таки? — заныл трактирщик, видя,что деньги уплывают у него из рук.

— Не пью днем. Неси жратву и шевелись давай! — я демонстративно поправила пояс с ножнами.

— Сейчас-сейчас, все принесу, благородный сьер!

Хозяин исчез с моей монеткой и уже на кухне послышалась его ругань и вопли, которыми он подгонял нерадивых служанок. Я еще раз огляделась из-под капюшона, но все посетители не обращали на меня никакого внимания, чавкая едой и попивая свое пиво — для вина они выглядели чересчур непрезентабельно. Служанка в замызганном сером платье плюхнула на стол блюдо с кашей и парой кусков мяса, щедро политых соусом, постояла и призывно завертела задом, удаляясь в сторону кухни. Оглянулась и еще раз крутанула бедрами, призывая оценить ее прелести. Хихикнув про себя, я принялась за еду, попутно оценивая свои шансы в качестве кавалера. Если уж эта разбитная девица приняла меня за парня, то остальные и подавно не заподозрят во мне женщину.

Каша была суховата, мясо жестковато, но для меня это сейчас не играло никакой роли — надо поскорее все съесть и уходить отсюда. Хозяин принес мне небольшой дымящийся кувшин и высыпал несколько медных монеток на стол. Сдача, стало быть?

— Маловато, хозяин, — я побарабанила пальцами по столу, как это делал Клаус. — Твоя каша столько не стоит.

— Бла-а-ародный сьер, — заныл трактирщик, — а мясо? Я вам лучшие куски положил!

— От копыт твое мясо...впрочем, дай-ка хлеба на то, что ты прикарманил!

Умная мысль, посетившая меня в этот момент, давала возможность заполучить запас еды на завтрашний день. Можно будет не заходить ни в какие забегаловки по дороге, а воду я как-нибудь найду за целый день.

— Сейчас, благородный сьер, сейчас принесу! — хозяин моментально испарился от моего стола и исчез в кухне, топоча, как слон.

Потягивая из кружки отвар, я вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Ощущение чужого взгляда со стороны вызывало настолько неприятные эмоции, что захотелось снять капюшон и хорошенько разглядеть того, кто там сидит сбоку....нет, уже не сидит, а переместился за следующий стол ко мне лицом. Служанка поставила перед ним широкую тарелку с едой и высокую кружку, из которых здесь пьют пиво. Лица я не видела, опустив голову, но то, что сидящий напротив рассматривает меня, чувствовала всеми потрохами. Кто-то из замка? Не похоже, он бы уже подошел, узнав на мне куртку. Незнакомец, решивший развлечься или обознавшийся? Все равно неприятно, мне тут приключения не нужны, ноги бы унести да побыстрее!

Еда провалилась в живот, как в черную дыру, даже никакой тяжести не почувствовала. Хозяин принес мне полковриги хлеба и по его бегающим глазкам я поняла,что он меня бессовестно надул. Опять все, как дома...но затевать скандал было не с руки. Засунув хлеб в мешок, я поднялась из-за стола, чтобы надеть пояс с ножнами, при этом капюшон немного съехал назад и я машинально бросила взгляд на того, кто проедал меня взглядом из-за стола напротив. Боже мой, это был Клаус!

Реакция у меня всегда запаздывала, но сейчас я с удивлением увидела, как ему в лицо летит тяжелая глиняная кружка с моего стола, а я уже подхватила мешок и метнулась к дверям трактира, уронив с лавки пояс с ножнами.

— А-а-а-ы-ыхрр! — Клаус взревел за моей спиной, получив кружкой прямо в наглую морду. — Хавьер, держи ее!

Двое обернулись на крики Клауса и ринулись из-за стола ко мне, я замахнулась и послала в них блюдо с остатками еды, оттолкнула тяжелый стул с дороги и прыгнула вперед, но какая-то сволочь выставила руку в проход и вцепилась мне в куртку. К черту куртку! Мужик тряс головой, пытаясь освободиться от неожиданного подарка, и второй рукой ухватил за мешок. Пнув его мешком так, что он повалился навзничь, я опять рванулась к спасительной двери, до которой оставалось не больше трех метров...

— Терри, за ноги ее хватай, за ноги, идиот! — орал сзади Клаус, расшвыривая стулья и столы. — Хавьер, к двери, не выпускай ее!

До двери оставался всего лишь метр, когда кто-то сбоку буквально прыгнул головой вперед мне наперерез и покатился под ноги, сжимая их изо всех сил. Выдернув из захвата одну ногу, я двинула ему в бок носком сапога, мужик заорал, но еще крепче вцепился во вторую ногу, налетел со всей силы Клаус, заламывая мне руки назад, я не удержалась и упала на колени, а потом и на пол прямо на того, кто волчьей хваткой до сих пор держал меня за ноги...

Что может сделать одна женщина против троих мужчин, привыкших держать в руках не карандаш и мобильник, а меч и нож? К сожалению, у меня не хватило сил отбиться от них и теперь Клаус радостно орал на своих подчиненных, гоняя их за веревками к хозяину трактира.

— Хавьер, давай сюда веревку, живо! Ну что, не получилось далеко удрать, а, Берта? — радостно скалился он, скручивая мне сзади руки. — И ведь заметь, ты сама пришла сюда...куда же девался тот, с кем ты бежала из замка де Сорбеля? Ты же должна была находиться только рядом с ним! Терри, ноги держи ей, сейчас свяжем так, чтобы дернуться не могла! Нам удача подвалила, радуйтесь! Граф дорого за нее заплатит, уж больно ценный товар попал к нам в руки! Ну что, красотка, не захотела уважить его светлость и получить свободу? А я еще просил графа за тебя...не помнишь? Сейчас бы жила со мной, не имея проблем, да разве ж вы понимаете, когда к вам относятся по-хорошему? Терри, Хавьер, соберите ее вещи и седлайте лошадей, мы выезжаем немедленно!

Топот ног свидетельствовал, что оба подручных помчались выполнять приказания. Клаус рывком поднял меня с грязного пола и посадил спиной к стене, приподняв за подбородок.

— Берта...или ты не Берта на самом деле? Чего молчишь? Попалась ты и больше я тебя не упущу, как бы ты на меня не глядела! Граф, когда вы бежали, двоих со злости убил, что допустили побег, а потом половину стражи отправил на твои поиски, чувствуешь, как он тебе обрадуется? То, что было раньше, это были цветочки, по сравнению с тем, что ожидает тебя сейчас! Ну скажи ты хоть слово, или ты не понимаешь, что тебя ждет?

— Понимаю, — говорить не хотелось, внутри еще все никак не могло привыкнуть к тому, что я попалась так глупо и пока впереди не видела никакого выхода. — Зачем тогда разговоры? Ты же все равно не отпустишь меня.

— Не отпущу, — подтвердил он. — Ни за какие деньги не отпущу. Ты мне слишком дорого стоила, чтобы я пошел на это.

— Даже если тебя об этом попросит сам король? — мне хотелось проверить его реакцию и уровень осведомленности о том, кто есть кто в этой смертельной игре.

— Вот где будет король, когда узнает, где ты и что с тобой! — Клаус сжал кулак и сунул мне его под нос. — Теперь мы будем диктовать ему свои условия, а не он нам! И пусть попробует дернуться в сторону, без своего ам..афи...в общем, без тебя ему не видать трона! А уж граф постарается, чтобы твоя нежная шкурка подольше была живой для представления с участием короля. Удача наконец посетила меня в твоем лице...как, кстати, тебя зовут на самом деле?

Я отвернулась в сторону, теперь будущее было не то, что мрачно, оно было смертельно мрачно.

— Не вороти от меня свой хорошенький носик, нам еще вместе ехать! — рявкнул Клаус. — Ты еще пожалеешь, что тогда пренебрегла мной...тварь! Хозяин, хозяин, черт тебя подери, где ты?

— П-простите, благородный сьер, я н-ничего не видел...все служанки уже убежали, как только вы изволили начать драку...— лебезящий голос хозяина из-за закрытой двери доносился глухо и тревожно.

— Эй, ты, слушай меня внимательно! — Клаус вскочил на ноги и заорал, пиная стулья и скидывая оставшиеся в целости тарелки на пол. — Если не хочешь, чтобы я сжег сейчас тебя вместе с твоим поганым трактиром, заткни свой язык и не смей никому говорить, что ты тут видел! Узнаю, что сболтнул — приеду и убью, понял? Сейчас у меня нет времени бегать за тобой, но я обещаю тебе приехать сюда еще раз и проверить твой язык на всю длину!

Удар стулом в закрытую дверь успеха не возымел, а со двора уже кричали Хавьер и Терри, что лошади готовы и можно уезжать.

— Ну что, дорогая Берта, придется тебе проехаться еще раз со мной, хоть ты и посчитала меня недостойным своей персоны! — Клаус подхватил меня на руки и пошел во двор, шибанув дверь в трактир с такой силой, что она оторвалась и повисла на одной петле.

Лошади шли неспешно, вокруг было разлито само умиротворение и сплошная радость, а троица подчиненных Сорбеля обсуждала между собой, как обрадуется граф, когда они привезут ему такой подарок, как я. Клаус накинул на плечи длинный плащ, когда мы выезжали с постоялого двора и я ничего не видела до тех пор, пока мы не въехали в лес, стиснутая его рукой. Там он скинул плащ и посадил меня повыше, не забыв пошарить второй рукой по груди. Сцепив зубы, я даже не дернулась, хотя временами он намеренно причинял боль и ждал, когда я попрошу его прекратить это. Просить о чем-либо было унизительно и бесполезно, разве что доставлять удовольствие этим гадам, пуская слезы и умоляя отпустить. Не отпустят...на кону стоит возможность диктовать свою волю королю, а ради этого они готовы на все. Было безумно обидно вырваться из одной тюрьмы, тут же попасть в другую, вырваться из нее и опять угодить в первую. Зачем я поперлась в этот трактир? Слезы непроизвольно потекли, но быстро иссякли. Клаус иногда поворачивал меня к себе лицом, но я закрывала глаза и отворачивалась, потому что смотреть на его самодовольную физиономию было выше моих сил. Что можно здесь предпринять? Сейчас у меня связаны руки и ноги, но на стоянке надо попроситься в кустики...авось, развяжут. Там попробовать бежать...да разве уйдешь от троих? Значит, надо ждать подходящего момента, когда лошади поедут через мост, например. Или по краю обрыва покруче — попасть в руки графа автоматически означало медленную смерть, а это страшнее всего, боль я и так переношу с трудом, лучше уж сразу покончить со всем предстоящим ужасом. Обидно, страшно, но видно, такова моя глупая судьба. Еще раз вспомнилась Зоя Германовна и ее восхищение Средневековьем, вот ее бы на мое место...

Уже почти стемнело, когда мы остановились на ночлег, отъехав от дороги на небольшую полянку. Хавьер и Терри привязали лошадей и сняли меня как неподвижный тюк, бросив набок. Клаус присел передо мной на корточки, заглядывая в лицо.

— Ну как тебе путешествие, Берта? Понравилось?

— Руки развяжи.

— Это еще зачем?

— Надо мне ...отойти.

— Куда это тебе понадобилось? — издевательски спросил он.

— Писать я хочу, понятно? Не развяжешь, обоссусь прямо тут и вонять буду всю дорогу до твоего графа!

— А я тебя не посажу на лошадь, привяжу сзади и побежишь за ней сама!

— Хорошо, привязывай! — как-то очень радостно согласилась я.

По большому счету эта перспектива обрадовала меня больше, чем езда верхом. Во-первых, меня не будет держать Клаус все время, а во-вторых, не затекут ноги. Сейчас же я не чувствовала ни ног ни рук и боялась, что восстановить кровообращение будет очень тяжело.

Клаус поразмыслил и моя радость ему не очень понравилась. Веревки он снял, но подняться я действительно не могла, до чего было больно. Посидела, растирая синяки на запястьях и разминая ноги, попыталась встать и опять упала. По ногам побежали мурашки, они тряслись от слабости и совсем застыли, но постепенно кровь побежала по жилам и я стала приходить в себя.

— Стой, куда пошла? — Клаус подскочил и схватил меня за плечо.

— В кустики...отпусти, ты же видишь, я едва стою на ногах.

— Со мной пойдешь, одну не пущу и на шаг! — он буквально протащил меня несколько метров в сторону от полянки. — Садись здесь.

— Может быть, ты все же отвернешься? — со слабой надеждой спросила я, хотя бежать сейчас я не смогла бы и под дулом пистолета.

— Нет, без присмотра не оставлю. Чего я там не видел?

Ну не оставишь, так не оставишь. Штаны снялись с трудом, оделись еще хуже, потому что надо было завязывать пояс едва живыми пальцами. Клаус молча наблюдал за мной, стоя в паре метров в стороне и по нему нельзя было понять, что за мысли бродят у него в голове.

— Пошли назад, — опять схватил за плечо своей лапищей, но я уже переставляла ноги довольно бодро, хотя охала и стонала для вида.

— Пить дай, у меня все во рту пересохло.

— Чтобы ты потом опять по кустам просилась? — недовольно рыкнул Клаус, но воды дал и молча следил, как я пью. — Хавьер, скоро там ужин будет?

— Скоро, сьер Майдель, вода в котелке уже закипает, — Хавьер залез в мешок, доставая оттуда припасы. — Дайте-ка я в ее мешке посмотрю, что там есть! Может, и нам пригодится, правда, Терри?

— Угу, давай! Бабы, они народ запасливый, завсегда денежку с собой возят, да пожрать чего. Ну, есть у этой что-нибудь? — заглядывая через плечо Хавьера поинтересовался Терри.

— Да это какая-то дурная баба, только хлеб и ничего больше. Хоть бы мяса в дорогу взяла, да вина бы прихватила! — пожаловался первый. — Одежки и то с собой не взяла, куда шла-то?

— Вот и мне интересно, куда она шла...— задумчиво протянул Клаус. — И не просто шла, а пряталась. Берта, а от кого ты пряталась под капюшоном?

— От вас, — воду я выпила, кормить меня тут не собираются, может, посижу тихонько в сторонке, а они нажрутся на радостях и...

— Берта, руки давай сюда. Ты думаешь, что я оставлю тебя вот так сидеть? Нет уж, я предпочитаю спать спокойно...руки, я сказал, протяни!

Следы от веревок были видны невооруженным глазом, Клаус хмыкнул и связал мне опять руки впереди, но по-другому и веревка не так уже резала кожу.

— Пошли, поднимайся. Вот тут ночевать будешь, — он несильно ткнул меня в плечо, но при его силище я отлетела спиной в толстое дерево сзади. — Садись здесь и руки подними...выше, над головой подними, вот так...

Присев на землю между толстыми корнями дерева, я подняла руки и Клаус ловко привязал их к стволу над головой.

— Ноги связывать не буду, тебе и так хватит. Сиди тут.

Мужчины сидели около костра, переговариваясь между собой. Терри по-дурацки всхохатывал, когда Хавьер или Клаус что-то рассказывали, Хавьер сдвинул на затылок войлочную шапку и чесал грязную голову или ковырялся веточкой в ухе. Все трое по очереди посматривали в мою сторону, но я сидела тихо и попыток освободиться не делала. Руки над головой начали болеть, было страшно неудобно полусидеть в развилке корней, медленно съезжая вниз от ствола. Любая попытка упереться ногами в землю и переместиться поближе к стволу вызывала напряжение в руках и боль в них. Теперь стало понятна последняя фраза Клауса — привязывая меня в таком месте и в таком положении, он прекрасно знал, что я буду ощущать. И эта пытка на всю ночь...утром руки будут совершенно бесполезны. Я осторожно покрутила ими, но выдернуть кисти было невозможно. Что же мне делать?

Терри и Хавьер уже сидели вдвоем около костра, Клаус же начал ходить по поляне, посматривая по сторонам. Весь вид его говорил о том, что он никак не может принять какое-то решение и теперь раздумывает о его целесообразности.

— Терри, ну-ка, хватит прохлаждаться, осмотрись вокруг!

Так и есть, раздраженный голос пахана говорит именно о нерешительности, а на Терри он срывает свою злость за это. Но что он задумал? Я посматривала на Клауса и вдруг мне пришла в голову шальная мысль — а вдруг он решает сейчас вопрос, как ему отпустить меня? Что я ему нравилась, это было ясно и без перевода, вот сейчас он подумал, а почему бы и нет...только вот не знает, что делать со своими подельниками. На его характер, он может их спокойно убить, а потом уехать со мной подальше...я бы и сопротивляться не стала даже! Ну точно, раз Терри в сторону отправил, может он сейчас Хавьера прикончит...

— Сьер Майдель, да тихо все вокруг, я до самой дороги дошел, — прогнусавил Терри, вернувшийся из темноты. — Чего вы, право, лошадей не слышно, людей по ночам на дорогу не заманишь, а нас тут трое вооруженных сидит, кто к нам сунется?

— Ну точно Терри говорит, — поддакнул Хавьер. — Эта Берта если бы визжала да вопила, так еще бы можно было кого ожидать, кто бы захотел ее поиметь, а она молча сидит, ни словечка не дождешься. Эй, ты, чего не орешь-то?

— Не будет она тебе отвечать, рылом не вышел, — Клаус уже стоял за спинами обоих, всматриваясь в темноту леса. — Она никому отвечать не будет...кроме графа, который и не таких заставлял говорить. А вот тогда мы послушаем, как она визжит. Слышишь меня, Берта? Слышишь, не притворяйся, что спишь. Спать в твоем положении невозможно. Руки болят? Молчишь опять? Ну молчи, терпи, пока можешь.

Терпеть действительно было тяжело, но еще тяжелее было осознавать, что с фантазией про Клауса я погорячилась и он вовсе не собирается меня освобождать. Прикрыв глаза, я постаралась забыться хоть немного...вдалеке хрустнула ветка...зверь какой-то крадется? Да уж лучше бы зверь тут все разнес, чем терпеть это ожидание собственных похорон!

Очередная попытка подвинуться ближе к стволу и очередной взрыв боли в руках. М-да, так скоро придется еще и умолять Клауса, чтобы отвязал...опять легкий треск ветки на самой грани слуха. Кто тут может ходить? Кабаны тут должны быть, медведи, волки. Не думала я, что надо упрашивать судьбу, чтобы она послала мне медведя в качестве последнего благодеяния. У моей знакомой в садоводстве соседка пошла за грибами и медведь оторвал ей голову буквально в двадцати метрах от границы последнего участка. Страшно, зато быстро, звери лесные это тебе не проклятый граф и не сволочной король, они милостивы к более слабым и не мучают их понапрасну, наблюдая за страданиями. Один удар лапой и все...

— Граф велел найти тебя и привезти к нему, но он ничего не говорил о том, чего я НЕ должен делать. — Клаус перестал ходить туда-сюда по поляне и теперь стоял прямо надо мной, глядя прямо в глаза. — Боюсь, после его светлости от тебя уже немного останется, а я все-таки хочу тебя, Берта! Ты можешь быть против сколько угодно, — он выразительно поднял взгляд на привязанные руки, — можешь даже кричать и визжать...но почему-то мне кажется, что ты будешь молчать. Да, моя красавица? А почему бы тебе не постонать от наслаждения, когда тебя берет настоящий мужчина?

Ну вот и приплыли...В животе стало совсем пусто и холодно, сердце заколотилось так, что чуть не выпрыгнуло из груди...господи, он сейчас меня еще и изнасилует прямо тут...мама миа, да за что же мне все это?

Клаус снял пояс с мечом, откинул его в сторону, а сам встал на колени, зажав меня между ними и с силой рванул на груди мою рубашку, разорвав ее почти до низа. Увидав, что под ней не корсет, а лишь то, что я гордо именовала бюстгальтером, он сперва вылупил глаза, но затем с довольной улыбкой разодрал и его.

— Ну что, Берта, не хотела, чтобы все было по-хорошему? Теперь пеняй на себя! Глаза-то не закрывай, не закрывай, тварь! Я еще поиграю тут...ну, скажи мне что-нибудь, закричи, завизжи... чего ты не кричишь? Тебе больно? Ну, ты будешь кричать или нет? Молчишь...ну хорошо...

Я закусила губу, чтобы не заорать от боли в руках и от боли в груди, которую он намеренно давил, ожидая криков. Не дождавшись ничего, Клаус встал и начал снимать штаны, посматривая на меня...спустил их до колен, наслаждаясь ситуацией и уже стал опускаться, чтобы лечь сверху, как в кустах раздался треск и на поляну вылетели темные силуэты с блестящими в свете костра мечами.

Заорали Терри и Хавьер у костра, атакуемые с трех сторон, откатился в сторону Клаус, пытающийся натянуть спущенные штаны и одновременно дотянуться до лежащего в стороне пояса с ножнами и к нему метнулся темный силуэт, откидывая подальше сапогом его оружие, лежавшее в стороне.

— Поднимайся, — прошипел тот, кто отбросил пояс в сторону. — Да штаны одень...Эй вы, леди отвяжите от дерева кто-нибудь!

За их спинами в свете костра уже вовсю шла рубка. Звенело железо, слышалось смачное хаканье и жуткий хруст, взвизги, вой и скулеж, рявканье и одни междометия вместо слов, рычанье и опять жуткий вой, стихающий у земли и заканчивающийся предсмертными судорогами бьющегося в костре тела. Клаус немыслимым образом натянул штаны и теперь напряженно смотрел на того, кто поигрывая мечом стоял напротив него спиной к костру. Сзади приблизились шаги, кто-то перерезал веревку и я со стоном облегчения наконец опустила руки.

— Леди, — острие меча поддело веревки на руках и играючи перерезало их. — Вы в порядке?

В этот момент Клаус как будто взорвался, услышав голос за спиной. Объяснить то, что он с голыми руками попер на меч, можно было только тем, что ему нечего было уже терять. Человек напротив него сделал выпад, Клаус рыкнул в ответ и подхватил с земли здоровую дубину, которой замахал, наседая на своего противника. Тот коротко рассмеялся и уколол Клауса еще раз — в свете костра были видны темные пятна крови на его кожаном жилете у плеча. Засвистела дубина и Майдель теперь пошел в атаку на того, кто перерезал мне последние веревки на руках...нет, он пошел на меня! Метнулась тень и между Клаусом и мной уже стоял силуэт с мечом, а сзади присвистнул второй, переключая внимание на себя.

— Оставь, он мой!

Тот, кто заслонил собой меня, кивнул, не давая Клаусу продвинуться вперед ни на шаг, как бы он не старался, а первый уже пошел в атаку, только лезвие меча поблескивало в свете костра, да изредка слышались тяжелые выдохи и уханье сражающихся мужчин. У костра кто-то заорал, там опять началась стычка и туда ринулся тот, кто заслонял меня. Я уже немного растерла руки, боль еще держалась, но было терпимо. Кто эти люди, напавшие на Майделя с командой, непонятно, но они оказались как нельзя кстати и надо использовать полученный шанс, пока есть возможность! Запахнув разодранную рубашку, я откатилась через корни к самой границе света от костра и оглянулась на сражающихся — им было явно не до меня. У костра возились и орали, Клаус махался дубиной, как последний гладиатор, а я на четвереньках поползла в спасительную темноту, то и дело натыкаясь на ветки и плача от боли в руках. Наконец кусты кончились и я рванула прочь изо всех сил...

Кто говорит, что он бегал по лесу, а тем более — по ночному, не верьте! Бежать по лесу невозможно даже днем, а уж ночью и подавно. Малейшая ямка или ветка на пути повышают риск переломов рук и ног, болезненных царапин или даже просто ушибов при неловком падении. Перемещение по ночному лесу можно было назвать бегом с большими оговорками, но двигалась я по возможности быстро, стараясь забирать вправо, где была дорога. Надо выскочить на дорогу и тогда по ней можно бежать и бежать, только подальше от всех кровавых разборок, подальше от Клауса и его страшного графа, подальше от Харриша...У костра остался мой мешок, мой кинжал и куртка, но мне было сейчас не до них. Страх смерти миновал, теперь опять взял верх страх потерять свободу, а это самый лучший адреналин, который подгоняет даже самых хилых и пугливых!

Всхлипывая от перенесенного ужаса, я вылетела на дорогу, залитую лунным светом и помчалась по ней, стараясь держаться ближе к краю, где была более густая тень. Хуже всего было то, что рубашка на мне была белая, наверняка ее видно в темноте! Вылетев из леса, я не прислушивалась к тому, есть ли за мной погоня, надеясь, что у костра продолжатся разборки местного масштаба и до меня уже не будет никому никакого дела. Ну подумаешь, сбежала баба и сбежала, кто там кинется ловить ее в ночном лесу? Но я опять ошибалась и хруст веток сзади говорил о том, что за мной бегут и скорость у преследователя гораздо больше, чем у меня. Отчаяние придало силы и я помчалась вперед, сзади бухали сапоги и что-то кричали, но я не разбирала слов. Скорее, только скорее убраться отсюда, может, ему надоест бежать за мной и он махнет рукой?

Топот неумолимо приближался и сзади уже слышалось тяжелое дыхание, становившееся все ближе и ближе. Я попыталась отскочить в сторону, но меня уже обхватили в кольцо, да так крепко, что не было никаких возможностей вырваться. Взвигнув от неожиданности, я откинула голову назад, чтобы ударить преследователя, но он был выше меня и вдобавок уклонился от удара. Попыталась ударить его между ног каблуком сапога, врезать по колену, но он широко расставил ноги и у меня ничего не получилось...

— Леди Вейра...да успокойтесь же...леди....— мужчина крепко встряхнул меня, не отпуская. — Вы слышите меня, леди Вейра?

— С...слы...шу....— дышать после бешеного бега было еще тяжело, но раз этот человек называет меня по имени и пока не бьет и не пытается связать, еще есть надежда на благополучный исход. — Кто ...вы?

— Леди Вейра, успокойтесь и перестаньте биться во все стороны, — голос был смутно знакомым и опять навевал нехорошие воспоминания. — Вот так...спокойно, спокойно, леди...

Мужчина осторожно поставил меня на землю, но рук не разжал. Дыхание уже восстанавливалось и я даже попыталась запахнуть разодранную рубашку, руки чуть ослабили захват и переместились на плечи. Ага, вот сейчас самое время! Я дернулась вперед, но мужчина сзади опередил меня на долю секунды и снова обхватил в кольцо, подавляя последнюю попытку вырваться.

— Леди Вейра...не стоит этого делать.

Пришлось признать свое поражение. Мужчина опять переместил руки, держа меня за предплечья и стоял за спиной молча, только ...только у виска горячее дыхание и теплые губы...дыхание спускается к уху...

— Сьер, я кажется..

...дыхание спускается на шею за ухом...

— ...не давала вам ...

...теплые губы касаются шеи и все внутри замирает..

-...повода вести себя...

...дыхание уже у основания шеи, у ключицы и опять легкое касание губ...

-...так по отношению ко мне...

— Леди Вейра, вы дали мне этот повод только одним своим существованием, — голос уже около самого уха, но я никак не могу понять, кто же это?

— Простите...сьер?

— И тем, что вы появились здесь...леди...миледи....моя леди....

Поцелуй в шею вызвал дрожь и слабость в ногах, я попыталась обернуться и мужчина легко развернул меня лицом к себе...

— Лассер? — я была поражена до такой степени, что застыла на месте, забыв закрыть рот от изумления. — Лассер...это вы...Лассер...но я...почему...

— Я недостоин вас, миледи? — в голосе насмешка и...ожидание.

— Нет... но я не могла и предположить, что вы...

— Не надо предполагать, миледи...— насмешки в голосе уже нет, — чем вы так удивлены?

— Тем, что здесь стоите именно вы, Лассер...вы же постоянно насмехались надо мной!

— Миледи, вы чрезвычайно невнимательны к лицам мужского пола...

— Неправда, это вы не обращали на меня никакого внимания!

— Ага, значит, вы все-таки смотрели на меня, миледи?

Адреналин выбрасывается в кровь с новой силой, но теперь это уже реакция на поцелуй, который с каждой секундой становится все сильнее и сильнее...

— Лассер, я...

— Милорд.

— Лассер...

— Милорд, леди Вейра. Для вас я только милорд! Хотя бы здесь и сейчас.

— Милорд, но как вы смогли найти меня? Да еще подоспеть так во-время...этот Клаус...

— Миледи, забудьте о нем. Сейчас у костра допрашивают того, кто остался в живых...Клаус не должен был этого делать с вами...он заслужил свою участь! Миледи, я расскажу потом...сейчас же...не прячьте лицо, прошу вас...упрямая женщина...вам не нравится, когда вас целует мужчина?

— Нет, то есть да...то есть нет...

— Так да или нет?

Дыхание перехватило, когда Лассер рассмеялся и стал медленно целовать лоб, глаза, скулы, сводя с ума от ожидания, когда он наконец дойдет до губ.

— Моя леди...

Я уже не слышала ничего вокруг, да и зачем мне это было надо? События последних дней и часов с такой скоростью меняли мою жизнь, что хотелось хоть ненамного задержаться в этом состоянии призрачного счастья, где рядом есть мужское надежное плечо, есть руки, закрывающие от всего вокруг и губы, от одного прикосновения которых становится так хорошо... Забыть, что еще недавно мне обещал Клаус, забыть о короле и его суде, забыть, что в этом мире у нас с Лассером нет общего будущего... просто отдаться на время этой сумасшедшей эйфории, чтобы потом было, о чем вспоминать!

— Милорд, вы потрясающе целуетесь, наверное, у вас была богатая практика?

— Миледи, вы даже не представляете себе, какая она была богатая!

Мы одновременно расхохотались и Лассер прижал меня к себе.

— Миледи, скажите честно, кому вы собирали фиалки в лесу? Кто был тот таинственный поклонник, для которого вы так старались?

— Милорд, разве это имеет сейчас какое-то значение?

— Для меня — да. Итак, кто же он?

— Это вообще странная история, милорд. Я ради любопытства спустилась в подвал и одна дверь там была открыта. Сместилось пространство и время, я увидела умирающего рыцаря в латах, который и попросил меня принести ему букет фиалок, без которого он не может прийти на свидание к леди Маргарет, которая до сих пор ждет его. Вот я и пообещала, что принесу ему этот букет. А потом я пошла искать портрет этой самой Маргарет с графом ле Патеном. Вы тогда еще пошли вместе с нами, милорд, граф вам предлагал посмотреть на портреты его кузин...

— Миледи, вы обладаете удивительной способностью уходить в сторону от основной темы, — усмехнулся Лассер. — Но я вас прощаю...пока прощаю...только вот поцелую еще раз... Продолжайте, — выдохнул он, когда я наконец отдышалась. — И не уходите в сторону, иначе мы никогда не закончим этот разговор!

— Как скажете, милорд, — скромно протянула я. — Но ведь это было...про кузин...

— Миледи, я просто обязан заставить вас замолчать и не упоминать больше эту тему! Молчите...вот так...моя леди, теперь рассказывайте дальше!

— Милорд, я скоро не смогу говорить, если вы с такой силой будете целовать меня!

— Буду, миледи, обязательно буду! Ну же, что было дальше?

— Я оставила букет в библиотеке и позвала того рыцаря по имени, которое он мне назвал. Альен. И сразу же ушла оттуда. А потом увидела, что на портрете леди Маргарет она стоит вся такая счастливая...и держит букет фиалок у груди, тогда я поняла, что Альен все-таки встретился с ней и они счастливы. Маргарет бродит по замку в виде призрака, она позвала меня в подвал, где вы и застали меня, помните? Там мы еще откопали сломанный кинжал и кольцо Альена. Я потом спросила, куда мне положить их и ветерок привел меня к латам в портретной галерее. Теперь в них душа Альена и он стоит напротив портрета леди Маргарет. Вот и вся история, Бриан.

Обращение по-имени выскочило само собой, как будто я была дома, где это в порядке вещей.

— Миледи, вы называете меня по имени?

— Простите, милорд, если это вас оскорбляет, но дома мы всегда называем близких и друзей по именам и на "ты". Но здесь это не принято и оскорбляет вас?

— Нет, от вас такое обращение не оскорбляет. Так меня называла только мать, но... она давно умерла и с тех пор вы первая, кто назвал меня так. Странно слышать свое имя от вас...

— Хорошо, милорд, я не буду...

— Я сказал "странно", а не "плохо". Непривычно и ...приятно. Вейра...— он помолчал, прижавшись губами к виску. — Жилка бьется и я чувствую ее. Миледи, утолите мое любопытство, как вам удалось бежать из замка?

— Вы плохо сторожили, Бриан! — поддела я.

— Я? Да я глаз с вас не спускал, миледи! — возмутился он несправедливым попреком.

— М-да? Не видела, не видела...хорошо прятались?

— Старался, миледи! Вы же ничего не замечали вокруг, пока я сам не подходил к вам, а вы были так холодны... хотя сейчас я бы не сказал этого! Ну так все же, как вы бежали? Все ворота были закрыты, на стене были люди герцога и стража, а вы исчезли, как дым! И еще наслали на меня эту несносную леди Клару, когда я намеревался поговорить с вами! Только за это вас следовало наказать... не отворачивайтесь, миледи, иначе я решу, что я вам неприятен, рассержусь и тогда держитесь, я буду доказывать обратное до тех пор, пока вы не попросите у меня прощения!

— Бриан, мы так можем тут целоваться до утра, а как ваши люди там, у костра?

— Миледи, они должны ... убрать все. Потом пойдут искать нас. Но вы опять отвлеклись... как вы бежали, миледи?

— Маргарет показала мне подземный ход, — со вздохом раскололась я. — В вашем мире есть магия, вот он и открывается с ее помощью. Это был их подарок мне, ее и Альена. Кстати, Альен и дал в глаз Бартену за столом, когда я попросила его об этом.

— Так вот что за имя вы произнесли, а я ломал голову, кого вы позвали! Миледи, вы страшная женщина и бороться с вами невозможно, я сдаюсь на милость победителя! Какие будут приказания, моя леди?

— Поцеловать, только не так, чтобы я потом едва ворочала языком...ай...Бриан...

В лесу было темно, луна уже зашла за облака, но мы так и стояли посреди лесной дороги, не обращая внимания ни на что. Бриан обнял меня, сдавив сильнее плечи.

— Не так сильно, прошу... руки еще болят от веревок. Каждая встреча с людьми Сорбеля заканчивается для меня тем, что мне едва удается избежать смерти. Это становится плохой традицией.

— Миледи...вы были в замке де Сорбеля?

— Да, милорд. Это не самые приятные воспоминания. Сорбель безумен, только этим я могу объяснить то, что он делал.

— С...вами?

— Со мной. И с королем Харришем.

— Миледи... он вас...

— Железом, милорд, всего один раскаленный пруток и я была согласна на все, что он от меня требовал...королю пришлось еще хуже, чем мне, но он упорно отказывался подписывать то, что требовал Сорбель. Я оказалась слабее короля, увы. Мне удалось только выиграть время, остальное сделал сам король и нам удалось бежать.

— Вы отказались служить ему амплификатором? Но почему?

— Нет, милорд, я не отказывалась. Я даже не знала, что человек, к которому меня привели как ведьму Берту, это и есть король Харриш. Мне было все равно, кто он. Понимаете? Враг моего врага — мой друг, мне надо было бежать из подвалов Сорбеля и я искала союзника для этого. Неизвестный узник, волю которого я должна была подавить по приказу графа, подходил для этого лучше всего. Я была уверена, что нас обоих убьют, так что терять нам было нечего.

— Миледи, вы поступили очень опрометчиво, сказав об этом его величеству, — Лассер покачал головой и в голосе проскользнули тревожные нотки. — Это была большая ошибка с вашей стороны. Королям нельзя такого говорить, а его величеству Харришу и подавно.

— Я поняла это слишком поздно, — грустно согласилась я. — И пыталась уйти отсюда, лишь бы не встречаться с его величеством, но вы не дали мне этой возможности, Бриан. Не знаю, что хуже — попасть в лапы Сорбеля или на королевский суд, чтобы король потом лишил меня не только свободы, но и разума, превратив в куклу, послушную его воле. Я хотела уйти подальше, туда, где он не достанет меня...

— Миледи, — вкрадчиво начал Лассер, — а откуда вам известно про решение его величества? Об этом знали только граф ле Патен, герцог Одьерский и я. Вы подслушивали наш разговор? Я так и думал, иначе бы вы не сбежали из замка так быстро после приезда в него герцога. Что вы еще успели узнать, не предназначающееся для ваших ушек? Женщины, вы столь любопытны, что порой не осознаете всей опасности, таящейся в подслушанных разговорах, а нам приходится исправлять содеянное вами.

— Вам? Кому это "вам", Бриан?

— "Нам" — это мужчинам, леди. Тем, кому вы и ваша судьба не безразличны, чтобы вы не думали об этом. Нам пора идти, миледи, вы слышите, нас зовут?

Действительно, вдалеке слышались голоса, звучащие наподобие "Э-эй".

— Думаю, что там все уже закончилось. — Лассер вслушался в ночную перекличку. — Миледи, вы в состоянии идти или вас понести? Последний раз вы были не против и сообщили мне, что у меня на руках вам лучше, чем в постели.

— Так это вы несли меня из библиотеки, Бриан? Как-то все тогда неловко получилось и мне было стыдно, что я так перепила...

— Конечно я нес вас, да и сейчас не имею ничего против... у вас разорвана рубашка и вид совершенно неподобающий для леди, — ухмыльнулся Лассер. — Надеюсь, вы больше никуда не побежите?

— Была бы моя воля — убежала бы, милорд. Но вы же не отпускаете меня!

— Нет, не отпускаю, миледи. Ваши ошибки надо кому-то исправлять, так пусть это буду я, а не...— Лассер осекся и замолчал. — Пойдемте, леди Вейра. Думаю, что пока никому не надо знать, о чем мы с вами говорили...и что делали здесь.

Он подхватил меня на руки и понес в ту сторону, откуда уже были явственно слышны возгласы и оклики оставшихся у кострища мужчин.

— Сьер Лассер, у вас и леди Вейры все в порядке?

Лица говорившего я не разглядела в бликах костра, но озабоченность в голосе была неподдельная.

— Да, все нормально, Орвин. — Бриан поставил меня на ноги так осторожно, как будто я была из хрусталя и могла разбиться в любую минуту. — Леди Вейра очень испугалась...такое испытание, которое ей довелось пережить, не всякой женщине под силу. Леди, ложитесь здесь, я накрою вас плащом и отдыхайте до утра. Мы тронемся обратно, когда встанет солнце.

Мужчины еще сидели у костра, потом там остался только один, а остальные завернулись в плащи и повалились спать, кому где приглянулось. Сквозь сон я почувствовала, как кто-то лег рядом.

— Спите спокойно, моя леди, я буду прикрывать вам спину.

Бриан поцеловал меня сзади в волосы и я провалилась в сон.

Утром на полянке ничего не напоминало о том, что тут произошло ночью. В траве мелькнули подозрительные темные пятна, но они вполне могли оказаться игрой воображения и единственными уликами произошедшего были только три лошади без седоков.

— Леди Вейра, я помогу вам сесть в седло. — Лассер был сдержан и корректен, его выдавали только глаза, тревожно окидывающие меня взглядом. — Ставьте ногу мне на руки и... все нормально, леди Вейра?

— Благодарю вас, сьер Лассер.

— Все готовы? Лощадей забираем с собой! Поехали!

Обратная дорога в замок была куда как тяжелее той, по которой я еще недавно так бодро шагала из замка. Мужчины не спешили и не подгоняли меня, проявляя уважение к тому, что мне пришлось пережить. Орвин, шатен из свиты герцога и еще один стражник из замка ехали позади нас с Лассером, все время посматривая по сторонам и тихо переговариваясь друг с другом. Бриан ехал рядом со мной, бросая взгляды то по сторонам, то на меня, как будто старался подбодрить перед неприятной встречей. Во дворе замка он помог мне спуститься с лошади, на несколько мгновений сжав в объятиях. Конюхи уводили лошадей, а я осматривалась вокруг, как будто первый раз попала в это место.

— Леди Вейра, неужели я имею удовольствие видеть вас снова? — герцог Одьерский уже стоял в открытых дверях, осматривая приехавших. На мгновение его острый взгляд задержался на мне, переместился на Лассера и между ними произошел мгновенный безмолвный диалог, понять который со стороны было невозможно, но тем не менее он имел место быть. — Я чрезвычайно рад, что с вами все в порядке и вы совсем не пострадали от ... необдуманных действий. Позвольте предложить вам руку, леди... Завтрак давно прошел, но вы все с дороги и думаю, что не будет лишним, если я провожу вас в столовую. Идемте, леди! Сьер Лассер, извольте следовать за нами!

Старый лис стиснул мне руку отнюдь не старческой немощной рукой — хватка у него была еще очень даже крепкая и вообще герцог не оставлял впечатления дряхлого старика, что было бы естественно при его внешности. Сзади слышались шаги Лассера и бряцание его оружия.

— Ну-ка, леди, проходите сюда...Перри, живо принеси леди Вейре и сьерру Лассеру что-нибудь на завтрак! И выпить тоже налей! — хорошо поставленнм голосом с командирскими нотками отдавал распоряжение герцог.

— Простите, ваше сиятельство, но я утром не пью вина! — попыталась я откреститься от высокого бокала.

— Пейте, леди, — с приказным тоном герцога спорить было тяжело. — Пейте, я сказал. Вы слишком многое перенесли и теперь бокал хорошего вина вам не повредит. Сьер Лассер, к вам это тоже относится! Выпейте вина и вам станет легче, из головы уйдут всякие глупости. Ну, пейте же!

Вино было неплохое, гораздо лучше того, что я привыкла пить дома, но на голодный желудок его эффект был слишком заметен. Не удивлюсь, если Перри приказано принести завтрак чуть позже, чем их светлость успеет прополоскать мозги мне и Лассеру.

— Леди Вейра, не хотите ли рассказать мне, кого вы встретили по дороге и почему эти люди были так заинтересованы в вас? — герцог сидел прямо, будто аршин проглотил, у меня так никогда не получалось. — Сдается мне, что вы встретили их не случайно. Это так?

— Нет, не совсем. Я действительно наткнулась на них случайно, когда зашла в придорожный трактир, чтобы поесть.

— Леди Вейра, не изображайте глупую девочку! — резко бросил в ответ герцог. — Де Сорбель бежал и тут же во все стороны им и Аньером были разосланы люди, чтобы найти вас. Найти и убить, вы понимаете это, леди Вейра? Бежать из замка ле Патена в такой обстановке было величайшей глупостью, вы не ушли бы далеко отсюда. Ума не приложу, как вы ухитрились сбежать, когда все выходы были перекрыты!

— Можно это останется моей маленькой тайной, ваше сиятельство? — абсолютно невинным тоном попросила я. — А что касается людей Сорбеля...наша встреча с Клаусом была чистой случайностью. Я вполне могла бы..

— С Клаусом? — перегнулся через стол герцог. — Значит, вы знали его и раньше, леди Вейра, если называете по имени того, кто выполнял при де Сорбеле особые поручения! Что вас связывало с ним?

— Абсолютно ничего, ваше сиятельство. Он знал меня под именем Берты, когда вез первый раз к Сорбелю, и просил графа отдать меня ему после ... всего. — Я замолчала, но герцог выжидательно постукивал пальцами по столу.

— Что же произошло сейчас?

— Сейчас он обрадовался, что встретил меня и принудил ехать с ним и его людьми.

— Что же вы не сбежали, леди Вейра, как сбежали из замка ле Патена?

— Ситуация не позволила, ваше сиятельство.

— Лассер, я жду от вас подробного доклада, что произошло между тем, как вы выехали из замка и тем, как вернулись обратно. От этого доклада будет зависеть очень многое для вас и леди Вейры. И не вздумайте мне врать, Лассер! Королевский маг моментально увидит ложь, а последствия ее могут быть весьма пагубны для всех! Леди Вейра, я надеюсь, что вы больше не примете столь опрометчивых решений, какое я имел неудовольствие наблюдать здесь. Вы слишком... красивая женщина, чтобы мы могли позволить вам покинуть наше общество. Перри, подавай на стол, леди и сьер ждут вас!

Перри принес блюда с едой и мы ели в полном молчании, не глядя друг на друга. Старый лис сидел рядом, злорадно наблюдая, как мы ковыряемся в тарелках и мне казалось, что он не только читает мысли в моей голове, но и прекрасно осведомлен о том, что мы делали с Брианом на лесной дороге. Потуги же скрыть это вызывали у его сиятельства только смех, как будто двое нашкодивших детей спешно прячут остатки своего безобразия под подушку, думая, что их никто не найдет.

Герцог уже покинул столовую, а мы все еще сидели молча напротив друг друга, перебрасываясь только взглядами. Уже стихли шаги вдалеке и Бриан глазами показал мне на выход из столовой и покрутил рукой, как будто метнул нож. Ага, надо уйти на задний двор, где стоит мишень и днем почти никто не бывает! Я вышла и демонстративно направилась в противоположную сторону от заднего двора, огибая сарай и конюшню. Прошлась, посмотрела на лошадей и скользнула за угол, где сверху было не видно, стоит там кто-либо под козырьком крыши или нет.

— Миледи! — рука Бриана дернула меня в полуоткрытые двери, где еще недавно я выбирала себе подходящий нож.— Миледи...

Торопливые поцелуи, которыми он покрывал мое лицо, были так горячи, что сердце забилось в десять раз быстрее и руки сами протянулись, чтобы обнять его.

— Милорд...Бриан...

— Миледи, у нас мало времени...скоро должен приехать его величество Харриш...

— Когда?

— Пока не знаю. Мне еще предстоит разговор с лордом Магнусом, скорее всего после ужина. Миледи, он знает многое, в том числе и про Закон, касающийся амплификаторов. Что-то там есть в этом Законе, что может дать нам возможность отыграть ситуацию в нашу пользу. Моя леди... Вейра...

Все в окружающем мире опять не имело значения потому что мы с Лассером физически не могли разжать рук и оторваться друг от друга, стоя в полутемном сарае.

— Милорд, вы так и не сказали мне, как вам удалось так быстро и главное во-время появиться на стоянке, чтобы избавить меня от Клауса с его людьми. Признаю, что ваше появление было для меня сродни чуду, хотя я и не узнала вас в темноте.

— И поэтому опять решили убежать от неизвестных спасителей?

— Да, — я ткнулась лбом ему в плечо. — Это был самый лучший выход — исчезнуть от всех. От Клауса, от Сорбеля, от короля, от герцога Одьерского...

— И от меня, леди Вейра?

— И от вас, Бриан. В тот момент вы были для меня таким же, как и прочие, кто пытался использовать меня в своих целях. Да и сейчас я не очень понимаю, чем вы можете мне помочь, но все равно спасибо за все.

— Миледи, предоставьте это мне.

— Ну, если вы так настаиваете...я-то все равно пока не знаю, что мне делать. Бриан, вы мне так и не ответили, как это вам удалось найти меня?

— Найти вас, миледи, было не столь сложно. Я вызвал Стража замка и он указал мне путь до того трактира, где вы попали в руки Майделя и его людей. Хозяин был чрезвычайно напуган, но описание дал очень точно и указал путь, по которому вы поехали, покинув трактир. Отыскать следы ваших лошадей на дороге и окружить стоянку мы смогли быстро. Ждать подходящего момента для нападения пришлось гораздо дольше...сожалею, что пришлось подвергнуть вас такому испытанию.

— Бриан, сдается мне, что вы подозрительно кратки. — Всматриваться в глаза было совершенно безрезультатно, он притянул меня поближе и прекратил всю игру в гляделки.

— Миледи, не пытайтесь вытянуть из меня то, что не предназначено для вас, — шепот около уха звучал почти интимно. — Это дело только Стража и того, кто его вызывает. Закройте глаза...и думайте обо мне...

Действительно, думать о чем-либо другом в полумраке сарая было просто невозможно!

За ужином все только и делали, что обсуждали предстоящее посещение его величеством замка графа ле Патена. Восхищение дам было вполне понятно, все-таки король приезжает не каждый день, поэтому надо подготовиться к такому важному визиту. А вдруг заметят и окажут некий знак внимания? Например, бросят милостивый взгляд или дадут доесть с королевской тарелки остатки ужина. Мужчины тоже были полны решимости попасться на глаза его величеству с самым верноподданническим видом, особенно в свете того, что тех, кто идет против королевской воли, могут запросто свернуть в бараний рог с конфискацией.

Леди Клара была очень недовольна и своим супругом и шеллье Бартеном и всеми, кто окружал ее в данный момент.

— Милорд, — шипела она втихую де Керру, который невозмутимо отправлял в рот кусок за куском, чтобы не иметь возможности отвечать супруге. — Я уже не один раз спросила вас, почему я лишена возможности как следует подготовиться для встречи с его величеством, а вы даже не соизволили повернуться ко мне, как будто я не ваша законная супруга, а служанка!

— Дорогая, его величество будет здесь весьма скоро и очень непродолжительное время, как нам любезно пояснил его сиятельство герцог Одьерский. Думаю, что поскольку его величество еще не видел вас в новом платье, то вы смело можете выходить в нем. Как вы думаете, ваше сиятельство?

— Шеллье ле Керр, ваша супруга столь очаровательна, что его величество Харриш даже не обратит внимания на то, в чем она будет одета, когда он прибудет. Главное — это хорошенькое личико с милой улыбкой, вызывающей желание ответной любезности. Леди Клара, его величество всегда и все замечает, уж так он устроен! Вас он не пропустит, даю вам слово! — Герцог был сама любезность, аж мухи липли на патоку, которую он испускал вместо слов.

— Вот видишь, дорогая, тебе совершенно необязательно гонять всю ночь свою камеристку, лучше выспись хорошенько перед визитом его величества, — благодушно обратился ле Керр к побледневшей от злости супруге. — Его сиятельство совершенно со мной согласен и плохого не посоветует. Да, ваше сиятельство, а когда же нам все-таки ждать его величество? Не хотелось бы быть невежливыми перед ним..

— Скоро, весьма скоро шеллье. Он уже на пути сюда.

После ужина меня интересовала только информация, получить которую должен был мне помочь тайный проход. Ну подслушиваю я и что такого? Попробуй спроси того же герцога Одьерского о чем-нибудь, вряд ли получишь исчерпывающий ответ! А так очень все хорошо и прилично — послушал, подумал и сделал свои выводы в части, касающейся лично меня. А меня тут касалось теперь буквально все! Манера поведения короля Харриша, малейшая информация о том, что он хочет сделать и что может, сведения о каком-то Законе и магах — за просто так мне никто ничего не расскажет! К кому бы я не подходила с этими вопросами, все или уходили в сторону или шарахались от меня, да еще и безбожно врали. Так что спасибо создателю тайного прохода для подслушки, да здравствует Дионисиево ухо местного разлива!

Больше всего меня интересовала комната герцога. Туда должен прийти с разговором об амплификаторах Лассер и я вся извелась от любопытства, пока добежала из столовой в свою комнату. Бежать в тайный ход я намерилась сразу же, но все планы мне сбила Китти. Заявившись ко мне, она с порога возвестила, что вода согрелась и я могу идти мыться.

— Китти, я приду попозже, ты только прикажи, чтобы ведра с водой принесли в мыльную!

Я никак не могла припомнить, чтобы отдавала ей такое распоряжение, хотя помыться после бегов было физически необходимо, но... в комнате герцога наверняка уже идет интересная беседа, а я торчу тут и препираюсь со служанкой! Откажешься — не поверят, или заподозрят еще в чем-нибудь, лучше уж побыстрее сполоснуться и бегом подслушивать!

— Китти, а когда я просила тебя приготовить мне горячую воду? Утром? Я ведь и не видела тебя до того времени, как сейчас пришла в комнату!

— Леди Вейра, — поклонилась служанка, да вы же мне через Перри передали, вот я и сбегала на кухню сразу же! А чего я буду вас искать по всему замку? Понятно, что вы с дороги, вот и помыться надобно..

М-да, Перри мог сказать кто угодно и когда угодно, он без рассуждений пойдет выполнять порученное. Раз вода есть, то надо скорее сбегать вниз — моюсь я быстро, а отказ от мытья вызовет лишние подозрения.

Пожалуй, мыться так быстро, как в этот раз, мне еще не доводилось никогда. Китти только ахала, видя, с какой скоростью я орудую мочалкой и ковшом, чтобы смываться без наполнения огромной лохани!

Наконец назойливая служанка отстала, получив в стирку мои вещи, я переоделась и прислушалась, не сидит ли кто у моих дверей в коридоре? Топот каблучков Китти еще затихал вдали, а я уже вытерла голову и помчалась открывать проход, не забыв заложить дверь в комнату здоровенным засовом.

Проходы и дырки для подслушивания я пролетела, как метеор, даже если бы сейчас там убивали хозяев, то и это не могло бы меня остановить. Супруги ле Керр опять о чем-то спорили, но вслушиваться в предмет спора было некогда, если повезет, то на обратном пути потопчусь у их комнаты. Сейчас главное — комната герцога, все остальные подождут!

Запыхавшись от бега в узком проходе, я чуть не пролетела нужное место, пристроилась у дырочки и прислушалась. Ну так и есть, с этим мытьем я пропустила практически весь разговор!

...— Сьер Лассер, тем не менее вы поступаете весьма опрометчиво, смею вам заметить. Как я уже говорил, его величество настроен весьма решительно в отношении леди Вейры и для вас это может быть чревато большими неприятностями.

— У меня их и так предостаточно, ваше сиятельство, одной больше, одной меньше, значения уже не имеет.

— Не сравнивайте те неприятности, что были у вас раньше, с этой. Здесь дело обстоит гораздо серьезней и возможно, что я не смогу вывести вас из-под удара королевского гнева. У меня нет сейчас той власти, что была раньше...поймите это, Лассер.

Странный тон герцога походил больше на увещевания дедом любимого, но жутко хулиганистого внука. На людях он говорил более высокомерно, добавляя в интонации больше насмешки, проницательно определяя каждого, с кем имел дело. Дедуля прошел хорошую школу при королевском дворе, раз каждому в замке мгновенно дал твердую оценку, только вот Лассер никак не вписывался в эти отношения. Разговор в комнате длился уже давно и я бы многое дала, чтобы услышать его с самого начала!

— И тем не менее, ваше сиятельство, вы рассказали мне многое, чтобы я мог принять решение. Королевский гнев... хм, открыто его величество не пойдет в атаку, не нарушив Закон, значит, время будет играть на нас.

— Лассер, я уже стар и многое повидал в этой жизни. Я пережил двух королей, я видел, как они встречались со своими амплификаторами, как они правили Альветией и как они уходили из жизни. Сам Творец Всемогущий помог когда-то тем, кто составлял такое странное на первый взгляд заклинание, как вызов амплификатора и еще более странное, как привязка воли амплификатора к его королю. Смысл их уже утерян в глубине времен, но еще никогда они не наносили вред королю и королевству. Прошу тебя... еще есть время подумать и опомниться, чтобы не погубить себя и тех, кто стоит рядом с тобой. Я не прошу от тебя многого, только подумай...до прибытия сюда его величества. Теперь ты знаешь, что ситуацию можно отыграть в любой момент, его величество тоже связан Законом, нарушить который он не может, потому что тогда он не сможет провести обряд привязки воли амплификатора к себе. Можешь ты мне обещать, что до приезда короля ты не предпримешь ничего?

— Вы требуете от меня слишком многого, ваше сиятельство. Когда-то вы предъявляли слишком большие требования своему сыну... результаты этого вам известны теперь лучше, чем мне.

— Лассер, я всегда старался думать в первую очередь о благе Альветии и лишь потом — о собственном. Если бы не это, я бы никогда не поступил...

— Перестаньте врать самому себе, ваше сиятельство! Тридцать лет назад вас жгло уязвленное самолюбие, больше ничем нельзя объяснить ваш поступок по отношению к собственному сыну! И не прикрывайтесь благом Альветии, вы всегда умело пользовались своим положением и брали от жизни все, что считали нужным... и чужие жизни тоже. Сейчас вы прикрываетесь старостью, но я уверен, что вы просчитываете ситуацию на десять ходов вперед, чтобы не проиграть при любом раскладе, который возникнет с приездом в замок его величества! Вы не можете жить вдали от королевского двора, от его борьбы и интриг, для вас это единственное теперь, ради чего стоит жить! Что вы знали за свою жизнь, кроме этого? Вам семьдесят восемь лет, а вы не можете больше вспомнить ничего, кроме того, что вы обыграли всех ваших врагов, но вы совершенно один! Для кого все это было сделано? Даже титул, лорд Магнус, вам некому передать.

— Ты бьешь по больному месту, Бриан... Я слишком дорого заплатил за свои ошибки, но я пытаюсь предостеречь тебя от еще более худших. Только предостеречь...

— Не смейте называть меня по имени, ваше сиятельство! Для вас я только Лассер и никто более.

— Гордец... — тяжелый вздох герцога. — И тем не менее, я еще раз настоятельно прошу тебя не предпринимать ничего до приезда его величества. Только до приезда, сьер Лассер. Со своей стороны я могу пообещать тебе...

— Вы поклянетесь, не пообещаете, лорд Магнус, а поклянетесь, что сделаете все возможное и невозможное, если этого не смогу сделать я. Только при этом условии я не буду ничего предпринимать до приезда сюда короля Харриша. Если же вы отказываетесь ...

— Клянусь, сьер Лассер.

— Принимаю вашу клятву, лорд Магнус и обещаю ничего не предпринимать до приезда короля, хотя мне это не нравится.

— Лассер, в любую минуту, помни об этом, даже после королевского суда, ситуация может быть отыграна. Я рассказал тебе все, что знал и имею право на небольшие уступки с твоей стороны. Не ради меня, ради Альветии...сьер Лассер.

— Кто там? — голос герцога мгновенно стал ледяным, как айсберг, отозвавшись на стук в дверь.

— Ваше сиятельство, хоть время и позднее, но почему-то я был уверен, что найду Бриана у вас! — кто это еще пришел по чужие тайны по ночам в гости? А, душка граф Корин собственной персоной! — Бриан, а я тебя еще днем искал везде, уж очень было любопытно послушать рассказ о твоем доблестном походе в поисках леди Вейры! Кстати, ты так и не рассказал, что там такое произошло...Ваше сиятельство, покорнейше прошу наконец отпустить сьера Лассера со мной! Обещаю, что он никуда не сбежит и не нарушит ничьего покоя, мы с ним займемся прекрасным вином и интересной беседой...верно, Бриан?

— Корин... мне бы не хотелось тебя разочаровывать, но я совершенно не расположен сейчас вести какие-либо беседы.

— Брось, Бриан, брось! Если в замке нет подходящих леди для интересного времяпровождения, то это вовсе не значит, что ты должен бросать друзей, не удовлетворив их любопытство! Я приказал принести ко мне то замечательное вино, которое мы пили с леди Шеллой, помнишь? Пошли, поговорим о наших делах...

— Идите, идите, — ворчливо произнес герцог. — У вас еще целая ночь впереди, успеете наговориться.

Хлопнула дверь и Бриан с Корином ушли. Герцог еще походил, поворчал себе под нос про молодежь, не уважающую старших, не думающую о благе страны и неподобающе ведущую себя по отношению к королю, но потом позвонил в колокольчик и приказал подготовить для себя постель слуге, стукнувшему дверью. Слушать его бормотанье было неинтересно и я попыталась поискать ту комнату, в которой засели Бриан и Корин, но они как сквозь землю провалились. Может, они ушли сразу в винный погреб? Спрашивать было не у кого, побродив по проходу и обстукавшись об стены, я поплелась в свою комнату. Слишком много впечатлений за последние дни...

Разбудил меня не рассвет, как обычно, а протяжный звук рога. События последних дней оказались слишком бурными и я проспала все на свете. Судя по всему, рассвет уже давно наступил, и никто не собирался меня будить и вообще интересоваться, где же это запропастилась леди Вейра и чего это она не появляется к завтраку? Вчера за ужином никто и не полюбопытствовал даже, отчего это я исчезла из замка, а потом опять появилась. То ли все уже все знают, то ли побоялись распускать языки и обсуждали исключительно тряпки и знаки внимания Харриша. "Принц кинул в меня пробкой...один знак внимания", пришел на память перефраз из "Золушки". А если король плюнет и попадет, это будет знак внимания?

Когда я уже помылась, оделась и выползла на галерею вдоль стены замка, чтобы посмотреть сверху на вновь прибывших, во дворе уже мельтешила масса народа, от которой рябило в глазах. Конюхи уводили последних коней, отдавались команды типа "строиться" и "выполнять", рявкали начальственные голоса и тут и там внизу мелькали черные, синие и зеленые камзолы приехавших мужчин. Похоже, что важная шишка прикатила... Основная беготня была от входа вовнутрь, от ступенек перед дверями, которые с моего места было совершенно не видно. Пришлось переместиться на новое место наблюдения и пройти по стене почти до следующей башни. Первый же взгляд сверху попал в аккурат на выступающую над входом арку, украшенную резьбой. Оттуда то и дело вылетали мужчины, подгоняемые напутственным рычаньем и мчались в разные стороны, заскакивая по пути во все попадающиеся двери. Ищут, что ли, кого-то? Сомнения зародились, когда внизу заорали, а один вылетел из дверей, как будто преследуемый хорошим пинком. Уж не его ли величество изволил заявиться с утра пораньше? Тогда вроде и сидеть на стене глупо, но и здороваться с ним совершенно нет желания. Противно засосало в животе и я нерешительно затопталась на месте, прикидывая, куда бы мне деться.

Издалека уже слышалось буханье сапог по каменным плитам и с другой стороны на стену тоже поднималось трое мужчин, быстрым шагом двинувшихся по галерее. Ну так и есть, занимают позиции по обороне короля от возможного нападения условного противника!

— Леди? — подошедший был усат, грудь колесом и очень желал выслужиться. — Леди, назовите ваше имя.

Мелькнула мысль назваться Манька-Облигация и смыться подальше, но сзади уже подошли двое и почти дышали в затылок. Усатый ждал ответа, положив руку на рукоять меча.

— Леди Вейра. Чему обязана, сьеры?

Сьеры выдохнули облегченно, а усатый почтительно наклонил голову.

— Леди Вейра, прошу вас следовать за мной. Приказ его величества короля Харриша.

— Куда следовать-то? Может, я и сама дойду?

— Прошу вас, леди Вейра. Не заставляйте нас применять силу.

После такого и не захочешь, а пойдешь... Пошли мы, правда, недалеко, а именно ту самую комнату, из которой я ушла с час назад. Усатый открыл дверь, осмотрел комнату, пригласил меня вовнутрь и закрыл дверь.

— Леди Вейра, до особого распоряжения его величества вам надлежит оставаться в этой комнате. Еду и воду вам принесут сюда.

— А горшок? — зло спросила я. — Горшок тоже принесете, или прямо тут можно гадить?

Усатый смутился на секунду, но взял себя в руки и металлическим голосом произнес, что все будет доставлено им лично. После чего хлопнул дверью и снаружи задвинулся засов. Вот тебе и приезд короля...сразу посадили под замок.

Прошло совсем немного времени и в дверь впорхнула Китти с подносом, а за ней усатый. Оглядев комнату, он встал у дверей.

— Леди Вейра, вам принесли еду. Служанка останется с вами на некоторое время.

— Китти, что тут происходит? — вполголоса спросила я, когда усатый захлопнул за собой дверь. — Что его величество в замке, это я уже поняла. Что тут ты принесла? С этими событиями и еда в глотку не полезет...А попить что-нибудь есть?

— Леди Вейра, — быстро зашептала служанка, — тут такие дела творятся, такие дела! Вы ешьте, ешьте, мне приказано ничего вам не оставлять! Утром рано его величество приехал и с ним целый отряд! Не успели во двор войти, как милорд граф пришел встретить его величество, а его сиятельство еще не встал, так его величество осерчал! И вас начали искать по всему замку, леди Вейра, а вас в комнате нет, в столовой нет, его величество аж побелел весь и приказал хоть из-под земли вас достать и в комнате запереть! Только и успокоился, когда ему доложили, что вы по утрам на стене любите сидеть и в этот раз тоже там были! Сейчас у него его сиятельство сидит, я мельком видела, как они в гостиной разговаривали. По всему замку люди короля везде, в столовой, в коридорах, на стенах! Отец Гримо пришел, в столовой сидит, маг придворный с ним разговаривает, молодой совсем маг-то! Я и не поняла сперва, кто это, да он представился и сразу послал за отцом Гримо в храм.

— Китти, а что говорят вокруг, не слышала?

— Хотела послушать, леди Вейра, да мне ни секундочки постоять не дали, как в кухню пришла, так сразу поднос всучили, а этот усатый уже у дверей стоял, чтобы проводить до вашей комнаты. Он еще сказал, что вы горшок требовали, раз вас из комнаты не велено выпускать...

— Да, было дело. Без горшка не обойтись...или можно?

— Нет конечно, леди Вейра, нельзя. Я принесу, не беспокойтесь!

— Китти, когда будешь бегать по замку, послушай, что там говорят...

— Да уж послушаю, леди Вейра, не сомневайтесь! Только к гостиной, где его величество сидеть изволит, не подойти даже — в коридоре четверо стоят на страже, так что я туда и не сунусь.

— Туда не надо, Китти, ты послушай, что говорят между собой те, кто с королем приехал. Наверняка они что-то знают, вдруг сболтнут, а мне сейчас все одно не узнать ничего. Что король от меня хочет, что он делать собирается...

— Леди Вейра, вы поели? — Усатый уже вошел в комнату и опять настороженно осмотрел ее. — Эй, милая, живо марш отсюда с подносом!

— Ухожу, ухожу милорд! — Китти присела в реверансе и, подхватив поднос с посудой, убежала за дверь.

— Детьер! Сюда зайди! — позвал усатый.

— Да, сьер! — в комнату влетел молодой мужчина в темном камзоле и вытянулся перед усатым.

— Детьер, будешь находиться в комнате леди Вейры пока...в общем, пока сиди тут. В кресло сядь, или лучше у двери его поставь. Леди Вейра, это приказ его величества. Детьер будет вас охранять.

— От кого, от вас? Вы опасны, сьер?

Усатый щелкнул каблуками и молча вышел за дверь, не забыл задвинуть засов снаружи.

От такого неожиданного поворота, как водворение в комнате охранника, я сперва чуть не разревелась от обиды, а потом пришла в форменное бешенство. Что король мне так подгадит, и в голову не приходило, я полагала, что Китти уйдет, а я исчезну через потайной ход и поминай, как звали. Но или Харриш оказался умней, чем я предполагала, либо герцог о чем-то догадался, либо вмешался Его Величество Случай, о котором я не могла и предполагать. Пришлось сидеть, тупо уставившись в одну точку. Точнее, я попыталась разговорить Детьера, но потерпела полное фиаско. На все вопросы он только поджимал губы и не вымолвил ни слова, сколько бы я не билась. Плюнув на бесплодные попытки, я легла на кровать, заложив руки за голову, и закрыла глаза. Что сволочной король придумал какую-то пакость, это и без перевода ясно. Значит, все же будет суд. Что такое суд в моем мире, я знала и так — фильмы и рассказы знакомых давали хорошее представление о процессе. Что представляет собой суд в Альветии, можно было только догадываться, но вряд ли здесь будет что-то хорошее. Сядет сам Харриш во главу стола, стукнет кулаком и все склонят головы в знак согласия. Надежда на то, что ситуацию еще можно отыграть, как говорил герцог Одьерский, в любой момент, у меня теплилась, но когда сидишь взаперти и не знаешь, что делается вокруг, поневоле будешь рисовать себе всякие ужасы. А это уже нагнетание обстановки и прямой путь к психозу, чего нельзя допустить ни в коем случае!

Я представила себе лицо Бриана, вспоминая события прошедших дней. Сделать это с закрытыми глазами было легко, даже как будто ощутила на себе его руки и благодарно улыбнулась воспоминаниям. Два дня назад я и помыслить не могла, что он питает ко мне хоть минимально дружеское расположение, но все перевернулось с ног на голову, когда он догнал меня в лесу... кто бы мог подумать? Странное дело, с самого начала моего появления в замке ле Патена, я больше внимания обращала на самого Корина. Красота, учтивость, умение вести разговор, да только одно то, что он начал учить меня читать, грело душу и давало простор самым обыкновенным мечтам, присущим любой девушке. Мечты, мечты, где ваша сладость? Только вот из красавца графа иногда вылезали такие измышления, от которых становилось не по себе, хоть я и делала скидку на здешнюю эпоху, воспитание и бытие. Один раз еще ладно, но два — это уже система и прогнозировать свое будущее с тем, в ком не уверен, дело совсем гнилое. Что поделать, женщины такие существа, которые всегда думают о будущем, совместном будущем с тем мужчиной, на которого они даже первый раз смотрят. Глупо звучит, но это особенность женской природы и я здесь не исключение. Душка граф так испугался, когда лорд Магнус вдруг заикнулся о судьбе, что мне стало его откровенно жалко, а жалость такого рода не порождает ничего и убивает любую симпатию. Лассер... Ехидный, презрительный и вместе с тем жадно интересующийся тем миром, из которого я пришла — кроме него это было никому не интересно. Странные разговоры, когда он поднимался утром ко мне на стену, встреча в подземелье — я относила это к профессиональной слежке за мной, а уж никак не к личному интересу, памятуя напутствие Харриша, когда он отправлял меня в замок ле Патена. Признание и поцелуи Бриана в ночном лесу изменили мое отношение к нему. Не влюбилась, нет, для этого мы были слишком мало знакомы, но впервые у меня появилась крохотная надежда, что я кому-то интересна. Интересна, как человек, как личность, как женщина, а не как хозяйка приличной квартиры, не как потенциальный денежный мешок, не как пресловутый амплификатор. Я боялась поверить в это и одновременно боялась, что лишусь этих крохотных росточков надежды, которые в будущем могут быть и чем-то более сильным. Как бы я сейчас хотела поговорить с Лассером, чтобы услышать от него что-то определенное в отношении своей судьбы! Да и разговор с герцогом, который я так беззастенчиво подслушала, породил массу вопросов, которые хотелось задать Бриану. Но пока нельзя...может, как-нибудь потом? Еще оскорбится, что я подслушивала!

Лежать долго просто так было неприятно. Спать не хотелось, гонять тревожные мысли надоело, вдобавок начала болеть голова от неподвижности и спертого воздуха в комнате. Детьер сидел, как истукан, в кресле у дверей и не подавал признаков жизни. Ну уж нет, лежать больше нет сил! Я слезла с кровати и попыталась открыть окно, чтобы проветрить комнату и заодно выглянуть во двор. Глядишь, хоть услышу, что там базарят.

— Леди Вейра, отойдите от окна.

— У меня болит голова и я хочу проветрить комнату. Это запрещено?

— Вам запрещено подходить к окну. — Детьер переместился вместе с креслом к окну и сел перед ним, облегченно вздохнув.

— А по комнате я могу передвигаться или это тоже запрещено?

— Можете.

Дело обстоит совсем плохо, раз даже к окну не подпускают. Остается еще попробовать...

— Сьер, мне надо позвать служанку с горшком. — Попробуем это высказать как можно надменней, как будто не про туалет идет речь, а про сокровища раджи. — Сьер, вы слышите меня? Не позовете, все вам тут обгажу, учтите!

Мужчина вроде бы смутился немного, но все же двинулся к двери и что-то прокричал в коридор. Оттуда ответили, а он вернулся в комнату и занял позицию на кресле у окна. Я присела во второе кресло, выжидательно смотря на дверь. Китти с горшком в руках появилась не так быстро, как хотелось бы, но в общем, вполне терпимо.

— Леди Вейра, я принесла...— она сделала большие глаза, увидев в комнате охранника.

— Сьер, сделайте одолжение, уйдите отсюда, — презрительно бросила я Детьеру. — Или вы будете наблюдать за процессом?

— Простите, леди...— Детьер ретировался за дверь, как только Китти дошла до середины комнаты с горшком на вытянутой руке.

— Леди...— Китти поставила горшок посреди комнаты и теперь сложила руки на животе, ожидая приказаний.

— Китти, выйди отсюда за дверь. Живо! Не буду же я при тебе ...— выразительно показала на горшок и подтолкнула служанку. — Просто постой, пока я не позову тебя.

Девушка понятливо кивнула, а я, едва дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, кинулась к камину. Панель слева, нажимаем...еще раз...слева знакомо начинает поворачиваться каменая дверь... Не понимаю, что случилось — дверь застыла в положении, когда в образовавшуюся щель еще невозможно было просунуть и палец! Что за сволочизм? Я пинала дверь ногой, наваливалась на нее, толкала со всех сил, тихо матерясь по всем знакомым и незнакомым лицам, но проклятая глыба никак не желала поворачиваться, чтобы выпустить меня на свободу! Создавалось впечатление, что изнутри ее подперли, не давая возможности повернуться дальше. Это был полный крах последней возможности покинуть замок... Я села на пол у камина, зажав голову руками. Надежда умирает последней, но у меня не было и этого путеводного огонька, так велико было отчаяние. В дверь влетела Китти, за ней усатый и Детьер, вроде бы еще кто-то стоял в проеме дверей, но мне не хотелось даже отвечать на их идиотские вопросы...возможность бежать была пресечена на корню.

Сколько прошло времени с того момента, как Китти ушла последний раз, испуганно оглядываясь на меня, я не знаю — это был не спасительный сон, а какое-то забытье. В дверь заглядывали люди, переговаривались между собой, уходили, а я так и сидела у камина на полу, отключившись от внешнего мира. Крохотная надежда на свободу становилась все меньше и все призрачней.

— Леди Вейра, вы слышите меня? Леди Вейра, очнитесь! — усатый тряс меня за плечо, согнувшись и заглядывая в глаза. — Леди Вейра, простите...поднимайтесь, вас ждут...

— Кто?

— Леди, извольте подняться, я должен сопроводить вас на королевский суд. Вставайте, леди Вейра.

— Руки убери и показывай, куда идти. — Одна мысль о том, что он может потащить меня силой, заставляла взять себя в руки.

— Да, леди Вейра, следуйте за мной. Это недалеко.

— Идиот...

Усатый дернулся, но комментировать ничего не стал и только зашагал по коридору, держа голову вполоборота, чтобы видеть краем глаза, иду я сзади или нет. По щелкающим каблукам сзади я поняла, что еще кто-то идет в качестве сопровождения за моей спиной. Мы прошли по знакомому до боли, до каждой выбоины в полу, коридору до библиотеки и повернули в ту часть, где были несколько гостиных. Усатый чеканил шаг, придерживая ножны у пояса, сзади слышалось свистящее дыхание второго охранника, а я никак не могла поверить, что это все происходит именно со мной и наяву. Казалось, что стоит споткнуться, как весь антураж развеется, как дым и я проснусь... только вот где?

— Ваше величество, леди Вейра доставлена! — доложился усатый в открытую дверь гостиной, около которой стояли двое мужчин.

— Пусть войдет. И закройте за ней дверь!

Этот голос я узнала бы и с закрытыми глазами. Холодный и одновременно полный той скрытой энергии, которая заставляет сгибаться всех, кто находится рядом, независимо от положения, пола и возраста, давящий, требующий полного повиновения, и легкий до того крайнего предела, от которого один шаг до безумия, плещущегося в глазах напротив с сумасшедшинкой счастья, что ты — его подданная. Полное повиновение и радость, что ты повинуешься этому человеку. Если я не ошибаюсь, то в моем мире это называется харизмой....

— Проходите, леди Вейра, мы ждем вас. Ваше место на том стуле, — Харриш указал на торец стола, во главе которого он сидел сам, а по обе стороны от него находились еще трое мужчин и герцог Одьерский собственной персоной. — Присаживайтесь, хотя не думаю, что весь суд продлится очень долго.

Со времени нашего расставания его величество Харриш вроде бы не слишком изменился. Но это было только на первый взгляд для того, кто не видел его раньше. Сейчас голубые глаза не просто блестели, они горели фанатичным огнем, заставляя всех почтительно склонять головы и прятать взгляды. Весь облик Харриша был как будто умыт чистой водой, если бы не этот взгляд, от которого было большое желание отвернуться в сторону. Вроде бы и лицо стало моложе и чувственнее, а вот твердые складки у рта доказывали обратное, особенно подчеркивая это, когда король улыбался. Бывает, когда улыбаются только одними губами, бывает, когда улыбаются одними глазами, но Харришу удавалось улыбаться всем лицом так, что мороз пробегал по коже. Творец всемогущий, как он был похож в это мгновение на графа де Сорбеля! Поняв это, я подавила непроизвольный вскрик, который все приняли за испуг. По правую руку от короля за столом находился мужчина лет тридцати пяти с темными длинными волосами и невыразительным лицом, сидящий с закрытыми глазами. Его темный камзол простого покроя ничем бы не выделялся среди точно таких же, если бы не толстая золотая цепь с большим медальоном на груди. Рядом с ним сидел незнакомый человек лет сорока на вид, напоминающий высокого военачальника по прихоти судьбы одетого в простой синий камзол с богато украшенным поясом. Короткий седоватый ежик и твердое волевое лицо очень гармонировали с этим предположением. По левую руку от короля невысокий сухой человечек в темной сутане и темной шапочке с сухой пергаментной кожей переговаривался вполголоса с герцогом Одьерским, изредка посматривая то на короля, то на дверь. Скорее всего, это и был отец Гримо, настоятель замкового храма. И это весь суд? Хотелось захохотать и плюнуть в собравшихся, но я в чужом монастыре...

— Уважаемые сьеры, — начал свою тронную речь Харриш, улыбаясь одной стороной рта и поблескивая глазами в полумраке гостиной, — я попросил собраться здесь известных всем людей. Епископа Моррельского, придворного мага Дариуса, герцога Одьерского и шеллье Вердье, придворного лекаря, чтобы эти четверо уважаемых в Альветии людей, выслушали обвинительную речь вашего короля, ответ леди Вейры на эту речь и заключение придворного мага касаемо обоих для вынесения приговора по делу королевского амплификатора. Вы все поняли меня, сьеры? Тогда я начинаю свой рассказ.

Как вам уже известно, в королевстве созрел заговор, направленный против существующей королевской власти. Герцог Аньерский, граф де Сорбель, граф де Клари, маркиз Лераньер — имена заговорщиков уже известны, большая часть казнена, кое-кто еще находится в подвалах замка Моррель для установления степени их вины и раскаяния. Особо остановлюсь на графе де Сорбеле. — По лицу Харриша скользнула тень улыбки крокодила, вспоминающего о том, как вкусна была добыча. — Беспристрастное следствие выяснило, что вышеупомянутый граф играл первостепенную роль в заговоре и сам лично участвовал в захвате вашего короля, насильно препроводив его потом в свой замок. Удержание особы королевской крови в неподобающем для этого месте, требование отречься от трона Альветии в пользу слабоумного брата, живущего в Морреле из милости и по нижайшей просьбе королевы-матери, применение физических методов убеждения к особе королевской крови уже признанной полноправным владетелем Альветии в соборе Раймса — только одного из этих вышеперечисленных преступлений перед короной хватило бы для безоговорочного подписания указа о смертной казни. Но судьба графа де Сорбеля, как и участь его людей, уже решена и приведена в исполнение. Предателей не судят, их уничтожают, как бешеных собак! — Кулак короля завис над столом, уже готовый стукнуть, но задержался. Из уважения к собравшимся? — Я обещал повесить графа де Сорбеля ... приговор приведен в исполнение.

Харриш помолчал, обводя взглядом присутствующих. Присутствующие склонили головы в знак согласия, кто тут будет спорить? Я бы лично отрубила голову за то, чему сама была свидетелем в подвале, без всякой жалости.

— Когда ваш король находился в руках графа де Сорбеля, в замок была доставлена некая ведьма Берта, о которой ходили слухи, что она может любого человека подчинить своей воле и заставить сделать все, что угодно. Возможно, настоящая ведьма и выполнила бы приказ графа де Сорбеля, но обстоятельства сложились так, что вместо Берты в замок была доставлена леди Вейра, амплификатор вашего короля. По существующей традиции, как только прошла коронация в соборе города Раймса и представилась возможность, ваш король с придворным магом Сабелиусом провел обряд вызова амплификатора. Все условия успешного вызова были соблюдены, но в результате возникшего заговора маг Сабелиус погиб и тем самым не смог оказать помощь в поиске амплификатора, а ваш король попал в руки заговорщиков. Физические методы убеждения не принесли заговорщикам требуемых результатов, ваш король оказался более стойким, чем они могли предположить и тогда было решено заставить ведьму Берту сломать волю короля. Леди Вейра, вызванная из другого мира для своей миссии по отношению к вашему королю и Альветии в целом, выполнила свое предназначение в первой его части — она смогла послужить проводником Силы, постепенно вливая ее в того, кто был предназначен для этого Судьбой. Эти действия королевского амплификатора послужили тому, что ваш король смог наконец получить свободу и Альветия не осталась без твердой руки. Заговорщики заслужили свою участь, как предатели, но сейчас я бы хотел обратить внимание собравшихся на действия леди Вейры, ибо то, что я услышал от нее после побега, могу также расценивать как предательство по отношению к особе королевской крови, чьим амплификатором она является. Чтобы отбросить все кривотолки, сообщаю, что для нее было безразлично, кто находился перед ней в камере замка Сорбель. Она была готова служить амплификатором любому, лишь бы он помог ей покинуть подвалы замка. Поскольку амплификатор является собственностью лица королевской крови и вызывается им же для увеличения Силы, я считаю такое высказывание леди Вейры предательством по отношению к вашему королю и требую вашего согласия для проведения второй части обряда по вызову амплификатора, а именно — возможности полной привязки воли к лицу королевской крови с соблюдением всех правил и законов, соответствующих этому. Я закончил.

Харриш сложил руки на столе, торжествующе глядя мне прямо в глаза. Присутствующие завозились, перешептываясь между собой, только маг так и продолжал сидеть с закрытыми глазами, охватив ладонями темный шарик.

— Дариус, хм, — первым нарушил молчание в гостиной герцог Одьерский, — мы все ждем вашего заключения по обвинению его величества. Подвергать сомнению слова короля мы не имеем права...но согласно процедуре суда вы должны засвидетельствовать речь любого из нас.

— Да, конечно, лорд Сайфилд. Все, сказанное его величеством, чистая правда. Я свидетельствую это.

— Леди Вейра, — обратился герцог, — собравшиеся здесь хотели бы услышать от вас пояснения по поводу того, что сейчас было рассказано его величеством. Со своей стороны считаю своим долгом предупредить вас, что маг Дариус может чувствовать любую ложь и немедленно уведомит всех о ней. В ваших же собственных интересах надлежит говорить только правду и ничего, кроме правды. Мы слушаем вас.

Что тут можно было говорить? Действительно, Харриш сказал чистую правду, но не раскрыл ее до конца. Что он заранее уже принял решение и медленно подводил всех присутствующих к нему, было несомненно, любые оправдания с моей стороны были именно оправданием, пустой профанацией и никого тут не могли тронуть. Для чего было устраивать этот фарс, подобный судам инквизиции у нас? Как бы подсудимый не оправдывался, дело все равно кончалось для него костром. Здесь же король спит и видит, как сделать из меня куклу и дергать за ниточки сообразно своему настроению! Чем так оскорбилась "особа королевской крови", сиречь Харриш? Психология королей нам, простым смертным, непонятна, то, на что я бы и внимания не обратила, для них становится смертельным оскорблением, которое смыть можно только кровью. Ладно заговорщики, с ними все понятно, но чем я-то ему досадила?

— Леди Вейра, — повысил голос герцог, — мы ждем ваших слов. Без них процесс дальше не тронется, даже если вы будете молчать до следующего заката. Решение все равно будет вынесено, хотите вы этого или нет.

— Уважаемые сьеры, я не очень понимаю, что я должна вам рассказать. — Собравшись с духом, я решила попробовать объяснить то, что по мнению Харриша являлось предательством по отношению к нему. — Безусловно, его величество рассказал все очень точно и правильно, только вот смысл его слов по отношению ко мне носил несколько иной характер. Попытаюсь пояснить вам это. О том, что неизвестный мужчина, с которым мы вместе бежали из замка Сорбеля, на самом деле является королем Альветии, я узнала только от него самого, когда мы были уже далеко от тюрьмы. До этого я даже не знала, как зовут короля Альветии и когда он назвал мне свое имя, это для меня ничего не говорило, пока его величество не сказал мне, кто он на самом деле.

— А то, что вы, леди, согласны были служить амплификатором любому, кто бы помог вам выбраться из замка, это правда? — спросил епископ. — Вы понимаете, что влечет за собой такое заявление? Амплификатор не просто принадлежит его величеству, он принадлежит всему королевству, а вы так необдуманно разбрасываетесь словами, что я, пожалуй, соглашусь с требованием его величества касательно вас.

— Смысл моих слов на тот момент был совершенно иной, нежели вы пытаетесь приписать мне сейчас! — я чуть повысила голос, раздражаясь от глупости присутствующих. — Берта, которая встретила меня после перехода в этот мир, твердила мне одно — король сам найдет меня и я должна никуда не уходить из ее дома, потому что он привязан к местам Силы. Меня увели люди Сорбеля, не спрашивая моего согласия, и все время я держала в голове только одно — я должна вернуться в дом Берты, чтобы там дождаться его величество, как положено амплификатору. Поэтому после побега я хотела разойтись с тем, с кем бежала, в разные стороны, единственно для того, чтобы вернуться и дожидаться короля! И бежать из замка мне надо было именно для этого, неужели я похожа на человека, который поверит де Сорбелю, что меня ожидает награда, да еще и оставят в живых? Меня бы удавили, как ненужного свидетеля, сьеры, вы-то это понимаете, надеюсь? Но как я могла бежать оттуда? Я женщина, я не умею владеть мечом, у меня нет сил, достаточных для того, чтобы вырваться из этого жуткого подвала, только поэтому я стала искать себе союзника для побега. Кто, кроме такого же узника, как и я, мог мне помочь? У меня не было выбора, был только неизвестный мужчина, которого граф Сорбель держал в камере и который наверняка захотел бы покинуть это негостеприимное место. То, что я послужила ему амплификатором, получилось независимо от меня, в полусне, когда я пыталась изобразить для охранника видимость колдовства, чтобы потянуть время и хоть как-то растормошить неизвестного мне узника, поговорить с ним и предложить ему план побега. Я думала только о том, чтобы вырваться из замка...разве это наказуемо? Сьер маг, я солгала хоть словом, скажите!

— Нет, леди, вы говорили только правду. — Голос был совершенно бесстрастен и холоден, как айсберг.

— Что теперь вы думаете, епископ? — герцог повернулся к человечку в сутане с самым серьезным видом. — Вы по-прежнему уверены, что леди Вейра поступила необдуманно, пытаясь покинуть негостеприимный замок де Сорбеля?

— Ваше сиятельство, любой амплификатор не принадлежит себе. — Голос священника был тих и торжественен. — Смысл его существования в этом мире подчинен только одной цели — охранять королевскую власть так, как ему предписано свыше, делать все возможное, чтобы хранить королевский дом и его величество в частности. Эти условия заложены в заклинание вызова и если в нашем мире такого человека не найдется, то заклинание начинает искать его везде, где существует разумная жизнь. Неважно, кто это будет — мужчина или женщина, ребенок или старик, воин или беспомощный калека. Главное — это возможность собрать и пропустить через себя Силу для короля Альветии. Эта Сила должна идти на благо королевства, его величество должен неусыпно следить за страной, чтобы при малейшей опасности первому встать на ее защиту. Если амплификатор поддерживает короля, то он непобедим, ему не страшны никакие враги извне и изнутри. Король не болеет, не испытывает усталости, его ум работает четко и быстро, решения принимаются моментально и не вызывают сомнений со стороны подданных, потому что амплификатор не только дает возможность его величеству находить единственно правильные решения, но и усиливает умственные способности лица королевской крови, заставляя его поступать именно так и никак иначе. Но и лицо королевской крови, имеющее связь с амплификатором, должно отрешиться от сиюминутных слабостей и желаний, иначе его ошибки могут перерасти в нежелательные для страны последствия. Они оба должны думать единственно о благе королевства, а не о своем собственном. Я сказал.

Речь епископа Моррельского не определила для мени ничего касаемо моей судьбы. Все торжественные речи хороши, но король-то вот он, сидит во главе стола и делает вид, что ему все эти пререкания до лампочки, только иногда дернет щекой да искривит рот, когда по его мнению высказывания уж слишком ему не по нутру. Между тем все спорили друг с другом, вполголоса доказывая существование азбучных истин отношений между королем и амплификатором и невозможность обмана ими друг друга, как они это понимали. Что считать предательством по отношению к лицу королевской крови, то бишь к королю? Вообще, это разногласие понятий со временем постоянно вылезало на первый план и мне очень хотелось спросить, как же все-таки правильно должно звучать упоминание о короле, но сейчас это было делать бессмысленно. Герцог завел спор с епископом касаемо аспектов предательства интересов короны и его величества, заводя священника в такие дебри спора, что тот частенько только мотал головой, не понимая, о чем собственно уже идет речь. Маг слушал их выкладки, по-прежнему держа в ладонях темный шарик, но с закрытыми глазами он уже не сидел, а живо наблюдал за препирательствами на противоположной стороне стола. Королевский лекарь тоже не остался в стороне и теперь они с магом уже увлеченно разбирали по косточкам мое пояснение произошедших событий. Сам же монарх то сидел с абсолютно серьезным лицом, то вдруг на нем на доли секунды проявлялась необузданная радость, отчего он становился еще больше похож на графа де Сорбеля...

— Время истекает, — его величество поднял левую руку с самой любезной улыбкой на свете, от которой хотелось одновременно плакать и смеяться, так она была хороша. Вполне понимаю леди Клару, которая млела от одного только вида Харриша! — Пора принимать решение касательно леди Вейры.

— Поддерживаю предложение его величества, — священник положил на стол обе руки. — Наш король не доверяет своему амплификатору, значит, между ними не может быть взаимоотношений, направленных на благо королевства. В этой ситуации предложение его величества направлено единственно на восстановление этих отношений несколько иным способом, нежели были до сих пор.

— Поддерживаю предложение его величества, — торжественно произнес Вердье, королевский лекарь. — Он находился рядом со своим амплификатором и кто, как не он, в состоянии понять, что более нужно для него самого.

— Поддерживаю предложение его величества. — Маг закрыл глаза и говорил медленно, как будто через силу. — В данном случае имело место быть неуважение к личности его величества, хоть и проявившееся в результате незнания.

— Решение его величества чрезвычайно спорно, — герцог испытующе посмотрел на собравшихся. — Но все должно пройти, согласно Закону. Поэтому поддерживаю решение его величества в части, касаемой помощи амплификатора для любого человека — это оскорбляет его величество, помощь амплификатора должна быть только для особ королевской крови, иначе так каждый может возомнить себя достойным трона Альветии, что создаст в стране смуту и беспорядок.

— Все, — Харриш хлопнул в ладоши и я опять поразилась необыкновенному фанатизму, горевшему в его глазах. — Суд закончен, решение принято. Остается соблюсти некоторые формальности, оговоренные Законом для подобных случаев. Я правильно говорю, Дариус?

— Да, ваше величество, вы все делаете правильно.

— Прекрасно! — Радостной улыбке короля можно было только позавидовать. — Ле Трюйе, зайдите к нам!

Усатый как будто только и делал, что стоял за дверью, так быстро он появился в гостиной.

— Да, сир, я весь внимание.

— Ле Трюйе, сейчас во дворе соберите всех мужчин, кто находится в этот момент в замке. Они будут свидетелями того, что приговор суда будет зачитан при всех, как и свидетельства королевской милости. Выполняйте!

— Да, сир.

Ле Трюйе удалился, щелкнув каблуками, а в комнате опять повисла напряженная тишина. Что мое мнение тут никого не интересовало, это было и так ясно. Все склонили головы перед королем, не допуская и тени мысли, что можно сказать что-то ему поперек. Дурацкий суд заканчивается и для меня больше не остается свободы, потому что так захотел Харриш, лелея какие-то непонятные обиды! Четверо придворных лизоблюдов опять зашушукались, но их слова уже пролетали мимо, что вслушиваться в прения по поводу того, как объявить приговор или кто что знает, как подобный суд вершил судьбу амплификатора лет этак сто назад. Вывели во двор, объявили всем, что он должен был быть подчинен воле короля, посадили в клетку и увезли в Моррель, где он и жил в качестве половичка у постели короля. Спросить бы, от чего он умер, только вот горло сводит судорогой да мутнеет в глазах. Сказки про счастливую жизнь при королевском дворе остались только сказками для маленьких девочек, которые верят, что король всегда добрый и справедливый, а принц на белом коне успевает разогнать всех злодеев от своей обожаемой принцессы. Стоило ли спасаться столько раз, чтобы в конце концов закончить свои дни так отвратительно, как это сейчас мне объявит сам Харриш, с торжествующим взглядом победителя. Да, он ведь обещал мне королевскую награду и поклялся, что я ее получу. Только не уточнил, какую...

— Сир, ваше приказание выполнено, мужчины собраны и ждут только вас, — отчеканил ле Трюйе, поедая Харриша взглядом.

— Прекрасно, теперь отнесите во двор это кресло, раз уж я буду находиться там. Не пристало королю стоять, пока будут зачитывать приговор суда. И вызовите еще кого-нибудь, чтобы препроводить во двор леди Вейру...леди, вы слышите меня?

— Да, сир. — Обаятельнейшая улыбка самой большой сволочи Альветии действительно была вне конкуренции, как не больно было это признавать!

— Все члены королевского суда тоже должны присутствовать на зачитывании приговора, — ласково напутствовал их король. — Тогда никто не сможет сказать, что были нарушены буквы Закона...Дариус?

— Да, ваше величество, все правильно.

Маг первый встал из-за стола, сжимая шар темного стекла в ладонях, и вышел из гостиной. За ним потянулись остальные, подбирая накидки и плащи, в которые они были закутаны, несмотря на жаркий день. Харриш вышел последним, даже не взглянув в мою сторону, но это было обманчивое впечатление — держу пари, что он кожей чувствовал мое состояние и открыто наслаждался им.

— Леди Вейра, извольте следовать за мной! — в комнату влетел ле Трюйе и незнакомый мужчина, тревожно осматривающийся вокруг в поисках врагов королевской власти. — Идите и не делайте глупостей...иначе его величество будет очень недоволен.

— Пусть свое недовольство подает в письменном виде...мне оно уже по барабану, — сказано было тихо, но второй мужчина услышал и передернул плечами, занимая свой пост у меня за спиной. — Приятно подавиться, сьеры!

Огрызаться было приятно, но совершенно бесполезно. По дороге во двор я попыталась прикинуть, как бы я выскочила в открытое окно, мимо которого мы проходили, но, словно уловив мои мысли, ле Трюйе замедлил ход и сам встал у окна, пропуская меня вперед. Сорвалось...а жаль, совершенно искренне подумалось в тот момент. Вторые этажи тут высокие, каменные плиты во дворе довершили бы начатое, но судьба не дала мне и этого.

Харриш уже восседал в кресле, поставленном на высокие ступени крыльца, чтобы и тут быть на голову выше остальных. Члены фарса под названием "королевский суд" стояли по правую руку от него, пересматриваясь со стоящими во дворе, ле Трюйе подтолкнул меня в левую сторону от короля, встав за спиной. Можно подумать, тут можно куда-то убежать! Народу во дворе было человек тридцать, в основном те, кто приехал, сопровождая короля. Совершенно незнакомые лица, хотя среди них я увидела и четверку тех, кто приехал с герцогом Одьерским. Эти были чуть ли не в центре внимания, рассказывая окружающим еще неизвестные подробности слежки и поимки злостного государственного преступника в моем лице. Уж больно их рожи были пакостно осклаблены, когда я их разглядывала. Понятно, этим я тоже чем-то насолила...и не спросишь, а ведь интересно было бы послушать!

Декорации произошедших событий сменялись так быстро, что я начала смотреть на происходящее как будто со стороны. Бывает иногда такое состояние, когда ты хоть и участвуешь в событиях, но смотришь на них так отрешенно, как будто прокручивается фильм, а ты сидишь в зрительном зале, ощущая ветер дорог, слыша голоса людей и события как будто обтекают тебя со всех сторон. Такие ощущения у меня случались, когда я мчалась по шоссе на большой скорости, на автомате обходя попутные машины и буквально предугадывая маневры тех, кто ехал рядом, пребывая в полной уверенности, что со мной ничего не случится. Вот и сейчас я как будто наблюдала все происходящее через стеклянную стену, слыша гул голосов во дворе, отрешенно рассматривая короля, сидящего в кресле и как будто не очень понимая, что тут вообще происходит. Люди более охотно смотрят на чужое горе, на казни и трауры, чем на чужую радость, а собравшиеся во дворе больше всего напоминали именно тех, кто бежит на площадь, чтобы самолично увидеть отрубленные головы и потом посмаковать увиденное вечерком с друзьями.

Голоса во дворе стихли, когда герцог Одьерский поднял правую руку, призывая к тишине.

— Сьеры, сегодня по требованию его величества короля Альветии Харриша, состоялся королевский суд над амплификатором его величества леди Вейрой. Суть обвинения, предъявленного его величеством, состояла в недоверии с его стороны к амплификатору, который счел возможным тратить свой дар для любого человека, независимо от его происхождения, в то время как он должен принадлежать только особе королевской крови, то есть его величеству. Согласно Закону об амплификаторах, подобные сомнения в преданности по отношению к лицу королевской крови должны пресекаться второй частью заклинания вызова амплификатора. Суд заслушал обвинительную речь его величества, ответную речь леди Вейры, а также соображения и выводы членов королевского суда. Придворный маг Дариус перед всеми готов засвидетельствовать правдивость каждого слова, произнесенного в течение процесса. На основании этих речей королевский суд принял решение — удовлетворить требование его величества короля Альветии Харриша в части, касаемой леди Вейры, королевского амплификатора, а именно — дать возможность его величеству зачитать вторую часть заклинания вызова и замыкания на себя свободы воли и действий амплификатора.

Герцог замолчал, переводя дыхание, а по двору разнесся приглушенный гул, как будто все вздохнули с облегчением, что не их взяли за одно место с вопросом — а не состояли ли вы, сьеры, в сговоре с пресловутым амплификатором? Ну что, все завершилось и у ворот уже ожидает железная клетка, в которой тут перевозят преступников? Король оказался самым обыкновенным мстительным мужланом с переизбытком самомнения о своей особе, только вот почему-то расплачиваться за это приходится мне! Творец, только не дай позорно разреветься, не дай доставить радость всем этим подобострастным идиотам, глядящим в рот тому, кто сейчас торжествующе улыбается из кресла!

— Но главная черта королевского дома Альветии — забота о своих подданных, — продолжил герцог после передышки, — даже заблудших и не всегда согласных с волей его величества. Никто никогда не может обвинить королевский дом в отсутствии милосердия, история королевства изобилует такими примерами и его величество Харриш не хочет оказаться исключением.

Нынешнее дело, рассматриваемое королевским судом, оказалось несколько необычным. Во-первых, амплификатором оказалась женщина, появившаяся в Альветии из другого мира. До сего дня из истории мы знаем только трех женщин-амплификаторов, приходивших на помощь королям Альветии. Одна из них впоследствии стала супругой и полновластной королевой, о двух других у нас, к сожалению, сведений не сохранилось. Во-вторых, леди Вейра все-таки помогла его величеству покинуть то негостеприимное место, где он находился в полной власти заговорщиков, желающих завладеть троном, послужив его величеству по своему прямому предназначению.

Исходя из вышесказанного, его величество король Альветии Харриш принял решение о свершении акта милосердия по отношению к своему амплификатору леди Вейре, который сейчас и будет оглашен перед присутствующими здесь.

Что-то подозрительно притихли присутствующие во дворе, когда герцог Одьерский опять замолчал и вопросительно посмотрел на Харриша. Тот царственно кивнул головой и поудобнее устроился в кресле, положив руки на подлокотники. Что за выверты задумал король? Что они будут не в мою пользу, это и к гадалке не ходи, но зачем мужиков собрал такое количество? Страшно зачесалась спина от нервного напряжения, я даже попыталась достать до лопаток рукой, но герцог уже начал зачитывать заключение и я забыла, что и где у меня свербило, как только услышала первые фразы...

— Согласно волеизъявлению Творца-Вседержителя, женщина существует для того, чтобы быть мужней женой и продолжать род человеческий, в этом и состоит ее основное предназначение. Леди Вейра не является исключением из этого и потому его величество, прежде чем претворить в жизнь решение королевского суда, всемилостивейше разрешает любому из присутствующих здесь мужчин взять леди Вейру себе в жены с тем условием, что они посетят храм Творца в этом замке и над ними будет проведен обряд соединения сегодня же. Сказано от имени его величества короля Альветии Харриша и является правдой от начала до конца. Дариус, ваше слово!

— Я свидетельствую правдивость слов его величества, донесенных до подданных мужского пола, присутствующих здесь. — Маг смотрел перед собой поверх голов собравшихся во дворе, по-прежнему зажимая в руке шар из темного стекла. — Леди Вейра, мое почтение.

Поклонившись мне, он отошел за кресло, на котором сидел Харриш и мне показалось, что на его бесстрастном лице на долю мига промелькнуло сочувствие и тревога, моментально сменившиеся прежней маской. Вот оно значит, о чем говорил герцог Лассеру! Крохотная надежда на чудо заставила просохнуть навернувшиеся слезы и выпрямить спину. Стоящих во дворе мне было видно очень хорошо и теперь можно было рассматривать их лица с полным правом на это. Но лица стоящих мужчин были мне совершенно незнакомы и я напрасно переводила взгляд с одного на другое в тщетной надежде поймать взгляд знакомых серых глаз или увидеть золото волос. Его не было среди тех, кто по приказу короля стоял сейчас во дворе замка. Вот один поймал мой взгляд, но тут же опустил глаза, второй отвел их в сторону, как будто желая рассмотреть что-то сбоку, темноволосый мужчина в ответ вскинул подбородок, но тут же как будто натолкнулся на невидимое препятствие и отвернулся, улыбнулся светловолосый парень в ответ и даже дернулся вперед... и вдруг его лицо окаменело и он застыл, сжав плотно губы. Все, на кого натыкался мой взгляд, так или иначе давали понять, что они не пойдут на этот шаг. Резко повернувшись к Харришу, я поймала его торжествующее выражение лица, которое он и не думал скрывать и высокомерную улыбку с презрительным прищуром бешено блестящих голубых глаз.

Было бы верхом глупости думать, что король просто так даст мне уйти! Во дворе был разыгран очередной фарс, нужный для поддержания имиджа, а те, кто и хотел бы повестись на королевское обещание милосердия, были мгновенно остановлены взглядом Харриша, не сулившим ослушнику ничем хорошим. Никто из присутствующих, находящийся в здравом уме и твердой памяти, никогда не пойдет против воли короля, об этом можно было и так догадаться! Но по своей глупой женской природе я все еще перебегала взглядом по тем, кто стоял молча перед каменными ступенями широкого входа, и крохотный росток надежды уже умер, не успев дать ни одного листочка. То, что среди стоявших не было Лассера, я поняла сразу, но признавать это не хотелось до слез. Он обещал герцогу ничего не предпринимать до решения короля и я не могу винить его в том, что с утра он трезво рассудил, что собственная жизнь дороже всего. Зачем приходить во двор, когда проще сделать вид, что не услышал...или уехать рано утром, пока все спят? Совесть будет чиста... Неожиданно я поймала взгляд синих глаз Корина, он извиняюще улыбнулся и тоже отвел глаза в сторону. Граф стоял последним, на кого я еще смотрела, осталось только закрыть глаза и ждать, когда на плечо ляжет тяжелая рука ле Трюйе и он подтолкнет меня к тому, что будет хуже смерти.

Гробовое молчание во дворе перемежалось только случайным звоном железа, да чьим-то тяжелым дыханием. Смотреть на сволочного короля больше не было ни сил ни желания и от всей души я пожелала ему сгинуть в ближайшем болоте, желательно мучаясь подольше.

— Ну что, благородные сьеры, никто из вас не пожелал почувствовать на себе милость его величества короля Харриша? — герцог Одьерский прямо-таки издевался над стоящими во дворе. — А ведь некоторые из вас засматривались на леди Вейру, глуша в себе истинно мужские желания! Могу вам посочувствовать, сьеры, вы всю оставшуюся жизнь будете кусать локти, но будет поздно! Молодые не поняли, что они упустили...— герцог хмыкнул, обводя взглядом тех, кто стоял перед ним. — Я был женат два раза, но это были леди, а вот с амплификатором мне еще не довелось побывать в храме Творца. Пожалуй, мне представился шанс и я не намерен его упустить, — герцог ядовито ухмыльнулся и подошел ко мне. — Леди Вейра, согласно решению его величества о милосердии, я беру вас в жены здесь и сегодня же. Дайте мне вашу руку!

На короля было страшно смотреть — от ненависти его лицо искривилось, четко очерченные губы изогнулись, несомненно шепча проклятия и ругательства, а бешенство, горевшее в глазах, прожигало на расстоянии. Я поспешно отвела взгляд, таким Харриш был страшнее Сорбеля во много раз и наверняка он затаит зло очень надолго.

— Дариус? — герцог вопросительно посмотрел на мага и тот согласно кивнул.

— Я свидетельствую, что все прошло, как того требует Закон. — Маг покрутил темный шарик и убрал его в карман. — Ваше сиятельство, вы должны сегодня же...

— Знаю, знаю, Дариус. Я еще не выжил из ума, как бы некоторые не хотели в это поверить. Граф ле Патен, подойдите ко мне! — позвал герцог, отойдя в сторону от ступенек, на которых уже стоял Харриш с белым, как бумага, лицом. — Ваше величество, — он изящно поклонился королю, — ваша воля выполнена. Народ будет помнить о вашем милосердии, а леди Вейра — в особенности.

— Леди Вейра, — прошипел тихо Харриш, подойдя ко мне вплотную. — Вы отказались от своего короля, но наша партия не закончена! На этот раз вам повезло, второй раз я не доставлю вам этого удовольствия, запомните! Лорд Магнус стар... когда-нибудь мы встретимся с вами опять, клянусь! А теперь, пока еще нити Силы идут, направьте их мне... иначе...

— Да, сир. — Пусть подавится своей Силой, только бы не видеть его больше никогда!

Угрозы Харриша не были лишены оснований, но в этот момент я получила отсрочку и подумать обо всем можно и потом.

— Леди Вейра, предлагаю вам переодеться в то платье, которое вам любезно предоставит граф ле Патен, чтобы выглядеть в храме Творца во время обряда достойно вашей красоты и моего положения. Камеристка поможет вам. — Герцог уже отдавал приказания, не считая возможным спрашивать чужого мнения. — Идите, отец Гримо уже пошел в храм зажигать свечи и готовиться к венчанию. Сразу же после посещения храма мы уезжаем из замка.

Китти наряжала меня в старинное платье из кружев, затягивала шнуровку сзади, поправляла складки и воланы, потом делала наспех прическу, перевивая ее бусами и камешками, заставила меня подкраситься, а я опять смотрела на все это со стороны, не очень понимая, зачем нужны такие шикарные приготовления. Подумаешь, так и постояла бы в штанах и сапогах, кому уже какое дело до того, что жених старше невесты на пятьдесят один год и в чем будет эта невеста в храме? Не так я представляла себе свою свадьбу, совсем не так...и не с тем, кто сейчас властно распоряжается во дворе, закутавшись в теплый плащ на ярком солнце. Герцогу семьдесят восемь лет, он старше моего деда и всю жизнь привык, чтобы ему подчинялись безоговорочно. Почему он вдруг решил так поступить? Надеюсь, что ответы на этот и многие другие вопросы я получу со временем.

Небольшой храм во дворе замка был не в состоянии вместить всех желающих и многие так и остались стоять на улице у входа, образуя коридор на каменных ступенях. Отец Гримо читал речитативом какие-то слова, сознание отдельно выхватывало то целые фразы, то междометия, не желая заострять внимание ни на чем.

...— и повинуется жена мужу своему, как повиновались Творцу созданные Им дети Его...

...— пребывать вместе в горести и в радости, в счастие и в горе, жить в любви и согласии...

...— почитать мужа своего превыше всего после Творца и преклоняться перед ним, как перед Творцом...

Герцог сжал мне руку, лежащую у него на локте. Сильные пальцы, только холодные, как лед, но это удел всех стариков. Когда дедушка уже плохо двигался, он подолгу сидел в кресле, укутанный оделом, и я всегда боялась даже коснуться его ледяных рук, принося ему горячий чай. Деду тогда было шестьдесят восемь лет, у него плохо пахло изо рта и мама нанимала профессиональную сиделку, чтобы та ухаживала за ним. Дед очень переживал, что стал таким немощным и больным и никогда не разрешал маме или мне мыть его. Сиделка делала это очень быстро, тогда дед сидел в кресле чистый и он него ничем не пахло. Неужели мне предстоит то же самое с моим...мужем? Господи, герцог — мой муж? Уже?

Отец Гримо закончил свою речь, из которой я не поняла почти ничего. Основные условия здешних браков немногим отличаются от тех, которые существовали в нашем Средневековье. Надеюсь, что герцог не питает иллюзий относительно всяких чувств, скорее между нами должно быть уважение. Во всяком случае, я должна быть благодарна ему за свое спасение от участи королевской подстилки, пусть наш брак несколько...странен и скоропалителен, но здесь я имею хоть относительную, но свободу, так что нечего роптать на судьбу.

— Молодые, обменяйтесь кольцами в знак начала вашей супружеской жизни, — провозгласил отец Гримо.

— Леди Вейра, дайте вашу левую руку...вот так, правильно, — с удовлетворением произнес мой муж, надевая на безымянный палец кольцо с огромным прозрачным камнем, которое он стащил со своего мизинца. — Теперь наденьте мне вот это кольцо, — он незаметно протянул мне еще один такой же раритет, только размером побольше.

Пальцы были не только холодные, но и какие-то сухие, красивой длинной формы с ухоженными ногтями. И, что характерно, почти без старческих пигментных пятен. Герцог опять крепко ухватил меня за локоть и повел к выходу из храма, на солнечный свет, все окружающие потянулись за нами, тихо обсуждая происходящее. На верхней широкой ступени он остановился, глядя победоносно-презрительным взглядом на тех, кто стоял по обе стороны спуска. Поистине королевская осанка и достоинство заставили почти всех наклонить головы в почтительном поклоне, как будто из храма вышел сам король.

— Поздравляю вас с законным браком, моя досточтимая супруга, — вполголоса поздравил меня герцог Одьерский. — Разрешите, я скреплю наш брак законным поцелуем, леди Вейра.

Губы его сиятельства были тоже холодны, как лед, но я стойко выдержала и это, только отметив про себя, что пока не чувствую никакого неприятного запаха, как это было с дедом. Стоящие на ступенях наперебой поздравляли нас со свадьбой, улыбались и кто-то даже хлопал в ладоши, заставляя морщиться нас обоих.

— Граф ле Патен, мы с супругой уезжаем из вашего замка. Прошу подать мой экипаж. — Герцог отдавал приказания быстро и отрывисто. — С нами поедут двое моих слуг и еще двое сопровождающих в качестве охраны. Шеллье Ронсер и шеллье Корвен, ждите нас с супругой у ворот замка. Леди Вейра, у вас есть вещи, которые вы должны забрать с собой? Если есть, пошлите за ними камеристку, пусть соберет. Поедете со мной в экипаже в этом платье, переодеваться в более подходящую одежду будете потом.

— Куда мы едем, ваше сиятельство? — в общем, мне было все равно, но хотелось поинтересоваться ради приличия.

— Согласно решения его величества, мы отправляемся в мой замок Тройден.

— Это ссылка, ваше сиятельство? Вы из-за меня отстранены от королевского двора...

— Дорогая моя супруга, — перебил меня герцог, — не забивайте свою голову вещами, совершенно вам неинтересными. Да, теперь вы можете называть меня милорд или лорд Магнус, как вам больше нравится. Обращение "ваше сиятельство" с вашей стороны ко мне несколько... отстраненно и окружающие могут подумать, что мы с вами в ссоре.

— Хорошо, я буду называть вас лорд Магнус. Простите, а почему к вам такое обращение "лорд"? Кроме вас больше так никого не величают.

— Леди Вейра, у нас впереди длинная дорога, большую часть которой нам придется проделать вместе. У нас с вами будет время о многом поговорить, если ваше желание не иссякнет.

— Сколько мы будем добираться до Тройдена?

— Если все пойдет нормально, то дней десять. — Магнус задумался. — Надеюсь, что мы еще успеем застать там тепло. Пойду, отдам его величеству последнюю дань уважения. Не бойтесь, он вас не тронет теперь, если не захочет навлечь на себя неприятности Судьбы и Творца. После храма вы принадлежите мужу со всеми вашими... хм, способностями. Меня же оберегает его собственное заявление о милосердии по отношению к вам, которое он не может нарушить. Так что живите теперь спокойно, леди Вейра.

Ехать по разбитой дороге, когда колеса то и дело проваливаются в лужи и грязь, ужасно тошно. Хорошо, что наш экипаж небольшой и пара лошадей худо-бедно справляется с ним, если только он не заедет в особо здоровую яму. Сидеть все время в этом рыдване нет никаких сил, к тому же от постоянной тряски все внутри валятся друг на друга, подскакивают на кочках и то и дело пытаются свалиться на пол, несмотря на мягкие подушки, которыми снабжены сиденья и спинки внутри экипажа. Магнус умудряется каким-то образом даже поспать днем, а мне и это счастье недоступно. Стоит только карете наклониться, как я моментально падаю, а цепляться здесь просто не за что. Когда мне особенно надоедает этот бесконечный аттракцион, я выбираю очередную жертву из четырех мужчин, составляющих охрану наших драгоценных персон и забираюсь на его коня верхом, а седока отправляю в карету к мужу. Пусть они там покувыркаются, а заодно и пообщаются, если на то будет желание у обоих, я же с бОльшим удовольствием потрясусь верхом, хоть посмотрю окрестности и подышу свежим воздухом, не запертая в карете.

По пути несколько раз принимался нудный осенний дождичек, суконные теплые плащи намокали и мне помимо своей воли приходилось залезать обратно в карету. Зато когда дождик прекращался, заманить меня вовнутрь было делом безрезультатным. Тот несчастный, лошадь которого я экспроприировала на этот момент, шипел и плевался внутри, но снаружи воспитание не позволяло ему открыто выражать свое недовольство поведением герцога и тем паче поведением его супруги. Наверное, верховая езда была единственным моментом, на котором я могла отыграться — оба шеллье не понимали, как супруга герцога Одьерского может ехать по-мужски верхом, да еще и постоянно носить мужскую одежду. Подвенечное платье я стащила в первый же вечер, когда наша процессия завернула на постоялый двор. Умница Китти сложила мне с собой все мои вещи и теперь я обладала небольшим запасом штанов и рубашек, а сверху одевала длинную суконную куртку до середины бедра, чтобы не замерзнуть.

Шеллье Ронсер, серьезного вида молодой человек, выразительно закатил глаза, когда я вышла из комнаты в своей привычной одежде, более подходящей для походов и верховой езды. Несмотря на всяческое осуждение, платье было убрано далеко и надолго, чтобы не вспоминать о том дне как можно дольше.

Двигались мы достаточно быстро, ночевали в основном по постоялым дворам, если не считать одного раза, когда мы заехали в замок какого-то дальнего родственника лорда Магнуса. Здесь его довольно неплохо знали [Author ID1: at Tue Aug 7 22:27:00 2012 ]и были очень удивлены, что он вдруг представил меня как свою нынешнюю супругу. Основоной прелестью ночевки в замке была возможность нормально помыться, чем я и воспользовалась от души. Выбор местных средств для мытья был побольше, чем я видела даже в замке Корина и служанка попалась расторопная и мочалка жесткая, словом, к ужину я уже благоухала и была в восторге от самой себя. Оказывается, так мало надо человеку для счастья — помыться, одеть чистую одежду и не чувствовать над собой ничьей гнетущей воли, как это было ранее.

Ужин был простой, но хозяева замка и их гости прекрасно восполнили своей беседой то, чего нам так недоставало — человеческого общения, когда не надо постоянно держаться в напряжении, контролируя каждое слово и жест. За столом рассказывались самые обычные житейские истории, смеялись и подшучивали друг над другом присутствующие сьеры и леди, вспоминались общие знакомые и пересказывались новости, которые ранее не были донесены до присутствующих по различным причинам. Имена и даты мне не говорили ни о чем, но было приятно просто так сидеть и слушать добродушную болтовню справа и слева от себя, прерываемую то легким женским беззаботным смехом, то грубоватыми мужскими шутками, на которые никто не обижался.

— Леди Вейра, вы все время молчите и не поддерживаете наш разговор, — обратилась ко мне с молчаливого согласия герцога леди Ларита, супруга сьера Карлайна, владельца замка, приятная полноватая шатенка средних лет. — Вам досаждает наше общество и вы хотели бы пойти отдыхать? Признаться, я вам сочувствую. Вы уже столь долгое время находитесь в пути, что небольшой отдых вам не помешает, а вашему супругу и подавно.

— Простите, леди Ларита, но я здесь человек новый и не знаю никого, о ком вы говорите за столом. Но мне очень понравилось у вас, поверьте! Вы так доброжелательно разговариваете друг с другом, так мило пикируетесь, что я просто отдыхаю у вас душой. Не обязательно вступать в разговор, чтобы в нему участвовать, но я с радостью посижу рядом с вами. Кстати, вино у вас великолепное, я давно уже не пила такого! — поднятый бокал был в общем-то салютом несомненным достоинствам вина, но рука с кувшином тут же долила его до верха.

— Леди Вейра, я уже давно знаю лорда Магнуса, — леди Ларита мягко улыбнулась и на ее щеках появились ямочки, — и, признаться, была крайне удивлена, увидев его с вами. Не примите за оскорбление, но я поначалу приняла вас за даму...сопровождения, лишь когда его сиятельство представил вас как свою молодую супругу, мы все поняли, что ошибались на ваш счет. Мы ничего не слышали о вашей помолвке, новости к нам доходят не сразу. Вы не оглашали ее, лорд Магнус?

— Ваше сиятельство, не слушайте мою сестру, она от любопытства не может усидеть на месте с самого начала ужина! — полноватый мужчина с ямочками на щеках действительно походил на брата леди Лариты, так же обаятельно улыбаясь, как и она. — Если она прослушала новость о вашем оглашении год назад, то это не повод рассказывать ей все с самого начала о ваших намерениях и вашем венчании в храме. Ларита, — обратился он к сестре, — если бы герцог рассказал всем о своих намерениях по отношению к леди Вейре, ему бы пришлось сражаться с конкурентами весь этот год!

— Аллейн, ты несносен! — рассмеялась леди Ларита. — Ты не меньше моего интересовался подробностями их брака, а теперь делаешь вид, что тебе все равно!

— Не верьте им, лорд Магнус, — отозвался с другого конца стола пожилой мужчина в темно-зеленом камзоле. — мои дети вечно препираются друг с другом, пытаясь узнать новости один раньше другого, чтобы потом похвастаться этим перед всеми! Не так давно у нас был проездом мой старый знакомый, с которым я не виделся лет пять. Я принял его в гостиной, где мы очень хорошо посидели, вспоминая нашу молодость, а мои дети просто извелись от любопытства, пытаясь присоединиться к нашей беседе. Я обещал их позвать, когда дело дойдет до новостей, которые сьер Жервиль мог рассказать, но они устроили целый спор между собой, кто зайдет первым к нам. Пока они это выясняли, то вышли в коридор и попытались обманом запереть друг друга в одной из гостиных второго этажа. И это взрослые люди, лорд Магнус! — преувеличенно расстроено развел руками рассказчик, а леди Ларита и сьер Аллейн дружно прыснули со смеху, вспоминая происходящее.

— Мы не делали оглашения помолвки, леди Ларита, — герцог покрутил в руках бокал с вином, но поставил его на место. — Дело в том, что помолвки у нас не было и мы обвенчались с леди Вейрой всего три дня назад, а впервые я увидел ее девять дней назад, когда приехал по приказу его величества в замок графа ле Патена.

— О-о, как интересно! — протянула леди Ларита и посмотрела на своего брата. — Но как же тогда..

— Леди Ларита, я уже нахожусь в столь почтенном возрасте, когда время для размышлений и принятия решений может играть не в мою пользу, — хладнокровно заметил герцог. — Леди Вейра оказалась в той ситуации, когда выбор был только в мою пользу и я решил воспользоваться благоприятным моментом.

— Лорд Магнус, — сьер Карлайн, до этого с улыбкой слушавший препирательства своей супруги и ее брата, также заинтересовался такой необычной с точки зрения этого времени историей. — Но вы ведь должны были уведомить его величество о предстоящем событии! Вы далеко не последний человек в Альветии, чтобы поступать так ...скоропалительно. Да, ведь еще существуют родные леди Вейры, а как они отнеслись к тому, что не было традиционной помолвки и года на проверку подлинности намерений с обоих сторон?

— Сьер Карлайн, — усмехнулся герцог, — у леди Вейры здесь нет никого, кто бы мог быть ей родным по нашим понятиям. Что касается его величества, то король Харриш сам высказал желание, чтобы леди Вейра обрела статус супруги...в данном случае я решил, что являюсь самой подходящей кандидатурой для этого. Дело в том, — он обвел всех взглядом и гордо поднял голову, — что леди Вейра — королевский амплификатор.

За столом раздались возгласы удивления, кто-то охнул, кто-то вытянул шею, чтобы получше рассмотреть такую важную птицу и впоследствие рассказать об этом всем знакомым, но в общем и целом знакомство прошло достаточно спокойно. Пальцами не тыкали, кусочки на память не отрывали, а что до любопытства, так это вполне объяснимая черта у людей, живущих достаточно отдаленно и жадных до всяческих новостей.

На противоположном конце стола тут же разгорелся спор, кто такой амплификатор на самом деле и чем он знаменит для судьбы королевства, рядом со мной на эту же тему заговорили леди Ларита и сьер Аллейн, перебивая друг друга, а сьер Карлайн начал методично выспрашивать у лорда Магнуса подробности подавления мятежа против Харриша. Пережевывать все сначала у меня не было никакого желания — слишком многое было неприятно и больно вспоминать.

— Леди, сьеры, — я поднялась из-за стола, — прошу меня извинить, но я очень устала с дороги и хотела бы пойти отдыхать. Не сомневаюсь, что мой уважаемый супруг удовлетворит ваше любопытство по части, касающейся нас с ним. Леди Ларита, я бы хотела попросить вашего мажордома проводить меня до отведенной мне комнаты. Мое почтение всем.

Комната, отведенная мне, была достаточно уютной и после тряски в карете и в седле кровать показалась милостью Божией. Раздевшись, я завалилась спать, завернувшись в огромное мягкое одеяло.

Разбудил меня осторожный стук в дверь. Устав с вечера, я совершенно забыла зажечь свечу и никак не могла сообразить, что накинуть на себя, чтобы не выглядеть неподобающим образом. Закрывала ли я дверь на засов или нет, со сна припомнить было невозможно, зевая и стукаясь о невидимые в темноте препятствия, я добрела до источника стука и наощупь нашла ручку.

— Кто там? — тихо вроде бы спросила, а прозвучало достаточно громко.

— Леди Вейра, простите, — торопливый шепот из-за дверей был мне незнаком, — это Калье, слуга его сиятельства. Откройте пожалуйста, мне надо с вами поговорить.

— Минутку подожди, я оденусь...проклятье, у меня тут темно и я ничего не вижу!

— Миледи, я стою со свечой, если вам надо, то могу отдать ее, а сам подожду вас.

— Давай твою свечу...сейчас, только рубашку накину...

Со свечой в руке найти брошенные вещи было значительно легче и через пару минут я уже впустила слугу герцога в комнату.

— Что случилось, Калье? Что-нибудь с лордом Магнусом?

— Да, миледи. Вы же знаете, что он уже немолод, но держится он очень неплохо для своего возраста. Когда вы ушли отдыхать, он еще сидел за столом, потом я отвел его в предназначенные ему покои и уложил спать, а сейчас ему стало плохо. Капли не помогают, он тяжело дышит и я боюсь за его здоровье, миледи.

— Калье, он просил меня прийти? Но чем я могу помочь ему, я не лекарь... посидеть с ним?

— Простите, миледи, но я подумал... раз вы были амплификатором его величества, может быть вы сможете помочь и лорду Магнусу? Я знаю, что вы предназначены только для его величества, который вызывал вас, но... попробуйте свои силы! Может быть только одно ваше присутствие успокоит его сиятельство?

— Хорошо, Калье, веди меня к нему.

Слуга обрадовано подхватил свечу со стола, не забыв зажечь вторую, чтобы оставить ее в комнате, и пошел вперед, постоянно оглядываясь вполоборота и проверяя, иду ли я следом. В коридоре было тихо, вдалеке потрескивали факелы в держателях, во дворе перекликались мужские голоса и слышалось бряцание железа.

— Сюда, миледи, проходите, — Калье поставил свечу на прикроватный стол, а сам отошел в сторону и почти пропал в сгустившейся тьме в углу комнаты.

— Лорд Магнус, что с вами? — окликнула я герцога. — Вы слышите меня?

Герцог лежал на кровати, закрыв глаза и седые волосы разметались по подушке с обоих сторон. В неровном свете было плохо видно, но лицо производило впечатление восковой маски и только прерывистое дыхание говорило о том, что он жив. Правая рука с полусогнутыми пальцами лежала поверх одеяла и я погладила тыльную часть ладони. Холодная, как лед... вспомнился дед и острая жалость кольнула в сердце. Присев на край широченной кровати, я поглаживала эту холодную руку, а потом положила ее между своими ладонями, пытаясь согреть. Лорд Магнус не отвечал, я закрыла глаза и просто сидела рядом, мысленно пытаясь достучаться до него. Никаких образов, как это было с Харришем, в сознании не возникало, было только желание помочь человеку, который спас меня и теперь сам нуждался в помощи. Обращаться к нему в этом состоянии было бессмысленно, будет получше, сам скажет что-нибудь или хотя бы откроет глаза, но никто не может мне запретить мысленно потянуться к нему чем-то, не имеющим названия ни в одном языке...

Герцог молчал, но дыхание становилось все ровнее, рука немного потеплела...или мои так замерзли?

— Миледи, рано еще меня хоронить. Уверяю вас, что это была минутная слабость и не более того. — Ровный звучный голос его сиятельства подтверждал сказанное. — Этот плут Калье опять забыл где-то мои капли для сна, бессонница, знаете ли, изматывает душу и тело. Калье, где ты, мошенник этакий?

— Тут я, тут ваше сиятельство, — негромко отозвался из своего угла слуга. — Простите великодушно, испугался я, вот и побежал к миледи, а она любезно согласилась прийти со мной... Не серчайте, ваше сиятельство, виноват я с каплями-то...

Лорд Магнус облегченно вздохнул, но своей руки из моих ладоней не выдернул, только взгляд его стал не таким жестким, как был раньше.

— Калье, проводи миледи в ее комнату, да проследи, чтобы она закрыла дверь. — Тон приказа был именно такой, как и должен быть, резкий и холодный. — Миледи, — лорд Магнус поднес к губам мою руку, — спокойной ночи. Благодарю вас за заботу обо мне.

Уже в постели, засыпая, я никак не могла понять, что мне показалось странным в прощании с его сиятельством. Какая-то мелочь ускользала из памяти, как бы я не ворошила воспоминания о часах, проведенных в комнате лорда Магнуса. Что-то было не так, но что?

Разговаривать в дороге можно только тогда, когда едешь с удобствами и по ровной трассе. Сидеть в карете, кувыркающейся с боку на бок, можно, но надо держаться за ручки внутри нее, а это сбивает с мыслей. Сидя верхом тоже много не поговоришь, двое аристократов держались за каретой, слуги ехали рядом и Калье прыгал вниз с лошади по первому требованию его сиятельства. Так шел день за днем нашего путешествия, становилось все прохладней и погода напоминала далеко не летнюю. Еще менялась местность — дорога неуклонно поднималась вверх, леса становились все реже, в них уже не было того буйства зелени и солнца, которое так радовало глаз у замка ле Патена. Все чаще по обе стороны дороги попадались огромные валуны и просто каменные пирамиды, сложенные между деревьев. Лиственных пород было мало, начали преобладать хвойные леса и дорога становилась все более твердой и убитой. Постепенно пропадали грязные лужи и чавкающая земля, на поверхность земли стали выходить каменные лбы, по которым ехать было одно удовольствие. Селения же, напротив, меньше не становились, но изменялся облик домов. В этой части Альветии они большей частью были из дерева, на каменных основаниях, с более низкими крышами, чем на юге. Дворы занимали больше места, вокруг селений все чаще появлялись высокие заборы из больших круглых камней, в изобилии лежащих по обеим сторонам дороги. За пределами селений гуляли большие стада овец и коз, ребятня гоняла стаи гусей и уток, стояли скирды сена и веток. Завидев наш небольшой отряд, нам кланялись издалека, но никто не бежал за нами с воплями и уж тем более не бросался под ноги. Постоялые дворы были практически во всех селениях на нашем пути, так что проблема ночевки не стояла вообще. Потрясясь целый день то в карете, то верхом, я к вечеру уже не имела никаких желаний, кроме как поесть и рухнуть спать. Если уж я уставала от изматывающей дороги, то лорду Магнусу приходилось еще хуже, но по нему этого не было видно. Слуг он гонял, как вшивых по бане, приказания сыпались тем голосом, к которому не захочешь, а прислушаешься, разве что в свой плащ он кутался получше, чем раньше. Это было понятно и так, ночи здесь были холоднее, больше выпадало росы и, когда начинали падать сумерки, хотелось пристроиться поближе к живому огню.

На восьмой день пути вдали показалась темная полоса гор, к которым мы медленно, но неуклонно приближались. Еловые темные леса напоминали мне Фарманские горы, только здесь совсем не было каменных осыпей и такого количества быстрых холодных ручьев, как там. Над головами цокали белки, перепрыгивая с дерева на дерево, перестукивались дятлы и в вышине парили какие-то крупные птицы. Дорога перестала идти прямо, теперь она изгибалась живописными петлями, поднимаясь все выше и выше, огибая каменные выступы и обрывы. Весь девятый день мы двигались по этому серпантину, практически не поднимаясь вверх, но зато сильно забирали вправо. Калье пояснил мне, что раньше дорога проходила совсем в другом месте, но после грандиозного обвала ее полностью засыпало и теперь приходится делать большой крюк, чтобы попасть в Тройден.

— Калье, там хоть люди живут какие-нибудь? — Вокруг на первый взгляд не было ни души, не пахло дымом и не видно никакого присутствия человека. — Здесь такие глухие места, что ехать страшно и под охраной, а уж в одиночку и подавно.

— Люди? — Калье недоуменно посмотрел вокруг. — Ну конечно, там есть люди, миледи. Тройденская долина весьма благодатное место, хоть и граница Альветии рядом. Народ там живет крепкий, да еще братья-беарниты всегда на страже стоят, никто не пройдет с той стороны перевала. Замок Тройден запирает границу, взять его никому не удавалось. Скоро уже приедем, миледи, недолго совсем пути осталось.

— Тройденская долина? Рядом граница королевства? Беарниты? Это что, монашеский орден такой? Там монастырь есть? А в долине села? Долина-то большая? — В паре фраз Калье выдал мне столько новой информации, что я никак не могла ее переварить сразу. — А в самом замке кто-нибудь живет? Кто вообще есть из родных у его сиятельства?

— Леди Вейра, его сиятельство был последний раз в замке Тройден без малого пять лет назад. Я же поступил к нему в услужение уже после той поездки, когда мой старший брат заболел и умер по дороге отсюда.

— До тебя у герцога служил твой брат? Долго? А отчего он заболел, тут все болели или он простудился?

— Здесь мало кто болеет, миледи, народ тут крепкий и выносливый, а мой брат с детства был слабого здоровья, поэтому и попал в услужение к его сиятельству. Он служил у него пятнадцать лет, пока не случилась эта поездка в Тройден. — Калье помолчал и неохотно добавил, — днем в долине жарко было, брат взмок и решил искупаться вместе со всеми, да не подумал, что вода для него слишком холодна здесь. Сгорел за неделю... Милорд не хотел никого чужого брать, а мы с братом очень похожи, вот он и взял меня к себе.

— И как тебе у герцога служится? — было интересно послушать мнение слуги, который с ним находится постоянно вместе. — Не обижает понапрасну?

— Миледи, есть гораздо более худшие хозяева, чем его сиятельство, — тихо ответил Калье. — Он строгий, но никогда просто так не наказывает никого. Жалко, что старый уже, у такого хозяина можно служить и служить. Простите, миледи, его сиятельство зовет.

Слуга подъехал к карете, выслушивая приказания лорда Магнуса, а я отъехала чуть в сторону, стараясь сильно не отставать от всех. Дорога вилась уже в лесу, выглядящим темным и мрачным. Под деревьями ничего не росло и поэтому пространство под ними хорошо просматривалось во все стороны. Темно и тихо, только ветер шумит в вершинах, да скрипит карета на камнях. Дорога повернула раз, другой, среди темных стволов показался просвет, где солнце заливало все вокруг своим необычайно ярким светом.

— Леди Вейра, добро пожаловать в Тройден! — голос герцога из открытой двери кареты был хорошо слышен не только мне, двое шеллье тоже остановились, повинуясь невидимому знаку. — Сойдите с коня и посмотрите на Тройденскую долину именно отсюда, больше такого обзора не будет нигде.

Вид на долину действительно был великолепен. В горах я бывала редко, точнее, считанные разы, но такого не видела даже в инете, куда уж точно стаскивают фотографии со всего мира! Сама долина имела вид огромного эллипса с протекающей по ее дну небольшой речушкой. Мы находились сейчас в самой широкой ее части, слева вдали виднелся темный замок с мощными башнями, как будто вырезанный у подножия скалы, возвышающейся над ним. Речушка вытекала из-под замковой стены и весело бежала дальше, исчезая справа в далеких отрогах гор. На дне долины были видны микроскопические постройки сел. Всего я насчитала три села на самом дне долины, раскинувшиеся по берегам речушки и еще три на склонах с правой стороны. Слева, ближе к замку, не было видно никакого жилья. И здесь мне предстоит жить...

Речушка, по мере нашего продвижения вперед, оказалась вовсе не мелководной, а вполне приличной быстрой рекой, которую вброд не перейдешь, слишком быстрое у нее было течение, да и вода наверняка ледяная. Села остались далеко позади, теперь они не выглядели микроскопическими даже в воображении — чистый горный воздух скрадывал расстояния, заставляя потрясенно оглядываться на пройденный путь. Мы все еще спускались по виткам дороги, въезд в долину уже давно пропал из виду, а до дна было еще прилично, не менее трех-четырех поворотов, за которыми уже четко виднелась ниточка дороги к замку. Лошади шли медленно, карета подпрыгивала на камнях и скрипела на поворотах, мужчины тихо переговаривались между собой, потрясенные видом и размерами долины. С каждым поворотом становилось все теплее и теплее, если хоть с этим здесь повезет, то будем считать, что все не так уж плохо. Жить в холодных горах в каменной гробнице мне совершенно не хотелось.

Лошади устало плелись по дороге, а темная громада замка Тройден как будто издевалась над нами, не приближаясь ни на метр. Или это у меня с глазами что-то не так? Деревья расступились и до замка оставалось еще приличное расстояние не меньше километра, представлявшее из себя ровное, как стол, плато, покрытое низкой травой. Справа слышался шум реки, на другом берегу которой лежала вторая половинка точно такого же плато, переходящая в зеленую рощу и затем поднимающаяся вверх неровным обрывистым склоном. Убитая дорога вела к высоким, темным от времени, воротам между двумя башнями. Вокруг замка не было никакого рва и тем более, подъемного моста, как я привыкла видеть на всех картинках. В обе стороны от башен шла стена, подпираемая мощными контрфорсами, по ее верху были видны зубцы, кое-где выкрошившиеся от времени. Теперь было видно, что скалы за Тройденом находятся еще очень далеко, а сам замок стоит совсем не у их подножия, а запирает собой вход в долину со стороны гор, за которыми садится солнце. Темная стена поднялась над головой, сверху уже висела чья-то голова и слышались окрики, наконец ворота распахнулись со скрипом и мы въехали в небольшой туннель под стеной. Скорее всего, это была одна надвратная башня, имеющая вид двух снаружи и удлиненная в сторону двора. Каменный пол не имел ни единого шва сочленения, как будто гору здесь срезали гигантским ножом и по краям среза начали возводить исполинские стены. Спешившись, я осматривала свое новое место обитания, с интересом разглядывая все вокруг. Для тех размеров, которые я прикидывала издалека, двор был маловат. Справа шла высокая стена, в которой виднелись узкие окна на высоте второго и третьего этажей, по верху стены также был крытый проход с бойницами. Впереди виднелись всяческие хозпостройки, двор тянулся туда прямоугольником неправильной формы, сужаясь за ними, слева высокие ступени вели вовнутрь замка и над ними шли ряды окон второго и третьего этажей, закрытые мелкими переплетами. Чем-то это все напоминало замок Корина, только вот размеры здесь были побольше, да смущала глухая стена слева, как будто замок разгородили пополам.

Пока мы топтались во дворе, из дверей выскочили две женщины, с наброшенными толстыми платками на плечах и, беспрестанно кланяясь, остановились на ступенях крыльца. Калье отдал свою лошадь подошедшему конюху и помогал выйти из кареты его сиятельству, а второй слуга уже развязывал веревки на сундуках, привязанных позади экипажа. Двое аристократов, сопровождавших нас в качестве охраны, тоже озирались по сторонам, делая вид, что им тут все наскучило и совершенно неинтересно. Его сиятельство герцог Одьерский наконец покинул свою карету и, запахнувшись в теплый плащ, запрокинул голову кверху, как будто в первый раз с удивлением оглядывая свой замок.

— Ваше сиятельство, неужели вы к нам? — худощавый человек неопределенных лет уже кланялся лорду Магнусу. — И благородные сьеры с вами, это ваши гости? Сейчас же отдам распоряжение, чтобы им подготовили комнаты на втором этаже. Жером, — обратился он к Калье, — вещи милорда отнеси в его покои да открой там окна, пока еще солнце светит и камин затопи.

— Это не Жером, это его брат, Жюстен. Жером умер пять лет назад, — не оборачиваясь пояснил герцог. — И он здесь впервые, так что покажи ему все, Андре.

— Конечно, конечно, милорд! — Андре махнул рукой Калье, чтобы тот занялся вещами в сундуке.

— Андре, я приехал не один. Со мной вместе прибыла моя супруга, леди Сайфилд, герцогиня Одьерская. Позаботься о комнате и служанке для нее.

— Да, милорд, — Андре не выказал ни капли удивления, только скосил глаза в мою сторону. — Комната миледи должна быть рядом с вашей, милорд?

— Не только рядом, но и иметь общую дверь, Андре.

— Хорошо, милорд. — Уважительный поклон в сторону хозяина. — Миледи, я сейчас пришлю вам служанку, чтобы она забрала ваши вещи. Где они?

— Сожалею, Андре, но все мои вещи лежат вон в том небольшом мешке, что стоит рядом с судуком, — усмехнулась я в ответ. — Так что служанка может быть свободна. Лучше пусть займется комнатой, это важнее. Да, а здесь есть горячая вода? Мне бы хотелось помыться с дороги, десять дней пути по Альветии это не шутки.

— Миледи, — прошипел мне на ухо лорд Магнус, — вы ведете себя неподобающим для герцогини образом! Немедленно позовите служанку и потребуйте, чтобы она отнесла ваши вещи, если хотите, чтобы вы соответствовали вашему и моему статусу!

— Да, лорд Магнус. — Кивнув головой, я подозвала Андре. — Позовите служанку, я отдам ей распоряжения насчет своих вещей и воды.

Мажордом согласно наклонил голову, опять не выказав ни тени удивления. Или он так хорошо вышколен, что не позволяет себе никаких эмоций?

Любой переезд это всегда событие, а переезд в незнакомое доселе место — событие вдвойне. Обустройство быта вообще странная штука — то мы себя комфортно чувствуем в походных условиях и нам на все наплевать, а то в условиях евроремонта начинаем искать огрехи и докапываться до всякой ерунды. Жизнь в этом мире уже успела хорошенько наподдать мне по всем местам, но, чтобы обустраивать быт, надо сначала почувствовать это место своим, а замок Тройден я пока что своим местом не считала. Так, очередная ступень, которую надо преодолеть и пережить. Беспокоило две вещи — упоминание о двери между комнатами и легкая сырость, присутствующая, казалось, в воздухе всех помещений замка. Причем второе вызывало куда бОльшее беспокойство, чем первое. Фрида, служанка, которую ко мне приставил Андре, уже растапливала камин, но принимать его как средство отопления? Нет уж, у огня хорошо сидеть в кресле, не больше.

Постель еще не застелили и я проверила подушки. Так и есть, раз комнатой никто не пользовался долгое время, они отсырели и это тоже очень плохо. В подобных случаях в постель кладут грелки, а спят в длинной ночнушке из самой теплой фланели да еще на голову натягивают ночной чепец. Тьфу, какая гадость! Дома я привыкла спать в майке, если было холодно, а чаще всего и вообще без нее, но тут... Еще одна головная боль — окна. Переплеты здесь мелкие, половина стекол — цветные, от них нет ни света ни проку, зато сифонит от каждого — просто кошмар! Да и пол в комнатах каменный, что тоже не добавляет радости, хоть на нем у постели и лежит ворсистый ковер. На стенах висят гобелены и какие-то тряпки, но сами стены наверняка ледяные. Разве может прогреться каменный замок, в какой бы теплой долине он не стоял?

Фрида наконец растопила камин и дрова весело затрещали, показывая фигу тем, кто ожидает от них тепла. Два кресла, столик у кровати, еще один странный столик, только очень высокий, напомнил детский пеленальник в поликлинике. Да это же письменный стол, дамы здесь пишут исключительно стоя, чтобы не помять пышные платья! Подергала ящики и удостоверилась, что они пусты. Жаль, хоть бы какая безделушка закатилась для интересу...

— Фрида, — плюхнувшись в кресло поближе к камину, я задрала ноги на второе кресло. Во-первых, так меньше болит зад, отбитый за десять дней дороги, во-вторых не так гудят ноги, а в-третьих, они не стоят на каменном полу. — Фрида, ты давно живешь в замке?

— Нет, миледи, три года, — с реверансом ответила девушка. — Майра, супруга Андре, забрала меня из деревни, чтобы я помогала ей по хозяйству, как только мне исполнилось пятнадцать лет.

— Майра это та женщина, с которой ты вышла на крыльцо? Чем она занимается? Готовит?

— Да, миледи. Она в основном готовит, ей помогает Жиль, дальний родственник Андре. Его родители умерли и сьер Андре взял его к себе в помощники. Он расторопный парень, все успевает, и госпоже Майре помочь, и на конюшне и на посылках в деревню бегает.

Значит, Фриде восемнадцать... выглядит она уже далеко не на восемнадцать, я бы спокойно дала ей года двадцать три при ее развитых формах. Рядом с ней я смотрюсь тощей, как доска, а за десять дней пути пропали и последние намеки на живот и щеки. Девушка же выглядела точно так, как я видела на картине голландского художника — темное платье с белым передником, прозрачный шарфик на декольте, пухлые руки и шея, а на совершенно белых щеках трогательный румянец. Еще обязательный белый чепчик, из-под которого выбиваются завитки темных волос. Да, здесь же все прячутся от солнца, потому и кожа такая бледная!

— Фрида, а зеркало мне можно найти в комнату? Хоть небольшое...— вспомнился давний спор по такому же поводу в замке Корина и я с трудом сдержала поток воспоминаний. Нельзя, нельзя даже думать обо всем прошедшем сейчас, может быть потом, когда я смогу трезво оценить...

— Конечно, миледи! В замке есть комнаты, где стоят зеркала и там никто не бывает, я спрошу у господина Андре. Простите, миледи, я пойду за бельем для вашей постели.

— Давай, иди. Кроме слуг еще кто-нибудь живет в замке? Я имею в виду родственников лорда Магнуса конечно.

— Нет, миледи, только слуги. У его сиятельства нет родственников настолько близких, чтобы они желали жить здесь.

Фрида убежала, а я выглянула в окно, точнее, в одно из прозрачных стеклышек в нем. Так и есть, окно выходит во двор, куда мы и прибыли недавно. Хозпостройки вдалеке скорее всего конюшни и сараи и там пока не вижу ничего интересного. Дуло от окна ужасно, так никакой камин не поможет нагреть этот склеп! Вспомнился камин в моей комнате, где я нашла потайной ход. Надо бы на досуге исследовать тут все, никогда не знаешь, что где пригодится. Сбегать от новоприобретенного супруга вроде бы пока ни к чему, но кто знает, каким боком еще повернется ко мне судьба? На кой ляд ему дверь между нашими комнатами в его-то годы? Передернувшись от неприятных мыслей, я поплелась в коридор. Надо хоть посмотреть повнимательней, куда меня занесло на этот раз.

Коридор был пуст и гулок. Двери по одну сторону, глухая стена по другую, украшенная небольшими нишами с постаментами. Возможно, раньше тут стояли статуи, но очень хорошо, что их сейчас нет, а то в полумраке и испугаться недолго. Почти в самом конце коридора неширокая лестница, уходящая вниз и вверх. Разнообразием умов здешние строители не отличались, весь антураж очень напоминал замок Корина. После лестничных пролетов примерно метров через пятьдесят коридор был заложен глухой стеной. Интересненько, а зачем? Вспомнилась стена во дворе, хм, надо бы поспрашивать, что это там такое, за стеной-то? Вот ведь как человек устроен — будет стоять все открытое, никто туда из любопытства не полезет, заглянут и пройдут мимо. Но стоит закрыть на замок, заложить камнем или забить досками, как сразу начинается исследовательский зуд и страстное желание залезть в закрытое помещение и увидеть, что же там такое закрыто и зачем?

Ужин в столовой на первом этаже проходил в спокойной семейной обстановке. Лорд Магнус и я, больше никого, только Андре прислуживал, да изредка мелькала Майра в дверном проеме. Вроде бы и есть хотелось, да ничего не лезло в рот. Но с собой в комнату тут еду не утащишь, не поем — останусь голодной. Пережевывая что-то из тарелки, абсолютно не чувствуя вкуса, я подняла глаза на лорда Магнуса. Тот уже отставил тарелку и с интересом рассматривал, как я ем, сложив на груди руки. Есть моментально расхотелось окончательно и в горле застрял противный комок.

— Миледи, вина? — Андре неслышно возник сзади, плеснув в бокал легкого вина.

— Спасибо, Андре.

— Налейте и мне еще вина, Андре, — герцог небрежно махнул рукой в сторону своего бокала. — И можете идти, вы свободны.

— Слушаюсь, милорд.

Андре поклонился и исчез, а я приготовилась слушать нелицеприятные вещи, потому что приятного во всем случившемся со мной было откровенно мало.

— Миледи, я бы хотел в настоящий момент поговорить с вами, чтобы очертить раз и навсегда круг наших отношений. Судьба распорядилась так, что вы в данное время являетесь моей законной супругой перед Творцом и людьми. Не будем уточнять, почему это произошло, есть вещи, которые непонятны и мне самому, но, возможно, для вас они имеют большое значение. О них мы поговорим позже...не перебивайте меня, миледи! — повысил голос лорд Магнус, видя, что я хочу ему что-то сказать. — Все вопросы вы зададите потом, когда я закончу говорить. Статус супруги герцога Одьерского налагает на вас определенные обязанности. Несмотря на то, что вы являетесь королевским амплификатором и появились в Альветии из другого мира, где привыкли к другим взаимоотношениям, здесь вам придется вести себя соответственно вашему положению. Первое — никакой фамильярности со слугами. Они и так знают слишком многое, чтобы вы позволили им еще большее. Второе — отношения с мужчинами. У нас с вами достаточно большая разница в возрасте, но вы не юная девочка и думаю, прекрасно понимаете, что отсутствие чувств должно заменяться уважением. Вы понимаете меня, леди Вейра? — герцог упер в меня холодный взгляд.

— Да, лорд Магнус, понимаю, — кивнула я, постаравшись не отводить глаз.

— Хорошо, если это так на самом деле, — чуть смягчился он. — Вы не произвели на меня впечатление ...э-э-э ... легкомысленной женщины, несмотря на ваши несколько неразумные поступки. Зачем вы сказали королю, что вам было все равно, кому давать Силу? Неужели вы не понимали, с кем имеете дело?

— Лорд Магнус, я уже объясняла, почему я так сказала его величеству и маг Дариус засвидетельствовал, что я говорила правду. Вы присутствовали на королевском суде и сами все слышали...зачем повторяться?

— Я помню все, леди Вейра, — досадливо поморщился герцог. — Не думайте, что если я намного старше вас, то у меня плохая память. Кстати, сколько вам лет на самом деле?

— Двадцать семь.

— М-да...— герцог задумался, глядя на свой бокал. — Двадцать семь... Вы имели супруга в вашем мире?

— Нет, лорд Магнус. Но что такое мужчина, я знаю.

— Не сомневаюсь, вы не похожи на девицу из монастыря. Что произошло с вами, когда вы попали в наш мир? Расскажите мне все поподробней, миледи.

Вспоминать сперва было нелегко, слишком много событий произошло за последние недели, но постепенно я погружалась в те далекие дни, когда еще жила с Бертой и как будто переживала заново все, что уже считала давно прошедшим и совершенно забытым. Герцог не перебивал меня, только пристально смотрел в глаза, как будто искал там следы вранья или недоговоренности. Особенно он стал внимательно слушать, когда я рассказывала о замке Сорбеля, требуя вспомнить все до мельчайшей подробности. Почему я задремала, сидя напротив короля, как выглядели те шары, которые мелькали в сознании, как и почему я хотела их зажечь, почему именно та точка была так важна для меня...словом, все до того момента, когда мы с Харришем и двумя проводниками вышли рано утром с постоялого двора.

— Непонятно... точнее, понятно, но это совсем не то... странно... миледи, пока вы находились в замке ле Патена, вы имели какой-нибудь контакт с мужчинами? Брал ли кто-нибудь вас за руку, просил помочь?

— Меня подсаживали на лошадь и помогали сойти с лошади, лорд Магнус. Больше ничего не было и никакой помощи от меня никто не просил. Лекарь накладывал повязку на живот и разрезал плечо, но это, наверное, не то, что вы хотите услышать?

О некоторых моментах я все-таки благоразумно умолчала, не обязательно герцогу знать все досконально, что и с кем...

— Спасибо, миледи, за правдивый рассказ. Мне действительно было очень интересно его послушать, хотя некоторые странности я для себя все же так и не прояснил. Оставим пока этот вопрос до тех пор, пока я ... не узнаю еще что-либо. Теперь я хочу немного просветить вас о нашей дальнейшей жизни здесь, в Тройдене. Возможно, вы уже поняли, что это мой фамильный замок как и титул герцога Одьерского, который ношу я и теперь носите и вы. После нашей с вами несколько скоропалительной свадьбы его величество изъявил желание, чтобы наша семейная жизнь протекала именно здесь. Как вы уже успели убедиться, это не самое плохое место в Альветии, несмотря на некоторую удаленность его от Морреля и королевского двора в целом. К сожалению, я не смогу обеспечить вам то общество, которое вы имели бы в Морреле, но я все же склонен полагать, что благодаря мне вы избежали более худшей участи, нежели жизнь в браке со мной. Его величество был настроен весьма решительно в отношении вас, миледи. Знаете, — он внезапно переменил тон на более мягкий, — я слушал вас на суде, устроенном королем, слушал вас сейчас и никак не могу понять, почему вдруг Харриш, — он буквально выплюнул имя, — решил поступить с вами именно так, а не иначе. Пока это остается для меня загадкой, хотя я считал, что неплохо знаю его величество. Надеюсь, что время подскажет мне ответ.

— Я тоже этого не понимаю, ваше сиятельство. По возможности я пыталась объяснить свое поведение, находя его вполне разумным и логичным, но почему-то мои доводы встречали глухую стену непонимания у всех, кто находился в тот момент рядом. До этого я пыталась объяснять все то же самое его величеству, но он либо не пожелал услышать меня, либо уже составил свое собственное мнение, которое не захотел менять в дальнейшем.

— Возможно, возможно, — герцог впал в легкую задумчивость, уйдя в себя.

— Ваше сиятельство, мне не очень понятно, чем мы будем здесь заниматься, — посидев в полном молчании, я решилась напомнить о себе. — Точнее, что я буду здесь делать, если можно так выразиться. Просто сидеть и смотреть в окно? Гулять по дороге от замка до въезда в долину? Может быть, в замке есть хотя бы библиотека и я могу читать книги? Чем вообще занимаются здешние леди в моем положении?

— А чем вы занимались у себя дома, миледи? — с любопытством спросил герцог, рассматривая меня, как диковинную зверюшку, которая вдруг решила заговорить. — Вы читали книги? Ходили в гости к своим знакомым?

— У себя дома я ходила на работу, чтобы иметь средства к существованию! — получилось резко, но очень кстати, чтобы осадить этого царедворца. — При этом постоянно читала, я себе жизнь не мыслю без книг, это самый лучший отдых и времяпровождение для меня. Ходить пешком я тоже люблю и делаю это с бОльшим удовольствием, чем сижу на месте. Дома я готовила сама, у нас не принято держать служанок и каждая женщина занимается тем, что стирает, готовит и иногда еще и шьет.

— Хорошо, миледи, доступ к библиотеке я вам обеспечу, раз вы так настаиваете, — усмехнулся он. — Потом расскажете, что вы там нашли, если у вас не пропадет еще желание читать. Гулять вы, безусловно, можете, если не будете уходить далеко от замка, чтобы вас видели со стены. Но в общем и целом вы должны находиться рядом со мной, как и положено супруге. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, миледи?

— Лорд Магнус, скажите, зачем вы сделали это? — его тон был таким резким и достаточно неприятным, что остро захотелось задать мучивший меня вопрос прямо в лоб. — Для чего вы взяли меня в жены, пошли против воли короля и теперь еще угодили в опалу и уехали сюда, в глушь, на границу Альветии?

Герцог посмотрел на меня насмешливым взглядом, как будто оценивал, пойму я его или нет.

— Спокойной ночи, миледи. Вас проводить до вашей комнаты?

— Благодарю вас, лорд Магнус, я знаю дорогу. Спокойной ночи и вам.

В комнате было уже потеплее, на столике у кровати стояла толстая свеча, в камине догорали дрова, а на душе скребли кошки. Завернувшись в одеяло, я вспоминала сегоняшний разговор с лордом Магнусом, пытаясь оценить его со стороны. Получалось, что он не знает, что теперь со мной делать, поимел через меня кучу неприятностей и никакого прибытку. Такое положение для маститого царедворца недопустимо, еще немного — и он начнет искать для себя пути решения этих проблем и я буду ему как кость в горле. Не сам он решился на этот шаг, я очень хорошо помнила подслушанный разговор герцога и Лассера, когда последний потребовал от него поклясться, что он сделает все... От обиды, всколыхнувшейся внутри, защемило сердце. По дороге в Тройдент я старалась не думать о причинах, побудивших Лассера исчезнуть, старалась вообще о нем не вспоминать, чтобы не реветь на глазах у чужих и совершенно равнодушных ко мне людей. Но сейчас настало то время, когда в голову лезли только поганые мысли, отвратительно нашептывающие, что Лассер наутро одумался и решил, что война с королем не для него. При этом всплыло лицо Харриша во время суда и после него, когда в глазах короля полыхала безумная радость, что никто не пойдет против его воли... Вспомнился Вовчик, который впервые попав в мою квартиру, завистливо рассматривал комнаты и цокал языком, выражая свой восторг совсем не мной, а моим имуществом. Всплыл в памяти одноклассник, который мне очень нравился, но совершенно ко мне равнодушный до тех пор, пока мы не начинали писать контрольные по математике. Тут он менялся кардинально, пересаживался ко мне и вел себя так, что я, как последняя дурочка, решала ему все задания и верила, что вот теперь-то он точно будет ждать меня после уроков... Им всем было что-то надо от меня, кроме меня самой! Стало очень горько на душе, потому что все, что происходило дома, повторялось и в этом мире... от обиды и отчаяния я разревелась в подушку. Слезы текли сами и никак не могли остановиться, а я проклинала свою дурацкую жизнь, попавшую в чужой и чуждый мне мир, где я абсолютно никому не нужна...

На следующий день сказалось одно из поганых свойств моего характера — я впала в депрессию. Было наплевать, кто заходит ко мне в комнату, о чем говорит и чего хочет. Я завернулась с головой в одеяло и лежала, отвернувшись от всех, кто пытался меня тормошить. Воспоминания о доме, о том, что я пережила здесь, вызывали только потоки слез, глаза опухли и перестали что-либо видеть. Я то дремала, представив себя в родном мне мире, то просыпалась, видела над головой опостылевший мне балдахин, стены, увешанные гобеленами, узкое окно с маленькими цветными стеклами и снова закрывала глаза в надежде, что когда-нибудь все это рассыплется в прах, а я очнусь дома или на худой конец в больнице. Но время шло, а все вокруг оставалось по-прежнему и не думало никуда пропадать. Ночью слышались странные звуки, но даже если бы в тот момент на меня напало любое чудовище, я бы и не дернулась. Пусть жрет, тогда скорее все закончится! Не будет герцога, холодно тыкающего меня в правила поведения соответственно своему статусу, не будет воспоминаний о красавце Корине, о поцелуях Лассера, не будет ничего, что заставляет рыдать от собственного бессилия и невозможности изменить свою судьбу. Не хочу ничего помнить...

Еще день и ночь я провалялась в комнате, делая вид, что сплю, а потом... потом наступило очередное утро и я вдруг отчетливо поняла, что хочу выжить здесь, хочу выжить и жить назло всем, кто смотрел на меня только как на средство для достижения своих целей. Депрессия прошла, надо было вставать и брать себя в руки. Мне еще только двадцать семь, я пришла из того мира, где технологии развиты настолько, что порой походят на чудеса, я многое помню из инета и книг, в конце концов я человек, а не чужая игрушка! Черт с ним, с Лассером, с Корином и со всеми, кто проходил мимо, это не единственные мужчины в мире, я попытаюсь обойтись и без них, раз не вышло с ними!

Герцог если и был удивлен, что я вышла к столу, то виду не подал, только сдержанно поздоровался и спросил о здоровье. Пришлось ответить, что все нормально, а что было плохо, так уже прошло. Больше он ни о чем не спрашивал, а я пыталась поймать за хвост мысль, которая вертелась в голове. Дело! Мне нужно было дело, которое бы могло меня отвлечь от самокопания и ненужных истерик.

Первое дело нашлось очень быстро, я даже сама не ожидала такого. Подойдя утром к окну, я как будто первый раз заметила, как дует из-под стекол и теперь срочно решала проблему, чем замазать эти самые стекла.

— Ваше сиятельство, мне бы хотелось знать, какова зима в этих краях? — начала я разговор за завтраком.

— Миледи, хм, лето здесь очень теплое и наступает рано, зима же немного задерживается и не такая длительная, как в областях рядом с долиной.

Немного опешивший от вопроса герцог дальше замялся с ответом и на помощь ему пришел Андре.

— Простите, миледи, но здесь не всегда выпадает снег, — продолжил мажордом, — хотя холодные ветра доставляют массу неприятностей. Иногда этот ветер дует несколько дней подряд, заставляя дрожать всех в замке от холода.

— Андре, тогда почему вы не замазываете окна на зиму? — удивилась я. — От стекол просто несет холодом, а вы сидите и ничего не делаете, почему?

Андре пожал плечами, предоставляя право ответа герцогу, но тот, похоже, вообще не понял, о чем идет речь.

— Мне все понятно, Андре, — поблагодарила я мажордома. — Скажите, где рядом с замком есть выход голубой глины? Я сама займусь утеплением окон. Простите, ваше сиятельство, но у меня на родине достаточно суровые зимы, снега выпадает по пояс и лежит он у нас по четыре месяца. Реки и озера замерзают, солнце зимой встает поздно и садится рано, но мы не дрожим от холода, сидя у огня и вполне прилично зимуем, потому что наши дома утеплены и мы все следим за этим. Мне совершенно не улыбается простудиться в Тройдене и умереть, поэтому не надо мне препятствовать в том, что я хочу сделать. Кстати, камины у нас не используются для того, чтобы поддерживать тепло в домах, для этого есть печи.

— Миледи, и как вы намерены осуществить свое желание? — герцог спрашивал вроде бы равнодушно, но небольшая нотка заинтересованности все же проскользнула.

— Руками, ваше сиятельство, — милая улыбка, что может быть лучше? — Я намерена осуществить это все руками. Андре, где я могу найти жир, чтобы добавить его в глину?

— Смотря какой жир, миледи, — деловито ответил он. — Если бараний или говяжий...

— Хоть куриный, Андре. И еще мне нужно ведро глины. Если ее негде взять в замке, то я пойду вдоль берегов реки, там наверняка есть выходы глины на поверхность.

— Леди Вейра, вы не боитесь, что глина может испортить вам руки? Ведро глины достаточно тяжело для вас...— его сиятельство все еще думал, что я только занимаюсь болтовней за столом и с легкой улыбкой проводил меня взглядом, но я уже бодро вышла из столовой и направилась в кухню к Майре. Женщина скорее поймет женщину, когда речь идет о насущных проблемах, а тепло в комнатах было именно такой проблемой.

Жена Андре оказалась теткой достаточно понятливой в части инструмента. Ведро было мне выдано тотчас же, вместо лопатки, на которую я рассчитывала, она дала мне широкий и короткий нож и тут же позвала Жиля, чтобы тот сопроводил меня до речного берега.

— Ворота у нас всегда закрыты, но безобразия тут не творятся, только далеко не ходите вдоль берега, миледи, — напутствовала она меня, открывая створку ворот. — До второго поворота и обратно, там глины были. Жиль с вами пойдет, миледи, а я пока для вас жир посмотрю в кладовой. Вам ведь много не надо, верно?

Первый раз я вышла за пределы Тройдена без надзора и лишних ушей. Постояла у ворот, глубоко вдохнула свежий горный воздух и направилась налево, где за обрывистым берегом шумела вода. Спуститься здесь вниз было нереально, вода с шумом вылетала из-под крепостной стены и падала вниз небольшим водопадом, обрамленным крутыми берегами. Так она бурлила еще метров сто, а потом обрывы постепенно понижались и река дальше текла спокойно, только изредка вспениваясь на подводном камне. Берега становились низкими, пропадали каменные лбы, а все чаще попадались песчаные отмели и галечник. Приглядев для себя несколько мест, я двинулась вниз по течению, намереваясь порыться под кустами и в галечнике, откуда текли струйки мутной воды. Что в таких местах может быть выход глины, я не сомневалась, оставалось только откинуть камни и поработать ножом. Жиль покрутился вокруг, но ничего интересного для себя не увидел и мигом исчез в прибрежных кустах, обещая, что далеко он не уйдет.

Жаль, что мне не дали лопату! Откидывать ножом и сапогами приречные камни было тяжеловато, но в конце концов упрямство возобладало и полведра глины мне удалось наковырять. Вторые полведра я выбирала из-под обрыва, где она была суше и отходила целыми пластами. Отмыв от глины нож и руки, я всучила ведро Жилю и мы пошли в замок, загребая от усталости ногами. Парень сперва пытался петь, потом заныл, что ведро тяжелое, но я не слушала его стонов и твердо пообещала выдрать его на конюшне, если он попытается бросить врученный ему груз. Угроза возымела действие, Жиль прекратил свои попытки избавиться от ненавистного ведра, а я потихоньку шла рядом, прикидывая, сколько жира надо вмесить в глину и на какое количество окон хватит этого ведра. Судя по количеству переплетов, получалось, что совсем на небольшое. Жа-а-аль...

Пока мы дошли, пока доплелись до кухни, уже стало смеркаться, но я решила попробовать замазать хоть небольшие щели в своем окне и упорно теребила Майру на предмет жира. Кухарка выдала мне небольшие плюшки куриных ошметков и я растерла их с небольшим кусочком глины, пока масса не приняла однородное состояние.

— Леди Вейра, ужин готов! — Майра пыталась зазвать меня в столовую, но я уже горела азартом, а ну как не те пропорции взяла, так хоть до утра уже проверится....и, подхватив железную миску с замазкой, побежала к себе.

Промазывать такое количество стекол да еще без перчаток, точно без рук останешься! Но после пары минут промазываний появилась идея шпателя, которым гораздо удобней пользоваться, нежели руками. Да и жалко, руки-то...На роль шпателя вполне годился обрезок любого железа, но идти за ним надо было в сарай. Повздыхав, я все же решила сегодня промазать все, как есть, то есть пальцем, а за шпателем я пойду завтра, глядишь, и придумаю ему какую-то замену. Замены не нашлось, зато нашлась чрезвычайно удобная палочка с плоским концом, которой было очень просто замазывать тонкие стеклышки в окнах...

Закончила промазывать окна в своей комнате я довольно поздно. Ужин помахал мне длинным хвостом, зато оставил чувство гордости за себя. Жаль, что не утащила хотя бы кусок хлеба... пришлось ограничиться водой для умывания из тазика, чтобы попить, и завалиться спать с чувством выполненного долга.

Утром я первым делом кинулась к окну. Эксперимент прошел блестяще — глина уже кое-где подсохла, но стояла хорошо и отваливаться не собиралась. И, что самое главное, в окна совсем не дуло! Понять мою радость мог только тот, кто боялся сквозняков и не желал помереть во цвете лет от гнусной запущенной простуды. Возможно, народ тут и крепкий, но сквозняки и сырой ветер доконают кого хочешь... а вот у меня в комнате вроде бы и перестало так сквозить.

— Миледи, как ваш вчерашний поход за глиной, возымел успех? — герцог старательно не смотрел в мою сторону, делая вид, что ковыряется в тарелке.

— Да, лорд Магнус. Я успела вчера нарыть целое ведро глины. Между прочим, — небольшая пауза не помешает лучшему эффекту, — у себя в комнате я все окно уже промазала. Эффект мне понравился, не дует. Хотите посмотреть после завтрака?

Супруг отложил вилку и выжидательно глянул на Андре. Тот кивнул головой и что-то плюхнулось мне в тарелку.

— Миледи, я с удовольствием приму ваше приглашение и посмотрю, что вы такое сотворили у себя в комнате. Андре, подлей мне еще вина, оно хорошо согревает, когда приходит осень.

От слов лорда Магнуса меня почему-то бросило в дрожь, но он опять ковырялся в тарелке, не поднимая на меня глаз. Андре подлил ему вина и встал за спинкой стула, чтобы быть под рукой.

— Андре, скажите, что здесь пьют по утрам, кроме вина?

— Отвары трав, миледи. Но в вашем положении пить отвары, как простые слуги, я бы не советовал.

— Пустое, Андре. Я дома никогда не пила столько вина, сколько выпила здесь. Никакая печень не выдержит, — проворчала уже себе под нос. — Давай, говори, какие тут есть травы, чтобы их можно было пить по утрам, а то и по вечерам. Матрикарию я и так знаю, сальвию тоже, мелиссу видела. Меня интересуют те, которые помогают взбодриться утром. Дома у нас есть такой напиток — чай. Для его изготовления собирают самые молодые листочки с побегов чайного куста, сушат их в больших плоских мисках, потряхивая на небольшом огне. Если не сушить, то получается зеленый чай, если сушить, то черный. Растут эти кусты далеко на юге, но напиток этот столь популярен, что чайный лист теперь поставляется по всему миру и пьют его везде. Еще есть кофе, это дерево, также произрастающее на юге. В плодах кофейного дерева содержится орешек, распадающийся на две половинки, который также подсушивают на огне и потом растирают в темно-коричневую пыль. Ее-то и заливают кипятком, получая горьковатый темный напиток, называемый у нас кофе. Скажите, есть ли у вас что-то подобное или все пьют только травяные чаи и вино?

— Послы из Бальшира — это одна далекая южная страна — привозили в дар его величеству королю Сигизмунду что-то похожее по вашему описанию, миледи, на кофе. — Герцог откинулся на спинку стула, вспоминая давние события. — Чудесным напитком заинтересовались многие при дворе, король милостиво разрешил сделать его для всех, чтобы оценить ожидаемое действие. Но большинству напиток не понравился, кому-то он показался горьким, кому-то кислым, у некоторых стала болеть голова. Припоминаю, что вроде бы только двое или трое сказали, что он пришелся им по вкусу. Кстати, в доме графа Декара до сих пор почти все пьют этот напиток, называемый кавой, особенно по утрам.

— Кофе или здешняя кава как раз и предпочтителен для утра, он поднимает давление и заставляет человека проснуться. Но я кофе не пью, так что ваша кава не для меня, лорд Магнус. Травы предпочтительней будут. А чая, значит, у вас нет? Жаль, очень жаль. Андре, поскольку мне бы все-таки хотелось пить по утрам не вино, а отвары, то где бы я могла выяснить о наличии трав, пригодных для этого?

— Миледи, травы есть у лекарей, они же и могут составить для вас необходимый сбор, если вы так желаете пить только отвары, — заметил герцог.

— Где я могу найти этого лекаря? Он живет в деревне?

— Нет, миледи, он живет здесь, в замке.

Герцог переглянулся с Андре, как будто я спросила о чем-то не совсем удобном.

— Тогда я хочу поговорить с ним, лорд Магнус, — продолжала настаивать я. — Когда это можно сделать?

— Я сообщу вам, миледи, когда он сможет поговорить с вами, — вздохнул герцог с видом мученика.

— Спасибо, я буду ждать, — послала я ему самую милую улыбку. — А сейчас прошу извинить меня, я пошла замазывать окна.

Если мысль начинает работать, то ее не остановить. Покрутив в руках сломавшуюся палочку, я пошла в сарай в надежде найти подходящий для шпателя кусок железа. Порылась, но ничего подходящего не попалось на глаза, кроме сломанного ножа. Если его заточить, да снять лишнее, да чуть изогнуть... На кухне я долго втолковывала Андре, для какой цели мне нужен сей странный инструмент, пока он не сдался. Несмотря на некоторую упертость, мажордом все-таки сделал мне более-менее приличную лопатку для промазывания рам и теперь я перетирала в кухне очередную порцию глины с куриным жиром. Жиль, паршивец, предусмотрительно сбежал, увидев меня в коридоре, но я решила, что пока не буду его привлекать. Вот набью руку на пропорциях, наловчусь работать шпателем, чтобы иметь полное право учить неразумных слуг, а потом уже можно и Жиля пинать. Не исключено, что я займусь чем-нибудь другим. Физический труд вообще очень хорошо влияет на все переживания и душевное равновесие с его помощью восстанавливается гораздо быстрее, нежели валяться в кровати и рыдать по упущенным возможностям.

Второе окно замазалось значительно быстрее, только глина закончилась. Теперь уже Жиль от меня не отвертелся, я поймала его на заднем дворе, где он очень целенаправленно плевал в стену, стремясь попасть в очерченный круг.

— Ну-ка поднимайся, да пошли работать, а то скоро вся стена рухнет от твоих плевков! Нечего тут валяться, когда хозяйка трудится!

Парень глухо заворчал, но ослушаться не посмел и теперь уныло перетирал оставшуюся глину, подбадриваемый окриками Майры. До самого ужина я инспектировала все окна, попадающиеся мне в открытых комнатах и везде, где могла, замазывала стекла.

— Миледи, я посмотрел, что вы сделали с окном в зеленой гостиной и, признаться, был немало удивлен, — начал разговор герцог за столом. — Из окон совершенно перестало дуть, и это заметно даже в теплое время года. Я бы хотел попросить вас, чтобы вы показали, как все делается, моему Калье. Поскольку нам предстоит зимовать здесь, в Тройдене, мне бы хотелось использовать ваш опыт, миледи, хоть он и несколько противоречит вашему нынешнему положению.

— Лорд Магнус, мы живем в замке совершенно одни, — пожала я плечами, — кроме нас с вами здесь только слуги. Кто и что здесь заметит, что я делаю не так, как все привыкли видеть? Я не могу просто так сидеть на месте, мне надо чем-то себя занять. Вы обещали мне посещение библиотеки, но пока так и не сводили туда. Она что, под запретом? Что плохого, если я буду читать книги?

— Ничего плохого, миледи, ничего, — с преувеличенной заботой отозвался супруг. — Кроме того, что библиотека полностью находится в той части замка, которую занимают братья-беарниты. Но я обещал вам, что вы сможете посещать библиотеку...подождите еще пару дней, пока я поговорю с отцом настоятелем.

— Братья-беарниты? — я изволила высказать удивление. — А, ну да, это здешние пограничники...а почему они живут в другой половине замка?

— Леди Вейра, это долгая история. Не уверен, что она будет вам интересна.

— Лорд Магнус, я приехала сюда жить и мне не столько интересно, сколько необходимо знать все, что происходит и происходило вокруг. История этих мест как раз то, с чего можно начать знакомство с прошлым этой земли, так что я с удовольствием послушаю вас.

— Миледи, как вы уже успели заметить, в Альветии уживаются маги и церковь Творца-Вседержителя. В настоящее время они находятся в некотором ... равновесии, что означает мирное разрешение конфликтов между ними. Но так было не всегда. При разных королях брали верх то маги, то святые отцы, каждый из них пытался приблизиться к трону и оттолкнуть противника от короля. Средства для этого использовались самые различные, от подкупа до яда и кинжала. Но если церковь и маги враждовали друг с другом, то и внутри обоих сторон зачастую не было единодушия. Были маги, принявшие сторону церкви и полностью отказавшиеся от своих возможностей, были священники, которые обретали невиданные способности и начинали проповедовать верховенство магии, как чудесной силы, покидая храмы. Таких церковь преследовала особенно жестоко, чтобы не допустить развития подобного внутри себя самой. Одним из таких людей был некий Беарн из Матье. До определенного времени он был самым обычным святым отцом, проповедовавшим в небольшом храме и никто не замечал за ним ничего сверхестественного. Что послужило толчком к проявлению у Беарна неких способностей, неизвестно. Рассказывают самые противоречивые истории, но факт остается фактом — святой отец, преданный церкви Творца-Вседержителя, стал творить чудеса с точки зрения окружающих. Например, он залечивал раны простым наложением рук, стал видеть сквозь стены, слышать тех, кто находился от него на огромном расстоянии, распознавать ложь и многое другое. Единственное, чем он отличался от остальных отступников по вере, так его твердое убеждение, что эти способности были даны ему Творцом во благо Альветии и теперь он должен всю оставшуюся жизнь посвятить не только церкви, но еще и во благо королевства.

— В моем мире, лорд Магнус, за такие способности людей сжигали на кострах без всякого зазрения совести, — вспомнила я историю. — Не знаю, были ли среди казненных святые отцы, но что костров было немеряно, известно совершенно точно.

— Здесь тоже хватало крови, — сухо ответил герцог, — но Беарн был, во-первых, настоятелем храма, а во-вторых, он не отрекся от церкви Творца, а уверждал, что его способности — проявление Его милости за верное и бескорыстное служение.

— Были и у нас праведники, способные лечить людей, — хмыкнула я. — До сих пор на их могилы ездят, чтобы поклониться им и говорят, что приобрели чуть ли не святость, только поклонившись надгробному камню. Да простит меня ваш Творец, но у меня твердая уверенность, что все наши исцелившиеся на самом деле ловкие шарлатаны, заманивающие больных и увечных, чтобы вытянуть у них последние деньги. Может быть у вас больше магии и она действительно помогает, но у нас я в это никогда не верила.

— Леди Вейра, вы уже пострадали за свой язык, — предостерегающе протянул герцог, — а теперь опять забылись и говорите то, что надо держать глубоко внутри? За подобные речи можно пострадать не меньше, чем за ваши слова его величеству Харришу.

— Лорд Магнус, вы пойдете доносить святым отцам о том, что я говорю? — что-то внутри заледенело и сжалось, а ведь я действительно забылась, где нахожусь и что церковь здесь играет не последнюю роль в жизни всех.

— Миледи, — покачал головой герцог, — я никогда не опущусь до того, чтобы доносить на женщину... если только она не представляет опасности для Альветии. Но и в этом случае я найду способ не доводить дело до святых отцов. Ваше мнение обо мне не соответствует действительности и только тот факт, что вы еще слишком плохо знаете меня, может служить для вас извинением. Но мы отвлеклись от темы. Про Беарна узнали многие и убрать его втихую уже не получалось, хоть епископ Моррельский, глава церкви в Альветии, и настаивал на подобном искоренении ереси. Тогда сам Беарн принял решение основать новый орден, члены которого будут служить стране и королевскому дому, а местообитанием этого ордена он положил границы королевства. Это дало ему возможность спастись от преследования ортодоксальных хранителей веры и выполнить свой обет о служении. Он стал первым настоятелем этого ордена, сам разработал устав и правила, сообразуясь с нуждами королевства, положениями дел в церкви и, как ни странно это звучит, с некоторыми мирскими желаниями тех, кто приходит на службу в него. Сам святой Беарн прожил долгую жизнь, он умер, когда ему было сто двенадцать лет. До самой смерти он лечил и просвещал людей, руководил всей жизнью ордена, принимая участие во всех событиях в его пределах. Сам орден беарнитов не является полностью подвластным церкви Творца, но за много лет его существования еще ни разу братья не подвели ни в чем. Они стойко обороняли границы Альветии, трудились там, где была нужна их помощь, спасали людей в минуты опасностей, жертвуя собой во имя других. Конечно, епископат в Морреле время от времени пытается укусить беарнитов, но это практически безнадежное занятие. Отец настоятель все время находится в расположении ордена и редко выезжает в епископат, зато сюда наведываются церковные проверки для выяснения всяческих предположений о том, что творится в стенах ордена. И каждый раз святые отцы уезжают ни с чем, докладывая в столицу одно и то же: братья-беарниты защищают рубежи, никакой ереси в стенах ордена нет, а церковь Творца почитается превыше всего. И при всем при этом каждый год открываются новые способности у тех братьев, которые живут в ордене, несмотря на то, что уставом не запрещено общение братьев с внешним миром. Для сравнения могу сказать, что способностей у членов настоящих церковных орденов, живущих по уставам, принятым в далекие времена, когда церковь Творца еще только делала первые шаги на этой земле, открывается гораздо меньше. Не помогает ничего, — ехидно заключил герцог, явно благоволя к беарнитам, — ни многодневные моленья, ни бесконечные поклоны и самобичевания, ни посты и отказы от мирских дел. Лекарь, к которому вы хотите обратиться, принадлежит к ордену беарнитов, как и библиотека, которую я передал отцу-настоятелю много лет назад.

— Лорд Магнус, а почему беарниты занимают часть замка Тройден? Они здесь находятся с момента основания ордена или перебрались сюда спустя некоторое время? Вы говорили, что Тройден ваш фамильный замок, а получается, что вы владеете только его частью!

— Дела давно минувших дней, миледи. Там, где святой Беарн основал и построил обитель, теперь нет границы, а в уставе ордена есть точный пункт, указывающий на местонахождение и деятельность братьев, который звучит "для охраны королевской семьи и границ между Светом и Тьмой, проходящих в душах людей незримо, а в жизни там, где кончается власть короля Альветии". Вот, сообразуясь с этим, орден и перебрался в Тройден. Лучшего места для их пребывания и не сыскать, и граница королевства рядом, до перевала в Бритию рукой подать, и долина под охраной и достаточно удалена от Морреля. Лишний раз к ним никто не поедет, слишком длинен путь сюда.

— И все равно, если бы не вы, лорд Магнус, они бы сюда не поехали, зуб даю!

— Правильно, миледи, — усмехнулся в ответ старый лис. — Нынешний отец-настоятель — мой друг детства и я был первый, к кому он обратился много лет назад.

Такое вроде бы простое дело, как утепление окон неожиданно дало мне душевный подъем и привело к тому, что я почти перестала пускать слезу по своей дурацкой судьбе. Только иногда царапало что-то внутри, но я научилась быстро давить в себе подобные безобразия и не давать им разрастаться... труднее всего было вечером, когда я оставалась одна. В голову помимо моей воли лезли воспоминания, которые мне хотелось бы спрятать так глубоко, чтобы никто о них не догадывался. Накрываясь одеялом с головой, я просила, чтобы сон как можно быстрее сморил меня, тогда утром не надо было исследовать, до какой степени могла быть мокрой подушка...

Окна в нашей части Тройдена уже подходили к концу, за глиной я ходила еще три раза и остервенело рыла голубоватые пласты, не прибегая к помощи Жиля. Парень недоумевал, почему это хозяйка сама копает глину, а он только носит полное ведро в замок. Пришлось объяснить, что я лучше знаю, какие части брать для того, чтобы замазка была хорошая, не говорить же, что если я сама от души нароюсь в очередной яме, то рухну спать сразу после ужина без вредных мыслей на ночь. Я бы и сама перетирала глину с жиром, но тут уже вмешалась Майра и, отвесив Жилю приличную плюху, посадила его за это дело.

Лорд Магнус сдержал обещание и у меня состоялась встреча с лекарем. На мой взгляд он был монах-монахом, как мы привыкли их видеть на картинках, разве что не с выпирающим на полметра животом и сальным лицом. Невысокий худой мужчина в сутане с капюшоном производил впечатление бесцветного и невыразительного, пока не начал говорить о травах и их возможностях. Названия мне говорили мало о чем, я только хотела посоветоваться с ним, что лучше мне заваривать по утрам, чтобы пить для поднятия тонуса. Брат Урт выслушал меня, послушал пульс, а потом стал расспрашивать о том, что произошло день, неделю, две недели назад. Я отделалась общими фразами, типа "испугалась, но прошло", "устала сильно в дороге" и "плохо засыпаю вечером, слишком мало устаю". Послушав этот бред, беарнит кивнул и пообещал составить мне некий сбор трав, призванный помочь поднятию духа. С тем мы и расстались, лорд взял меня под локоток и быстренько увел в нашу часть замка, не забыв вежливо поинтересоваться, какое впечатление на меня произвела встреча с этим бесцветным монахом.

— Да особенно никакого, ваше сиятельство. Монах он и в Африке монах, разве что не толстый, как у нас частенько бывает. Подберет мне травы, хорошо, а то одну воду пить мне надоело.

— А ведь он лучший лекарь в ордене, миледи, только вы этого не заметили, — укоризненно попенял мне герцог. — Думаю, что он уже все знает про вас...остается подождать, когда он принесет вам травяной сбор.

Проходя по коридору первого этажа, которым сообщались обе части Тройдена, мы попали в сумрачную его часть. Факел в держателе потух и лорд Магнус споткнулся, по-прежнему крепко держа меня под руку холодными пальцами, чувствовавшимися даже сквозь рукав рубашки. Я испугалась, что он упадет и уперлась ему в грудь руками, стараясь поддержать хотя бы немного. Герцог был все-таки выше меня почти на голову и упади он вперед, серьезных травм было бы не миновать. Сперва он мягко навалился мне на руки и я уже готовилась опустить его на пол, как его лицо в полумраке неуловимо изменилось, безвольная мягкость пропала и теперь мне в ладони упирались не расслабленные дряблые мышцы, а совершенно нормальные и плотные, как и положено им быть. Осторожно пошевеля пальцами, я поняла, что это не глюки и герцог вовсе не собирается больше падать, а и вовсе наоборот...

— Постойте так, миледи... — звучный голос Магнуса был непривычно тих. — Не шевелитесь...

Поверх моих ладоней легли его руки, прижимая их к себе. Глубокий вдох, как будто человек впервые вдохнул полной грудью и с удовольствием смакует свои ощущения при этом, еще один вдох-выдох...

— Спасибо, миледи. Со мной все в порядке, мы можем идти дальше.

И только пройдя почти до конца коридора, я поняла, что мне показалось не таким, как всегда — руки лорда Магнуса, лежащие поверх моих были теплыми!

Перед сном я привычно пробежалась по событиям прошедшего дня, анализируя их и составляя план дел на будущий день, но сегодня мне было не до плана, а происшествие в коридоре заставило меня задуматься. Амплификатор вызывается только королем и только для короля, больше никому от него нет никакого проку. Об этом твердили все, Берта, Харриш, Корин, Лассер, все, кто хоть немного знал азбучные истины этого мира. Но уже два раза получалось, что рядом со мной Магнусу становилось лучше, и если первый раз я отнесла это к случайности, то сегодня никакой случайности не было. Та-ак, тогда я держала герцога за руку, точнее, его руку между своими ладонями. Сейчас я уперлась руками ему в грудь...если прикинуть его рост, то... то получается, что руки были в аккурат напротив сердца. Сердце? Холодные конечности — признак сердечной недостаточности? Как бы нужен был сейчас инет, где можно найти ответ на любой вопрос! Можно поговорить с Калье, он наверняка знает, что там у лорда за проблемы. Может знать и брат Урт, а с ним я еще встречусь, когда он передаст мне травы. Спросить бы самого герцога, но он же ни за что не скажет, даже если будет умирать... показать свою слабость перед женщиной — это не в его характере. Что же получается, я могу быть амплификатором не только для короля, который вызывал меня? Или...или лорд Магнус и есть король? Нет, это глупости, хоть кто-нибудь да намекнул бы на это в разговорах. В чем же тут дело?

Не в силах лежать, я забегала по комнате, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль. Что-то такое было, что надо вспомнить, эта мысль вильнула хвостом, когда я подумала, что могу быть амплификатором не только для короля... король...король...королевская кровь...нет, мысль улетела, не пожелав вернуться. Проклятье! Как мне необходимы книги, может быть в исторических анналах я смогу что-то узнать поподробней об этом обряде? Сколько надо перелопатить литературы, чтобы отыскать нужные мне факты? Наверное, много, но без этого знания я уже не смогу жить. Можно еще спросить Магнуса, что он знает...если захочет ответить, конечно. Цель есть — библиотека. В таких старых орденах, как у беарнитов, наверняка многое хранится... вот и еще один повод, чтобы попасть туда! Еще грела мысль, что отец-настоятель ордена хороший знакомый Магнуса. Как прагматичное дитя двадцать первого века, я тут же стала проигрывать ситуации, в которых этот факт мог сыграть мне на руку и свободный доступ в библиотеку был здесь далеко не последним фактором.

Погода, казалось, только и дожидалась того момента, когда я закончу замазывать все стекла и теперь решила показаться во всей своей пакостности. Задул тот холодный ветер, о котором говорил Андре, пробирая до костей, если оказываешься на улице. Залепленные окна, конечно, давали определенный приоритет перед незалепленными, но стены по-прежнему оставались каменными и холодными, а единственными источнами тепла служили камины. Поутру страшно было вылезать из нагретой постели, ходить в замке надо было чуть ли не в зипуне и валенках, а мне, привыкшей к теплым домам, было холодно вдвойне. Андре и Майра уверяли, что такой пронизывающий ветер не дует больше двух недель, но я уже на третий день не находила себе места нигде, кроме как у плиты в кухне. Закутываться в плащ, как это делал герцог, было бесполезно — если сидеть на месте, то от холода начинали стынуть ноги, а это прямой путь к простуде, которая в здешних условиях быстро перерастет в пневмонию. Камин тоже не спасал, хотелось залезть в его зев и сидеть прямо там, невзирая на обожженные пятки. Такое отвратительное бытие и подтолкнуло меня к мысли о печке.

Печи бывают разные. Дома я имела счастье наблюдать их на дачах у моих знакомых, так что устройство оных было примерно известно. Самое простое было бы поставить здесь буржуйку, но, расспросив Андре, я с грустью отмела этот вариант — сварки здесь не существовало и железо можно было только ковать и гнуть. Значит, надо складывать печь из кирпича. Кирпич — это обожженная глина, которая присутствует здесь везде. Не знаю, делают ли в этом мире кирпичи, но без них никакой печки не получится. Выход один — спрашивать у старших.

Андре почесал затылок и сказал, что в деревнях кирпичи не делают, они им ни к чему, а вообще он о них слышал.

— А посуду глиняную в долине делают? В печах ее обжигают?

— Ну конечно, миледи, куда ж без посуды, сами посудите, мы здесь постоянно живем, ехать сюда далеко, кто же повезет горшки да тарелки в такую даль?

— Раз посуду обжигают, тогда и кирпичи могут сделать, — подытожила я разговор. — Пошлите в деревню за гончаром, я объясню ему, что надо сделать.

Формовать кирпичи можно вручную, а можно и делать формы. Досок и вообще инструмента для подобной работы тут пока не изобрели, значит, будут делать руками, а потом обжигать. Теперь дело за лордом, чтобы он одобрил мой проект...

Зайдя издалека, я стала расписывать очередной раз прелести русской зимы и те возможности, которые есть в нашей истории, чтобы без потерь эту самую зиму пережить. Про камины я уже капала Магнусу на мозги, что и тепла они не дают и дров жрут много. Герцог слушал внимательно, но воодушевления не выказывал. Тогда я попыталась объяснить ему на пальцах, почему русская печь или небольшая голландка будут для обитателей замка лучшим выходом, нежели камин. Опять непонимание...

— Лорд Магнус, такая печь из обожженной глины хорошо держит тепло, которое в каменном замке просто необходимо. Достаточно одной небольшой печи, чтобы обогреть эти холодные комнаты в самую лютую стужу и не обращать внимание на ледяные ветры, дующие с гор. Давайте я попробую сложить такую печь, совсем небольшую, и вы сразу поймете ее преимущества перед камином! — кипятилась я, пытаясь убедить упрямого герцога. — Поймите, ваше сиятельство, сейчас мы все сидим, завернувшись во все теплое, что есть у каждого, но это же не жизнь! Главное, чего здесь недостает — это тепло, а без него можно запросто и умереть, простудившись в холодной постели! Ну не хотите делать такую печь в замке, давайте во дворе ее сложу, хоть маленькую совсем! Ну пожалуйста, — заныла я, — хоть поймете, что такое тепло, не зря же у меня на родине все живут только с такими печками, когда по полгода снег лежит за порогом! Кирпичи нужны для печей, но есть гончары, они могут потихоньку делать их, пока я подготовлю и нарисую проект, сразу ничего не выйдет, я по памяти буду делать рисунки.

Герцог сидел, закутавшись в очередной теплый плащ и потягивая подогретое вино со специями, погруженный в раздумья. Днем я его видела нечасто, скорее всего, он читал или писал, но в его комнату я не заходила, а спрашивать о его местопребывании было как-то неудобно.

Долбала я его два дня, пока он наконец не сдался и то лишь потому, что я ему смертельно надоела.

— Миледи! — хлопнул он ладонью по столу. — Помолчите немного, я устал от ваших рассказов о суровой зиме. Мои предки жили здесь и чувствовали себя достаточно неплохо, почему вы думаете, что сделаете лучше, чем было?

— Да потому что я пришла из другого мира, лорд Магнус! — обрадовалась я, почувствовав слабину в его обороне. — Потому что в кое-чем я понимаю больше, чем те, кто живет здесь веками! Здесь даже помыться целая проблема, я трясусь от холода, когда поливаю себя горячей водой в тазике, а у нас тысячу лет назад уже были бани, в которых мылись все, от царя до последнего нищего! Для них, кстати, в городах были устроены бесплатные бани, чтобы они не завшивели и не болели чесоткой и прочими прелестями! Если бы в долине было постоянное лето, было бы неплохо, но здесь еще только началась осень, а положение хуже, чем у нас зимой!

По ходу разговора я уже представила себе, как умираю от пневмонии, вся в грязи и колтунах и от обиды навернулись непрошеные слезы. Герцог с удивлением воззрился на меня, как будто увидел впервые.

— Миледи, не стоит так расстраиваться, прошу вас...Я отдам приказание Андре, чтобы он прислал в замок гончара. Попутно обговорим с ним, какую часть податей мы можем взять за счет этих кирпичей.

От радости я прямо подскочила на месте. Ну наконец-то, лед тронулся! Я сложу эту печь, чего бы это не стоило!

— Милорд, спасибо! -я от души обняла и поцеловала герцога в щеку, — вы будете довольны, честное слово!

— Миледи...? Вы...— супруг недоверчиво посмотрел, но я действительно обрадовалась этому разрешению и он улыбнулся, хитро прищурив глаза. — Но прежде, чем класть эту вашу печь в замке, сложите ее во дворе.

— Да, милорд! — и снова в ответ получила хитрый прищур серых острых глаз, но испортить мне настроение было уже невозможно.

Со следующего дня началась подготовка к возведению небольшой печки во дворе. Поначалу я решила сделать чуть ли не игрушечный вариант, но потом переиграла идею. У меня была идея сделать баню. Пусть маленькую, пусть без отдельной парилки и мыльной, но главное — это будет печь, которую можно будет топить, и в нее будет вмонтирован котел с водой. Дома такой вариант был архаичен, но здесь...здесь совершенно другое дело!

В кухне я уже присмотрела самый огромный котел, который уже сто лет не использовался и лежал вверх дном в углу, покрытый пылью. Исходя из его размеров, я прикинула размеры будущей печи, чтобы котел стоял сверху на первом колене. Самое тяжелое здесь — придумать, как удержать его, чтобы он был прочно вмонтирован в кирпичное основание, а для этого нужны дополнительные подпорки. Потом надо придумать, как выложить дымоход, чтобы он опускался вниз, а из него дым должен был уходить уже в стояк, снабженный внизу отверстием для первой растопки. Поскольку я не имела плана каждого ряда, как обычно рисуют в журналах, то скорее всего надо сперва сложить эту печь без глины, прикинув на глазок размеры, а потом пронумеровать кирпичи и разобрать их по рядам во дворе. Не ошибается тот, кто ничего не делает! Этими словами я напутствовала себя, принимаясь вычерчивать в дальнем углу двора примерный чертеж будущей печи. Баня предполагалась быть прислоненной к стене, разделяющей две части замка. Сперва сделаю печь, а потом пусть мастера сложат вокруг нее стены и крышу! От предвкушения нормальной помывки зачесалось во всех местах...

Разговор с гончаром был быстрым и четким. Размеры кирпича были нарисованы ему на руке, процесс объяснен досконально — мешай, лепи и ставь в печь. Я же постоянно прикидывала, как надо выкладывать кирпичи, чтобы образовался дымоход нужного размера, даже за ужином машинально чертила на столе вилкой. Герцог улыбался, глядя на мою увлеченность проектом и порой его взгляд приобретал странное выражение, совершенно несвойственное его сиятельству в обычном состоянии. Я же просто бурлила нахлынувшей энергией, решая, какую гору я могу свернуть.

Пока в замке было холодно, я стала просыпаться рано и, чтобы согреться, начинала бегать и прыгать по комнате, размахивая руками. Согревание шло медленно и оставляло желать лучшего. В одно такое раннее утро я побегала по комнате и, плюнув на все, решила побегать во дворе за хозпостройками. Но дверь на первом этаже была закрыта, факелы чадили и горели через один, поэтому я попрыгала по коридору дальше в надежде отыскать вторую дверь во двор, более неприметную, чем главная. Стуча зубами и размахивая руками, я пролетела вперед, натолкнулась на стену, повернула в сумраке и наткнулась на небольшую дверцу, чуть выше моего роста, дернула ее и буквально выпала с высоких ступеней в совершенно незнакомый двор. О-па, да это же та часть замка, где обитают беарниты! Зрелище напомнило мне двор в замке Корина, где рано утром стражники тренировалась друг с другом на мечах, дубинках и прочем холодном оружии. Человек десять-двенадцать проводили здесь спарринг, также, как те стражники, отрабатывая удары и выпады. Я забыла про замерзшие руки и щелкающие зубы, завороженно глядя на то, как ловко они управляются с длинными узким мечами. Меня никто не замечал, а посмотреть тут было на что! Кто-то был одет полностью, включая даже латы, кто-то был в толстых жилетах с металлическими пластинами, а одна пара и вообще была только в штанах и сапогах, но пар от всех валил одинаковый. Не слышалось никаких слов, только резкие выдохи, свист и бряцание железа, да звон, когда мечи сталкивались друг с другом. Но стоять на осеннем холоде долго было невозможно, еще раз посмотрев с сожалением на завораживающую игру клинков в воздухе, я потерла озябшие руки и потянула на себя дверь. Красиво, ничего не скажешь!

Обратный путь был гораздо длиннее, чем казался с утра. Как я могла пролететь дверь, отделяющую нашу часть замка, от ордена, непонятно, но теперь у меня появилась еще одна мысль, которую я должна была хорошенько обдумать, прежде чем вывалить герцогу. Ну, и конечно, ситуация для нее должна была созреть...

Супруг сдержал свое обещание и я получила доступ в библиотеку. После завтрака, подхватив меня под руку, он торжественно направился в коридор первого этажа и мы миновали ту самую дверь, мимо которой я несколько дней назад пролетела в потемках, прошли по сводчатому коридору, поднялись по широкой лестнице на второй этаж и постучались в темную дверь.

— Входите, входите, дорогой Магнус! — приветствовал нас из глубокого кресла за широким столом отец-настоятель. — Наконец ты познакомишь меня с твоей молодой супругой, а то я слышу только отзвуки того, что происходит за стенами ордена!

Если герцога можно было успешно назвать старым лисом, то здесь в кресле передо мной сидел старый волк. Иначе охарактеризовать отца-настоятеля было невозможно. Глубокие складки на щеках, тяжелый подбородок и глубоко сидящие глаза оставляли впечатление тяжелого и сильного человека, непонятно почему сидящего в этой теплой комнате, уставленной шкафами с книгами. Широкий стол с листами бумаги и перьями совершенно не подходил ему, зато здоровенный топор, висящий на стене или меч, рукоять которого виднелась сзади кресла, весьма органично сливались с хозяином кабинета.

— Эдгар, ты же знаешь, что пока не было необходимости в посещении ордена, — герцог удобно устроился в кресле поближе к камину. — Зачем потворствовать слухам и подогревать их?

— Но ты же пришел, верно? — зарокотал отец-настоятель. — И вряд ли ты был инициатором этого посещения, а? Узнаю старого лиса Магнуса, ты так и не изменился за все годы, что я знаю тебя! Перестань, мы уже столь стары, что можем позволить себе не бояться сплетен. Здесь тебя не выдаст ни одна живая душа, а что касается твоих слуг, так они дальше замка ничего не разнесут, будь уверен! Но ты ведь не за тем пришел сюда, чтобы мы с тобой здесь пререкались, доказывая друг другу свою правоту! Миледи, мое почтение!

— Эдгар, это моя супруга, леди Вейра, — герцог выжидающе посмотрел на отца-настоятеля.

— Магнус, ты хоть и провел при королевском дворе почти всю жизнь, но я тебя хорошо знаю и почти уверен, что с твоей супругой не все так просто. — Эдгар метнул в мою сторону такой взгляд из-под кустистых бровей, что стало не по себе. — Не ожидал увидеть тебя в Тройдене снова, прошло пять лет, как ты был здесь последний раз. Признаться, я думал, что тебя привезут сюда уже после встречи с Творцом, но ты приехал сам, да еще с ... Ты всегда умел выбирать своих женщин, Магнус. Леди Вейра, чем очаровал вас этот старый лис?

— Свободой, отец-настоятель, — улыбнулась я. — Если бы не он, моя участь была бы гораздо хуже смерти.

— Вот оно как...— протянул Эдгар. — Признаться, я ничего не знал об этом событии, хотя новости доходят до меня совсем с небольшим опозданием. Надо быть в курсе всех основных происшествий в королевстве, только тогда будешь предупрежден.

— Кто предупрежден, тот вооружен, так говорят у меня дома.

— Хорошие слова, леди Вейра, — гулко хохотнул настоятель. — Надо их запомнить. Где вы родились, леди?

— Далеко отсюда, Эдгар. Леди Вейра — амплификатор короля Харриша, — Магнус устроился в кресле поудобней, отбросив назад длинные волосы. — Ей не повезло и Харриш решил привязать ее к себе, а я вдруг захотел пойти поперек его невысказанной воли, заполучив для себя амплификатора. Вот и все причины, по которым мы с леди Вейрой находимся здесь.

— Значит, ты вступил в игру против Харриша, — медленно и тяжело произнес настоятель. — Ты понимаешь, чем это может тебе грозить, Магнус?

— Эдгар, мы столько раз в жизни ставили на кон все...и выигрывали! — герцог подался вперед и потерял всю свою величавость, сверкая глазами, как тигр. — Но я играю не против Харриша, я играю за себя!

— Только вот король этого не знает, — заметил настоятель.

— Король много чего не знает, Эдгар! — рявкнул герцог. — Он не удосужился прочитать самостоятельно ни одной хроники, которые ему старательно подсовывали! Вместо того, чтобы строить планы мести своим обидчикам и очаровывать придворных дам, он должен был прочитать, запомнить, зазубрить, в конце концов, основные истины и положения, которыми он должен был руководствоваться, чтобы не наделать непоправимых ошибок! Он даже не знает, что произошло с амплификаторами у его предшественников, а уж это должно быть первое, что ему положено помнить, хоть ночью разбуди! Если бы он знал это, никогда леди Вейра не очутилась бы в том положении после королевского суда! Он потерял свое право на нее, а я... я воспользовался этим правом и все!

— Леди Вейра, простите нас великодушно, — вспомнил обо мне хозяин кабинета. — Мы, старики, забываем обо всем, если считаем, что мы правы и нас не понимают. Мы пытаемся направить тех, кто ошибается, на прямую дорогу, но Творец свидетель, как это трудно! Если бы вложить свой опыт в юную голову... но об этом можно только мечтать! Магнус, но ведь вы с супругой пришли не за тем, чтобы она с тоской слушала наши с тобой споры... Я весь внимание.

— Да, Эдгар, — герцог успокоился и опять приобрел вид короля в изгнании, — мы стали слишком эмоциональны. Это хорошо в молодости, теперь же нужен холодный расчет... Собственно, я привел к тебе леди Вейру, уступая ее настоятельной просьбе. Она хочет посещать библиотеку.

— Библиотеку? — удивление настоятеля было не наигранным, — посещать? Вы хотите читать все эти книги, миледи? Но это по меньшей мере странно для герцогини Одьерской...

— А что НЕ странно для герцогини, отец-настоятель? — завелась я. — Чем бы я не собиралсь тут заниматься, все говорят, что это для герцогини странно и неприемлемо. Мне что, сидеть у окна и смотреть на дорогу целый день? Вы же сами говорили моему супругу, что отсюда не вылетит ни одна тайна, здесь никто не продаст. Почему бы мне не почитать ваши исторические хроники, может быть в них я найду ответы на те вопросы, которые у меня есть?

— Миледи, озвучьте хоть один, чтобы я мог помочь вам в дальнейшем выборе книг, которые вас заинтересуют, — галантно прогудел Эдгар из-за стола.

— Например, история Армана ле Патена.

Почему у меня вырвалось это имя, я бы не могла сказать и под страхом смертной казни! Наверное, портрет так поразил, что я вспоминала его не раз, да еще Корин отказался давать какие-либо пояснения по нему, что возбудило любопытство еще больше. Настоятель же с герцогом молча уставились друг на друга, вообще забыв обо мне.

— Кхм...— прокашлялся Эдгар, в то время, как лорд Магнус сжал и без того тонкие губы в одну нитку. — М-да, а откуда у вас такой интерес к этому самому Арману, леди Вейра?

— Портрет, понимаете, я видела его портрет в галерее графа ле Патена, — излишне горячо начала я, чтобы они оба правильно поняли мой интерес, — и он буквально поразил меня. Несомненный талант художника тоже имел место, без него невозможно было бы изобразить с такой достоверностью не то что лицо, а только одно выражение глаз. Даже если бы вся картина состояла только из одних глаз, это уже было бы талантливо...Почему-то глаза этого Армана были очень похожи на глаза его величества Харриша, — я виновато посмотрела на супруга.

Очередное молчание повисло в воздухе, сопровождаемое переглядываниями герцога и настоятеля беарнитов.

— Этих хроник нет в нашей библиотеке, леди Вейра, но может быть вы захотите почитать что-нибудь другое? — Эдгар еще раз попытался увести разговор в сторону.

— Другое? Можно и другое, отец-настоятель, — за любезностью плохо получалось скрыть разочарование. — Может быть, что-то сохранилось о самой истории возникновения этого обряда? Кто, когда, зачем?

— Магнус, — гулко захохотал вдруг старый волк, — по-моему, тебе не следовало так безрассудно вести эту леди в храм Творца! Леди Вейра, а еще какие-нибудь желания у вас есть, кроме этих?

— Конечно, — скромно потупив глаза, я все-таки собралась с духом. — Мне бы очень хотелось научиться владеть мечом, как ваши...братья. Жизнь, знаете ли, бывает с такими вывертами, что просто необходимо уметь защищать себя.

Вопреки моим трусливым ожиданиям, герцог совсем не рассердился на меня за последнюю просьбу. Пока мы шли по коридору обратно в нашу часть Тройдена, он галантно поддерживал меня под локоть, но было видно, что его мысли витают очень далеко от этого места. Миновав все гостиные, мы поднялись еще на один пролет лестницы и вышли на открытый верх башни, озаренный закатным солнцем. Холодный ветер стих под вечер и стоять было не так холодно, как утром.

— Миледи, — лорд Магнус встал напротив так, чтобы последние солнечные лучи падали на меня, — я теряюсь в догадках, пытаясь понять ход ваших мыслей. Поясните мне, зачем вам понадобилось учиться владеть мечом? Просто ответьте, для чего?

— Я хочу забыться, лорд Магнус. Когда занят целый день совершенно разными делами, не остается ни минуты времени для ненужных мыслей. — Я попыталась отвернуться, но герцог протянул руку и не пустил меня. — Я хочу не ложиться спать, а падать, чтобы мгновенно засыпать. Такое возможно, если к работе над кладкой печи я еще буду тренироваться...например, по утрам. Или вечерам, как вы позволите. Возможно, мастерства я не приобрету, но усталость после этих спаррингов будет брать свое, а большего мне и не нужно. Дома бы я нашла, чем заняться, но здесь ... простите, лорд Магнус, я не хотела вас обидеть.

— Миледи, вы никогда не называете меня милордом, хотя это всего лишь вежливое обращение между супругами. Могу я поинтересоваться причиной этого?

Резануло так, что я не сдержалась и слезы потекли сами собой. А я-то думала, что уже научилась владеть собой и не допущу подобного никогда...

— Простите, лорд Магнус.

Говорить не было сил, я только закрыла глаза и сжала зубы, чтобы не зарыдать в голос. Нет, нельзя, не здесь, только не здесь и не сейчас...еще немного и все пройдет...

— Хорошо, миледи, вы можете начинать ваши тренировки с тем, кого вам подберет отец-настоятель. В настоящем случае я согласен, что для вас это будет наилучший выход. До ужина, миледи.

Герцог уже ушел, подметая полами плаща каменные плиты пола, а я так и стояла до самого заката, прощаясь с тем, что уже давно ушло за невидимую черту. Когда я научусь держать себя в руках, чтобы не попадать в подобные ситуации?

Утро началось со стука дверь. Фрида не спала в моей комнате — мне была неприятна только одна мысль о том, что всю ночь со мной рядом будет находиться чужой человек, и я убедила всех, что прекрасно обхожусь без служанки. Тазик с водой она приносила в комнату с вечера, оставаться одна в комнате я не боялась, а в основном служанка была нужна здесь для того, чтобы помочь снять или одеть платье, затянутое шнуровкой сзади. Поскольку герцог не возражал, я в Тройдене ходила в штанах и теплой рубашке, надевая сверху суконный жилет с короткими рукавами для тепла. Платье в условиях здешней зимы было непозволительной роскошью, ведущей как минимум к простудам, а рядиться в сборчатые юбки до полу и заворачиваться в клетчатые огромные платки, как это делали Майра и Фрида, я отказалась напрочь. Лучше еще одну рубашку натяну, чем такой платок!

— Миледи, просыпайтесь, за вами пришли! — голосок Фриды выдернул меня из приятного сна, где все было очень хорошо и радостно, только вот никак было не вспомнить, отчего сия радость. — Миледи, вы слышите меня!

Сперва я подскочила на кровати, судорожно ища одежду. Пришли за мной, кто? Опять от короля? Да какой тут король, к шуту? Я же в Тройдене, а до короля отсюда, как до Китая...тогда кто пришел?

— Да от беарнитов посланец пришел за вами, миледи! — как бы отвечая на невысказанный вопрос, опять застучала кулачком Фрида. — Миледи!

— Встала уже, спасибо, Фрида.

Весь туалет здесь занимает пару минут — сполоснуться холодной водой из тазика, почистить зубы...кстати, надо бы здешнего лекаря потрясти на предмет средства для чистки зубов, не глупее же он, чем Гранье?

— Все, Фрида, я готова. Где посланец-то? — закрутила головой во все стороны.

— Внизу ждет, миледи.

Посланцем оказался совсем молодой парнишка в темно-серой сутане с неизменным капюшоном. Вежливо кивнул и пошел в темноту коридора, не обращая внимания, иду я или нет. Впрочем, это же монахи, что им до меня? Хорошо, что настоятель согласился удовлетворить мою просьбу...скорее всего, еще и Магнус пожелание от себя добавил. Странно, я уже мысленно называю моего супруга по имени, а вот милордом никак не могу, язык не поворачивается. Был бы он лет на двадцать помоложе...а еще бы лучше — на тридцать...тьфу, что за глупости в голову лезут!

Мы уже дошли до кабинета настоятеля, парнишка открыл дверь, поклонился и пропал в коридоре. Хм, а я думала, что с ним и буду тренироваться...

— Доброе утро, леди Вейра, — прогудел настоятель из кресла рядом с камином.

Сегодня он не сидел за столом и выглядел как старый волк, еще могущий свернуть шею кому угодно ударом тяжелой лапы. Задвигались кустистые брови и блеснули глаза...улыбается, что ли?

— Присаживайтесь, леди Вейра. Сейчас подойдет брат Дир, которого я избрал для некой роли...входите, брат Дир.

Монах был в неизменной серой сутане, болтавшейся на нем, как на вешалке, откинутый капюшон позволял видеть бесцветное лицо со светлыми глазами и короткий ежик волос. Тонкие губы плотно сжаты — не нравится ему, на что его подписал настоятель, по всему облику видно. Но в ордене что старший прикажет, то и выполняется, а мне только это и нужно.

— Брат Дир, по просьбе моего давнего друга, герцога Одьерского, здесь находится его супруга, леди Вейра. — Ого, а монах-то знает герцога, вон как глаза блеснули! — Вам вменяется в обязанность, брат Дир, научить леди владеть мечом в меру ее сил и возможностей. Занятия будут проходить утром, на рассвете, в той части двора, которая находится за кузницей. Успехов вам, леди Вейра.

Настоятель отвернулся, показывая, что разговор окончен. Монах кивнул с каменным лицом и вышел из кабинета, не оглядываясь. Я поспешила за ним, пытаясь приноровиться к его широким шагам. До самого места, где предполагались наши занятия, он не произнес ни слова, впрочем, оживленной беседы я и не ожидала. Скинув сутану, монах остался в самых обыкновенных штанах и рубашке, размял руки и обернулся.

— Миледи, что вы хотите научиться делать? Убивать? Калечить противника? Или вам надо показать себя, держа в руках мужское оружие? — холодный равнодушный голос щелкал, как камешки, перекатываемые водой. — Доведите до меня ваши цели и я тогда быстрее пойму, как сделать то, что приказал мне отец-настоятель.

— Брат Дир, мне надо забыться, — стараясь говорить как можно искреннее, я пыталась поймать взгляд монаха. — Да, я знаю, что владеть мечом учатся с детства и это оружие мужчин. Вряд ли я когда-нибудь смогу убить человека, но не буду загадывать, пути Творца нам неизвестны. Волей судьбы я оказалась в Тройдене и сейчас мне очень плохо. Если я буду просто так сидеть, как делают все женщины, занимаясь шитьем, я сойду с ума. Единственное, что может мне помочь — любой труд, чтобы я к концу дня падала от усталости и не думала ни о чем. Здесь я ношу титул герцогини... поэтому не могу работать так, как бы хотелось, мой супруг не позволяет мне этого. Остается только одно — тренироваться с вами. Я обещаю, что не буду ныть и плакать, не буду жаловаться, не буду вообще ничего вам говорить. Просто буду делать то, что вы мне велите, может быть, получу какие-то навыки боя, которые помогут в будущем дать минимальный отпор, вместо того, чтобы бессильно пускать слезы. Это все, что мне надо от вас, брат Дир.

— Значит, забыться... — Брат Дир задумался, отрешенно всматриваясь поверх моей головы в точку, видимую только ему одному. — Хорошо, леди Вейра, я постараюсь исполнить ваше желание. Вы готовы начать прямо сейчас? Снимайте все, кроме тонкой рубашки. Начнем с бега.

Когда-то мне казалось, что я девушка спортивная и моя физическая форма в общем и целом стоит выше среднего. Я неплохо ходила на лыжах, хорошо плавала и ныряла, проходила пешком большие расстояния и очень редко пользовалась общественным транспортом, но только сейчас стало понятно, что это все стоит ниже плинтуса. Брат Дир загонял меня до такой степени, что сердце было готово выскочить из груди, а под ложечкой кололо и дергало. Вдобавок от непривычных нагрузок загудели ноги — держа на плечах небольшой мешок с песком, я делала приседания до тех пор, пока обессиленно не повалилась на землю. Понятно, что сидячий образ жизни делал свое подлое дело, но до такой степени...

— На сегодня хватит. Жду вас завтра на рассвете, леди Вейра. — Монах натянул свой серый балахон и ушел, а я осталась стоять на четвереньках, судорожно хватая воздух пересохшим ртом.

Тяжело, что и говорить, но это только первый день, дальше пойдет легче. Я должна привыкнуть и перестать испытывать такую бешеную усталость, вон мужики проводят спарринги и даже особо не потеют! Ничего, я тоже смогу...когда встану на ноги. Ноги подкашивались и не желали больше таких издевательств, плечи болели неимоверно, но зато в голове не шевелились червячки воспоминаний, вылезающие при каждом удобном случае. После такой встряски неплохо бы помыться, но пока не будет хоть плохонькой бани, это невозможно. Значит, надо сполоснуться на кухне, завтракать и топать на наш задний двор, куда сегодня деревенский гончар должен привезти на тележке первую партию заказанных кирпичей.

Лорд Магнус за столом учтиво поинтересовался, как прошел первый день моего обучения азам владения оружием. Пришлось сознаться, что до желаемого еще так далеко, как до Луны пешком, но кое-что полезное я уже получила. Например, увеличилось желание хорошенько помыться и по возможности попариться. Липкая корка грязи, казалось, навсегда срослась со мной и не желала покидать ни при каких условиях. Голод после утренних пробежек пробирал нехилый, сжевав все с тарелки и не особенно разбираясь во вкусовых ощущениях, я направилась в наш двор заниматься кладкой печи.

Стопка кирпичей у стены была количеством в восемнадцать штук и размер у них примерно был одинаковый, разве что немного неровные края от формовки руками. Прикинув по размерам, я начала выкладывать первый ряд будущей печки, учитывая место для котла с водой и топки для дров. Неплохо было бы еще решить вопрос с дверцами, не куском железа же закрывать! При раскладе ряда выяснилось, что нужны еще кирпичи размером в половину обычного и подпоры под котел, чтобы он не раздавил будущую печь. Получается, что надо делать более толстые стенки топки. Перекладывая печные паззлы так и этак, вроде бы добилась наиболее приемлемого результата, подходящего для этого климата. Пригодились те поездки на чужие дачи, когда собиралась не особенно интересная компания или я оставалась без кавалера. Цепкие глаза пенсионеров-родителей мигом выхватывали меня и начиналась традиционная экскурсия по фазенде, сопровождаемая подробными пояснениями как и что тут сделано. Не в силах отвязаться от назойливых хозяев, как девушка вежливая и воспитанная, я уныло таскалась с ними везде, в то время как остальные уже весело проводили время за шашлыками и стаканом. Вот уж не думала я тогда, что чуть захмелевший дед моей приятельницы, надоевший мне до чертиков рассказом и показом своей бани, будет помянут не одним добрым словом буквально через год! Навязшие уже тогда в зубах подробности его творчества я теперь вспоминала чуть ли не с умилением, прикидывая так и этак возможный расклад кирпичей в ряду.

Еще один барьер, который надо было взять штурмом, была библиотека. Раз уж я здесь живу, негоже бросать начатое на полпути и занятия чтением было необходимо возобновить для работы мозгов. Отмыв руки от кирпичной пыли и сделав для себя заметку о пошиве рабочих перчаток, я направилась к настоятелю за литературой. Работа с книгами началась с общей истории королевства Альветия, основанном в незапамятные времена, именуемые Темными. Книга была нудновата, написана в стиле "Авраам родил Исаака" и читалась только для того, чтобы в зрительной памяти откладывались одни и те же слова, в изобилии повторяющиеся в тексте. Штудировать кладезь знаний я планировала после ужина, сидя в столовой или гостиной. Там можно было поставить большой подсвечник на столе, что было очень актуально при местном освещении. Точнее, при его отсутствии. Шарахались тени в темных углах, завывали порывы ветра далеко в горах и тоненько посвистывали в узких проемах долетавшие сюда вихри ледяного воздуха, трещали дрова в камине, постреливая из красного пламени искрами. Так можно было сидеть хоть всю ночь, но уже слипались глаза и падала голова, теряя нить повествования... Как заказывали, миледи, чтобы ни одна мысль не успела проскользнуть между мной и сном и разбудить ненужные воспоминания, как заказывали...

Теперь все дни были подчинены строгому распорядку, выбиваться из которого не позволяло и чувство собственного достоинства, и гордость и желание сделать полезное дело. Утром, с рассветом, начиналась тренировка с братом Диром, после завтрака я шла во двор заниматься печкой, потом по плану числилась библиотека. Время неумолимо бежало, отсчитывая дни и недели, похожие друг на друга. Когда я ходила на работу, существуя еще в своем мире, меня тоже страшно бесила эта ежедневная рутина и я придумывала себе маленькие радости, исполнение которых скрашивало унылый рабочий день. Например, поездка в какой-то магазин, встреча с подругой или хорошая книжка, купленная на лотке. Здесь мирок был еще более замкнут и порой накатывало ощущение де же вю, от которого я никак не могла избавиться. Каждый день одно и то же, как будто время в Тройдене закольцевалось и никак не может идти по прямой.

Работа над будущей печкой бани подошла к концу на третьей неделе. Лихо перекладывая кирпичи рабочими рукавицами, я уже не раз меняла конфигурацию дымохода, прикидывая, как правильнее расположить кирпичи. Сложив всю печку в границах будущей бани, я целый день обмазывала ее глиной, чтобы как можно быстрее провести первую протопку, сгорая от нетерпения — получится или нет? Печка получилась примитивная, имела только топку и стояк, но это была реальная возможность улучшить свой быт, какими бы круглыми глазами не глядели на нее Андре, Майра, да и сам лорд Магнус. Для котла я потребовала крышку, чтобы вода не парила при нагревании, для усиления подложила две широких полосы металла под его дно и с замирающим сердцем стала поджигать дрова в топке и тонкие щепочки в стояке, как показывал мне когда-то дед моей подруги. Немного побезобразничав, дрова занялись, как им и положено, от щепочек потянулся вверх дымок и я уже не могла оторваться от зрелища топящейся печи...первой печи в этом мире, сделанной лично мной! Понятно, что на холодном воздухе такая печь будет топиться долго, но это уже ерунда, если все будет нормально, то можно тащить сюда Магнуса и доказывать ему необходимость постройки бани!

Дым пытался вырваться то из одной щели, то из другой, но в целом все шло хорошо и я, подложив дрова, сидела рядом, абсолютно счастливая, забыв про ужин и вообще все на свете. Во дворе было уже почти темно, когда Андре с факелом в руках встал у меня за спиной.

— Миледи, его сиятельство ждет вас к ужину. Простите, он не хочет начинать без вас и послал меня за вами.

— Андре, — я потрогала воду в котле, кирпичи основной топки и осталась ими весьма довольна, — прошу вас, потрогайте воду. Что скажете?

— Теплая, миледи. Только на большой плите ее можно было бы точно также нагреть и быстрее, чем здесь, во дворе.

— Теперь потрогай кирпичи печки. Что ты чувствуешь?

— Теплые, внизу даже горячие.

— Это прекрасно, Андре! А теперь подумай, что будет, если эта печь будет стоять в небольшом помещении? Там будет тепло, очень-очень тепло, понимаешь? И там можно будет мыться этой горячей водой, можно будет греться, просто сидя рядом! А еще можно положить рядом большие камни, чтобы они нагревались огнем, потом плескать на них водой и в этом помещении будет горячий пар. Это называется баня у меня на родине, в ней моются все, от короля до последнего нищего! Целиком моются, Андре! Все, пошли к его сиятельству, я ему сама все расскажу и покажу!

Лорд Магнус воспринял мой восторженный рассказ с некоторым недоверием, но Андре подтвердил, что и вода в котле теплая и сама печка теплая, несмотря на холод вокруг. Есть от волнения я не могла, подпрыгивая на стуле от нетерпения. Магнус покачал головой, но согласился пойти и осмотреть мое детище, только тогда я кое-как запихала в себя куски с тарелки, не чувствуя никакого вкуса. Скорей, скорей, пока не остыла вода и еще можно что-то разглядеть!

— Миледи, вы хотите сказать, что у вас на родине все моются в таких банях? — Магнус не производил впечатление упертого старикана, но сейчас ему было трудно представить себе, что можно мыться целиком, да еще в таком странном сооружении, как эта пресловутая баня...

— Лорд Магнус, поверьте, что в моей стране в банях излечиваются многие хвори и простуды! — начала я исподволь очередную волну пропаганды. — Как следует прогревшись, мои соотечественники прыгают в ледяную воду или катаются в снегу, чтобы закалить свое тело и быть меньше подверженным простудам. Хорошенько разогревшись, можно смыть с себя любую грязь, заставить кожу дышать и быстрее бежать кровь по жилам. Особенно баню у нас уважают те, кто находится в .... — я замялась, не зная, как лучше сказать, чтобы Магнус не оскорбился, — преклонном возрасте. Не надо много сидеть в парной, но когда вы попробуете, уверяю вас, что это совершенно незабываемое ощущение, как будто заново родился. Пожалуйста, лорд Магнус, подумайте над тем, чтобы построить баню! Здешние зимы не так жестоки, как наши, возможно, здесь даже нет такого количества снега, но ледяные ветра и холодный камень могут свести в могилу любого! В наших домах тоже стоят печи и мы запросто переживаем любые зимы, надо только запасти побольше дров...

— Миледи, я подумаю над тем, что вы изволили мне сегодня показать. Хотя...— он задумался, прислонившись боком к теплому боку печи и поглаживая ее рукой, — хотя я склонен верить вам.

— Лорд Магнус, не всегда то, что приносят издалека, несет вред! Прошу вас, подумайте...а я бы могла сложить такие печи в комнатах замка...вы только подумайте, что можно ложиться спать в сухую постель и не трястись от холода утром, не закутываться в теплый плащ днем и не греть постоянно зябнущие руки и ноги у камина, а в столовой сидеть в одной рубашке!

Дум Магнусу хватило на два дня, на третий же ко мне подошел Андре и предложил рассказать свой план постройки бани тем людям, которые придут сегодня в замок. Лед тронулся!

Дома здесь строили из камня с деревянными перекрытиями и стропилами. Стоило большого труда вдолбить пришедшим мужикам, что я хочу построить — они недоверчиво крутили головами, мяли шапки в руках и, судя по всему, считали мою затею пустой блажью. Убеждать их я не собиралась, только четко изложила свои требования к будущей постройке — предбанник, в который выходит топка и мыльная-парная с котлом и стояком, который теперь было необходимо поднять на должную высоту. Делать потолки выше двух метров было нецелесообразно, значит, трубу надо было выводить выше крыши, лишь бы кирпичей хватило да глины. Следующие дни я работала над печкой, как заведенная. Разбирала в обратном порядке ряд за рядом, выкладывая их точно также на камнях двора да еще и нумеруя их для себя, а потом прихватила Жиля и послала его за глиной и песком. Парень упирался, как мог, но я была непреклонна и ему пришлось сдаться — вожжи и конюшня были недалеко. Майра относилась к идее бани с откровенной неприязнью, но что можно требовать от местных жителей, если они не то, что баню, они и само мытье не приемлют? Так, протираются частями и платья наверняка выкидывают, вместо того, чтобы стирать... но все нововведения идут сверху, так что со временем я все же рассчитывала, что Магнус поведется на баню хотя бы из любопытства, а большего мне пока и не надо было. Еще, исподволь, я намеревалась заинтересовать идеей бани отца-настоятеля. Почему-то он показался мне человеком, который не страдает косностью мышления и захочет кое-какие идеи далеких земель претворить в жизнь.

Складывая печь по новой, я уже представляла себе в мечтах небольшие печки в гостиных и спальнях Тройдена. В комнатных вариантах надо было добавить одно колено, но это уже было дело времени. Пусть эти печки будут неказистые, жрущие дрова, но они должны были служить источниками и аккумуляторами тепла, чего здешние жители были лишены напрочь. Гончар привозил мне кирпичи, складывая их в углу двора и следующую печь я решила сложить все-таки в своей спальне, послав далеко и надолго всех на свете служанок с их жуткими жаровнями, которые кладутся в постель для сугрева. Андре пришел в ужас, когда первый ряд печи стал вырастать рядом с камином, но я была полностью уверена в правильности своих действий. Мечта о нормальном тепле стала навязчивой идеей и ряд вырастал за рядом, оставляя остальные желания далеко позади. Тепло, какое это счастье, когда в комнате всего-навсего только тепло и уютно! Печь для бани была уже полностью собрана, когда начались работы по возведению стен, зато небольшая печь у меня в спальне уже была близка к завершению, оставалось только вывести трубу в каминную вытяжку. Для того, чтобы сделать это, был вызван очередной мужик, с оханьями и причитаниями выбивший камень из стены, в которой проходила каминная труба. Присоединение получилось не шибко красивое, зато я была уверена, что оно крепко сшитое. На следующий день я затопила печку в своей спальне, наплевав с высоты технологий двадцать первого века на все и всех. Результат не замедил себя ждать, немного подымив, кирпич начал нагреваться, а я чуть не заплакала от счастья, привалившись к теплеющему боку моей печки. На следующее утро я впервые за эти месяцы проснулась без ощущения могильного холода в комнате, разве что тянуло холодом по ногам от каменного пола, но это были уже мелкие брызги по сравнению с тем, что было раньше. Неплохо было бы еще утеплить стены, но чем можно это сделать в здешних условиях, когда и доски-то здесь изготовить великая проблема? Кроме обивки толстым сукном мне в голову ничего больше не приходило, но где взять такое количество этого сукна?

Не зря говорят, что самая лучшая агитация — наглядная! Буквально через день, то есть когда слуги уже разнесли везде, где могли, весть о том, что в комнате миледи теперь стоит печь и в ней постоянно держится тепло, Магнус пожелал сам осмотреть то, что получилось. Контраст между стылым воздухом коридора и живым теплом комнаты был настолько разителен, что лорд только молча ходил по комнате, трогая кирпичные стенки печки да заглядывая в темный зев камина, который я потребовала заложить чем угодно, лишь бы туда не уходил драгоценный теплый воздух.

— Миледи, я вынужден признать, что идеи вашей родины достаточно неплохи и для Тройдена в это время, — наконец изрек супруг. — Сколько у вас ушло дров, чтобы нагреть вашу спальню?

— Две охапки, лорд Магнус. Если подтапливать печь каждый вечер, то дров будет уходить поменьше, зато печь не будет остывать вообще. Еще надо будет сделать заслонку, чтобы она перекрывала выход горячего воздуха, когда уже угли полностью прогорят. Без нее весь теплый воздух будет отапливать улицу. Ну как, вам понравилось? — спросила я не без законной гордости за себя.

— Понравилось...хм... Я оценил вашу работу, миледи, — он благосклонно кивнул головой. — Надеюсь, что баня, которую уже строят, будет ничуть не хуже, чем эта печь. Следующую надо сложить у меня в спальне, потом в столовой и гостиной. Работы много для вас одной, вам будет помогать Андре.

Магнус поцеловал мне руку и величественно выплыл из комнаты, зябко запахнувшись в плащ. Работы прибавилось, но рука у меня уже была набита, изменять конфигурацию печек я не собиралась и даже зарисовала для себя план рядов, чем и стала пользоваться, как наглядным пособием при дальнейшей кладке печей. Глину с песком таскали мне теперь без лишних напоминаний, Андре принес небольшую железяку, изогнутую наподобие мастерка по моей просьбе и работать стало гораздо легче. Я благоустраивала замок...

Закрутившись с печами, тренировками с братом Диром и желанием исследовать содержимое библиотеки, я мало времени проводила с моим супругом, встречаясь с ним только во время завтраков и ужинов, да изредка сталкиваясь в коридорах. Поначалу я с опаской поглядывала на дверь, разделяющую наши спальни, ожидая, что когда-нибудь она откроется и тогда.... При этих мыслях меня передергивало, как от холода и я старалась побыстрее изгнать их из головы. Но со временем я успокоилась, падая по вечерам, как подкошенная. Если супруг и захотел бы, то разбудить меня было совершенно нереально. При встречах он интересовался, что удалось сделать, спрашивал о планах, здоровье, изредка рассказывая моменты из своего прошлого. Но именно изредка, полноценных бесед у нас не получалось — все-таки я его побаивалась, что ли, не решаясь приставать с вопросами, если он по каким-то причинам не отвечал на самый первый. Мои догадки, что я могу поддерживать его внутренние силы, оказались правильными. Магнус вообще никогда ни о чем не просил, если уж в этом возрасте он был настолько горд и несгибаем, то каков он был в молодости, оставалось только догадываться. Он не желал рассказывать о своей семье, делая вид, что или не слышит вопроса или прямо говорил, что сие для меня не представляет интереса, после чего замыкался в себе на весь вечер. Но я потихоньку общалась с Жюстеном, который рассказывал о его болячках и некоторых проблемах, слышанных им от других слуг. Для своих семидесяти восьми Магнус выглядел очень неплохо, но возраст есть возраст, тут ничего не сделаешь и лекарство от старости еще не было избретено и здесь. Зато я наловчилась подпитывать лорда Силой и со временем это вошло в определенный ритуал в наших отношениях. Как правило, он приходил в столовую раньше меня и, пока я не приходила, трапезу не начинал. Прибегая чуть позже, я становилась сзади Магнуса и делала то, что в моем мире назвали бы расслабляющим массажом. То есть гладила его по плечам, немного разминая шейные позвонки, пробегалась пальцами по верхней части спины до лопаток, как это делали наши массажисты, когда клиенты жаловались на остеохондроз. Никаких ощущений я при этом не испытывала, а вот лорд... Когда я сделала это впервые, просто желая помочь ему, размяв возможные отложения солей, он только поблагодарил в своей извечной манере — поцеловав кончики пальцев и удалился из столовой. Но уже скоро ко мне примчался Жюстен с горящими от восторга глазами и начал быстро-быстро рассказывать, что таким бодрым он уже давно не видел своего хозяина.

— Миледи, его сиятельство сегоня вечером почти ни разу ни охнул, когда вставал из кресла, а уж обычно он делает это постоянно, поверьте! И читал еще долго при свече, пока я ее не отобрал, а у него ведь глаза уже не те, что были раньше! Миледи, если вы что-нибудь делали для его сиятельства, то благослови вас Творец, чтобы вы могли еще помочь ему поддержать здоровье. Пока герцог жив и здоров, ни вас никто не посмеет тронуть, да и я ему еще могу пригодиться, вы уж постарайтесь, миледи, чтоб он не болел! В прошлую зиму он слег, я с ног сбился, чтобы выходить его, а тогда и зима в Морреле не была такой холодной, как в Тройдене... Это вы хорошо придумали, с печками, поверьте, а то его сиятельство в холодную постель ложиться не может, так я с жаровнями весь вечер бегаю, только помогают они плохо, да дымом пахнут так, что голова болеть начинает.

С тех пор я делала это каждый день, как обязательную работу. Слов благодарности он, похоже, просто не умел говорить смолоду или разучился к старости, зато я не раз ловила на себе его острые взгляды, когда он думал, что я их не вижу. После этого я опять с подозрением косилась некоторое время на запертую дверь, пока тревога не пропадала сама собой.

Частенько герцог пропадал у отца-настоятеля, где я не раз заставала его, пробегая в библиотеку, расположенную по соседству. Это были последние помещения, куда мне было разрешено ходить в обиталище беарнитов, дальше существовал молчаливый запрет, который я должна была неукоснительно соблюдать. То, что лорд Магнус ходит в гости к своему другу детства, для меня было вполне естественным и понятным. Отец-настоятель не тупоголовый мужлан, несмотря на свою медвежью внешность и ухватки прирожденного воина, он явно очень много знал да и вообще, разве поставят во главе целого ордена дурака?

За столом герцог между ничего не значащими разговорами вдруг начинал рассуждать вслух о придворных делах, выкладывая нить рассуждений и опираясь на события, о которых я сперва думала, что это преданья давно минувших дней, пока вдруг не услышала знакомые имена. Скорее всего, он делал это машинально, забывшись, но теперь я была совершенно точно уверена, что Тройден связан с внешним миром и старый лис прекрасно знает, что творится в Морреле, да и в других городах или замках Альветии. Подтверждение этому я получила случайно, проходя мимо приоткрытой двери кабинета отца-настоятеля.

-...опять получил известие, что Харриш весьма круто обошелся с семьей герцога Аньерского, сослав их в северные горы. Боюсь, что до весны они там не доживут.

— Зато я доживу, хоть он и мечтал о другом, Эдгар! Что еще там пишут о делах в Морреле?

— Королева занемогла, но это опять виноваты балы и вино... прибыли послы из Бартии, значит речь опять пойдет о пошлинах на их серебро, которое они везут через нас...

Далекий звук шагов заставил меня быстрее ветра отпрыгнуть от дверей и поспешить в библиотеку. Вот оно значит, как, все-таки вы оба в курсе того, что происходит в стране! Гонцов я не видела, может быть, голубиная почта работает на беарнитов? Наличие любых монашеских орденов предполагает разветвленную шпионскую сеть, отправляющую донесения отцу-настоятелю... уж не с герцогом ли на пару они тут раскладывают пасьянсы политики? Держу пари, что скоро в столицу полетят подробные указания о том, как вести себя на переговорах сьеру икс и сколько при этом денег может поиметь сьер игрек.

Библиотека бесила меня ужасно. Возможно, я предвзято относилась к ней, но копаясь на полках уже третий месяц я так ничего и не нашла, что хоть отдаленно было бы связано с амплификаторами. Или этих книг здесь в принципе не существовало, или их тихонечно изъяли, когда одна не в меру любопытная дама пожелала их почитать. Методично перебирая полки, я натыкалась на всякую откровенную ерунду или на жизнеописания святых и не очень, на псалмы и песни, на отчеты о проделанной работе и даже иностранные издания на непонятных языках. Но это было все совершенно не то, что надо. Махнув рукой на все, я решила сегодня не брать ничего, уж больно убогий был улов.

— Ваше сиятельство, герцогиня, вы сегодня уйдете вообще без книг? — удивленный голос монаха, дежурившего в библиотеке, разозлил до безобразия.

— Ничего не нашла, что искала, — мрачно буркнула я, осматривая темные шкафы.

— Тогда почитайте жизнеописания святых, леди Вейра. Они очень поучительны и несут в себе много откровений, — предложил служитель.

— Не хочу поучительных описаний, мне бы что-нибудь из жизни почитать, а о святости я потом возьму книгу, когда благодать снизойдет.

— Тогда почитайте вот эту, — парнишка сунул мне в руки темный томик. — Это из жизни как раз.

Монаху очень хотелось от меня отделаться и я медленно побрела в нашу часть замка, в надежде подслушать еще что-нибудь из приоткрытой двери, но на этот раз она была закрыта наглухо.

Уже после ужина, рассматривая книжку, я поняла, что монах всучил мне жизнеописания королей Альветии, изданное еще при Сигизмунде, отце Харриша. Спать пока не хотелось и я, поскрипев зубами от злости на себя и свою лень, принялась читать биографии, вяло перелистывая страницы.

Сигизмунд, сын Людвига и Мадиты, принцессы из хрен-знает-какой Тьмутаракани... еще у него был брат, тоже Людвиг и сестра Аннель... странно, обычно именами отцов нарекают первенцев, а уж никак не вторых детей, да еще в королевских семьях! Папаша Людвиг был единственным сыном Жоссена и Вендиры... Жоссен был сыном очередного Людвига и еще у него была сестра Лайнира... не пожелавшая выйти замуж за нареченного ей жениха королевских кровей и ставшая попросту герцогиней Одьерской... попросту, видали вы, как герцогами попросту становятся? Вот как я, например...

Тут только до меня дошло, о чем я прочитала... а ведь Магнус-то не кто иной, как этот самый герцог Одьерский! Это что, получается, что его первая жена была из королевского дома? Дальше читать вглубь веков было неинтересно и я принялась за изучение биографии принцессы Лайниры. Нет, не сходилось, не могла она быть женой Магнуса, старовата для него. Харришу сейчас лет тридцать пять, Сигизмунд умер недавно, ему было около пятидесяти пяти, судя по датам, его папаша Людвиг умер в возрасте шестидесяти одного года, народившись у Жоссена, когда ему было уже ...ну-ка...ага, тридцать четыре, дед Людвиг — отец Лайниры и Жоссена — умер очень быстро после рождения Людвига-внука. Не в амплификаторе ли тут дело? По возрасту дед Людвиг был еще достаточно молодым, чтобы просто так умереть, Лайнира с Жоссеном имели разницу всего в четыре года. Кто-то должен был остаться править Альветией после смерти короля Людвига, кто-то из боковой ветви или регент при малом Жоссене? Что подковерные игры тут велись, это и к гадалке не ходи, наверняка и перевороты затевались, как и положено во всех королевских домах! Жаль, что жизнеописания в книге уж очень кратенькие, ничего не выцепить оттуда! Еще бы знать, что выцеплять, а главное — зачем...

Ночью приснился лорд Магнус, примеряющий корону Альветии. Корона была из картона, вся раскрашенная акварельными красками и лорд сокрушался, что не может носить золотую по причине ее непомерной тяжести. Под конец он скинул и картонную, объявив всем, что отрекается от престола и удаляется в Тройден выращивать капусту и присматривать за непутевыми внуками, которых ему сбагрили на лето. Тьфу, что за чушь в голову лезет...

При первом же удобном случае я решила получить ответ на мучивший меня вопрос о происхождении супруга. Его сиятельство вперил в меня такой взгляд, что мне срочно захотелось сползти под стол.

— Миледи, могу я поинтересоваться, откуда вы узнали все это? — к взгляду добавился еще и ледяной тон.

— Взяла в библиотеке книгу о жизнеописании королей Альветии, — как более непринужденно постаралась ответить я, — стала ее листать и наткнулась на знакомый титул, который заинтересовал меня. Я сделала что-то не так, лорд Магнус? Это нельзя читать?

— Нет, читать можно, миледи. Весь вопрос в том, какие выводы вы сделаете из прочитанного. — Магнус как-то расслабился, когда я призналась, где прочитала о его предполагаемых родственниках. — Раз уж вы добрались до этой книги, будет нелишним рассказать вам кое-что...не вошедшее в эти хроники.

Действительно, моей матерью была принцесса Лайнира, которую с рождения помолвили с одним из отпрысков королевского дома Балтии, большой страны на севере, за грядой Орнейских гор. Была договоренность, что свадьба состоится, когда принцессе исполнится восемнадцать лет. Не смотрите на меня так удивленно, миледи, ее жених был на два года моложе ее и чем руководствовался мой дед, когда заключал этот договор, знает только он. Дед вообще был странным человеком. Он много просиживал за книгами, особенно его интересовала история вызова амплификаторов и он собирал все, что только попадалось ему на эту тему. Больше того, все книги и документы, которые ему удалось найти, он хранил под замком, тщательно оберегая от всех любопытствующих, хотя кроме него амплификаторами никто не интересовался. Нет, все знали только то, что когда новый король надевает на себя корону, он должен произнести формулу вызова и далее отправиться на поиски того, кого пошлет Судьба и Провидение. Амплификатором моего деда был мужчина, маленький тихий и болезненный человечек по имени Сержен. Все, кто видел его, недоумевали, как он еще стоит на ногах, когда он все время простужен и самое лучшее времяпровождение для него было лежание на кровати, вынесенной на яркое солнце. Но несмотря на свой болезненный вид, Силу моему деду он дал такую, что это чувствовали все, окружающие его. Ему не надо было убеждать в своей правоте, достаточно было сказать и все подхватывали его приказания, как гимн. О нем впоследствии рассказывала бабушка, его вдова королева Клементина, и я могу только пересказывать ее, более лучших источников у меня нет. Сержен все время болел, но между ним и дедом была очень тесная связь, они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Что начинал говорить один, тут же продолжал другой и так они могли плести цепочку логических выкладок, какой бы трудной она не была. Потом... потом Сержен умер. Королева Клементина до конца своих дней боялась говорить, что произошло и кто отравил королевского амплификатора, но я был совершенно уверен, что это был двоюродный брат деда, герцог Аньерский. Да-да, предок того, кого недавно казнил его величество Харриш и чью семью он сослал на север Альветии. Думаю, что это просто отсрочка смертной казни, миледи. В тех условиях мало кто сможет выжить... Так вот, Сержен умер, но смерть амплификатора не есть причина смерти короля. А дед погиб вроде бы совершенно случайно, попав под обвал в горах в том месте, где никогда не падали камни. От него и его сопровождающих не осталось ничего. Королева Клементина сохранила все, что собирал Людвиг про амплификаторов, все книги и рукописи, кроме книг там были еще многие материалы и разработки магов, которые он также хранил у себя. Регентом при королеве стал герцог Одьерский, который управлял страной до самой коронации Жоссена. Там все произошло, как положено — коронация в Раймсе, вызов амплификатора, который был найден через два дня самим королем Жоссеном и их дальнейшая дружба и взаимопомощь почти до самой смерти короля.

Лайнира должна была быть выдана замуж и до свадьбы оставалось всего полгода, как она во всеуслышание заявила, что пойдет замуж только за герцога Одьерского, потому что любит его и ни о ком больше не желает слышать. Уговоры и приказания были бесполезны, герцог вполне мог бы и поступиться своей привязанностью к принцессе ради блага Альветии, но ... она пригрозила, что покончит с собой и он согласился. Возможно, был бы жив дед, все повернулось бы иначе, но он уже давно лежал в гробнице и не мог настоять на своем. Сыграли свадьбу, Лайнира была счастлива, как могут быть счастливы только молодые. Мой отец провел все переговоры с королевским домом Балтии, принеся все необходимые извинения и только благодаря ему не разразилась война между нашими странами. Все шло своим чередом, Жоссен правил твердой рукой и Альветия еще раз доказала миру, что стоит на ступеньку выше всех.

Мне уже исполнилось восемнадцать, когда я случайно наткнулся на запертую комнату, полную рукописей и книг, это был архив деда. Королева Клементина много рассказывала мне о нем, так что я вполне осязаемо представлял себе личность деда, а тут еще хранились и его дневники, что было неизмеримо ценно. Я принялся изучать их, помогал мне Эдгар, сын нашего небогатого соседа, с которым я дружил с детства. Эдгара, миледи, вы знаете, как отца-настоятеля ордена беарнитов в замке Тройден.

Изучение дневников деда и хроник, составленных в разные времена различными людьми, имеющих отношение к амплификаторам, поначалу не вызывало во мне особого интереса, но чем дальше, тем запутанней становились размышления Людвига, посвященные вопросу появления этого обряда в Альветии. Но не это меня заинтересовало больше всего... Дневники Людвига оказались более страшными, чем я мог себе это представить. Оказывается, королева Клементина была любовницей герцога Одьерского и дед знал об этом. Совместно с Аньерским они подготовили целый план по устранению короля Людвига, чтобы Одьерский потом мог сесть на освободившийся трон Альветии. Королева Клементина повелась на красоту и обаяние Робера, как звали моего отца, и когда ей стали понятны планы заговорщиков, она уже не могла ничего поделать — она была по уши влюблена и готова была на все, лишь бы Робер был рядом. Стать королем мой отец не мог, он стал только регентом при несовершеннолетнем Жоссене, но тем не менее он правил Альветией, сообразуясь с нуждами страны и ее подданных. Все планы Клементины и Робера нарушила принцесса Лайнира, которая влюбилась в герцога Одьерского и не пожелала ни за кого больше идти замуж, кроме него. Может быть, ее бы и выдали замуж все равно, но Клементина, которая обожала Лайниру и была готова ради нее на все, согласилась на этот брак. Отец был растерян, но если в случае его регентства они так и не смогли бы официально сходить в храм Творца с королевой-матерью, то здесь ему светило гораздо большее, чем в браке с Клементиной... Лайнира была молода и у него могли быть дети от нее, которым он мог передать свой титул. Так что все случилось, как случилось и они стали мужем и женой. Отец был старше матери всего на двадцать лет, а это совсем небольшая разница, миледи. Они оба уже давно состарились и умерли, оба похоронены здесь, в фамильном склепе, где когда-то и я присоединюсь к ним. До конца своей жизни мать любила отца так, что была готова на все ради него. Не знаю, любил ли он мою мать в молодости, но чем старше он становился, тем больше он привязывался к ней и свой конец они встретили вместе, не проснувшись однажды утром. Не думаю, что она знала о его темном прошлом, но кто вас поймет, женщины? Клементина тоже молчала обо всем, но когда я пришел к ней, вооруженный тем, что узнал из записей деда, она рассказала мне многое, постоянно обвиняя себя во всем случившемся много лет назад. Все это похоронено теперь во мне, миледи и то, что я вам сейчас поведал, это только для вас. Остальное вам не имеет смысла знать, то прошлое касается только меня.

— М-да, ну и страсти у вас тут кипят, лорд Магнус, — передернулась я от картины, представив себе все как наяву. — А где все книги и хроники, которые собирал ваш дед? Куда вы их дели?

— Миледи, там очень много личного и я не думаю, что было бы правильно знакомить вас с ними, — твердо ответил он. — Ваше время еще не пришло.

— Лорд Магнус, я понимаю, что личными могут быть дневники вашего деда, его выкладки и заметки. Но чем могут быть личными книги про амплификаторов и исторические хроники тех, кто жил много лет назад? Да, а вы теперь получаетесь почти принцем крови, да?

— Миледи, есть книги, которые остаются личными, даже если пройдет тысяча лет, — подчеркнуто сухо ответил лорд. — Они не предназначены для всех.

— Ну так уберите эти личные книги и дайте мне хоть что-нибудь из архива вашего деда! Может быть это мне пригодится больше, чем вам?

Никакие уговоры и доводы так и не помогли, лорд Магнус наотрез отказался давать мне что-либо читать из архива и оставалось только бессильно скрежетать зубами, прикидывая, где бы этот архив мог храниться сейчас. По всему получалось, что хранился он как раз в той части замка, которую занимали беарниты, и путь туда был мне заказан. Пока заказан, но все меняется в этом мире...

Каждый день с рассветом я начинала тренировку с братом Диром. Ежедневный бег по двору, приседания с небольшим мешком песка, опять бег с этим же мешком на плечах, а потом в руки бралась самая обыкновенная палка, которой надо было научиться владеть, как продолжением собственной руки. У брата Дира это получалось виртуозно... Болели натертые ладони, полирующие имитацию меча, ныла правая рука и плечо, а брат Дир опять медленно демонстрировал, какими должны быть правильные движения и заставлял повторять их бессчетное количество раз. К концу первого месяца я перестала чувствовать себя выжатой тряпкой к концу очередного занятия, дыхание постепенно становилось все ровнее и ровнее, даже если увеличивались нагрузки. На втором месяце занятий монах принес нам деревянные мечи и теыперь начался новый этап обучения, сопровождаемый не столько болезненными, сколько обидными легкими тычками деревянного меча везде, где он мог дотянуться.

— Вы ранены, леди. — Слабый тычок под ребра или в ногу.

— Вы убиты.

Последнее раздражало неимоверно, но возражать было бессмысленно — даже нечего и спорить, объясняя, почему я поступила именно так и никак иначе. Раз он сказал, что я убита, наверняка я пропустила обманный выпад, не заметила движения руки и в реальном бою не смогла бы продержаться и пяти минут. Приходилось мириться с собственным несовершенством, молча сопеть и вытирать пот со лба или бессильные слезы. И снова повторять одни и те же движения, стараясь уловить взглядом будущую траекторию взмаха меча противника. Нельзя было отвлекаться ни на секунду, нельзя смотреть противнику в глаза, надо видеть только его руки и оружие в них, чтобы предугадать то, что он еще только собирается сделать. Один раз мне даже удалось что-то подобное, но в ответ я получила такую серию быстрых ударов, что не успела среагировать ни на один.

— Вы убиты, леди. Повторяем сначала.

Иногда я думала, что других слов монах попросту не знает, так что его винить за это? Иногда я приходила во двор и меня встречал не брат Дир, а тот молодой парнишка, который был у беарнитов кем-то вроде посыльного. Он сообщал, что монах уехал с братьями в сторону перевала и будет через день-два. Почему-то было обидно, что сам брат Дир не считал нужным предупреждать меня о своем отсутствии заранее, в эти дни я тренировалась самостоятельно, стараясь делать все, как монах требовал от меня. Потом он возвращался и все начиналось сначала...

Пошел уже третий месяц, как я начала тренировки у беарнитов. Осень стояла сухая и холодная, по утрам землю сковывали заморозки и облачка пара вылетали изо рта при каждом вдохе-выдохе. Иногда в утреннем воздухе кружили легкие редкие снежинки, не таявшие на холодных каменных плитах двора. Солнце вставало с каждым днем все позже и позже и я зачастую приходила во двор еще затемно, но никогда не была первой — брат Дир всегда уже был во дворе раньше меня. Короткие поклоны друг другу и опять все сначала — разминка и отработка движений, могущих спасти мне когда-нибудь жизнь.

Во время тренировок монах зачастую выбивал у меня из руки деревянный меч, делая неуловимое для глаза движение, и он отлетал в сторону на приличное расстояние. В этом случае надо было сразу, как можно быстрее, бежать за проклятой деревяшкой, стараясь опередить брата Дира, иначе он успевал поддеть ее концом своего тренировочного меча и она улетала еще дальше. Поначалу мне приходилось бегать так по четыре-пять раз, но постепенно эти эстафеты сократились до двух, а теперь уже и до одного. Главное здесь было не дожидаться, когда меч уже упадет на землю, а бежать за ним сразу же, как только он покидал ладонь. К сожалению, я не всегда успевала проследить траекторию полета и тогда бегать приходилось больше. Поймать же момент, когда монах еще только начинает свой маневр по изъятию меча, не удавалось никак. Напряженно следя за его руками, я больше не обращала внимание ни на что, но уровень его подготовки не шел ни в какое сравнение с моей. К сожалению, это только в сказках героиня запросто может раскидать штук пять супостатов, даже если раньше она не знала, с какой стороны браться за этот самый меч! Да если еще принять во внимание, что мужчина изначально сильнее женщины, то это и вовсе нереально...ну разве что он будет пьян вусмерть. Так что переиграть брата Дира было невозможно, как бы я ни старалась.

Вот и сейчас, когда он выбил мой деревянный меч, я краем глаза прикинула его путь и помчалась вдогонку, уж больно не хотелось давать возможность монаху еще раз лишить меня уверенности в себе. Совсем недавно я была горда оттого, что идея с печкой оправдала себя и сейчас еще пребывала в некоторой эйфории от достигнутого. До меча я все-таки добежала первой, поскольку он улетел мне за спину и у меня была фора как минимум в три метра. Согнувшись в полуприседе я уже протянула руку и схватилась за эфес, отмечая про себя отсутствие рядом меча брата Дира, но поверх моей руки уже легла рука монаха. Опоздала... Не отпущу ни за что, я первая успела!

Вцепившись в эфес, я поднялась, но брат Дир тоже не отпускал руку и мы так и стояли, держась за один меч.

— Вы делаете успехи, леди Вейра!

Если бы передо мной возник сам Творец, то и тогда бы я не была удивлена сильней, чем сейчас, впервые услышав похвалу от беарнита. Не может быть, это невозможно в принципе! Монах убрал руку и я впервые за эти недели тренировок решилась посмотреть ему в глаза, совершенно не понимая, чем вдруг вызвана такая похвала.

Лицо как лицо, никакой инквизиторской бесцветности и сухости кожи, замеченной при первой встрече в кабинете отца-настоятеля, сейчас не было и в помине. Русый короткий ежик с редкой сединой на висках, серо-голубые глаза и тонкий нос с горбинкой, вполне нормальный человек...

— Изволите продолжить наше занятие, леди? — в голосе брата Дира как будто появилась несвойственная ему теплота и в прищуренных глазах была смешинка. — Вы готовы?

— Да, брат Дир. — Я опять сосредоточилась на его руках, стараясь не поднимать глаза выше линии плеч. Я пришла учиться и ничего более.

Теперь почти на каждой тренировке мы бегали за моим мечом наперегонки. Чаще всего я успевала первой, успев не только ухватить свой меч, но и встать с ним в стойку для обороны. Беарнит был уже тут как тут, нападая одновременно со всех сторон. Отражать его удары было тяжело и моя деревяшка опять летела в сторону. Надо было только сообразить, куда примерно она может упасть — сейчас она летела мне за спину и я вполне могла ее поймать если не в воздухе, то отпрыгнув назад на пару-тройку шагов. Забыв о брате Дире, я следила за падающим мечом, запрокинув голову и когда поняла, что не дотягиваюсь до него, прыгнула с места назад, стараясь ухватиться за эфес еще в воздухе. Что-то мелькнуло сбоку и меня сильно дернуло в сторону от уже почти пойманного меча...секунду спустя я уже трясла головой, понимая что лежу спиной на руке монаха, а он сам стоит рядом на одном колене, поддерживая меня. Сильная рука, если она так держит меня на весу, только почему у него такой взгляд, что внутри все замирает и страшно даже подумать о том, почему так смотрят мужчины...

— Простите, брат Дир...я была слишком неловка...

— Нет, леди Вейра. Если бы я не поймал вас, вы могли бы сломать себе спину. — Беарнит поднялся на ноги, повернув меня к средних размеров камню с острой кромкой посередине. — Видите его? С вашей стороны было большой неосторожностью прыгать назад, не убедившись, что там нет опасности.

— Спасибо, брат Дир. Вы спасли меня...я вам очень благодарна...

— Вы живы, леди, а это лучшая благодарность Творца. Будьте осторожнее...не всегда я смогу оказаться рядом.

Размышляя вечером над всем произошедшим, я не знала, что и подумать. Мой учитель сегодня совершил практически невозможное и если бы я упала на тот камень, то последствия были бы самые ужасные. Вроде бы со спасением все было нормально, но из головы не шел взгляд монаха. Так смотрят мужчины на женщин, к которым они далеко не равнодушны... история знает множество примеров, когда монахи и кардиналы вели себя далеко не так, как положено при их сане, но такие вольности могут прощаться только мужчинам. Женщинам же всегда приходится труднее, на них падает общественное презрение и в глазах окружающих она более виновна, нежели ее любовник. Здесь я официальная герцогиня Одьерская и у меня есть супруг, хотя наш брак и не состоялся фактически. Не дай Боже, чтобы возникли какие-то отношения с монахом, потом мне не сносить головы! Благоразумие закрывало все двери и окна, напоминая о том, как я очутилась в Тройдене, но сердце не хотело подчиняться и напоминало о том, что лорду Магнусу семьдесят восемь лет, а мне лишь двадцать семь...

Прошел еще месяц, в течение которого я по-прежнему усердно отрабатывала то, что требовал от меня брат Дир, а он был ой, как упрям, когда дело касалось ошибочных движений. Зачастую я была уверена, что он заставляет меня повторять одно и то же исключительно из вредности, но эта уверенность держалась только до того момента, пока я не встречалась с ним взглядом. В нем читалось совершенно иное — интерес, забота и... надежда. Убей меня Творец на этом самом месте, если я ошибаюсь! Но, видимо, Всевышний немного благоволил ко мне и не допускал никаких вольностей в отношении брата Дира. Дальше касания рук дело не шло и я была этому искренне рада, потому как не знала, что делать дальше. Совесть не позволяла делать ничего, оскорбляющего лорда Магнуса, а делать вид, что я ничего не понимаю и не вижу, было почти невозможно. Странные существа мы, женщины! Когда есть все, мы дуемся и капризничаем, требуя к себе повышенного внимания и постоянной заботы. То не так, это не этак, не заметил новую прическу, не оценил платье, не похвалил, не поцеловал, не сделал... А здесь за три месяца брат Дир только касался моей руки кончиками пальцев и это было равносильно почти свиданию наедине! Выбитый из рук деревянный меч подавался беарнитом так, что взять его можно было только прикоснувшись к его руке. Мы застывали на какие-то секунды и затем он медленно убирал свою с эфеса. Никаких слов при этом не произносилось, кроме сухих благодарностей и со стороны все выглядело совершенно благопристойно.

Морозное сухое утро встретило меня холодным солнцем и белым от инея двором. Шел пятый месяц занятий и я внутренне была горда своими успехами, чтобы там не говорили все вокруг. Поклонившись брату Диру как положено, я ожидала указаний о том, что надо делать, но он не спешил с ними сейчас.

— Леди Вейра, я тренирую вас согласно вашего желания уже четыре месяца. За это время я достаточно успел изучить вас и вашу манеру держать оружие. К сожалению, нападать вы так и не научитесь, поверьте мне на слово. Защитить себя вы сможете, но недолго, любой мало-мальски вооруженный человек переиграет вас.

Голос брата Дира был вроде бы ровным и холодным, но в нем проскакивали извиняющиеся нотки. Конечно, и здесь мне облом, осталось только поклониться и поблагодарить за приобретенные навыки, авось, пригодятся когда-нибудь. Вряд ли он захочет и дальше продолжать тренировать меня после таких выводов...

— Благодарю вас, брат Дир, за то время, которое вы на меня потратили. Что бы вы не считали по поводу меня, но вы действительно мне очень помогли, пусть даже я и не научилась ничему с вашей точки зрения. Спасибо вам за все.

— Леди Вейра, — удивленно вздернул брови монах, — но я не прощаюсь с вами! Напротив, судя по вашему складу характера, я хотел предложить вам продолжить ваши занятия со мной только в несколько другом стиле. Ваш супруг стар, леди, — он прямо посмотрел на меня, давая понять, что осведомлен о многом, — и не сможет защитить себя и вас, как должно. В этом случае на первый план выходит умение защищать спину того, кто идет с вами. Не удивляйтесь, порой это спасало куда больше жизней, нежели яростная атака. Стоя за спиной того, кто защищает вас, вы сделаете для него гораздо больше, оберегая от незначительных, на первый взгляд, опасностей. Здесь не надо иметь большой силы и ловкости, здесь нужно внимание, терпение и умение чувствовать каждое движение того, кого вы будете прикрывать. Не думайте, что это легко. Пары, которые могут обнажать мечи, стоя спиной к спине, должны срабатываться долгое время и понимать друг друга с полуслова и полувздоха, иначе у них не будет взаимопонимания в схватке. Вы готовы заниматься со мной и дальше, леди Вейра?

Глубинный смысл последней фразы был понятен без лишних пояснений.

— Да, брат Дир. Я готова заниматься с вами.

Лицо беарнита осветилось неожиданной радостью, которую он не смог сдержать.

— Я постараюсь сделать все, леди Вейра, чтобы научить вас.

Через несколько дней я начала понимать, чему хотел научить меня брат Дир, но претворить это в жизнь было гораздо труднее, чем даже отражать его удары на прошедших тренировках. Поначалу надо было стоять спина к спине на расстоянии не больше полуметра и стараться почувствовать каждое движение напарника. Почувствовать по колебанию воздуха за спиной, по легкому шороху одежды, по неопределенным звукам типа резкого вдоха или выдоха.

— Леди Вейра, вы должны научиться слушать движения за спиной в тишине. Это трудно, но вы должны научиться слышать, что происходит сзади. Потом вы услышите подсказки, которые помогут вам, но сперва слушайте тишину.

Как можно спиной уловить то, что происходит сзади? То и дело отвлекаясь на журчание далекой воды, крики птиц, шаги во дворе и скрип дверей, я никак не могла сосредоточиться на том, что происходит за спиной. Легкое дуновение ветерка — и совершенно непонятно, то ли брат Дир махнул рукой, то ли действительно пронесся порыв ветра. Скрип песка под ногами — опять приходилось гадать, кто шагает по каменным плитам двора, брат Дир или кто-то из монахов пришел утром в эту часть двора на спарринг. В утренней тишине все звуки были одинаково хорошо слышны, как дальние, так и ближние.

— Простите, брат Дир...наверно, я не оправдала ваших надежд, но у меня ничего не получается! Я не могу отличить ваши движения от таких же, но прилетевших издалека. Звуки ваших шагов для меня тише, чем топот ног по галерее за стеной!

— Леди Вейра, — покачал головой монах, — нельзя впадать в уныние, для него нет никаких оснований. Прошло слишком мало времени и вы еще не умеете сосредотачиваться на том, что вам действительно нужно. Надо стараться услышать нужное движение не только ушами, но и самой собой. Существует легенда об одном непобедимом воине, который мог быть защитником любому, кто бы его не попросил об этом. Он умел слышать каждого, кого хотел... Звали его Слепой Рилл. Он действительно был слеп, но это только подтолкнуло остальные чувства к тому, что глаза для него заменились слухом, осязанием, обонянием. Если вы действительно хотите научиться, работайте над собой, сходите в храм Творца и обратитесь к нему с искренней молитвой. Вседержитель милостив к нам и всегда поможет, если душа ваша не таит зла.

— Обратиться к Творцу в его храме? С просьбой помочь?

— Нет, леди Вейра. Надо обратиться к нему душой, чтобы Он принял вас и ваше обращение к Нему. Это не просьба о милости, скорее это возвращение блудного сына к любящему отцу, который всегда простит своего заблудшего ребенка и постарается наставить его на путь истинный. Разве родители могут перестать любить своих детей только за то, что у них не хватает ума в детстве, слишком много гордыни в юности и желание увидеть мир в молодости? Они будут ждать их возвращения, жлать, когда поостынут горячие головы и пыль дорог покроет усталые ноги. Из любого странствия человек возвращается, изменившись не только внешне, но и внутренне, получив опыт и мудрость, позволяющие ему по-другому смотреть на все, что он оставил дома. Теперь он не выбегает, хлопнув дверью, от одного родительского слова, а старается понять, почему это слово было ему сказано. Это и есть главная награда для родителей, а Творец для нас всех и есть Отец всего сущего на этой земле. Беарниты много времени проводят в храме, обращаясь к Вседержителю не ради своекорыстной выгоды, а для того, чтобы он указал правильный путь нашим душам. Вы пришли сюда из другого мира, леди Вейра, но для Творца это не имеет значения и вы для него такая же душа, как и все остальные. Поговорите с Ним, это нужно вам больше, чем Ему.

— Я... попробую, брат Дир. У нас в мире отношение к религии очень разное у всех. Часть людей истово верит в Бога и вся их жизнь подчинена обрядности, определенным ритуалам, без которых они не мыслят своего существования. Другие согласны, что Бог есть, и за некоторую сумму, переданную церкви, они могут получить искупление любых своих грехов, а потом...опять грешить в свое удовольствие. У меня в стране много лет отрицали само существование Бога, а теперь решили, что надо заставить верить в него всех в обязательном порядке. Кто-то начале ходить в церковь, а другие наоборот отвратились от нее, возмутившись таким насилием над их волей. Но эти конфликты связаны не с Богом, или Творцом, как вы его тут называете, а с церковью, которую многие не приемлют в нашем мире.

— И вы тоже, леди Вейра, не приемлете вашу церковь?

— Да, брат Дир. Во главе церкви стоят люди, а они зачастую ставят свои интересы выше всего на свете и используют церковь в первую очередь для себя. Толкуют своим прихожанам об усмирении плоти, о грехе чревоугодничества, о пользе труда, а сами предаются этим грехам без всякого зазрения совести. Нельзя верить тем, кто исповедует двойные стандарты, поэтому я не хожу в церковь и не молюсь изображению Бога в ней. Если у меня возникает надобность в обращении к нему, я и обращаюсь, но делаю это там, где мне удобней. Например, вечером, перед сном, или когда нахожусь одна и не знаю, что делать...

— Леди Вейра, и все же попробуйте поговорить с Творцом в Его храме. Может быть, именно этого вам не хватает сейчас?

Несмотря на всю мою занятость, я так и этак прокручивала наш разговор с беарнитом. Впечатления религиозного фанатика он не производил, но полностью ручаться не могу, мало ли в какие формы он тут выливается? Действительно, в местные храмы ходить не приходилось, разве что в момент венчания да и то помню смутно, что там творилось вокруг. Поскольку вокруг глухое Средневековье, то нельзя долго испытывать терпение святых отцов, которым здесь принадлежит немалая толика общественного мнения и власти, хоть открыто они ее не демонстрируют. Беарниты сами находятся в конфликте с местной церковью и их терпят только потому, что они живут на границе королевства и защищают ее. Схожу-ка в местный храм и хоть для вида посижу, чтобы на меня еще лишних собак не повесили...

Тройденский храм напоминал наши готические соборы, только попроще и пониже. Обстановка в нем тоже не блистала пышностью, что как-то сразу успокаивало. Деревянные скамьи стояли только по краям небольшого помещения, значит тут молятся стоя, ну и проповеди выслушивают, как и положено в подобных местах.

— Дочь моя, вы пришли поговорить с Творцом?

— Да, святой отец.

— Вы хотите попросить Его о чем-то? Здоровья вам и вашему супругу? Денег? Детей? Милости его величества?

— Нет, святой отец. Я хочу, чтобы Творец указал мне мой путь. Я чужая в этом мире и нигде не могу найти себе места. Все, кто встречается мне на пути, пытаются использовать меня в своих целях, не спрашивая моего желания и согласия. Я постоянно подчинена чужой воле и меня это давит, потому что любое сотрудничество должно быть добровольным. Я так по-дурацки устроена, попроси по-хорошему и я в лепешку разобьюсь, чтобы помочь от всей души, горы сверну и не буду считать, что мне обязаны за эту помощь. Но когда меня начинают принуждать, я встаю на дыбы и эта помощь обязательно обернется эффектом обезьяньей лапы, при котором вред от моей помощи окажется неизмеримо бОльшим, нежели польза. Что стоило его величеству подойти по-хорошему ко мне и я бы ответила ему взаимностью, помогая от всей души! Я понимаю, что для него в первую очередь надо заботиться о благе страны, и, как амплификатор, я приложила бы все силы для поддержки короля. А получилось совсем наоборот...

— Дочь моя, не береди свою душу, вспоминая прошедшее. Я знаю, что произошло между тобой и его величеством и скорблю об этом. Теперь ты не находишь себе места, потому что в этом мире для тебя оно только одно — рядом с его величеством. Но это мое мнение, а оно не всегда совпадает с мнением Творца. Если бы Ему было не угодно то, что произошло, оно бы и не произошло. Значит, у Него другие планы, которые нам пока не дано знать. Не отчаивайся, мы не столь мудры, чтобы проникнуть в Его замыслы и нам зачастую остается только следовать воле Вседержителя.

— Просто вот так покорно следовать его воле? Но чем же Творец тогда отличается от тех, кто здесь, на земле, диктует свою волю всем вокруг, не разрешая отступать от нее никому под страхом смертной казни? Силой заставляя делать то, что выгодно лично им?

— Ты ошибаешься, дочь моя. Творец никогда не насаждает свою волю, не исполнившись уверенности в том, что она будет принята всей душой. Он все время говорит с людьми, но они зачастую не слышат Его, потому что Он говорит не словами. Разве у тебя не бывало так, что ты пытаешься начать дело, а все валится из рук? То материал гнилой привезли, то погода не позволяет, то всплывают долги, которые надо оплачивать... это сам Творец говорит, что дело гиблое. Упрямцы, бывает, идут напролом, чтобы добиться своего, но очень редко они довольны получившимся результатом.

— Святой отец, а разве Творец не ошибается никогда? Для чего он позволяет погибать людям от голода, от наводнений, от обвалов?

— Если бы люди, которые погибали от голода, прислушались к Нему ранее, они бы никогда не погибли. Наверняка им были знаки свыше, но они их не услышали и поплатились за это. Наводнения уносят много жизней, это боль для Творца, но еще бОльшая боль для Него, когда люди не прислушиваются к Нему. Скажи, если ты будешь иметь ребенка и учить его, ты будешь слушать тот неразумный лепет, который он тебе приносит? Нет, ты поступишь сообразно своему жизненному опыту и будешь права, как мать. Точно так поступает и Творец, но люди в своей гордыне не слушают его. Два года назад было большое таяние снегов и весной река в долине поднялась на немыслимую высоту, снеся целое село на ее берегу. Погибли почти все жители, но они были виноваты сами — им не хотелось строиться вдали от берега, таскать туда камни и бревна. На все увещевания они отмахивались, как от надоедливой мухи, полагая, что их беда не коснется. Здесь не надо уповать на то, что Творец защитит их, потому что явная глупость людей возымела место. Зато после этого страшного паводка оставшиеся в живых сперва потрясали кулаками в храме, а затем плакали, признавая свои ошибки. Разве Творец мог приостановить таяние снегов в горах, чтобы неразумные продолжали жить в своей гордыне дальше? Он мог оттянуть это... из той деревни за несколько дней до паводка ушли две семьи. Одни поехали к больным родителям в соседнее село, другие вдруг решили, что это самое время отработать на расчистке дороги от обвала. Это и были знаки Творца тем, кто их умеет слышать и понимать. Присядь вот здесь, дочь моя, на эту лавку и попытайся поговорить с Ним. Не думаю, что Он оставит тебя, если ты искренна в своем обращении.

— Спасибо, святой отец.

Священник уже ушел, подметая полами рясы плиты пола, а я так и осталась сидеть, обдумывая его напутствия. Знаки Творца, о которых он говорил, мне были более чем понятны, такое и дома случалось не раз, когда на пути в пункт А случались препятствия неодолимой силы. Чаще всего понимание их появления приходило уже потом, задним числом. Может быть, в этом мире я больше начну понимать, чем в своем?

Вроде бы молиться принято стоя на коленях перед иконой, но вот именно стояние на коленях мне больше всего и не нравилось. Спросить святого отца? Так он тут же обвинит меня в гордыне! Самым оптимальным показалось решение подтащить лавочку к достаточно темному углу, где теплилась лампада у теряющегося во тьме изображения и присесть там. Будем подумать, отрешившись от земного...

Просидела я в храме достаточно долго для того, чтобы затекли ноги и заболел зад от твердого сиденья. Стоило закрыть глаза, как нападал полусон-полуявь, в которой мелькали знакомые и незнакомые лица. Жаль только, что в основном из этого мира, из родного мелькнуло только лицо мамы, нахмуренное и обеспокоенное. Как там она? Если долго не будет получать от меня сообщений по мылу, то может запросто примчаться в Россию и начать меня искать. Спокойствия и радости ей это не добавит, но лишь бы она не решила, что меня убили, пусть бы лучше думала, что я внезапно уехала от всех! Особенно близки мы с ней не были, но беспокойство за своих родных — нормальное дело, даже если эти родные за тридевять земель. Наверняка она помчится к отцу, наплевав на его дражайшую Дашеньку, и будет долго выяснять, что он вообще знает обо мне. Не хотелось бы конфликта между ними, у каждого уже устоявшаяся жизнь в которой пока все нормально, а я тут получаюсь навроде катализатора. Нет, пожалуйста, пусть они будут живы и здоровы, не пьют корвалол и не обзванивают морги и больницы, трясясь от страха! Вспомнила отца с его деревенской пассией, пекущей пирожки с картошкой, которые просто до дрожи обожал Вовчик. Стало смешно — вот сижу я хрен знает где, в каком мире, в храме Творца и думаю о пирожках! О Вовчике думать не хотелось, по сравнению со всеми моими проблемами он уже давно ушел на уровень ниже плинтуса. Пожалуй, даже если мне посчастливится вернуться домой, изгоню его как можно быстрее. И чего это я позволила ему влезть в мою жизнь так беспардонно? Ведь знала, что я для него не самая лучшая в этом мире, как и он для меня, так почему согласилась? Проявила слабость и пошла на поводу у обстоятельств, вот и нечего обвинять других в своем ленивом бултыхании по течению...

Очнувшись от холода, я с удивлением осмотрелась вокруг, как будто только что перенеслась из дома. По идее, надо было бы расстроиться, поплакать о своей непутевой судьбе, но вопреки всему настроение было хорошее и почти радостное. Может и стоит походить сюда, если так нервы успокаивает? И святой отец не наезжает попусту, даже поговорили с обоюдным удовольствием! Беспокоило только одно — никаких знаков от Творца я так и не получила, а если и получила, то не поняла этого. Хоть бы намек какой кинул, чего мне по жизни ждать, чтоб соломки подстелить во-время! Или я такая толстокожая, вроде тех селян, что ничего не воспринимают извне? Подумала еще раз, перебрав мысли о родителях и Вовчике, но так ничего и не поняла, был мне какой-то намек, или нет. Что касается тех, кто изначально из этого мира и кого я видела в полусне, то и вовсе никакого толку. Беспорядочно все и отрывисто, никаких указующих моментов.

Брат Дир на следующее утро не спрашивал, была ли я в храме Творца, но мне совершенно отчетливо было ясно, что он уже знал об этом. Скорее всего, священник служил всем, а новости тут разносятся быстро. В таких глухих углах только кажется, что жизнь замерла сотни лет назад, а на самом деле все в курсе всех дел, творящихся вокруг. Любопытствующие глаза следят за всеми отовсюду и нет гарантии, что в любой момент кто-нибудь не подсматривает из-за угла.

Со стороны могло показаться, что мы с беарнитом просто стоим спинами друг к другу, разведя руки в стороны, но это было только внешне. Желание сосредоточиться и услышать малейшее движение напарника было, но одного желания мало, а что надо сделать еще, я не понимала.

— Сосредоточьтесь и старайтесь услышать, леди Вейра. Вслушивайтесь, это придет само рано или поздно. Главное — не бросать на полпути.

Сегодня я опять ушла расстроенная — ничего не получилось, как я ни старалась. Не слышу и все, ничего не слышу!

Работа над очередной печкой на сегодня была закончена быстро — кончились кирпичи и глина. Постояв над ней, я все-таки направилась к храму Творца. Книгу читать буду вечером, а сейчас можно посидеть там под видом моления, лишь бы никто не вязался с разговорами. По дороге попался гончар с новой партией кирпичей, пришлось срочно искать Жиля и отправлять его за глиной и песком. Зима на носу и каждая лишняя печь в замке будет на вес золота!

Два ряда я выложила быстро — сказалась уже усвоенная сноровка и те шпаргалки, которые я рисовала себе на будущее. Жиль принес глину, замешенную с песком, и работа закипела. Худо-бедно, но проковырялась я почти до ужина, значит придется пропустить посещение церкви, хотя именно сегодня меня тянуло туда. Не молиться, а просто посидеть и вспомнить хорошее, чего я так давно была лишена, теплоту того мира, который так легко расстался со мной, не делая попыток забрать назад. Смеркалось рано и неожиданно для себя я пошла после ужина в храм, вместо того, чтобы отправиться читать в свою комнату.

В помещениях храма было пусто и я забилась в облюбованный угол, стараясь не прислоняться к каменным стенам и колоннам. Горели лампады и свечи, пытаясь разогнать слабыми огоньками густой мрак по углам, вдалеке были слышны шаги, шуршал легкий ветерок на улице и что-то размеренно ухало вдалеке. Хорошо, что нет никого...никто не мешает...

Огромное звездное небо над головой мигало мириадами светлячков, показывая, как огромен мир. Небо было как купол, уже совсем темный с одной стороны и чуть светлеющий с другой. Помнится, такие же звездочки мигали мне в ответ, когда я была у Сорбеля, только там я сама летела к одной, неизвестно почему выбранной, а здесь вокруг кружились все, дружески подмигивая время от времени. Я — такая же звездочка, как и все, я тоже могу подмигивать теплым светом заблудившемуся в ночи путнику и направлять его... я могу пролететь яркой молнией и по мне будут загадывать желания... я могу превратиться в острую стрелу квантов света и пронзить пространство... Я — часть мира, не этого, в котором еще не имеют понятия о двигателях внутреннего сгорания и сотовых телефонах, а мира в целом, который удерживается в стабильном положении и не разлетается в разные стороны только потому, что есть связь между всеми его частями и частицами. Любое движение в мире вызывает ответные колебания и я могу их чувствовать, невзирая на расстояния. Я слышу шаги того, кто печатает шаг по пыльной дороге, хотя он находится так далеко, что нельзя рассказать словами о той далекой земле, я слышу вдох, сделанный на пределе возможностей, потому что там идет схватка не на жизнь а на смерть, я слышу, как растет трава и как дышат горы, как говорит озеро и как скрипят корни деревьев в глубине земли. Спасибо тебе, Творец, что я могу ощутить окружающий мир и признать, что он прекрасен, несмотря ни на что! Спасибо...

— Леди Вейра...

Легкое потрясывание за плечо вывело меня из необыкновенно приятного сна. Вроде бы я летала... или смотрела на чей-то полет... никак не вспомнить, что же я видела?

— Леди, очнитесь, вас ищут везде в замке, — Андре наклонился надо мной со свечой в руке, разглядывая, все ли в порядке. — Его сиятельство был очень обеспокоен тем, что вы так неожиданно пропали после ужина. Вы можете идти, леди Вейра?

— Могу, Андре. Я все время была здесь, в храме. Сколько времени прошло после ужина?

— Да уж скоро третий час пополуночи, леди. Пойдемте отсюда, вы замерзли...

— Нет, Андре! Со мной все нормально, я сама удивляюсь этому. Пойдем, надо сказать моему супругу, чтобы он не беспокоился.

Печка в комнате встретила приятным теплом. Я научила Фриду растапливать ее и теперь с утра она занималась этим, если я отсутствовала. Действительно странно, я столько времени сидела в холодном храме, а совсем не замерзла, даже ноги были теплыми, что в принципе удивительно при здешних полах. Не успела я раздеться и юркнуть в постель, как в дверь постучали. До утра, что ли, не потерпеть?

— Миледи, вы еще не спите?

— Да, лорд Магнус, входите. Я еще одета.

— Благодарю вас, миледи, что уделяете мне время. О, как у вас тепло... — Брови поползли вверх, а плащ был скинут на спинку кровати. — Вы позволите? — Магнус уселся в кресло, по-хозяйски закинув ногу на ногу. — Миледи, скоро вы закончите и мою печку?

— Да, лорд Магнус. Осталось всего два ряда и можно выбивать камень для вытяжки в камин. Дела осталось самое большое на один день.

— Это хорошо, леди Вейра, — герцог натянуто улыбнулся, не сводя с меня проницательного взгляда. — Миледи, сегодня я был весьма обеспокоен тем, что вы исчезли после ужина. Могу я спросить о причинах этого?

— Конечно, лорд Магнус. Я пошла в храм Творца, молилась там и, похоже, заснула. Андре разбудил меня.

— Миледи, в храме были люди и они осмотрели каждый угол. Вас там не было! — припечатал супруг.

— Не было? Хм, интересно...— усмехнулась я. — А куда же я девалась тогда? Лучше тряхните ваших людей получше, наверняка выяснится, что они болтались на теплой кухне или задирали юбку Фриде.

— Вот и я хочу знать, где вы были, — уже гораздо спокойнее ответил Магнус. — Статус герцогини Одьерской не предполагает ваши прогулки по ночам в одиночестве, миледи.

— Дорогой герцог, я была в храме Творца и не собираюсь сейчас доказывать вам это, если вам недостаточно моего слова, — пока я еще не понимала, что вызвало такую вспышку злости у лорда, но осадить его не мешало бы. Ладно бы, рыльце было в пушку, но я действительно просидела в храме все это время!

— Миледи, я много пожил на свете и могу понять молодую женщину, которой скучно в этой глуши. Но я никогда не приму обмана, запомните это! Не для того я повел вас тогда в храм, чтобы сейчас сожалеть о содеянном! — Магнус вцепился в подлокотники кресла белыми, как бумага, пальцами. — Вы еще слишком молоды, чтобы пытаться провести меня! Хотите просидеть взаперти все время, оставшееся вам для жизни в Тройдене?

— Ваше сиятельство, — твердо заявила я, несмотря на недюжинный испуг, который лорд вызвал у меня только что своим заявлением, — я прекрасно помню, чем обязана вам и не надо меня попрекать! Если вы думаете, что мне незнакомы понятия честь и совесть, то вы ошибаетесь и пусть вам станет потом стыдно за ваши необдуманные слова! Еще раз повторяю, что я была в храме. Не верите мне и не надо, но для недоверия должны быть основания. Предъявите мне их и я с интересом выслушаю ваши доводы.

Выпрямив спину и как можно выше задрав подбородок, я с негодованием смотрела на лорда Магнуса, не отводя взгляда. Получив в ответ почти зеркальное изображение по части негодования и злости, отворачиваться и опускать глаза не стала ни за что. Это он своих жен гонял, а меня переглядеть не дам, еще чего придумал!

Посверкав глазами, лорд все-таки успокоился и даже вроде заулыбался, оставив ощущение щелкнувших около уха зубов.

— Миледи...возможно, у меня разыгрались нервы и я был ...несколько несдержан с вами. Прошу простить меня... и все же, не ходите одна по ночам, прошу вас.

— Лорд Магнус, я пошла в храм сразу после ужина и не могла предполагать, что моя беседа с Творцом может так затянуться. Отказать ему было не в моих силах, ваше сиятельство.

Хотелось укусить супруга побольнее за его поганое поведение, но старый лис понял свою ошибку и уже дал задний ход.

— Миледи... — взгляд герцога сделался мягким и завлекающим, полуулыбка почти искренней, а голос прямо завораживал волнующей хрипотцой, — я бы предпочел, чтобы вы вы поменьше отдавали времени храму, тренировкам с беарнитами и книгам, а побольше уделяли внимание мне, как своему супругу. Сделайте одолжение, подойдите ко мне. Спасибо, миледи, теперь положите руки мне вот сюда, — он придавил мои ладони к себе напротив сердца так, что я чувствовала его удары сквозь одежду и закрыл глаза. — Миледи... вы делаете невозможное...

— Простите? — стало страшновато от мысли, что Магнус видит во мне женщину. Несмотря на всю мою благодарность, супружеский долг отдавать категорически не хотелось. Был бы он лет на сорок моложе, мелькнула крамольная мыслишка...

— Вы возвращаете меня к жизни... как амплификатор. — Герцог окинул меня взглядом, от которого пробежала дрожь по спине и похолодело в животе. — Что бы вы сказали, миледи, если бы я был... лет на сорок моложе?

Он отпустил мои ладони и рывком, совершенно несвойственным его возрасту, поднялся из кресла. Еще раз осмотрел меня оценивающе и усмехнулся.

— Молчание, миледи, можно считать двояко. Лично я привык принимать чужое молчание в свою пользу. Спокойной ночи, леди Вейра.

Поцеловав мне по обыкновению кончики пальцев, лорд Магнус накинул свой плащ и, развернувшись, вышел из комнаты, только хлестнули по плечам седые волосы...

Тренировка с братом Диром началась с разминки, а потом... потом я услышала то, о чем говорил мне раньше беарнит. Сперва это было где-то на границе восприятия, когда звуки и ощущения приходят словно издалека, преодолевая толщу воды. Непривычно слышать, как движется то, что не видишь глазами, но ловишь дуновения создаваемого этим движением ветерка... Словами не описать, каким образом ощущаешь то, что происходит сзади, это чувство сродни тому, как опытный разведчик спиной ловит чужой взгляд, мгновенно вычисляя слежку за собой. Стоя в полуметре от монаха, я сперва неуверенно говорила, что он делает в этот момент, боясь ошибиться и упасть с этой волны эйфории от радости. Мы медленно проверяли мое умение, пока брат Дир не убедился, что я ошиблась только один раз.

— Прекрасно, леди Вейра! Теперь делаем все то же самое, но с деревянным мечом в руках. Повторяете мои движения...начинаем!

Отработка движений заключалась в том, что я должна была уловить, что он делает в этот момент и повторить все точно также. Медленно, но точно...и так до самого конца занятий. Главное здесь было не перепутать движения, которые менялись самым хаотичным образом. Пока скорость была неважна, надо было приучиться, что левая рука работает не так, как правая, что когда правая идет вверх, у нее совсем другой звуковой фон, нежели когда она делает захват или разворот. Еще надо краем глаза следить, что происходит вокруг, но это еще будет впереди, а пока медленно повторяем: рука вверх, рука вниз, рука вперед... до тех пор, пока эта самая рука не начинает отваливаться. Тогда приходит черед ног и надо уловить, что делает мой напарник за спиной, чтобы повторить его движения. К концу тренировки я уже была мокрая, несмотря на предзимний холод, уже царивший вокруг. Обычная схватка, в которой меня быстренько убивали, длилась не так долго и я успевала отдышаться между двумя нападениями брата Дира. Но здесь сил тратилось неизмеримо больше, несмотря на кажущуюся медленность движений. Этакая средневековая калланетика! Мышцы не гудели, они рыдали — скорее всего сказалось постоянное напряжение в них, присовокупившее еще и страх от возможной ошибки.

Уже потом, размышляя над тем, с чего началось это слышание движений за спиной, я не могла не признать правоты беарнита — это стало возможным только после посещения храма Творца. Скорее всего, при медитации в храме и происходило нечто, помогающее заострить свои органы чувств, играющие в этой странной системе защиты основную роль. Не зря я в последний раз ощущала себя частью всего мира, дергая за незримые нити связей между его частями. Что тут от Творца, а что от магии, неизвестно, но раз Творец допускает существование магии в этом мире, почему бы ему не воспользоваться кое-чем из ее наработок? Вполне приличное допущение, между прочим! Наши технические разработки Средневековью тоже показались бы магией, а пользователей сотовой трубки или ай-пада запросто сожгли бы на костре. Что здесь завязано на магию, еще надо выяснить, но по крайней мере орден беарнитов не является орденом фанатиков Творца — и на том спасибо.

Начало шестого месяца ознаменовалось переходом от повторения медленных движений к совершенно противоположным. Теперь мы отрабатывали собственно мои движения в помощь брату Диру, как если бы это проходило в реальной схватке, только очень медленной. На деле это выглядело этакой замедленной съемкой и только мы знали, какого труда стоило все. Беарнит медленно описывал свое действие, а я была должна страховать его...

— Делаю выпад вперед, слева заходит один, пытается достать меня в поясе.

— Замахнулась вправо.

— Заходят слева, подсекают.

— Приседаю и вниз...

— Слева выпад к поясу..

— Делаю замах вправо...

Медленные движения на самом краю зрительного круга уже не казались смазанной тенью. Я стала прекрасно различать, что происходит там, куда большинство людей даже не бросает взгляд. Прямо смотреть очень просто, а вот на 180, а еще круче на 190 градусов — кто теперь подберется ко мне сбоку? От гордости раздуваться получилось недолго, на очередное занятие брат Дир привел брата Тара, чтобы тот поработал нападающим на нас. Вот здесь были уже реальные условия, когда нападает не вымышленный противник, а реальный. Меня вывели из строя минут через пять, от обиды я запсиховала, но брат Тар уважительно поднял свой меч вверх.

— Леди Вейра, у вас хорошие данные для защиты и брат Тар признает это. Надо время, чтобы вы смогли понимать, что вы делаете и защищать вашего... супруга. Давайте еще раз...начали!

Постепенно становилось легче, стоило повернуть немного голову и сразу увеличивался обзор и не составляло труда успеть перехватить чужой выпад в сторону брата Дира. Терпение и труд, терпение и труд, без этих составляющих ничего никогда не получится!

— Отлично, леди Вейра. Скоро мы начнем тренировки с двумя противниками. Это будет сложнее, но интереснее. Вы готовы?

— Да, брат Дир.

— Тогда попробуем для разминки... защищайтесь, леди!

Беарнит буквально танцевал с мечом вокруг и дело закончилось выбитой из рук тренировочной деревяшкой. Наперегонки... рука брата Дира чуть задержалась, позволив мне первой схватиться за отполированный эфес, и только потом легла сверху.

— Ваш меч...леди Вейра.

— Спасибо...брат Дир.

Теплая улыбка, видная только мне одной, сопровождала меня до самой двери со двора.

Схватка с двумя нападающими действительно была интересней, чем с одним. Сперва все движения делались медленно, позволяя войти в ритм, потом они ускорялись, слышались резкие вдохи и выдохи, стук деревянных мечей и редкие междометия. Зато появилась радость от того, что я сумела отразить несколько ударов сбоку, направленных в брата Дира, прежде чем меня условно убили. Сейчас я уже не обижалась, падая на землю от пинка или толчка. Это тренировка, я учусь и я пропустила удар... в следующий раз я не допущу такого. В следующий раз меня опять выводили из боя очередным хитрым приемом, но повторения его я уже не допускала. Каждый раз увеличивалось время, затраченное на бой, пока брат Дир не давал отмашку. Понятно, что наши условные противники бились не в полную силу, щадя меня, но приемы они применяли те самые, с которыми шли в настоящую схватку и это надо было запомнить на будущее, чтобы не попасться по-глупому на одно и то же. Эйфория была необыкновенная — пусть я отбиваюсь деревянным мечом, пусть со мной еще не бьются в полную силу, но всего, что умею, я достигла сама! А это дорогого стоит везде...

Занятия с братом Диром продолжались почти до самого конца шестого месяца моей жизни в Тройдене. По утрам уже меня встречал не иней, а легкий снежок и морозец, поначалу кусающий за нос и пальцы. Вставать с постели теперь было легко — печка исправно выполняла свою работу не только у меня, но и у Магнуса. Андре с женой быстро оценили все ее преимущества и прошло совсем немного времени, чтобы Майра, потупясь и запинаясь, тоже попросила сложить в их комнате "такой необыкновенный очаг". Андре заверил меня, что будет все делать сам, но под моим руководством, а то негоже получается — я, герцогиня Одьерская, работаю у него в комнате с глиной и кирпичами, а он, мой слуга, ничего не делает.

— Миледи, вы будете только стоять рядом, а я начну строить ее по вашим указаниям, чтобы вы не пачкали рук. Супруга жаловалась, что у нее утром мерзнут ноги и побаливает в животе. Вроде мы и живем тут почти всю жизнь, привыкли к холоду, а вот как посмотрели на вас и вашу чудную печку, так и самим тепла захотелось. Я с гончаром договорился, эти кирпичи я сам у него купил, это не имущество вашего супруга, можете не волноваться, миледи.

Андре частил, уговаривая меня на новую халтурку, полагая, что герцогиня должна повыпендриваться побольше, прежде чем согласиться на работу для слуг.

— Андре, не беспокойся, я сделаю вам такую же печь. Хорошо, если ты будешь ставить кирпичи на глину сам, эта работа больше пристала мужчине и у нас ею женщины не занимаются. Ну разве только, если не припрет сильно. Сложного там ничего нет, все покажу, только ряды отсчитывай.

— Благодарствую, миледи! Дай Творец вам здоровья да счастья!

Также исправно работала и баня, что радовало меня необычайно. Первый раз я натопила ее так, что вода кипела в котле и даже немного нагрелись каменные стены. На пол я постелила соломенные маты, в изобилии бывшие в ходу у селян. Самое плохое в Тройдене было то, что здесь отсутствовали доски. Не было лесопилок, дерево тут было не в ходу и все строили исключительно из камня. Мебель делали местные столяры страшную и тяжелую, каждый опилок от деревяшки ценился чуть ли не на вес и был дорогим предметом. Пришлось выкрутиться примитивно — длинные тонкие хлысты связывались в небольшую квадратную подложку, на которую и бросался соломенный мат. Ноги уже не мерзли от каменного пола, вода стекала через них в выдолбленный желоб, а саму солому потом или сушили или выкидывали. Впервые я помылась горячей водой так, что чуть ли не скрипела от чистоты, промыла волосы и руки. Расстраивало, что неприятие помывки держалось в здешнем народе в крови, даже Фрида и Майра отказывались идти в баню, причитая, что они и так чистые, не в поле же работают! Уговаривать дурочек мне было лениво, поэтому я переключилась на супруга. Тот долго расспрашивал, что и как делается в этой самой бане у меня дома, а что делается в бане здесь. Судя по вопросам, его больше всего привлекла именно возможность хорошенько прогреться, что в Тройдене было совершенно невозможно. Насколько должны быть закалены местные жители, чтобы выдержать здешнюю зиму в каменных домах без обогрева, не хотелось думать. Я бы не выдержала ни за что, если бы не печь и баня.

Супруг получил напутствие в виде пожелания облиться еще и ведром ледяной воды после хорошей пропарки. Точнее, не он, а Жюстен, потому как "не пристало его сиятельству самому опускаться до помывки и таскания воды в тазу". Не пристало и не пристало, это уже их сиятельские трудности, мое дело расписать в подробностях предстоящий ход событий.

Мыться Магнус изволил пойти перед ужином. Я посидела одна, подождала его, а потом махнула рукой на этикет и быстренько все съела. Мало ли он вообще пойдет сразу спать, для него мытье в нашей бане нагрузка еще та — можно сказать, человек впервые пошел мыться! Вспомнила фильм "Гардемарины, вперед!", где Анастасия пожелала истопить баньку и затащила туда своего француза в исполнении Боярского. Понятно, что вынесли того француза на травку после парилки в состоянии полного нестояния, потому и ждать лорда, чтобы послушать его банные комментарии, не стоило. К сожалению, веников я не припасла, но решила потом восполнить этот пробел, когда листочки пойдут распускаться. Пока достаточно прокаленного помещения и обилия горячей воды...да обливания холодной. Тоже закаляет, между прочим!

Завтрак на следующий день начался с того, что лорд Магнус изволил прибыть в виде необычно энергичном и как будто помолодевшем. Так бывает, когда человек вдруг встрепенется, оживет, заблестят глаза и весь он начинает как будто излучать из себя желание жить. Перемены в нем я замечала уже давно и главную роль здесь играло то, что мой дар амплификатора помогал ему, хоть все хронисты и твердили обратное, мол, амплификатор может проявлять свой дар только для короля и никого более. Он перестал постоянно кутаться в теплый плащ, выпрямилась спина, пропало шарканье ногами и даже садиться и вставать со стула лорд Магнус теперь мог без поддержки руками за подлокотники. За прошедшие полгода он стал бодрее и энергичнее, чем раньше, и это очень бросалось в глаза даже слугам. Внешне он почти не изменился, остались седыми волосы и брови, только вроде немного разгладились морщины на лбу. Моя странная способность пошла ему на пользу, так, глядишь, мой супруг и до ста лет доживет, не чихнув лишний раз! Подобные мысли меня посещали время от времени, но что я должна была делать? Отказаться помогать герцогу? На это я никогда не могу пойти, пусть все идет, как идет...

Этим морозным сухим утром я пришла на задний двор, ожидая появления брата Дира. Три дня назад он впервые сам предупредил меня, что уезжает с двумя беарнитами на регулярный объезд границ и перевала, чтобы вернуться сегодня утром. На дворе никого не было, скорее всего брат Дир запаздывал или приедет завтра и я начала утреннюю разминку, чтобы не замерзнуть. Бег, прыжки, растяжки... стало жарко и я сбросила суконный жилет, сковывающий движения, на ближайший ко мне камень. Наклоны, приседания, кручение палки в руках, пока не появится беарнит с парой деревянных мечей, которыми мы с успехом пока заменяли настоящие.

— Леди Вейра, простите, меня послал отец настоятель, — негромкий оклик сзади прозвучал как гром среди ясного неба. Подошедший монах коротко поклонился. — Он просил сообщить вам, что брат Дир не сможет продолжать с вами занятия. Он погиб под обвалом на обратном пути с граничного перевала в Тройден. Для нас всех его гибель — тяжелое испытание. Если вы желаете, отец настоятель свободен и может поговорить с вами. Я провожу вас, леди Вейра.

. Я не могла в это поверить, слова монаха не доходили до сознания, отказываясь воспринимать страшную правду. Объезд границ, самый обыкновенный объезд вдоль границы Альветии в районе перевала, охраняемого братьями-беарнитами, закончился для него гибелью ...

-...они должны были вернуться завтра, леди Вейра, — гудел мне отец-настоятель, расположившись в кресле по другую сторону стола, — но он не хотел ждать до завтрашнего дня и решил поспешить, срезав дорогу. Обвалы у нас в горах не редкость, но братья научились определять их возможные места и обходить их стороной. Я вместе с братьями скорблю о брате Дире, леди Вейра, это был хороший воин и достойный человек, память о котором навсегда будет с нами. Смею надеяться, что его путь к Творцу был коротким и он предстал перед Ним с чистой совестью...

Слова доходили до меня через одно, словно в комнате сгустился воздух. Зачем он так спешил, какая разница, днем раньше он вернулся бы в Тройден или днем позже? Почему он поступил так безрассудно, срезая дорогу через заведомо опасные места? Слезы текли и текли, вытирать их не было смысла.

— Почему брат Дир так спешил? — видимо, последний вопрос я задала вслух, раз настоятель решил ответить мне.

— Он позабыл об осторожности, которую надо соблюдать в горах. Он спешил вернуться...

— Не надо, прошу вас! — я закрыла лицо руками. — Теперь всю оставшуюся жизнь меня будут мучить угрызения совести... Творец Всемогущий, ну почему ты не уберег его от такой участи?

— Не взывайте к Творцу понапрасну, леди Вейра, — нахмурился Эдгар. — Брат Дир очень хорошо знал здешние дороги и Знаки Творца, но пренебрег ими. Какая бы ни была причина его спешки, — он метнул в меня из-под кустистых бровей острый взгляд, — не обращать внимания на окружающие нас обстоятельства, которыми с нами говорит Творец, нельзя. Нам кажется, что мы выигрываем минуты и шаги, отмахиваясь от знаков свыше, а теряем лиги и годы. Сиюминутная выгода никогда не может перевесить того, чего можно было бы добиться впоследствии, всего-навсего прислушавшись к тому, что пытается донести до нас Творец, предостерегая от возможных ошибок и потерь своих неразумных детей. Мы все для Него неразумные дети и он одинаково любит нас, что бы про Него не говорили. Не корите себя понапрасну, Творец не всемогущ и порой человеческая воля, творимая Ему наперекор, бывает сильнее тех Сил, которыми Он повелевает.

— Творец не всемогущ? И это говорите вы, отец-настоятель ордена, призванного защищать Творца? — даже слезы перестали литься, так я была удивлена подобными словами... но это же ересь по мнению церковников!

— Беарниты вообще очень странный орден, леди, если смотреть с общепринятых позиций, принятых святыми отцами и моррельским епископатом. Для нас Творец — это отец, а не господин, попирающий ногами каждого, пришедшего в Его храм. Мы не считаем себя его рабами, мы — его дети, а детей надо учить и воспитывать, тогда они будут искренне уважать и любить своего отца. Святой Беарн опирался именно на этот постулат, основывая свой орден много лет назад и за все годы его существования ни один беарнит не запятнал свою честь недостойным поступком. Наш основатель может по праву гордиться тем, как вырос орден и какие люди находятся здесь. Души их не приемлют Зла, в каком бы виде оно не заключалось. Следуя во всем заповедям Творца, братья несут свою службу по охране границ Альветии в этом далеком краю и Творец воздает им за это. Вы думаете, что Тройденская долина всегда была такой, какова она сейчас — богатая, теплая, плодородная? Много лет назад здесь был только один замок, запирающий перевал, и дорога шла от него через горы в сторону равнин. Села были небольшими, дома бедными, селяне болели и умирали также, как и везде, а дети редко доживали до зрелости. Первые беарниты появились тут еще при жизни святого Беарна, их было мало — всего десять человек, но они взяли на себя труд по охране перевала и постройке нового храма на той территории, которую им милостиво выделили. Эти десять братьев неустанно молились Творцу, не забывая, впрочем, своих обязанностей, соответствующих уставу ордена. Очень скоро из-за перевала прекратились набеги воинствующих соседей, падких до чужого добра, после очередного половодья река принесла много ила и изогнулась по новому руслу, что дало возможность селянам иметь новые пашни. Над долиной становилось все меньше облаков, разгоняемых ветрами с гор, и больше солнца, а это привело к тому, что весна стала с каждым годом приходить все раньше, а осень становилась теплей и дольше. Такие изменения сперва были незаметны тем, кто здесь живет постоянно, но для приехавших после долгой отлучки они просто бросались в глаза. Основной орден был совсем в другом месте... впоследствии ему пришлось перебраться сюда, в Тройден, но это не единственное место в Альветии, где мы могли бы обосноваться. Просто на тот момент так сложились обстоятельства, что владетелем Тройдена оказался мой друг детства и я не стал пренебрегать столь явным Знаком. Вы успокоились, леди?

— Да, отец настоятель. Спасибо вам за беседу, мне стало немного легче.

— Леди, если вы желаете, я могу выделить вам сопровождающих до места гибели брата Дира..

— Я буду готова, как только они смогут ехать со мной.

Вернувшись в свою комнату, я выгнала Фриду, затопила приостывшую печь и села напротив, слушая потрескивание дров в топке. Пошло живое тепло, только вот на душе у меня был смертельных холод. Брат Дир... Никому нельзя рассказать, что творится сейчас в душе, никто не поймет, что такое произошло, отчего мне не хочется сейчас не видеть и не слышать никого на свете. Когда и по какой причине произошел перелом в его отношении ко мне, я так никогда и не узнаю, но лучше бы этого перелома не было! Тогда он был бы жив и продолжал бы нещадно гонять меня по утрам, презрительно отбрасывая в сторону тренировочный деревянный меч. Помимо воли вспоминались светлые глаза, в которых проскакивала насмешка над моими стараниями учиться держать меч и защищаться им, приходило ощущение теплой мозолистой мужской ладони, накрывшей сверху мою руку на эфесе... Творец Всемогущий, почему ты лишил меня даже такой малости, как это? Неужели то, что произошло с братом Диром, это наказание мне за неподобающее поведение с монахом-беарнитом? Это Знак Творца, что мне до конца дней суждено прожить с супругом, который старше меня на пятьдесят один год, продлевая ежедневно ему жизнь и старясь рядом с ним? Через десять лет здесь я превращусь в старуху, забуду, как разговаривать с кем-либо кроме слуг и только моя способность амплификатора будет иметь значение для окружающих. Ни нормальной семьи, ни мужа, ни детей... это что, мой удел здесь до конца жизни?

— Леди Вейра, милорд ждет вас к столу, — чирикнула Фрида в приоткрытую дверь. — Он не желает завтракать без вас.

— Передай его сиятельству, что я не приду.

— Но он просил...

— Пшла вон!

Фрида пискнула и захлопнула дверь. Сейчас доложится герцогу, тот наверняка припрется ко мне выяснять причину, опять надо будет шевелиться и что-то объяснять, а это невозможно... Лежать в кровати не хотелось, от этого начинает болеть голова и становится еще хуже. Пойти в храм Творца? Но как объяснить, почему я совершенно разбита и в таком горе из-за гибели брата Дира? Крошечные знаки внимания от него были мне дороги и хоть я не знала, что будет дальше, но госпожа Надежда опять поднимала голову...

— Миледи, я посылал за вами служанку, но вы прогнали ее. — Лорд Магнус раздраженно хлопнул дверью комнаты. — Не ведите себя так, чтобы о вас начали судачить слуги. Что произошло, отчего вы отказываетесь выходить в столовую?

— Лорд Магнус, под обвалом погиб брат Дир, с которым я занималась. Это уважительная причина?

— Какая бы ни была причина, вы не должны распускаться, миледи. — Герцог говорил жестко и сухо. — Почему вы плачете?

— Потому что мне жалко его, понимаете? Потому что мы с ним тренировались полгода, у меня что-то стало получаться и теперь этому пришел конец! Потому что погиб человек, которого я знала и мне горько от этого, понимаете? Вы привыкли быть холодным и просчитывать свои шаги на десяток вперед, вас не трогают чужие смерти и переживания, так не требуйте от меня стать такой же ледышкой, как вы! Может быть, когда мне будет семьдесят восемь, мне тоже будет непонятно, почему надо плакать, когда гибнет человек, но мне двадцать семь и я еще не замерзла внутри, как вы! Для чего вы пришли? Вам скучно есть одному или вам надо помочь? Сердце стучит неровно? Давайте, помогу, что еще надо от меня, ваше сиятельство?

— Ну-ка поднимайтесь, миледи! — рявкнул лорд Магнус и с недюжинной силой дернул меня за руку к себе. — Перестаньте разводить здесь сырость, вытрите глаза и приведите себя в порядок! Ну, вы слышите меня? — Он крепко ухватил меня за плечи и не давал отвернуться в сторону. — Вы полгода живете в Тройдене и пытаетесь заняться здесь чем угодно, кроме того, чтобы вести себя как приличествует моей супруге!

— А чем таки должна заниматься ваша супруга, ваше сиятельство? Вышивать? Сидеть у окна? Рассуждать о стихах и романах, читать жития святых? Вы забыли, что я пришла из другого мира, а у нас женщины не сидят, как глупые куклы, ожидая, когда на нее обратят внимание, у нас все работают! Кто умнее, работает головой, кто поглупее — руками! — Лорд привел меня просто в ярость своими дурацкими высказываниями, а уж его последнее требование разозлило еще больше. — Между прочим, только благодаря мне в замке стало тепло, хоть за это могли бы поблагодарить, но вы же не можете так унизиться перед женщиной, верно?

— Для начала моя супруга должна перестать носить мужскую одежду и приходить к столу исключительно в женском платье, как ей и положено! — отрезал лорд Магнус. — Мне надоело видеть вас в таком виде, миледи. Раз уж теперь в замке тепло, то сделайте милость, носите женское платье! Раз случилось так, что тот беарнит, что тренировал вас, погиб, ваши занятия я прекращаю... на время. Не думайте, миледи, что если я старше вас на изрядное количество лет, то со мной можно разговаривать в таком тоне, какой я только что слышал.

— Я ничего не сказала вам оскорбительного, лорд...

— Я требую к себе должного уважения, миледи, — перебил Магнус и приподнял мне подбородок кверху. — Вы слишком вызывающе смотрите... я высказал непомерные требования? Кстати, настоятельно прошу называть меня милордом. Остальные обращения я с сегодняшнего дня не приемлю.

— Значит, я вообще никак не буду к вам обращаться, ваше сиятельство. — Попытавшись отвернуться, я потерпела полную неудачу. Герцог сильно оздоровился за мой счет и выкрутиться из его рук не получилось.

— Вот как, миледи? — его тон вдруг резко поменялся на сдержанно-насмешливый, как будто в рукаве у него обнаружился по меньшей мере туз. — Вы попытаетесь противостоять мне? Интересно посмотреть, как у вас это получится... Дайте-ка мне ваши руки...все-таки вы пока еще амплификатор и моя супруга перед Творцом и людьми. — Он прижал мне руки к своей груди, как делал это не раз. — Не советую идти против меня...леди Вейра. Благодарю вас за помощь, — уже совершенно другим тоном закончил он. — Давайте мне вашу руку, миледи и я провожу вас в столовую.

В столовую герцог не проводил, а притащил меня почти волоком. После стычки с ним я вроде бы отошла от первого утреннего удара, но боль еше не ушла, а герцог на роль утешителя походил мало.

— Садитесь и ешьте, миледи, — приказал он. — Никогда не показывайте то, что творится у вас на душе, слугам. Вы здесь хозяйка и они обязаны относится к вам с почтением, а ваши слезы их расхолаживают. — Андре, налей миледи вина.

— Но миледи не пьет вина по утрам, милорд! — запротестовал мажордом.

— Теперь пьет, Андре. Наливай. Миледи, — обратился Магнус ко мне, — выпейте и не капризничайте. Все ваши недуги сразу как рукой снимет. Выпейте еще... вам не повредит, не бойтесь.

Вино действительно не повредило, но и не улучшило моего состояния. После завтрака я пошла по обыкновению докладывать последнюю печь в комнате Андре и Майры, но все валилось из рук, я путала расположение кирпичей в ряду, зачем-то ковырялась в уже сложенной части и наконец должна была признать, что сегодня работа не пойдет.

— Простите, Андре, ничего не получается. Я приду завтра и мы продолжим, но сегодня у меня плохой день и ничего не получается, — пояснила я мажордому.

— Как вам угодно, миледи, — поклонился он в ответ, сдерживая расстроенный вздох.

Если не получается ничего делать, надо хотя бы ходить или бегать, чтобы отвлечься от плохих мыслей. Одну меня из замка никто не выпустит, да и идти тут некуда, разве что вдоль реки поболтаться или по дороге на выезд из долины. Но здесь не принято, чтобы леди ходила пешком, просить лошадь надо опять у герцога, а обращаться к нему категорически не хотелось. Раз у меня ничего не складывается, пойду поболтаюсь по жилой части замка. Как ни странно, но за прошедшие полгода я так была занята, что до сих пор плохо представляла себе его внутреннее расположение. При подъезде к воротам были видны две высокие башни, от которых в обе стороны отходили крепостные стены, перемежающиеся башнями пониже. Левая часть замка занята беарнитами, значит можно пойти направо, хоть время убить ради интереса.

Этого самого интереса было до обидного мало в Тройдене. Пустой коридор первого этажа имел самые различные двери, большая часть из которых была заперта. В открытые я добросовестно позаглядывала по пути, обнаружив склад старья, чью-то мастерскую с небольшим камином, две совершенно пустых небольших комнатенки и небольшой склад с бочками. Все это большого интереса не представляло и скорее всего помещения первого этажа были сплошь кладовыми и подсобками. На втором, где собственно жили мы с лордом, комнаты были получше, но тоже почти все закрытые. Еще я насчитала три гостиных, анфиладой располагающихся друг за другом — в одной из них я уже доделала небольшую печку и теперь там можно было проводить время без вреда для здоровья. Сейчас там было холодно и стыло и я поспешила по коридору дальше. Где в данную минуту пребывал лорд Магнус, было для меня загадкой, но встречаться с ним не хотелось категорически, поэтому я шла по коридору как можно тише, прислушиваясь к каждому подозрительному звуку.

Дойдя до места, где коридор поворачивал под небольшим углом, я очередной раз утлядела дверь и подергала ее. Закрыто! Если мне правильно подсказывает логика, то это должна быть дверь в башню. Интересно, что там внутри? В замочную скважину ничего путнего не было видно, только серый тусклый свет и куча пыли на всем. Хорошо, пойдем дальше по коридору... Следующий поворот имел справа лестницу, уходящую вверх и вниз. Строители решили тут комнат не делать, как в предыдущей башне, а ограничиться возможностью вертикального перемещения. Никуда лестница не денется, исследую на обратном пути. Но дальше коридор терялся в кромешной тьме, а бежать за факелом было далеко и пришлось вернуться. Вряд ли там впереди таились сокровища мира...

Винтовая лестница в башне имела узкие оконца, из которых на полустертые ступени падал серый зимний свет, и вилась она вокруг мощного каменного центра, внутри которого запросто могло быть еще одно помещение. Как туда попадают, было неясно, но интересно, и я поднималась до тех пор, пока не уперлась в очередную запертую дверь. В замочной скважине колыхалось нечто, очень напоминающее пыльную портьеру у входа и оттуда ощутимо тянуло теплом. Приложив ухо, я услышала скрипы, шорохи, неясное бормотанье и хмыканье. Подкараулить бы да посмотреть, кто это там живет? На площадке у двери не спряталась бы и мышь, но можно же сделать вид, что я хожу по коридору и посмотреть на таинственного обитателя этой комнаты?

Спускаться ниже уровня коридора, по которому я пришла, было страшновато без света. Ну и ладно, не последний раз захожу сюда, потом поищу факел и спущусь посмотреть, что там внизу делается, а пока не совсем замерзла, можно покараулить того, кто выйдет из башни. Ходить перед винтовой лестницей не хотелось, но длина коридора была достаточна, чтобы по нему можно было спокойно ездить на велосипеде. Ниши в стенах были пусты, ничего не завалилось за пустующие постаменты — я добросовестно проверила, заглядывая везде. Кстати, проверим и комнаты в первой башне, может и там кто-то проживает без прописки?

Стоять на одном месте было холодно, бегать — значит громко топать и выдавать себя. Поболтавшись от первой лестницы, по которой поднималась, до башни с таинственной комнатой, я окончательно замерзла и расстроилась, никого не дождавшись. Сбегала еще раз наверх и приложила ухо к двери, но никаких звуков изнутри не доносилось. Получается, что неизвестный ушел либо вниз по винтовой лестнице в башне, либо в темный коридор и там ушел в грядущее. Несолоно хлебавши, я поплелась на ужин.

— Ваше сиятельство, — начала было я, но герцог не изволил даже повернуть голову в мою сторону, делая вид, что не слышит обращения. — Лорд Магнус, — спустя некоторое время я опять попыталась обратиться к нему, но результат опять был отрицательный.

Обращаться, как он требовал, язык не поворачивался. Хоть и прошло уже полгода после известных событий, но ни к кому больше я не могла бы так обратиться, кроме того, кто был далеко отсюда. Услужливая память тут же вытаскивала то, что хотелось спрятать глубоко внутри и не терзать себя ненужными воспоминаниями. Может быть, будь супруг чуть помягче или поласковей в общении, я бы и смогла переступить через себя, но пока что между нами не было ничего, что могло бы сблизить нас хоть немного. Уважение, о котором он сказал мне еще в первые дни по приезде в Тройден, могло быть с каким угодно оттенком, в случае нашего странного брака мое уважение к нему было с оттенком боязни, а это никогда не способствует поддержанию хороших отношений. Дружбы, на которую я надеялась, у нас не получалось и я даже представить себе не могла, как это запросто подойду и буду рассказывать ему по собственной инициативе свои планы на день или воспоминания о доме. Скорее всего, он пожмет плечами, проявив равнодушную вежливость и скажет что-нибудь по поводу статуса и поведения. Вообще я очень хотела расспросить его о нем самом, поскольку для каждого человека нет ничего более радостного, чем рассказывать о себе. Кто была его первая жена, где его сын...да мало ли что еще можно узнать? Наверняка в замке есть портреты предков, как и положено родовитым аристократам, так почему бы не посмотреть на них? Но для этого надо обращаться к лорду, как он требует... Воспитывает, что ли? Приучает, что он здесь царь и бог?

Ужин так и закончился в гробовом молчании. Немного отвлекшись от горя похождениями по коридорам и слежкой за таинственной комнатой, я опять сникла от невозможности услышать хоть от кого-то слово сочувствия и поддержки. Уйдя наконец к себе, я попыталась читать, но смысл слов все время ускользал за пределы сознания и книга полетела в угол. Брат Дир... одно только имя того, кто мог служить мне моральной поддержкой и заставлял хотеть жить, вызвало слезы и я уткнулась в подушку, радуясь, что никто не слышит и не видит меня сейчас...

Следующие два дня я безуспешно пыталась подкараулить того, кто подавал признаки жизни в таинственной комнате. Сидела под дверями, пытаясь понять, что он там делает. Меряла шагами коридор, ожидая, когда таинственный обитатель хлопнет дверью и захочет выйти оттуда. Должен он что-то есть и пить, в конце концов, да и ходить по естественным надобностям? Какое-то время он читал там книги и я отчетливо слышала шелест перелистываемых страниц. Один раз книга упала на пол с характерным звуком и он выругался сквозь зубы. Звуки шли через портьеру и были приглушены, если бы не эта портьера, то можно было бы и разглядеть, что делается внутри! Звенело стекло, шипело и шкворчало нечто, как будто варили густую кашу, а я изнывала от любопытства, ползая вокруг заколдованной двери. На второй день я прилепила волосок кусочками жеваного хлеба, чтобы удостовериться хоть в одном — выходит ли этот таинственный обитатель наружу или нет. Понюхала воздух, тянущийся из замочной скважины, но не уловила ничего интересного. Донесло запах травяного отвара и паршивка память услужливо выдернула из небытия картину залитого солнцем луга со стрекочущими цикадами, но вычленить оттуда ту траву, которая так пахла, я не сумела. Безуспешно поковырявшись в воспоминаниях, я почему-то вспомнила Берту и ее припасы, развешенные по стенам. У нее было много травок, не все названия я запоминала, а в то время больше всего меня интересовали те, которые могли остановить ее страшную болезнь, но раз память пытается мне подсказать, надо завязать узелок на этом. Может быть, потом вспомню, что так странно пахло?

За столом Магнус уже читал с интересом небольшой листок, плотно исписанный мелким почерком и, не глядя, тыкал в тарелку длинной вилкой. Супруг до сих пор не реагировал ни на какие обращения к нему и я уже привыкла к тому, что едим мы почти в полной тишине. Не хочет говорить и не надо, я вполне могу побыть наедине с собственными мыслями, перебирая то, что неожиданно всплывало в самые разные моменты. Сидишь вот, жуешь не пойми что, а вдруг скрип стула или покашливание Андре напомнит то, что осталось далеко позади и тогда стоит только погрузиться в воспоминания, как забываешь, где находишься...

...— ну наконец-то он женился, а то все скакал по жизни, не думая о своем будущем! Девочка будет ему хорошей супругой и дети должны быть здоровыми... ага...ага... правильно, что не устраивали пышных торжеств, это подчеркнуло бы, что средства на них выложены родителями невесты... — как бы про себя и негромко читал листок герцог, но каждое слово было хорошо слышно и падало, как водяные капли в клепсидре.

Почему-то я сразу поняла, о ком эти слова, но после смерти брата Дира это уже была не боль, а так, отголосок ее. Глаза остались сухими и даже вилка в руке не дрогнула. Женился...стало быть, теперь эта часть памяти тоже должна быть наглухо замурована, иначе нельзя будет жить дальше, постоянно терзаясь воспоминаниями. Совершенно равнодушно я что-то положила в рот и опомнилась только тогда, когда поняла, что невесть сколько времени смотрю в стену напротив и не вижу ничего.

— Андре, подлейте мне еще вина.

— Да, миледи, вам понравилось?

— Что понравилось? Ах, да, вино...Да. Налейте еще, до края. Спасибо, Андре. Как печка, хорошо греет?

— Да, миледи, — опасливо покосившись на герцога, негромко ответил мажордом. — Майра очень довольна и кланяется вам. Она спрашивала, не хотите ли вы что-нибудь особенное, она может постараться приготовить для вас все, что попросите!

— Я рада за вас, Андре, — равнодушно ответила я. — Спасибо, но ничего особенного мне не надо, я вполне могу обойтись самой простой пищей. Мне все равно, что есть, я равнодушна к еде, хоть такое отношение и может обижать ее. Лучше спросите его сиятельство, он наверняка привык к более изысканной кухне, чем я.

Герцог все сидел, рассматривая небольшой листок, но краем глаза я все-таки заметила его взгляды. Уроки брата Дира не пропали даром — помимо своей воли я фиксировала то, что двигалось вокруг. Почему я так малодушно подчинилась приказу Магнуса и прекратила занятия по утрам? Брат Дир столько старался, а я своим поведением свела на нет все его полугодовые усилия и забросила не только тренировки по защите, но и самые простые приемы, которыми в ордене владеют все.

— Андре, благодарю, я сыта. Милорд, — обратилась я к супругу, — ставлю вас в известность, что в ближайшее время я намерена возобновить утренние тренировки с братьями-беарнитами, чтобы не утратить приобретенные навыки. Перед уходом из столовой я подошла сзади к герцогу и положила ему руки на плечи, массируя большими пальцами основание шеи. Раз я амплификатор, пусть пользуется дармовой Силой и живет назло врагам. Наверняка у него есть враги, которые были рады этой опале и решили, что в Тройдене можно только помереть, но уж никак не стать настолько бодрым и энергичным, как это произошло с Магнусом. Только зная, что происходит с ним при контакте со мной, можно было не удивляться, что глубокий старик теперь двигался, как молодой. Что там еще Берта говорила про умственные способности? Ах, да, улучшаются, конечно же! А если я вдруг умру, что тогда с ним будет? Посидит, опять состарится и будет, как все в его возрасте... Глупые мысли лениво болтались в голове, не выстраиваясь ни в какие цепочки, ни в логические, ни в ассоциативные.

— Я закончила. Думаю, что на сегодня вам достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо. Спокойной ночи.

— Миледи, присядьте, — приказал Магнус, не оборачиваясь.

— Зачем? — я равнодушно пожала плечами. — Мой долг вам я отрабатываю полностью, если можно судить по вашему здоровью.

— Присядьте и выслушайте меня.

— Хорошо, я повинуюсь вашему приказу. — Вернувшись на свое место, я чинно сложила руки на столе и стеклянными глазами уставилась на герцога.

Есть такой хороший взгляд, когда надо смотреть на то, что не нравится — на орущего шефа, на толпу людей, на занудную подругу. Смотришь вроде бы в глаза, а взгляд размывается и вместо неприятного лица — белая маска с темными провалами и в голове полная пустота. Говорить можете сколько угодно, пока не поймете, что твой собеседник, то бишь я, мыслями далеко отсюда и мне все по барабану.

Герцог попался на уловку моего мира как первоклассник и долго о чем-то распинался, но я даже не уловила смысл, чего он там хотел. Изредка кивала головой, а то еще поймет, что его элементарно провели и впадет в неконтролируемый гнев, а так все хорошо — он пар сбросил и я делала вид, что все поняла. Почти как на работе, когда шеф в бешенстве начинает срывать злость на первом попавшемся, а бедняге ничего не остается, как молча кивать и внимать начальственному слову.

Выдохшись, супруг замолчал, переводя дух, а я даже пожалела его — вон, как старался, бедняга! Поблагодарить, что ли, за сольное выступление, да и свалить к себе? Завтра надо дойти до отца настоятеля и обговорить с ним утренние тренировки. Все равно, с кем, лишь бы был непредсказуемый противник и схватка с ним до седьмого пота. Потом затоплю баню, кстати, надо про нее отцу настоятелю рассказать, может, его братьев помыть пора? Ну, а вечером схожу-ка я в храм Творца, постою или посижу для блезиру, пусть думают, что общаюсь с ним, меньше будут обвинять в грехах. Спрошу у святого отца, что тут самым страшным грехом считают...

— Спокойной ночи.

— Миледи, и это все? — изумлению Магнуса не было предела.

— А что еще должно быть? — в свою очередь удивилась я.

— Леди Вейра, я подозреваю, что вы совсем не слушали меня! — герцог нахмурился и вроде бы рассердился, но вдруг откинулся на стуле, скрестив на груди руки. Выражение его лица стало таким, когда серьезность воспринимается как маска. — Между прочим, я поинтересовался, что бы вы хотели получить в ближайшее время в качестве подарка!

— Подарок? Что-то я действительно стала туговата на ухо...а в честь чего, не объясните?

— Могу я одарить вас просто так, без всяких причин? — хитро прищурившись, улыбнулся супруг. — Или вы отказываетесь от моих знаков внимания?

— Ну что вы... — протянула я, лихорадочно соображая, что же он там такое говорил, пока я думала о своем. Как назло, именно в этот момент я полностью отключилась и вспоминала шефа. — Если вы хотите сделать мне приятное, то... расскажите о вашей первой супруге. Кстати, я бы еще хотела взглянуть на вашу портретную галерею предков, есть же она у вас?

Портретная галерея была, как и положено всякому аристократическому роду, весьма убедительна. Портреты здесь были в основном парадные, то есть в полном облачении, во всех драгоценностях и орденах. Проходя по длинной узкой комнате, разделенной крошечными простенками и огромными открытыми дверями, я с интересом рассматривала парные портреты Робера, герцога Одьерского и его жены, принцессы Лайниры. Отец Магнуса выглядел потрясающе, если уж на портрете он так хорош, то представляю, сколько сердец по жизни ему удалось разбить! Вполне понимаю королеву Клементину, которая потеряла голову из-за него, да и принцесса Лайнира тоже встала в общую очередь претенденток, только ей повезло больше — она стала официальной супругой Робера, а не его любовницей. Лицо принцессы на портрете не было суперкрасивым, но большие серые глаза глядели серьезно из-под тонких бровей и не оставляли сомнения в характере. Нордически стойкий... Должно быть, они были красивой парой — черноволосый и зеленоглазый Робер, "настоящий мачо", как его назвали бы в моем мире, и светлорусая Лайнира, привыкшая, что принцессе доступно все, что она захочет иметь. Много лет назад она захотела иметь красивого мужчину и добилась этого, всю жизнь поддерживая в нем любовь к себе и не обращая внимание на то, в чем его обвиняли. Стоил ли он этого?

— Возможно, и стоил, миледи, — ответил на невысказанный вопрос герцог. Или все-таки я что-то сказала?

— Вы похожи на него, лорд Магнус?

В ответ я получила недовольный взгляд и демонстративное рассматривание портрета Робера. Опять он за свое...Но ссориться не хотелось, а портрета его жены я еще так и не видела.

— Наверное, похож. Моего портрета в этой галерее нет. По требованию родителей я позировал, но не счел нужным вешать его на всеобщее обозрение.

— Почему? — спросила я без особого интереса. Мало ли, какие соображения были в голове у лорда, я вот тоже не люблю свои фотографии рассматривать.

— Живой человек никогда не сравнится с портретом, миледи. Андре отдано распоряжение повесить мой портрет в галерее только после моей смерти, — пояснил Магнус. — Иначе вы, миледи, будете сравнивать меня нынешнего с моим приукрашенным подобием, а мне бы этого не хотелось. Есть внешняя оболочка, есть то, что у нас внутри. Что для нас имеет бОльшую ценность? Вы никогда не задумывались над этим вопросом, леди Вейра?

— У меня внутри может быть сколько угодно любви и нежности, но если внешняя оболочка корява и некрасива, то кому это все надо? — усмехнулась я, отойдя на достаточное расстояние, чтобы и за герцогом исподволь следить и на портреты посмотреть издалека. — Не туда вы, милорд, заглядываете. Для женщины всегда важнее оболочка, для мужчины — то, что внутри. Наоборот не получается никогда, некрасивая умная женщина не нужна никому, как и красивый дурак. Хотя нет... красивый дурак найдет свое место в чужой постели. Вам, мужчинам, проще — вы не зависите от возраста и внешности, как мы, женщины.

— А какой вы видите себя, миледи? — герцог встал сзади меня так, что я слышала его голос над ухом.

— Я не вижу себя здесь, как и вообще нигде. Мне нет нигде места в этом мире, лорд Магнус, как бы грустно это не звучало. Вы обещали показать мне мне портрет вашей первой жены, — я пошла было вдоль стены, чтобы посмотреть на следующие портреты, но герцог не пустил меня, придерживая за плечи цепкими пальцами. — Не надо, милорд. Мы пришли сюда, чтобы вы рассказали мне о своих предках. Остальное не имеет значения, во всяком случае, сейчас.

— Вот как? — рассмеялся Магнус. — Хорошая отговорка, как раз в женском стиле! Завлечь обещаниями, поманить несбыточным, пообещать желаемое... а потом исчезнуть. Пойдемте, леди, портрет Джентеры висит несколько особняком... без моего парного. Смотрите, миледи.

Женщина на полотне была красива той спокойной и уравновешенной красотой, ценить которую начинают только тогда, когда навсегда потеряли. Статная, с распущенными вьющимися волосами рыжеватая блондинка держала в руках покрывало, падавшее к ее ногам мягкими складками. Прямые брови, большие серые глаза и упрямо сжатый рот выдавали натуру сильную и упрямую.

— У вас с ней были дети? — простой вопрос заставил герцога поджать губы и плотнее запахнуться в плащ.

— Были. Четверо. Но выжил только Террелл, остальные умерли в детстве. Болезни одинаково не щадят ни богатых, ни бедных, — пояснил Магнус. — Кроме Террелла, у нас с Джентерой было еще две дочери и сын, но им повезло меньше. Мор унес их жизни очень быстро. Джентера хотела иметь еще детей, но Творец больше не дал нам ни одного. Когда Терреллу было одиннадцать, она забеременела, но так и не смогла родить... Их похоронили вместе — ее и нерожденного ребенка.

— Вы любили ее, — утверждающе подытожила я. — Очень любили, но поняли это только тогда, когда потеряли ее. Таких женщин ценят только потом... А где ваш сын сейчас?

— Погиб. — Слишком резко и быстро сказал герцог, отметая возможные расспросы. — Двадцать пять лет назад. Я уже свыкся с этим, хотя поначалу и было больно.

— А его портрет здесь есть?

— Был где-то, — поморщился он. — Давно я сюда не заглядывал, возможно, стоит где-нибудь без рамы...

— У вас с сыном был разлад? Прошло уже много лет, как он умер, а вы до сих пор вспоминаете его с неприязнью... Смерть примиряет самых непримиримых врагов, почему бы вам не простить сына, тем более, что вы пережили его на целую жизнь! А у него были дети?

— Миледи, у мужчин чувство отцовства живо только до того момента, пока ребенок не вырос и не перестал нуждаться в опеке и защите. Подросший сын это совсем не то, что подросшая дочь. Проходят годы и сыновья из несмышленышей становятся мужчинами, соперниками или соратниками стареющим отцам. — Магнус медленно пошел вперед, останавливаясь то у одного, то у другого портрета. — Когда-то они все были детьми и никто не мог предполагать, что за судьба ожидает каждого из них. Вот, посмотрите на эту красавицу... не правда ли, необыкновенная женщина?

Я послушно повернулась к портрету дамы в светло-голубом платье. На первый взгляд брюнетка была потрясающе красива, но потом глаз начинал подмечать некоторое несоответствие пропорций лица и длины шеи. Большие голубые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, казались красивыми только при первом рассмотрении, как и тронутые легкой улыбкой губы. Пристально вглядываясь в портрет, я почему-то представляла себе большую змею именно с такими вот голубыми глазами, в которых не светилось ни грана тепла, как и в резиновой улыбке. Маска...просто маска на лице, которая призвана скрывать от всех то, что на самом деле находится под ней. Но маски бывают разные и эта не самая плохая, судя по мужскому портрету рядом. Мельком бросив на него взгляд, я опять повернулась к брюнетке. Красивое платье выписано очень детально, ткань выглядит, как настоящая, особенно в местах складок, где есть переход света и тени. Отсюда еще раз можно взглянуть на лицо под другим углом зрения... только вот теперь кажется, что холод в глазах напускной, а на самом деле там застыла скорбь, которую нельзя показать ни одному живому существу в мире, и резиновая улыбка фальшива донельзя, она маскирует страшную боль...

— Эта красавица потеряла самое дорогое, что у нее было в жизни и при этом не может никому пожаловаться или даже поискать простого сочувствия... Я уже видела подобные портреты в замке ле Патена. Они как будто с двойным дном — подходишь в первый раз, видишь одно, отойдешь, обернешься — а выражение лица на портрете уже чуть-чуть другое, как будто одна маска прикрывала другую. Сделаешь пару шагов в сторону, посмотришь оттуда, а на портрете уже всплыли совершенно другие оттенки и кто знает, сколько еще масок можно увидеть?

— Каждый из нас носит маску, приличествующую данному моменту, миледи, — Магнус еще раз бросил взгляд на портрет брюнетки и отошел от него. — Общаясь с королем, мы надеваем совсем не ту одежду, в которой идем на свидание с дамой или в поход, так же обстоит дело и со всем прочим. Маски сопровождают нас всю жизнь, помогая сохранять себя внутри. Они лгут и завлекают, отводят глаза и сбивают со следа тех, кто противостоит нам или пытается нас согнуть и подчинить себе. Нельзя давать врагам возможность добраться до того, что осталось глубоко внутри, их удел — бороться с масками, которые скрывают истинное лицо противника. Пусть снимают одну за другой, каждая из них будет не похожа на предыдушую и к каждой надо подобрать свой подход, а это сложная наука! Представьте себе, сегодня я одел маску податливого и наивного человека, завтра — продажного и наглого, послезавтра — равнодушного и тупого. Тот, с кем я буду вести переговоры, каждый день встает в тупик, пытаясь определить для себя линию поведения со мной. При этом он обязательно проговорится, выйдет из себя, сделает один-два неправильных хода и это даст мне возможность лучше понять, чего на самом деле хочет мой противник, прикрываясь незначительным первоначальным интересом. Зная, или догадываясь о его настоящих намерениях, я могу играть на его собственном интересе, на его ошибках и просчетах тех, чьи интересы он представляет. Переиграть противника.... что может быть лучшей наградой?

— А вы не боитесь, что со временем маски так сильно прирастут, что их будет невозможно отодрать? Притворяясь продажным и наглым, можно со временем превратиться именно в такого, уверяя себя, что это только маска. Не знаю, есть ли в вашем мире такое понятие, как театр, где актеры исполняют различные пьесы со сцены для собравшейся публики. Пьес может быть великое множество, а актеров — три-пять человек. Каждый из них заучивает не один десяток ролей, представляя себя поочередно то в одной, то в другой совершенно разными людьми. Играя эти пьесы для развлечения всю жизнь, актеры забывают себя, полностью перевоплощаясь в своих персонажей. Они говорят чужими словами, поступают как их герои, особо талантливые получают известность, сравнимую почти с королевской, но... платят за эту популярность потерей собственной личности. Маски закроют то, что хранится внутри, но если масок будет слишком много, что тогда сохранится под ними?

— Вы слишком утрируете проблему, миледи, — насмешливо бросил Магнус. — Портреты в галерее навеяли на вас тяжелые мысли, совершенно не нужные молодой женщине. Ваше дело — поддерживать супруга в его начинаниях, управлять хозяйством и воспитывать детей. Все остальное возьмут на себя мужчины. Вы хотите мне возразить?

Вообще-то возразить можно было очень много, но желание спорить с герцогом у меня пропало напрочь. У него было свое, уже давно сложившееся мнение, и доказывать ему, что в жизни может быть и как-то иначе, чем он себе представляет, не хотелось. Все равно послушает и сделает по-своему, потому что всю жизнь так делал, а измениться — значит признать, что был неправ.

— Леди Вейра, вы так задумались, что я все-таки хотел бы поинтересоваться о причинах, — голос герцога не давал возможности даже подумать в одиночестве. — Какие мысли бродят в вашей голове в настоящее время?

— Хозяйство здесь прекрасно управляется и без меня, детей пока что не предвидится, а ваши начинания мне попросту недоступны, так что моя роль здесь весьма непонятна мне самой в первую очередь, — ответ получился резковатый, но правдивый. — Когда-то вы так и не ответили мне на вопрос, зачем вы пошли против воли его величества. Могу я все-таки узнать это у вас сейчас?

— Всему свое время, миледи, — оборвал разговор Магнус. — Сейчас оно еще не пришло.

После моего заявления герцогу, что я намерена продолжить утренние тренировки, прошло уже три дня, а воз был и ныне там. Судя по всему, супруг даже и не подумал сообщить об этом отцу настоятелю, чтобы решить организационные вопросы и я решила действовать сама. Днем, когда Магнус уже точно не мог поймать меня в коридоре, я очень быстро и тихо дошла до стены, разделяющей две части Тройдена и позвонила в дверь. Подождав монаха, я объяснила ему суть моей просьбы с настоятельным пожеланием поговорить еще раз с настоятелем самостоятельно. Беарнит кивнул и попросил обождать, пока он дойдет с моей просьбой, что меня несколько удивило. Времени было не занимать и я послушно топталась в холодном коридоре, ожидая посланца. Действительно, монах вернулся достаточно быстро и пригласил меня идти за ним, прикрыв за спиной тяжелую дверь.

— Брат... простите, не знаю вашего имени... я думала, что встречи с отцом настоятелем придется ждать день или два, а вы так быстро вернулись да еще с положительным результатом! Меня примут прямо сейчас?

— Леди Вейра, отец настоятель по некоторому стечению обстоятельств как раз оказался в своем кабинете, когда вы позвонили и согласился сразу принять вас. — Монах шел на шаг впереди по коридору, подметая полами темно-серой рясы каменные плиты. — Это не любезность в отношении вас, если он может дать ответ или чем-то помочь, он никогда не откладывает это на длительный срок. Мы пришли.

Он постучал в дверь, зашел и я слышала, как настоятель прогудел приглашение заходить. Из кабинета пахнуло теплом горящих в камине с легким треском поленьев и беарнит закрыл за мной дверь.

— Что привело вас ко мне, леди Вейра? Проходите, присаживайтесь... Признаться, не ожидал, что вы так неожиданно захотите посетить меня самостоятельно, без вашего супруга. — Эдгар хитренько посмотрел, но ничего больше добавлять не стал. — Смею предположить, что вы... впрочем, я слушаю вас, леди, со всем внманием!

— Отец настоятель, — начала было я, но осеклась, только сейчас увидев, что мы в кабинете не одни. Справа от стола в кресле, спиной ко мне сидел посетитель в плаще с накинутым на голову капюшоном. — Простите... я ворвалась несколько не вовремя... может быть, я приду, когда вы будете свободны?

— Леди Вейра, — укоризненно прогудел настоятель, — все остальные могут и подождать, пока я решу дела с дамой. Я весь внимание, — он сложил пальцы в замок и выжидательно уставился на меня, пряча улыбку.

— Раз я вам не помешала, тогда спасибо за аудиенцию. — Садиться я не стала, быстрее выскажусь, быстрее уйду, чего тут распинаться, когда у Эдгара еще кто-то сидит и ждет, пока свалит надоедная бабенка. — Отец настоятель, я хотела бы просить вашего разрешения продолжить мои занятия по утрам. Без них мне... трудно, а заниматься одна я не могу. Пусть кто угодно, лишь бы это был человек, владеющий мечом. Хотя бы по одному часу... Я, как и раньше, обещаю не жаловаться ни на что.

— А ваш супруг, он не будет возражать? Это ведь его решением вы прекратили свои занятия, — не преминул показать свою осведомленность настоятель.

— Я поставила его в известность, что буду продолжать эти занятия, — холодно ответила я, — и он не возразил мне. Я сочла это согласием, точно так же, как это делает он.

— Это похоже на Магнуса, — вполголоса протянул Эдгар, постукивая костяшками пальцев по столу. — Хорошо, леди Вейра, приходите завтра после рассвета на задний двор, дверь будет открыта для вас.

— Благодарю вас, отец настоятель! — я была ему искренне благодарна за разрешение и, бросив взгляд на неподвижную фигуру в капюшоне, быстренько ретировалась из кабинета. Шпион, что ли, приехал? Письма они тут получают, сама видела листок в руке у герцога, не может быть, чтобы в Тройдене не было никакой связи с внешним миром! Наверняка тут гонцы шныряют постоянно, голубиная почта работает, а иначе как они здесь могут быть в курсе происходящих в королевстве событий? Но радость от предстоящих тренировок была так велика, что мысли о шпионах и посланниках очень быстро покинули голову, заставляя радоваться и этой малости. Впрочем, почему малости, утренние спарринги позволяют держаться в форме, быть бодрой и обрести чувство собственного достоинства, а это далеко не ерунда!

— Что привело вас в такое прекрасное расположение духа, миледи? — ехидно поинтересовался лорд Магнус за ужином. — Я уже забыл, когда вы вообще улыбались, а сейчас вы просто светитесь от радости. Должен признаться, что это вам идет больше, чем злость.

— С завтрашнего утра я опять начинаю спарринги... ах, простите, вы же не знакомы с терминологией моего мира, — не менее ехидно отозвалась я. — Отец настоятель милостиво разрешил мне возобновить тренировки по утрам с тем из беарнитов, кто будет на тот момент свободен. Им это зачтется как доброе дело. Вам, кстати, тоже...

— Что-то я не припомню, чтобы я давал вам свое разрешение на это, миледи, — скривился герцог.

— Да вы что, милорд? — уже откровенно издевательски протянула я, наблюдая, как супруг дернулся при этом обращении. — Не далее, как неделю назад, я поставила вас в известность, что возобновляю занятия и вы не изволили возражать. Разве вы не помните? А мне казалось, что вы были даже рады, что я не буду лишний раз приставать к вам с ненужными расспросами о вашей жизни, ваших детях и вашей семье... вам же это не понравилось, верно?

— Вам не обязательно знать сразу все обо мне, миледи, — парировал Магнус. — У нас впереди еще много времени, чтобы ... научиться понимать и уважать друг друга.

— Много времени? Тогда я думаю, что будет справедливым, если часть этого времени я все-таки потрачу на спарринги по утрам! — я уперлась, не давая сбить радостный настрой. — Вам что, жалко, что я помашу деревянным мечом, изображая воительницу? Могу и просто палкой отбиваться, научили, между прочим... а еще и ниже пояса вдарить, когда понадобится. Великое искусство кабацкой драки и боев без правил надо было научиться претворять в жизнь немного раньше, но судьба распорядилась по-другому...

Герцог уставился так, как будто на голове у меня, по меньшей мере, выросли рога. По его требованию я приходила в столовую в платье и вот это самое платье, с кружевами и розочками, ну никак не вязалось с разговором о драках в кабаке. Скорее всего надо было и свернуть этот разговор, коли уж прямых возражений со стороны супруга не поступало, но меня прямо как черт толкал изнутри, заставляя лезть на рожон и разговаривать с лордом на пределе наглости. Эх... умей я полгода назад то, что умею сейчас, никакой Клаус не смог бы меня скрутить со своими приспешниками и судьба могла повернуться ко мне если не лицом, то хотя бы профилем!

— Миледи... если я правильно вас понял, то вы... изволили участвовать в неких стычках...— недоверчиво протянул Магнус, критически осмотрев розочки вокруг декольте платья.

— Ага, — радостно подтвердила я его догадки. — Было дело в одном трактире, когда я схлестнулась с людьми Сорбеля! До сих пор душа радуется, как Майдель получил по роже тяжеленной кружкой, а его помощники — одно блюдо на двоих.

— Похоже, что вам до сих пор приятно вспоминать это, — герцог не ехидничал, а спокойно подвел итоговую черту. — Я не ошибся?

— Ничуть, милорд. — Скосила глаза на розочки и попыталась оторвать одну, но она держалась на удивление крепко. — Дурацкие розочки, верно? Зачем вы подсунули мне это идиотское платье, неужели больше ничего поприличней не осталось от ваших жен? Розочки, кружева, бантики... строим глазки и кокетливо улыбаемся... в рубашке и штанах я чувствовала себя гораздо лучше и свободней. Между прочим, если бы я была в тот момент в платье, то не смогла бы сделать и шага в этом ворохе юбок. Чрезвычайно неудобная одежда!

— Зато в ней вы выглядите, как женщина, а не как беглая селянка! — герцог еще раз исследовал взглядом розочки и явно остался доволен.

— Ну уж нет, милорд, настоящая женщина может быть одета во что угодно, но она и в нищенском рубище будет выглядеть лучше всех! — я гордо задрала подбородок. — Мужская одежда только подчеркнет ее женственность и даст возможность свободно двигаться. Надеюсь, что вы не будете требовать, чтобы я передвигалась в Тройдене только в женском платье? Было бы обидно обступать такой красивый подол и оборвать эти роскошные кружева, лазая по крепостной стене или спускаясь по лестнице. Могу же я вдруг захотеть исследовать подвалы Тройдена, если мне в голову придет эта блажь?

— В подвалах Тройдена уже давно нет ничего интересного. С тех пор, как здесь обосновались беарниты, со стороны перевала практически прекратились набеги и отпала необходимость держать там пленников. Селяне тоже не бунтуют против существующих порядков, разве что кто-то напьется, но какое до этого нам дело? — герцог пожал плечами, как бы удивляясь подобным вещам.

— Подвалы я привела только в качестве примера. Могу же я захотеть выехать верхом из Тройдена, чтобы проехать по окрестностям или по самой долине? Не в платье же это делать!

— Это верно, миледи, в окрестностях Тройдена есть на что посмотреть, — подтвердил Магнус и его глаза нехорошо блеснули. — Сейчас зима, а это плохое время для осмотра окрестностей. Лучше всего это делать летом, когда схлынут воды после таяния снегов и реки вернутся в свои русла. Летом дороги будут сухими и лошади не увязнут в грязи.

— Значит, по здешним дорогам можно спокойно передвигаться только летом и зимой? — уточнила я. — А как же осень и весна, в это время все сидят по домам и никто никуда не ездит? Я понимаю, что трудно ездить в распутицу в каретах, но верхом-то можно? Иначе с тоски легче удавиться, сидя в четырех стенах! В конце концов, не обязательно выезжать на дальние расстояния, полчаса в одну сторону, потом вернуться в Тройден... Я скоро тут мхом покроюсь, если буду ждать лета за стенами, — я жалобно заныла, посматривая на супруга, который невозмутимо тянул подогретое вино со специями из высокого бокала.

— Сейчас вам нет необходимости выезжать за стены Тройдена, солнце встает поздно и садится рано, в горах холодно и для прогулок они не годятся. Подождите лета, миледи, или хотя бы весны... думаю, что с весны вы сможете выезжать верхом. Кстати, вы перестали рассказывать мне о вашем мире. Я бы с удовольствием послушал, это поможет нам не только скоротать зимние вечера, но и больше узнать нового.

— Простите, ваше сиятельство, но я не знаю, о чем вам рассказывать... Лучше если вы будете спрашивать, а я попробую донести до вас суть, если у меня это, конечно, получится. Наш мир слишком многообразен, у нас одновременно существуют королевства и демократии, родоплеменной строй и высокоразвитые технологии... Но я попробую... задавайте вопросы, лорд Магнус.

Действительно, время от времени герцог начинал расспрашивать меня о жизни на Земле. Поначалу я с удовольствием начинала объснять ему как выглядит планета, чертила примитивную карту мира и пыталась донести до него историю развития родины. Но любопытство постепенно сходило на нет, как будто супруг ожидал услышать что-то важное, да так и не дождавшись, терял к моим рассказам всякий интерес. К сожалению, ничего фундаментального поведать ему я не могла, информации в голове было много, но она носила типично поверхностный характер и не отличалась глубиной. Волхвы и язычество на Руси, мегалиты и Стоунхендж, средневековые алхимики со своими безуспешными попытками превратить свинец в золото, попытки омоложения стволовыми клетками — эти темы вызывали в нем живейший отклик, но поведать более того, что я читала из интереса в инете, не получалось.

На этот раз супруг начал интересоваться скрытыми возможностями человека из нашего мира. Интуиция, "третий глаз", ясновидение слепой Ванги и прочие феномены плавно и незаметно перетекли в историю Древнего Египта. Напрягая память, я вспоминала об официальной истории постройки пирамид, истории Сфинкса и экспедиции из России, которая перевернула все представления об Египте и египтянах, тыкая всех зрителей носом в остатки древних сооружений и доказывая, что это — наследие другой, более высокоразвитой цивилизации. Документальный фильм "Когда Египтом правили боги" я смотрела не раз и было, что рассказать — иные фрагменты до сих пор еще стояли перед глазами.

— ... И эта гигантская статуя Сфинкса, высеченная из камня, оказалась на десять тысяч лет старше, чем предполагалось историками первоначально. Доказательством послужили следы водной эрозии, то есть следы обильных дождей, которые изливались в этом районе планеты очень давно. Сейчас там пустыня, жаркий сухой климат и сплошной песок, медленно затягивающий все вокруг. Сами пирамиды построены из огромных каменных глыб, но тайна их построения так до сих пор и не раскрыта. Еще в школе нам рассказывали, что это было делом сотен тысяч рабов — мол, примитивно тянули глыбы по земляной насыпи, водружая их друг на друга. Ученые, стремящиеся понять технологию постройки, попытались воссоздать хоть небольшой участок такой насыпи, строя маленькую пирамиду. Представляете, ничего не вышло! Пирамиды строились совсем не так... Внутри каждой из них есть проходы, соединяющие между собой помещения, но эти проходы не были предназначены для людей. Угол наклона коридоров, высота и ширина свидетельствуют о том, что эти проходы не использовались людьми вообще, а были частью какого-то сложного механизма для получения энергии, причем она была очень мощной и практически дармовой. Но это лишь предположения, невозможно понять принцип действия механизма, от которого осталась лишь каменная оболочка... Еще остались следы в камне — твердейший гранит резали как масло гигинтскими ножами, размягчали и заставляли терять вес. Возможно, это и было на самом деле — гигантские мегалиты перемещались по поверхности планеты, обрабатывались и складывались в постройки много тысяч лет назад, когда невозможно было предположить наличие такой мощной техники. Наши современные специалисты разводят руками, когда дело касается работы с гранитом, у нас нет таких мощных кранов для подъема и перемещения этих уже обработанных камней, но кто-то же смог это сделать!

— Возможно, они использовали магию для этого, — спокойно заметил Магнус. — Вы же признаете, что возможности ваших предков не только не изучены, но и забыты.

— Да, мы не знаем, как они это делали, — согласилась я. — Но в нашем мире нет магии, скорее всего, это были какие-то технологии, основывающиеся на законах природы, а когда непонятно, как это происходит, то запросто можно назвать это магией. У египтян было упоминание о страшном оружии, с помощью которого их царь расправился с превосходящими силами врагов... по описанию это очень походило на одно изобретение, появившееся сперва только в головах писателей, а в жизни реализовавшееся уже в мое время. Тепловой луч, убивающий на расстоянии, для неграмотных кочевников вполне мог быть результатом магии, но на самом деле это чистая наука.

— Вы еще упоминали, миледи, о странном обычае похорон в этой стране, — напомнил герцог.

— Да, это действительно странный обычай, лорд Магнус. Выдвигались самые различные идеи, для чего делали бальзамировку умерших в Египте, но до сих пор все сводится исключительно к обряду. Мол, после смерти будет суд Творца и если сохранится мумия, то она послужит сосудом для восстановления тела и души...

— Глупости, — отрезал герцог. — Умершее тело восстановить невозможно, чтобы с ним не делали. Если душа уже покинула тело, то бессмысленно читать молитвы и призывать Творца или иные силы. Все, что можно и должно делать, надо вершить, пока тело и душа едины. Известны случаи, когда маги пытались с помощью иных сил, не имеющих отношения к Творцу, заставить тело быть живым... Об этих экспериментах даже запрещено упоминать, потому что подобное ожившее создание нельзя называть не только человеком, но и живым существом. Церковь совершенно справедливо борется с подобным и никто не вступится за мага, создавшего такого не-живого.

— Совершенно согласна с вами, в нашем мире с такими экспериментаторами также боролись всеми способами, иногда весьма жестокими. Но поскольку у нас магической силы нет, то все подобное так и оставалось на уровне страшилок и бабкиных сказок. Я совершенно уверена, что на самом деле не существовало ничего страшней самого человека. Сотни лет пугали всех упырями и вампирами, пока ученые не доказали, что есть такое заболевание, при котором для облегчения физического состояния больного нужна кровь и отсутствие солнечного света. Во все времена существовали и сумасшедшие, и маньяки, которых запросто можно было выдать за кого угодно, хоть за выходца с того света, хоть за жертву эксперимента мага.

— Никогда не понимал, почему люди так настороженно и неприязненно относятся к магам, — проворчал герцог. — Маги могут сделать то, на что простой человек не способен. Они лечат раны, от которых люди без их помощи умирают, они помогают выявить ложь и дознаться до правды, они могут многое... — задумчиво протянул супруг, всматриваясь во что-то, видное только ему одному. — Многие секреты утеряны, как и многие возможности, за которые иные платили жизнью, чтобы воспользоваться ими.

— Милорд, появление амплификаторов в вашем мире, это тоже работа магов? — вопрос я задала не случайно, уж очень тема эта щекотливая и почему-то ее все обходят стороной. Авось, проговорится лорд в пылу полемики...

— Маги, составлявшие это заклинание, имели в виду только одну цель — усиление и поддержку королевской власти в стране, миледи. Слабый король не может править, его сметут моментально, — герцог зло ощерился, как собака, у которой перед носом помахали костью. — Кому нужен слабый правитель, даже если он единственный носитель королевской крови? Он будет не в состоянии поддерживать порядок в стране, у него не будет здорового потомства, в конце концов королевство перестанет быть единым и его растащат на куски, а это прямая дорога к гибели каждого поочередно. Только единая власть может удержать страну от распада...а для этого все средства хороши. Разве у вас в истории было не так? — обратился он ко мне.

— Было именно так, — подтвердила я. — Как только сильная личность на троне приходила к мысли о едином центре управления страной, она прекращала дворянскую вольницу и начинала собирать всех под единоначалие не мытьем, так катаньем. Кому рубила головы, кого манила пряником, у кого-то брала в заложники детей, кого-то заставляла приносить вассальную присягу, но цель была одна — власть над землями. Только вот у нас каждый король обходился своими силами и если он оказывался слаб, то его действительно сметал более сильный конкурент, который мог и не быть по происхождению с частичкой королевской крови. Подумаешь, была одна династия, стала другая...

— Нет! — Магнус рявкнул так, что задребезжали стаканы на столе и даже подался вперед, опершись руками на стол. — Леди Вейра, я запрещаю вам даже думать о подобных вещах! Есть королевский род, который призван самим Творцом быть во главе Альветии! Кроме него на троне не будет находиться никакой другой род, потому что если это произойдет, то королевство перестанет существовать и будет влачить жалкую судьбу соседних стран, от которых остались только громкие названия! Молите Творца, чтобы ваши безрассудные слова не слышал никто, кроме меня... и прячьте ваши мысли подальше, потому что я должен буду заставить вас избавиться от них в ближайшее время. Никогда, — он уже говорил тише, шипящим от ярости шепотом, — слышите вы, никогда не смейте говорить подобное, если не хотите для себя таких неприятностей, по сравнению с которыми подвалы Сорбеля покажутся вам детскими игрушками. Вы поняли меня, леди?

— Да, ваше сиятельство, поняла. Разрешите, я пойду спать... мы слишком засиделись сегодня.

Признаться, я здорово струхнула при последнем выпаде супруга. Что-то тут крутилось, связанное с правящей династией, но даже одно упоминание об этом было опасно для жизни. Ладно, не дура, подумаю об этом потом и в одиночестве, когда герцог не будет сверлить так взглядом.

— Миледи, — лорд Магнус исхитрился поймать меня почти у выхода из столовой, — я был несколько резок с вами, признаю это. Но ваши слова были непозволительно безрассудны, — он притянул меня к себе, держа за плечи. — За подобные высказывания можно было раньше лишиться головы, но вы пока что моя супруга перед Творцом и я только предупреждаю вас.

— Хорошо, ваше сиятельство, — не поднимая головы, согласилась я с его доводами. — Вы правы, как всегда, а я... я была неправа. То, что хорошо у меня, неприемлемо здесь и я постараюсь учесть это в дальнейшем.

— Я рад, что вы это понимаете и мне не надо убеждать вас иными методами, — подытожил нашу стычку герцог. — Да поднимите же голову, миледи, и хоть посмотрите мне прямо в лицо! — Он опять повысил голос, делая вид, что не замечает моих попыток высвободиться из его рук и уйти. — Вы боитесь взглянуть мне прямо в глаза? В чем причина, леди Вейра? Вы боитесь меня?

— Н-нет, ваше сиятельство...

— Миледи, я жду ответа.

— Простите, милорд... я была неправа... нельзя так говорить о королевской семье... я уже поняла это...

— Миледи, поднимите голову, — приказал лорд Магнус. — Я забыл, когда вы смотрели на меня прямо. Вы слышите меня?

— Да, — еле слышно прошептала я. — Слышу...

Как можно объяснить герцогу, почему я избегаю прямо смотреть на него? Властный и холодный тон с его стороны убивал всякое желание подолгу общаться с его сиятельством, только когда я обращалась к нему, называя "милорд", он становился несколько мягче, но и то ненадолго. Редко, когда в наших разговорах у него проскакивали теплые человеческие интонации, которых мне так недоставало здесь. Казалось, погладь он меня по плечу, прижми к себе и мне будет достаточно этого простого человеческого участия, чтобы немного согреться у чужого тепла. Я так устала быть одна, так устала замыкаться в свою скорлупу, что потянулась бы к любому, кто проявил бы ко мне немножко сочувствия и дружеской расположенности, которых мне очень не хватало. Разве много надо бездомной кошке? Погладь ее и она будет тереться о твои ноги... вот и я ощущала себя такой бездомной кошкой, которую изредка кормят, но никогда не погладит ничья рука. И еще эта огромная разница в возрасте... я боялась спровоцировать супруга малейшими проявлениями женской привлекательности с моей стороны, лишним взглядом или жестом. Единственным, от чего я не могла отвертеться, была его подпитка Силой через меня, но как это происходило, я не могла бы рассказать никому, потому что при этом ничего не чувствовала. Чаще всего Магнус просто прижимал мои ладони к своей груди и ограничивался этим, но сейчас...

— Глупая девочка, — герцог прижал меня к себе и теперь его дыхание шевелило волосы у меня на затылке, — я не так уперт и самонадеян, как ты себе это представляешь. Я вижу твой страх и понимаю его причины, но он пройдет со временем. Ты не зря попала в наш мир и твоя роль еще не сыграна до конца. Харриш поступил как капризный ребенок, у которого попытались отобрать игрушку, чтобы не дать ее сломать раньше времени. Нельзя быть королем и не просчитывать действия окружающих на десять шагов вперед, это может кончиться крахом... он должен был уважать тебя, а не пытаться согнуть. Мощь амплификатора состоит не только в возможности получить через него Силу... но для этого сам амплификатор должен желать этого... все оказалось так просто, почему раньше этого никто не понимал? По-настоящему, амплификаторов было до смешного мало и все они были...

Герцог осекся и замолчал, потом поцеловал меня в лоб и поднял за подбородок голову вверх.

— Не надо так бояться, миледи. Идите, и да пребудет с вами Творец в своей милости... Кажется, вы завтра начинаете свои тренировки? Желаю вам успехов... это может пригодиться в дальнейшем. Спокойной ночи... дорогая.

Перетирая по привычке перед сном разговор с Магнусом, я ломала голову, что такого он мне не досказал. Судя по всему, он знает об амплификаторах очень много, но предпочитает хранить это в тайне. Почему амплификаторов было мало? Кто они были? Конечно, амплификатор должен желать сам помочь королю, как было у меня с Харришем, иначе не будет никакого контакта и перекачки Силы. Вроде бы я хотела искренне помочь и герцогу, когда тому стало плохо — а как же иначе? Вообще по логике вещей амплификаторами должны быть женщины, раз короли — мужчины. Может быть, потому он и сказал, что настоящих амплификаторов до смешного мало, женщин же было до меня всего трое, да и королевой стала лишь одна. А что стало с теми двумя? Все молчат, как рыбы в пироге, хоть бы какую книжку найти или кто бы рассказал о них...

С первыми рассветными лучами солнца я уже стояла на заднем дворе, где еще месяц назад тренировалась с братом Диром. При воспоминании о нем кольнуло внутри и покатилась непрошеная слезинка по щеке. Обязательно надо съездить на место его гибели и положить там цветы или ветки просто в память о том человеке, который мог бы быть мне чем-то большим... но не смог. Творец Всемогущий, почему ты не уберег его? Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и вдруг поняла, что рядом со мной кто-то стоит. Как он подошел так тихо, что я не услышала даже скрипа песка под сапогами? Ну и ворона, убивать будут, а я не замечу!

Высокая фигура молча поклонилась мне, протягивая деревянный меч. Ну и дела... монах был в простых штанах и рубашке, только вот на голове у него красовался этакий войлочный шлем, полностью закрывающий лицо, спускающийся на грудь и спину. Спереди были небольшие прорези для глаз и рта, исключающие возможность рассмотреть, кто скрывается под личиной.

— Здравствуйте, брат...— я замялась, подумывая, как бы повежливей обратиться к монаху. — Простите, что не знаю, как ваше имя... боюсь показаться невежливой. Меня тренировал брат Дир, но он погиб... прошу оказать мне любезность и провести со мной занятие. Обещаю, что не буду ни на что жаловаться, что бы вы ни сделали. Говорите, если я буду ошибаться... почему вы качаете головой? А, понимаю, вы не хотите говорить? Нет? Не можете? У вас обет молчания? Хорошо, брат, я поняла, не буду приставать с глупыми разговорами. А как вы будете тыкать меня в мои ошибки? Как вам будет угодно... Начинаем?

Странное это было занятие. Монах показывал мне стойку, тыкал концом меча в точку на земле, где я должна была находиться, отходил сам на несколько шагов и начинал делать выпады, развороты и замахи. Сперва я терялась, пропускала удары и пару раз довольно сильно получила мечом противника по плечу и боку, но постепенно входила в боевой раж, если это можно было так назвать, вспоминая уроки брата Дира. За руками следить, за руками, боковым зрением ловить начало обманного движения и уворачиваться от несущегося в замахе деревянного оружия! Отпрыгнуть, свести удар на скользящий и еще раз крутануться... деревянный меч вылетает из руки, вывернутой неудобным положением и падает в паре метров от монаха, я не успеваю дотянуться до него, но вопреки ожиданию я не "убита" оружием противника, а вижу только, как он поддел концом своей деревяшки мою и та летит ко мне, вращаясь в воздухе... как-то очень ловко я успеваю ухватить мой меч за эфес и опять встать в стойку, а монах уже обтек меня слева и пытается "убить"...

Вымоталась я за тренировку так, что валил пар, а рубашка промокла на спине насквозь. В отличие от брата Дира, этот монах не чуждался нечестных приемов, то и дело показывая, что в реале я бы давно была убита. При этом он поднимал руку кверху, останавливая схватку, демонстрировал свои движения еще раз в медленном темпе, давая возможность все рассмотреть досконально и при этом умудрялся вставить туда какой-то особо вредный финт. Благородства в этом было мало, но в жизни его еще меньше и если грязные приемы позволят сохранить жизнь, то почему бы их не взять на вооружение? Почти под конец очередного спарринга, я промахнулась с ударом и полетела вперед, споткнувшись о подло подставленную ногу. От удара плашмя меня спасла только реакция монаха, который, как и брат Дир когда-то, успел ухватить меня сзади за штаны, задержав бесславный полет. Упасть-то я все равно упала, но это уже было терпимо, разве что ободрала руки да немного ударилась грудью. Жаловаться было нельзя, но и встать сразу тоже, поэтому немного отдышавшись, я перевернулась и села, разглядывая ободранные до крови ладони. Грязь забилась в ранки, я лизнула одну, другую, выплевывая крупный песок, высосанный из них и вдруг поймала на себе взгляд монаха из-под войлочного шлема.

— Осуждаете? Не надо на это обращать внимание? Простите, брат, сейчас я встану...

Монах протянул мне руку, но ухватил повыше ободранного места и помог подняться с такой силой, что я только что не взлетела в воздух. На тысячную долю мига нахлынули воспоминания о заднем дворе замка ле Патена, чтобы также быстро рассеяться, а в ободранную руку уже уперлась деревянная рукоятка.

— Продолжаем? — я вопросительно посмотрела на прорези в шлеме. Шлем кивнул и пошел очередной раунд схватки...

Сил уже почти не осталось, я поблагодарила своего партнера, отдала ему тренировочный меч с запачканной кровью рукоятью и, шатаясь, побрела к двери. Собственно, деревяшку я отдавать не хотела, намереваясь отскоблить ее от крови, но монах так настойчиво требовал ее вернуть, что пришлось уступить. На все мои объяснения он только мотал головой и молча протягивал руку за мечом. Уже перед самой дверью я обернулась и еще раз посмотрела на застывшую посреди двора фигуру, держащую деревяшку перед собой обеими руками, как будто прижимая его к тому месту на шлеме, где была щель для рта. Помотала головой, отгоняя наваждение и тут же влепилась с размаху в косяк двери, пошатнувшись в очередной раз. От боли загудело плечо и все глупые мысли разом вылетели из головы. Второго брата Дира у беарнитов быть не может...

После подобных спаррингов, когда ноги отказываются ходить, а по плечам и бокам расползаются сине-багровые синяки, может помочь только баня. Несмотря на всю вымотанность, усталость и боль, я была безумно довольна сегодняшним утром. Пусть монах поддавался, пусть это был бой не с настоящим оружием, но я реально чувствовала в себе способность дать отпор любому, поднявшему на меня руку. Как ни странно, грязные приемы мне пришлись вполне по душе, а парочка из них до того приглянулась, что я не отказала себе в удовольствии повторить их перед зеркалом в спальне. Спасибо неизвестному монаху, который явно не стихи с прекрасными дамами читал по углам, его опыт дорогого стоит! Одна подача упавшего меча, когда он летит в мою сторону, вращаясь вроде бы с бешеной скоростью, но тем не менее его так легко поймать за эфес, вот бы так научиться... как он это делал? Я вздохнула, прикидывая, сколько лет я бы тренировалась, прежде чем получилось бы нечто подобное. Получалось, что много. Поддеть концом своего меча лежащий на земле и послать его в нужном направлении через головы противников — а этот финт существовал именно для этого — такое еще уметь надо. Еще раз вздохнула, посчитав синяки и радуясь, что супруг не лезет ко мне в постель. Пошла-ка я баню топить...

Вечером за ужином я буквально не сидела, а клевала носом, тыкая в тарелку вилкой не глядя, куда она попадет.

— Миледи, я вас не узнаю, — герцог наклонил голову набок, рассматривая мои безуспешные попытки что-то поймать в тарелке. — Вы слишком увлеклись сегодня утром?

— Нет, ваше сиятельство, — я еще раз попыталась поднять голову, но она упорно падала вниз. — Спарринг прошел великолепно... просто я слишком давно не занималась...— глаза уперлись в выжидающий взгляд супруга. — А потом я еще ... немного погрелась в бане, знаете, это очень помогает, когда сильно устаешь. Ну, и облилась холодной водой... всего пару раз. Не прыгать же в холодную воду, бр-р, обливания мне вполне хватило... И вы знаете, милорд, чем чаще я буду вот так выматываться, тем лучше буду себя чувствовать, вот! Андре, плесни мне полбокала вина и я пойду спать...это так здорово, когда чувствуешь в себе столько сил...

— Я бы сказал обратное, — возразил Магнус. — Вы буквально валитесь с ног и я боюсь, что вы не дойдете до спальни. Андре, у миледи топили печь днем?

— Конечно, ваше сиятельство! Все печи в спальнях днем всегда протапливаются, как вы и велели.

— Допивайте ваше вино и обопритесь на мою руку, я провожу вас до вашей комнаты. Да перестаньте же вы упрямиться, несносная женщина, вы же едва стоите на ногах! Неужели я произвожу впечатление такого дряхлого старика, что вы мне не доверяете? — уже тише произнес герцог последнюю фразу. — Благодаря вам я стал чувствовать себя значительно лучше...

— Милорд, я вполне могу дойти и сама, благодарю вас, — заупиралась я, но супруг уже подхватил меня за талию и буквально потащил из столовой, опровергая все домыслы о своей дряхлости. У меня сил было значительно меньше, чем у него.

Раздеваться перед ним не хотелось совершенно, поэтому я изобразила жуткую усталость и повалилась на кровать, надеясь, что он уйдет. Но лорд Магнус присел на край и положил мою руку себе между ладонями. Ладони были гораздо больше моих и очень теплые...

— Миледи, по вашему совету я пользуюсь баней с тех самых пор, как вы изволили ее сложить. Должен заметить, что я прекрасно себя чувствую после нее, да и обливания мне также пошли только на пользу.

— Ну вот, хоть тут вы признали мою правоту, а то все фыркали да ворчали, что это глупость несусветная, — откликнулась я из подушки. — Про печи в комнатах мне тоже пришлось вас уговаривать, надеюсь, что и тут вы признаете, что кое-что из моего мира неплохо подошло и здесь.

— Не скажете ли мне, леди Вейра, что вы чувствуете, когда прикасаетесь ко мне? Я хочу пояснить свой вопрос — через вас, как через амплификатора, ко мне идет Сила. В иные моменты ее немного, но иногда она меня просто захлестывает и я готов свернуть горы, столько ее перетекает в меня. Это ощущение невозможно передать словами, его надо испытать самому, чтобы понять, о чем я вам говорю. Если король получал от вас такой поток Силы, то я понимаю его, когда он был готов убить каждого, кто пытался лишить его этого. Наше счастье в том, что никто... почти никто не знает, что вы можете быть амплификатором не только для короля, но и для кого-то другого. Я не принуждал вас делать этого, это же было ваше желание, верно? — полувопросительно, полуутвердительно заключил Магнус.

— Простите, милорд, кто еще знает о том, что я поддерживаю вас Силой? — беспокойство проклюнулось моментально после слов лорда и яростно зашевелилось внутри. — Где гарантия, что этот человек не доложит его величеству об этом?

— Не доложит, в этом вы можете быть абсолютно уверены. Мы с Эдгаром очень давно знаем друг друга, чтобы быть уверенными в этом. Когда-то наши пути разошлись, но благодаря Творцу спустя годы мы научились понимать и ценить наши отношения. Но сейчас речь идет о вас и я повторю свой вопрос — что вы чувствуете, когда через вас идет Сила?

Герцог выжидательно уставился на меня, ожидая, по-видимому, каких-то откровений и признаний, но ничего подобного я сообщить ему не могла...

— Не знаю, огорчу я вас или обрадую, но я не чувствую ничего. А надо испытывать какие-то эмоции? — от любопытства я повернулась набок и даже перестала изображать страшную усталость.

— Хм...— он потер висок одной рукой и нахмурился. — Значит, совсем ничего... А как было у вас с его величеством, тоже ничего не чувствовали?

— Простите, ваше сиятельство, но и с королем Харришем было то же самое. Скажу больше, я даже не знала, что я помогаю ему, пока он сам не сказал мне об этом. Причем, если я вам помогала сознательно, желая улучшить ваше состояние, то с королем не было и этого. Я впадала в полусон-полуявь, перед глазами метались какие-то образы, которые я никак не ассоциировала с этим миром и людьми вокруг. Единственное, что отличает вас от его величества, так только то, что вы должны обязательно дотронуться до меня, а король мог получать Силу на расстоянии. Вот и все, милорд...

— Дотронуться до вас... м-да... без этого вы не можете служить мне проводником... чем ближе контакт, тем больше Силы проходит через вас... — Магнус провел рукой по тыльной стороне моей ладони и перевернул ее. — Какие ссадины... миледи, это после сегодняшней тренировки? Вам больно?

— Нет, уже все прошло. Не очень удачное падение, но зато я получила бесценный опыт и могу использовать его в деле. — Я потянула руку, но Магнус не отпустил ее, продолжая рассматривать ободранную ладонь. — Это быстро заживет и мне не хотелось бы прекращать мои занятия, милорд.

— Вы намереваетесь научиться защищать своего дряхлого мужа? — резко спросил герцог. — Уверяю вас, что в схватке с мужчиной вы наверняка проиграете... если не будете сражаться истинно женским оружием, — и он медленно провел ладонью от щеки вниз по шее, остановившись на декольте. Рука замерла и он глубоко вдохнул и прикрыл глаза, как делал всегда, ощущая приток Силы. — Благодарю вас, миледи. — Тряхнув головой, Магнус встал и широким шагом вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Ох, Творец-Вседержитель, что-то меня стали терзать нехорошие предчувствия, что вскорости супруг захочет иметь этой самой Силы столько, что Харришу и не снилось, а судя по его разговорам путь к этому будет один... Спаси и сохрани!

На следующее утро я опять вела спарринг с монахом-молчальником. Была совершенно четкая уверенность, что он улыбается под своим толстым шлемом, гоняя меня вокруг камней и заставляя обороняться от его вездесущей деревяшки. Легкие уколы концом меча я постоянно получала отовсюду, но в ответ только шипела сквозь зубы или тихо поругивалась русским матерком, когда противник ускользал неуловимым кошачьим движением. Сколько их было, этих уверток! Казалось, что уже победа близка, как он изворачивался, как уж, и я опять отставала в темпе, получая укол то в бедро, то в бок. Монах давал понять, что мои познания еще столь слабы, что нечего и соваться, чтобы брать в руки настоящее оружие. Под конец, когда он очередной раз выбил из рук мою деревяшку, я было ринулась за ней, но напоролась на высоко подставленное колено и с размаху повалилась на него. Сдержанное хрюканье под шлемом вывело меня из себя до такой степени, что я ринулась в лобовую атаку, наплевав на все. Убить он меня не убьет, но хоть раз я попытаюсь до него дотянуться и уколоть! Монах отражал мои удары так легко и непринужденно, что я была вынуждена признать свое поражение заранее...но злость все еще кипела внутри и проведя обманный маневр, который я хорошо усвоила вчера, я все-таки достала противника снизу, изогнувшись совершенно невероятным образом. Правда, после этого я попросту рухнула на каменные плиты, разметав во все стороны остатки песка из-под ног, да так и осталась лежать, глотая воздух пересохшим ртом. Судя по тому, что сапоги монаха рядом не поддевали меня носком под бок, призывая вставать, наша схватка подошла к концу. Устала, как я устала за сегодняшнее утро, но это было прекрасно, потому что я жила! Лежать на камнях было холодно, я постепенно собрала себя по частям после азарта боя и поднялась, потирая уколотые бока и ноги. Чувство гордости за себя резко взыграло вверх, когда моему взору предстала фигура беарнита, с удивлением рассматривающего порванную на груди рубашку с пятнами крови на ней. Я его достала, ура! Но радоваться вслух было неприлично, он-то до крови меня не колол...

— Брат...простите ради Творца, это мой последний выпад был настолько неловким, что я нанесла вам рану... кровь пошла... я не хотела, чтобы вы испытывали ко мне неприязнь... прошу вас, брат, простите меня! Чем я могу оправдаться перед вами?

Как всегда, ответом мне было молчание, но в прорехе рубашки я заметила длинную царапину, из которой сползала вниз узкая кровяная дорожка. Противные это ранки, вроде бы и неглубокие, а шрамы от них остаются, как от настоящего пореза и кровить начинают быстро. Он вытер кровь рубашкой и у самой верхней части царапины я успела углядеть еще один короткий шрам, идущий под углом к ней. Не зря этот монах так хорошо знаком со всякими подсечками и подставами, видно, что в драках за чужими спинами не прятался!

Беарнит уже накинул сверху темно-серую рясу и теперь не отличался от любого, кто попадался мне на пути. Я попыталась еще раз рассыпаться в извинениях, но он молча протянул мне мой толстый суконный жилет, призывая одеться и склонил голову набок, пока я натягивала и застегивала его.

— Брат, от всей души благодарю вас за урок, полученный сегодня!

Несмотря на все синяки и ссадины, настроение было самое прекрасное и я широко улыбнулась прорезям в суконном шлеме.

— Клянусь, что вчерашний и сегодняшний бои я запомню надолго. Все было очень хорошо, я многому научилась... надеюсь, что я вспомню вас добрым словом, когда придет время применить ваши приемы. Вы еще сможете встретиться со мной на этом дворе?

Монах покачал головой в знак отрицания.

— Жаль, мне действительно жаль. Но тем не менее, еще раз спасибо вам, брат!

Монах кивнул и поднял правую руку в знак прощания, стоя так до тех пор, пока я не дошла до двери.

Дни тянулись за днями, недели за неделями, похожие друг на друга, как яйца в одной коробочке. Печи топились исправно, баня тоже и здесь была одна забота — доставлять дрова. Поначалу я было рвалась сама за ними, но здешние пилы и в подметки не годились нашим, потому ими работали исключительно мужчины. Герцогине было по рангу не положено заниматься заготовкой дров, как, впрочем, и колкой!

Занятия на утренней заре продолжались и каждый день я приходила в комнату вся мокрая от пота. Тот монах-молчальник больше так и не появился, а спрашивать о нем я постеснялась, чтобы не навредить неизвестному беарниту. Но уж больно меня увлекла его манера вести схватку, какая-то легкая и ... насмешливая, как будто он развлекался и я была готова простить ему даже многочисленные подставы, лишь бы он пришел еще раз. Подумаешь, содранные ладони! Они уже зажили, а покрутиться в столь непредсказуемой манере, как это было два утра подряд, я бы не отказалась. Но он больше не появлялся, а те братья, которым выпадал несчастный жребий схватываться со мной, были похожи друг на друга как внешне, так и техникой. Повздыхав, я смирилась и с этим, памятуя, что надо быть благодарной судьбе за те малые радости, которые она мнзе предоставляет. Тренировки, кстати, я относила тоже к радостям и немалым!

Лорд Магнус, после долгих уговоров, разрешил съездить мне на место гибели брата Дира. Меня сопровождали двое братьев, Карн и Трес, которых он тоже тренировал в ордене, так что поездка у нас вышла в какой-то мере душевная в память о нашем общем учителе. Цветов, чтобы положить на осыпь, похоронившую под собой мужчину, которому я была далеко не безразлична, у меня не было и я сорвала две ветки местного дерева, у которого уже висели смешные коричневые сережки, а листья еще и не показывались. Огромные валуны замерли наверху осыпи и между ними свистел холодный пронзительный ветер, нагоняя тоску и уныние. Ниже, до того места, где мы оставили лошадей, лежали камни помельче и эта осыпь до жути напомнила мне место последнего упокоения Берты.

Выбрав наиболее плоский камень, я положила на него ветки и опустилась на одно колено, повинуясь внезапному порыву. Вставать на колени претило самой моей природе, это как знак рабства, а вот на одно колено — знак уважения. Спасибо тебе, брат Дир, я искренне оплакивала тебя и жалела, что ты погиб. Боль уже прошла, но воспоминания вызывали слезы и они скатывались на ледяном ветру, ложась крошечными льдинками в углубления на камне. Я благодарю тебя за то, что ты был, что ты сделал для меня — ты помог мне отвлечься от другой боли и забыться, переключившись на ежедневные тренировки, ты дал мне возможность почувствовать себя женщиной, жаль только, что эта возможность оказалась такой короткой и с таким страшным концом. Пусть земля тебе будет пухом... я всегда буду помнить о тебе, брат Дир!

— Миледи, — негромкий оклик брата Карна заставил оглянуться и прервать затянувшийся внутренний монолог. — Миледи, мы тоже скорбим о гибели брата Дира... но нам предстоит обратная дорога, а солнце скоро уйдет за вершины и может упасть туман. Нам пора в обратный путь.

— Да, брат Карн, — я еще раз бросила прощальный взгляд на проклятую осыпь и поднялась на ноги. — Я готова ехать назад. Прощай, брат Дир...

Обратной дороги я как будто и не заметила. Бывает такое состояние, когда вроде бы и видишь все вокруг, а мысли летают где-то далеко и не замечаешь, как проходят часы и километры. Подъезжая к Тройдену уже в густых сумерках, я обратила внимание на свет в окне одной из башен в жилой части замка.

— Странно, чья это комната там светится? — разговаривала я сама с собой вполголоса. — Неужели это та самая, у двери которой я пыталась подкараулить ее таинственного обитателя? Ни разу я не заметила, чтобы из той двери кто-то выходил, да и волосинка так и осталась целой...может, он через окно вылетает?

— Простите, леди Вейра, — откликнулся брат Трес, — о какой комнате в башне вы говорите?

— Да вот о той, где окошко светится, правее надвратной через одну. Примерно ниже уровня верха стены. Я была в той башне, видела дверь в ту комнату, там даже кто-то ходил и колыхалась портьера в замочной скважине, но оттуда никто никогда не выходил через коридор. А я караулила даже... — закончила со вздохом.

— Так вход в ту башню идет не через коридор, леди, а через усыпальницу герцогов Одьерских. Мы тоже там никогда не были, а в усыпальницу лазали, — немного стесняясь, признался брат Трес.

— Усыпальница герцогов? — изумилась я и только потом поняла, что брат Трес еще совсем молодой парень, ему вряд ли есть даже двадцать лет и кому, как не молодым и любопытным, знать все тайные ходы в Тройдене. — Брат Трес, расскажите мне об этой усыпальнице, прошу вас! Клянусь, что я никому не скажу о том, что услышала от вас! Мой супруг, герцог Одьерский, никогда не упоминал о ней, но ему простительно... он уже в таком возрасте, что разговоры о таком печальном месте могут для него быть слишком... тяжелыми. А мне тут откровенно скучно, я бы с бОльшим удовольствием поездила верхом вокруг Тройдена, полазала бы по подземельям замка или сходила до граничного перевала, чем прозябать в душных комнатах! Ну не хотите рассказывать, что вы там видели, так хоть скажите, где можно найти вход в усыпальницу!

Монахи переглянулись между собой и немного придержали лошадей. Ветер стих, но недалеко шумела река, вытекающая из-под стены и наши голоса было трудно расслышать на расстоянии. Заухала ночная птица и как бы в ответ ей раздался мелодичный звон, которым монахов созывали на вечернюю молитву.

— Миледи, вход в усыпальницу находится в дальнем конце второго подземного коридора. Спуститься туда можно под второй башней от надвратной и повернуть налево. Сто шагов и справа будет темная дверь, это и есть вход в усыпальницу. Проходить надо прямо, не сворачивая, до саркофага с желтыми лилиями, там повернуть налево и примерно через... сорок шагов будет арка, в конце которой увидите ступени, ведущие в ту комнату в башне.

— Скажите, братья, а вы ходили по всей усыпальнице? Там только саркофаги стоят и все? Больше нет никаких проходов? Обычно в таких подземных сооружениях запросто могут оказаться заброшенные коридоры и замурованные комнаты с сокровищами и духами предков! — Мне хотелось немного пошутить, чтобы поднять боевой дух перед намечающейся вылазкой в подземелье, но монахи одновременно сделали знак, отвращающий темные силы.

— Леди Вейра, — тихо сказал брат Карн, — не ходите туда одна. Усыпальница не то место, где может разгуливать нечисть, но кроме нечисти есть еще и другие порождения Темных сил, а кто знает, с чем там еще можно столкнуться? Ходят легенды, что в подземельях Тройдена сохранились лаборатории могущественных магов древности, которые жили на этой земле еще до того, как образовалась Альветия и другие королевства. Замок построен на остатках более древней крепости, от которой осталось только название и ее подземелья, многие из которых не осмотрены до конца по сей день. В усыпальницу вход не запрещен, но мертвым вряд ли понравится, что живые слишком часто тревожат их покой!

— Брат Карн, разве в усыпальницу Одьерских часто ходят люди? Тут, в Тройдене, и народу-то раз-два и обчелся, кому туда ходить вздумается? Лично я просто так ни в какие могильники не полезу, да еще и в подземные! И тем более, одна... — передернув плечами от воображаемой картины подземелья с рядами каменных саркофагов, я еще раз бросила взгляд на светившееся окошко башни. — Мне моя жизнь еще дорога, ну разве что у двери постою. Братья, а вы дальше усыпальницы ходили?

— Нет! — коротко и одновременно ответили монахи, что совершенно удостоверило меня в обратном, но я сделала вид, что поверила и удовлетворенно кивнула головой.

— Как прошла ваша поездка в горы, миледи? — деликатно поинтересовался герцог за ужином.

— Если можно так выразиться применительно к месту гибели человека, то вполне сносно. Горы всегда прекрасны, хотя суровы и злопамятны. Признаться, я даже не заметила обратной дороги, так быстро она прошла. По обычаю моего мира я положила на место гибели брата Дира две ветки и прочитала над ним молитву о вечной памяти. Страшное там место, ваше сиятельство. Огромная каменная осыпь, занявшая собой весь склон и на самом верху несколько больших глыб, так и готовящихся рухнуть на головы, между которыми постоянно свистит ветер! Берта, которая встретила меня в этом мире, тоже лежит под такой же осыпью в Фарманских горах и теперь любое подобное место ассоциируется у меня только с могилой, — понуро заключила я, зябко поежившись от воспоминаний.

— Не надо больше ездить в горы, миледи, раз у вас это вызывает такие тяжелые мысли, — мягко упрекнул Магнус. — Мне больно видеть вас в таком угнетенном состоянии. Уж лучше побольше занимайтесь по утрам, после ваших тренировок вы просто расцветаете!

— Спасибо на добром слове... милорд, — поблагодарила я супруга за комплимент и успела заметить, как по его лицу пробежала довольная улыбка, которую он быстро спрятал.

Мысль об усыпальнице герцогов Одьерских и таинственной комнате в башне не давала мне покоя с тех самых пор, как я еще первый раз пробралась и поглядела в замочную скважину с пыльной портьерой за ней. Если уж не удалось выследить таинственного обитателя этой комнаты в коридоре со стороны жилой части Тройдена, то можно подкараулить его со стороны усыпальницы! Я обдумывала эту мысль целый день, то пугая себя темнотой и порождениями Тьмы, то с упертостью истинного атеиста 21 века доказывая, что это все фигня и надо только побольше света, а мертвые не кусаются, если их не трогать. Почему-то использовать наиболее простой способ, как расспросить герцога об этой фамильной усыпальнице, мне и в голову не пришло.

Что может быть нужно для путешествия в темноте? Побольше света, то есть факелов, которые я и принялась подмечать везде, где можно их потихоньку утащить. Нужен еще светлый мел или заменяющий его камень, чтобы помечать что-нибудь, да и хороший нож пригодился бы. Правда, последний взять было пока неоткуда и для начала я направилась еще раз по коридорам первого этажа в надежде натолкнуться на какую-нибудь кладовку с запасами оружия, подобной той, что я видела в замке Корина. Увы, ничего нового там не появилось, а мастерская, в которую я спокойно заходила раньше, и вообще оказалась закрытой. Единственное оружие, которым можно было располагать на настоящий момент, была небольшая железная полоса длиной чуть более локтя, утащенная из одной комнаты с хламом. Прикинув ее в ладони на удобство пользования, все же прихватила ее с собой, справедливо рассудив, что это лучше, чем ничего. Два готовых факела со второго этажа и один горящий из коридора — вот и все, с чем я собралась заглянуть в усыпальницу, клятвенно обещая себе не ходить дальше ближайшего порога. Любопытство, говорят, сгубило кошку, но оно же и подталкивало меня сейчас, заставляя совершать то, на что в обычной жизни я бы ни за что ни решилась.

После завтрака я переоделась в своей комнате в более привычные штаны, рубашку и теплый жилет, прихватила в карман кусок белого камня и потихоньку проследовала ко второй башне, чтобы спуститься вниз, как пояснял мне брат Трес. Потрескивал факел в руках, еще два я держала наизготове, чтобы вставить их в держатели в особо темных местах. Постоянно замедляя ход и прислушиваясь, я попыталась определить, не болтается ли кто еще рядом со мной, но тишина была просто замогильной и кроме эха меня не сопровождало ничего.

Воткнув один факел в коридоре у темной двери, я осторожно потянула за покрытое темным осадком кольцо на ней, дверь заскрипела и явила любопытствующему взору темное пространство за ней, в котором свет факела выхватывал из густой темноты углы каменных саркофагов, находящихся ближе всего ко входу. Неровный круг плящущего желтоватого света от факела был совсем невелик и не шел ни в какое сравнение с тем освещением, которое я привыкла видеть в фильмах. Пять-семь метров и все, дальше в темноте может прятаться что угодно и заметить там какое-то передвижение абсолютно невозможно! В таких случаях надо полагаться на слух больше, чем на зрение, но в подобных местах можно запросто словить и галлюцинации, когда шум крови в голове заглушит все реальные звуки. Любопытство подталкивало вперед, а разумная осторожность заставляла топтаться в дверном проеме, то и дело оглядываясь на коридор за спиной, где в держателе потрескивал оставленный факел. Изредка он щелкал и я вздрагивала от неожиданности, инстинктивно прижимаясь спиной к деревянной двери.

Судя по всему, усыпальница была естественной пещерой, облагороженной неизвестными строителями. Постояв некоторое время и не услышав вокруг никаких звуков, я осторожно сделала пять шагов вперед, то высоко поднимая факел, то поводя им вокруг. От самой двери вперед шел широкий проход, не менее десяти метров шириной, по обе стороны от которого и виднелись каменные углы, покрытые резьбой, стоящие на постаментах высотой чуть меньше метра. Тихо подойдя к ближайшему углу, я протянула факел и свет озарил неровную стену с грубо выложенной аркой глубиной чуть меньше локтя. Изголовье саркофага приходилось как раз на середину арки и над ним виднелись буквы, выбитые на гладкой поверхности камня. Не мешало бы прочитать, кто тут упокоен, но для этого надо было пройти вдоль саркофага, а приближаться к нему не хотелось. Ну и ладно, обойдусь и без экскурсии по склепу, вот только пройду еще пару шагов вперед...что там говорил брат Трес, до саркофага с желтыми лилиями надо идти? Надеюсь, что это не очень далеко... а как тихо в этом царстве мертвых... Прислушиваясь к тишине после каждого второго шага, я преодолела еще несколько метров пути, как эхо, отскакивая от стен, донесло до меня нзепонятный звук. Я здесь не одна! Ладони мгновенно вспотели от страха, по спине побежали холодные мурашки и я сделала то, что было единственно правильным в моем положении — повернулась вполоборота и боком, чтобы не терять из виду дверь в коридор и уходящий в темноту проход, быстро пошла назад, к дверному проему. Под ногами скрипел песок, прежде неслышные шаги вызывали гулкое эхо и только у двери я поняла, что это слышны не мои шаги, а того, кто идет из усыпальницы... нервы не выдержали и я бросилась бежать по коридору, совершенно забыв о воткнутых в держатели двух факелах.

Опомнилась я только, когда уже взлетела наверх по винтовой лестнице и тяжело дыша стала прислушиваться к звукам снизу. Вроде бы никто не гнался за мной, не было слышно шагов и стуков и по стенам не метались отблески огня, без которого невозможно находиться и передвигаться по этим коридорам. А вдруг он стоит и прислушивается, что я тут делаю? Для успокоения души я встала на колени и приложила ухо к ступеням, но либо я была тугоухая, либо внизу действительно никого не было. Таинственный обитатель комнаты в башне не пожелал выходить наверх и показываться на дневном свету. Отряхнувшись, я поднялась с колен и еще раз безрезультатно прислушавшись, пошла с площадки башни в полутемную арку коридора, ведущую в жилые комнаты.

— Миледи, я могу поинтересоваться, что вы делали в подземной усыпальнице сегодня днем? — с ходу огорошил меня вопросом герцог за ужином сразу после приветствия. — Не ожидали, что я узнаю про это?

— А...— непроизвольно вздрогнув, я потянулась за бокалом вина, судорожно соображая, что он видел и чем это может мне грозить. И вообще, откуда он узнал, что я там ползала?

— Предотвращая ваши вопросы, поясню, что я сам видел вас с факелом в том месте, нахождение в котором не оставляет сомнений в ваших намерениях, — Магнус поковырял вилкой в тарелке и отодвинул ее в сторону. — Вам было интересно посмотреть на саркофаги моих предков и родственников? Но почему вы туда пошли тайно и одна? Я могу понять мальчишек из ордена — им постоянно мерещатся тайны и они то и дело шныряют в усыпальнице, надеясь найти что-то важное и необыкновенное, на то они и мальчишки, но вы-то взрослая женщина, зачем вы туда полезли? А если бы вы заблудились и у вас погас факел, как бы вы выбрались оттуда? В кромешной тьме ориентироваться очень трудно... вы совершенно не боитесь темноты? Вы что-то искали там?

Было ужасно стыдно, что герцог отчитывал меня за глупость, как нашкодившую девчонку, искренне не понимая причин, по которым я рискнула забраться в это подземелье. Он был совершенно прав, в темноте я не ориентируюсь, а оставшись без света до скончания века блуждала бы в пещере, если раньше не сошла бы с ума от страха.

— А.. как вы узнали, что я там была? — все-таки хлебнув вина из бокала, я почувствовала себя немного бодрей. — Вы были где-то рядом, да? Ну что вы на меня так смотрите, милорд? Вы же не запрещали мне ходить вниз, не запрещали посещать вашу усыпальницу, верно? Или вы боитесь, что кто-то узнает о той комнате в башне, в которой кто-то живет и не выходит оттуда?

— Кто-то живет? — удивленно переспросил Магнус. — В комнате во второй башне? Ах вот оно что... Миледи, вы страшно любопытны, но я позволю себе огорчить вас — в той комнате никто не живет уже много лет и я использую ее как свой рабочий кабинет... в некоторых случаях. Женщины, женщины... что вы только себе не напридумываете! — он покачал головой. — И давно вы интересуетесь этой комнатой? Небось, и под дверями сидели, подсматривая в замочную скважину?

— Нет, — буркнула я, обидевшись на весь мир и понимая, что супруг выставил меня полной дурой. — Не смотрела я никуда..

— Полноте, миледи! — рассмеялся герцог, откинувшись на спинку стула. — А кто волосинки прикреплял хлебным мякишем?

Хорошо, что краснеть я в принципе не умею, иначе бы залилась краской до самых пяток, слушая, как меня тычут носом в мое любопытство. Ну ладно, я соглашусь, что он откуда-то увидел меня с факелом в могильнике, но про волосинки-то откуда узнал? Наверное, недоумение было слишком явно написано у меня на лице, потому что Магнус веселился от души, а я не могла ему ничего возразить.

— Вы подсматривали за мной, милорд?

— Нет, не подсматривал, — совершенно серьезно ответил он. — Но могут же быть у меня свои маленькие тайны? Да, уверяю вас, что в той комнате нет ничего, чтобы могло поразить ваше воображение. Книги, манускрипты, кое-какие вещи, дорогие мне... они находятся в этой комнате уже много лет и я счел необходимым оставить их на прежнем месте, несмотря на то, что добираться туда теперь приходится через усыпальницу. Длинноват путь, но я привык, а в этих коридорах я хорошо ориентируюсь с детства. Пожалуй, надо было бы вас хорошенько напугать, чтобы вы и думать забыли о ходьбе в одиночку, но вдруг последствия будут необратимыми и вы будете бояться собственной тени? Признайтесь, что вы думали об этой комнате на самом деле? Что я там режу младенцев и пью их кровь? Балуюсь черной магией и воскрешаю покойников? Рядом с беарнитами такое невозможно, Эдгар первый нашел бы способ прекратить это любой ценой, несмотря на нашу многолетнюю дружбу!

— Вы говорите о черной магии или о магии вообще? В королевстве есть маги и они узаконены наряду со святыми отцами. На суде я видела мага и он не показался мне чудовищем.

— Конечно, я говорю только о черной магии, миледи, — пояснил герцог. — Тех, кто использует ее надо уничтожать, поскольку она основана на крови и жертвоприношениях живых существ и идет вразрез с основныму устоями Творца. Тут двух мнений быть не может. Но есть еще и другая магия, она помогает людям, лечит, учит, поднимает...— он задумался и было видно, что его мысли находятся очень далеко отсюда.

— У меня в мире нет магии и мы привыкли полагаться только на самих себя и на то, что сделали сами. Иметь внутри себя такую силу, с помощью которой можно было бы лечить безнадежных больных, возвращая их к жизни, это замечательно, но не сжигает ли такой лекарь себя изнутри? На сколько больных хватит его дара?

— Леди Вейра, если бы Творец был против существования магии в нашем мире, он бы не допустил ее существования здесь, как не допустил в вашем мире! — отрезал герцог. — Но в нашем королевстве не только есть магия, но она еще и имеет государственный статус. Сколько бы не бились святые отцы, сколько бы не ставили препятствий развитию магии, ее не искоренить до конца и всегда найдутся те, кто будет пользоваться ею на свой страх и риск, потому что есть вещи, которые можно сделать только с ее помощью! Но люди — существа чрезвычайно неблагодарные, если с помощью магии вылечить безнадежного больного, сегодня они будут целовать вам ноги, а завтра обвинять в сношении с Темной стороной и требовать вас убить за это. Вот потому я и закрыл вход в ту комнату, чтобы излишне любопытные не лезли туда, где они ничего не смыслят. Дар мага идет от Творца и только Творец может судить, прав тот или иной маг, прилагая свои заклинания в этой жизни.

— Возможно, милорд, — согласилась я. — Но почему бы не предположить, что Творец дал людям возможность самим выбирать, каким путем им идти? Один человек может в силу своих наклонностей стать темным магом, другой — светлым, но расплата за этот выбор, кстати сказать, совершенно добровольный, будет незамедлительна. У нас много обсуждался вопрос, свободен ли человек в своем выборе между Добром и Злом. Творец не надзиратель, дерущий розгами за отклонение от прямого пути, но дальнейшая жизнь того, кто отклонился от этого пути может оказаться хуже смерти. Отец настоятель говорил о Знаках Творца, что надо уметь их видеть и читать в жизни, потому что Он говорит с нами языком жизненных обстоятельств. Я, к своему глубокому сожалению, не всегда вижу эти Знаки и потому не раз попадала в те ситуации, которые могли бы и не быть, умей я их читать. Может быть, магия относится к этим знакам? Мы можем выбрать ее совершенно добровольно, получить определенное могущество и силу с ее помощью, но какова будет расплата за это? Воин, силы которого удесятерены, защитит от врагов, но потом падет замертво от физического истощения. Может быть, надо тренировать бойцов, рассчитывающих только на свои силы, а не надеяться на одного смертника?

— А если этот воин выбрал свою судьбу добровольно? — зыркнул орлиным глазом Магнус. — Может, это предел его мечтаний — погибнуть вот так, защищая от врагов тех, кто ему дорог!

— Может быть и такое, но лучше если он все-таки будет жить. Жалко, знаете ли, хоронить молодых, черед которых еще не настал.

— Странные мысли бродят у вас в голове, миледи, — поморщился герцог. — То вы согласны, что каждый выбирает для себя свой путь сам, какой бы он ни был, а когда в конце пути его ждет гибель — возмущаетесь и жалеете. Вам надо следить за чужим выбором как курица за цыпленком и подчинить его своей воле? Так, как вы понимаете, что будет хорошо для конкретного человека? А как же свобода выбора, о которой вы говорите?

— Не знаю, милорд. Это как раз то распутье, на котором завязли многие и не мне их судить. Я жалею только о смерти, откуда нет возврата ни для кого.

— Мужчины всегда делают свой выбор сами, миледи! — повысил голос Магнус. — И их выбор не зависит от того, как смотрят на него женщины!

— Конечно, милорд, — поспешила согласиться я, чтобы разговор за столом не перерос в очередной конфликт. — Только сами... зачем оглядываться на нас?

Время текло незаметно и размеренно, постепенно зима заканчивалась и приближался день весеннего равноденствия, слывший здесь днем святой Иенны. Об этом мне сообщила Фрида, раскрасневшаяся на первом солнышке от быстрой ходьбы.

— Миледи, уже начинают ручьи бежать с гор и Тройда начинает потихоньку повышать свои воды! Я бегала в деревню и видела, что внизу, в долине, уже начинают разворачиваться первые листочки и от них умопомрачительно пахнет! Я насобирала по дороге цветов мать-и-мачехи, теперь ими можно мыть голову в бане, а волосы тогда будут как шелк! Калье просил для милорда травы, я отдала ему целый мешок, а старый Балье все удивлялся, для чего ему столько понадобилось, да таких редких, что он едва все собрал, что было ему наказано. Правда, милорд и заплатил ему столько, что теперь Балье может вообще ничего больше не собирать до самой смерти и сидеть, задрав ноги у очага, но он не таков, наш дядюшка Жиль, чтобы просто так сидеть! Сказал, что обязательно сходит летом еще раз за редкими травами в горы, чего бы ему это не стоило. А и праздник скоро, миледи, да еще он с полнолунием совпадает, можно будет всю ночь гулять и радоваться наступлению весны! Святая Иенна сегодня тоже благословляет сегодня всех, кому это необходимо.

— Кто такая эта святая Иенна? — лениво спросила я, услышав незнакомое имя.

— Да что вы, миледи, не слышали о ней никогда? — девушка закатила глаза к потолку, не забывая в то же время споро расправляться с постельным бельем. — Иенна родилась красивой девочкой и все вокруг восхищались ее умом и рассудительностью уже когда ей было всего пять лет. Она выросла и стала самой красивой девушкой в округе, к ней сватались многие достойные мужчины, но она никого не выделяла из них. Потом в их краю прошел мор и многие умерли, только Иенна осталась красивой и здоровой, как и была. На нее стали коситься соседи и пошел слух, что она продала душу Темным силам за свою красоту и здоровье, потому что все ее родные, кто молились Творцу, были мертвы. Тогда она при всех на площади объявила, что навсегда уходит служить Творцу в его храмах, в благодарность за то, что Он сохранил ее жизнь и здоровье и будет молиться за глупых и неразумных, напрасно обвиняющих ее. Она одела самое грязное рубище и стала прислуживать в храмовой больнице, утешая страждущих и болезных, леча их раны и язвы. Но красота ее по-прежнему волновала всех, кто ее видел и нашелся один, кто не побоялся приблизиться к ней. В храмовой больнице он рассказал все Иенне, умоляя ее стать его женой. Но Иенна только качала головой и говорила, что дала обет Творцу за свою красоту и здоровье служить Ему до самой смерти. Мужчина же не внял ее доводам и силой увез девушку с собой, обещая сделать ее самой счастливой на земле. Всю ночь он удерживал ее, а утром...утром он с ужасом увидел, что Иенна превратилась в больную старуху, едва держащуюся на ногах. Тогда он понял, что натворил, и упал ей в ноги, но было уже поздно, искренний обет Творцу был нарушен и красота и здоровье навсегда покинули Иенну. Но она и здесь не отчаялась и, накинув свое рубище, пошла по храмам Творца, продолжая помогать страждущим и молиться за неразумных, насколько хватило ее сил. Она умерла в больнице при храме, а место, где она похоронена, объявлено святым. На ее могилу приходят женщины просить здоровья и красоты, принося дары и раз в год, в день ее смерти, душа святой Иенны летает по земле, помогая истинно страдающим обрести то, что они просят у нее.

— Красивая легенда, Фрида. Женщина должна быть матерью и женой, а не чахнуть всю жизнь над больными, отказывая себе во всем, — заметила я. — Такие блаженные были и у нас, только радости и счастья никому не принесли. Больше всего мне жалко того, кто искренне хотел построить с ней семью, да не смог. Только у меня возникают большие сомнения в том, что Творец так страшно наказал Иенну. Не мог он из вредности отнять у нее и красоту и здоровье, не та это сила... Ну да ладно, сейчас уже не дознаешься, как там было все на самом деле, остался лишь день весеннего равноденствия по каким-то причинам совпавший с днем ее смерти, из которого люди и устроили себе праздник. Так что ты там говорила-то про гулянку?

— Парни из деревни хотят ночью отнести подношения горному духу, а в полнолуние это делать лучше всего, и я бы хотела пойти со всеми вместе, если возможно...— Фрида покраснела, перебирая и оправляя складки покрывала на кровати.

— А куда все собираются пойти, где этот горный дух подношения принимает?

Судя по виду служанки, горному духу было глубоко плевать на все подношения, но цель была одна и наверняка она заключалась в неком парне из деревни, вешающему на уши девушки подобную лабуду.

— Да недалеко пойдем, там на склоне есть пещерка, где спокон веку подношения оставляют те, кто парами приходит, а вот потом до утра надо ждать, примет дух подношения или нет. А то так и не узнаешь, поможет ли он...— со вздохом заключила Фрида.

— Сидеть там будете али лежать? — ехидно спросила я, уже совершенно точно уверившись в смысле подобного мероприятия. — Оденься потеплее, а то в горах ночи-то холодные...

— Спасибо, миледи, спасибо! — заверещала от радости горничная и запрыгала по комнате. — Все завсегда с собой берут то, что потеплее, да и корзинку с едой и ...

— Винцом? — завершила я. — Пивом? Ну и правильно, чего всю ночь-то насухую сидеть...А пора свадеб когда, осенью? Ну, благослови вас горный дух и святая Иенна заодно...

— Миледи, а хотите, я вам от горного духа гостинец принесу? — остановилась посреди комнаты Фрида. — Действительно принесу, не сомневайтесь! И вам счастье после этого будет, все знают, если горный дух гостинец даст, то на счастье!

— Спасибо, Фрида, — махнула я рукой. — Мне горный дух не поможет... Ступай.

К вечеру перед днем святой Иенны, и без того малолюдный Тройден с жилой стороны совсем опустел. Фрида выскользнула за ворота, где ее уже ждала плечистая тень, сопя и шумно топая. Я мысленно помахала ей рукой и посоветовала не делать глупостей... стук подошв о подмороженную к ночи землю был слышен хорошо во дворе и мгновенно пропадал за воротами, растворившись в рокоте воды. Майра и Андре отпросились в деревню после ужина, а тех, кто обычно крутился на первом этаже я и вовсе потеряла из виду еще днем.

Стоя во дворе, я полюбовалась полной луной, отмечая про себя, что виден каждый камешек, а по углам лежат густо-черные тени, замеревшие в ожидании дня. Кажется, остался только Калье, да и то, потому что ему было некуда идти. Парень больше любил посидеть у теплой печки с книгой, то и дело вскакивая, когда его окликал по всяким надобностям герцог. Скорее всего, он и будет утром заместо кухарки, грея плиту и завтрак. Пошатавшись по двору, я вышла за ворота посмотреть на залитые луной горные вершины вокруг. Зрелище было необычайно красивое — на многих еще лежал снег и он серебрился издали, как сахарная голова, стекая длинными языками по склонам. Долина ниже по течению Тройды была вся расцвечена огнями — пожалуй, сегодня горному духу надо будет со многими поговорить, кто пойдет в некую пещерку с подношениями, как бы не устал! Пойти, что ли, супруга позвать в гости к духу? Так не поймет же, сидит опять, как сыч, в своей комнате в башне, вон и окно светится! Как ему только не страшно туда через склеп все время ходить? Странно, обычно он после ужина удаляется в свою спальню и там что-то читает или пишет, как говорил Калье, а вот сегодня еще и после ужина ушел в башню. В воздухе заметно холодало и я поплотнее закуталась в теплый плащ. Изо рта шел пар и каждое облачко вырывалось легким туманом, рассеиваясь в лунном свету мелкими искорками. Забавно...

Бросив последний взгляд на вершины гор, я еще раз машинально посмотрела на свет в окне башни. Теперь он был не теплого желтого цвета, а розовато-красного, даже скорее фиолетового. Вот это иллюминация... хм...свет разгорался постепенно, свечение становилось все более густого оттенка, за мелкими переплетами засверкали зеленые искры, напоминая маленькие молнии. Что там такое творится? Переливы фиолетового становились гуще и темнее, молнии блестели реже и вдруг фиолетовый цвет стал постепенно переходить в зеленый, а внутри замерцали крохотные огоньки, как гирлянда на новогодней елке. Огоньки мигали, как будто переговариваясь друг с другом, зеленый свет стал светлеть и постепенно превратился в бледно-желтый, пронизанный насквозь крохотными бриллиантиками, которых становилось все больше и больше. Стояла я довольно долго, успев замерзнуть так, что пришлось притопывать ногами, но больше не происходило ничего интересного. Количество огоньков все росло и росло и, твердо решив утром выспросить вредного герцога о том, что же он делал в башне всю ночь, я отправилась спать. По склону горы медленно ползла вверх маленькая светящаяся гусеница, мерцая оранжевыми маячками факелов. Молодые... им и ночевка в холодных горах нипочем.

Отмахав положенное время после рассвета на тренировке, я забежала в еще теплую баню и наскоро сполоснулась перед завтраком, смывая пыль и пот. Натягивать женское платье на вспотевшую спину было бы верхом неудобства, поэтому я старалась использовать теплую воду при первой же возможности. Судя по положению солнца, я уже запаздывала на завтрак, чего герцог не любил категорически, поскольку все время приходил в столовую раньше меня. Пришлось ускорить шаг, чтобы не раздражать супруга лишним ожиданием. Кстати, а кто все-таки занимается сегодня завтраком, если Андре и Майра не вернулись после праздника? После тренировок есть хотелось ужасно...

Влетев в столовую, я остановилась, как вкопанная. Герцога за столом не было, но на его месте сидел незнакомый мужчина лет тридцати пяти с черными волосами до плеч.

— Миледи, вы опять изволили опоздать к столу! — мужчина отложил вилку в сторону и нахмурился, глядя в упор смеющимися серыми глазами. — Может быть пора прекратить ваши тренировки... леди Вейра?

По-моему, у меня отвалилась челюсть и я даже не пыталась поймать ее, когда она улетела вслед за выпавшими от удивления глазами. Мама миа, кто это, почему он так похож на... Робера Одьерского, которого я видела на портрете... Творец Всемогущий, это не Робер, нет... это... это...

— Ма... Магнус? — тихо спросила я, прижав ладони ко рту. — Ваше... сиятельство...это ... вы? Но как... не может быть... почему...

— Ваше сиятельство? — иронично вздернул вверх бровь тот, кто сидел за столом, страшно довольный произведенным эффектом. — Я откликаюсь только на обращение "милорд", если вы еще помните это!

— Да... конечно... милорд... — от растерянности я забыла, зачем вообще пришла сюда, собирая в кучу то, что безвольно трепыхалось в голове. — А ... раньше... что было... что произошло?

— Миледи, может быть, вы все-таки присядете за стол и начнете завтракать? — он покрутил вилку в пальцах и, прищурившись, точным движением запустил ее, как метательный нож в деревянную панель на стене. Вилка со звоном вонзилась в темное дерево и еще несколько мгновений в сгустившейся тишине был слышен только затухающий мелодичный звук. Я нервно сглотнула и поежилась.

Если прежний лорд Магнус был мне уже в какой-то мере знаком и привычен, то этот вызывал некоторую боязнь не только изменившимся видом, но и какой-то уверенностью и королевской властностью, буквально пронизывающей все пространство вокруг него.

— Милорд... позвольте вас спросить, — с трудом выдавила я, — что с вами произошло? Признаюсь, что вчера видела некий странный свет в башне, где вы изволите находиться... это как-то связано с переменами, которые с вами произошли?

— Безусловно, связано. А вы вчера ночью выходили за ворота Тройдена?

— Да, я видела, как ушла Фрида и мне было тошно просто так сидеть на одном месте. Я полюбовалась горными вершинами в лунном свете, послушала ворчание реки и даже видела процессию с факелами, которая отправлялась в какую-то пещеру для ублажения горного духа. Потом и был тот свет в башне... я понаблюдала за ним, пока не замерзла окончательно и решила обо всем расспросить вас утром. Но вы... милорд, как? Это ... магия?

— Да, миледи. — Магнус на секунду посерьезнел и сжал челюсти с такой силой, что напряглись желваки. — Это магия... Вы боитесь ее?

— Нет, но... мне трудно привыкнуть к вашему новому облику... милорд. Вы помолодели на...

— Сорок лет, — припечатал герцог. — Я помолодел на сорок лет и выгляжу так, как выглядел в тридцать восемь. По-моему, неплохо получилось, — самодовольно произнес он, рассматривая вилку, воткнутую в стенную панель. — Вы не находите, леди Вейра?

Нынешний герцог просто давил своей экспрессией, не позволяя возражениям даже зарождаться в голове. Он ставил перед фактом, которому было нельзя сопротивляться, заставлял слушать себя и слушаться любого своего приказа. Может быть, это было проявлением той Силы, которая шла через амплификатора королю? Тут и силой давить никого не надо, только сказал и все сломя голову побежали исполнять, благодарные за то, что он только заметил и поручил что-то. Без такого эффекта и король не король, а так, средней руки феодал...

— Вы прекрасно выглядите, милорд, — попытка улыбнуться в ответ позорно провалилась. Сколько должно пройти времени, чтобы я стала непринужденно разговаривать с ним, даже изредка поругиваться за столом и возражать?

— Не сомневаюсь, судя по вашей первой реакции, — он усмехнулся и откинул назад темную прядь вьющихся волос, упавшую со лба. — У вас много вопросов, я вижу, но сейчас мне не хочется заниматься разговорами за этим столом. Еще будет время обсудить многое... и кое-что рассказать вам. Да, я забыл поинтересоваться, как прошла ваша сегодняшняя тренировка? Я спрашиваю вас не из пустого любопытства, миледи. Не могу сказать, что вы сильно преуспели, но кое-какие моменты у вас определенно получаются неплохо. Возможно, сказывается то, что вы раньше никогда не держали в руках меч и поэтому мыслите по-другому, нежели ваши противники. Не удивляйтесь моим словам, конечно же я наблюдал за вами! Не всегда, но достаточно часто для того, чтобы составить свое мнение о вас и ваших возможностях. А что вы думали, что я позволил вам тренироваться с беарнитами и пустил это на самотек? Пока что я еще ваш супруг и поступаю в соответствии с теми правилами, которые устанавливались для семейных отношений... в силу некоторых обстоятельств я позволял вам более свободы, чем это было принято в мое время. Хоть я сам и не мог уже выйти против вас, но вполне в состоянии дать вам трезвую оценку.

— И... часто вы наблюдали за мной, лорд Магнус?

— Не обижайтесь, миледи! — коротко рассмеялся герцог. — Или вы против того, что муж смотрит за своей женой? Разве вы делали что-то предосудительное, что задаете мне этот вопрос?

— Н-нет... я просто так спросила... — сомнения, задавливаемые внутри со времени смерти брата Дира, попытались вырваться наружу, но я задавила их, изобразив кокетливое смущение. Не время для подобных мыслей, еще не время...

— Но вы до сих пор выходите на тренировку только с деревянным мечом, не так ли? — Магнус мигом сменил тон, превратившись из вальяжно развалившегося на стуле аристократа в подобравшегося к прыжку дикого кота, даже серые глаза засверкали в предвкушении чего-то захватывающего.

— Конечно, я не настолько хорошо владею оружием, чтобы брать в руки что-нибудь тяжелее деревяшки. Не вижу в этом ничего унизительного для себя...

— Но вы же собрались защищать своего дряхлого мужа и учились только для этого? — неприкрытая издевка в голосе заставила иначе поглядеть на герцога. — А муж вдруг оказался не таким уж дряхлым и вполне способен сам не только на защиту, но и на бой. Некоторым это не понравится, очень не понравится, клянусь всем святым! Это будет хороший урок тем, кто уже давно сбросил меня со счетов, — лицо Магнуса искривилось в злобной усмешке и он стукнул кулаком по столу, на котором подпрыгнули бокалы и тарелки. — Я вернусь и многие еще пожалеют об этом! Миледи, я приглашаю вас на прогулку по окрестностям Тройдена, кажется об этом вы говорили мне не так давно? Одевайтесь так, чтобы вам было удобно сидеть в седле... женское платье для этого не годится совершенно. Жду вас внизу... леди Вейра.

Весеннее солнце уже кое-где разогрело землю и от нее шел теплый пар, особенно хорошо видный на открытых прогалинах. Деревья красовались набухшими почками, а кое-где вовсю зеленела молодая трава, выглядывавшая из-под старой листвы. Над головой цокала белка, перелетая с ветки на ветку и высоко в небе кружила крупная птица, расправив огромные крылья. Дорога из Тройдена шла к граничному перевалу и по большей части уже была суха, но у подножия крутых скал еще лежал снег в углублениях, куда солнце не могло достать в это время.

— Вы неплохо держитесь в седле, миледи, — подбодрил меня Магнус, следуя на полкорпуса сзади. — Сейчас я поеду вперед, надеюсь, что за годы моего отсутствия здесь мало что изменилось. Горы вообще медленно меняют свои очертания, в пределах человеческой жизни это может быть и вообще незаметно. Смотрите, налево дорога на граничный перевал, туда обычно уходят разъезды беарнитов, которые патрулируют границу Альветии. Летом оттуда пойдут обозы купцов, тогда работы прибавится, а зимой перевал и вовсе закрыт для проезда. Мы с вами поедем направо, раньше там дорога шла вдоль подножия этой части гор и постепенно поднималась к озеру Сиэль с чистейшей водой. Когда оно переполнялось, лишняя вода изливалась через естественную плотину, которая образовалась в результате обвала и образовавшийся поток несся вниз, сметая все на своем пути. Беарниты обязательно заворачивали на Сиэль в период таяния снегов в горах, чтобы посмотреть уровень воды и предупредить о возможной опасности тех, кто живет в долине. У озера была прекрасная площадка, на которой мы и остановимся. Лошади насладятся свежей травой, которая там начинает расти гораздо раньше, чем везде в округе... Пришпорьте вашу лошадь, миледи, вперед!

Он пришпорил своего коня и поскакал, сидя в седле так, будто родился в нем. Красиво смотреть на это со стороны, я же успела уже не раз промахнуться и довольно ощутимо удариться задом. Но отставать было нельзя и я поехала чуть быстрей, чем раньше, хотя и медленнее, чем Магнус. Авось, ехать не так далеко, дотяну!

Я дотянула до озера Сиэль и когда передо мной открылась вся панорама, то замерла от восхищения. Дорога вывернула из узкой расщелины между огромными камнями и взгляд упал на белую отвесную стену, всю залитую солнцем. Выглядела она так, будто гигантским ножом половину горы срезали и выкинули, а оставшаяся спустилась в продолговатую чашу озера и застыла там, обрамленная по склонам кривыми темными стволами елей, цепляющихся корнями за малейшие щели в камнях. Остальные берега были пологими и заросли ярко-зеленой травой, лишь в одном месте аккуратную ровность рассекала трещина, сплошь забитая камнями — это, видимо, и был тот слив лишней воды. Горы вокруг озера были на значительном расстоянии и зеленые ровные берега полого поднимались к их подножиям, постепенно переходя в редкий лес.

— Давно я не был в окрестностях Сиэль...— Магнус отпустил своего коня и теперь всматривался в окружающий пейзаж. — Ничего тут не поменялось за столько лет, только на дорогу нападали камни. Давайте мне руки, я помогу вам спуститься с лошади.

— Сколько лет вы здесь не были, милорд?

— Да уж лет двадцать... не верится, что я опять тут. Пойдемте со мной вон туда, там раньше было самое ровное место на этом берегу, но все равно надо осмотреть получше, за эти годы многое могло измениться.

— А... зачем нам осматривать площадку? — поковыряв носком сапога землю, я присела и сорвала несколько травинок. Интересно, почему тут такая ранняя трава? Теплые источники?

— Покажете мне свое умение, — бросил через плечо герцог. — Должен же я знать, чему вы научились за эти месяцы?

Обойдя по периметру приглянувшееся ему место, Магнус прошел его вдоль и поперек, откидывая из-под ног камни и наконец протянул мне небольшой узкий меч.

— Настоящий? — я сперва отдернула руку, но все же пересилила себя и обхватила эфес.

— А вы намерены всю жизнь сражаться деревянным оружием? — ехидно ответил герцог, вытаскивая свой меч из ножен. — Я постарался подобрать его по вашему росту, но для одной руки он для вас тяжеловат. Попробуйте взяться двумя...

Он сделал выпад и я инстинктивно отскочила в сторону, поудобнее перехватывая рукоять обеими руками. Еще выпад с его стороны, но я увернулась в повороте и тут же получила ощутимый шлепок по заду. Вот оно значит, как? Обернулась и увидела торжествующую улыбку, значит, не ошиблась и Магнус решил показать, на что он способен. Несколько минут мы медленно двигались по кругу, рассматривая друг друга, пока он не сделал рывок вперед, но я успела заметить начало его движения и одновременно с ним изменила направление, развернувшись вокруг себя.

— Миледи...— еще один шлепок и снова он стоит, невозмутимо посматривая по сторонам. — Вы очень невнимательны... я уже успел бы два раза убить вас...

— Милорд...— я скакнула в сторону, изогнувшись и пропуская перед собой блеснувшую сталь. — Вы на голову выше меня... и тяжелее, — развернувшись, я уперлась пятками в податливую землю и приготовилась перевести будущий удар из рубящего в скользящий, — и опыта у вас лет на пятьдесят побольше моего! — зло закончила свою тираду.

— Но вы же не зря учились... — резко выдохнул он и спустя секунду моя правая рука онемела, хотя удар пришелся не на рукоять, а на лезвие, зазвеневшее в ответ. — Что вы на это скажете?

Выбить меч из ослабевшей руки было для опытного бойца несложным делом и мне осталось только потереть руку, чтобы она ожила. Я бросилась за откинутым в сторону мечом, но Магнус опередил меня и отбросил его еще дальше от места нашей схватки. Опять перед глазами мелькнула сталь и я почти плашмя рухнула на траву, задыхаясь от навязанного мне темпа. Получилось достаточно удачно перекатиться ему за спину и пока он поворачивался, гася инерцию, я уже вскочила и отпрыгнула в сторону, судорожно соображая, что же мне делать дальше. Меч лежит так далеко, что я не успею до него добежать в любом случае, остаются только подручные средства, чтобы не дать себя... убить? Магнус хочет меня убить? Но за что?

Думать о происходящем было некогда, потом будем соображать, что да почему, а сейчас...сейчас я, присев, нащупала рукой голую землю и размахнувшись, метнула ее прямо в лицо герцогу. Тот не ожидал такой подляны с моей стороны и теперь судорожно тер глаза левой рукой, не выпуская из правой меч, а я со всех ног бросилась к нагромождению камней, намереваясь укрыться там от него. Топот и рычанье сзади свидетельствовали, что супруг уже дееспособен, я метнулась в сторону, как заяц и во-время, потому как он лихо пронесся мимо. Творец Всемогущий, да что же это такое творится? Путь к камням был отрезан и я припустила к дороге, моля об одном — чтобы на пути не подвернулся камень или незамеченная ямка. Ни того ни другого не попалось, зато небольшой валун с меня высотой дал возможность резко изменить угол бега и уйти вправо. Сердце бухало так, что готово было выскочить из груди и я уже прекрасно понимала, что надолго меня не хватит, как бы я не старалась. До дороги не меньше двухсот метров, а на прямой Магнус меня догонит на два щелчка, значит, надо попробовать уйти от него здесь... Опять топот за спиной и я сделала то, на что никогда бы не решилась, если бы не страх за свою жизнь — резко бросилась ему под ноги, сжавшись в комок. Расчет оправдался — герцог от неожиданности споткнулся об меня и полетел вперед со всего маха, так и не выпустив из руки меч. На это и был весь расчет, а пока он будет приходить в себя, я уже успею вскочить и убежать...

— Миледи, — острие меча уперлось в грудину и высокая фигура заслонила яркое солнце. — Вы убиты.

Я прикрыла глаза и задержала дыхание, ожидая последнего удара, но его так и не последовало. На лицо опять упало солнце и я судорожно вздохнула, не понимая, что произошло. Он же собирался меня убить...

— Давайте вашу руку, миледи. Земля еще холодная и вы можете навредить себе, если будете на ней лежать, — Магнус наклонился и действительно протянул мне руку, на которую я смотрела, как на ядовитую змею. — Ну, не бойтесь же... если бы я хотел вас действительно убить, как вы подумали, то сделал бы это значительно раньше.

Подумав и признав его замечание справедливым, я разжала кулаки и протянула ему руку, за которую он осторожно потянул, помогая мне подняться с влажной травы.

— Вы достойно вели себя в неравной схватке со мной, леди Вейра, — начал он, засовывая меч в ножны. — Можете не сомневаться, что шансов у вас не было, но их не было бы у любого другого, находящемся на вашем месте. Меня больше интересовало, как долго вы можете противостоять мне, прекрасно понимая, что вы обречены. Ваше упорство похвально и делает вам честь. Будем считать, что вы умеете стоять до последнего.

По мере того, как он говорил, в ногах появлялась противная слабость и только усилием воли я не села на землю. Значит, он проверял меня... но зачем, для чего было нужно это издевательство? Я ведь совершенно была уверена, что он...

— Не надо плакать, миледи, — Магнус вытер мне слезы грязной ладонью. — Это не издевательство, это такая же тренировочная схватка, как и те, в которые вы вступаете по утрам на заднем дворе, только с более жесткими условиями. Вы же собирались защищать мою спину, вот теперь я проверил, надежна ли эта защита и могу ли я на нее полагаться. Женщина из другого мира... я должен был быть уверен, что она меня не подведет.

— Ну и что, теперь вы уверены во мне? — зло выкрикнула я, отстраняясь от Магнуса. — А если бы я упала сразу, подвернула или сломала ногу, если бы я попала под ваш меч, что бы вы тогда делали, ваше сиятельство? Бросили бы тут, потому что я не оправдала ваших ожиданий? Что может помешать вам сделать это сейчас, меня же никто не хватится в этом мире! Вы... вы... жестокий и бессердечный человек, который думает только о ваших дворцовых интригах и как бы вернуться туда, посрамив своих противников! Для чего я вам нужна, милорд? Я была совершенно уверена, что вы хотите меня убить...

— Это я жестокий и бессердечный? — герцог так удивился, что даже отодвинулся в сторону, чтобы посмотреть получше на меня. — А как вы вели себя все эти месяцы, леди Вейра? Я дожидался вас в столовой, чтобы вы пришли и тут же покинули меня. Вы не желали разговаривать со мной, даже обращаться ко мне, как надлежит обращаться к супругу, вы и то упорно отказывались, не говоря уже о том, чтобы проявить хоть немного женской ласки! Это вы считаете правильным? С беарнитами вы и то проводили больше времени, чем со мной!

— Но милорд, — запротестовала я, — вы старше меня на...

— Знаю, — оборвал меня Магнус, — но я не перестал быть мужчиной, несмотря на мой возраст! Вы же бегали от меня и прятались по всем углам!

— Неправда! — закричала я, топнув ногой.— Неправда! А когда я помогала вам и вы получали через меня Силу, почему вы это не помните? А когда вам было плохо с сердцем, вы забыли?

— Забыл, — нагло сказал герцог. — Совершенно забыл, миледи, представляете? Вы очаровательны, когда злитесь, но сейчас я уверен в вас более, чем когда-либо. Дорогая леди Вейра...— хозяйским движением Магнус привлек меня к себе и закружившаяся от поцелуя голова потеряла последние мысли...

По дороге обратно я с трудом соображала, что же все-таки было правдой, а что — игрой воображения там, у озера Сиэль. По всему выходило, что супруг вошел в раж и запросто мог угробить меня, если бы я во-время не увернулась пару раз. Но поднимать этот вопрос сейчас было опасно, так что возьмем его просто на заметку. Как и намек о брате Дире... Вообще герцог вел себя так, как ведут внезапно выздоровевшие люди — они хотят ухватить сразу все, чего были лишены за время болезни, не осознавая до конца, что они делают. Помолодевший на сорок лет Магнус, безусловно, гораздо привлекательнее того, к которому я привыкла до сего времени, но вот его манера держаться, словно ему сам черт не брат и все лежит ниц под его сапогами, заставляла настораживаться.

— Милорд, — завела я очередной расспрос, надеясь поймать рыбку в мутной воде, — так вы на самом деле маг?

— Хм...кое-какие способности у меня имеются, но для звания мага их недостаточно. Вы интересуетесь этим потому, что мне удалось сегодня с неплохим результатом?

— Пока что я не видела других проявлений магии у вас, это меня и заинтересовало. У вас есть магические способности, но вы их не используете?

— К сегодняшнему дню я готовился долго и это слишком длинная история. Когда-нибудь я расскажу ее вам... но не сегодня. Не дуйтесь, есть вещи, которые не рассказывают наспех, трясясь в седле. Подождите немного и вам станет понятно, почему я поступил именно так. Здесь нет ни романтики, ни страсти, только интересы семьи и ... страны, уверяю вас.

— Почему вы не хотите рассказать мне сегодня обо всем? До ужина еще есть время, Андре и Майра наверняка вернулись из деревни, можно попросить их затопить печь в гостиной или разговаривать в столовой, там точно тепло...

— В столовой принимают пищу, миледи, а не ведут разговоры, содержание которых слугам вовсе не обязательно знать, — наставительно пояснил Магнус. — Возможно, у вас другие порядки, но я уже указывал вам на это несоответствие. Привыкайте к тому, что в моем доме распоряжаюсь я, а вы только исполняете мою волю, как и положено супруге. Слуги и так постоянно подслушивают под дверями, желая разнюхать хозяйские секреты, — недовольно бросил он, ускоряя шаг лошади. — Нельзя давать им слишком много вольницы, всегда может найтись тот, кто захочет за деньги приобрести часть не принадлежащих ему секретов, а слуги падки на золото. Не успеете оглянуться, как ваши тайны станут известны всем вашим недоброжелателям, а чем это может закончиться, вы и сами понимаете. Подлость слуг общеизвестна и на них никогда нельзя полагаться полностью, — припечатал он под конец.

— Можно подумать, что аристократы не сдают своих родственников, когда им это выгодно, — тихонько проворчала я. — Только если слуги это делают за деньги, то благородные сьеры подводят под свои поступки другие мотивы, а на деле — то же самое.

— Мотивы их поступков лежат в совершенно другой области! — возмутился герцог, опять придерживая лошадь, чтобы поравняться со мной. — Если родственник заключил союз с врагами семьи, чтобы разделаться с братом или отцом, то двух мнений быть не может, он должен быть уничтожен только за то, что поднял руку на близких ему людей! А если они еще попутно пытаются очернить тех, кто выступает против, да балуются черной магией, то и подавно подлежат суду и казни за свои деяния!

— Не буду спорить с вами, милорд, — я решила закончить бессмысленное обсуждение, где можно было утонуть, так и не поняв, за что тебя утопили. Клановые разборки могут быть бесконечными, какие уж там правые и виноватые!

— Вижу, что я не убедил вас, но я и не стремился к этому. Достаточно того, чтобы вы послушно следовали за мной, не пытаясь лезть в эти хитросплетения интриг при королевском дворе. Ваше дело — поддерживать супруга во всех его начинаниях, не подвергая сомнению мои действия. Надеюсь, что вы согласитесь со мной, что за свою жизнь я все-таки лучше разбираюсь в придворных интригах, чем вы, а уж про людей и тем более знаю больше. Слишком долго я имел честь наблюдать многих из ныне здравствующих, чтобы дать им правильную оценку. В дальнейшем от вас требуется только одно — рассказывать мне обо всем, что будет твориться вокруг вас, только так я смогу уберечь вас от многих ошибок и неприятных последствий. Вы хорошо поняли меня, миледи?

— Да, милорд, — я кивнула, не видя необходимости продолжать разговор на эту тему.

Хоть супруг и выглядел теперь достаточно молодым и привлекательным, но рассуждения и внутренняя суть у него остались прежние, соответствующие его настоящему возрасту. Это вызывало неприятный контраст, им не замеченный, но избавиться от которого было, наверное, невозможно. Его глодали мысли о старых обидах, о возможности поквитаться со своими врагами и ради этого он пошел на таинственный магический обряд. Ну не ради же меня он это сделал? Зная характер герцога уже более полугода, теперь я была почти полностью уверена, что только его непомерное честолюбие толкнуло его на желание взять меня в жены и то, что я была королевским амплификатором, сыграло здесь решающую роль. Плевал он на клятву, которую потребовал от него Лассер... да что там говорить, тот и сам благополучно уклонился от всего, благополучно обзаведясь родовитой и богатой женой. Это уже не больно, проехали, господа! Ключевой момент был только один — заполучить для себя супругу, которая до конца жизни будет обязана поддерживать Силой того, кто спас ее от участи безвольной куклы короля. Не хочет супруга отдавать супружеский долг старому мужу, не проблема! Есть магия, с помощью которой можно скинуть годы, а жизненный опыт останется при нем, повышая ценность лорда в глазах окружающих. Может быть в Альветии такое омоложение в порядке вещей, просто об этом не принято говорить вслух? Сколько еще в королевстве таких вот молодых с виду, но прагматичных стариков внутри? Магия... мать ее ети...

Во дворе Тройдена лошадей принял совершенно обомлевший конюх, уставившийся с раскрытым ртом на герцога, да так и забывший, за чем он сюда пришел.

— Что вылупился? Марш с лошадьми на конюшню! — рявкнул донельзя довольный Магнус, с трудом сдерживая радость. — Что еще? — Он обернулся к почтительно стоящему рядом Андре, невозмутимости которого можно было обзавидоваться. — Ты что-то хочешь сказать?

— Да, милорд, — поклонился управляющий. — Вам просили передать, что отец настоятель вернулся и ждет вас с нетерпением, как только вы сможете посетить его.

— Еще бы он меня не ждал! — кулак Магнуса сжался на поясе, придерживая длинные ножны. — Андре, возьми этот меч, миледи он подошел идеально... и убери в оружейную, а я пойду навещу Эдгара дабы закончить наш давний спор. Леди Вейра, не опаздывайте к ужину!

Лихо развернувшись на каблуках, супруг широким шагом пошел в сторону перехода к беарнитам и даже его спина выражала бесконечное торжество, ощутимо разливающееся вокруг.

— Миледи, — осторожно позвал меня Андре, переминаясь с ноги на ногу. — Миледи, скажите, это действительно ... его сиятельство? Это он или...

Невысказанный вопрос повис в воздухе, озвучить свои мысли управляющий не посмел, но выжидающе смотрел на меня, ища им подтверждение или отрицание.

— Андре, — ни минуты ни медля с ответом, чтобы он не заподозрил обмана или сомнения, — я была сама поражена сегодня утром не меньше твоего, но клянусь, что человек, которого ты только что видел, это лорд Магнус, герцог Одьерский и мой супруг. Он изменился лишь внешне, внутри он остался тем же, каким мы привыкли его слышать. Он все также не терпит возражений, он еще больше стал повелевать и походить на ...

— Свою мать, миледи. Она была женщиной властной и не терпела возражений, в каком бы виде они не были преподнесены, — пояснил Андре. — Я ее не знал, но много слышал о ней от тех, кто имел честь быть знакомым с ней. Принцесса, королевская кровь... Простите меня за болтливость, миледи, я только боялся, что под личиной молодого милорда может скрываться порождение Тьмы, от которого нам всем надо было бы спасать свои души. Хвала Творцу, если это не так и он будет пребывать в этом виде еще многие годы!

За ужином Андре, молчаливо прислуживая нам с Магнусом за столом, только и успевал наполнять бокалы и подносить блюда. Герцог ворвался в столовую сразу после общения с отцом настоятелем и до сих пор шипел и плевался от злости, как дикий кот.

— Эдгар... кто бы мог подумать, что он так осудит меня! — герцог был вне себя, то и дело отшвыривая в сторону вилку и тарелку. — Старый друг, знающий меня с детства, даже он усомнился в том, что перед ним именно я, а не какой-то выходец из давно замурованных подземелий! Он усомнился во мне... предложил провести ночь в храме Творца, чтобы к утру это наваждение рассеялось! Миледи, я похож на наваждение? — рявкнул разозленный супруг, гася злость в бокале с вином.

— Нет, милорд, судя по вашему поведению там, у озера, вы настоящий человек из плоти и крови, — кротко подтвердила я.

— Что-то вы больно покладисты сегодня, — подозрительно покосился в мою сторону герцог, но опять вернулся к разговору с отцом настоятелем. — Я для него наваждение, я попустительствовал своим амбициям и пошел против устоев Творца! Проклятье, — тяжелый кулак опустился на стол так, что подпрыгнули все приборы, а я вздрогнула от неожиданности, — я-то был уверен, что Эдгар поймет меня и как раз ему не надо будет ничего объяснять! Сколько лет назад он перестал быть действующим лицом в придворных склоках, я уже и не припомню, но я всегда оказывал ему поддержку, в каком бы виде она не выражалась! Если бы Творец был против того, что я сделал, — уже тише продолжал Магнус, — он бы остановил меня еще тогда, много лет назад, когда я только нашел эти книги... да что там говорить, он бы остановил меня, когда Харриш выжидал положенное по условиям время или же не дал мне совершить сегодня ночью то, к чему я так долго готовился. Я провел этот обряд сам, без единого помощника, имея только свой магический резерв и Творец не воспротивился этому! Вы понимаете, миледи, что это означает? Только то, что все произошедшее имеет право на существование! Я с самого рассвета ждал, что меня настигнет кара Вседержителя, поминутно прислушиваясь к своим ощушениям, но ничего не происходило. Минута за минутой, час за часом я рассматривал себя в зеркале, ходил по комнате и наконец окончательно удостоверился, что все удалось и я стал таким, каким был сорок лет назад. Ко мне вернулись прежние силы и умения, похороненные глубоко внутри, кровь бежит по жилам, согревая тело как и раньше, разве это не доказательство, что все прошло успешно? Эдгар, Эдгар, — сокрушенно покачал головой герцог, — если бы я не знал тебя больше шестидесяти лет, то мог бы подумать, что ты завидуешь мне... но это не так. Зависть, миледи, она прорывается наружу, как бы тщательно мы ее не прятали. Он не завидовал мне, скорее сокрушался и горевал, как будто видел перед собой не своего давнишнего друга, а тяжело больного человека. Когда я вне себя от ярости покидал его кабинет, он напутственно протял руку, как делают при прощании, но в его глазах была только скорбь. Он не понял меня и я страшно жалею об этом!

С последними словами Магнус опрокинул в рот бокал с вином, услужливо наполненный Андре.

— Милорд, — спросила я, когда тишина в столовой стала уже гнетущей, — а про какие книги вы говорили? Книги заклинаний?

— Да, книги заклинаний, — эхом откликнулся герцог. — Я нашел их много лет назад, когда обследовал в усыпальнице будущее место для саркофагов матери и отца. По всем законам мать, как принцесса, имела право быть похороненной в королевской усыпальнице в Моррельском соборе Творца, что считается большой честью для тех, кто имеет хоть какое-то отношение к королевскому роду. Но она так воспротивилась этому, что был удивлен даже отец, хотя он менее всего думал о смерти в те счастливые для них обоих годы. Он-то как раз мог быть похоронен только здесь, и мать поставила условие, что она будет лежать только рядом с ним, чего бы ей это ни стоило. Других условий она не выдвигала и только просила меня подготовить им обоим место заранее. Я согласился и, спустившись в усыпальницу, пошел исследовать стены. Надо было выдолбить углубления, завезти камень для арок и плиты для надписей... в общем, работы хватало. Ради интереса я прошелся по всей длине стены, чего раньше никто не делал. Дело в том, что это естественная пещера, много лет назад приспособленная для последнего пристанища членов семьи герцогов Одьерских, и мало кто из простого любопытства бродил по ее многочисленным ответвлениям. Малые и труднопроходимые замуровывали, большие облагораживали, но перекрывали воротами и решетками. Вот и я сунулся в одно такое ответвление, перекрытое решеткой, чтобы удостовериться в его ненужности и потом замуровать. Пройдя по нему не больше десятка шагов, я заметил справа небольшую нишу, казавшуюся вполне естественной в неровном свете факелов. Что тогда дернуло меня опуститься на пол и присмотреться повнимательнее к тому, что скрывалось под выступающим козырьком на высоте не более локтя от пола? Странные шутки порой выделывает с нами Судьба... Я мог сто раз пройти мимо и не обратить ни малейшего внимания на небольшое углубление, которым несть числа в подземных пещерах, но здесь почему-то обратил и только в свете поднесенного факела было заметно, что это было заложенное прямоугольными камнями отверстие, которому козырек служил крышей. Любопытство взыграло не на шутку, я как одержимый раскидывал кайлом плотно сбитые камни, залитые известковыми наслоениями и с каждым ударом убеждался, что обнаружил проход, только вот куда он вел? Надо сказать, что мысли о бесценных сокровищах меня не посещали ни разу, хотя они не помешали бы никому в любое время. Меня больше манили легенды о древних магических орденах, скрывавшихся в пещерах и толщах гор от особо надоедливых и любопытных. Предания гласили о знаниях ушедших эпох, о магах, замуровавшихся в своих лабораториях и продолжающих вести там работу по умению управлять временем и расстоянием. Легенд на эту тему рассказывали много и всегда находились те, кто видели или разговаривали с теми, чьи знакомые наталкивались на подобные комнаты... чаще всего это были пустые россказни, но легенды не рождаются на пустом месте, верно?

— Верно, но в основу легенд каждый вкладывает свое собственное желание, — согласилась я. — Вор будет рассказывать о несметных сокровищах, спрятанных в незапамятные времена могущественными королями, маг — о книгах знаний.

— Вот и я ломился в этот заложенный проход, обуреваемый жаждой узнать, что там такое закрыто, даже не привлекал к моим раскопкам ни одного каменщика, трудившегося неподалеку в усыпальнице. Не буду утомлять вас рассказом, как я пробивался через завал, но уже через несколько дней мне посчастливилось дойти до той комнаты. Большое помещение, в которое я проник, и являлось такой лабораторией неизвестного мага, жившего в ней много лет назад. Все в ней было покрыто толстым слоем пыли — мебель, книги и останки самого хозяина комнаты, уже давно превратившегося в иссохшую мумию. Я осторожно обошел комнату, рассматривая грубые деревянные стеллажи, на которых лежали старинные манускрипты, оглядел саму мумию, до сих пор сжимающую в руках толстый томик и начал было обследовать самый дальний угол комнаты, где стояли составленные друг на друга деревянные шкатулки, которые используют как хранилища для ценностей, как треск потолка заставил меня прекратить мои занятия. Возможно, я наступил на какой-то скрытый механизм или не уловил заклятья на входе, но мне оставалось одно — бежать из этой каменной могилы как можно быстрее, чтобы не быть похороненным заживо. На бегу я подхватил толстый томик из иссохших рук мумии и что-то со стола, спиной чувствуя приближение смерти. Сколько там было книг и рукописей! — горестно вздохнул герцог, проваливаясь в свои далекие воспоминания. — Вы даже представить себе не можете, какие там могли находиться знания! — И уже совершенно другим тоном, сухим и деловитым, продолжил свой рассказ. — Я едва успел протиснуться в дверь, сминаемую толщей камня, по дороге я налетал в темноте на углы и повороты подземного прохода, поскольку факел остался лежать в той комнате. Сзади слышался только глухой грохот и уже почти на выходе в естественную пещеру до меня донеслась туча колючей пыли. Находись я хоть на десяток шагов в глубине раскопанного коридора, я бы задохнулся — не была эта колючая пыль похожа на обычную, разлетающуюся после обвала. Но я успел выбраться и она не причинала мне особого вреда, хотя поначалу меня и душил болезненный кашель, вскоре сошедший на нет. Наградой же мне стала книга из рук неизвестного мага и нечто вроде карты на толстой коже, сплошь испещренной непонятными значками и символами. Что изображала эта карта да и карта ли это была, сказать не могу, она пропала много лет назад, но книга... книгу я не показывал никому и не рассказывал о ней. Когда у меня появлялось время, я садился и начинал изучать ее, вникая в суть написанного. Поначалу это был дневник, скрупулезные записи его хозяина были лаконичны и неинтересны. Встал, поел, проверял вчерашние выкладки... Но скоро изменился почерк и я понял, что хозяин поменялся и там пошли совершенно другие записи. Много было ссылок на неизвестные имена, споры с противниками, теоретические рассуждения о природе человека и периодах его жизни от рождения до смерти, о причинах старения ... Мало-помалу я вчитывался в труд, проходя вместе с его хозяином различные этапы, пока до меня не дошло, что он делал. Он пытался обратить время вспять и заставить человеческий организм помолодеть, используя для этого силу, разлитую в природе. Видимо, в том месте, где была эта комната, и находился такой источник, потому что ему удалось возвратить себя в состояние молодости. Дальше пошло непонятное — почему-то его замуровали в этой комнате, наложив заклятья на дверь и само пространство, несмотря на очевидное достижение. Объяснения по этому поводу были невнятные — зависть, ревность, склоки между членами некого ордена, в общем его заживо похоронили. Но я не прочитал ни единого слова сожаления о случившемся, он был горд тем, что ему удалось и предполагал, что ему хватит сил пробиться наверх, используя источник, раз он стал молодым и здоровым. Видно, не удалось, раз я нашел только мумию неизвестного мага, сжимающего в руках дело всей своей жизни.

— Страшная смерть, — заметила я. — В одиночестве, темноте, без одобрения и поддержки соплеменников, бр-р! Не понимаю, чего они все так ополчились на него? Мумия-то человеческая была, вы рассматривали ее?

— Самая, что ни на есть человеческая, — подтвердил Магнус. — Я первым делом осмотрел ее, чтобы не нарваться на порождение Темных сил, о которых так часто кричат святые отцы в храмах. По состоянию мумии трудно сказать, сколько лет было магу, так что судить не берусь. Но лежал он в самой обычной позе, на спине, со сложенными на груди руками, под которыми и находилась эта книга. Я и решил, что он держал в руках самое ценное, что у него было — свои исследования, и не прогадал. Читая его посмертный труд, я также обратил внимание, что он неоднократно упоминает Силу, которую получают короли от амплификаторов, признавая ее природу тождественной Силе из источника, которой пользовался он сам.

— Кто знает, что там в действительности произошло много лет назад, но наверняка любой король захотел бы под конец жизни воспользоваться подобной возможностью для омоложения. Тем более, что у каждого был свой амплификатор, — задумчиво произнесла я, рассматривая на свет вино в граненом бокале. Бокал был вырезан из полупрозрачного зеленоватого камня и между утолщениями резьбы казался прозрачным, как стекло. — Может быть, та карта, которая пропала у вас, была картой мест силы, у которых эффект любого заклинания усиливается?

— Найти бы того, кто украл карту, голову бы снес не задумываясь! — рыкнул герцог, вспоминая прошлые обиды. — Про книгу я много лет спустя рассказал Эдгару в минуту откровенности и потом сильно пожалел об этом. Он буквально осаждал меня требованиями сдать ее в хранилище ордена, для того, чтобы никто не мог воспользоваться противным существу природы заклятьем, как он говорил. Наконец я уверил его, что я случайно уничтожил книгу, поводом послужил пожар в моей комнате после... хм... одной разгульной ночи и куча обгоревших листов на ковре. Он поверил... и верил, пока я не пришел сегодня к нему.

— И вам удалось это заклинание... или обряд, несмотря на то, что вы слабый маг? — Что-то тут не сходилось, не хватало какого-то паззла в головоломке. А надо ли мне об этом знать, вон супруг как подозрительно посмотрел, еще подумает, что я из него секреты вытягиваю!

— Удалось в большей мере потому, что весь процесс был расписан так подробно, как будто я сам, читая, уже один раз прошел этот путь, — пояснил герцог. — Плюс рядом постоянно были вы, миледи, как источник Силы, направленный конкретно на меня. Подробности обряда, уж извините, я вам рассказывать не буду, иначе их из вас вытряхнет любой неопытный палач, а мне бы этого не хотелось. А так — не знаете и все, кто угодно может проверять вас, но правды ему не видать. Палачи его величества — это особая статья...

Холодок, поползший по спине, заставил поежиться. Тут я с Магнусом соглашусь на все сто, меньше знаешь, крепче спишь. Незачем мне знать некоторые подробности, торговать ими я все равно не пойду, а шанс остаться в живых все же будет. Или наоборот, не будет?

— Вам нечего бояться, миледи, — покровительственно кивнул герцог в ответ на мои раздумья. — Пока что я один владею этой тайной, а уж хранить ее я буду лучше, чем что бы то ни было. Она — моя козырная карта в будущей борьбе за... — он осекся и замолчал, а я сделала вид, что ничего не поняла. Уж не за трон ли Альветии он собирается бороться с Харришем? Ставка настолько высока, что любые методы здесь уместны, а раз уж он сам имеет королевскую кровь... может быть, потому я и смогла быть Магнусу амплификатором Силы, что он королевского рода? Тогда получается, что ... что любому из этого рода амплификатора можно чуть ли не по наследству передавать? Он же сам упоминал, что даже разговор о смене династии считается изменой и даже думать об этом нельзя... получается, что тот маг, что завязывал вызов амплификатора на короля, имел в виду не личность на троне, а единственный род, который и надо усилить этим вызовом, а уж кто коронуется, дело второе? Тогда логически рассуждая, для чего амплификатора по всяким причинам король желает привязать лично к себе? Да потому что совершенно другой маг, противник первого, решил, что надо обрубить возможность передачи этой палочки-выручалочки другому члену правящего рода. Кто его знает, что там происходит с беднягой-амплификатором после привязки насильно к королю? Может, он помирает вскорости, или тупит по-страшному, а это хорошая возможность для бунта на корабле и замены власти. Ох ты, чего в голову-то лезет...

— Миледи, вы так заинтересовались моим рассказом, что никак не можете отрешиться от него? — насмешливый тон супруга, уже достаточно разгоряченного воспоминаниями пятидесятилетней давности, сегодняшним спором с отцом настоятелем и вином, выпитым за ужином, выдернул меня из рассуждений. — Не ожидал от вас такой впечатлительности. Или в вашей голове бродили совершенно другие мысли? Что вы мотаете головой? Пожалуй, я закончу этот вечер воспоминаний, раз они так плохо влияют на вас. Дорогая моя леди Вейра, — протянул он тоном, не оставляющим сомнений в его дальнейших намерениях, — нас с вами ждет впереди еще много времени для подобных воспоминаний, но я все-таки хочу напомнить вам, что вы моя супруга. Может быть, вы и сейчас хотите потихоньку убежать из столовой, оставив меня здесь одного, как вы делали до этого?

— Милорд, я слишком взволнована ... вашим новым обликом... — я попыталась увильнуть от неприятного разговора, но Магнус только рассмеялся в ответ.

— Ваши уловки, миледи, трогают меня до слез... особенно сейчас, — супруг уже стоял рядом со мной, осматривая сверху хозяйским глазом доставшееся ему сокровище. — Вы до сих пор боитесь меня? — проникновенным шепотом спросил он на ухо, попутно щекоча горячим дыханием шею. — Разве вы сами не признали, что я человек из плоти и крови?

Герцог подхватил меня на руки, попутно раздевая одним только взглядом. Декольте оказалось на уровне его губ и он не преминул воспользоваться этой возможностью.

— Сожалею, что наша первая брачная ночь несколько подзадержалась, — он пинком распахнул дверь в мою комнату, — но обещаю, что вы запомните ее надолго ... дорогая моя...

Я проснулась неожиданно, как будто всплыла из глубины, где не хватало воздуха и теперь глотала его полной грудью от души. За окном было темно, в такое раннее время я никогда не просыпалась... что же случилось? Память услужливо промчала передо мной воспоминания вчерашнего сумасшедшего дня — помолодевший Магнус утром, схватка с ним у озера, Магнус за ужином и потемневшие от страсти глаза лорда в постели... Во рту пересохло, я облизала распухшие от поцелуев губы и повернулась на бок, задев за того, кто лежал рядом и моментально отдернула руку.

— Милорд... милорд, что с вами? Милорд, вы слышите меня? Магнус, ты жив?

Пересилив в себе первый страх, я придвинулась к мужу, ощупывая его руками в темноте. Свеча давно погасла и понять, что случилось, было невозможно. Пока я себя помнила, он был совершенно нормальный, не теплый, а даже такой горячий, что я вполне обоснованно боялась ожогов, а теперь рядом со мной лежал холодный... нет, только не это, Творец Всемогущий, избавь меня от такого! Где же эта проклятая свеча?

Стукая камешками друг о друга, я трясущимися пальцами подкладывала крошечные кусочки мягкой коры, служившие здесь в качестве бумаги, раздувала зарождавшийся огонь и переносила его на фитиль свечи, все еще боясь обернуться на смятую постель. Но нельзя прятать голову в песок, Творец, помоги мне... и ему...

— Милорд, вы живы? Хвала Творцу, я так испугалась... но что с вами? Милорд! — я положила руки ему на грудь, как делала все эти полгода. Магнус дышал, грудь вздымалась ровно, но вот кожа была просто ледяной на ощупь.

— Миледи... — холодная рука легла поверх моих ладоней, — не старайтесь, это не поможет. — Эдгар оказался прав... Творец не принял этого обряда... Помогите мне сесть... я чувствую, как жизнь утекает и не хочу, чтобы вы были свидетелем этого. Пока я еще не изменился, — потемневшие глаза и высокий лоб в холодном поту заставляли сжиматься сердце от жалости... только вот оскорблять его этой жалостью нельзя, здесь этого не понимают, — поцелуйте меня, миледи, только от души, как будто вы меня любите...

Я прижалась к холодным губам, постараясь делать это как можно нежнее, согревая ладонями холодеющие с каждой минутой широкие плечи.

— Спасибо, миледи, — он гордо вскинул голову, отстраняя меня повелительным жестом. — Я не жалею ни о чем, что произошло, хоть и проиграл в этот раз. Поклянитесь мне, леди Вейра, не в знак любви... я понимаю, что каждый из нас преследовал свои цели этим браком... в знак благодарности за то, что я не дал Харришу сломать вас... поклянитесь, что не будете проклинать меня после моей смерти!

— Клянусь...— прошептала я едва слышно и слезы от чужой боли потекли сами.

Магнус требовательно смотрел мне в глаза и было уже заметно, что он держится из последних сил, чтобы не упасть перед женщиной, чтобы не потерять лицо и остаться в памяти таким, каким я привыкла его видеть.

— Я ухожу, миледи. Не идите за мной, я хочу, чтобы вы запомнили меня таким, каким я был с вами вчера... прощайте, и помните о клятве.

Мягко хлопнула и притворилась дверь в его спальню, отрезая от меня герцога Одьерского навсегда.

Следующие дни прошли для меня так, как будто я наблюдала за всем происходящим вокруг со стороны и не могла испытывать никаких эмоций. Хорошо, что в замке я была не одна и люди, снующие вокруг, постоянно выдергивали меня из скорлупы, куда я постоянно пыталась забраться. Было не горе от потери близкого человека, а какая-то ... обида на то, что я осталась одна и совершенно не знаю, что делать дальше.

С самого утра всех разбудил неистовый вопль Калье, которым он перебудил всех не только в жилой части Тройдена, но и на половине ордена беарнитов. Меньше чем через полчаса посланец оттуда уже знал о смерти герцога и в его комнату были присланы те, кто должен был заниматься телом до момента его похорон в фамильной усыпальнице. Топот ног за стеной и глухо слышные слова сменились тяжелым молчанием. Скорее всего, они увидели труп, что и произвело на всех тяжелейшее впечатление.

Фрида прибежала ко мне с какой-то вонючей дрянью, предполагая, что я лежу в обмороке, но замерла на пороге от неожиданности, раскрыв рот.

— Миледи... простите, я думала, что вы... вы уже знаете о смерти милорда?

— Да, Фрида, — деревянным голосом проскрежетала я. — Принеси мне воды, я хочу пить. Его уже унесли? Куда?

— Да, пришли храмовые служители и унесли тело. Творец Всемогущий, как мне жалко, — запричитала она, теряя слезы на повязанной косынке вокруг шеи. — Милорд мог еще жить и жить, он прямо помолодел рядом с вами, а тут такая напасть... как мне жалко...

— Да, Фрида. Мне тоже жалко, что все закончилось так... смерть милорда была слишком неожиданна... сожалею... Наверное, его будут отпевать в храме?

— Да, конечно! — радостно восликнула служанка, для которой, как и для любого деревенского жителя, похороны являлись поводом для развлечения в однообразной жизни. — Его должны переодеть и положить в церкви, чтобы святой отец читал над ним заупокойную, потом все, кто захочет проститься с милордом, придут к нему, чтобы проводить его в последний путь и пойдут следом за теми, кто понесет его туда, где лежат его родители. Да, надо напомнить Андре, что он может вешать портрет милорда в галерее рядом с портретом леди Джентеры, как он и наказывал. Миледи, — она вдруг со страхом уставилась на меня, — а как же вы... ой, вы же должны... или вы откажетесь, но тогда вас могут обвинить ...

— Ну-ка хватит говорить одними ойканьями! — разозлилась я. — Чего еще я не знаю? Гроб надо караулить ночью?

— Миледи, не гневайтесь, — затараторила Фрида, предусмотрительно отодвигаясь от меня подальше, — вы уж простите меня, но я же не со зла, а вы не все наши обычаи знаете, что в Альветии приняты! Как гроб с телом вашего супруга в храме поставят, святой отец начнет читать заупокойную, а вы должны будете всю ночь провести рядом, даже если святой отец отойдет. Считается, что раз ближе супруги никого у покойного не было, то и провожать она должна, читая молитвы всю ночь, а Творец будет внимать ее словам, взвешивая на весах жизнь и деяния усопшего. В эту ночь нельзя проклинать умершего, нельзя поминать его недостойные поступки и темные дела, если вы хотите, чтобы его душа очистилась от всего темного, что было в ней при жизни. Потом уж ругайте его, сколько вам угодно, а вот если в эту ночь только словечко плохое скажете про него, то его душу заберут Темные силы и он может после смерти появиться на земле хоть упырем, хоть призраком!

— Конечно, как портрет рядом вешать, так его первой жены, — исключительно из вредности проворчала я, — а как ночь рядом с покойником сидеть, так я... и еще не ругнуть от души! За что мне такое наказанье?

Совсем черного платья у меня не было, но ушлая Фрида быстренько соорудила мне черную накидку и даже черные розы из обрезков, которые воткнула в волосы, собранные в прическу.

— Нельзя в храм распустехой идти, не положено, — уговаривала меня служанка, подбирая отросшие пряди. — Это в Тройдене да верхом скакать вы можете, как угодно, а в храме да еще у гроба супруга — ни в коем случае. Ну и посмотрите на себя в зеркало, премиленько получилось, все мужчины глаза потеряют, глядя на вас!

От такого комплимента у меня начался истерический смех, на который прибежал Андре, Калье и случившийся рядом монах. Один брызгал на меня водой, другой держал, как китайскую вазу, а я все заходилась и заходилась, не в силах остановиться. Конец всему положила пощечина, которую влепил мне беарнит.

— С-спа-сси-бо... — выдавила я, успокоившись. — Прошу простить меня... слишком большое потрясение... Андре, проводите меня в храм. Святой отец уже наверняка ждет меня. И дайте мне что-нибудь теплое, мне всю ночь еще сидеть.

Есть не хотелось, кусок не лез в горло и я тянула одну воду, приводя в отчаяние Андре и Майру.

— Потом, потом будем есть. Сейчас я не хочу, не лезет ничего.

— Миледи, да вы же высохли совсем! — запричитала было Майра, но я подхватила толстую накидку и быстро вышла.

В храме было ожидаемо холодно, гроб с телом Магнуса стоял на возвышении, окруженный горящими свечами. Святой отец стоял в ногах и что-то быстро бубнил себе под нос речитативом, не обращая ни на что внимания. По стенам висели тускло чадившие лампады, озаряя пространство нервно дергающимся светом, от которого тени плясали по углам, как живые. Подойдя к гробу герцога, я постояла и, собравшись с силами, осторожно заглянула в него. М-да... понимаю, почему даже мужики притихли, узрев покойника... Вид у него был такой, будто он вдруг высох и превратился в мумию, покрытую желтой пергаментной кожей. Заострившиеся черты некогда красивого лица вызывали дрожь, только совершенно седые вьющиеся волосы были красиво разложены вокруг головы, да блестел на высохшей руке большой перстень...

— Леди Вейра, переоденьте обручальное кольцо на другую руку, как положено вдове, — прошелестел за спиной голос святого отца. — Негоже провожать супруга в последний путь, не сняв кольца. Вы будете бдить до утра?

— А... сколько надо? — глупо поинтересовалась я, зябко передернувшись под толстой накидкой.

— Сколько вам душа подскажет, миледи, — почтительно ответил святой отец и отошел к своему возвышению.

Пристроившись к невысокому столику, я встала на колени, подложив под них подушечку, как объясняла Фрида, и еще раз вспомнила ее добрым словом за это. Простой я хоть час на холодном полу, болячки были бы обеспечены, а так еще и под накидкой глядишь, не заболею. Как там молятся? Изобразим похожее, а слова я и про себя могу произносить...

Прикрыв глаза, я позволила мыслям неспешно понести меня туда, куда они считают нужным. Воспоминания, сперва капающие отдельными образами, постепенно переходили в струю, сменяя друг друга. Вспоминалась мама, лицо которой я уже стала забывать, как живое перед внутренним взором возникло лицо Берты, деловое и озабоченное, без своего постоянного кашля. Знахарка что-то говорила, но ветер относил ее слова, не давая расслышать ни одного. Я тоже не могла ничего ответить ей, потому что меня бы услышали те, кому эти слова совсем не предназначены и принялась в ответ махать ей рукой, показывая, что вижу ее, а слышать не могу. Она сложила руки рупором и ветер, стихший на долю секунды, позволил мне услышать только короткое "жди", завыв потом с новой силой. Я поблагодарила ее кивком и она ушла, пропав в туманном мареве. При жизни она так часто повторяла мне это слово, что я ничуть не удивилась услышанному. Мы все чего-то ждем всю жизнь, вопрос в том, чего дожидаемся! Вихрь принес неразборчивые голоса, вычленяя поочередно то графа Сорбеля с безумно веселыми глазами и внешностью Джонни Деппа, то Клауса, глядящего с залихватским прищуром и нагло посылающего мне воздушные поцелуи, то брата Дира, с его теплой улыбкой и светлыми чистыми глазами, к которым хотелось прижаться губами. Я дернулась было к нему, но он покачал головой и прижал палец к губам, призывая к молчанию и кивнув в сторону, медленно ушел в туман вслед за Бертой. Новый вихрь вынес мне навстречу совершенно незнакомого человека с сухим аскетичным лицом и глубоко посаженными глазами фанатика, горящими даже издали, как огоньки. Тоже ни слова, только жесты... кто их поймет, тех, кто давно уже покинул этот мир, что они хотят передать нам? Но мужчина был упрям и не хотел уходить в туман, не передав то, что он счел нужным. Непонятные жесты ладонями, как будто он .... перелистывает ... книгу... книгу? Он кивнул и сделал еще один жест, напоминающий чирканье спички о коробок... огонь...сжечь книгу? Он улыбнулся и показал большой палец, мол, молодец, что поняла и только когда его спина скрылась в тумане, до меня дошло, кто это приходил... Он не хотел, чтобы его ошибки повторяли другие, кого толкали вперед непомерное тщеславие и гордыня. Я сожгу ее, обещаю тебе, неизвестный маг! Вихрь вновь выносил и выносил лица, но это была уже буря тех, кто по разным причинам попадался мне на жизненном пути, они пролетали мимо, даже не задерживаясь... Не было только Магнуса, но наверное ему и не положено было приходить, раз я сижу около его гроба? Постепенно видения сошли на нет и перед внутренним взором воцарилась сплошная серая мгла, в которую я и погрузилась, время от времени стукаясь лбом о крышку молельного столика, чтобы проснуться и опять уйти в небытие...

Процессия, следующая за гробом герцога Одьерского, была не слишком велика и многообразна. Основную массу составляли беарниты, следующие за мной и слугами. Рядом со мной выступал святой отец, то и дело поддергивая длинноватую сутану, а во главе беарнитов следовал отец настоятель, склонив голову в знак скорби и горя по своему ушедшему другу. Траурная процессия втянулась в ворота и по широкой лестнице спустилась в подвалы Тройдена, постепенно переходящие в обширные подземелья. В саму же усыпальницу мы вошли совершенно с другой стороны, нежели я пыталась пробраться когда-то и, пройдя по широкому проходу среди утопленных в стенах саркофагов, подошли к последнему, стоящему с открытой крышкой.

Беарниты, несшие гроб, опустили свою ношу на каменное ложе и отошли в сторону, чтобы позволить проститься тем, кто это должен сделать. Похоже, что первая в этом списке должна быть я...

На постаменте было достаточно места, чтобы поставить ноги и я наклонилась над мертвым лицом, последний раз вглядываясь в него. Я не проклинаю тебя, я прошу у тебя прощения за то, что была с тобой не так открыта и дружелюбна, как тебе бы этого хотелось. Мы слишком мало прожили вместе, чтобы стать хотя бы друзьями, но все равно я чувствую за собой вину, потому что признала тебя мужем только после того, как ты совершил обряд омоложения. Признала... и сразу же потеряла... осталась только память о тебе, один-единственный день, когда сдвинулось время и позволило нам быть наравне друг с другом. Теперь я герцогиня Одьерская, но мне нет нужды в громком титуле, я бы предпочла живого мужчину, кем бы он ни был по местной иерархии, а ты стремился взять реванш и стать королем... зачем мне титул королевы, Магнус? Но ты из тех людей, которые будут упорно идти вперед, несмотря ни на что и даже на плаху пойдут с гордо поднятой головой... тебя уже не изменить. Прощай, лорд Магнус...

Я поцеловала покойника в ледяные губы и мне показалось, что рука с обручальным кольцом дрогнула и сжалась в кулак. Зашумело в ушах и сознание покинуло меня.

Как сказала Фрида, только я встала после прощания с герцогом, во весь рост на постаменте, как повалилась как куль и меня едва успели поймать те, кто стоял рядом. Провалявшись в постели весь следующий день, я перебирала в памяти все, что было связано с лордом Магнусом с того самого момента, когда он только приехал в замок Корина по приказу короля. Конечно, я его совершенно не знала, да и не особо стремилась это сделать, предполагая, что брак между нами невозможен в принципе. Знала бы я тогда, как ошибалась... Кто знает, как могла бы сложиться наша с ним дальнейшая жизнь? Возможно, что я бы и притерпелась к герцогу, а там бы дружба переросла в привязанность, как было у его родителей, но нельзя дважды войти в одну и ту же реку и теперь я осталась совершенно одна в этом мире. Покрутившись в постели, я прилегла поудобнее и принялась размышлять, что я имею и что мне надо. Получалось, что мое положение не настолько уж плохо, как я тут жалилась. В моем распоряжении часть замка, который находится достаточно далеко от королевской резиденции, и если себя особо не афишировать, то король до меня и не доберется вовсе. Есть небольшой штат слуг, которые не кинутся доносить монарху о смерти герцога, у меня хорошие отношения и с местным святым отцом... как бишь его зовут-то? Вот ворона, хоть бы поинтересовалась именем, а то невежливо получается! Ну и беарнитов тоже нельзя сбрасывать со счетов, отец настоятель не последний человек в местной иерархии и его расположение мне только на пользу. Да и Харриша он не особо жалует, так что стучать на меня не станет... пока, во всяком случае, а дальше либо осел сдохнет, либо падишах, либо я. Но лучше все же, если осел или падишах!

Примерно за месяц до описываемых событий. Королевская резиденция в Морреле.

...— Что вы принесли мне, де Серре? — его величество король Альветии Харриш нетерпеливым жестом указал на стул рядом со своим столом. — Коротко перечислите, что там еще за проблемы?

— Посольство в Дарнию скоро будет готово выехать, ваше величество, — пожилой толстяк с маленькими колючими глазами пододвинул к королю несколько листов бумаги. — Здесь полный список тех, кто туда направляется согласно вашего решения. Подчеркнуты те из свиты, кто будет возвращаться назад с наступлением лета, когда дороги просохнут.

— Это сколько же времени они будут находиться на территории Дарнии? Четыре, нет, пять месяцев? — повернулся к окну Харриш. — Не слишком ли долго?

— Нет, ваше величество. Сейчас они уедут по зимним дорогам, а весной возвращаться через горы опасно, пока не закончится таяние снегов. К лету — самое время для прохождения через перевалы, — пояснил де Серре.

— Хорошо, пусть отправляются... Из Тройдена новостей не поступало? — деланно равнодушным тоном произнес король и только дернувшаяся щека выдала его отношение к этому.

— Пока ничего, ваше величество, — развел руками толстяк. — Без изменений...

— Когда же они будут, эти изменения? — прошипел Харриш. — Обыграл меня старый лис и ушел в свою нору... сколько еще он будет там отлеживаться? И сделать-то ничего с ним нельзя... У вас есть люди, чтобы их можно было послать в Тройден? — обратился он к советнику.

— Незнакомые вызовут опасения, а просто так в гости туда не ездят, — развел тот руками. — Но я уже думал над этим и осмелюсь предложить следующее... — он кинул вопросительный взгляд на его величество и продолжил, — почему бы кое-кому из тех, кто вернется из Дарнии, не сделать крюк, чтобы заехать в Тройден через перевал? Погостят, заодно и новостями разживутся... Я бы предложил сделать это ... вот ему... ему... и ему...

— Согласен...— прочитав отмеченные имена и титулы, заключил король. — Только вот его, — ноготь ткнул в бумагу, прорвав ее до дыры, — замените. Нужен кто-то помоложе и покрасивее...ну-ка...ага, вот этого пошлите! Пусть расскажут откуда едут, ничего особо не скрывая, новости очень ценятся в таких глухих углах, а заодно и посмотрят, как там живет чета герцогов Одьерских, вдруг они захотят покинуть замок и порадовать двор своим появлением? — злобная гримаса перекосила лицо короля, превратив его на секунду в маску и де Серре отвел глаза в сторону, предпочитая делать вид, что не заметил этого.

Между мощной стеной замка и контрфорсом, выходящими на сторону полуденного солнца, оставалось еще достаточно места для того, чтобы там можно было не только стоять, но и, при желании, даже загнать лошадь. Этот уголок начал рано прогреваться и в то время, когда еще в многочисленных углах и распадках еще лежал плотный слой слежавшегося снега, здесь уже зеленела первая трава и показались веселые солнышки мать-и-мачехи. У самого подножия стены земля и вовсе просохла до каменного состояния, что позволяло там стоять, не погружаясь каблуками сапог в грязь. Чтобы забраться в этот теплый уголок, надо было выйти из ворот Тройдена, повернуть налево и, пройдя вдоль стен по отрезку дороги, идущей с перевала, преодолеть некое подобие рва глубиной около двух метров и затем взобраться по пологому склону к самой стене. Выходя из ворот, чтобы пройтись или проехаться верхом по подсохшей части тракта, я поглядывала на этот уголок, прикидывая, что постоять там на весеннем солнышке было бы очень неплохо. Впрочем, и посидеть тоже. Если вынести туда кресло из тех, что полегче, да еще постелить в него шкуру или толстый суконный плащ, то можно покайфовать вдали от слуг, исподволь наблюдающих за каждым шагом. Любопытные глаза виделись мне отовсюду, а здесь я была предоставлена самой себе до тех пор, пока кто-либо не пройдет или проедет в сторону перевала, что в настоящее время было практически исключено. Жиль затянул привычную песню о непонимании им, таким умным и красивым, моих действий, но я уже привыкла не обращать внимание на его нытье и только подтолкнула в спину, прихватывая суконную накидку со странного вида рукавами — короткими и широкими. Кресло было не настолько тяжелым, чтобы лентяй мог столько вздыхать и охать и я могла запросто оттащить его сама, но ... "герцогине не пристало самой выполнять работу слуги", как говорила Майра.

Кое-как пристроив кресло в прогретом углу, я приказала парню прийти за ним с наступлением сумерек и, расправив складки на толстом сукне, с удовольствием откинулась на удобную спинку. Солнце припекало, ветра почти не чувствовалось и очень скоро дремота одолела так, что сопротивляться ей было совершенно бессмысленно. Пусть даже отваливается челюсть, здесь все равно никого нет, кто бы потом рассказал любопытным селянам, как герцогиня Одьерская спала, открыв рот!

— Ты рот-то прикрой, а то муха залетит!

Мне на лицо упала тень и я подскочила на месте от неожиданности, отметив про себя, что незнакомец увидел меня в таком непривлекательном виде. Фигура мужчины, вставшего напротив, скрадывалась длинным одеянием наподобие плаща или узкой накидки с капюшоном, закрывавшим почти все лицо. Виднелись только губы да неясные очертания подбородка, которые из-за яркого солнца за его спиной было плохо видно.

— Вы... кто? — оправившись от неожиданности, я все же попыталась выяснить, кто это пришел ко мне в гости. Кто-то из беарнитов? Не похоже, они сами бы сюда не пошли, а послали слуг, чтобы передать приглашение о встрече. Гость с граничного перевала? Пешком пришел?

— Считай, что я гость, только не вскакивай, чтобы пригласить меня в Тройден — я туда все равно не пойду. Здесь хорошее место, — пояснил незнакомец, даже не оглядываясь по сторонам, — народ лишний не ходит и некому будет глазеть на нас. Надеюсь, ты не боишься меня?

— Пока нет, — подчеркнуто вежливо ответила я, сделав ударение на первом слове.

— Ну и хорошо, я не кусаюсь, — он ответил мне также вежливо. — Не надоело тут?

— А у меня есть выбор? — удивление скакнуло выше макушки. Чего это он интересуется? Под капюшоном может скрываться кто угодно, от самого Творца до его вечного оппонента. Для того, чтобы понять, что ко мне не папаша Барни пожаловал из деревни, много ума было не надо. — Чем дальше я нахожусь от его величества Харриша, тем мне спокойней на душе. А с чем ко мне вдруг пожаловали вы, таинственный незнакомец? С чего такая честь?

— Че-есть? — удивленно протянул он. — Ну, пусть будет честь, коли не шутишь. А что касаемо выбора, так он у тебя был. Никто тебя силой в храм Творца не тащил, когда Харриш объявил собравшимся об обязательном условии...

— Ага, — со злостью подтвердила я, когда вспомнила все события, связанные с королевским судом в замке Корина, — конечно, мне предлагался совершенно добровольный выбор как тому путнику на пустой дороге — между кошельком и веревкой, то бишь между лордом Магнусом и Харришем. Я предпочла первого.

— Ну и не жалуйся тогда, — равнодушно бросил собеседник, пожимая плечами. — Что вы, женщины, за народ? Вечно ноете, жалуетесь и ни в грош не цените то, что имеете, пока не лишитесь этого... потом, правда, опять жалуетесь и требуете вернуть то, ненужное... Где логика? — он опять пожал плечами. — Ну да вас не переделаешь... такими уж вы уродились, такими и помираете.

— Я никому не жаловалась, не ныла и не просила вернуть ненужное.

— Да ладно, — усмехнулся капюшон. — Могу хоть сейчас привести кучу примеров, когда ты даже не замечала этого! Разве мы любим вспоминать свои ошибки, а?

— Не любим, но зато учимся на них! — парировала я.

— О-о, — под капюшоном явно заулыбались, — приятно слышать! Учиться и делать выводы никогда не поздно?

— Никогда, — подтвердила я, видя, что собеседник ожидает ответа.

— В детстве надо учиться, это понятно, но дети вырастают и они должны в дальнейшем учиться сами, чтобы использовать свои силы и возможности, данные им при рождении. А они не хотят делать этого... они привыкли, что их ведут за руку, им всегда помогают и охраняют от всего, могущего помешать их спокойной жизни. Родители, воспитатели, учителя — все чуть что кидаются на помощь и защиту, вырабатывая тем самым уверенность, что все дела их детей — правильные и по-другому никогда быть не может. Нет у ребенка способностей петь, а все вокруг убеждают его, что он имеет ангельский голос и поди ж ты — ребенок вырастает полностью уверенным, что он талантлив и поет лучше всех. Потом его ждет трагедия, крах внутреннего мира, но и тут бдительные родители-учителя хотят подстелить соломки и с помощью магии улучшают его хилые способности. Возможно, некоторые и начинают ... петь, но многим эта помощь только вредит, поскольку способностей нет с рождения, амбиций — море, а собственного труда не вложено и на медяк. Это несправедливо, потому что не даст прорасти настоящему таланту, который вложил Творец в его соседа и который слышит музыку и душой и телом. Ладно бы, дело было только в желании ребенка, но за его спиной стоит семья, которая и слышать не хочет о том, что их ребенок НЕ может быть певцом. Нет, ни в коем случае, мы же все поем, значит, и наш отпрыск должен петь, чего бы нам это ни стоило! Вот и призываются маги, должные увеличить его таланты и способности... а всем вокруг уже рассказывают, что он гениален и годится только в певцы. Что тогда делать?

— Ограничить магическое вмешательство, от которого идет непроизвольный рост способностей, — подумав, решила я.

— Но если вокруг тебя живут маги, которые вольны делать подобное и законом их деятельность нельзя ограничить? — незнакомец требовательно уставился из темноты капюшона. — Если они сами и пишут этот закон, как его обойти?

— Наверное, надо искать лазейки в нем. В нашем мире юристы только этим и занимаются и надо сказать, что им это неплохо удается. Они выискивают слабые стороны в законах и, опираясь на них, умудряются разбить самую прочную защиту, вводят так называемые поправки, которые по объему превышают сами законы. Конечно, они выворачивают все так в угоду деньгам клиента, а не на пользу страны, получая за это бешеные гонорары...

— Поправки это те же условия, которые бывает невозможно перешагнуть, — спокойно согласился он. — Значит, я был прав, ограничивая бездумную деятельность тех, кто в угоду своей семье до сих пор ведет за ручку своих потомков наверх, независимо от того, достойны ли они этого! Теряются способности, идет вырождение и деградация, уже давно пора сойти со сцены тем, кто не получил от Творца никакого божественного таланта, но они упорно цепляются за старый закон, принятый слишком заботливым предком! Интересно, видит ли он сейчас, что натворил и к чему привела его чрезмерная опека? В семье уже рождаются дебилы и шизофреники, это говорит о том, что пройдет еще пара-другая поколений и древний род угаснет, как задутая свеча. Творец много лет назад не запретил то, из-за чего сейчас может рухнуть целая страна, привыкшая во всем полагаться на своего короля.

— Уйдет одна династия, придет другая, более молодая и сильная — это нормальный исторический процесс, — попыталась я вставить слово. — У нас в некоторых странах династии менялись через три поколения, менялись границы, росли и исчезали города, целые народы уходили на новые места обитания и возрождали империи, которые потом рассыпались в прах. Только одну семью пытаются проследить уже две тысячи лет — потомков Иисуса Христа, которому поклоняются у меня в мире, да и то многое там притянуто за уши, если посмотреть со стороны. Всю нашу историю сопровождают сплошные войны, революции и смены власти, а чем вы хуже? Слабых и неспособных сметет, как пену, останутся у руля те, кто может и должен вести страну вперед, думая о ее благе, а не о собственном кармане. На них и ляжет бремя власти с ответственностью за содеянное...

— И они будут полагаться только на себя, а не на магическую поддержку, введенную в незапамятные времена, — продолжил он мою фразу. — Она уже изжила себя за столько лет, но в этом стыдно признаться тем, кто сидит на троне. Я рад, что ты это понимаешь, женщина из другого мира, и не пытаешься что-то выгадать для себя. Тогда еще есть шанс для страны... а для тебя — одно желание, когда ничто другое не сможет уже помочь...

Вздрогнув, я очнулась от странного сна, в котором пребывала уже достаточно давно, судя по переместившемуся солнцу. Горели щеки и лоб, затекла спина и шея от неудобной позы и замерзла правая нога, попавшая в тень от контрфорса. Был ли это действительно сон, не берусь судить, земля перед креслом была уже подсохшая и достаточно твердая, чтобы на ней не осталось никаких следов моего странного собеседника. Да и глупо было бы думать, что пришедший был живым человеком в полном смысле этого слова...

Весна уже вовсю шла в наступление, в долине начинали зеленеть первые листочки, стремительно подсыхала земля и солнце с каждым днем вставало все раньше, чтобы заливать горячими лучами все вокруг. Ночи держались по-прежнему холодные и я топила печь в своей спальне ежедневно, чтобы там не выговаривали мне Андре с Майрой, принявшиеся опекать меня, как неразумное дитя. Никакие разговоры о том, что мне уже двадцать семь и я по сути дела вдова одного из самых известных в Альветии отпрысков королевского дома, не помогали. Майра квохтала, как курица, всплескивая руками, как только видела меня в штанах и рубашке.

— Миледи, ну почему вы опять натянули на себя этакую одежду? — вопила она и эхо разносило ее звонкий голос по всем коридорам одновременно. — Когда вы наконец оденетесь благопристойно, как подобает герцогине Одьерской? Ну посмотрите вы на себя в зеркало, когда приходите в замок от этих беарнитов, какая же вы герцогиня? Сущая ведьма, а не женщина! Волосы растрепаны, лицо блестит от пота и скоро будет коричневым, как у простой селянки! Миледи, вас никто не сочтет даже за самую захудалую супругу распоследнего шеллье в Альветии, Творец Всемогущий, ну помоги же мне обуздать эту негодяйку!

Творец, судя по всему, хихикал в кулачок, предпочитая заниматься другими, более интересными делами, чем призывание к истинно женскому облику заблудшей герцогини Вейры Одьерской, леди Сайфилд. Я устраивала его такой, какая была, иначе бы он уже показал мне свой нрав, как было не раз.

— Леди Вейра, вы уже так похудели, что скоро вывалитесь из своих проклятых штанов, а рубашка на вас болтается, как на палке! Даже если вы наденете на себя то платье, в котором вы постоянно ужинали с покойным милордом, то вам нечего будет выставить в декольте! — кипятилась Майра и опять гнала несчастную Фриду ушивать очередное платье в котором, по ее мнению, я бы могла еще сойти за женщину.

— Майра, дорогая, вот ты только скажи мне, ну куда я попрусь в этом обилии розочек и бантиков? — смеялась я, тряся очередным произведением во вкусе любителей романтики. — Да я через три шага обступаю себе подол и свалюсь, а из подходящего локтя рядом только твой Андре... — я начинала томно закатывать глаза и крутить задом, отчего Майра взвивалась до потолка, хоть и понимала, что это шутка.

— Не взлетай, я сегодня хорошо помахала мечом и чувствую себя великолепно, — утешала я кухарку, — только ты не накрывай мне в столовой, я спущусь вниз и поем в той комнате, что рядом с кухней. Для меня одной там вполне достаточно места, а гостей я не жду! Баню натопили?

— Натопили, натопили, — деланно ворчливо отзывалась Майра, улыбаясь, когда ее никто не видел. — Сколько можно мыться, у вас кожи скоро не останется!

— Хоть каждый день! Ты же сама моешься там?

— Моюсь, но мне раз в неделю вполне достаточен, не каждый же день полоскаться!

Такие перебранки веселили всех, позволяя поддерживать хорошее настроение. То ли весна была в этом виновата, то ли действительно со смертью герцога я перестала ощущать постоянное давление на себя и замыкаться в скорлупе, но факт оставался фактом — необыкновенная легкость и постоянное хорошее настроение сопровождали меня почти с того самого дня, как только я попрощалась с герцогом в его усыпальнице.

Отец настоятель искренне обрадовался моему визиту к нему и я столь же искренне была рада его видеть.

— Как вы чувствуете себя, миледи? — пророкотал он из-за стола, ощупывая меня цепким взором. — Признаться, я не раз хотел послать за вами, но все время меня что-то останавливало и, как видимо, не зря. Вы в порядке? Ваше неожиданное падение сверху взбудоражило многих, отец Фандар беспокоился за ваш рассудок, но вы оказались сильнее, чем мы ожидали и очень быстро поднялись на ноги. Вы еще не были в храме у святого отца? Обязательно зайдите к нему, он вам обрадуется, даю слово. По правде сказать, я польщен, что ко мне вы пришли первой... но не надо говорить об этом отцу Фандару, — с хитринкой произнес последнюю фразу Эдгар. — Но давайте к делу, не просто же так вы пожаловали в нашу скромную обитель?

— А разве я не могу пожаловать в вашу скромную обитель просто так? — я подняла брови в деланном изумлении.

— Можете, конечно можете, миледи, но почему-то мне кажется, что у вас ко мне дело. Давайте, выкладывайте, что там у вас накопилось, кому как не нам, старикам, выслушивать молодежь и пытаться помочь ей?

— Перестаньте вы о стариках, отец настоятель, — поморщилась я. — Такие как вы еще дадут фору многим молодым! Но вы правы, я пришла не только засвидетельствовать свое почтение вам и вашим людям. Во-первых, я прошу вас помочь мне разобрать архив моего супруга, оставшийся после него в той комнате, куда можно войти только через усыпальницу. Сдается мне, что я найду там много интересного... Во-вторых.... Есть там одна книга, которой он воспользовался в личных целях и которую я намерена уничтожить.

— Почему вы так решительно настроены, миледи? Может быть, это знание...

— Нет, отец настоятель. В ночь бдения у гроба его сиятельства мне было видение, в котором меня просили сделать это. Человек был мне незнаком, но я смею утверждать, что это был тот маг, останки которого мой супруг обнаружил много лет назад и забрал из-под них злополучную книгу, не принесшую счастья никому. Я бы сомневалась, надо ли ее уничтожать, но коли уж ко мне явился сам хозяин, то двух мнений быть не может.

— Спасибо, миледи, — с чувством поблагодарил меня Эдгар. — Я очень боялся, что вы захотите оставить эту книгу и дальше у себя, а это искушение для незрелых умов, отягощенных гордыней. Вы приняли правильное решение. Много лет назад, когда я узнал от Магнуса об этой книге, я всеми святыми заклинал его отдать ее нам в орден, чтобы избавить его от последствий, но не смог убедить. Прошло время и он представил мне доказательства, что книга сгорела. Я успокоился, но видно зря, потому что с некоторых пор стал замечать за герцогом некие странности. То, что он собрал у себя большую подборку книг и хроник касаемо амплификаторов, это было полбеды, его дед тоже собирал эти книги. Но в его разговорах стали постоянно проскакивать упоминания об амплификаторе короля Сигизмунда, а потом и о вас... Простое любопытство, скажете вы? Возможно, это было бы и так, если бы дело не касалось права наследования... Что вы знаете о королевской семье, миледи?

— Только то, что написано в официальных книгах. Еще я знаю, что лорд Магнус имел королевскую кровь по матери, принцессе Лайнире и таким образом принадлежал к правящему дому Альветии.

— Когда-то в Альветии не было наследования трона по мужской линии, леди Вейра. То, что я сейчас расскажу вам, вы и сами сможете прочесть в архиве Магнуса, я же приведу только самое основное. Итак, раньше трон передавался тому, кто был более достоин его, кто бы это ни был — мужчина или женщина. Самый сильный представитель королевской семьи на данный момент короновался в Раймсе, призывал амплификатора для усиления своей Силы и правил до тех пор, пока не появлялся преемник, более молодой и сильный, сменяющий старого правителя. Судя по сохранившимся хроникам, была возможность и перехода амплификатора от старого короля к новому. И не все короли были мужчинами, в хрониках описаны вполне достойные правители-женщины, только их было очень мало. В какой-то момент принимается решение о наследовании по мужской линии и почему это было принято, неясно. Факт отцовства всегда спорен, тогда как факт материнства оспорить невозможно. Магнус хотел сыграть на этом, чтобы опять возродить престолонаследование более достойным представителем правящего дома, а не любым отпрыском мужского пола. Говоря по правде, его мать была бы куда более достойной правительницей, чем ее брат Жоссен, по недосмотру Творца родившийся мужчиной. Его, конечно, женили, но были ли его дети и в самом деле его детьми?

— А жена этого Жоссена, Вендира кажется, кто она по происхождению?

— Зрите в корень, леди Вейра, — похвалил меня Эдгар. — Вендира по происхождению из боковой ветви королевского дома Альветии, ее прапрабабушка была младшей принцессой и ее выдали замуж за средней руки князя одной из сопредельных держав. Вполне достаточное родство для того, чтобы считаться особой королевской крови даже при отсутствии оной у мужа. Скорее всего, она забеременела от любовника, а Жоссен не прилагал к этому никаких усилий по причине своей полной неспособности к процессу деторождения. Тогда по старым законам Лайнира и ее потомки автоматически становятся законными претендентами на престол, а потомки Жоссена будут вырождаться до тех пор, пока в них не вольется свежая и сильная кровь какой-либо боковой ветви правящего дома. Харриш, кстати, наиболее приличный из всех потомков Жоссена, но он подвержен неконтролируемым приступам ярости, как и его дальний родственник граф де Сорбель, а это лишь малая толика того, что так не хотели бы вытряхивать на суд Творца те, кто стоит за Харришем. Если бы Магнусу удалось все, что он задумал, то на нынешнем короле можно было бы ставить крест. Только сравните их между собой — Магнуса, которому бы сейчас после обряда было тридцать семь и Харриша, которому в настоящее время тридцать пять, кто более похож на короля, да еще женат на амплификаторе?

— Значит, все было задумано уже давно? Лорд Магнус только искал возможность зажать меня в свой бронированный кулак?

— Нет, миледи, — вздохнул отец настоятель, — все с самого начала было совсем не так. К амплификатору Сигизмунда подбираться было бессмысленно, потом он и вовсе умер, также был убит и сам Сигизмунд, а Харриш короновался и провел обряд вызова, на который явились вы. Но в тот момент начал свою смуту де Сорбель, который никогда не упускал возможности подгадить всем, кому только возможно, не заботясь о последствиях. Он объединился с герцогом Аньерским, а уж кто там играл главную роль, только Темные силы разберут. Сорбель увозит Харриша и вынуждает его отречься от престола в пользу слабоумного брата, но просчитывается и в его замок привозят вас. Что было дальше, вы знаете сами не хуже меня. Все так бы и текло, как всегда, если бы вы не сказали Харришу то, что привело его в ярость и он решил пойти до конца, то есть владеть вами, как своей собственностью. Скорее всего, свой план Магнус и построил в тот момент, когда узнал, что последний амплификатор — женщина и король намерен провести над ней обряд лишения воли. Порядок подобных решений он знал досконально и то, что после королевского суда положено предоставить обвиняемому амплификатору возможность спастись посредством брака с тем, кто согласится на это, было ему хорошо известно. Никто из приглашенных на оглашение приговора не посмел пойти против воли короля, кроме Магнуса, которого было трудно обвинить в чем-либо — он бы вывернулся из любого обвинения, выдвинутого против него. Харриш и в самом деле не знал многих нюансов, иначе бы так легко не отдал вас ему, — при этих словах отец настоятель подмигнул мне, расплывшись в широкой улыбке, чем вызвал целый шквал недоуменных эмоций с моей стороны и остался этим доволен до крайности. — Потом, все потом...— отмахнулся он от вопросительного взгляда и продолжил свой рассказ. — Прибрав вас, Магнус получил фору в неопределенное количество времени и быстренько уехал в Тройден. Сюда Харриш не мог дотянуться и дело здесь не только в непомерной отдаленности Тройдена, но и в присутствии здесь ордена беарнитов. Все эти полгода лорд Магнус старательно изучал возможность поквитаться со второй ветвью правящего дома Альветии, выискивая наиболее эффектные и стремительные методы. Ваши способности амплификатора пошли ему на пользу, еще бы полгода и он мог начинать свое решающее сражение с Харришем, но произошло то, чего я инстинктивно боялся все эти годы — он решил воспользоваться обрядом Дейста, решив, что это наилучший способ убить всех зайцев сразу. Об этом обряде не сохранилось почти никаких сведений, только скупые упоминания о том, как он предъявил себя на суд магов после проведения этого обряда и решение совета о его наказании за содеянное — уничтожить любой ценой и Дейста и его труд. Но как я понял, Дейст успел скрыться от совета в своей лаборатории, а уж кто завалил вход туда и наложил заклятье уничтожения всего, что хранилось в ней, мы никогда не узнаем. Ясно одно — сам Дейст понял пагубность своего открытия, раз явился вам, леди Вейра, в ночь бдения в храме Творца. Книгу мы уничтожим, не сомневайтесь...

— Интересно, а на что рассчитывал герцог, взойдя на престол Альветии? У него был сын, насколько я знаю, но он погиб двадцать пять лет тому назад, с тех пор у него не было детей. Взрослых, я имею в виду. Ну, положим, я родила бы ему наследника, так сколько лет надо ждать, чтобы ребенок вырос и не требовал опеки над собой? А кто бы тогда был опекуном? — задумчиво рассуждала я, протянув к огню ноги. — Кстати, его сын был женат?

— Насколько я знаю, нет, — настоятель нахмурился и поиграл бровями, раздумывая над сказанным. — Но у герцога Одьерского был тот, кому он намеревался оставить все, в том числе и королевский титул, выбитый с такими трудами.

— Странно, кому он мог оставить все, если его сын погиб? А, у сына мог быть незаконнорожденный ребенок, да? Но тогда надо было бы добиваться признания этого бастарда законным наследником, а это должна быть сложная процедура. Если уж у нас на это тратится куча денег и проводятся суперсложные анализы, то как это обстоит в Альветии? — зевая, поинтересовалась я. — Только вот его еще надо было найти... или герцог его нашел?

— Скорее, хорошо спрятал, чтобы его не нашли раньше времени, — усмехнулся отец настоятель. — Но пока игра не закончена и он не может выйти на сцену. Таково желание лорда Магнуса и я подчиняюсь ему.

— Ну и ладно, не может так не может, — согласилась я, не желая обременять мозг лишними тайнами. Теперь ему и подавно ничего не светит, раз лорд Магнус изволил почить так внезапно. То-то он говорил о поражении...

— Это смотря с какой стороны посмотреть на происходящее, леди Вейра, — совершенно серьезно ответил Эдгар. — Возможно, что поражение на самом деле оборачивается победой, только мы пока не знаем об этом замысле Творца.

Дальше наш разговор перетек в совершенно житейское русло — меня интересовало, чем я осталась владеть после смерти супруга, кроме половины замка. Отец настоятель проявил в этом вопросе поистине потрясающую осведомленность и попросту засыпал меня сведениями о том, сколько податей должно прибыть по осени в замковые подвалы. Деревни долины осели на плодородной земле с хорошим микроклиматом, позволяющим выращивать приличные урожаи и держать такое количество скота и домашней птицы, чтобы не голодать самим да еще и поддерживать беарнитов. Определенные суммы стряхивали за проход торговых караванов со стороны граничного перевала из Дарнии, сопредельной державы за горным хребтом. Беарниты сопровождали эти караваны до подножия, проводя их по наиболее нормальным дорогам, поддержание которых вменялось в их обязанности. То, что в Тройдене я с голоду не умру, было понятно, а на подвал с золотом я никогда не претендовала, тем более, что в местных условиях практически повсеместного натурального обмена деньги здесь были редки. Правда, в горах золотом питаться не будешь, предпочитая мясо и кашу! На вопрос о фамильных драгоценностях Магнуса отец настоятель пообещал представить мне то, что было у него на хранении и я отметила, что супруг был не слишком-то богат.

Через пару дней я получила в свое распоряжение две шкатулки — одну с украшениями, вторую с золотыми и серебряными монетами. По местным меркам это было приличное состояние, если только жить скромно и не тратить деньги на тряпки и заморские диковины типа кофе. Посчитав свою наличность, я мигом обратилась в Гобсека, поражая саму себя неприкрытой скупостью и спрятала свое наследство подальше. Часть денег все равно пришлось пожертвовать в храм Творца, но от этого было не отвертеться, зато отец Фандар был счастлив и я надеялась, что он не попадет в список моих недругов. По его совету я отложила еще несколько монет, чтобы приобрести на них храмовую утварь, как только через перевал пойдут торговые обозы, чем обрадовала его еще больше.

Как только представилась возможность, отец настоятель прислал ко мне троих беарнитов, с которыми я и произвела ревизию таинственной комнаты в башне, где лорд Магнус хранил часть архива своего деда и прочие книги и магические принадлежности. В последних я ровным счетом ничего не понимала и совершенно равнодушно позволила забрать все колбы с непонятным содержимым, связки трав, камни и кристаллы, занимающие два стеллажа из трех. Целый стеллаж занимали книги и рукописи, которые монахи собирались изучать и переписывать. Искомый томик темно-коричневого цвета в обложке из толстенной кожи мы обнаружили быстро. Судя по виду, это и была та книга, которую много лет назад Магнус вынес из подземной лаборатории — теперь ее предстояло сжечь, с чем я была совершенно согласна. Не все знания во благо человечества, есть многое, что следовало бы уничтожить, не искушая слабых...

Братья постепенно утащили все содержимое комнаты к себе в орден и я с легкостью согласилась на это, поставив только условием, что смогу брать для чтения любую книгу из наследства герцога. Эдгар согласился на это, а я втихую составила себе список книг, которые намеревалась прочитать в ближайшее время. А что здесь было еще делать, как не читать?

По утрам я, как и прежде, ежедневно выходила на задний двор, где встречалась с кем-нибудь из братьев дабы не забыть полученные навыки. Они относились ко мне по-разному, одни поддавались, чтобы я не чувствовала себя заведомо слабее противника, другие вели бой так, что приходилось до вечера массировать полученные синяки и шишки, третьи равнодушно отбывали повинность, но все равно это вносило живую струю в мое размеренное существование. По возможности я выезжала за ворота Тройдена, просто чтобы размяться и не забыть навыки верховой езды, но так далеко в горы, как мы ездили с Магнусом, я опасалась забираться — весна еще не закончилась и можно было запросто попасть под обвал по неопытности. Вдобавок таяние снегов было в эту весну более бурным, чем раньше, как поясняли старожилы и переход через бурные реки был небезопасен. Но я и не рвалась в дальние путешествия — после всех событий меня вполне устраивала мирная передышка и возможность не бояться собственной тени. Наплевав на все условности, я ходила пешком по дороге от замка до въезда в долину, если только не была занята чем-либо другим. Лес по обеим сторонам дороги уже почти покрылся зеленой листвой и мне очень нравилось бродить по его опушкам, насквозь пронизываемым горячими солнечными лучами. Первые цветы радовали глаз, на вырубках можно было найти сморчки, которые тут ели с таким же удовольствием, как и у меня дома. Весенние запахи кружили голову, заставляя беспричинно радоваться жизни, в которой я сама себе хозяйка и не завишу ни от чьего каприза.

Ближе к вечеру я устраивалась в небольшой гостиной с очередной книгой из архива Магнуса и мало-помалу узнавала об амплификаторах все больше и больше. Чаще всего это были хроники, записываемые безвестными летописцами и не всегда из первых рук, но все равно и оттуда можно было получить крупицы ценной информации. Так я наконец узнала историю Армана ле Патена, портрет которого так поразил меня в замке Корина. Не зря я обратила внимание на его взгляд, удивительно достоверно переданный неизвестным летописцем! Сам Арман был третьим сыном и ему светило не очень-то многое — замок средней руки, да пяток деревень вокруг него. Отличался от только одним — прирожденным лидерством и привычкой добиваться всего, чего хотел. Опуская подробности, как он участвовал в войнах с соседями (читай — в набегах на соседские земли) и еще в массе мелких походов в сопредельные страны, где можно было хорошо поживиться, со временем он осел при королевском дворе в годы правления короля Мервина. Король был вроде неплохой, головы при нем не рубили возами, даже искусство и науки процветали, а вот амплификатором у Мервина была женщина, скорее — девушка, судя по описанию, по имени Вероника. Откуда сия Вероника была родом, хроника умалчивала, но зато очень подробно было описано, что случилась нежная страсть между ней и Арманом, закончившаяся законным браком в храме Творца. Король вроде и не расстроился особо, только вот начал масштабные действия по присоединению к Альветии пары-тройки небольших княжеств, где его, разумеется, встречали цветами и песнями. Отметив себе в памяти поискать хронику с жизнеописаниями Мервина и выяснить заодно, кто была его жена и детишки, я забыла книгу на столе в спальне, где она благополучно и лежала несколько дней. Когда же я вновь попала в библиотеку, то наткнулась на другую хронику, в которой на первый взгляд речь шла о тех же самых временах и забрала ее с собой. Каково же было мое удивление, когда я наткнулась на сведения о том, что у короля Мервина был сын Арман, который правил Альветией и имел супругу Веронику! Сличая буквально по страницам голые факты, я почесала затылок и решила при случае расспросить Эдгара о таком интересном факте. Случай представился довольно-таки скоро...

— Значит, вы все-таки нашли эти хроники, леди Вейра? — отец настоятель поворошил угли в камине и отставил в сторону кочергу. — Да, Вероника стала королевой, единственной из амплификаторов-женщин и это была полностью заслуга Армана. Он сам не был из королевской семьи, но умел так управляться с людьми, что не нуждался ни в каком амплификаторе, в отличие от законного короля. Характер у него был крутой и властный, что, видимо, и привлекло в нем Веронику, а уж уговорить ее на законный брак было делом недолгим. Дети Мервина умерли еще во младенчестве и чтобы страна не развалилась, Арман был формально усыновлен королем и правил Альветией до самой смерти. При нем были расширены границы, подавлены бунты против незаконной, как кричали на каждом перекрестке, власти безродного выскочки и голодранца, по всей стране железной рукой был наведен строжайший порядок на дорогах и почти все разбойники были изловлены и повешены в назидание оставшимся в живых.

— Вероника была единственной королевой-амплификатором? Помнится, Берта говорила, что это была....как же это ее звали...Маргарита, супруга Генриха?

— Генориха. И жили они душа в душу и она продляла ему жизнь...К сожалению, это была лишь красивая сказка, которая внесена в летописи намного позже описываемых там событий, но она прижилась и ее частенько рассказывали по вечерам. Летописцы тоже люди и небольшое добавление в дела уже давно ушедших дней не могли сколь-либо серьезно повлиять на дела нынешние. Был и король такой и жену имел такую, но все было гораздо проще и амплификатором она ему не была, просто любили они очень друг друга, что среди королевских особ случается крайне редко.

— Значит, все же Вероника и Арман...А как же дети, у них были дети? Получается, что династия прервалась, раз у законного короля не было детей?

— Дети были и старший сын, Людвиг, унаследовал трон и также провел обряд вызова амплификатора. Нет, это не тот Людвиг, который был дедом лорда Магнуса, не качайте головой, леди Вейра. Теперь уже никто не дознается, был ли на самом деле Арман отпрыском из королевского дома, но бастарды существовали всегда... мы можем только догадываться об истине. Официально для всех Арман — третий сын графа ле Патена и останется им в хрониках Альветии.

— Отец настоятель, я слышала, что были еще две женщины, служившие амплификаторами. Не знаете ли вы их судьбу?

— В хрониках предпочитают не рассказывать нелицеприятные вещи, леди Вейра, так что вы можете мне и не поверить. Официальные записи гласят, что одна умерла от старости рядом с королем Александром, а вторая погибла при пожаре.

— Судя по вашему замечанию, дело обстояло совсем не так?

— Да, леди Вейра, — подтвердил Эдгар. — Бригитта, амплификатор короля Александра, была женщиной не первой молодости, на момент ее попадания в Альветию ей было под пятьдесят, а королю — двадцать три. Она поддерживала короля более десяти до самой своей смерти и злые языки говорили, что причиной ее была отнюдь не старость. Александр сочетался браком через год после коронации с принцессой Марией, которая никогда не ладила с Бригиттой.

Я вспомнила Зою Германовну и Димочку. Вполне логично было предположить, что и у Александра с Бригиттой возникли некие отношения, завязанные не только на любовях, но и на самом примитивном чувстве самосохранения. Женщина не первой молодости, попавшая в чужой мир, инстинктивно будет стараться прибиться к кому-нибудь, чтобы просто выжить. Если молодым еще можно приспособиться и постараться даже найти для себя нишу, в которой возможно худо-бедно существовать, то для пожилой женщины такой вариант составляет один процент...

— Не знаю, что такое процент, но подозреваю, что имею дело с очень малой величиной, — бросил любопытствующий взгляд отец настоятель. — Возможно, у себя дома Бригитта и была запуганной и несчастной, в чем я лично глубоко сомневаюсь, но поначалу она так и выглядела. Никто не воспринимал ее как угрозу — пожилая женщина, от которой никто не слышал худого слова... Как амплификатор она постоянно была при короле, сопровождая его буквально повсюду в качестве придворной дамы. После женитьбы Александр не отстранил Бригитту от себя, наоборот, она как будто становилась его правой рукой, только без права голоса — просто все время была рядом. Принцессе Марии это страшно не нравилось, скорее всего, она по-женски догадывалась о причинах столь непонятной близости Бригитты и короля, но она была слишком молода и к ее мнению мало кто прислушивался. Так продолжалось достаточно долго, пока Бригитта не начала активно вмешиваться в дела Александра по управлению Альветией. Вот это и была ее самая большая ошибка. Пока она вела себя тихо, ей прощалось многое, даже то, что она делила постель с королем и задвигала на задний план его законную супругу. Но она замахнулась на власть и это как раз и послужило причиной того, что ее убрали те, кому она активно переходила дорогу, прикрываясь положением амплификатора. Александр был молод, здоровья у него и так хватало, хотя любая добавленная крупица Силы позволяла ему убеждать даже самых несговорчивых.

— У нас это называется харизмой, обаянием, лидерством...— поспешила добавить я.

— Не сомневаюсь, что у ваших правителей такая черта должна присутствовать обязательно... Так вот, Бригитта начала действовать постепенно, внушая Александру сперва свои решения в малозначащих вопросах. Лишь когда он убедился, что ее советы по большей части оказываются ценны и правильны, он стал более прислушиваться к ней, чем она и воспользовалась впоследствии. Вопросы о назначении на ту или иную должность, протекторат над той или иной областью, распределение земель нужным ей людям... скоро без нее невозможно было решить ни один сколько-нибудь важный вопрос.

— Неужели она сама была такой интриганкой? Нет, — я замахала руками в ответ на удивленный взгляд Эдгара, — есть и такие женщины, но она была тут одна... может быть, кто-то стоял за ее спиной и подсказывал, что делать? Четко уяснять себе, кого куда продвинуть и чьи земли прикарманить, не прожив всю жизнь при местном королевском дворе...

— Я тоже допускаю такую возможность, — согласился настоятель. — Ей могли пообещать многое — от места регентши при малолетнем принце до выгодного замужества, чтобы она проводила чьи-то интересы в решениях его величества.

— А потом, когда она взяла слишком много власти над королем, ее убрали либо те, кто стоял за ее спиной, либо их противники. Но в любом случае дело обставили как естественную смерть. Знакомо, у нас в книгах таких ситуаций описывается достаточно, чтобы уловить суть — не лезь во власть, сожрут, — подытожила я историю Бригитты. — Только вот теперь меня терзает вопрос, а как же быть с неприкосновенностью амплификатора? Получается, что на самом деле его можно убить и не иметь с этого никаких последствий? Или тут есть подводный камень, о котором я не знаю?

— Король не может сознательно причинять вред амплификатору — это основной закон, которого ему надо придерживаться, если он хочет получать Силу. Но это король, — Эдгар шумно вздохнул и покосился на часы. — А кроме короля есть еще его противники и друзья, которые могут по-своему расценить высказанные и невысказанные мысли его величества... Дело тут получается тонкое — прямо нельзя приказать убить, даже в мыслях нельзя держать подобного, чтобы не поплатиться за это потерей власти. Зато двор и особенно те, кто все время держит руку на пульсе внешней и внутренней политики, запросто улавливают намеки и желания... Опасность для амплификатора исходит именно от них. Так и обстояло дело с Лаймой, амплификатором короля Филиппа. Ее история схожа с вашей, леди Вейра. Попав в Альветию, Лайма разгневала Филиппа своим нежеланием подчиняться ему и дело закончилось королевским судом. После суда, по обычаю, он должен был предложить взять ее в супруги кому-либо из сьеров, но он решил, что может избежать этого условия. Он заболел очень быстро и ему пришлось пойти на попятную, поскольку возникла прямая угроза его жизни. Лайму еще не успели подвергнуть второму обряду и она подняла Филиппа на ноги, а он, напуганный, согласился на то, чтобы один из созванных сьеров повел Лайму в храм Творца. По хроникам это был достаточно бедный молодой человек, из тех авантюристов, которыми изобилует любое королевство. Молодой чете было предложено остаться при королевском дворе, чтобы держать амплификатора в поле зрения короля. Даниэль, супруг Лаймы, принял его с радостью, в отличие от своей супруги. Об их жизни при дворе известно мало — невысокого пошиба были оба, чтобы отметиться в хрониках, но из слухов стало известно, что на Даниэля не раз были совершены покушения и он чудом избег смерти. Кто были самые записные дуэлянты и задиры при королевском дворе, история умалчивает, но без указующего перста сверху... или около оного вряд ли забияки так лезли бы в драку. Через полтора года случился пожар и выгорел целый квартал, в котором находился и дом Даниэля и Лаймы. Опознать останки было трудно — кроме них в пожаре погибло много народу и выяснить, кто есть кто, не представлялось возможным. Пожар начался ночью, они оба были дома и на пепелище обнаружили цепочку с оплавившимся медальоном Лаймы и обручальное кольцо Даниэля, по которым их и признали погибшими.

Эдгар перевел дух после долгого монолога и откинулся в кресле, поигрывая пальцами.

— Интересные истории, отец настоятель, я очень благодарна вам за то, что вы уделили мне время и поведали их. Скажите, а не могло быть так, что Даниэль и Лайма вовсе не погибли в пожаре, а просто спаслись бегством и закончили свои дни где-нибудь в глухом углу Альветии? — мне очень захотелось, чтобы неизвестные мне люди не только выжили во враждебном мире, но и были счастливы, раз уж им довелось стоять вместе против здешних порядков.

— Возможно, леди Вейра, возможно они и выжили, — хитренько улыбнулся мне Эдгар и я совершенно точно уверилась, что так дело и обстояло, только вот говорить об этом нельзя никому.

Весна медленно но верно переходила в лето. Тройденская долина вся покрылась свежей зеленью, склоны гор алели бесконечными полями маков, рдеющих на солнечном свете и на каждом участке земли, еще недавно бывшим голым и безжизненным, уже вовсю зеленела трава. Уровень воды потихоньку спадал, что свидетельствовало об окончании таяния снегов в горах и скором начале движения купеческих караванов. Их ждали с особенным нетерпением все, начиная от жителей деревень до прислуги в жилой части Тройдена. Фрида с Майрой уже прикидывали, что им надо прикупить для пошива новых платьев, шушукаясь между собой при каждом удобном случае по этому поводу. Андре хмуро осматривал конскую упряжь и подолгу пропадал в кладовых и мастерских, подсчитывая, что надо бы приобрести для нашего дальнейшего существования.

— Да, миледи, купеческие обозы обычно останавливаются в Тройдене на один-два дня и торгуют прямо перед въездными воротами, — трещала Фрида, крутясь перед зеркалом с двумя платьями. — На торжище собираются все жители долины, кто только может ходить, это же такая возможность посмотреть на чужеземцев и послушать их рассказы! Да и если повезет, можно хорошо выменять мясо или птицу на что-то нужное. Не все обозы идут с запасом еды, а пополнить их после перевала можно только здесь! В прошлом году Мирра с дочерью за мешок муки выменяла два платья, а осенью Хельви, ее дочка, уже вышла в нем замуж!

Я пожала плечами, не очень понимая соответствие мешка муки и двух платьев, не видя последних. Может быть, эти платья были немногим лучше мешка из дерюги, так что ценность обмена, на мой взгляд, могла быть и занижена.

— А что еще везут в обозах? — представить себя, бегающей с мешком муки в поисках подходящего обмена между телегами, я не могла. А в самом деле, надо ли мне что-нибудь? По минимуму я и так имею все необходимое, а уж сверх того можно пожелать такую кучу вещей, что никаких денег не хватит.

— Да все везут, миледи, все, что душе угодно! И вино южное, его всегда господа ценят, и ткани красивые и украшения... ох, какие красивые колечки да сережки продавались той весной, все девушки чуть глаза не проглядели, да за них только золотом да серебром надо было расплачиваться, никакого обмена, — горестно вздохнула Фрида при воспоминаниях об упущенных возможностях. — Не иначе, на королевский двор везли! Туфельки да башмачки были еще красивые, только на них у нас желающих нет — кто же будет в парчовых туфельках в Тройдене ходить? — рассмеялась она, представив, как по холодным полам бегают, поджимая озябшие ноги, дамы в тряпичных туфельках. — Нам такая обувка не годится...

— Стало быть, сапоги привозят? — мысль о добротных сапогах угнездилась в голове моментально. А в чем тут еще ходить и ездить верхом?

— Ну конечно, миледи, привозят! Если вам надо, то купцы придут прямо к вам с товаром, а вы будете спокойно выбирать — не толочься же вам на ярмарке вместе со всеми! Может быть, вам тканей надо прикупить, платья пошить...

— Цыц ты со своими тряпками! — оборвала я не в меру словоохотливую служанку. — На кой бес мне ткани на платья, поясни? В шкафах лежит и висит куча одежды, которую даже сносить не успели, а я буду тратить деньги на новые? Фрида, ты в своем уме? Суконный жилет у меня еще вполне приличный, обойдусь, штаны... вот штаны бы мне надо новые, но ткань для них я сама выберу. Рубашки... хм... надо пошерстить у лорда в шкафах, наверняка можно чем-то воспользоваться и перешить. Все, решено — мне нужны только сапоги и ткань на штаны, одни поплотнее, другие потоньше. Больше ничего, и не приставай!

— Как скажете, миледи, — потупилась Фрида. — Только платья бы...

— Отстань ты со своими платьями, сколько раз тебе говорить! Старые разберу, тогда и порешу. Кое-что и тебе подойдет, я уже прикидывала... хоть не моль сожрет!

Окрыленная тем, что ей перепадет из хозяйского добра не только два простых полотняных платья на лето, служанка быстренько схватила их в охапку и убежала из комнаты. Фриде можно было только позавидовать — новые платья оказались пределом мечтаний, от исполнения которых она была на седьмом небе от счастья. Чего бы мне пожелать, чтобы вот так же, как она, крутиться перед зеркалом, блестя глазами? Поразмыслив, я решила не возводить напраслину на судьбу и перестать впадать в меланхолию. Жива, здорова, есть крыша над головой и даже маленький капиталец — чего я тут канючу?

Утром в храме Творца, куда я приходила через день, было немного народу. Отец Фандар милостиво кивнул мне, продолжая читать свою проповедь — я как всегда запоздала по известной для всех женщин привычке. Платье путалось в ногах, холодило спину и я поплотнее запахнулась в большую клетчатую шаль, которую тут носили все женщины независимо от возраста. Послушав до конца речитатив святого отца, я вслед за всеми приложилась к его руке, бросила щепоть густо пахнущих трав в огонь и поставила свечку. Посидела около стенки, делая вид, что молюсь — так делало большинство присутствующих — и с чистым сердцем вышла на воздух, пронизанный солнцем. На улице было заметно теплее, чем внутри и я сняла толстенную шаль, свернув ее трубой, как ковер. Прихожане выскальзывали за ворота и пропадали в потоках утреннего света, пронизывающего последний утренний туман. В храм Тройдена приходили только люди из ближайшей деревни, остальные же, кто жил подальше, ходили в другой храм, попроще, выстроенный на другом конце долины, поэтому и народу в храме у отца Фандара было поменьше. Выйдя за ворота, я обратила внимание, что с той стороны Тройдена, где был вход на половину ордена беарнитов, выехали три всадника и быстрым галопом поскакали по дороге на выезд из долины. Проводив их взглядом, я представила, как они мчатся по дороге, ведущей в большой мир... за пределами долины вся жизнь мне стала казаться сплошным счастьем, чего на самом деле не было и в помине. Точно так же мы провожали поезда и теплоходы там, в моем мире, наивно представляя себе, что они мчатся в какую-то сказочную страну, где все всегда хорошо.

— Куда это вы с такой тоской смотрите, леди Вейра? — окликнул меня отец Фандар, тоже вышедший из ворот. Судя по его виду, он собирался в долину — поверх сутаны была накидка и в руках он держал палку и корзину, закрытую тряпицей. — А, беарниты провожают брата Ренса... ну да, прошло два года, он не изменил своего решения... значит, все-таки ушел в большой мир. Да хранит его Творец... — святой отец сделал знак рукой, напутствуя спины уже почти скрывшихся за очередным поворотом дороги всадников.

— Решения? В большой мир? — недоуменно переспросила я, пытаясь понять, о чем говорит священник. — Вы хотите сказать, что монахи из ордена могут уходить?

Наверное, такое удивление было написано у меня на лице, что тронувшийся было в путь отец Фандар остановился и вернулся ко мне.

— Леди Вейра, — он поставил корзинку на землю и оперся о палку. — Наверное вы, в силу своего положения, не все знаете о беарнитах, да вам и не все будет интересно, но один из пунктов в их Уставе как раз и гласит, что каждый брат может вернуться в светский мир, пройдя определенный испытательный срок на ожидание подтверждения правильности своих намерений. За этот пункт основателя ордена хотели было подвергнуть суду, на котором настаивал епископат, но собравшимся было явление, после которого пункт остался в Уставе, а епископ Моррельский получил удар и оправился от него только тогда, когда согласился со всем, что написал святой Беарн. Суть же пункта такова — мужчины, достигая зрелого возраста, могут и должны охранять покой границ Альветии, совершенствуя свое воинское мастерство и посвящая свободное время чтению книг, угодных Творцу. Но Творец для беарнитов — отец, а какому отцу хочется остаться одному, без поддержки не только сыновей, но и внуков? Творец создал не только мужчин, но и женщин для того, чтобы род людской не пропал и не рассеялся, а раз женщина тоже создание Творца, то почему надо отделять ее от мужчины? Беарниты не монахи в полном смысле этого слова, если Судьба сводит кого-то из них с той, которая захочет связать свою судьбу с одним из них, то он должен прийти к настоятелю и рассказать ему обо всем. Настоятель назначает срок испытания, после которого, если беарнит не изменил своего решения, он уходит из ордена, возвращаясь в мир. Второй раз стать членом ордена он уже не имеет права. Вижу вопрос, написанный у вас на лице, — улыбнулся как-то очень тепло святой отец, из-за чего сразу стал похожим на доброго дядюшку. — Не так часто из ордена уходят мужчины, как вы только что подумали. Чтобы попасть в орден, им недостаточно одного хотения, существует еще много условий, которые они должны выполнить, да и жизнь в ордене меняет их внутреннюю сущность, заставляя больше думать о долге, стране и Творце, чем о женщинах, оставленных за стенами. Брат Ренс, отъезд которого вы видели в сопровождении двоих братьев, ждал два года, прежде чем этот день настал. Отец настоятель знает, что делает, назначая каждому его срок... Простите, леди Вейра, я должен идти в долину, там меня ждет отец Калеб, с которым мы уже давно договорились о встрече.

Священник поднял свою корзинку и пошел по дороге вниз, оставив меня стоять, как столб, в шоке от услышанного. Воспоминания о брате Дире нахлынули так отчетливо, что все вокруг расплылось от слез. У меня могло быть будущее и здесь, если бы не трагическая случайность, если бы не... Сознавать утрату было так больно, что мне захотелось возненавидеть все вокруг, живущее и радующееся новой весне. Зачем он тогда так спешил, зачем?

Но живые должны жить, помня о мертвых... я вытерла слезы и отвернулась от дороги, по которой уехали беарниты. Нельзя все время травить себя воспоминаниями, надо жить дальше, благодаря судьбу за то, что она позволила мне не раствориться под гнетущей волей короля Харриша, не потерять себя и даже чуть-чуть приподняться ... а разве титул герцогини Одьерской и две шкатулки это не подтверждают? Отражение в луже было отвратительным, нос распух, а глаза превратились в щелочки. Ну и нечего туда смотреться, обойдусь!

Первый торговый обоз, прошедший через граничный перевал из Дарнии, был настоящим праздником для замкнутого мирка Тройденской долины. Его сопровождало облако пыли, видное издалека и с его приближением на большое плато перед въездными воротами стал стекаться деревенский люд, побросавший ради такого случая свою работу. Вопили и шныряли под ногами мальчишки, подростки постарше с деланной солидностью стояли рядом со своими старшими родственниками, то и дело порываясь побежать навстречу торговым телегам, а сзади степенно, как и подобает взрослым, уже теснились жители средних лет, держа за руки малых детей. Перед всей толпой стоял отец Фандар и еще один священник с блестящей, как яйцо, головой. Видимо, они должны были встретить купцов и договориться с ними о порядке проведения ярмарки. К святым отцам подошли два степенных мужика и они вместе, перекидываясь мимолетными фразами, выжидающе смотрели на дорогу. В комитет по встрече пригласили и меня, от чего я попыталась отбрыкаться, но отец Фандар пообещал, что они сами будут разговаривать обо всем, я же должна по сложившемуся этикету только представиться главе обоза как новая хозяйка Тройдена. По всему меня больше бы устроил вариант, когда бы я втихую походила по ярмарке, присматривая для себя нужные вещи и также втихую, не представляясь, приобрела все нужное. Пускать торговцев в замок я отказалась категорически, будучи совершенно уверенной, что они запросят за свои товары втридорога и обязательно золотом. А вот прикинувшись местной бабехой я бы могла купить и подешевле хоть те же сапоги. В ответ на мои высказывания Андре деликатно промолчал, но потом прибежала Майра и мой план полетел в помойку.

— Миледи, да вы же за деревенскую ни в жисть не сойдете, хоть платок нацепите, хоть завернетесь в него с головой! Да и отец Фандар, который встречает обозы, обязательно скажет, что в Тройдене живет вдова герцога Одьерского, а какой торговец упустит шанс хоть поглядеть на вас одним глазком, чтобы потом рассказывать всем? Торговцы — они люди ушлые, будут наверняка высматривать вас у своих повозок, вряд ли вы сумеете скрыться от них, прицениваясь к товарам, уж помяните мое слово! Новостей они привозят много, всем интересно, что за зиму произошло в Дарнии, а уж они тоже падки на сплетни и события у нас! Уверяю вас, что тут будет не только торговля и мена, но и болтовня завяжется, а что еще в эту осень и зиму было более интересно, чем приезд сюда герцога Одьерского с молодой супругой? Вы думаете, что просто так жили себе в замке и все? Да о вас вся долина судачила, одни печи, которые вы собственноручно сложили, чего стоят! Фрида уж горазда языком поработать, только бы ее слушали, Жиль и подавно записной пустобрех, лишь бы не работать, вот и посудите сами — сможете ли вы остаться незамеченной и неузнанной? Да на вас любой селянин сразу пальцем покажет, стоит вам только выйти из ворот!

— Ладно, Майра, — досадливо поморщилась я, желая прервать словесное извержение, — хватит, поняла я все. Придется участвовать во встрече, хоть я страшно и не люблю таких мероприятий.

— Ой, да что вы, миледи, чего же там не любить-то? Все на вас смотреть будут, уважение оказывать, это же только сердцу радость! Ну как такое можно говорить, ума не приложу, да любая другая на вашем месте только бы и думала, как получше нарядиться да на виду у всех покрасоваться! Мужчины же они как петухи, им только покажи новое да яркое, они и кинутся рассматривать да увиваться, а вам и подношения могут перепасть в знак уважения да знакомства... ну что вы опять глаза закатываете, правду же говорю! Никто не посмеет вас обидеть непристойностью, пока здесь беарниты рядом, а вот дружбы вашей захотят да и расположения! Что за платье будете одевать? — деловито поинтересовалась Майра, уже предчувствуя будущее сражение.

— Да все равно какое... с розочками пошло, вырез там большой, в голубом я уже ходила, можно его натянуть...

— Ни в жисть не дам голубое одевать! — Майра упрямо топнула ногой. — Не ваше оно, как есть не ваше! И кружев там мало... Давайте зеленое меряйте, вам этот цвет пойдет к глазам!

— Давай зеленое, мне все равно, — махнула я рукой. — Хоть фиолетовое, куда тут красоваться? В штанах и рубашке я бы куда лучше себя чувствовала, — добавила уже тише, чтобы не вызвать новый взрыв возмущения.

И вот теперь я и топталась в этом самом платье цвета хаки, отделанном Майрой белыми кружевами, чтобы наглотавшись пыли милостиво кивнуть главе обоза в качестве свадебного генерала. Солнце припекало все сильнее и постепенно женщины снимали теплые платки и оставались в платьях, чаще всего непритязательного серого или коричневого цветов. Только молодые девушки мелькали редкими яркими пятнами светло-голубого или бежевого оттенка. Вздымались длинные подолы юбок, украшенные узенькими вязаными кружевами, тряпичными розочками и незатейливой вышивкой. Молодость красива сама по себе, хотя и у женщин среднего возраста попадались красивые лица, на которые тяжелая жизнь уже наложила свою печать. Одень их в яркие платья, добавь чуточку радости и они бы могли неплохо смотреться... но здешний мир не предполагал такого и после двадцати пяти замужняя женщина уже имела двух-трех детей, усталые глаза и порядком осунувшееся лицо, не говоря уже о руках, натруженных и потрескавшихся. По сравнению с ними я выглядела... хм, герцогиней, и скрыть это было практически невозможно. Глупая мысль выдать себя за селянку улетела и больше не возвращалась.

Тем временем около комитета по встрече уже остановилась первая повозка, из которой выпрыгнул коренастый мужчина лет сорока, черноволосый с короткой бородкой и живыми черными глазами. За ним показался высокий смуглый и худощавый субъект в длинном кафтане без рукавов и оглядел цепким взглядом встречающую толпу. Похоже, что знакомые лица внушили ему уверенность, что все хорошо и люди собрались сюда только для торговли и обмена новостями, а не для нападения. Он махнул рукой и по обозу полетела незнакомая речь, перебиваемая то там то тут вскриками и свистом.

— Приветствую тебя, почтенный Серим и тебя, почтенный Кален, — приветствовал отец Фандар высокого и коренастого. — Долгих лет жизни вам. Хорошая ли была дорога?

— Благодарю вас, отец Фандар, — Кален поклонился священнику. — Доехали нормально, дорога была в меру суха, только в одном месте пришлось лезть в воду — со стороны Дарнии опять был разлив и река еще не иссохла до конца. Приветствую вас, отец Калеб, долгих лет жизни и вам, почтенные Жильберт и Серден. Простите...

— Почтенный Кален, — поспешил встрять отец Фандар, — позвольте представить вам и почтенному Сериму леди Вейру, герцогиню Одьерскую, вдову лорда Магнуса.

— Сожалею... — Кален и Серим нагнули головы, прикрыв глаза. — Значит, у Тройдена появилась молодая хозяйка? — и при этих словах Кален так лукаво посмотрел в мою сторону, что я чуть не рассмеялась. Купец, несомненно, уже просчитывал в уме, чтобы такое интересное предложить на продажу в затерянной крепости, раз уж он оказался первый в этом сезоне. — Приятно увидеть здесь красивую женщину, — улыбнулся он.

— Благодарю за комплимент, почтенный Кален, — улыбнулась я в ответ. — Пусть ваш путь будет легким, а торговля прибыльной.

— Леди Вейра, я не ожидал здесь увидеть вас, но у меня в обозе, клянусь, найдется немало вещей, способных заинтересовать любую женщину, — начал убедительную речь Кален, делая знаки в сторону повозок. — Роскошные ткани, которые достойны самой королевы, кольца и серьги на любой вкус, кружева из Вендии, которым нет цены, краски и притирания из Синдарии... только скажите, что бы вы хотели посмотреть и в замок будет доставлено все, что пожелаете! Есть даже божественный напиток из темных зерен, дающий силу и прекрасное вино из южных виноградников...

— Спасибо, почтенный Кален, — я поспешила оборвать словоохотливого торговца, — но мне не надо столь многого. Я бы хотела приобрести некоторые ткани, но не на платья, а на повседневную одежду и добротные сапоги. Но сейчас не будем злоупотреблять вниманием остальных, это я могу выбрать и сама, пройдясь по рядам торгующих. Прошу вас, почтенные, решайте свои вопросы со святыми отцами и представителями деревень, а я еще раз желаю вам прибыльной торговли и здоровья.

Обсуждение с представителями местных авторитетов разрослось в целый форум, куда постепенно подходили торговцы из обоза и селяне. Шум и гвалт стоял в воздухе, доносились отдельные крики, кто-то уже пытался торговаться, размахивая руками, от сборища то и дело отбегали посыльные, передавая по обозу распоряжения старших. Ржали лошади, скрипели телеги, самые первые уже деловито раскладывали свои товары на земле и развешивали их по стенкам повозок. Мерно гудящая толпа селян тронулась и начала разбредаться между торговцев, присматриваясь к предлагаемым вещам и обсуждая между собой, что и по какой цене это же самое было в прошлом и позапрошлом году.

Весь день до вечера торжище бурлило и жужжало так, что даже было странно думать, что еще вчера на этом лугу царила тишина, прерываемая только неумолчным рокотанием бегущей воды да отдельными резкими вскрикиваниями птиц или эха от пастухов на склонах гор. Со стены было хорошо видно, какой человеческий водоворот царил под стенами Тройдена. Скрывшись за его воротами по окончании торжественной части встречи, я переоделась в более привычные штаны и рубашку, чтобы посмотреть на ярмарку с высоты третьего этажа. Камни прогрелись за день и стоять на них было приятно и легко. Опершись руками, я всматривалась в далекие и близкие горы, отмечая ленту дороги со стороны граничного перевала и далее, по ту сторону реки, исчезающую между подножий. В самом узком месте дорога шла вдоль стен Тройдена, возвышающихся над ней за счет скалы высотой примерно в пятиэтажный дом. С противоположной стороны уходило ввысь подножие холма, так что преодолеть эти пятьсот метров естественно защищенного тракта без разрешения из крепости было невозможно. После этого куска дорога разветвлялась, левая часть уходила в Альветию, а правая спускалась на плато, куда и выходили ворота. Далее она виляла по склону, в конце концов поднимаясь вверх — по ней без малого год назад мы с герцогом и прибыли сюда.

— Миледи, миледи, вот вы где, а я вас повсюду ищу, — запыхавшаяся Фрида, подбирая юбки, уже окликала меня из прохода на площадке башни. — Ну и забрались же вы, насилу добралась сюда, уф-ф! — и она запыхтела, как перегревшийся чайник.

— Чего сюда забираться-то, всего третий этаж, — мне было лень объясняться со служанкой, что это не высота, а для ног и вообще полезно ходить по ступенькам. — Что случилось?

— Этот пришел, который Кален с обоза, и с ним еще один... ух, и страшный же, как посмотрит — душа в пятки уходит, смотрит, как сыч, — бойко затараторила девушка, — говорят, что вы ткани хотели посмотреть, да сапоги вам нужны были, вот они и хотят предложить вам товары посмотреть, а еще они колечки да сережки принесли, говорят, что для просмотру тоже, аж глаз не оторвать! Андре меня и послал за вами, пока они во дворе стоят, раз вы их пускать в замок не велели... тот, второй, так и зыркает по сторонам, как волк, и глаз у него дурной, лучше не смотреть на него вовсе!

— Приперлись все-таки... и не выгонишь их, без мыла влезут... ладно, пошли, чего еще делать-то... — никаких торговцев видеть не хотелось, но положение обязывает.

Стоящие во дворе Кален и Серим тихо переговаривались по-своему в ожидании ее сиятельства герцогини. Герцогиня, судя по всему, их не шибко удивила, появившись отнюдь не в платье, а в мужской одежде, да еще сверху накинув суконный жилет с короткими рукавами и высоким воротником-стойкой. Смешливые искорки проскользнули в глазах Калена, когда он ткнул локтем хмурого Серима и мотнул головой в мою сторону, как будто говоря — ну, что я тебе говорил? Тот дернулся в сторону, но потом опять почтительно склонил голову в коротком поклоне и бросил быстрый взгляд на Фриду, раскрасневшуюся от лазания по крутым ступеням лестницы. Лицо его при этом перекосилось и я поняла, что он еще достаточно молод, только шрам через лоб, нос и щеку делают его таким неприятным с виду, да еще перекошенное веко добавляет мрачный вид. На южанина Калена он походил только загаром, во всем остальном же проглядывала совершенно другая внешность.

— Леди Вейра, ваше сиятельство, не откажитесь посмотреть ткани, о которых мы с вами говорили, — слащаво запел Кален, разворачивая в руках большой сверток. — Ох, простите, не удержать никак...

— Проходите в гостиную, там и посмотрю ваши ткани, — хитрость продавца мне была понятна и без перевода. Можно было бы и прогнать их, но штаны мне были действительно нужны, а валять рулончики по пыльному двору было жалко. Сапог, кстати, они не принесли. Значит, придется идти самой на торжище?

— Леди Вейра, вот посмотрите, это настоящий джунгарский шелк! — ловко размотав переливающийся серо-зеленый материал на руках, начал свою хвалебную оду купец. Шелк и вправду был красивый, я успела это оценить и ведь шел к цвету глаз... не зря именно его принесли в замок! Но я была женщиной стойкой и скупой, потому что шкатулка с монетами далеко не бездонна, а когда и за счет чего ее можно пополнить, пока никто вразумительно не объяснил.

— Почтенный Кален, я уже говорила, что новые платья мне в Тройдене без надобности, — мягко отказалась я от его предложения. — Давайте-ка лучше вот эти ткани посмотрим... вот эта неплоха, для штанов подойдет, — сразу выцепила я плотную серо-коричневую ткань. — И вот эта тоже... обоих возьму ... — я на себе отмерила, сколько понадобится на штаны и прочертила полоску светлым мягким камнем. — А что с сапогами у вас, я бы хотела посмотреть товар до отъезда.

— Сапоги есть, если изволите, то принесем сюда хоть сейчас, — не скрывая своего сожаления, что не удалось впарить искрящийся шелк, ответил Кален, попутно отрезая понравившиеся мне ткани. — Какие сапоги вам надо, ваше сиятельство? Есть на толстой подошве, в таких хорошо зимой по снегу ходить, есть для верховой езды, высокие, есть для походов...

— Ну вот что, уважаемые, пошли-ка вместе туда, где ваши сапоги продаются, — ждать их здесь и перемерять кучу обуви мне не хотелось. — Андре, — окликнула я мажордома, очень кстати толокшегося неподалеку, — будь любезен, сопроводи меня с этими господами до ярмарки, я там сапоги намереваюсь приобрести.

Андре кивнул в знак согласия, а торговцы и вовсе приуныли. Подозреваю, что они в чем-то собирались меня надуть, но присутствие управляющего сбило им все карты. Следуя за мужчинами, прокладывающими себе путь в людской толпе, я еще раз похвалила себя за находчивость — тут запросто могли и полапать незаметненько, и спереть что-нибудь, но мажордом быстро пресекал все попытки как бы случайно прислониться или потолкаться со стороны и деревенских и приезжих.

Сапоги я выбрала себе почти сразу, как только пожилой усатый дядька стал вываливать передо мной пару за парой. Толстая кожа была удивительно мягкой, а обитые железом носы и пятки были отнюдь не лишними. Да и денег они стоили совсем не бешеных и Андре пообещал дядьке, что принесет ему оплату сам. Вывалившись из остро пахнувшего кожей уголка, образованного двумя повозками, мы случайно повернули не в сторону ворот, а в противоположную и заметили это лишь когда дошли до повозки, в которой лежали ножи, мечи, топоры и прочее, вызывающее у мужчин яростное желание обладания этим сокровищем. Андре кинул заинтересованный взгляд на содержимое и немного замедлил шаг, а я тоже, как завороженная, уставилась на блестящее железо, разложенное на земле и развешанное на крючках.

— Андре, а у нас в замке есть оружейная? — почему-то шепотом спросила я. — Мне милорд меч давал, помнишь?

— Есть, как не быть, миледи, — также шепотом ответил управляющий. — Только там клинки тяжелые, они для мужчин больше подходят. Тот меч, что милорд вам брал, был сделан для его сына, когда он еще был подростком. Потом молодой лорд вырос и меч не у дел остался...

Подойдя ближе к торговцу, я зажала сапоги подмышкой и стала рассматривать ножи и мечи поближе, прикидывая, какой бы мог подойти мне по размеру. Действительно, эти были поуже, чем тот, которым я безуспешно пыталась отбиться от супруга на озере, а значит и полегче.

— Эй, убери руки, чего лезешь сюда? — рявкнул грубый голос и волосатая рука бесцеремонно оттолкнула меня от вожделенной кучи, откуда я уже намерилась вытащить понравившуюся мне рукоять. — Шастают тут всякие...

— Я не всякая, а герцогиня Одьерская! — зло фыркнула в ответ, переложив сапоги в руку. — И я пришла сюда не глазеть, чтоб ты знал, а выбрать себе оружие по руке!

— Герцогиня? Ух ты! — заржал обладатель волосатой лапы, ухватив меня за рубашку через импровизированный прилавок. — Так я тебе и поверил... ха! Герцогини в шелковых платьях расхаживают в сопровождении кавалеров, а ты... тьфу, смотреть не на что!

— Руки убери. — Я постаралась говорить спокойно, но адреналин уже выплеснулся и сдерживаться было тяжело. — Руки, я сказала, иначе...

— Может, ты еще и в драку со мной полезешь? — ухмыльнулся торговец. — Это будет весело... а ну-ка, давай, попробуем, кто кого? На чем биться будем, герцогиня?

— На мечах! — ощерилась я, понимая, что совершаю беспросветную глупость, но уже не в силах сделать хоть шаг назад. — Вот сейчас я себе и выберу то, что ты не дал мне... где же я его видела? А, вот эта рукоять!

Меч был недлинный, рукоять, обтянутая черной кожей, удобно легла в руку и блеснул в навершии светло-зеленый камень, как хищный глаз. Вокруг возка уже собирались зеваки, рассказывая друг другу о нашей перепалке, безбожно все перевирая на ходу. Я попыталась найти Андре краем глаза, но он пропал из виду — наверняка помчался за подмогой. Обладатель волосатых лап уже выбрался из повозки, оказавшись средних лет мужиком, щербатым и кривоносым, повыше меня на полголовы, а уж в плечах шире раза в три, как минимум. Веселясь от души, он предлагал всем желающим посмотреть, как он уделает "эту курицу, которую мало петухи топтали", а потом еще и денег за нее поимеет, потому как Вилька, то есть его, бабы даже в постели оседлать не могут. Злость во мне росла с каждой секундой, я бросила сапоги в сторону и, покрутив в руке нагло утащенный с продажи меч, встала в ожидании противника. Толпа притихла, ожидая бесплатного зрелища.

— Ха, да я щас тебя... — выдохнул Вилек, бросаясь вперед со всей дури.

Вывернувшись, как учил меня брат Дир, я кольнула наглеца в бок и отскочила, когда он пролетел мимо. Тот остановился, недоуменно оглядел пятно на рубахе, развернулся и взревел, как раненый лось, понося меня почище любого нашего алкаша. Странно, что этот человек еще и был торговцем, я бы такого и на пушечный выстрел не подпустила к товару! Теперь он уже был осторожнее и начал обходить меня по кругу, примериваясь, как бы половчее достать, но двигался он тяжело и неуклюже, я же перемещалась медленно и плавно, следя только за его правой рукой. Вилек понял, что на гримасы и ужимки я не отвлекаюсь, но и ближний бой принимать не хочу и опять попер прямо, занося свой меч в широком замахе. Отодвинувшись, я перевела его в скользящий удар и отпрыгнула в сторону, прикидывая, как бы половчее вдарить ему, если он подойдет поближе. Развернувшись, он ткнул прямо, и тут быть бы мне проколотой насквозь, если бы не постоянные тренировки с беарнитами — угадав его движение, я упала на колено и снизу уколола его в ногу, откатившись в сторону. Вилек рассвирепел и, расставив руки, опять пошел на меня, не давая уйти за очерченные им границы боя. Отбил мой выпад, но несмотря на боль в руке, я не выпустила меч и твердо вознамерилась стоять до конца...

— Это что тут творится? Вилек, брось оружие, кому говорю! — мужской голос на границе круга зевак не возымел никакого действия на драчуна, который вращал налитыми кровью глазами, как бешеный бык.

— Герцогиня, держитесь! А ну, все прочь, кому сказал? Прочь! Леди Вейра! — голос сбоку отвлек меня и в этом момент Вилек все-таки достал меня мечом в бок, разрезав рубашку. От удара обожгло кожу и потекло что-то теплое, сзади меня подхватили на руки, чертыхаясь и проклиная тот миг, когда я только позвала его с собой... Впереди здоровенный мужик уже месил кулаками Вилька, призывая на его голову все проклятья, а через разом поредевшую толпу уже пробились Кален, Серим и еще двое здоровенных ребят, от которых за версту веяло силой.

— Герцогиню убили! — завизжала в толпе какая-то истеричная баба и все бросились врассыпную, подальше от греха и страшных вояк в коже и с метровыми мечами в руках.

Кален, бледный, как полотно, метался от меня к ближайшей повозке, что-то крича на своем языке, как из-под земли появился еще один мужчина, на ходу падая на колени передо мной и отталкивая Андре, пытающегося поднять меня на руки.

— Положите, положите ее на здоровый бок, слышите? Дайте, я посмотрю рану... — он осторожно задрал рубашку и начал вытирать ею кровь на боку. — Леди, вы слышите меня? Вам плохо?

— Мне хорошо, только жжет бок. Кровь здорово идет?

— Сейчас я затворю ее, тогда вас можно будет отнести в замок. Не смотрите сюда, леди, вам может стать плохо от вида крови, — лекарь накрыл рану раскрытыми ладонями, тихо произнося незнакомые слова.

По боку пробежала россыпь мурашек, защипало и внезапно стало очень холодно да так, что я непроизвольно застучала зубами, а голова стала тяжелой и гулкой.

— Леди Вейра, — мягкий голос лекаря с акцентом вырвал голову назад, в гудящий мир, — кровь я остановил, но надо наложить повязку, чтобы стянуть края раны. Сейчас вас отнесут в замок... — он замолчал прямо посреди фразы.

— Но вы же сможете сделать это? Я не знаю, где сейчас лекарь из беарнитов, а вы здесь и по-моему неплохо справляетесь. Вы можете пойти со мной?

— Конечно, если вы нуждаетесь в моей помощи, то я буду рядом. Кто понесет леди в замок?

Андре подхватил меня и бережно, как ребенка, понес через притихшее торжище к входным воротам Тройдена. Лекарь из торгового обоза следовал за ним, отмахиваясь от пристающих по дороге соплеменников.

Как и следовало думать, громче всех вопила Майра, потрясая кулаками и проклиная всех идиотов, хватающихся за оружие, вместе взятых. По ходу дела досталось и мне, и Андре, и лекарю и даже Творцу, проглядевшему в своей небесной ипостаси тех, кому давно надо было надрать задницу до костей.

— Хватит кричать, — оборвал вопли лекарь. — Живо иди на кухню и принеси горячей воды и чистые тряпки перевязать хозяйку. Ничего страшного нет, только кровь надо застирать. Бегом, я сказал! — он повысил голос и кухарка моментально ретировалась, несмотря на все любопытство.

— Почтенный... скажите мне ваше имя, — кривясь от неприятных ощущений в боку, я кое-как пристроилась на кровати прямо в одежде и сапогах. — Проклятье... Андре, я ведь там и сапоги новые забыла!

— Не волнуйтесь, леди Вейра, — управляющий отошел к дверям, осматривая свою одежду, на которую просочилась кровь из раны. — Полагаю, что сапоги вам Кален принесет собственноручно, да еще и на коленях ползать будет на пару с тем, кто с вами так обошелся!

— Мое имя Иссен, леди Вейра, — представился наконец лекарь, — а что касается того человека, с которым вы дрались... боюсь, что его ждет суровое наказание. Давайте все-таки займемся вашей раной!

— Почему вы собираетесь забинтовывать меня, Иссен? — Рассмотреть размер пореза было невозможно, но я осторожно потрогала пальцами бок, вызвав новую волну жжения. — Рана достаточно длинная, края будут все время расходиться и бинты тут не помогут. У меня на родине на такие длинные порезы накладывали швы, стягивая края для лучшего заживления. Вы слышали о таком методе, почтенный Иссен?

— Конечно, — улыбнулся одним уголком рта лекарь, — но это болезненно и предполагает каждый день протирать эти места настоем, разведенным пополам с уксусом.

— Зато ускоряет зарастание и не дает образоваться широкому некрасивому шраму. Дайте мне выпить что-нибудь покрепче, тогда мне будет легче переносить боль. Андре!

— Хорошо, леди, — согласился Иссен. — Я зашью вам этот порез, но шрам все равно будет виден... простите, я вижу у вас еще один след... он от ожога?

— Было дело, — проворчала я, внутренне сжавшись от предстоящей операции. — Выпить дайте, а то орать начну... я ж боли боюсь... — и голос предательски задрожал.

Майра уже вовсю крутилась вокруг, стаскивая с меня сапоги и отгоняя тех, кто пытался заглянуть в дверь, прослышав на ярмарке, что меня зарезали.

— Да ты что, в своем уме, такое повторять? — возмущенно шипела она, заслонив дверной проем своим необъятным задом. — Жива она, как есть жива, только немного ранена, а уж тому поганцу она тоже отпор дала, неча руки распускать да язык свой поганый! Попомнит еще Тройден, пьянь подзаборная! Все, пошли все вон отсюда, кому сказала! Андре, горе ты мое, ну сколько тебя можно ждать? Хозяйка помереть успеет, пока ты донесешь свой спиритус до нее! Вот, миледи, пейте, я чуть разбавила, мой-то и так сглотнет, а вы, поди, непривычная к такому...

Огненная вода потекла в горло и загорелась в животе настоящим вулканом, вызвавшим целое извержение слез и кашля. Майра споро ткнула мне кружку с водой для запивки, с жалостью глядя на голый бок. Иссен ушел за своими лекарскими принадлежностями и кухарка присела на кровать, поглаживая меня по голове, как маленькую девочку.

— Ну скажите, миледи, зачем вы в драку-то полезли, неужто нельзя было потихоньку уйти? И живы-здоровы бы остались, подумаешь, сказал там вам кто-то... а если б он вас мечом проткнул? Старый лорд на вас надышаться не мог, он убил бы за такое, не задумываясь, а вы сами в огонь суетесь... ну какая из вас воительница, сами посудите? Худющая, откуда силы-то возьмутся, чтобы такого бугая завалить, как тот на ярмарке? И заступиться за вас, глупую, некому... мой Андре с мечом вовсе управляться не умеет, Жиль просто глупый мальчишка, разве что беарнитов кликать, так и то время надо... Неужели вам не страшно было там с мечом выходить?

— Страшно было потом, Майра, когда все кончилось, а сначала злость была — он же оскорбил меня, понимаешь, даже не смотрел в мою сторону, просто отшвырнул от прилавка да еще потешался при всех. Как можно стерпеть такое, скажи?

— Жить бы захотела, стерпела, — назидательно сказала кухарка, одернув передник. — И не то стерпишь, если понадобится!

— Нет, Майра, за оскорбления надо отвечать и сдачи надо уметь давать, иначе каждый будет думать, что тебя можно безнаказанно согнуть. Спасибо беарнитам, они научили меня кое-чему и я обрела уверенность в себе. Долго я не выстою, но и на коленях ползать не буду... да где же этот Иссен?

При каждом шевелении бок прорезала боль — это расходились края пореза и Майра тут же кидалась вытирать кровь, причитая и охая. Голова постепенно тяжелела, язык начинал заплетаться и все качалось перед глазами, как в тумане. Так, в тумане, появился Иссен, отдавая короткие распоряжения Майре и Андре, кто-то влил мне в рот еще пресловутый спиритус и также через туман я ощущала, как лекарь накладывает швы, прокалывая кожу, а рядом воет Майра... нет, не Майра, а я подвываю от боли, заодно жалуясь окружающим на свою судьбу...

С утра болела голова. Несомненно, первопричиной был спиритус, принятый вчера вечером от души и я, постонав, зашарила по столику в поисках хоть какой-нибудь воды. Поворачиваться было больно, но терпимо — я казалась себе гусеницей в коконе из повязки, которая ворочается, но никак не может встать.

— Майра! — заорала я, когда жажда стала нестерпимой. — Фрида! Куда вы все подевались?

Розовощекая физиономия служанки поднялась с кресла, где она шила какой-то ворох тряпок.

— Да, миледи, чего изволите?

— Пить миледи изволит и побольше! Подохну сейчас от засухи, если воды не дашь!

— Вам горячей или холодной?

— Да хоть какой-нибудь да-ай... — завыла я, представив себе кружку с хрустально чистой водой. — Холодной давай, а то умру!

Голова болеть не перестала, но внутри стало полегче и я даже повернулась на спину. Фрида же болтала без умолку...

— Иссен, тот лекарь, уже приходил и вашу рану всю промазал, пока вы спали и ушел тихонько. Зато теперь вас осаждают Кален, Серим и Бенсар, это хозяин оружейной лавки, у которого Вилек служит. Они с самого утра аж два раза приходили, о вашем здоровье справлялись, и сказали, что обоз никуда не уедет, пока с вами все не утрясут! Вилек протрезвел вчера, как Бенсар его отходил кулаками и теперь тот сидит, как побитая собака, только скулит да плачется на свою жизнь! Но главное слово все равно за вами будет, миледи, потому как Кален хотел его вообще убить вчера, да Бенсар в ноги ему кинулся, умолил-таки оставить в живых потому как этот задира его сродственник! Но вы уж не милосердствуйте, как обычно, а то он потом бахвалиться будет, что герцогиню Одьерскую отделал и ему ничего за это не было, знаю я таких! — и служанка свирепо потрясла кулачком, грозя воображаемому Вильку. — Если сами не хотите, то мы вам живо подскажем, как его наказать да побольнее, чтоб надолго запомнил. Это ж надо так глаза залить, чтобы в вас не признать леди да еще руки распускать! Ой, забыла, посланец был от беарнитов, просил известить, как вы только проснетесь, чтобы к вам зашел брат Урт... надо сообщать? — она наморщила гладкий лобик, преданно глядя в глаза.

— Давай, позови брата Урта, — покладисто кивнув, я ойкнула от очередного взрыва боли в голове и прикрыла глаза. Пьянка никогда не доводит до хорошего...

Беарнит не заставил себя долго ждать и уже осматривал несчастный бок, легко касаясь его прохладными пальцами.

— Брат Урт... ну как там, все нормально? Красноты нет? Лекарь из обоза, почтенный Иссен, остановил кровь и стянул края... а я выпила спиритуса и теперь голова разрывается на части... нет ли у вас чего-нибудь от головы?

— С вашей раной все в порядке, леди Вейра, — наконец заключил монах. — Чужеземный лекарь хорошо знает свое дело, но я бы не стал ему всецело доверять. Он давал вам настои для питья?

— Кажется, нет. Майра принесла спиритус и воду, а потом я ушла в туман... но если вы не рекомендуете, то конечно не буду ничего пить, если он предложит. Думаете, попытается отравить?

— Миледи, кому охота нести на своих плечах такой груз, как попытка убийства одной из первых леди королевства? — ровный голос беарнита падал холодными льдинками и заставлял ежиться от такого прогноза. — Яды бывают разные, не все действуют моментально, есть и такие, которые приводят к смерти лишь спустя продолжительное время. Сейчас вы милосердны, а вдруг потом в вас взыграет обида и вы решите нажаловаться королю или родственникам? Тогда участь тех, кто не смог во-время сдержать наглеца, будет решена моментально. Жить под вечным страхом... торговцы не те люди, чтобы рисковать. Я не пугаю, я предупреждаю о благоразумии, это же велел передать вам отец настоятель с пожеланиями скорейшего выздоровления. Я составлю для вас сбор трав, ускоряющих заживление и передам его Андре. Будьте здоровы, леди, — поклонился он. — И все-таки вы молодец, что не дали спуску этому наглецу!

— Спасибо братьям, которые тренировались со мной... и вечная память брату Диру, моему учителю.

Мы почтили память минутой молчания и брат Урт ушел, а я пристроила свою несчастную голову получше и задремала. Разбудила меня уже под вечер Фрида, пропустившая в комнату монаха для осмотра раны. Заживление шло нормально, да и сама рана оказалась лишь длинным порезом вдоль ребер, которую я моментально ощупала, как только служанка сняла повязку. Интересно, чем они сшивают края, суровой ниткой? Жесткие узелки кололи пальцы, ах да, их же надо еще снимать на седьмой день! Тоже достаточно неприятная процедура, но больше я местный спиритус пить не буду ни за какие коврижки... голова мучила меня до самого вечера и ее немного стало отпускать лишь после сна и хитрых капель, пожертвованных братом Уртом. Лекарь обработал рану, остался вполне ею доволен и ушел, а я полночи ворочалась без сна, проклиная все на свете...

Утро стрелецкой казни, то бишь определения наказания Вильку, было ясным и ветреным. Охая и кряхтя я потихоньку сползла с кровати, наслаждаясь вертикальным положением, оделась с помощью Фриды и после завтрака спустилась в большую залу первого этажа, где меня уже ожидали с самым убитым видом Кален, Серим, здоровенный мужик с черной бородой и пудовыми кулаками и пресловутый Вилек, похожий на сдувшийся шарик. От его наглости не осталось и следа, теперь он сгорбился и уставился в пол, выражая всем видом полную покорность судьбе. Сюда же за моей спиной тихо проскользнул Андре в сопровождении отца Фандара, пристроившегося в соседнем кресле.

— Ваше сиятельство, — первым начал Кален, — по нашему недосмотру произошло несчастье...

— Герцогиня, умоляю вас, — перебил его Бенсар, кинувшийся на колени перед моим креслом и ткнувшийся лбом в пол, — умоляю, только не убивайте этого дурака! Не просил бы за него, если б он не был сыном сестры, а она и так не сильна здоровьем, совсем зачахнет, как узнает обо всем... Что хотите для вас сделаю, хоть весь товар вам отдам, сами в услужение к вам пойдем, только не убивайте его, прошу вас нижайше! Мои сыновья и так учили его уму-разуму, да мало, видать, раз он на вас попер да еще в чужом королевстве... — при этих словах Вилек бросился на колени и глухо завыл, тыкаясь лбом в пол и постепенно подползая к моему креслу.

— Ну-ка остановись там, где стоишь, — брезгливо бросила я воющему Вильку и он, как ни странно, сразу услышал и застыл в согбенной позе. — Когда ты был на ярмарке, то вел себя гораздо наглее!

— Ы-ы-ы... умоляю....ы-ы-ы...простите...— подвывания стали глуше и жалостливей.

— Следует хорошо наказывать тех, кто забывает свое место и подвержен порокам человеческим, — назидательно известил отец Фандар, — дабы своим примером они воспитывали неразумных. Что такое боль? Она пройдет и все забудется, тело помнит боль только пока живо. Душа помнит боль вечно, потому и отделяется она от тела в момент расставания с этим миром, чтобы скитаться между небом и землей до самого Страшного Суда, когда Творец наш призовет всех для отмерения вины. Нет человека без вины, есть только малая или большая степень ее и сообразно вине каждого Творец отмерит наказание душам всех живших в мире. Пусть душа расстанется с телом без сожаления, ибо суд Творца будет справедлив и страдания души будут неизмеримо больнее страданий тела...

Проповедь отца Фандара прервали завывания Вилька, который наконец понял, что ему светит в ближайшем будущем и стоны Бенсара, колотящегося со всей силы лбом о каменный пол. Кален побледнел, как молоко, а лицо Серима искривила непонятная гримаса и поврежденное веко вообще закрылось. Святой отец подождал немного и продолжил свою речь, наполняя проникновенными словами стены залы. Пугать геенной огненной и страшным судом у него получалось на пять с плюсом. Под конец и Вилек и Бенсар уже тряслись от страха, а я прикидывала про себя, кто бы здесь мог отрубить голову так, чтобы я этого не видела и не слышала. Беарниты, что ли, этим занимаются или деревенский мясник?

...— Но Творец наш — отец всего сущего и мы дети его неразумные, а какому отцу хочется терять своих детей? Милосердие завещал он нам, но не всепрощение, не путайте их друг с другом, ибо всепрощение развращает неразумных, а милосердие заставляет их задуматься о причинах и повернуть лицо свое к Творцу.

С этим я и обращаюсь к ее сиятельству, герцогине Одьерской, дабы она проявила милосердие по отношению к неразумным, преступив через справедливое требование мести за пролитую кровь и не взалкала выпустить на свободу душу из объятий так надоевшего ей тела... — отец Фандар повернулся ко мне и хитринка проскользнула в его глазах. — Прошу вас о милосердии, герцогиня, ибо у напавшего на вас есть мать, которая ждет своего непутевого сына...

— Просим о милосердии... просим...просим...— наперебой завыли все остальные участники этого спектакля, причем Кален уже согнулся в поклоне до земли, а Серим только наклонил голову в знак согласия, а сам сверкал здоровым глазом в дверной проем, где уже торчала мордашка Фриды.

— Хорошо, я уступаю словам отца Фандара, которого я почитаю вторым после Творца на этой земле и буду милосердна, — слова были произнесены медленно и важно, как и подобает в процессе принятия таких решений.

— Розги, леди Вейра, — едва слышно проговорил отец Фандар, — и работа в храме...

— И повелеваю наказать его примерно розгами... десять? — как бы вслух размышляла я, надеясь на подсказку святого отца.

— И еще десять за пролитую кровь и непочтение уважаемой леди, вдовы нашего герцога Одьерского, — добавил священник.

— Итак, всего двадцать ударов. Но тело помнит боль только пока она есть, а когда заживет спина, то о наказании должна помнить душа, — злорадно высказалась я в духе отца Фандара и все присутствующие замерли, ожидая какой-то каверзы. — Так вот, только работа поможет и душе и телу того, кто вел себя неразумно и без меры потреблял вино, медленно опуская себя до скотского состояния. Посему приказываю — отправить этого ... неразумного на работу в храм Творца до...

— Возвращения торгового каравана и собственно мастера Бенсара сюда, в Тройден, чтобы вернуться в Дарнию, — быстро закончил отец Фандар и только глухой вой от пола возвестил, что эта часть наказания будет похуже для Вилька, чем даже двадцать ударов по спине. — От себя лично могу только посоветовать мастеру Бенсару нижайше благодарить ее сиятельство герцогиню Одьерскую за оказанное милосердие в отношении его сродственника...

Бенсар уже поднялся с колен и теперь было видно, что этот человек не привык так унижаться и только забота о сестре заставила его это сделать, а отнюдь не любовь к непутевому племяннику.

— Ваша милость, — забасил мастер, — благодарю вас за решение оставить в живых этого дурня, век за вас молиться заставлю, помяните мое слово! И мать его, сестра моя то есть, тоже за вас свечку затеплит, потому как он у нее один остался, вот и расплачиваемся сейчас за то, что тряслась над этим остолопом всю жизнь... надеюсь, что этот урок он надолго запомнит, особливо как после кнута останется в храме Творца работать под присмотром вашего святого отца. — Мужчина с шумом вздохнул, переступил с ноги на ногу и аккуратно вынул из-под полы длинного кафтана нечто, завернутое в кусок полотна. — Не обессудьте, примите от меня подарок, ваша милость, уж я наслышался про вас историй да еще про то, как вы с этим ослом на мечах бились... посмотрите на этот меч, он получше будет, чем тот, что вы вчера из товару вынули!

Мастер протянул мне сверток, откидывая край тряпицы и на его лице проявилось то выражение, когда глядят на любимое творение — сдержанно, но с гордостью, мол, посмотрите все, я не хвастаюсь, но правда же получилась красота?

Скривившись от неприятного ощущения в зашитом боку, я осторожно рассматривала меч, предложенный Бенсаром в качестве компенсации. Был он весь какой-то соразмерный, блестя голубоватой сталью на зеркально гладком лезвии. Небольшая рукоять, обтянутая странной кожей с рифлением, как у крокодила, завершалась камнем бледно-зеленого цвета в навершии, оплетенным изящной вязью металла и отделялась от рубящей части хитрым переплетением с узкими дырами... как же это называется? Ага, гарда! Положив ладонь на рукоять, я медленно обхватила ее, с удивлением отметив, что она идеально подходит мне по размеру, а на вес меч оказался гораздо легче того, с которым я отбивалась вчера от Валька.

— Благодарю вас, почтенный Бенсар, — меч уже лежал у меня на коленях и нравился мне все больше и больше, — за ваш подарок. Такого красивого оружия я не видела никогда, да продлятся ваши годы еще долго и пусть ваши дети и внуки радуют вас. Вы хотите тронуться дальше в королевство? Не смею вас задерживать, почтенные.

Торговцы моментально закланялись и поспешили покинуть зал, оставляя нам для пользования Вилька, зло поглядывающего на уходящих. Отец Фандар заметил этот взгляд и укоризненно покачал головой, сожалея о поганом характере будущего работника на весь сезон.

— Пошли, сын мой, — позвал он проштрафившегося с ласковостью волка. — Пошли... пошли, — подтолкнул он его в спину.

— Куда это идти? — вскинулся было Вилек, но две здоровенные фигуры в рясах за дверями залы быстро отбили у него охоту перечить святому отцу.

— На конюшню, сын мой, задницу драть, — иезуитски пояснил священник. — Пока ты как есть сын Творца, но неразумен, аки дитя малое, то и ум надлежит тебе вбивать не в голову, а через место, ей противоположное. Заодно и проверим, насколько ты силен, как вчера показывал...

Вилек поник головой и, загребая грязными сапогами, поплелся за отцом Фандаром, сопровождаемый сзади дюжими монахами.

— Ой, ну насилу дождалась конца этих ваших решений, уж вся за дверью извертелась, пока стояла! — выпалила Фрида, влетев в зал. — А уж как проникновенно отец Фандар говорил, я даже затряслась от страха, когда он про Страшный Суд рассказывал, хотя на мне всех грехов — в карман на переднике влезут! И вы, миледи, как королева — я все глаза проглядела, пока любовалась вами... только вот в платье вам лучше было бы, клянусь! Ну, теперь обоз завтра утром уедет, они уж собираться побежали все, а этот, оружейник, самый первый вздохнет, что своего племянничка нам сбагрил. Да ничего, наш отец Фандар любого заставит слушаться его как родную мать, они только под осень назад поедут, вот уж этого поганца повоспитывают здесь! Пойду-ка я посмотрю, как они собираются, — шаловливо стрельнув глазами, девушка бросилась во двор и почему-то мне показалось, что не только простое любопытство было тут причиной.

— Андре, посмотри-ка в замке, есть ли подходящий пояс и ножны для этого меча, — остановила я мажордома, степенно удалявшегося с креслом в руках. — Надо убрать меч, пока Майра его не увидела.

— Чего это Майра не должна увидеть? — завопила кухарка, едва заслышав последние слова. — Опять оружие? Да когда же это кончится? Только вы на ноги встали, опять?

— Да что ты меня отчитываешь, как дитя неразумное? — возмутилась я, пряча за спиной подаренный клинок. — Другие в моем возрасте уже внуков нянчат, а ты меня все пестуешь!

— Потому и пестую, что вы и есть дитя неразумное, даром что герцогиня и вдова! По своей глупости вот и маетесь, — обличающе ткнула она пальцем в сторону больного бока. — И повторять это буду до тех пор, пока вы за ум не возьметесь да настоящей леди не будете выглядеть!

— Платье я и так в храм одеваю, а пока швы не снимут, кроме рубашки ничего не одену! Ну трет же рану, понимаешь? — заканючила я, отступая с мечом за спиной к выходу из залы. — Неужто тебе меня не жалко нисколечки?

— Жалко, — вздохнула Майра и вопрошающе уставилась на меня. — Отдайте меч, миледи! — завопила она, но я уже спешила в свою спальню — спрятать драгоценный подарок подальше от всех.

Утром торговый обоз уехал, как только солнце выглянуло из-за дальних гор. Плато перед воротами опустело, как будто никого и не было здесь, а в качестве напоминания о произошедших событиях мне осталась заживающая рана на боку, священнику — новый прислужник в храме, а Фрида ходила с подозрительно мокрыми глазами и что-то прятала в кармане передника. Долго держать свою тайну внутри она была патологически неспособна и к середине дня я уже знала, что Серим виделся с ней, не лапал руками и вообще очень ласково разговаривал и на прощанье подарил колечко, обещая не забывать ее и обязательно вернуться сюда на обратном пути. Попутно он доверительно сообщил ей, что почти все в обозе страшно рады, что хоть на время избавились от беспутного племянника мастера Бенсара, который всем успел изрядно надоесть за долгий путь. Под конец она заявила, что Серим вовсе не такой уж страшный, как кажется, только вот ему не повезло и этот шрам на лице его здорово портит, а так он очень даже приятный в обхождении молодой мужчина. При этих словах она покраснела и посмотрела с вызовом на меня, как будто я ей доказывала обратное. Я отмахнулась от ее болтовни — теперь обсуждений хватит до визита следующего каравана. Чего еще ждать от них?

Через два дня пришел очередной обоз, но на этот раз не было не торжественной встречи, ни ярмарки. Впрочем, и обоз был раза в четыре меньше, чем первый. Торговцы встали на постой под стенами замка днем и я даже не услышала шума и гама, уже привычных по предыдущему визиту. Тихий гул голосов, ржанье лошадей, переговоры старшин обоза с представителями беарнитов об охране и сопровождении до подножия гор — это была обычная процедура в здешних местах, как пояснил мне Андре и я предпочла не вылезать за ворота для более близкого знакомства. Посмотрела со стены на повозки и толкущихся у костров людей, развернулась и ушла вниз. Где-то у меня завалялась очередная хроника, о которой я напрочь забыла в связи с последними событиями...

Далекий стук в ворота и перебранка на время отвлекли меня от чтения, но выяснять, кто там ломится в гости, было неохота. На это есть Андре и Майра, пусть они и разбираются, чего это торговцы вдруг решили припереться?

— Миледи, — Андре появился в дверном проеме неожиданно и против обыкновения тихо, — там два благородных сьера стучатся в ворота. Говорят, что возвращаются в Альветию из Дарнии, были там с посольством от его величества короля Харриша, да решили завернуть через Тройден. Просятся на постой, отдохнуть от дороги.

— На постой? — я вытаращила глаза на управляющего. — Чего им Тройден, постоялый двор? Пусть едут в Альветию дальше, тем более, они с посольством от короля были...

— Простите, миледи, — покачал головой Андре, — но нельзя вот так отказать благородным сьерам в возможности переночевать в замке. Для этого у вас должны быть веские основания. Например, кровная вражда, или оскорбительные действия со стороны приезжих сьеров. В противном случае ваш отказ может быть расценен как оскорбление.

— Понятно...— со вздохом протянула я. — Надо пускать?

Мажордом кивнул головой с истинно христианским смирением.

— Их еще, поди, и за стол надо приглашать? — от одной мысли о том, сколько могут сожрать и выпить два здоровых мужика, меня передернуло от злости. Сама я ела мало и привыкла к тому, что Майра уже давно не готовила никаких разносолов, без которых я прекрасно обходилась. Два лишних нахлебника меня не устраивали ни под каким предлогом, о чем я высказалась прямо и откровенно. Андре согласился со мной, но упорно стоял на своем. Пришлось согласиться.

— Раз уж я должна тут следовать общепринятым правилам, то будь любезен, проводи их в те комнаты, что находятся на втором этаже подальше от моей. Не хочу вообще их видеть. Может, переночуют да уберутся восвояси? — с тоскливой надеждой я опять засела за книгу, краем уха прислушиваясь к перебранке у ворот и топоту сапог. Ну, вроде уперлись наверх... и я опять погрузилась в хронику времен короля Эдуарда, жившего лет триста назад.

О незваных гостях к вечеру я уже успела забыть, но вот голод дал о себе знать и я по привычке поплелась в маленькую комнатку около кухни, где привыкла есть после смерти лорда Магнуса. Судя по положению солнца, я уже опоздала, но в комнатке было темно и на столе даже не горела свеча. Это что, бунт на корабле? Где мой ужин? Направившись в кухню, я столкнулась с Андре, несшим на вытянутых руках блюдо с мясом и овощами.

— Миледи, — пояснил он, глядя на мой изумленный вид, — Майра приказала накрыть в столовой, как и раньше, полагая, что вы захотите пригласить благородных сьеров на ужин. Они уже говорили с ней и она убедилась, что это очень воспитанные мужчины. Кстати, один из них был знаком с вашим покойным супругом и выразил большое сожаление о его смерти.

Воображение моментально представило мне убеленного сединами старца, соображающего на троих с Эдгаром и Магнусом. Вот еще напасть на мою голову!

— И что, Майра уже решила за меня, что их надо обязательно приглашать к столу? Кто в доме хозяйка, я или она? Сдались мне эти сьеры, — ворча под нос я все же двинулась в столовую, прикидывая, сколько сожрут с блюда залетные гости.

Судя по всему, гости были не отталкивающе наглыми, потому как в столовой суетилась только Майра, расставляя приборы и бокалы. При нынешних порядках я бы ничуть не удивилась, увидев их жрущими мой ужин раньше меня!

— Миледи, — заискивающе зашептала кухарка, одергивая платье, — не гневайтесь, это очень приличные молодые люди и я решила, что вам будет интересно поговорить с ними... они едут из-за перевала в Альветию... а один и вовсе знал вашего супруга. Миледи, — она трагически закатила глаза и заломила руки, — ну почему вы не надели платье?

— Потому что, — обрезала я ее вздохи. — Черт с тобой, зови своих сьеров. Надеюсь, они тут надолго не задержатся!

Майра убежала, светясь от радости, а мне стало тошно от того, что в мой мирок вперлись какие-то посторонние, нагло желающие спать и есть в моем доме и я даже не имею права не открывать им ворота! Похоже, что поговорка "мой дом — моя крепость" для Альветии неприменима.

Шаги в коридоре становились все громче и Андре предусмотрительно встал у порога, оглядывая тех, кто так рвался к герцогскому столу.

— Мое почтение, ваше сиятельство, — молодой человек лет 23 со светло-русыми волосами до плеч вежливо поклонился мне. Серо-голубые глаза, немного вздернутый нос и твердо очерченные губы оставляли приятное впечатление, но не имели ярко выраженной индивидуальности. — Шеллье Дювье, позвольте представиться.

Я милостиво кивнула и указала парню на стол, приглашая садиться. Тот, завидев блюдо, оживился и чуть ли не бегом помчался к стулу. Мсье, же не манж па сис жур...

— Герцогиня, очень рад вас видеть в добром здравии, — смутно знакомый голос от двери заставил меня поднять голову и всмотреться в гостя получше.

— Граф ле Патен? Поистине удивительно встретить вас здесь, вдали от наезженных дорог. Присаживайтесь к столу, сегодня ради вас моя кухарка расстаралась на славу. Какие события привели вас в Тройден?

Граф и Дювье, как я и ожидала, слопали все, что было приготовлено на ужин и даже сверх того — Андре принес еще одно блюдо с ветчиной и сыром, ломти хлеба и оно вскоре опустело вслед за первым. Беседа шла уже почти два часа, точнее, не беседа, а рассказ Корина о их поездке в Бреген, столицу Дарнии. Андре только успевал подливать им обоим вина из большого кувшина.

— ... Бреген, леди Вейра, совершенно скучный и неинтересный город, — разливался соловьем граф, уже успевший напеть мне кучу дифирамбов по всем возможным поводам. Дювье излишней словоохотливостью не страдал, зато хохотал, широко открывая рот, что вызывало ассоциацию с лягушкой. — Жизнь там течет так тихо, что за три месяца, которые мы там прожили, успели разлениться и растолстеть. Женщины там большей частью белобрысы и упитанны так, что в иной улице бывает трудно разойтись с дамой, идущей навстречу. Платья, сшитые по их моде, так широки, что даже танцевать рядом с ними неудобно. Королевский двор тоже показался нам скучен и неинтересен. Балы там практически не устраиваются, сам король занят только делами, ее величество с придворными дамами постоянно рукодельничает и еще обучает этому маленьких девочек в ближайшем монастыре святой Клары, собственной персоной ведя у них уроки. Вообще-то мы ехали достаточно большим посольством и везли хорошие подарки королевской семье, не всем, разумеется. На всех членов семьи у Альветии не хватило бы денег, но для монарших особ и их дочерей, а также для ближайшего влиятельного окружения...

— Понятно, ваша светлость, заручались поддержкой тех, кто стоит около трона. Разумное решение, всегда надо иметь в друзьях того, кого не видно издалека, но кто хорошо разбирается в хитросплетениях придворной политики. Помнится, в Альветии тоже были люди, пережившие не одного короля.

— Совершенно верно, леди Вейра, — согласился Корин, сверкнув белозубой улыбкой. — Вы всегда умели попасть в центр мишени. Вот мы и бродили по Брегену, толклись в кабаках и тавернах, чтобы определить, что же там делается. Во дворце мы выглядели белыми воронами, зато в городе...

— Наверняка вы не использовали самые простые пути для сбора сведений? — мне стало смешно, так по-детски хвастался граф своими и чужими вылазками по незнакомому мне городу. — У мужчин выведывать то, за что они готовы жизнь положить, невозможно. Значит, вы действовали через более прекрасную половину. Это хоть привело к положительным результатам?

— Миледи, — встрял в разговор Дювье, — вы даже не представляете себе, к каким! Один наш товарищ даже решил посетить храм Творца с некой молодой особой, и если бы мы его не отговорили, то быть беде, клянусь! Зато другой нашел еще более верный способ узнавать все, что ему заблагорассудится. Он ходил в заведение веселых девочек сразу после того, как оттуда уходили гвардейцы короля Денмара и надо сказать, что он успевал узнать очень многое! Сплетни женщин, которые хотят знать все о жизни двора, дорого стоят... но на это были даны деньги и мы не можем посетовать, что их было мало! Только подумайте, что вино в это заведение заказывали не меньше дюжины бутылок зараз, а уж сколько колечек туда переносили, то и вспомнить трудно! А уж как хороши были эти веселые девочки... — взгляд Дювье стал масляным и он даже прищелкнул языком, погрузившись в приятные воспоминания.

— Ну что ж, каждый из нас работает лучше всего тем, чем в избытке наградил его Творец. Надеюсь, что время в Брегене прошло для вас не зря, уважаемые сьеры!

— Многочисленные знакомства, завязанные при королевском дворе, дали нам возможность показать себя с наилучшей стороны, — попытался оправдаться Корин, делая знаки в сторону Дювье, который все еще порывался блеснуть воспоминаниями. — Наше посольство было затеяно для подтверждения будущего брака между принцем Ольтером и принцессой Хелен. Пока девочка еще молода, ей только исполнилось двенадцать лет, но никогда нельзя сбрасывать со счетов веяния при дворе. В один прекрасный момент король или его советники могут вдруг решить, что союз с Альветией менее предпочтителен, чем, скажем, с соседним герцогством Крайверским, где обнаружились богатые серебряные рудники, а этого допустить нельзя ни в коем случае. Дарния богатая страна и нам выгодно держать ее в друзьях, нежели в отдалившихся врагах. Приданое за Хелен будет хорошее и принцу Ольтеру нечего желать более, кроме короны, но пока его величество король Альветии Харриш в силе и здравии, он будет править страной, поддерживая в ней закон и порядок. Ольтер вполне достойный юноша, чтобы со временем пройти путь своего отца. Ему недавно исполнилось тринадцать лет и он уже достойно сумел показать себя и на ристалище и на занятиях с учителями. Так что наше посольство ездило не зря, было о чем послушать и в Брегене и по дороге к нему.

— Неужели ради вашего приезда при королевском дворе не дали ни одного бала? — деланно посетовала я. — Какое упущение со стороны его величества...

— Ну что вы, леди Вейра, — граф опять улыбнулся одной из своих обворожительных улыбок и лукаво посмотрел на меня, — не дать ни одного бала для посольства из Альветии — это же прямое оскорбление! Были три бала, по нашему приезду, по случаю подтверждения помолвки и по отправлению посольства. Не скажу, что было так восхитительно, как в моррельской резиденции его величества, но для Брегена это было недурно. Леди были от нас без ума — все-таки очень чувствуется разница в положении стран. У нас танцы — это обязательная часть воспитания, а в Дарнии этим занимаются по желанию, там больше уделяют внимание естественным наукам. Ну посудите, зачем девочек обучать тому, как правильно ухаживать за посаженными ими растениями или следить и записывать каждый день, как ведут себя облака на небе? А эти камни... да кому надо рассматривать из чего состоит гора? На это есть люди, ищущие золото и серебро, вот пусть они и занимаются этим, а не дети сьеров.

— Интересно рассказываете, граф, — задумчиво протянула я. — Известно ли вам, что из Дарнии на продажу в наше королевство везут голубоватую сталь в клинках, которые имеют более легкий вес по сравнению с той, которая используется у нас?

— Знаем мы про эту сталь! — Дювье опрокинул еще бокал вина и теперь раскраснелся за столом, водя пьяным взглядом по стенам. — Надо будет — купим, сколько надо... ик.... И пусть попробуют... ик... не продать...

— Ну и не продадут, что делать будете? Завоюете? А они закроют перевалы и в сторону Дарнии никто не пройдет. Торговать-то и с другими соседями можно, не одна Альветия рядом! — точка зрения хоть и пьяного, но кое-что соображающего Дювье, была неприятна. — Клинок из этой стали не тупится гораздо дольше, чем из обычной, и наверняка не ржавеет.

— Мастера, умеющие делать такую сталь, очень ценятся в Дарнии, но и они, если поглубже копнуть, самые обыкновенные люди, которые хотят вкусно есть, у которых имеются дети или внуки, старые родители или любимые племянники, — Корин посмотрел на Дювье, пытающегося уже который раз встать со стула и цинично продолжил, — а это все есть лишь инструмент воздействия и не более того. Стоит прижать кого-нибудь из тех, кто так дорог нужному нам мастеру, как он сам побежит в Альветию еще и умоляя взять его с собой. Там уже можно приставить к нему специально обученных людей, которые и шагу не дадут ему ступить в сторону, перехватывая из-под руки все секреты мастерства. Со временем нужда в дарнийцах и вообще отпадет... во всяком случае по этому вопросу. Дювье, ты опять нажрался... и почему это я всегда должен быть ответственен за всех? Эй, ты... — обратился он к Андре, — вытащи-ка этого сьера на двор отлежаться. И когда он научится пить?

— Может быть, ему вообще не стоит наливать вино в бокал? — мне захотелось поддеть графа, но он осклабился, как волк, и мне почему-то показалось, что на доли секунды я увидела истинное лицо Корина, тщательно скрываемое под вежливыми манерами и любезностью.

— При всех его недостатках Дювье обладает одним неоспоримым достоинством — он может запомнить столько, что нам с вами и не снилось. — Мужчина мрачно посмотрел вслед Андре, который тащил на себе пьяного парня и отвернулся. — Большей частью успеха и того, что нам довелось узнать, мы обязаны именно ему. Он может слушать чужой разговор, потом пить до беспамятства, а протрезвев, повторить этот разговор почти дословно. Нам оставалось лишь записывать то, что несет его язык, дав минимальный толчок к воспоминанию о слышанном. За это ему приходится прощать многое... но и в деньгах он не обижен. — Корин покачнулся, но устоял на ногах. — Проклятье... мы так устали за время пути сюда, да еще этот караван... слишком медленно двигался... но я не зря согласился на возвращение через Тройден... леди Вейра... столько времени прошло... а вы ничуть не изменились...

Судя по невнятному бормотанью, душка граф расслабился и прилично перебрал с дороги. Резануло слух только слово "согласился", но поразмыслив, я решила что нечего пугаться каждого куста и это согласие может быть отнесено к их с Дювье договоренности. Мало ли кто там кого уговаривал куда ехать?

Андре явился как раз во-время, чтобы сопроводить вусмерть пьяного графа в его спальню и избавить меня от общества обоих благороднейших сьеров.

Завтрак я потребовала перенести из столовой вниз, мотивируя это тем, что сьеры валяются по постелям, трясясь в похмельном синдроме и есть не придут. Каково же было мое удивление, когда в коридоре раздался почти что печатный шаг и оба молодца заявились прямо к столу. Правда, глаза у обоих были подозрительно красные и от выхлопа можно было отравиться, но это не помешало им уничтожить всю кашу и еще блюдо с ветчиной, запивая это крепким травяным отваром. Стойкий дух перегара повитал-повитал в воздухе, да и пропал, а вот горький отвар, от которого меня чуть не вывернуло, пошел на ура и благородные сьеры потребовали еще один кувшин такого же напитка, благословляя ту руку, которая его варила. Сыто рыгнув, Дювье после завтрака все же изволил уйти полежать, а вот граф решил, что теперь самое время порасспрашивать о делах, творившихся в Тройдене после нашего с Магнусом приезда. Сегодня Корин ничем не напоминал мне того циника, чье нутро так неожиданно обнажилось вчера под действием вина и усталости.

— Леди Вейра, насколько мне помнится, вы в моем замке были страстной поклонницей того, чтобы прогуливаться по стене, — напомнил граф, предлагая мне дружеский локоть для прогулки. — Не соизволите ли вы оказать мне и сейчас такую любезность, как показать мне окрестности замка...с высоты его стен, разумеется!

— Ваша светлость, я бы охотно пригласила вас на конную прогулку, но мне несколько нездоровится и я не смогу садиться в седло еще пару дней. — Подниматься было уже не больно, но при неловких движениях рана напоминала о себе. — Благодарю вас, — я оперлась на подставленный локоть и расслабилась. — Мы действительно можем пройтись по стене жилой части Тройдена, если вас это интересует. Оттуда хорошо видна дорога, уходящая в северную часть Альветии... несомненно, вы будете возвращаться по ней, — намек на то, что пора бы незваным гостям и сворачивать свое пребывание в замке, остался незамеченным, а граф только посильнее напряг и без того сильную руку.

— Леди Вейра, мне уже поведали обстоятельства, при которых вы были ранены, — учтиво посетовал Корин. — Надеюсь, что тот наглец получил по заслугам?

— Несомненно, — подтвердила я, не желая еще раз объяснять, что произошло. — Наказание для него оказалось тяжелее, чем он думал.

— Сожалею, что я не оказался рядом в тот момент, когда он напал на вас. Поверьте, что живым бы он не ушел.

— Верю, ваша светлость, — поддакнула я. — Меня уже все отругали за то, что случилось... давайте хотя бы вы не будете мне поминать?

— Как изволите, герцогиня. — Корин изящно поддержал меня на выходе из башни на стену и опять оттопырил локоть, на который я оперлась. — Вас осматривал лекарь после ранения?

— Да, приходил брат Урт из беарнитов. С помощью его и Творца заживление пошло быстрее. Он хорошо знает свое дело и я ему очень благодарна.

— Леди Вейра... — граф замешкался, собираясь с мыслями, — мне сказали, что ваш супруг, герцог Одьерский, скончался три месяца тому назад. Не скажете ли вы, какова была причина его смерти?

— Старость, сьер граф, тоже своего рода болезнь, от которой умирают. — Деланно печальная фраза мне понравилась и я попыталась выдавить приличествующую случаю слезу. — Все-таки ему было уже семьдесят восемь лет и последняя зима, проведенная в холодном и неприветливом замке, не принесла ему здоровья.

Простой, казалось бы, вопрос, опять насторожил меня, заставляя искать двойное дно в речах и поступках милейшего графа, но он не замечал моей внезапной настороженности и разливался соловьем, окутывая все вокруг тем флером, от которого начинает кружиться голова любой мало-мальски привлекательной женщины.

— Леди Вейра, — мужественный профиль Корина был неотразим, а в сочетании с комплиментами бил насмерть, — вы совершенно не изменились за этот год. Нет, вы изменились, но вы стали еще лучше, чем были тогда у меня в замке! От вас за лигу чувствуется уверенность в себе, рядом с вами хочется просто стоять и слушать ваш голос, как музыку... что произошло в Тройдене за этот год, леди Вейра? Нет, что с вами произошло? Вы уезжали из моего замка как супруга герцога, но никто ни минуты не верил, что это действительно так и будет.

— Простите, любезный граф, а что вы ожидали — что лорд Магнус выбросит меня из своего экипажа по дороге, как собаку? Или что-то еще должно было произойти?

— Простите, леди Вейра, — Корин смешался и отвернулся в сторону. — Я сам не знаю, что говорю... вы произвели на меня слишком большое впечатление еще тогда, когда его величество только приказал сопроводить вас ко мне, а уж сейчас... у меня не хватает слов, чтобы объяснить вам мое состояние...

По мере того, как душка граф изъяснялся, меня одолевала мысль, что услышь я такое год назад, рыдала бы от счастья, что этот красавец только говорит со мной. Сейчас же его слова обтекали меня, как вода, не вызывая ни малейшего отклика в душе, кроме подленького любопытства — а в конце-то что, подвох-то в чем? Наверно, я повзрослела и научилась хоть немного думать, прежде чем верить словам.

— Как вы прожили здесь почти целый год, леди Вейра? Зная характер лорда Магнуса, я искренне пожалел вас, запертую в этом холодном и пустынном углу Альветии (Чего же ты сам побоялся выйти тогда наперекор воле Харриша?). От вас не приходило никаких известий, это было непонятно и настораживало весь двор ( Конечно, свалил амплификатор в тьмутаракань и не считает нужным писать отчеты, вот и бесился король, как осел с колючкой под хвостом!), а я вспоминал вас все чаще и чаще (Врет, как пить дать — врет! Вчера он был более правдив, а там о воспоминаниях и речи не шло!) и когда выпал случай, решил вернуться в Альветию, сделав небольшой круг через Тройден (Опять врет, вчера говорил, что согласился заехать!). Остальная часть нашего посольства вернулась более прямой дорогой в Моррель (Не посольство то было, а разведмиссия — сам проговорился по пьянке!), а я решил вернуться в свой замок. Да, леди Вейра, я же не сказал вам главное, — радостно перевел разговор на другую тему душка граф, — вы помните леди Маргариту?

— Вашу ...э-э... родственницу? Конечно помню — симпатичная темноволосая девушка, только ей бы поменьше надо стараться копировать старших, она красива сама по себе, а не как подражание леди Кларе.

— Ну так вот, она скоро обручится с шеллье Дювье. — Корин вздохнул так, словно непомерная тяжесть лежала на его плечах. — Может, это и прозвучит для вас странно, но я должен был найти приличного жениха для леди Маргариты, а мне это никак не удавалось. Один был стар, другой беден, третий без должного будущего... а мне не хотелось бы видеть ее в нищете или побитую скорым на расправу мужем. Шеллье Дювье показался мне наиболее приличным из тех, кому бы могла приглянуться леди Маргарита. Я предложил ему этот вариант... он подумал и согласился. Так что я теперь везу его не просто в замок ле Патен, а на смотрины и надеюсь, состоится обручение в храме Творца. Там до сих пор ведет службы отец Гримо, а он без ума от любого обряда, соединяющего будущую семью. Между прочим, он интересовался вашей жизнью, леди Вейра, вспоминая не раз обряд венчания, так скоропалительно совершенный в его храме.

Мы помолчали, вспоминая каждый о своем.

— Леди Вейра, — Корин отступил немного, как будто решил посмотреть на меня со стороны. — Как вы жили здесь?

— Как жила? — пожав плечами, равнодушно бросила я. — Жила, как все в Тройдене. Но мне повезло — ко мне благосклонно отнесся местный священник, отец Фандар, и я частенько приходила в его храм поговорить обо всем, что меня волнует. Он оказался очень понимающим человеком и поддерживал меня в трудную минуту смерти лорда Магнуса. Кстати, не хотите ли отдать последнюю дань памяти моему супругу? Он покоится в саркофаге, в подземной усыпальнице герцогов Одьерских, недалеко от своих родителей. Идти туда недалеко...

— Н-нет, благодарю вас за приглашение, но я не чувствую в себе сил спускаться сейчас в усыпальницу. Прошу нижайше простить меня...— забормотал граф, делая неловкую попытку утянуть меня со стены.

— Ну не хотите — дело ваше. Туда ходят только добровольно, насильно там только хоронят, — нехорошо ухмыльнулась я. Почему-то не хотелось рассказывать о беарнитах, моих утренних тренировках и общении с отцом настоятелем. Во всяком случае до тех пор, пока я не буду уверена в графе настолько, что смогу сделать это. Пусть до поры это будет мой лишний козырь в рукаве...— Сьер граф, а если ваш шеллье Дювье не понравится леди Маргарите, что вы тогда будете делать?

— Что значит "не понравится"? — граф непонимающе вздернул брови и сразу стал похож на персонажа мим-театра, у которого все внутреннее содержание написано на лице. — Главное, чтобы она понравилась шеллье Дювье, а кто ее-то будет спрашивать? Леди Вейра, — голос приобрел поучительные интонации, которые больше бы пристали умудренному жизнью старцу, — моя кузина слишком молода для того, чтобы к ее мнению надо было внимательно прислушиваться. Ее поступки и мысли не выходят за рамки, приличествующие юной леди, а в этом случае решения принимает тот, у кого больше опыта в подобных вещах.

— То есть у вас в подобных вещах опыта больше и вы решили, что шеллье Дювье более менее подходящая партия для леди Маргариты. Воспитания ему, правда, недостает, да и по веселым девочкам он прохаживался с удовольствием, но это такая ерунда... зато ему хорошо платят.

Граф покосился на меня с подозрением, но я уже прикусила язык и состроила самую блаженную физиономию, какую только сумела. Чего я лезу в сложившиеся отношения, накладывая свой менталитет на здешний? Ратовать за права женщин наравне с мужчинами тут еще рано, а вот нажить врагов — сколько угодно. Мой статус вдовы дает определенную свободу по сравнению с незамужними девицами в здешнем обществе, но это не означает автоматической защиты от любых наездов — дела здесь в основном разруливает сильная половина, а женщины только плетут интриги по углам, подначивая кавалеров на действия. Сказал же Магнус в свое время — молчала бы перед королем, все было бы хорошо...

— Простите меня, сьер Корин, я не должна была обсуждать ваши действия в отношении вашей кузины. Лучше поясните мне, что предполагается быть на обручении?

— Если дело касается уже взрослых людей, готовых вступить в брак, то при некотором собрании друзей и свидетелей будущие жених и невеста оглашают в храме Творца свое предстоящее намерение и святой отец принимает это оглашение, записывая в специальную книгу. — Граф увлекся пояснениями и потихоньку принимал нормальный вид с неизменной легкой обаятельной улыбкой. — После этого гости поздравляют обручившихся и собственно начинается праздник — что-то вроде бала, только не таких размеров, как бывают на некоторых приемах. На обручение вообще не предполагается приглашать большое количество гостей, это считается частной жизнью, в отличие от венчания. Вот уж где может быть поистине королевский размах! На одной из свадеб гостей собралось около пятисот человек и до сих пор о ней вспоминают те, кто имел честь быть туда приглашенным!

— У вас все будет гораздо скромнее и тише, — согласилась я. — Зачем звать толпу, если это всего только обручение, да и молодые еще и не знакомы даже друг с другом. Пара-тройка родственников и друзей — этого вполне хватит для соблюдения приличий.

— Леди Вейра, а не хотите ли вы принять мое приглашение и поприсутствовать на обручении леди Маргариты и шеллье Дюваля? — Корин встал вполоборота и наблюдал за моей реакцией на неожиданное предложение. — Лично я был бы очень рад вашему присутствию на этом скромном празднике... да и леди Маргарита тепло отзывалась о вас. Что занимает вас сейчас в Тройдене? — с неожиданным жаром спросил он. — Леди, вы живете здесь, отрезанная от всех новостей, от жизни при королевском дворе, в окружении горстки слуг, священника и тупых селян. Разве это жизнь для молодой женщины, это прозябание и вечная скука! Вы не хотите признаваться из гордости, что вы тут отчаянно скучаете? Вполне понимаю вас и готов служить вам, чем только могу. Или вы не хотите уезжать из Тройдена, потому что здесь похоронен ваш супруг? Допускаю, что вы крепко сдружились с ним за время вашего брака и его потеря для вас обернулась настоящей бедой... но посмотрите правде в глаза, леди Вейра! Он был уже стар и проводить дни в скорби по его кончине для вас по меньшей мере странно. Каждый ваш день похож на предыдущий, ничего не меняется вокруг и вы заживо хороните себя в этом медвежьем углу! Леди, когда я ехал сюда, движимый естественным любопытством, я и предполагать не мог, что вы уже как три месяца вдова. Мне хотелось встретиться с герцогом, поговорить с ним о делах в Дарнии... его острый ум мог бы помочь мне понять то, что я, в силу своей молодости, совершенно не заметил. Политическая обстановка всегда оценивалась лордом Магнусом быстро и правильно, за это его и ценили при дворе его величества Харриша. Наверное, вы проводили с супругом много времени, обсуждая те или иные события, но сейчас вы одна в Тройдене... не со слугами же вам вести беседы! Я не был намерен долго задерживаться здесь, день, не более, только ваше общество заставило меня желать задержаться около вас подольше... но у меня на плечах висит Дювье и горячее желание устроить судьбу моей несчастной кузины, иначе бы я остался в Тройдене так долго, пока ваши слуги не выгнали бы меня за ворота. Миледи, — Корин поймал мою руку во время своего страстного монолога и теперь поцеловал тыльную сторону ладони, глядя в глаза с непонятным ожиданием, — соглашайтесь, прошу вас! Дорога до моего замка займет дней семь-восемь отсюда, а если постараться, то можно и еще на день сократить этот путь. Останавливаться можно на постоялых дворах — их по пути будет немало и вы не испытаете никаких неудобств, а охрана в моем лице и лице шеллье Дюваля вполне достаточна для того, чтобы отпугнуть любителей легкой наживы. Поживете у меня в гостях неделю, две, сколько вам заблагорассудится, а если захотите, то я в любой момент отряжу с вами Орвина с парой стражей, чтобы они сопроводили вас назад в Тройден. Но мне почему-то кажется, что вы не захотите возвращаться... На обручение приедут гости, в обществе которых вам будет приятно и легко... вы же молоды и красивы, так используйте эту возможность! Я очень прошу вас... соглашайтесь, леди Вейра...

— Когда вы собираетесь уезжать, сьер граф?

— Предполагал, что мы тронемся в путь сегодня утром, но я не хотел уехать, не поговорив с вами... боюсь, что завтра я тоже не смогу уехать от вас... тогда послезавтра утром. Но я хочу дождаться вашего согласия на мое предложение!

— Я подумаю, сьер граф, обещаю вам.

— Леди Вейра... я могу надеяться?

— Надеяться? Конечно можете... Простите, мне надо идти.

Идти на самом деле мне не надо было никуда, но постепенно я пришла к мысли, что надо посоветоваться о предложении Корина и ни с кем-нибудь, а с отцом настоятелем. Он лучше всех здесь ориентировался в политических играх, постоянно был в курсе всех событий, хорошо знал людей и наверняка мог дать мне дельный совет. Приезд графа ле Патена разбудил во мне то, что долго спало, не решаясь вылезать на поверхность — желание иметь рядом поддержку и крепкую руку, желание нравиться и чувствовать себя женщиной. Пусть даже с этим самым графом не будет никаких романов — к этой возможности я относилась теперь со вполне понятной опаской и дала себе зарок не выдавать никому авансов, держа всех на расстоянии, — но даже совместное путешествие само по себе было бы ярким пятном в моей скучной жизни. А еще в его замке предполагался праздник... почему бы мне не порадовать себя хоть немного? Вряд ли там едят людей, зато можно будет посмотреть и поучаствовать в торжестве, послушать массу сплетен и новостей, а уж уехать назад я смогу всегда, как только захочу. Приобретя недюжинную уверенность в своих силах, имея приличный меч из Дарнии, я не пропаду, даже если граф по каким-то причинам не даст мне сопровождения. Надо только запоминать дорогу в Тройден, а за два раза это вполне реально! Глубоко внутри грыз червячок — а ну как на это празднество заявится Харриш, но, основательно поразмыслив, я пришла к выводу, что начинаю страдать паранойей. Кто такая эта Маргарита и Дювье, чтобы на их обручение приперся сам король? Расспросы о этом обряде и вообще успокоили меня — тихое семейное торжество, из гостей приглашаются только самые близкие друзья (кому охота через год, если свадьба не состоится, смотреть в глаза всем приглашенным и пояснять, почему это произошло?) Вряд ли Корин будет приглашать его величество на столь скромный праздник, делать королю нечего, как раскатываться туда-сюда! Вон, у него сына обручили с иноземной принцессой, своих дел по горло — одно изучение отчетов по миссии в Дарнии сколько времени займет... Но посоветоваться с Эдгаром все же надо, какое бы решение я не приняла и вскорости я уже стояла перед резной темной дверью, ведущей на половину ордена, дергая за звонок.

— Доброго вам дня, брат, — приветствуя очередного дежурного, я каждый раз с замиранием сердца боялась, что увижу знакомое лицо, понимая, что это невозможно. Не забыть бы съездить и положить туда цветы... — простите мою назойливость, но я бы хотела поговорить с отцом настоятелем по личному делу. Можете доложить ему обо мне?

— Приветствую вас, герцогиня. — Монах склонил голову в коротком поклоне. — К сожалению, отец настоятель сейчас выехал из ордена и вернется только к вечеру. По приезде я сразу же доложу ему о вашей просьбе и утром вы будете извещены о его решении.

— Выехал? Жаль... Пусть его путь будет коротким и легким. Спасибо, брат, я буду ждать известий от вас.

На моей памяти отец настоятель чрезвычайно редко выезжал из ордена, за прошедший год это случилось не более четырех раз. Гадать, что подвигло его в поездку, было бесполезно — я к этому не имела ни малейшего отношения, а своих забот у Эдгара было немало и без меня. Походив по коридору в раздумьях, я так ничего и не решила и отложила все вопросы до завтрашнего визита к нему.

Перед ужином пришел брат Урт и осмотрел шов, обработав его своей настойкой, щипавшей не хуже йода. Помял прохладными пальцами бок, потыкал вокруг затянувшейся раны и объявил, что завтра уже можно снимать швы, мол, все хорошо заживает и опасений за мое здоровье он не испытывает. Плохо одно — шрам будет виден и от него не избавиться. Ближайшие три дня он не рекомендует садиться в седло и заниматься с беарнитами, а уж коли мне приспичит ехать, то лишь шагом и с повязкой.

Ужин проходил в теплой и дружественной обстановке. Дювье упился достаточно быстро и надоел до чертиков беспорядочными воспоминаниями о своих и чужих похождениях, откуда он неизменно выходил победителем во всем. При этом он хохотал над собственными шутками так, что заставлял морщиться даже графа. Дело закончилось тем, что Андре утащил упившегося шеллье на двор, а Корин, не зная, как объяснить пристрастие Дювье к выпивке, начал рассказывать о его семье, что не вызвало во мне ни малейшего отклика. У нас таких историй — пяток на десяток...

...— а когда его отец вернулся из похода, то застал свою супругу не одну, что привело его в крайнюю ярость. Мать Дювье была намного моложе его отца, лет на двадцать пять, если не ошибаюсь, и вместо того, чтобы просить прощения со всем присущим женщинам смирением, она возмутилась поведением Шарля и посмела даже выступить против него. Конечно, Шарль был в своем праве и мог бы убить обоих, но не смог этого сделать только по одной причине — их было двое, а он один. Анжелина, мать Этьена, в этот же день собрала свои вещи, что сочла нужным, и уехала из замка от Шарля вместе со своим любовником. Проклятья, которые она посылала в его сторону, слышали все слуги, но никто не посмел вмешаться — любовник стоял рядом с мечом и пригрозил снести голову тому, кто только тронется с места. Как не ругался и не требовал Шарль от своих людей, никто не пошевелился, пока его супруга не собрала все и не уехала в неизвестном направлении. Сам Этьен был в то время уже подростком и не пожелал ехать с матерью, решив, что с отцом ему будет лучше. Анжелина назвала его ублюдком и сказала, что он будет точной копией своего отца, которому было бы лучше и вовсе не рождаться на этот свет, до чего он ей противен. Что было поминать, там был брак по расчету, составленный и подписанный ее родителями и бароном Шарлем Дювье. После ухода жены барон начал пить и быстро спустил все, что имел — Этьен даже не получил титула барона, осталось лишь уважительное "шеллье", что подтверждает право на земельный надел, если будут в наличии документы на него. Три года назад старый барон умер и у Этьена даже не было средств на его похороны. Все организовал местный священник, которому уже давно леди Анжелина передала крупную сумму на всякие расходы, связанные с ее мужем. Сама она так и не приехала, отчего Этьен возненавидел ее еще больше, считая, что она была причиной смерти отца. Он болтался в Морреле, пока один из собутыльников не приметил его особенность и не решил использовать ее на благо королевства. С тех пор его дела пошли в гору — его поставили на приличное жалованье, которое, если держать в твердых руках, можно и сохранить и приумножить. Сам Этьен лелеет надежду выкупить со временем баронство и свой родной дом, пришедший в запустение и упадок, а это хорошая перспектива для его будущего. Леди Анжелина не будет претендовать на него, она прислала письмо, в котором пояснила, что она хорошо обеспечена и теперь уже сочеталась законным браком с тем, с кем уехала когда-то из дома Шарля. У нее двое детей и она надеется, что у них будет не столь печальная судьба, как у первого сына.

— Пить надо было вашему Этьену меньше, а думать больше, — фыркнула я, ничуточки не пожалев участников этой истории. — Подумал бы барон, почему его жена проклинает его и убегает из дома с любовником, что дело в нем, а он и представить себе такого не желал даже на миг. Зато у нее нормальная семья, дети, а до чего барон дошел? От такого мужа каждая сбежит...

Граф обиделся за своего Дювье, но виду не подал, только покривился чуток, да лишний стакан вина хватанул. Впрочем, это его дело, я больше в советчики лезть не буду.

— Леди Вейра, вы подумали над моим предложением? — Корин изволил проводить меня до спальни и перед самой дверью еще раз попытался добиться ответа. — Вы приняли какое-нибудь решение?

— Пока еще нет, сьер граф. Я еще раздумываю над вашим предложением.

— Миледи, соглашайтесь! — Корин умел быть убедительным, когда хотел.

— Сьер граф, мое время еще не вышло, — улыбнулась я в ответ. — Спокойной ночи.

Снимать швы и в родной питерской больнице не слишком-то приятная процедура, а уж в условиях средневековой крепости и подавно. Но и тут проводились операции, складывались сломанные кости и мне оставалось лишь взвизгивать и дергаться, когда брат Урт выдергивал очередную нитку. Гладкостью они отнюдь не отличались... Залив напоследок уже начавшийся рубцеваться шрам остро пахнущей настойкой, монах потыкал пальцем вокруг него, удовлетворенно хмыкнул и возвестил, что его вмешательства больше не требуется, а от меня нужно лишь благоразумие и забота о себе, любимой.

— Брат Урт, не подскажете ли вы, приехал ли отец настоятель? Я хотела поговорить с ним, но мне сказали, что он уехал вчера и будет к вечеру...

— Сожалею, леди, но отец настоятель вчера так и не вернулся. Попробуйте зайти к вечеру, я не знаю, куда он отправился и не могу вам сказать ничего определенного.

Распрощавшись с лекарем, я покрутилась перед зеркалом, пытаясь рассмотреть то безобразие, которым меня наградил поганец Вилек. Не так уж он был и велик, хотя смотреть было неприятно. Скорее всего, там будет со временем такой же толстый рубец, как после аппендицита. Успокаивало лишь то, что здесь не загорают в бикини... а впрочем, даже на пляже кто стесняется подобного?

Лезть на лошадь в первый же день после снятия швов было непростительной глупостью, но душка граф согласился прогуляться со мной вдоль стен Тройдена и даже пройтись по дороге из долины, ведущей на юг.

— Сьер граф, как вы думаете, где сейчас может находиться его величество? — вопрос этот уже давно вертелся на языке, но спрашивать Корина было страшновато — а ну как король где-то рядом? Глупо было прятать голову в песок, кто предупрежден — тот вооружен.

— Леди Вейра, мы с шеллье Дювье, напомню вам, два дня назад пересекли граничный перевал и я осведомлен о пребывании его величества еще меньше, чем вы, — с мягкой усмешкой попенял мне собеседник. — Полагаю, что он находится в моррельской резиденции, куда поехали остальные члены нашего посольства. Они должны доставить весьма интересные отчеты, которые его величество очень ждет. Политическая картина на этой стороне границы не так напряжена, как на южной, но несомненно будет любопытна. Как вы думаете, за счет чего пополняется казна Альветии?

Вопрос, несомненно, был с подвохом и я задумалась. С чего пополняется казна государства у меня дома, я бы могла сказать и не напрягаясь — есть промышленность и торговля, откуда идут доходы. А с чего пополняется казна в стране, стоящей на уровне развития Средневековья? Деньги тут в ходу, но немного. Их печатает, то есть чеканят и королевский двор и каждый правитель, причем в каждой монете свое содержание золота или серебра, свой вес и чистота. Отсюда и огромный институт менял... Получается, что казна пополняется за счет добычи золота и серебра, из которых можно наделать монет. Есть ли тут золотые прииски или серебряные рудники? Последний вопрос я и озвучила Корину.

— Золотых приисков в Альветии нет, по крайней мере я о них не слышал. Серебряные рудники есть, но их крайне мало и они считаются собственностью короны. Медные рудники есть на севере, оттуда вообще идет основной поток изделий из железа и стали. На шахтах работают или местные жители или каторжники, которых все равно бы казнили. Все золото, которое есть в королевстве, имеет привозной характер и оно очень высоко ценится здесь. Украшения, оружие — это лишь малая часть того, что ввозится испокон века к нам, минуя горы и реки. Главное — это те изделия из золота, которые могут служить деньгами или переплавляются в полновесные монеты. Чеканка моррельского двора до сих пор остается самой стабильной среди остальной населенной части нашего мира. Подделка, обрезка и прочие облегчения монет строго запрещены и караются смертью прилюдно. Маги следят за этим очень ревностно... пожалуй, это один из тех вопросов, в котором они полностью единодушны со святыми отцами. Но золота постоянно не хватает, предметы роскоши становятся повседневностью, каждый мало-мальски родовитый аристократ желает иметь дома золотые тарелки, кубки, вилки и это ведет к дефициту золота. Его надо все больше и больше...

— А где находятся самые близкие от Альветии золотодобывающие шахты и прииски?

— На юге Дарнии... и в северных горах между Дарнией и Альветией. Риельские горы в северной их части больше похожи на холмы, поросшие густым лесом, и передвигаться по ним не составляет большого труда. Там текут неглубокие реки, которые легко перейти вброд, лето хоть и короткое, но теплое и можно успеть добыть много золота, которое буквально рассыпано по руслам многочисленных ручьев. Но все дело в том, что эта картина так прекрасна только со стороны Дарнии. Со стороны Альветии Риельские горы обрывисты и высоки, там практически нет даже таких перевалов, как у Тройденской долины. Пройти до золотых приисков невозможно, этот путь не раз пытались осваивать те, кто хотел получить легкую награду от королевского двора, но их постигала неудача. Путь закрыт до тех пор, пока не преодолены эти неприступные скалы. Ходили легенды, что когда-то существовал туннель, по которому был проход в Дарнию, но маги прошлого обрушили его и скалистая часть Риельских гор — это назидание потомкам.

— А поскольку золота требуется все больше и больше, то ваше посольство один из способов прознать, нельзя ли проникнуть в Дарнию и наложить лапу на добычу золота. — Как это все похоже на то, что творилось у нас во времена "золотой лихорадки", когда сотни и тысячи людей ринулись добывать золото, вот так же, как в Риельских горах, устилающее дно рек и ручьев.

— Хорошая мысль, — одобрил граф, — но для Альветии было бы самым выгодным иметь эти рудники под своим управлением и контролировать добычу золота и серебра. Без этого жизнь в королевстве будет замирать, а на карту поставлено слишком многое, чтобы отказаться от этого проекта. Брак, который мы подверждали, это только начало долгого пути. Несомненно, его величество уже продумывает план, при котором нашу страну ждет великое будущее. Расширение границ королевства первый этап того, что еще предстоит сделать, и скоро пойдут подсчеты казначеев, сколько надо вложить в это предприятие, чтобы оно окупилось сторицей. Любой план должен быть составлен так, чтобы впоследствии он мог реализоваться, несмотря ни на что. Меняются условия жизни, меняются люди, зимы сменяют лета, но план должен быть реализован, потому что остается тот, кто возглавляет его, остается идея великого королевства, единого и неделимого во всем мире. Одно пространство, одна территория, один король — вы можете оценить это, леди Вейра?

— Конечно, могу, — осторожно поддакнула я, боясь выдвигать аналогии и упираться в противоречия. — Одна страна, одно королевство во всем мире. У нас это называется империя, а во главе стоит император.

— Империя... — покатал на языке незнакомое слово Корин. — Красиво звучит, его величеству должно понравиться. Император Харриш... Я так и знал, что найду отклик у вас, миледи!

На обратном пути граф рассыпался в любезностях, вспоминал свое пребывание в Брегене, Морреле, даже приплел малолетних кузин — интересно, сколько их у него на самом деле? — и вообще вел такую ничего не значащую болтовню, что я и под страхом смерти не смогла бы вспомнить, что же он на самом деле говорил. Приходилось кивать, улыбаться и всячески показывать, что мне смешно, интересно и вообще я от него без ума.

Первым делом по приходу в замок я поспешила к беарнитам, но монах меня обескуражил своим известием, что отец настоятель отправился в соседнюю обитель и вернется лишь через неделю. Советоваться было категорически не с кем и я пошла на ужин, предчувствуя очередную атаку графа на мою нерешительность. Надо сказать, что разговоры о политике прекратились разом и больше не возобновлялись даже в намеках, а о причинах такой откровенности можно было только догадываться. Скорее всего, разъяснить этот вопрос мне помог бы отец настоятель, но он уехал именно тогда, когда был позарез нужен.

— Леди Вейра, что же вы наконец решили по моему предложению? — Корин решил быть настойчивым до конца и не обращал никакого внимания на Дювье, который рассматривал его в упор, подперев щеку рукой. — Неужели вы не хотите хоть немного побыть в том обществе, которого вы так давно лишены? Вы еще успеете насидеться в этом неприветливом Тройдене за свою жизнь, а тут вы попадаете в знакомое вам место, где вас помнят. Леди, мой замок целиком будет в вашем распоряжении, разве слова его хозяина ничего не значат для вас? Посмотрите мне в глаза и одарите меня согласием... Может быть, вы боитесь ехать со мной и Дювье? Я могу поклясться на чем угодно, что в дороге буду защищать вас до последней капли крови! Вы верите мне?

— Да конечно верю, ваша светлость...

— Перестаньте называть меня так, леди Вейра, — Корин наклонился вперед и темные волосы волной упали по обе стороны его головы, а взгляд стал интимным и многообещающим, — мне больше по душе, когда вы называли меня сьер Корин... а еще лучше — милорд, — уже тише произнес он. — Сколько вы еще будете обдумывать ваше решение? А, понимаю, вы боитесь оказаться в глупом положении у меня в замке и остаться без кавалеров? Но это невозможно, вы будете поражены, увидев, сколько мужчин будет там приглашено... в конце концов я объявлю вас хозяйкой бала и сам буду вашим бессменным спутником... от вас требуется лишь согласие...

— Сьер Корин, вы так настойчиво меня уговариваете, что я не знаю что и думать о причинах этого...

— А ч-чего тут ломаться-то, к-когда тебя сам хозяин зовет! — голос Дювье врезался диссонансом в плавную и мягкую речь графа. — Чего тут в замке-то ловить, кроме монахов и слуг...

— Пшел вон! — рявкнул обозленный Корин и, схватив будущего зятька за воротник одной рукой, а за камзол на спине другой, потащил его из столовой. Звуки, доносящиеся из коридора, навели на мысль, что он попутно добавил и пару хороших пинков.

— Простите, леди Вейра, — граф, раскрасневшийся и лохматый, появился через непродолжительное время за столом и одним махом опрокинул в себя полкубка с вином. — Простите, он слишком расслабился и забыл, где находится. Он долго жил со своим отцом и не всегда адекватно воспринимает окружающих. Сейчас ему привиделось, что он опять в трактире славного спокойного города Брегена, где девушки так и вьются косяками около каждого нового лица. Если он не устраивает вас в качестве попутчика, то вы только скажите и я решу этот вопрос...

— Когда вы намерены выехать из Тройдена? — перебила я графа, не желая обсуждать поведение его будущего родственника.

— Предполагалось, что мы покинем эти стены завтра с восходом солнца, но если у вас есть пожелания, леди, то можно было бы обсудить их.

— Я сообщу вам свое решение во время завтрака, сьер Корин. А пока я намерена оставить вас.

— Надеюсь на ваше обдуманное решение... миледи.

Ну почему у него такой красивый голос?

Я провертелась полночи, взвешивая все "pro" и "contra", связанные с будущей поездкой и возвращением. По всему получалось, что ничего мне грозить не может в принципе, разве что столкнусь на одной дороге с Харришем, но это уже предположение из области фантастики. Подобные встречи имеют вероятность настолько малую, что используются лишь в сериалах и мыльных операх, а в жизни такого не добьешься ничем. Судя по откровенности Корина, Харриш возлагает очень большие надежды на будущую экспансию в сторону Дарнии и лелеет планы по завоеванию мира, а для этого ему необходимо дождаться тех, кто мчится в Моррель с возом отчетов. Неделя — дорога в замок Патен, неделя там, неделя — дорога обратно. Пожалуй, нечего мне себя тут хоронить и я вполне имею право на такое небольшое развлечение, как поездка на обручение. Будут там гости, не будут, в каком количестве и статусе — главное то, что я сменю обстановку и встряхнусь. А по приезде обсудим с отцом настоятелем все, что я услышала от душки графа. Ох, и долгий же будет у нас разговор... Значит, я все-таки еду. Решившись, я успокоилась и стала прикидывать, что собрать с собой в дорогу. Понятно, что ехать будем верхом, значит вещей много не возьмешь. Пара рубашек, пара штанов, сапоги на мне, тонкие про запас, меч, куртка, деньги... кстати, а сколько денег брать? Этот вопрос поставил меня в тупик. Золото брать не буду, разве что две-три монетки. Зато серебра можно и побольше взять, иначе нечем будет расплатиться за постой. Быть в долгу у графа категорически не хотелось... Платья никакие с собой не потащу, им место только в шкапу или сундуке, если что — в замке Корина есть Китти, она поможет ушить... а может, они и не понадобятся и вовсе. Да, еще бы плащ толстый надо...и все? Это у меня так мало шмотья набралось в дорогу? Еще есть шкатулка с драгоценностями, доставшаяся от Магнуса, но обвешиваться серьгами и колье — прямой путь для привлечения грабителей. Остается только обручальное кольцо герцога, да и то уже вдовье... ага, расческу надо, да щетку для зубов... бинты на первые дни...а-у-ы...

Майра была не то, что поражена, она была шокирована тем, как я накидала жиденькую кучку вещей на пол и теперь требовала от нее дорожный мешок.

— Миледи, — растерянно крутилась она на одном месте, не веря своим ушам, — как это так вы собрались уезжать? А как же мы?

— Майра, я же не навсегда уезжаю, пойми! Граф ле Патен пригласил меня к себе в гости, там будет небольшой праздник по случаю обручения его спутника, шеллье Дювье, с его кузиной леди Маргаритой. Приглашено небольшое количество леди и сьеров и сьер граф любезно решил, что мне полезно сменить обстановку. Дороги в Альветии подсохли, переночевать можно в любом трактире, нападения я не опасаюсь — со мной двое мужчин, да и я сама не собираюсь прятаться в углу. Побуду у сьера графа неделю, думаю, этого вполне достаточно для визита и уеду назад. Сопровождать меня на обратном пути будут люди графа, которых я хорошо знаю... ну что ты в слезы ударилась, в самом деле?

— Миледи...— всхлипывая, повторяла кухарка, — вот и старый лорд умер и вы уезжаете, а ну как назад не захотите вернуться?

— Да ты что такое говоришь? Почему это я не захочу вернуться сюда? Здесь мой дом и другого мне не надо, здесь ты и Андре, здесь Фрида... хотя с ней еще все может произойти, вот сходит в храм и уедет от нас. Здесь беарниты и отец настоятель, которого я очень ценю и люблю, здесь отец Фандар и даже поганец Вилек.. должна же я посмотреть, как его будут забирать на обратном пути торговцы! Вот, погляди, я даже платьев с собой не беру, только рубашки и штаны!

— А почему это вы не берете платья, миледи, — мигом вызверилась кухарка, уткнув руки в бока. — Опять будете только в мужской одежде бегать? Так ни один мужчина в вас леди и не признает, помяните мое слово! Мало вам Вилька было, вы опять себе ищете проблем?

— Потому и не беру, чтобы сюда вернуться... кончай ругаться, лучше найди мне мешок для вещей, да вели седлать Рыжую. На Вороне я не поеду, уж больно жеребец горяч, а Рыжая то, что надо. Да, ты еще мне полотна принеси, оно на бинты пойдет. Швы мне сегодня брат Урт снял, но велел поостеречься и еще пару дней бинтовать рану, если буду ездить верхом.

— О-ой, — запричитала опять Майра, опомнившись, — да куда же вы поедете в таком виде, миледи?

— Все, Майра, хватит причитаний. Неси мне мешок и полотно, сама и забинтуешь, чтобы хорошо держалось. Можно подумать, я умирать еду, с такими слезами ты меня провожаешь!

На завтрак, накрытый в большой столовой, добры молодцы подошли раньше меня, но сидеть не пожелали и тихо переговаривались между собой, бросая заинтересованные взгляды на дверь.

— Доброе утро, герцогиня, — поприветствовали оба меня в один голос. Сегодня они были безукоризненно выбриты и подтянуты, от вчерашнего разгильдяйства не осталось и следа, а Дювье даже стал неплохо смотреться со стороны, если, конечно, не смеялся.

— Леди Вейра, я с нетерпением ожидаю вашего решения, — наконец подал голос граф, устав поедать меня глазами. Я же делала вид, что не замечаю его и преспокойно ковырялась в тарелке, прикидывая, как бы поэлегантней сообщить о том, что я все-таки еду с ними.

— Да, сьер граф...— потянув выжидательную паузу и накалив атмосферу до предела, я томно закатила глаза. — Вот, знаете ли, я тут подумала... такая длинная дорога...

— Леди Вейра, ваша Рыжая оседлана и ждет вас во дворе, — торжественно возвестил Андре, сбив мне всю малину и я мысленно сплюнула — какой эффект пропал!

— Значит, вы все-таки едете с нами в замок Патен? — осторожно спросил Корин, пряча довольную улыбку. — Я искренне рад, миледи, что вы решились на это путешествие! Шеллье Дювье, если за время дороги я услышу от вас хоть одно неподобающее замечание в сторону герцогини Одьерской, то выпорю вас собственноручно по приезде!

Прощание у въездных ворот было коротким и трогательным. Майра смахивала слезы и просила быть меня поаккуратней, Андре степенно пожелал мне счастливой дороги и скорого возвращения, а Фрида пустила слезу просто так, потому что ей было нечего сказать.

— Перестаньте рыдать, женщины, через три недели я вернусь и вы еще будете смеяться над своими слезами. Да, Андре, — вполголоса добавила я, не желая чтобы наш разговор слышал граф, — передай отцу настоятелю, что я очень хотела с ним посоветоваться, но не дождалась его и теперь все разговоры только после возвращения.

Мажордом кивнул в знак того, что все понял и открыл перед нами ворота Тройдена.

— И-и-иэх! — Дювье пришпорил лошадь и поскакал во весь опор по дороге в сторону выезда, а мы с графом двинулись следом.

Поднявшись по серпантину на самый верх, я задержалась, оглядывая долину. Почти год назад я также смотрела отсюда вниз, обозревая место, где мне предстояло жить. Только тогда я была разбита морально, была задавлена обстоятельствами и впереди лежала неизвестность. Даже думать о том, что я смогу покинуть это место, было невозможно. Сейчас я покидала долину, ставшую мне почти что родной и от тоски щемило сердце. Но это была не горечь, а обычная грусть, с которой мы смотрим на уходящие за окном поезда дома города, из которого уезжаем... на некоторое время. Я же все равно вернусь сюда, верно?

Путешествовать было так замечательно, что я даже удивилась — как это еще можно было сомневаться в том, что мне НАДО ехать? Надо было сменить обстановку, поглядеть на дорогу, вьющуюся по горам, надо было оторваться от замка, возвышающегося мрачной громадой в долине, чтобы понять — я свободна! Ощущение было такое, что я плыла, летела по воздуху, совершенно пьяная от эйфории, я была так счастлива своим положением, что не замечала даже моих спутников. Поначалу граф пытался как-то завязать со мной разговор, но я отвечала невпопад, глупо улыбаясь по любому поводу, не слыша половины слов из-за топота копыт, ветра в ушах и сумасшедшего биения крови в голове. Наверное, отстань граф и шеллье Дювье по дороге, я бы не заметила этого очень долго. С интересом человека, просидевшего взаперти и внезапно выпущенного на свободу, я вертела головой по сторонам, рассматривая окрестности и пыталась возродить в памяти те картины, которые проплывали мимо на пути в Тройден...но то ли время так изменило все вокруг, то ли наступившее лето, трудно сказать — я не узнавала ничего. Огромный черный камень высотой в двухэтажный дом на краю дороги — я рассматривала его впервые, не понимая, как пропустила его раньше. А белая, как снег, скальная стена — почему я не обратила на нее внимание год назад,она же потрясающе красива! Каменный мост через горную речушку — мы же ехали здесь, где он был тогда?

Солнце пригревало все сильнее, дорога медленно стелилась под ноги лошадям и неуклонно спускалась все ниже и ниже, порой образуя такие петли, что проще было бы сойти с лошади и перейти вниз, экономя время. Я и предложила сделать это Корину, чем вызвала у обоих безумный хохот.

— Леди Вейра, — отсмеявшись от души, граф все-таки решил пояснить мне мою ошибку, — дело в том, что вам только издали кажется, что этот переход с одной петли дороги на другую так близок и прост. Даже если вы идете пешком, это было бы трудно сделать — как правило, он крут и обрывист, а уж лошади там не пройдут и подавно. Зачем нам рисковать? Мы спокойно преодолеем эти петли за сегодняшний день, а завтра к полудню уже будем у подножия гор. Дальше пойдет ровная дорога, по которой ехать — одно удовольствие. Там и постоялые дворы получше и кормят прилично, да и вино будет неплохое. Потерпите немного, горы скоро отпустят нас, хотя в окрестностях Тройдена они более суровы, нежели здесь, а уж граничный перевал...— Корин нахмурился, вспоминая дорогу из Дарнии. — Представьте себе, леди Вейра, что вы поднимаетесь по дороге, сплошь усыпанной камнями не менее кулака размером и при этом не видите ничего. Ни дороги, ни стены вдоль нее, ни обрыва с другой стороны. Не видите даже возницу той повозки, которая едет рядом с вами! Туман оседает везде, он как будто живой и норовит забраться в самую маленькую щелочку, оставленную для дыхания и взгляда. Им пропитывается одежда, упряжь, волосы и даже когда порывы ледяного ветра уже разогнали его клочья, все равно еще долго все стряхивают его остатки, шуршащие под пальцами. Как такое может быть? У подножия гор, в Тройденской долине уже припекает яркое солнце, а при подходах к перевалу дует ледяной ветер и от его постоянного воя можно сойти с ума. Туман и ветер — и больше не надо никаких стражей, они вдвоем убьют тех, кто имел глупость или наглость пройти через граничный перевал самостоятельно. Если долго идти в таком тумане, слушая монотонный гул ветров, заблудившихся в горах, то ночью невозможно заснуть — начинают слышаться голоса, зовущие тебя. Проводники говорят, что это голос Духа Гор зовет тех, кто оказался слаб перед ним и бывает, что поутру не досчитываются людей. Они просто пропадают, как тот туман, что сводил их с ума.

— Понятно... инфразвук действует незаметно, вызывая безотчетное чувство страха. Уши надо затыкать получше, да следить друг за другом.

-У вас тоже бывает такое в горах? — Этьен придержал лошадь и подъехал поближе к нам, навострив уши при рассказе графа о граничном перевале.

— Конечно бывает, — я чуть пришпорила Рыжую и она вырвалась на полкорпуса вперед. — Чем наши горы лучше ваших?

К вечеру мы остановились на постоялом дворе, расположенном на самом краю неказистой деревни. Простая еда не вызвала у меня никаких негативных эмоций, зато благородные сьеры остались недовольны местной кухней и только лишняя бутылка вина скрасила им существование. Комнаты были похожи на клетушки, где почти всю площадь занимала широкая деревянная кровать, скорее напоминающая лежак в лагерном бараке. Матрас, набитый сеном, серая застиранная простыня и закатанная подушка из овечьей плотной шерсти не годились по статусу для герцогини Одьерской, но это была первая моя ночевка вне стен замка и я еще долго прислушивалась к звукам вокруг, счастливо улыбаясь.

Майра забинтовала меня довольно плотно и эта повязка играла роль корсета, не давая согнуться. С лошади меня снимал граф, бережно поддерживая обеими руками, а вот залезать на лошадь надо было самой. Шеллье Дювье долго рассматривал мои попытки взобраться в седло и наконец предложил свои услуги, подставив колено и руки.

— Благодарю вас, шеллье. — Усевшись в седло, я почувствовала себя уверенней и выше. — Мне еще трудно сгибаться из-за раны на боку, но она заживает быстро и скоро я смогу обходиться без ваших услуг.

— Вы упали с лошади, ваше сиятельство? — скривился парень.

— Порезалась... когда брилась. — Вдаваться в подробности было незачем, Корин все знал и так, а служить лишний раз источником сплетен было лишним. Этьен хотел спросить еще что-то, но я уже тронула Рыжую в путь, пресекая возможное любопытство.

Дорога, ведущая нас к замку, была однообразна и утомительна. Скорость передвижения верхом гораздо меньше скоростей машин и поездов, да еще отсутствие определенного комфорта передвижения тоже играло свою роль. Например, лошадиный запах, который въедался, казалось, даже в волосы. Похвалив себя за предусмотрительность — лишняя пара штанов оказалась очень кстати — я твердо решила выкинуть их по приезде, если отстирать будет невозможно. Еще была одна проблема — пыль. Как бы не одевался всадник, к концу дня он все равно был покрыт ровным тонким слоем дорожной пыли абсолютно везде. То, что здешний люд считал мытьем, было лишь протиранием влажной тряпкой открытых частей тела, реже — умывание, а уж мыться полностью тут считалось почти за придурь. Такие вот пыльные и пахучие мы и прибывали по вечерам на очередной постоялый двор, пропитанный запахами старого жира, подгорелой каши и непередаваемого амбре от сапог, разлитой старой выпивки и прочих прелестей местного жизненного уклада. Ели и валились спать, чтобы с рассветом вновь тронуться в путь. Романтики в таком передвижении было ноль, зато вновь напомила о себе пресловутая пятая точка, которую я растирала перед сном, охая и чертыхаясь. На равнину мы выехали только на третий день и граф пояснил, что мы двигались так медленно только из-за меня, но теперь наше передвижение будет побыстрее и ночевки поприятнее. В самом деле, первый же постоялый двор оказался на порядок выше предыдущего, а его хозяин даже узнал меня и поинтересовался здоровьем моего супруга, которого он хорошо запомнил год назад. Узнав, что лорд Магнус умер, он вздохнул и посетовав, что "все под Творцом ходим, как тот отмеряет нам по делам нашим, так тому и быть", поинтересовался, куда я теперь еду.

— Погостить у знакомых недельку, там обручение намечается и небольшой праздник, — пояснила я трактирщику. — Будущий жених с нами едет, тот, что посветлее волосами. Потом обратно вернусь в Тройден, где похоронен мой супруг.

— Коли назад поедете через наши места, милости прошу вас на постой, ваше сиятельство, — хозяин самолично смахнул крошки со стола и застелил его почти приличной скатертью. — Не угодно ли вам вина к ужину? Смею предложить неплохое красное, вам должно понравиться.

— Вина? — оживился шеллье Дювье. — Давай вина, бездельник, а то у меня уже в горле пересохло!

— Почему это он бездельник? — трактирщик отошел от нашего стола и не мог ничего услышать из моего вопроса. — Он-то тут крутится с утра до вечера и бездельником его не назовешь никак...

— А как его еще называть? — удивился парень, — он же простолюдин, чего это я должен перед ним рассыпаться в благодарностях да уважении? Деньги платим, пусть будет доволен. Эй, хозяин, — застучал он кулаком по столу, — где мое вино?

— Несу, несу ваша милость... — запыхавшись, он плюхнул на стол три бутылки вина, две больших и пузатых, одну поменьше и повыше. — Вот, пейте на здоровье...

— А это ты что принес? — граф ухватил бутылку повыше и рассматривал ее на свет, крутя в длинных пальцах. — Почему эта другая?

— Простите, ваша милость, это я для дамы принес, — трактирщик отступил от стола на шаг, опасаясь непредсказуемых выходок от благородных сьеров. — Год назад они изволили останавливаться здесь с супругом, так я им это вино подавал тогда. Потому и сейчас предложил, а дама не отказалась...

— Нас надо было спросить сперва, а не даму, — брезгливо бросил Дювье. — Может, мы сами пожелаем пить только это вино... дорогое, поди?

— Благодарю вас, почтенный, — подчеркнуто вежливо обратилась я к хозяину. — И за то, что супруга моего помнишь, и что вино хорошее принес. Как тебя зовут?

— Прен, Жан Прен я, миледи. Меня все в округе знают! — и он гордо поднял голову, оглядев свое заведение. — На моем дворе никогда обману нету, все вам подтвердят. Если что не по нраву, так скажите, я уж расстараюсь для вас!

— Обману нету, а сам подсунул нам другое вино, не спросивши никого! — начал заводиться Дювье. — Ну-ка плесни мне из ее бутылки, наверняка там более приличное налито... Я на моррельском дворе такие вина пил, что тебе и не снилось, брюхатый, а ты меня тут уксусом поить вздумал?

— Сьер граф, угомоните своего протеже, пока он не потерял голову, — как бы тихо это не было сказано, но хозяин явно услышал, а Корин только молча сопел рядом.

— Шеллье...— нехотя выдавил граф, — ведите себя благоразумно и не затевайте ссор. Здесь нет никого, кто бы пришел нам на помощь в случае драки, а с нами еще и леди Вейра... Из-за вашего глупого поведения мы рискуем не доехать до замка.

— Леди? А что леди...она вон, тоже с мечом едет, пусть покажет, на что способна... раз уж довелось...

Не дожидаясь окончания фразы, я налила полный кубок вина из пузатой бутылки и подставила его Дювье. Тот моментально опрокинул его в рот и утихомирился, выковыривая грязными пальцами что-то с большого блюда. Никакое обаяние молодости тут уже не помогало — будущий зятек графа был откровенным хамлом с задатками будущего пьяницы. Не знаю, какое уж там достоинство нашел в нем Корин, чтобы решить сосватать за него леди Маргариту, но я бы и близко не подпустила такого к собственному дому. Девочку можно было только пожалеть...

Ночевала я одна — денег, взятых с собой, по местным ценам хватило бы надолго и можно было наслаждаться одиночеством, мягкой кроватью и недопитой бутылкой вина за свои собственные монеты, не чувствуя себя обязанной никому. Поначалу граф хотел было расплачиваться за всех, но я твердо настояла на том, что имея статус вдовы герцога я вполне платежеспособна и не желаю принимать ничьих услуг в этой области. Ела я немного и никакого урона здоровому мужскому аппетиту нанести не могла, а уж за комнату и вино в долгу не оставалась. Граф повозмущался, но так ничего и не добился, на том прения и закончились.

В середине следующего дня мы неожиданно свернули с оживленного тракта на более узкую, хотя и в хорошем состоянии, дорогу. По ее обочинам тут и там виднелись деревянные сооруженьица, походящие на наши католические молельни — на высоком деревянном столбе под маленькой крышей, на полочке, стоял образок, еле видный с земли, и земля вокруг столба была плотно утоптана.

— Что это такое? — хмуро спросила я у графа, указывая на псевдомолельни. — И вообще куда мы едем?

— Скоро будет монастырь святого Климента, я уже давно хотел заехать в него, чтобы принести кое-какие дары здешнему настоятелю и помолиться о душах моих родных. — Граф был последним человеком, в котором я бы могла заподозрить такое благочестие, но кто его знает, что там в его голове крутится? Может, обет какой дал или так положено делать при возвращении домой? — Монастырь мужской, поэтому внутрь вас не пустят, леди Вейра. Но мы пробудем там недолго, вы даже не успеете устать нас ждать.

— Может быть, я лучше поеду вперед по дороге, а вы нагоните меня по пути? — идея с неожиданным посещением монастыря мне категорически не нравилась, но другого выхода я не видела. — Это вы будете там молиться, а я под стенами сидеть?

— Ну что вы, леди Вейра, — граф заговорил так ласково и убедительно, что было трудно поверить в такое отношение. Чего это он стал таким обаятельным, грехи жгут каленым железом? — рядом с монастырем есть странноприимный дом, там вы вполне можете передохнуть, не боясь за свою честь. Пища, правда, там простая и постная, но и безобразий не допускается никаких. Например, подгорелой каши...

Мы дружно рассмеялись и стена отчуждения, возникшая было между нами, рассыпалась. Это мне нет нужды колотиться головой в церкви, а здесь у каждого во главе угла стоит вера в Творца, в честь которого можно и глупые обеты давать и еще выполнять их при первой же возможности. Я вон тоже к Эдгару бегала с разговорами и не раз, а рассказывать об этом душке графу не стала. Почему, сама не знаю... пусть думает, что я у отца Фандара все время пропадала, это более естественно выглядит для здешних дам.

Странноприимный дом был приземист и мрачен. Кухня, большая комната с парой дверей на противоположной стене, деревянные столы с лавками и местная братия, обслуживающая это богоугодное заведение — все было именно такое, как я себе и представляла по историческим книгам. Это тебе не беарниты, их и рядом нельзя поставить с худосочными бледными личностями, снующими здесь. Правда, на кухне личность была упитанной и толстощекой, как кабанчик осенью. Утирая со лба трудовой пот, личность сунула мне в руки плоскую деревянную тарелку с горсткой каши и огромную глиняную кружку, дымящуюся паром. Травяной чай мне неожиданно понравился, а к каше я даже не притронулась. Личность страшно удивилась подобному обращению с едой, но не посмела приставать с вопросами и только изредка выглядывала в зал, недоумевая, как это можно отказываться от еды. Себе личность не отказывала ни в чем, судя по ее обширному заду.

Против моего ожидания граф отмолился довольно быстро — еще не начало вечереть, как мы уже выехали на тракт, по которому, пришпорив лошадей, поскакали до ближайшего постоялого двора. На вопрос, как прошла встреча с настоятелем, граф помотал головой, что можно было расценивать как угодно. Ужин оказался совсем неплох, на кухне была горячая вода и служанка быстро нашла мне мыло и без лишних вопросов соорудила мочалку из подручных средств типа толстой веревки, так что я помылась и была вообще довольна жизнью. Мелкая медная монетка привела девушку в такой восторг, что она пообещала постирать мне штаны и рубашку, принести в комнату кувшин с отваром и уложить волосы в прическу. От последнего я отказывалась стоически, боясь, что слишком ретивая служанка выдерет мои и без того негустые пряди, но она заверила, что сделает все аккуратно и быстро. Пока я, расслабившись после мытья, пила отвар, предаваясь собственным мыслям, девушка споро расчесала меня, где-то что-то заплела, где-то подколола и пообещала, что утром будет все красиво. Прихватив штаны и рубашку, пропахшие пылью и потом, она удалилась, а я заснула моментально, едва коснулась подушки головой.

Дорога, по которой мы ехали, становилась все оживленней и я даже узнавала знакомые места. Вот тут развилка, от которой идет путь в тот городок, куда я пошла после побега из замка... как там он назывался? До большого города я так и не добралась, а в первой же деревне столкнулась с Клаусом... мир праху его... Покривившись от воспоминаний, я сплюнула в сторону, выругавшись про себя. Нет больше Сорбеля, но есть Харриш, у которого больше и силы и власти. Ладно, не будем будить лихо...

За время совместного путешествия душка граф показал себя исключительно с приятной стороны — рассказы о его и брата детских проказах были смешны и необременительны, воспоминания об учителях носили уважительное отношение к ним, а уж на замечания о своих многочисленных родственниках он и вовсе не скупился. За такими разговорами дорога становится незаметнее и короче, а собеседник — чуть ли не родным, когда слышишь только его с утра до вечера.

— Леди Вейра, вы так и не взяли с собой никаких платьев, как я успел заметить за время дороги, — Корин ехал со мной наравне, пустив Дювье вперед. — Если пожелаете, вы можете осмотреть то, что есть у меня в замке и выбрать наряд себе по вкусу. К сожалению, не могу похвастаться самыми новыми платьями, в замке пока что нет полноправной хозяйки и даже Перри не всегда может вспомнить, что и где лежит. Я там не был почти четыре месяца и сам не знаю, к чему приеду... — деланно расстроенным тоном добавил он. — Слуги быстро распускаются, когда нет твердой руки.

— Сьер граф, но в ваше отсутствие кто-то все равно следит за порядком в замке, несет стражу, готовит еду для слуг, содержит лошадей... К тому же в ваше отсутствие могут приехать ваши родственники и знакомые, а их надо разместить и обслужить.

— Да-да, конечно, — рассеянно ответил Корин, думая о своем. — Орвин хорошо знает свое дело, я во всем могу на него положиться ...

— Орвин в замке? — вспомнив симпатичного начальника охраны, я воспряла духом. — Буду рада его видеть! Сьер граф, мне кажется или мы действительно уже недалеко от замка?

— Да, леди Вейра, нам осталось совсем немного. Я не хочу сокращать путь через лес и луг, чтобы не повредить лошадям, а по дороге это будет чуть дольше.

— Лишь бы мы не неслись во весь опор, сьер граф. Я не настолько хорошая наездница, чтобы выдержать бешеную скачку! По сравнению с проделанной дорогой можно сказать, что мы уже приехали, так что я могу и потерпеть. Кто сейчас еще находится у вас в гостях? Ну, кроме леди Маргариты, разумеется.

— Самое странное, леди Вейра, что я и сам этого не знаю! — Корин растерянно посмотрел на Дювье и почему-то оглянулся назад. — Хозяин возвращается домой, а что у него делается, он и не предполагает! Я рассылал приглашения на обручение уже два месяца назад, согласуя их с возможной датой моего появления здесь... теперь вы понимаете, почему я так торопился? Возможно, кто-то из гостей уже приехал заблаговременно и находится в замке давно, кто-то еще в пути... не исключено, что кого-то и не будет вовсе. Да, леди Маргарита должна быть там точно! — улыбнулся он наконец, но беспокойство так и сквозило наружу, делая обаятельную прежде улыбку резиновой маской.

— Сьер граф, — я старалась говорить как можно мягче и убедительнее, не понимая причину его тревоги, — сейчас мы приедем в замок и все разрешится. Ничего непоправимого там произойти не могло, иначе бы ваши слуги нашли возможность известить вас об этом. Не было нападений на замок, не было внезапных смертей, не было мора... посмотрите вокруг себя, что вы видите?

— Дорогу... лес...— пожал плечами Корин, вглядываясь в темнеющую чащу. — Никого вокруг нет.

— Правильно! — обрадовалась я. — А еще вы видите ровную дорогу, солнце и нас, своих спутников! Отчего вы так волнуетесь, когда вокруг такая тишина и спокойствие? У вас тяжело на душе? Вы давно не были дома, привыкли к чужим углам, а теперь вы возвращаетесь к тому, что уж успели порядком забыть — к повседневным заботам о своем доме и людях в нем. Это обычная смена обстановки, сьер граф, вы просто еще не привыкли к ней и боитесь, что в оставленном вами доме будет что-то не так, как вы привыкли видеть. Вы можете забыть, где у вас гостиная, где лежит любимая книга, но постепенно вы все вспомните и привыкнете. По утрам вас будет будить Перри и щекотать вам пятки, напоминая о делах на день, в столовой будут собираться ваши родственники и друзья, требующие от вас внимания и новостей из далекой Дарнии, а вечером... вы же обещали всем праздник! Должны быть музыканты и бал... ну в крайнем случае — пляски и дружеская попойка, после которой вас унесут в кровать, а вашего Дювье опять во двор и с утра он будет брюзжать и ползать вокруг колодца, не в силах достать для себя даже полведра воды! Возможно, кто-нибудь из гостей тоже напьется от души за здоровье молодых и заснет прямо за столом, а его жена потихоньку убежит в темный угол пообниматься с симпатичным стражником...

— Леди Вейра, как вам удается так расписать мне всю будущую картину того, что произойдет в замке в ближайшие дни, что я позабыл о всех своих тревогах? — засмеялся Корин, запрокинув голову вверх. — Вы правы, надо жить сегодняшним днем, а что будет завтра... то и будет, чего над этим думать сегодня? Посмотрите вперед, что вы там видите?

— По-моему... это стены замка Патен... неужели мы доехали?

— Да, леди, это мой замок и я приглашаю вас быть в нем почетной гостьей!

— Вопрос лишь в том, чем мне это грозит! — шутливо оветила я, а по красивому лицу графа ле Патена промелькнула тень низко пролетающей птицы.

Оживление на стене замка быстро переросло в нестройный гул за его стенами, как только стража разобралась в том, кто едет по дороге. Уже скрипели тяжелые ворота, открывающиеся нам навстречу, за которыми мелькнула кожаная куртка — двое, спрятавшиеся за створками, до последней минуты были настороже, пока сам Орвин не дал им отмашку.

— Ваша светлость, граф, наконец-то вы изволили вернуться! — пробасил великан, пока конюшие придерживали лошадей. — Да вы еще и не один приехали, а с гостями... лопни мои глаза, если это не леди Вейра собственной персоной! Вот так чудо, жива-здорова, да еще лучше стала! Леди... позвольте я помогу вам спуститься ... — охранник протянул руки и я с удовольствием воспользовалась его предложением. — Вы все такая же ...

— Ничего подобного, Орвин, леди Вейра теперь герцогиня Одьерская, запомни! — важно представил мой новый титул Корин. — И относиться к ней надо, как и положено к герцогине — преклонив колено и опустив голову.

— Не слушай его, Орвин, — рассмеялась я. — Обращайся как и раньше, а то я в титулах запутаюсь! Очень рада тебя видеть в добром здравии! Предвосхищая все вопросы скажу сразу, что мой супруг, герцог Одьерский, скончался этой зимой и теперь я вдова. Граф ле Патен, будучи проездом из Дарнии, заехал в Тройден и пригласил меня в свой замок погостить, поэтому я и приехала, воспользовавшись его предложением.

— Леди Вейра? — Перри уже всматривался с высоких ступеней входа, приложив руку козырьком ко лбу. — Вы живы... Творец милостив и вы даже доехали до нас!

Визг Китти, чуть ли не спрыгнувшей сверху, заставил вздрогнуть всех во дворе.

— И-и-и, леди Вейра вернулась!

— Да, Китти, — подтвердила я. — Эй, куда Рыжую повел? — конюх вздрогнул и остановился, недоуменно оглядываясь, — мешок мой отдай! Ну вот я и в Хопре...

Шеллье Дювье топтался рядом, рассматривая слуг и недоумевая, почему это они так приветствуют меня. Граф уже отдавал вполголоса какие-то распоряжения Перри и тот важно кивал головой, не сводя глаз с Этьена. Орвин окинул меня внимательным взглядом и задержался на висящих сбоку ножнах. Глаза его на секунду расширились, словно он узнал что-то, но потом он принял свой обычный вид и отошел в сторону, то и дело посматривая по сторонам.

— Леди Вейра, — Перри уже подкатился ко мне, доверительно наклонив голову, — изволите помыться с дороги?

— Обязательно! Ты не представляешь, до какой степени я вся пропиталась пылью и конским потом! Вода-то есть горячая? А мыло?

— Не извольте беспокоиться, все есть. Пойдемте, я провожу вас в мыльную, — толстячок важно прошествовал по коридору, открывая передо мной двери.

— А я помню, Перри, где она... Комнаты свободные есть? Куда вы поселите меня в этот раз?

— Миледи, если пожелаете, — мажордом задержался в дверях мыльной, — то я прикажу убрать для вас ту комнату, в которой вы жили. Или вы хотите быть поближе к его светлости графу?

— Поближе? А... зачем? — глупо спросила я и тут же одернула себя. — Чего я там забыла-то? Нет, Перри, давай сели меня в мою комнату!

В последнюю минуту я вспомнила о потайном проходе и довольно улыбнулась.

Китти примчалась, как вихрь, шурша юбками и пританцовывая от возбуждения. За год она ничуть не изменилась, только стала еще более округлой в груди, да светлые кудряшки кокетливо выбивались из-под малюсенького чепчика на макушке.

— Миледи, я никак не могла подумать, что увижу вас снова! Как я рада, что вы приехали к нам, вы не представляете, — затараторила служанка, расставляя по лавке горшочки с мылом, сероватым порошком и какими-то притираниями. — Ведь как тогда его величество изволил вас отдать за герцога, я что только не услышала — и что супруг ваш хотел поперек его величества пойти, и что вас увез так далеко неспроста, а для побега из королевства, и что до вас у него уже шесть жен было, да все они умерли, вот теперь он решил и вас убить, а самому молодым сделаться...

— Тьфу, какие глупости ты повторяешь! — не на шутку рассердилась я, обеспокоенная последним упоминанием о Магнусе. — Как можно сделаться молодым, даже если ты убьешь кого-то? И шести жен не было у герцога, только две и то давно. Лет-то ему уже сколько было, знаешь? — Китти замотала головой, а глаза у самой так и блестели в ожидании интересного рассказа. — Семьдесят восемь, вот! — Назидательно подняв палец кверху, я продолжала, — сердце у него было больное, да зима в Тройдене суровая, не то что здесь. Замок большой и холодный, ветер постоянно воет в горах, снег лежит долго... мне очень жаль, но не дожил лорд до весны. Там его и похоронили, в семейной усыпальнице, рядом с родителями.

— Миледи...— осторожно спросила девушка, исподволь рассматривая меня, — а вы часом не понесли от супруга?

— Чего-о? Китти, ты спятила? — я скосила глаза на живот, но он был плоским, как доска. С чего это такие предположения у нее?

— Не гневайтесь, миледи, — залопотала она, — я же не со зла спросила... вдруг вы с ребеночком будете, это же так хорошо — и замок свой, и ребеночек, а то, что супруг ваш умер, так не беда, новый найдется, лучше прежнего, а ребеночку-то все и достанется, что он оставил — и титул и земля!

— Нет, Китти, не в тягости я и не будем об этом.

— Как скажете, миледи, — согласилась она. — Где эти бездельники с водой? Стоят же котлы на плите, а они опять валяются... посидите немного, я распоряжусь!

Дюжий мужик притащил два ведра кипятка и был мгновенно обласкан служанкой — палкой по хребтине.

— Это что еще за дела? — ругалась она, — мало того, что леди тут сидит и дождаться его не может, так он еще и без стука входит да свои зенки бесстыжие на нее пялит! Только зайди, я тебя по голове палкой отхожу, помяни мое слово! А вы, миледи, чего сидите молча да улыбаетесь? Завизжали бы посильнее, чтоб все сбежались!

— Куда сбежались бы, сюда? — поддела я девушку.

— Ну да...— она застыла, соображая, что сказала, а потом весело расхохоталась, представив себе эту картину. — Все равно надо было хоть обругать его, а то теперь рассказов пойдет в людской! Творец Всемогущий, а это что у вас? Шрам-то какой длинный...и ведь недавний совсем... Не болит?

— Не болит. Да там уже зажило все, не обращай внимания.

— Ничего себе, "не обращай внимания"! А ну, если заболит?

— Зажило, я тебе говорю! Там уже швы снял лекарь, а ты "заболит"! Давай сюда мочалку да мыло, поливать будешь мне!

С пререканиями и разговорами Китти помогла мне помыться, оттерла ноги серым порошком, облила холодной водой из ведра и теперь массировала спину и пятую точку, намазав их мазью из горшочка. То и другое приятно ныло, расставаясь с усталостью, накопленной за восемь дней дороги.

— Миледи, давайте я вам и лицо помажу вот этим эликсиром, чтобы морщин не было, — девушка достала еще один маленький кувшинчик из кармана передника и засунула в него палец. Тягучая капля медленно свесилась с ногтя и никак не хотела отрываться. — Не смотрите на нее, миледи, зато эта капля помогает хорошо. На ночь намажете, так утром кожа гладкая да молодая, не узнаете себя в зеркале! Филипп хорошо такие эликсиры делает, уж на что тетка милорда старая, а она и то помазалась и сказала, что морщин меньше у нее стало!

Ловкие руки служанки быстро потыкали пальцем, оставляя следы тягучей капли на лбу и щеках, а потом начали медленно разглаживать подсохшую после мытья кожу. Приятно-то как...

Моя комната вся блестела и сияла, как начищенный пятак. Только что тут прошлись влажной тряпкой и почти не чувствовалось запаха пыли и затхлости, на кровати лежало чисто белье, даже кресла и столик "для интимного чаепития" были на прежнем месте. А вечером я еще и проверю, как работает потайная дверь и не дай Творец, если она по-прежнему заклинена — уж теперь я найду способ ее открыть! Знать чужие тайны — не свинство, а желание быть предупрежденной о возможных неприятностях и нечего на меня показывать пальцем.

Грязные шмотки унесли в стирку и мне осталось на выбор две пары штанов, две рубашки, суконный плащ и жилет с рукавами. Негусто для первого выхода в свет, сиречь в столовую, надо бы выцыганить у душки графа что-нибудь сверху надеть типа моего же жилета, но поновее. С подобными мыслями я полезла в шкап, но была сражена количеством вещей в нем. Правда, в основном там были платья, но попадались и накидки, и фиговины типа душегреек и кокетливые крошечные болерошки, больше подходящие тем самым платьям, что висели над ними. Перерыв все содержимое, я со вздохом пришла к выводу, что надо идти и искать. Или, точнее, ловить Китти и заставлять искать ее. Но для этого надо найти саму Китти, а для этого... нет, это будет завтра, а сегодня... сегодня... мысль оформилась и я полезла в шкап, ища подходящую вещь для созревшей идеи жилета на скорую руку. Вещь в виде бордовой накидки средней паршивости вывалилась из недр монстра, по недосмотру именуемого шкапом, и была мгновенно оценена для предстоящей экзекуции. Оставалось только найти ножницы... Натянув сапоги — не походные, а потоньше да помягче, я помчалась на первый этаж искать Перри, Китти или ножницы. Повезло — я поймала Китти и она тут же вручила мне и ножницы и нитки и иголки, которые хранились в одной глубокой корзинке в закутке у кухни. Спрашивать, для чего это, она даже не стала, памятуя наши прошлогодние пошивы одежды. По дороге в коридоре я чуть не налетела на мужчину, выходящего из двери комнаты.

— Простите...— я извернулась и почти обошла его, но стукнулась об стену и зашипела от боли в плече.

— Леди, вы всегда так спешите? — удивленно спросил мужчина, отступив на шаг.

— Чаще всего — да, — ответила я, потирая плечо. — Иначе можно опоздать везде.

— Может быть, лучше сперва рассмотреть, надо ли туда спешить вообще? — интонации показались мне знакомыми и я посмотрела на него. Темные волосы до плеч, темные глаза под широкими бровями и упрямый взгляд напоминал Клауса, но это был совершенно незнакомый мне человек.

— Вот сперва дойду, а потом буду разбираться, надо оно мне или нет, а то не достанется ничего! — огрызнулась я, злясь непонятно на что.

— Истинно женская точка зрения, схватить и держать, а только потом думать, надо ли это, — беззлобно бросил мужчина в ответ.

Подхватив корзинку, я фыркнула и поспешила к себе в комнату. Вот, значит, и гости тут уже собираются...

Накидку я обкорнала до состояния жилета, не сшитого по бокам, но подхваченного широким ремнем. Получившееся на скорую руку произведение скрывало рубашку, заправленную в штаны и не переступало порога здешних приличий. Зеркала в комнате не было по-прежнему, но я не сомневалась, что найду и притащу его сюда, а пока... пока на себя смотреть было не во что и пришлось укладывать волосы по-походному, то есть наощупь. Эликсиры Филиппа, то бишь Гранье, были поистине чудесного действия — волосы и не путались в колтуны и пушистилсь в меру, чего я не могла добиться дома никакими импортными средствами. Времени до ужина оставалось немного и я решила обследовать потайной ход — а открывается ли он сейчас?

Ползая вокруг камина, я так и этак давила на пластину, которая когда-то открывала мне столь желанный проход с кучей интересных вещей, но она упорно не желала выполнять никаких действий, как и тот последний день перед королевским судом. Причем если тогда, год назад, дверь приоткрывалась на небольшую щелочку, то сейчас она вообще не двигалась. Со злости я пнула несчастную пластину сапогом... внутни что-то заскрежетало, ухнуло...каменная плита дернулась, но ее сил хватило только на то, чтобы приоткрыться для узюсенького отверстия, куда с трудом я бы просунула спичку. Нет, ну какое сказочное свинство! Налицо были все признаки заржавевшего поворотного механизма, коему было необходимо помочь. Я же умру от любопытства, лежа с этой стороны прохода и представляя себе, сколько интересного я пропустила! Бросаться на проклятую дверь было бесполезно — для отчетности я все же попыталась налечь на нее плечом, упираясь ногами в пол, но моего веса не хватило бы и на меньшее, вдобавок каблуки сапог поехали по полу и я со всего размаху села на зад, очередной раз зашипев от боли и проклиная всех мастеров потайных ходов, вместе взятых. А как обстоит дело с остальными проходами, кто их смазывает? Нигде не доводилось читать, что при замках была должность по смазыванию петель потайных дверей...Выход мне виделся только один — пробраться в какую-нибудь из комнат, в которой есть вход в этот проход и оттуда, то бишь изнутри прохода, попытаться устранить причину. Ну, смазать например...

Пока я боролась с упрямой дверью, оттирала отбитый зад и искала выход в потайной ход, подошло время ужина. Часов тут не было, зато пронзительный крик Перри был слышен очень хорошо. Ну что ж, пойдем посмотрим, чем тут нынче травят...пардон, кормят!

Кормили в замке, как и полагается всякому уважающему себя аристократу, хорошо. По крайней мере гораздо лучше, чем в придорожных трактирах, ну и чем в Тройдене, тоже, как бы ни обидно было это признать. Зато у меня кормежка обходилась дешевле — я уже успела прикинуть, во сколько вылетел бы мне такой ужин, и решила, что оставлю у себя все, как было. А кто не хочет есть простую, но здоровую пищу, пусть уматывает подальше, уговаривать не стану! Но все по порядку...

Пока шла в столовую, то меня поочередно бросало то в жар, то в холод. Вроде и бояться нечего, а трусила я изрядно, пока не собралась в кучу и не вспомнила, что я теперь не безродная приблуда, а герцогиня, так что пусть те, кто там ложками стучат, меня рассматривают да головы ломают на предмет общения. Оскорблений можно не бояться — сама в рожу любому плюну или на бой вызову, на женские подколки мне плевать, ну разве что поначалу надо посмотреть, что тут за бомонд собрался.

Бомонд — он и в Африке бомонд. Душка граф восседал во главе стола, причесанный и умытый, сверкая белозубой улыбкой и синими глазами. Портрет бы такой повесить на стену, да любоваться на него, что, собственно, и делали ... делала молодая дама блондинистого обличья, восседавшая от него по левую руку. Это я заметила сразу, даже войти не успела, а уже просекла наэлектризованный взгляд от нее к Корину.

— Леди и сьеры, позвольте представить вам мою гостью и хорошую знакомую леди Вейру, герцогиню Одьерскую. — Хозяин величественно поднялся из-за стола при этих словах, поцеловал мне руку и подвел к свободному стулу. — Прошу вас, герцогиня, чувствуйте себя, как дома и наслаждайтесь нашим обществом также, как мы будем наслаждаться вашим. Сейчас я представлю вам наших гостей...сьер Карлайн...его супруга леди Магда...сьер Тарнель... его супруга леди Женевьева...шеллье Бастен...его сестра леди Камилла...граф Ареньян...леди Шейла Кресси....граф Мартиньяк...леди Урсула ... шеллье Сен-Винье... шеллье Корбейль... леди Маргарита, ну вы же знакомы с ней, леди Вейра... виконт Клери... барон Вессен...леди Клария ...

Церемония была точно такая же, как и год назад, называемые кивали головами, хотя их титулов и имен я все равно не запомнила, кроме леди Кларии, той самой блондинки с узкими голубыми глазами на скуластом личике. Высокая прическа из почти белых волос смотрелась изящно и легко, тонкая длинная шея и острый подбородок придавал лицу лисье выражение, чему способствовали и узкие губы, умело подкрашенные помадой. Леди Клария милостиво кивнула мне, и сразу же отвернулась к графу, мило щебеча и пожимая голыми плечиками. Первые по представлению, Карлайн и его жена Магда, запомнились быстро и еще потому, что муж напоминал ле Керра внешностью — крупный мужчина с темной короткой бородой и вьющимися волосами — но на этом их сходство кончалось. Магде на вид было лет сорок, чуть полноватая шатенка с очень милой улыбкой и ямочками на щеках, была причесана просто и незатейливо, зато в ушах холодными звездами сверкали настоящие бриллианты, а третий поблескивал в углублении на груди. Бархатное темно-синее платье прекрасно оттеняло ее очарование и муж то и дело посматривал на нее с неприкрытым обожанием. Следующий за ними мужчина был худ, как жердь, а его жена — крохотная блондинка с кудрявыми волосами — казалась его дочкой, а не женой. Молодой человек и девушка, сидящие дальше, были похожи друг на друга — темноволосые и кареглазые с одинаково яркими крупными губами и удлиненными лицами, только девушка носила волосы небрежно сколотыми и они выпадали из прически во все стороны, а у ее брата они лежали в полном беспорядке на голове, как будто он забыл причесаться. Остальных я пока не рассматривала так пристально, поскольку они сидели достаточно далеко от меня, успев только отметить, что леди Шейла была похожа на Софи Лорен типом лица и густыми вьющимися рыжими волосами, а шеллье Дювье за столом вообще не было. Он что, гвоздь программы или пока не допущен в общество? Но пока я хотела поинтересоваться этим, как дверь в столовую распахнулась и ввалился сам Этьен, немного помятый, но в общем вполне приличного вида.

— Леди и сьеры, к сожалению, я задержался немного, — Дювье осмотрел сидящих за столом, поклонился и пошел к свободному месту около леди Маргариты, — мы решили проверить, у кого больше опыта в ближнем бою... так, немного погоняли друг друга со стражей...— высокомерность перла из него, как перезревшее тесто, — зато мы зауважали друг друга. Мое почтение всем...

Еще раз проследовавшая церемония знакомства позволила доопределиться с именами. Граф Ареньян был из тех, кому можно спокойно дать как тридцать, так и пятьдесят, такой он был светловолосый и худой. Леди Урсула — смуглая зеленоглазая брюнетка с гладкими волосами и маленькой головкой, накрытой сеткой с жемчужинами, вызвала в воспоминаниях обложку с романа "Соблазнение в гареме", который я видела у Зои Германовны. Особенно были хороши высокие дугообразные брови, такие тонкие и ровные, что не верилось в их естественное происхождение. Граф Мартиньяк, невысокий и полноватый мужчина лет сорока с маленькими колючими глазками, больше молчал, разглядывая присутствующих. Молодых людей, сидевших дальше, я не запомнила, зато узнала, что в коридоре я налетела на барона Вессена, а виконт Клери... или Клари был лохматым блондином задиристого вида с помятым лицом и приличной щетиной на раздвоенном подбородке. Граф хлопнул в ладоши и на стол поплыли блюда с едой, источающей умопомрачительный запах. Перри уже метался за спинами, разливая вино в бокалы, а благородные сьеры и леди накинулись на принесенные тарелки так, будто век не ели.

— Мой повар сегодня расстарался на славу, — прокомментировал ужин граф ле Патен, не оставив на своей тарелке ни кусочка. — Подумайте только, последний раз мы нормально поели в Брегене, а потом постоянно находились в дороге, где даже чистой воды не всегда можно было напиться вдоволь. Сколько раз я вспоминал моего Труа и его золотые руки!

— Дорогой граф, но вы же заезжали на постоялые дворы, — защебетала леди Клария, пожимая плечиком, — неужели там настолько все плохо, что вы были постоянно голодны?

— Плохо, можете мне поверить, — вгрызаясь в кусок, подтвердил Дювье. — Была только одна передышка в Тройдене, у леди Вейры, но ее кухарка не идет ни в какое сравнение с кухней сьера графа, уж простите мне это, герцогиня...

— Охотно прощаю, шеллье Дювье, тем более что это чистая правда, — согласилась я. — Мой супруг и раньше-то особенно не приветствовал разносолы, а после его смерти готовить было не для кого... мы обходились весьма простой пищей.

— Можно было поменять кухарку, леди Вейра, — дал совет граф Ареньян.

— Вы так полагаете? — удивилась я. — Тройден находится почти на самой границе королевства и менять кухарку проще не у нас, а в Дарнии. Но повторяю, это не было для меня первой необходимостью.

— И чем же вы питались в этом вашем Тройдене? — влезла леди Клария, мило улыбаясь. — Неужели кашей? Фи, она же такая противная!

— Да-а? Представляете себе, а я даже не замечала ее вкуса! — я деланно округлила глаза и жеманно пожала плечами. — Есть вот очень хотелось...

Кто-то сбоку прыснул от смеха, а супруги Карлайн переглянулись между собой.

— Тем не менее вы прекрасно выглядите, леди Вейра, — мягким грудным голосом утешила меня леди Магда, качнув миллионными серьгами. — Наверное, в Тройдене зимой очень тяжело?

— Как вам сказать, леди... Когда постоянно дует ледяной ветер и от его завываний гудит голова, это очень неприятно. Почти всю зиму там лежит снег, сухой и колючий, а каменные стены почти не защищают от холода. Зато там потрясающая весна — все начинает просыпаться с первыми лучами солнца и у контрфорсов сразу же пробивается молодая трава. Из-под стены вырывается река, бурлящая днем и ночью и под неумолчный шум воды хорошо спится.

— Простите, леди Вейра, а что такое контрфорсы? — с любопытством спросила маленькая блондинка напротив.

— Ребра жесткости, которые не дают стене разваливаться раньше времени. В углах между ними и стеной солнце нагревает камень так, что он становится горячим даже весной. Дороги в Тройдене просыхают только к лету, когда закончится таяние снегов в горах, но зато там есть такие места, которых не встретишь здесь, на равнине. Например, озеро Сиэль и его окрестности.

— Я слышал об этом озере, — сказал кто-то сбоку и я повернула голову, чтобы посмотреть на говорившего. Барон Вессен кивнул мне и продолжил, крутя в пальцах бокал с вином, — мы возвращались с Риельских гор, сопровождая ... магов и кто-то стал рассказывать легенду, что на озере Сиэль раньше жили эльфы, потому что его воды греются подземным теплом и дают силу и долголетие. По преданиям, эльфы живут до тысячи лет, — пояснил он молчащей публике. — Мы были в тех местах летом и сочли возможным сделать небольшой крюк, чтобы поглядеть на живую легенду нашего мира, а заодно и помыться в теплой воде, если она действительно существует. Тот, кто уверял нас, что знает дорогу туда, очень скоро признался, что сам у этого озера никогда не был, но был его друг, который рассказал о теплой воде, красивом плато вокруг него и белой скале, обрывающейся прямо в сумасшедшую глубину. Еще он поведал нашему попутчику об основных дорожных приметах по пути к Сиэль, но то ли он перепутал, то ли специально недосказал, мы так и не нашли дороги к озеру. Спустился туман, мы разбили лагерь, а утром вокруг уже была совершенно другая картина — почти рядом с нами прошел обвал и просто смел дорогу, засыпав проход. Пришлось поворачивать и спускаться с гор, хоть и было странно, что целый отряд ночью не слышал ничего — ни шума камнепада, ни ветра. А вы от кого слышали об этом озере, леди Вейра?

— Я не слышала о нем, я была на нем сама и могу подтвердить правдивость того, кто говорил о белой скале и зеленом плато по его берегам. Но в одном я все-таки разочарую вас — вода в Сиэль очень холодная и почти не нагревается. Весной с гор оно принимает так много ручьев, что переполняется до краев и лишнее стекает по огромной трещине в плато, засыпанной белыми глыбами. Братья-беарниты постоянно ездят по весне на Сиэль, проверяя уровень воды и спешат предупредить жителей долины, когда он становится очень высок, чтобы те успели уйти или были подальше от опасных мест.

— Вы были там с беарнитами? — недоверчиво спросил граф Ареньян. — Но это же монахи и они никогда не общаются с женщинами... позвольте усомниться в ваших словах, герцогиня..

— Я была там с супругом, герцогом Одьерским, любезный граф, а не с беарнитами. Он прекрасно знает те места и сам показывал мне дорогу к озеру. Мы там были почти полдня, если считать и путь.

— Леди Вейра, — Корин уловил часть нашего разговора и теперь вытягивал шею из-за прически леди Кларии, — но по тем дорогам экипаж не в состоянии проехать, я сам ехал там только верхом! Как же лорд Магнус смог доехать до озера?

— Верхом, как и я. Кстати, он прекрасный наездник и держался в седле великолепно, а на плато еще показывал мне некоторые боевые стойки с мечом, который у него был с собой. Вообще-то он брал с собой два меча, но обстановка была спокойная и они не пригодились нам.

— А... вот... леди... — изумлению Корина не было предела и он переглянулся с кем-то еще за столом. — Но лорду Магнусу было ... было...

— Семьдесят восемь, — мстительно отчеканила я каждое слово. — Ну и что? Это не помешало ему доехать верхом до Сиэль и обратно с двумя мечами за спиной.

— А... от чего он умер? — вытаращилась на меня леди Клария.

— От старости, леди. Она же сродни болезни и лекарств от нее еще не придумали.

— Кроме обряда Дейста, — обронил граф Мартиньяк.

Я вытаращила глаза на него, делая вид, что первый раз слышу это имя, зато вместо меня в него буквально вцепились леди Клария и леди Урсула, наперебой засыпая мужчину вопросами. Трещали они преизрядно, так и норовя поддеть одна другую и не дать Мартиньяку ответить на вопрос соперницы. А то, что они были соперницами, теперь стало ясно, как божий день. Леди Урсула оживилась и перестала походить на змею с полузакрытыми глазами, раскрасневшаяся и взволнованная, она приобрела ту живость, которой ей так недоставало и теперь на нее с интересом посматривал и барон Вессен, и душка Корин и ее сосед по столу, граф Ареньян. Последний, подвыпив, тоже стал поживее и даже заулыбался в ответ на какую-то плоскую шутку Дювье.

Для вида я попыталась задать глупый вопрос про Дейста Мартиньяку, но сделала это потише и получилось, что обе трещотки перебили меня, так что я посмотрела на него с извинительной улыбкой и переключилась на леди Маргариту и Дювье. Вопреки обыкновению, девушка не задавала идиотских вопросов, а слушала разглагольствования своего кавалера, потупив глаза, чем он и воспользовался, потихоньку завладев ее рукой под столом так, чтобы не видел Корин. Хмыкнув про себя, я подтянула бокал и стала потихоньку цедить вино, чтобы создавалось впечатление, что я пью, пью, пью... Обсуждения вспыхивали за столом тут и там, пока одни трясли меня на предмет Тройдена, другие уже не один раз успели послушать соседей, подключиться к ним и покинуть поляну. Улавливать все, что витало в воздухе столовой, было совершенно невозможно. Барон справа отчаянно спорил с Карлайном о преимуществах узких мечей перед широкими и тяжелыми, молодые люди слева старались всеми способами привлечь внимание леди Камиллы, брат которой молча цедил вино из бокала и рассеянно смотрел прямо перед собой, не замечая никого, леди Шейла хищно улыбалась, напоминая крокодила и водила длинным пальцем себе по шее и декольте, оттопырив нижнюю губу. Я попыталась проследить за ее взглядом, прикидывая, кому бы это она могла подавать знак, но наткнулась на колючие глазки Мартиньяка, от которых стало не по себе. Пришлось состроить ему очередную глупую физиономию, пусть думает, что я занята поисками кавалера... не знаю, поверил ли он, но дырявить меня перестал, переключившись на оживленную беседу с худым и длинным Тарнелем, а маленькая блондинка уже строила глазки кому-то на моей стороне стола...

— Леди и сьеры, — хлопнул в ладоши Корин, — прошу внимания! Сейчас за столом присутствуют еще не все приглашенные сюда гости... не приехали пока супруги ле Керр и шеллье Брюйе, но они должны быть завтра. Мне бы хотелось призвать всех к тишине... Перри, наполни гостям бокалы... я приехал в замок только сегодня в сопровождении моей хорошей знакомой герцогини Одьерской и моего друга шеллье Дювье, о котором я бы и хотел сказать пару теплых слов. Он очень воспитанный и скромный молодой человек, которому пришлось пробивать себе дорогу самостоятельно. Но несмотря ни на что, он имеет такие таланты, за которые его величество не скупится платить ему полновесными монетами, а это в наше время редкость. Наше королевство нуждается в таких вот мужчинах, как Этьен — надежных и упорных, на которых может положиться и его величество, и ее величество, и любой из нас. Но главное — его плечо может служить не только опорой и защитой для королевского дома, но и для любой леди, которая будет в нем нуждаться. Можно было бы говорить еще очень много о его достоинствах, но для мужчин не нужны слова... оставим их для наших дам. Когда я впервые столкнулся с шеллье Дювье, то не обратил на него особого внимания, но со временем мы сдружились. Узнавая друг друга все ближе и ближе, мы стали несколько более осведомлены о друзьях и родственниках каждого из нас и в одном из разговоров я упомянул своих кузин. Юные герцогини ле Тервиль оставили Этьена равнодушным, зато леди Маргарита заинтересовала его до такой степени, что пришлось показать ее портрет, который случайно оказался у меня с собой в медальоне. Как это ни звучит странно, мой друг сделал вид, что она совершенно ему не понравилась... но потом медальон пропал и я безуспешно искал его, проклиная собственную рассеянность и забывчивость. Каково же было мое изумление, когда я через несколько дней увидел этот медальон у шеллье Дювье и тот под мом напором сознался, что попросту утащил его, чтобы лишний раз рассмотреть без помех. Непонятная стеснительность столь взрослого мужчины была мне непонятна... пока я не увидел, какими глазами он рассматривает портрет леди Маргариты. Тогда мне все стало понятно, бедный мальчик попал в плен ее прекрасных глаз и выбраться оттуда он уже не в силах...

Слушая хвалебную оду, которую так самозабвенно пел душка граф, я чуть не всплакнула от умиления. Нет, ну какой прекрасный, оказывается, молодой человек этот шеллье, а я-то, глупая, и не поняла ничего. Может, стоило хоть глазки ему построить, пока ехали в гости? Осторожно скосив взгляд в сторону прекрасного и молодого гвоздя программы, я хихикнула про себя — рвение, с которым Этьен завладел рукой леди Маргариты, было достойно певшейся ему похвалы и оно потихоньку перемещалось на ее бедро под все понимающим столом. Заглянуть бы под стол...у-ух, сколько интересного там можно увидеть! Навязчивая идея плотно засела в голове и я даже попыталась сделать вид, что у меня упала вилка, но услужливая рука тут же подобрала ее и заменила на чистую. Жаль, сорвался такой куш...

Тем временем присутствующие захлопали в ладоши и стало понятно, что речи Корина пришел конец. А до чего договорились-то? Спрашивать прямо здесь было ужасно неудобно — хозяин так старался, аж раскраснелся весь, а я не пойми о чем думала и прослушала все самое интересное. Придется потом с кем-то в разговоре сослаться на плохую память и спросить подробности... За столом опять закучковались и зажужжали, обсуждая услышанное. Навострив уши, я сидела навытяжку, но барон Вессен с одной стороны сам прислушивался к чьему-то разговору, а небритый Клари вещал о достоинствах молодого вина из виноградников Рейшара, обвиняя какого-то Обрена в подделке печати на бутылках. Спор этот перебивал всех остальных и как бы я не старалась, ничего интересного уловить не смогла. Если бы рядом сидели дамы... но здешние порядки требовали, чтобы дамы и кавалеры сидели через одного.

— Леди Вейра, а как вы относитесь к танцам? — доброжелательная леди Магда застала меня врасплох. — Наш любезный хозяин решил, что завтра можно устроить небольшой бал по случаю помолвки леди Маргариты и шеллье Дювье и я решила поинтересоваться вашим мнением об этом.

— Танцы? Хм... вообще-то я не очень хорошо танцую... точнее, совсем не танцую...— забормотала я, чувствуя огромность лужи, в которую погружаюсь с каждым словом. — Понимаете, в Тройдене как-то на это не было времени... нас больше беспокоила предстоящая зима и сквозняки в рассохшихся рамах...

— Но если ваш супруг прекрасно ездил верхом да еще управлялся с мечом, значит он мог и танцевать с вами! — не замедлила подпустить шпильку леди Клария. — Танцевать же легче, чем скакать на лошади, верно? — повернулась она к Корину.

— Для танцев нужно веселое настроение, леди Клария, и приятное общество...например, такое, как собралось в этом замке, — состроила я в ответ рожу Гуинплена. — Танцевать же вдвоем — занятие крайне неблагодарное, да и лорд Магнус предпочитал больше работать в библиотеке, чем развлекаться. Так что я не могу похвастаться своей образованностью в этом вопросе... но с удовольствием посмотрю, как это делают другие, например вы. Полагаю, что вы прекрасно танцуете и кавалеров у вас хоть отбавляй? — последний вопрос был задан с поистине детской наивностью и леди Клария наморщила лобик, ища подвох.

— Конечно, — осторожно согласилась она, ища взглядом защиты у графа, — мне никогда не приходилось подпирать стену на балах, — с гордостью доложила собравшимся и опять посмотрела на Корина. — Не то, что некоторым...

Брезгливое дерганье плечиком возвестило, что эти некоторые находятся тут, за столом, и не годятся ей даже в старые стельки.

— На завтрашнем балу кавалеров хватит на всех, — любезно сообщил хозяин. — К сожалению, не смогла приехать кузина графа Ареньяна, она простудилась и приболела очень некстати, а шеллье Корбейль и шеллье Сен-Винье оказались у меня проездом и я очень рад, что они соблаговолили задержаться и почтить своим присутствием наш маленький праздник. Но несмотря на это, я все же смею надеяться, что всем будет весело и гости разъедутся с хорошими воспоминаниями, чтобы встретиться еще раз через год.

Болтовня за столом продолжалась еще долго. Обсуждали, кто когда и с кем обручился или обвенчался — от имен и перечислений титулов в голове образовалась густая каша и вникать в подробности было неохота. Граф Ареньян с интересом расспрашивал меня о Тройдене — сам он там никогда не был, в основном передвигаясь в южной части королевства, а слухи о крепости были самые противоречивые, как и о самой долине. Надеюсь, что он остался удовлетворенным, судя по заинтересованности в разговоре.

— Леди Вейра, вы так интересно рассказывали о замке и самой долине, что я даже заслушался, хоть и не участвовал в вашем разговоре с графом Ареньяном, — барон Вессен уже опустошил свой бокал в очередной раз и постучал им по столу. Рука слуги из-за спины моментально удовлетворила требование и испарилась. — Вы очень любите это место?

— Это теперь мой дом, барон, а дом надо любить, чтобы он отвечал взаимностью. Представьте, что ваш дом — живой. Он ждет вас, как старая собака ждет своего хозяина и радуется только тому, что с вашим приездом он теперь не один. Ему не надо много — стоит чуть-чуть приложить руки, как дом перестанет разрушаться и сыпаться, он будет теплее и уютнее, согревая вас изнутри. Не будет мерзких скрипов, которыми он так любит пугать по ночам, он не будет пускать к вам злых духов, приносящих ночные кошмары — он будет защищать вас и любить, ничего не требуя взамен. Прикоснитесь к нему всем сердцем и он откроет вам свои тайны, за которые его обитатели когда-то платили золотом и жизнями. Нельзя всю жизнь жить в дороге, когда-то и вам захочется иметь на всей земле то единственное место, где вас будут любить и ждать, чтобы с вами не случилось.

— Но это же замок вашего покойного супруга, а не ваш, — ввернул граф Ареньян. — Значит, у вас есть свой дом, который вы бросили?

— Есть, — я кивнула и тоже потянулась за бокалом, прихватив по дороге к нему кусочек сыра. — Только он очень далеко и вернуться к нему невозможно. Вот и приходится обживать новый.

— Не такой уж это плохой кусок достался вам, — барон откинулся назад, о чем-то раздумывая. — Тройденская долина везде упоминается как не самое подходящее для жизни место, но судя по вашему рассказу, она довольно-таки привлекательна, несмотря на суровую зиму в тех краях. Сколько там деревень, в долине? Вы говорили, пять или шесть? Они вполне способны прокормить не только себя, но и слуг в вашем замке, вашу стражу... а сколько у вас стражи, леди Вейра? Обычно для защиты хватает десяти хорошо обученных человек. Плюс слуги... и вы управляетесь со всем одна?

— Нет, барон, у меня очень хороший мажордом, без которого бы не было должного порядка в моей части замка.

Хозяйственные вопросы я бы пообсуждала с удовольствием, глядишь, какой дельный совет услышу на будущее, но когда вот так нахрапом начинают подсчитывать, что там имеется у меня за спиной, хочется спросить, а чего это ты лезешь в мою вотчину? Уж не прельстило ли тебя, мил человек, мое недвижимое имущество и шкатулочки с соцнакоплениями покойного герцога? Делиться честно заработанным тяжелой жизнью я не собиралась ни с кем. Еще чего, я там работала, не покладая рук, а какой-то нахал придет на все готовое? По здешним законам сейчас я самостоятельная единица, а при мужике я опять буду никто...фигушки, не дождетесь!

— Как, леди, разве не весь замок ваш? — разочарованно протянул барон, а граф Ареньян с интересом посмотрел на его расстройство. — И кто же владеет второй частью... надеюсь, ваша половина все же больше?

Детская непосредственность помноженная на мужскую наглость была смешна и наивна, а барон смотрелся, как петух, пытающийся примериться к лакомому куску то с одной, то с другой стороны. Представив себе роскошный хвост за его спиной, я тихо фыркнула от смеха, но мужчина принял это на свой счет и подобрался, как перед будущей схваткой.

— Вообще-то второй половиной Тройдена по давнему договору между моим покойным супругом и отцом настоятелем владеет орден беарнитов. Замок поделен стеной и мы не видим друг друга. Они могут в любой момент прийти на помощь, если такая потребуется, поэтому необходимость в страже у меня отпадает.

— Леди Вейра, как давно был подписан этот договор, вы знаете? — подался вперед барон. — Вполне может статься, что срок его истек, а вы просто не поставлены об этом в известность. Монахи вам никогда не скажут правды, поверьте! Значит, ваши деревни кормят еще и целый орден... сколько там человек находится, пятьдесят есть?

— Почти пятьдесят, — подтвердила я, забавляясь со стороны рассматриванием такого неприкрытого цинизма.

— Если еще и договор был устный, что вполне вероятно, то со смертью вашего супруга он и вовсе потерял силу — это вам любой маг подтвердит, — деловито рассуждал Вессен, загибая пальцы. — Тогда можно запросто выгнать всех монахов... кормить десять стражников все же выгоднее, чем пятьдесят бездельников. Да и обозы через Тройден идут из Дарнии, а это тоже деньги...

Он забормотал, продолжая загибать пальцы с обкусанными ногтями, подсчитывая дивиденды своих будущих экспансий и прихлебывая вино из бокала, периодически пополняемого волшебной рукой сзади. Лицо его раскраснелось, пальцев не хватало и он положил перед собой сперва свою вилку, потом мою и еще одну, стянутую справа. Похоже, что подсчеты его удовлетворили, потому что он внезапно просветлел лицом, заулыбался и... уснул, откинувшись на высокую спинку стула. М-да... переусердствовал, бедняга, небось уже все решил, куда какую мебель ставить и за сколько моих гусей продавать. Только вот меня спросить забыл!

Перед уходом из столовой меня окликнула леди Магда.

— Леди Вейра, завтра у нас будет праздник и танцы...вы только не обижайтесь на меня, герцогиня, но я бы хотела предложить вам вспомнить некоторые фигуры, которые будут завтра в обязательном порядке. Вы молодая женщина и кто-нибудь обязательно пригласит вас танцевать! Вы же не будете отказываться от приглашений? Вот и замечательно, тогда я жду вас сразу после завтрака. Не беспокойтесь о моем времени, я и мой супруг с удовольствием поможем вам вспомнить то, что вы просто забыли в своем глухом углу, который вы так нежно любите. Робер, ты не против?

Похоже, что эта тема уже обсуждалась между ними, потому что Карлайн очень по-доброму подтвердил, что с удовольствием примет участие в подобном обучении. Мы расстались, довольные друг другом и я поспешила в свою комнату.

Только придя к себе, я вспомнила, что собиралась найти возможность открыть потайной коридор в какой-нибудь другой комнате и проверить, что же случилось со входом из моей. Пила я немного, зато мужчины по большей части оторвались от души. Значит, они должны спать, как убитые... С чего бы начать? Камин был в библиотеке, пойду-ка я для начала туда...

Полутемный коридор был мрачен, хотя за дверями бурлила жизнь. Хихиканье женщин, мужские голоса, шаги и стуки — все проплывало мимо, когда я шла в сторону библиотеки. Поставив свечу на стол, я обследовала камин и разочаровалась — ни одного дуновения ниоткуда. Поднесла огонек поближе — ну да, отсюда в проход не попасть. Где еще может быть вход?

Гостиная была пуста, но по обе стороны камина стояли тяжеленные диваны, притиснутые к самой стене. Так ни одна дверь не откроется — они-то поворачиваются вокруг своей оси, а диван не даст этого сделать. Опять прокол... Выглянув в коридор, я подождала, когда уберутся тени в дальнем конце и пошла обратно, осторожно дергая ручки дверей. Проход ведет вдоль всех комнат, везде есть глазки, ну должен же быть еще один вход! Но все двери были заперты изнутри и поддаваться решительно не желали. Шла я медленно, прислушиваясь к ночным звукам, но кроме далекой переклички стражи, да веселого ржанья во дворе ухо ничего не улавливало. Была там отворотка, в этом проходе, которая вела в картинную галерею на третий этаж, но пойти туда ночью со свечой я бы не могла и под страхом смерти. Что поделать, картины пугали меня больше, чем живые люди, а искать приблизительное место выхода из прохода в темноте и вовсе занятие для мага.

Неожиданно дверь под рукой подалась и я прислушалась к звукам, доносящимся из комнаты. Слабый огонек свечи, горящей на столе, почти ничего не освещал вокруг, но богатырский храп и запахи... Творец, наверное ты забыл приделать нос обитателю этой комнаты? Несло тухлятиной, причем довольно давней. Воняло потом, причем не только от кровати, но и от двери — смердила светлая кучка ... ага, рубашка это заместо собаки! Понюхал — и усе, готов, шмон круче баллончика, которым тараканов травят. Опять понесло вонью... теперь возникла ассоциация с сыром, причем в очень больших количествах покрытого плесенью. Да это же от ног так несет... он что, не моется никогда?

Лежащий всхрапнул и по спальне поплыли запахи полупереваренной пищи и винная отрыжка, чуть не убившие меня на месте. Зажав нос, я помахала перед лицом своей свечкой, прожигая воздух. Если бы знать, что в этом мире надо запасаться респираторами, то сделала бы парочку! Дойдя до камина, я перевела дух — все-таки здесь естественная вентиляция засасывала весь смрад и дышалось полегче. Отдышавшись, я принялась ползать со свечой в поисках заветной пластины, то бишь входного замка в неподдающуюся мне потайную галерею.

Конечно, я жутко трусила — а вдруг обитатель комнаты проснется и заорет, что я буду ему объяснять? Что я тут потеряла кошелек? Заходить из коридора сюда никто не будет просто так на огонек, а вот на вопли живо прибегут, если он, обитатель, не сочтет меня посягающей на его честь... Покосившись на кровать, я прикинула, куда бежать, если таковое произойдет. Получалось, что некуда, кроме как к нему в кровать же. Зачем в эту эпоху делали такие широченные спальные места? Обычная наша двуспалка по сравнению со здешним монстром смотрелась бы детской кроваткой! Приглядев себе в качестве защиты небольшое кресло, я подтащила его поближе, спровождаемая храпом и причмокиванием. Спит, пьяница... спи, спи, дорогой... мне еще тут поковыряться надо...

Нашлась и щель и пластина, которую надо было нажать или потянуть или повернуть. Болели колени от стояния и ползания по каменному полу, болела спина, но больше всего болело чувство неудовлетворенности — надо, вот надо мне туда и все тут! Свечу я поставила в угол, не боясь вызова пожарной команды — гореть тут было абсолютно нечему — и теперь трясла проклятую пластину, мысленно посылая проклятия и мольбы неведомым мастерам — делайте все по стандарту, ребята, зачем на каждом входе по-новому изгаляться? В очередном порыве рукоприкладства я вдруг поняла, что чего-то не достает и, прислушавшись, не услышала привычного храпа... обернулась и увидела всклокоченную голову, хозяин которой лежал на животе и наблюдал за мной с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Я обомлела, но тихий скрежет возвестил, что дверь в потайной ход наконец-то открывается... свидетель тут был ни к чему и руки сами подхватили кресло, чтобы наградить любопытного обитателя комнаты ударом по голове. Надеюсь, что я его не убила, мелькнула запоздалая мысль и я пролезла в образовавшуюся щель, прихватив с пола свечу. Камень повернулся и дверь за мной закрылась.

Сперва плохо соображалось, в какую сторону надо идти, но методом тыка я все же определилась и теперь стояла перед щелью в свою комнату, задумчиво изучая здоровенный камень, перекрывающий проход. Что он ниоткуда не вывалился, было ясно и без поллитры, дырок таких не было вокруг. И положили его очень во-время, чтобы я тогда не сбежала. Какая сволочь это сделала? Вот нашла бы — порвала на кусочки! Злость на прошлогоднюю ситуацию, когда я бы могла быть свободна, взорвалась внутри адреналином, заставив кончики пальцев дрожать. Но выяснение личности преступников было сейчас не актуальным и ноги уже упирались в проклятую каменюку, сдвигая ее все дальше и дальше от заветной щели. Все...уф... Пот лился со лба, руки были в грязи, колени дрожали, но я победила и дверь была свободна. Ну, что же ты не открываешься? А-а-а... я же дура, идиотка непроходимая, как я ее изнутри открою? Поиски рычага изнутри ни к чему не привели. Или его не было вовсе или я не знаю, как он выглядит. О-ой, это мне опять идти по проходу в поисках выхода? А как открывать, когда дойду? Ма-а-ма, я устала и хочу спать, мне не надо никаких тайн... от жалости к себе я повсхлипывала, размазывая слезы грязными кулаками, но это ничего не изменило в моем положении. Надо идти искать выход...

Слушать и смотреть было нечего. Зевая и стукаясь о стены, я брела по проходу, то и дело пробуя дергать подходящие по виду железяки и пиная камни в нишах. Как вести себя, если вдруг откроется проход, думать не хотелось. Выйти бы... а там посмотрим. Дошла до конца и уперлась в стену. Понятно, тут ловить нечего, повернулась и двинулась назад, опять пиная камни. Поднялась по узкой винтовой лестнице и опять впереди тупик. Да что же это такое, выйду я отсюда когда-нибудь или нет? От усталости я даже перестала бояться темноты вокруг себя, свеча догорала, вспыхивая бледно-желтым светлячком, как будто дразнилась. Выход должен быть обязательно, твердила я про себя, осматривая углы и стены вокруг тупика, должен быть... должен... небольшая ниша, не замеченная поначалу, привлекла внимание. Посветив туда огарком и обнаружив внутри железяку, я уже ничуть не удивилась и дернула ее... заскрежетал камень и я вывалилась из прохода в картинную галерею. Ну вот, приехали... огарок мигнул и погас, а я, страшно грязная и уставшая, пошла маршевым шагом на лестницу, чтобы свалиться и забыться. Страх тоже устал и уснул ... пусть меня привидения боятся!

Утром ныло все — плечи, обстуканные ночью, руки, ноги... Тазик для умывания показал, издеваясь, такое страшилище, что впору было опять требовать ведро кипятка и отмываться. Черти вас носят, герцогиня...

Оттерев кое-как лицо мокрым полотенцем, я поймала Перри и приказала принести мне кипяток в мыльную. До завтрака еще было время и его с лихвой было достаточно и на мытье и на сушку головы, тем более, что косу до пояса я так и не вырастила. Китти не было и мне помогала другая служанка, здоровенная девица выше меня на голову и совершенно необъятных форм. Гренадерша...

Ковыряясь в тарелке, я пыталась угадать, кого это я ночью приложила креслом по голове и что будет, если этот гость узнает меня. Скорее всего, буду отпираться от всего, вытаращив глаза — вы были пьяны, поручик! На роль поручика подходил барон Вессен или виконт Клери — остальные были либо не той масти, либо не той комплекции. Кстати, их обоих так и не было за столом и я сидела в окружении двух пустых стульев. Оба вчера набрались преизрядно и их отсутствие никого не удивило. Дамы обсуждали фасоны платьев, которые сейчас носят при королевском дворе, потом перекинулись на новомодные танцы, когда партнершами не меняются по ходу дела, а танцуют с ними до конца. Заодно выяснилось, что новомодные они стали потому, что расстояние между танцующими сокращалось до локтя, а то и меньше, что здесь считалось неприличным, да еще некоторые успевали не только руку положить на талию дамы, но и хорошенько ее пообжимать. Это я прослушала вполуха, зато хорошо рассмотрела, как леди Женевьева строила глазки молодым людям напротив себя, а леди Шейла поигрывала пальцами, опять подавая знак неизвестному кавалеру. Вчера она горячо обсуждала что-то на другом конце стола, стреляя взглядом и сегодня выглядела как кошка, поймавшая особо жирную мышь. Зато леди Клария не жеманилась и не дергала плечиками, а сидела прямо, как будто проглотила палку. Зато кто выглядел роскошно, так это душка граф — не иначе, ночь он провел не один, уж больно довольным и счастливым он выглядел, не скрывая этого. Супруги Карлайн приветливо кивнули мне и леди Магда поинтересовалась, не забыла ли я о ее предложении.

— Ни в коем случае, — заверила я ее вполне искренне.

— Замечательно, моя дорогая! — обрадовалась она. — Вот после завтрака и начнем... а Робер подойдет чуть позже.

Супруги Карлайн занимали две комнаты, соединенные общей дверью. Я тут же вспомнила свою спальню в Тройдене, когда лорд Магнус только один раз смог воспользоваться этим проходом и мне стало грустно... но неунывающая леди Магда как будто поняла меня и пояснила, что мы сейчас уйдем в одну из гостиных, а к ней зашли только за накидкой.

— Леди Вейра, вы же не будете на балу в мужских штанах, а учить фигуры надо, поддерживая подол платья, — рассмеялась она. — Обернетесь накидкой, как юбкой и будете поднимать подол двумя пальцами, как делают все! Так, все лишние движения закончили, стоп! Вставайте вот так, — она показала первую стойку. — Стоите прямо, голова приподнята, подбородок повыше, глаза опустить..

— Леди Магда, а как я смотреть-то буду, если подбородок подниму, а глаза опущу? — руки сами сложились в дурацкий бублик, а надо было их изящно держать у талии, — подойдут ко мне двое, а я и не увижу, кого выбирать!

— Леди Вейра, все увидите, я уверена! Разговоры закончили, — она указала веером на руки. — Сложите их вот так... веер, что ли, вам дать? Покажите мне руки... вы что ими делали? — удивилась она, наблюдая, как я пытаюсь выгнуть кисти, подражая ей.

— Да ничего особенного... ч-черт...никак не выгнуть...

— Вы держите руки, как если бы были мужчиной, а тут надо вот так изящно... по-женски...— и ее аккуратная полная рука показала такой финт с веером, что я даже зааплодировала ей. — Ну-ка, попробуйте...

Но рука автоматически взяла веер, как клинок и повернула его в сторону леди Магды. Ее глаза расширились от удивления, но больше она не делала попыток исправить мне положение рук.

— Оставим это... ничего страшного, если вы будете держать руки вот так, — она чуть скруглила кисти, сложив пальцы вместе. — Ну как?

— Да, подходит. — Против воли правая рука сжалась в кулак. Не выйти бы на балу с таким!

Дальше пошли собственно фигуры танцев. Особо сложные, как пояснила леди Магда, она и показывать не будет, поскольку их и так не все танцуют, а мужчины и подавно путаются, если в свое время не отдавали должное урокам. Движения были достаточно простые, разве что сопровождались то широкими шагами, то приподниманием на носках, то полуприседом — в зависимости от музыки. Да и сами танцы были сплошной импровизацией, не то что в исторических фильмах о 19 веке, где нарушение одной фигуры разбивало все вдребезги. Здесь же все по большей части смотрели на ту пару, которая первой выходила в круг, повторяя за ней нехитрый набор, меняющийся по ходу дела. Никаких объятий, только касание рук или пальцев под не слишком быструю музыку.

Вскоре подошедший Робер внимательно следил, что делает его жена и как я копирую ее движения до тех пор, пока самому не надоело стоять.

— Леди, леди, — он хлопнул в ладоши. — Магда, вы очаровательно ведете леди Вейру, но у меня это получится получше. Давайте, садитесь и отбивайте такт...— он постучал ладонями по столу, послушал, как это получается у супруги и остался доволен. — Леди Вейра... начинаем... пошли...

Через час я уже вполне сносно могла двигаться под ритм, заданный Магдой, оставалось лишь понять, когда и в какую сторону надо делать разворот, чтобы обойти партнера.

— Миледи, не думайте, что вы должны сделать, — пояснял Робер, подталкивая меня то влево, то вправо. — Музыка не такая быстрая, чтобы вы не успели посмотреть на остальных и не подстроиться под их движения и повороты. Ну подниметесь на носки чуть попозже, кто это заметит? А уж потом втянетесь и перестанете осматриваться по сторонам, тогда и на кавалера бросите взгляд, а он это оценит как благосклонность...

— И что потом будет? — завернув не в ту сторону, я снова налетела на Карлайна, уткнувшись ему головой в грудь.

— Потом... а уж потом вы сами договаривайтесь с ним, куда вы пойдете — розами наслаждаться или по стене гулять, — подмигнул он мне. — Если так будете налетать на кавалеров, то они в очередь к вам выстроятся!

Перспектива быть звездой бала из-за неловкости была сомнительна, но к положенному времени я уже владела местными танцами на твердую тройку и была вполне уверена в себе. Хорошо что здесь рок-н-ролл не пляшут, вот его-то я никогда не смогу повторить!

Ревизия шкапа навела на мысль, что я или совершенно нестандартна по местным меркам или платья, собранные тут, из таких далеких эпох, что их пора выставлять в музее. Что бы я не одевала, мне категорически не подходило. Чаще всего платье было узко в талии, потом узко в груди, широко в заду и вообще в каждом я смотрелась ужасно... Может, пойти в штанах и повязаться платком сверху? Единственное, которое мне подошло, было светло-серого цвета и имело простонародное название "балахон" с гигантским вырезом и странными рукавами — от "фонарика" на плечах шли дурацкие ленточки, тут и там скрепленные шовчиками. И есть рукав и нет его... Задумчиво глядя на себя в этой безразмерной ночной рубашке, я то пыталась собрать ее руками на талии, то оставляла это занятие. Придется искать корсет, чтобы хоть как-то приталиться. Корсета подходящего размера не нашлось, зато нашелся большой платок черного шелка, которым я повязалась на манер японских поясов. Подол подтянулся вверх и даже укорачивать его было не надо, а декольте теперь было в окружении такого количества складок, что я сама с интересом посмотрела в него — не наросло ли там на пару размеров за время моих злоключений? Одно было плохо — здешние туфли были на плоской подошве и больше походили на домашние тапки, а ходить в таком я не могла — и так рост маленький, а тут еще и пятки проваливаются. Почему не изобретен каблук? Вон, у мужиков все сапоги с такими каблуками, что женщинам впору позавидовать! Словом, на бал я пошла в сапогах, в которых ходила здесь постоянно. А что? Они тонкие, из замши, зато у них каблук есть, а под платьем не видно ничего...

Бал, как и положено, открывал хозяин заведения очередной прочувствованной речью. Гости слушали, хлопали в ладоши и переминались с ноги на ногу, разглядывая друг друга. Дело все происходило в огромной зале на первом этаже, при открытых окнах во двор — иначе было бы слишком жарко да и сумрачно, но слуги уже сновали, расставляя в держатели факелы и толстые свечи. Первой парой пошли Этьен и леди Маргарита, за ними потянулись остальные, подстраиваясь в импровизированный хоровод. Музыка и впрямь была заунывная и достаточно медленная для того, чтобы успеть краем глаза уловить начинающееся движение пар, стоящих рядом и повторять за ними бесконечные повороты и прохождения. Видела я как-то реконструкторов, занимающихся средневековыми танцами. Зрелище было занимательное, доложу я вам! Вот и сейчас я выступала в роли таких реконструкторов, повторяя бесконечно похожие друг на друга движения. Еще радовало то, что тут между партнерами было расстояние почти что вытянутой руки, а разговаривать при этом можно, но затруднительно. Потому и сопели молча дамы и кавалеры, крутясь и меняясь местами, поглядывая по сторонам — как бы не сбиться да не наскочить случайно на соседа или партнера, а то жениться придется... Про последнее я, конечно, шучу, но намек Робера был ясен — не ищи себе приключений на пятую точку, не таращи глаза на того, с кем пляшешь.

На первый хоровод, пардон, танец, меня пригласил граф Ареньян. Медленно кружась по залу, я боковым зрением отмечала, куда надо повернуться, чтобы не пасть жертвой собственной неловкости. Граф тоже не спешил и рассматривал остальных танцоров.

Музыка тут была тосклива и заунывна. Под нее не пляски, а похоронные процессии водить надо, да и сами танцы тут, как я полагаю, не главное. Во время танцев договариваются о свиданиях, на которых и обсуждают все... подальше от чужих глаз. Или от глаз супругов, что тоже вполне вероятно. Судя по всему, тут приглашают на танец только за этим и либо добиваются положительного решения в свою пользу, либо идут к следующей кандидатке. Сам танец длится достаточно долго, чтобы оба решили, нужно оно им или нет. Между танцами публика успевала бегать к столу, на котором стояли кувшины с чем-то, что разливал Перри. Вино? Так еще и ужина не было, а здесь не принято пить просто так, значит какие-то отвары или вода с фруктами.

Из четырех танцев два я крутилась с графом Ареньяном, два — с бароном Вессеном. Не скажу, что особо понравилось, особенно с бароном, который следил за мной сумрачным взглядом. Было сильное подозрение, что у него до сих пор болит голова со вчерашнего вечера и также вполне возможно, что именно из его комнаты я проникла в потайной ход. Тогда ему можно только посочувствовать... Граф Ареньян за два танца попытался наладить со мной контакт, но я была стойкой и не пошла на это. Больше всего мне сейчас хотелось бы свалить отсюда куда угодно, останавливало лишь то, что по этикету это можно делать после хозяина дома или главной пары вечера — Этьена и Маргариты. Ну, последним было наплевать на всех, они и так крутились друг с другом, а Корин не мог уйти, даже если бы захотел — как только он делал шаг в сторону, к нему как бы невзначай приближалась леди Клария или леди Урсула и ему ничего не оставалось делать, как опять танцевать с одной из них. Помнится, он так страстно уговаривал меня ехать сюда, что даже предлагал стать хозяйкой бала на этот вечер. Интересно, как от отреагирует, если сейчас напомнить ему об этом? Пройдясь глазами по залу, я заметила леди Шейлу, стоящую в паре с Мартиньяком. Это не с ним она вчера договаривалась о свидании? Смотрели они друг на друга не то, чтобы часто, но уж точно — взаимно. Ску-у-учно...

Следующие четыре танца я уже просто молила Творца, чтобы он поскорее прекратил это безобразие. От приседаний заболели ноги, от вставания на цыпочки, чтобы обойти вокруг кавалера, которым в трех танцах оказывался барон, заныли пальцы, а еще стала кружиться голова от резких разворотов, чего раньше я за собой не замечала. На последний танец меня все-таки умудрился пригласить сам душка граф, но вид у него был, прямо скажем, не ахти. То ли расстроен до крайности, то ли озабочен...я вопросительно посмотрела на него, а он и вовсе стушевался с виноватой улыбкой, значения которой я не поняла. Вроде на свидание его я не приглашала, чего шугаться-то так?

Бал закончился после восьмого танца и все повалили в столовую. Признаться, я тоже проголодалась — по моим прикидкам прошло более двух часов беспрерывных плясок, а после этого только и поесть в удовольствие!

— Леди Вейра, вам понравилось танцевать? — Корин уже успокоился и не выглядел нервным и дерганым. — К сожалению, я не могу похвастать хорошими музыкантами, но через год здесь будет больше гостей, чем сегодня и будет настоящий бал — на всю ночь, до утра, пока не упадет первая утренняя роса. Представляете, вы выходите из зала под звуки музыки, а вам навстречу — первые солнечные лучи, окрашивающие нежные капельки в розовый цвет...

А он романтик, вот уж не подозревала в графе такое! В Тройдене он был прагматиком до мозга костей и это не вызывало ни малейшего удивления, а вот подобное славословие почему-то неприятно.

— Да, сьер граф, было очень приятно провести у вас время. Надеюсь, что я не была слишком неловка во время танцев и никому не отдавила ноги.

— Леди Вейра, вы хотите уехать? — душка граф побледнел, как бумага и на него уставились почти все, кто с удивлением, а кто и с испугом. — Но почему?

На такое проявление чувств я не знала, что и отвечать и только помотала головой, пытаясь подобрать слова, приличествующие случаю.

— Леди Вейра... я прошу вас не уезжать так скоропалительно, останьтесь хотя бы еще на пару дней... ведь еще не было обручения в храме, а вы там просто обязаны присутствовать!

— Простите великодушно, сьер граф, я запамятовала... а когда состотся обручение? — прекрасный предлог узнать наконец гвоздь программы и не показать собственную невнимательность настал. — Надеюсь, это будет достаточно скоро?

— О, да, конечно! — заторопился Корин. — Послезавтра в храме отец Гримо зачитает приличествующие случаю молитвы и сведет наших молодых людей, официально объявив их женихом и невестой. Вы будете в храме, миледи? — просительные интонации были настолько жалки и так не подходили к его внешности, что оставалось только согласно кивнуть головой, строя самые безумные предположения о происшедшем.

— Благодарю вас, леди Вейра, — хозяин расслабился и только присмотревшись повнимательней я заметила, как побелели костяшки пальцев, которые он крепко сжал в кулаки.

Непонятное поведение душки графа за ужином подталкивало мое любопытство все сильнее и сильнее. Я уже готова была хоть сейчас бежать в потайной ход, чтобы подслушать, о чем будет говорить Корин и с кем, в надежде понять его, но ужин тянулся издевательски медленно, а кроме того, мне безумно стал досаждать барон Вессен. Нет, он не отпускал пошлых комплиментов, не зажимал под столом мою ногу или руку, но он стал вести себя по отношению ко мне ... по-хозяйски, что ли... Так, например, не спрашивая согласия, он положил мне в тарелку еду с ближайшего блюда, разложив ее в том порядке, какой счел нужным, потом поднес мой бокал слуге, чтобы тот налил туда вина и в довершение всего перебил графа Ареньяна, который хотел о чем-то спросить, но так и остался неуслышанным под напором резкого обращения барона ко мне. Поначалу я не обратила внимания на это, посчитав проявлением любезности по отношению к соседке по столу, но, как оказалось в дальнейшем, это было далеко не так. Барон принял свои действия единственно правильными и законными и я решила пресечь подобное безобразие, пока оно не зашло слишком далеко.

— Сьер Вессен, — негромкое обращение к соседу являлось мерой предосторожности, чтобы не поставить его и себя в неловкое положение, — я не вижу повода для того, чтобы вы лишали меня удовольствия общения с присутствующими здесь гостями. Сьер граф интересовался Тройденом и его окрестностями, поскольку никогда не был в тех краях, а вы взяли на себя роль распорядителя, который допускает одних до разговора со мной и отталкивает других. Смею заметить, сьер барон, что я пока еще в состоянии выбирать себе для беседы того, кого сочту нужным и не нуждаюсь в опеке по этому вопросу. Мой титул герцогини Одьерской позволяет мне быть достаточно самостоятельной в мнениях и пристрастиях.

— Леди Вейра, вы еще слишком молоды, чтобы с первого раза составить для себя правильное отношение к окружающим вас людям... я лучше знаю тех, кто находится здесь, чтобы взять на себя труд помочь вам в выборе правильного мнения, — нагло парировал барон. — Не сомневаюсь в ваших умственных способностях, но что касается отношения к вам сьеров... многое может быть принято вами за чистую монету, тогда как на самом деле это лишь дешевая подделка. Прошу вас довериться моему опыту... как человек, хорошо знающий многих из присутствующих здесь... и не только здесь, я могу уберечь вас от непростительных ошибок, свойственных хорошеньким женщинам — стоит им только начать слушать, как они забывают обо всем, пока более опытный и благоразумный не остановит этот поток. Прислушайтесь к моему мнению, леди Вейра и вы поймете, что не для всех гостей ваши ушки могут быть доверчиво открыты.

Понятно... Я выгляжу откровенной дурой и без него не могу разобраться, кто есть кто, а ошибки он намерен брать на себя, разумеется. Что-то подобное я уже слышала год назад и чем все это закончилось? Дашь слабину в малости, а они потом сядут на голову и будут утверждать, что так и было с самого начала. Ну уж нет, пусть Корин и подсадил ко мне этого ухажера с жадными ручонками по своим соображениям, но я еще не пала так низко, чтобы цепляться за любые штаны, только оказывающиеся рядом!

— Сьер барон, а себя вы, разумеется, относите исключительно к тем, кто предостерегает несчастных заблудших овечек от злых волков? И конечно же будете требовать за свои действия некоторую плату?

— Э-э... — замялся Вессен, — я бы не хотел, чтобы мои предостережения были истолкованы с этой точки зрения... но плата может быть разная...

— Например, чувство морального удовлетворения оттого, что я перестану общаться с кем-либо за столом. Вы этого добиваетесь? Я бы не хотела быть с вами резкой и невоспитанной, сьер Вессен, но жизнь в глуши накладывает свой отпечаток на манеры, учтите это прежде чем начинать поучать меня. Так вот, когда граф ле Патен приглашал меня в свой замок, он обещал мне приятное общество и ни словом не обмолвился о том, что кто-то будет иметь желание ограничивать меня в разговорах. Вы здесь не один и я бы хотела получить от вас заверения, что подобное больше не повторится. Вы можете это сделать, сьер?

Барон некоторое время молчал, обдумывая мои слова и только по крепко сжатым губам и тяжелому дыханию можно было понять, что он разозлился. Граф Ареньян, исподволь наблюдающий за нашим разговором, делал вид, что смотрит в другую сторону, но весь его напряженный вид доказывал совершенно обратное.

— Леди Вейра, — отвлек меня виконт де Клари с другой стороны, — что вы скажете о преимуществах лошадей-иноходцев против обычных? Доводилось ли вам ездить на таких верхом?

— Должна вас разочаровать, виконт, я не очень хорошая наездница и понятия не имею, лучше или хуже иноходцы, чем остальные лошади. В замковой конюшне я предпочитала более спокойную кобылу, чем горячего жеребца... а про иноходцев знаю только то, что они передвигаются, выбрасывая поочередно то правые ноги, то левые.

— Ну вот, а вы убеждали меня, сьер Тарнель, что герцогиня наверняка имеет иноходца! — возмущенно заявил де Клери. — Для чего иноходец в горах, там нужны низкорослые выносливые лошадки, способные переносить холод и не боящиеся камней под своими копытами, любой породистый скакун сразу переломает ноги на таких дорогах! Помните, я вам рассказывал...— и он углубился в обсуждение подробностей покупки лошадей неизвестным мне субъектом, коего пытались обмануть ушлые торговцы.

Барон Вессен тем временем уже успокоился и даже нашел в себе силы любезно признать, что он несколько погорячился и ни в коей мере не желал причинять мне нежелаемых ограничений. Только вот взгляд при этом у него был неприятный и холодный, как бывает при обдумывании дальнейших планов, в которые никого не хочется посвящать.

— Благодарю вас, сьер Вессен... я рада, что вы правильно отнеслись к моим словам и не будете в дальнейшем держать на меня обиду. Как вдова герцога Одьерского я имею право на собственное мнение... даже если оно не всегда совпадает с мнением окружающих и оставляю за собой право принимать решения, касающиеся меня лично.

— Скажите, леди Вейра, я могу надеяться, что вы поставите меня в известность о своих решениях, касающихся ... вас, — выдавил барон через силу. — Мне бы не хотелось потерять вас из виду... даже если вдруг вы решите внезапно уехать отсюда... это возможно?

— Не понимаю причин вашей обеспокоенности, сьер барон. Давайте отложим этот разговор... до тех времен, когда вы не будете столь раздражительны, а я — столь резка в ответах. Повторяю, жизнь в Тройдене накладывает свой отпечаток на манеры, которые не всегда приятны здесь, но оправданы там, где я живу в настоящее время.

Вессен сделал вид, что занялся разговором с Дювье, который вдруг возжелал сообщить ему о своих чувствах к леди Маргарите и самому Корину, рассыпаясь в любезностях.

— Вы поистине клевещете на себя, леди Вейра, — успокоил меня Ареньян, который уже и так держал ухо востро, а теперь обрадовался отвлечению барона на Этьена. — Не вижу в ваших манерах ничего предосудительного или резкого, напротив, вы чрезвычайно терпеливы, что делает вам честь. Да, я слышал, что вы не очень хорошая наездница... если вы позволите, то я бы хотел пригласить вас на прогулку верхом и помочь вам по мере своих сил, если вы будете нуждаться в обучении.

— Спасибо, сьер граф, я с удовольствием принимаю ваше приглашение. Когда вы хотите выехать?

— Можно было бы сделать это до завтрака, но вдруг наша прогулка затянется и мы не успеем вернуться к столу? — Ареньян рассуждал вполне естественно и в его словах не таилось никакой подоплеки. — К тому же вы должны выспаться, иначе будете выглядеть усталой уже с раннего утра... полагаю, что после еды вам будет удобней. Как вы смотрите на это, леди Вейра?

— Всецело полагаюсь на ваше мнение, сьер граф, — я уловила раздражение барона справа и поспешила согласиться со всем, что предложено. — Можно будет проехаться вокруг замка... впрочем, я не знаю здешних окрестностей и мне абсолютно все равно, в какую сторону мы двинемся завтра. Я поднималась на стены, а оттуда очень хорошо видно все вокруг, но предпочтения какой-либо стороне у меня так и не сложилось.

— Вы поднимались на стены, но зачем? — удивился Ареньян. — Разве по дороге вы не успели ничего рассмотреть? Кроме того, на стене даме не так удобно находиться, как это можно себе представить снизу... и не всегда есть ограждение со стороны двора.

— Интересно было посмотреть сверху на земли, прилегающие к замку графа ле Патена, — я пресекла очередную попытку барона под шумок подложить мне что-то в тарелку и отодвинула ее подальше. — Вид оттуда простирается довольно далеко и позволяет определиться, если вдруг возникнут сомнения в правильности выбранной дороги.

— Вы хотите сказать, что я могу сбиться с направления и мы не найдем дороги в замок? — немедленно возмутился Ареньян. — Позвольте вам доложить, леди Вейра, что я еще никогда не блуждал в лесу, в какое бы место меня не заносило! Даже на охоте, а уж когда гонят зверя, то на дорогу не смотрят, смею вас уверить, я не испытывал никакого затруднения в пути назад!

— Дорогой граф, — я попыталась сгладить вежливой улыбкой создавшийся конфликт, — я вовсе не имела в виду вас, когда говорила о сомнениях в правильности выбора дороги. Почему вы приняли это на свой счет? Я говорила о себе... как раз я слишком плохо определяюсь с направлениями и никогда не могла понять, как это делают другие. Знаю, — опередила я моего собеседника, когда он уже начал раскрывать рот, — что вы определяетесь по солнцу, деревьям и еще по каким-то другим приметам, но я в этом ничего не понимаю и способна заблудиться через десяток шагов, сделанных самостоятельно в сторону леса. Стоит мне потерять из виду дорогу, как без провожатого я теряю направление... — виновато пожав плечами, я еще раз послала самую обольстительную из своих улыбок Ареньяну. Еще не хватало, чтобы и он начал закусываться, как барон!

Граф подобрел и уверился, что я ни в коей мере не желала его обидеть, а уж когда и сама призналась в пространственном идиотизме, то и вовсе пожелал объяснить, как он находит обратный путь. Барон сопел рядом, но не перебивал его — Ареньян рассказывал довольно просто и лишь один раз бросил фразу, что с красивой женщиной гораздо приятнее заблуждаться в лесу, нежели с угрюмым лесничим. Шутку оценили по достоинству все, кто прислушивался в той или иной мере к нашему разговору, а виконт де Клари тоже возымел желание присоединиться завтра к нашей прогулке, если только она не будет слишком рано.

— Подниматься с восходом у меня здесь никак не получается, — сегодня щетина на его подбородке была особенно колюча даже издали и потихоньку приобретала темный цвет, что несколько пикантно контрастировало со светлыми волосами. — Конечно, когда надо и его величество зовет нас в путь, я поднимаюсь и до восхода, но здесь слишком все удобно, чтобы лишать себя подобного удовольствия — поваляться в мягкой постели до самого завтрака!

При этом он так плотоядно улыбнулся и закатил глаза, что стало понятно — в этой самой постели он валяется далеко не в одиночестве. Ареньяну не очень понравилось предложение виконта, но поскольку я не выказывала неприятия, то ему пришлось смириться с прибавлением в нашей компании.

— Куда это вы собрались завтра? — голос душки графа, о котором я и позабыла в пылу полемики то с бароном, то с Ареньяном, был насторожен и неприятен. — Почему это я узнаю последним о том, что здесь происходит?

— Дорогой граф, — защебетала леди Клария, — ну право, что вам за дело до того, кто и куда тут собрался? Пусть молодые люди прогуляются верхом, раз у них есть такое желание... вы же не будете сопровождать каждого, кто пожелает выехать из замка? Разве в окружающих лесах водятся медведи или на проезжих нападают разбойники...но у нас мужчины все молоды и дадут отпор любому, кто осмелится посягнуть на них!

— Мужчины... да, но с ними собирается ехать леди Вейра, а я несу ответственность за ее жизнь и здоровье и мне внушает опасения то, что она стремится выехать за пределы замка! Женщины всегда быстрее подвергаются опасности, нежели их кавалеры... перестаньте меня одергивать, леди Клария! — раздраженно бросил он, — как хозяин я считаю, что леди Вейре нет необходимости выезжать верхом... я говорю это только в целях ее безопасности, — уже более мягко закончил граф, целуя пальцы Кларии, которая еще никак не могла оправиться от его непонятной грубости и сидела, надменно задрав подбородок. Скорее всего, она еще и старалась изо всех сил сдержаться от слез, ни за что обиженная Корином.

— Милорд граф, — попыталась вмешаться я в сие действо, — не вижу ничего страшного, если мы с графом Ареньяном и виконтом де Клери некоторое время проведем вне стен вашего замка. Сидеть в четырех стенах не самое интересное занятие, а два таких достойных кавалера, как они, защитят меня от кого бы то ни было.

— Со своей стороны я тоже хочу заверить вас, сьер граф, что мы не робкого десятка и вполне можем постоять за себя и оказать сопротивление кому угодно... а защитить леди Вейру для нас теперь дело чести, особенно после ваших слов! — виконт опрокинул в себя очередной бокал и победоносно оглядел присутствующих начавшим туманиться взглядом.

Ни секунды не поверив в заботливость душки графа о моей персоне, я тем не менее критически осмотрела моего предполагаемого защитника слева. Если он так и будет продолжать до самой ночи, то от его перегара завтра разбегутся не только разбойники, в существование которых верилось весьма смутно, но и все лесное зверье, как бы оно не было голодно. Сам бы не убился, защитничек... В ответ на мои мысли справа закопошился барон, тоже заверяя Корина в своем намерении защищать и обезопасить. Поглядывая на очередного сопровождающего, я еще раз подивилась его сходству с Майделем — не столько внешним, сколько внутренним. Такая же нахрапистость и уверенность в том, что он неотразим и особо ценен сам по себе. Лучше бы я поехала с одним Ареньяном... этот, по крайней мере, только несколько занудлив и мрачноват, зато вполне корректен в общении.

Пополнение наших рядов бароном Вессеном несомненно убедило Корина, что все будет хорошо и мы имеем шансы вернуться назад. Точнее, он все равно с удовольствием запретил бы мне участвовать в завтрашнем мероприятии, но уж поскольку мужиков в попутчики набилось аж трое, то упираться дальше было бессмысленно — любое сопротивление хозяина замка было бы ими воспринято как оскорбление в невозможности защитить одну женщину от... чего, интересно? Граф нехотя дал свое согласие и приказал Перри передать конюхам, чтобы после завтрака наши лошади были оседланы. Подозреваю, что он горел желанием присоединиться к прогулке, но в бой вступила леди Клария и успешно выиграла его — граф заулыбался ей и склонил голову, слушая щебет и рассматривая одним глазом декольте, то и дело мелькающее во вполне доступной близости. Леди Урсула сидела прямая, как метр портного и делала вид, что не обращает на них никакого внимания, сжимая губы. К сожалению, хоть она и была несомненно красивее блондинистой кошечки, но ей недоставало улыбки и живости. Построй она глазки кому угодно за столом и любой кавалер был бы уже у ее ног. Намекнуть про это ей, что ли? Так еще обидится... Лучше бы всего было бы ее подпоить, но это уже не мое дело.

Обсуждения за столом сливались в сплошной гул и вдобавок до сих пор ноги не отошли от танцев, постоянно напоминая о себе, а глаза начали слипаться. Поскольку я была в таком состоянии не одна, то вялая процессия потянулась к выходу из столовой, незаметно распределяясь между собой по парам. Ловко увернувшись от руки барона, я поспешила к себе, делая вид, что не замечаю его гневного взгляда за спиной.

Привычка вставать с рассветом появилась у меня еще в Тройдене, а сейчас на улице было настоящее лето и просыпаться было легко и радостно. До завтрака было еще много времени и я пожалела, что не согласилась на прогулку с Ареньяном сейчас, но сделанного не вернуть и придется слоняться по замку... А почему это "слоняться"? Пойду-ка я на задний двор, помнится, там стражники с утра тренируются, да и с Орвином можно поболтать!

Пара ребят помоложе оттачивала свое мастерство владения клинком, а Орвин размашисто бросал ножи в деревянный щит, весь торчащий щепками. Смотреть на его плавные движения было приятно, как на движения любого профессионала в своей области. Р-раз... только он примерился и нож уже летит, вбиваясь в дерево... класс!

— Доброе утро, Орвин!

— Леди Вейра? — начальник местной СБ метнул последний нож и только тогда приветствовал меня. — Рад вас видеть в добром здравии. Пришли посмотреть?

— Да, Орвин. Ваше мастерство всегда вызывало у меня искреннее уважение и я вижу, что оно стало еще выше. Ножи у тебя те же самые, что и год назад?

— Да, миледи, один только поломался, но это металл был плохой, да у меня рука послала его в каменную стену. Хотел попасть в щель, а он щелкнул по самому камню и сломался. Жалко, конечно, да где искать того мастера, чтобы он мне еще такой нож сделал? — горестно вздохнул он.

— Зато можешь гордиться, что рука твоя сильна! — похвалила я мужчину и было видно, что это ему действительно приятно. — А то, что в щель не попал... ну так где такое умение может пригодиться? Разве что будете чей-нибудь замок штурмовать?

— Леди Вейра, — назидательно прогудел Орвин, — никогда не знаешь, что в жизни будет нужно. Потому и хотел прицелиться так, чтобы лезвие входило горизонтально, а не только вертикально... да не получилось. Ну, и в щели надо тоже уметь попадать. Но что это я все о себе, это же вам неинтересно!

— Ничего подобного, — протестующе я подняла руки ладонями вверх и мужчина посмотрел на них с интересом, — я же не видела тебя почти год! Вот и слушаю, чему ты еще научился лучше, чем другие?

— Больше ничему, кроме того, что умею, — развел руками Орвин. — Но для того и хожу сюда каждый день, чтобы рука и глаз не забыли ничего, да молодых учу, как клинок да топор держать... Эй, Жан, Кола, ну-ка, покажем леди Вейре, как мы умеем... нападайте на меня!

Парни ринулись на своего начальника, а он так ловко начал от них уворачиваться, нанося удары то сверху, то снизу, то уводя их в сторону, что было понятно — мастерство Орвина неизмеримо выше мастерства этих ребят и им еще учиться и учиться, чтобы стать хоть немного похожими на него. Эффектно выбив меч у одного и поддав ногой другому, мастер закончил свой бой и я от души зааплодировала ему.

— Спасибо, Орвин, спасибо и вам, сьеры, я с удовольствием посмотрела на вашу схватку... Орвин, когда был условно ранен первый из ваших противников?

— На четвертом выпаде, леди Вейра... уж не хотите ли вы сказать, что у себя в Тройдене тоже наблюдали подобное? — заинтересовался он. — Кто там сходился, стражники?

— Беарниты, — пояснила я ему и вытянувшим шеи от любопытства парням. — Это очень хорошие бойцы...

— Леди, а вы, случаем, не... — Орвин выразительно посмотрел на меня, не решаясь продолжать фразу.

— Немного, совсем немного, Орвин. Это не идет ни в какое сравнение с тобой и даже с этими сьерами, но минуту я смогу продержаться, если возникнет необходимость. Сам же говорил, что не знаешь, где и когда это понадобится!

— Так я и подумал! — он радостно хлопнул себя по коленям, убирая в ножны длинный меч. — Вот не поверите, миледи, как только я увидел у вас на поясе ножны и рукоять меча в них, не было у меня даже мысли о том, что это для красоты вы повесили! Дарнийская работа, верно? Я ее сразу узнал, ошибиться трудно! Сталь-то с голубизной, поди? — и в ответ на мой кивок уважительно кивнул, — денег она стоит хороших, но прочна и легка... это лорд покойный вам подарок сделал?

— Нет, Орвин, — я покачала головой, — это мастер мне подарил, который и вез на продажу свое железо.

— Просто так мастера не дарят свои клинки... Слишком дорогие подарки получаются. — Испытующий взгляд был спокоен и мне захотелось рассказать ему о настоящих причинах такого дорогого подарка. — Уж не за кровь ли рассчитывался?

— Орвин, а есть ли у тебя клинок покороче, который мне по руке будет? — и в ответ на удивление пояснила, — за своим бежать неохота, а так я бы попробовала с кем-нибудь ... да не улыбайся ты, я же не дура и понимаю, что не чета вам, а вот просто охота попробовать! Обещаю, что жаловаться не буду! Ну, как?

— А что, давайте попробуем! — широко улыбнулся Орвин в ответ. — Сейчас принесу вам меч... только уговор — без слез, хорошо? А то разобидитесь на нас да расплачетесь, а я страсть как ваших слез не люблю!

— Слез у меня уже давно не осталось, а по такому поводу, как мой проигрыш здесь, проливать их глупо. Неси меч, попробуем, сколько я простою.

Простояла, как и следовало ожидать, не столь долго, как хотелось бы, но и победили меня не так быстро, как поначалу рассчитывали. Кола, темноволосый крепыш, попытался одним движением лишить меня клинка, но я увернулась и поменяла позицию, обращая внимание только на его руки. Дальше он уже не улыбался с чувством превосходства, зато отменно доставал меня издалека, приучая к своему методу ведения боя, чтобы внезапно поменять тактику и сделать выпад... разгадав его манеру, я успела увернуться и даже немного не достала его, но элементарно не хватило веса для устойчивости и через минуту он уже выбил из рук меч, который, жалобно звякнув, откатился под ноги Жану. Кола опустил свой клинок и смотрел уже без усмешки, как его друг почтительно протягивает мне оружие... На втором круге я попыталась обмануть парня и нахально вдарила ему сапогом под колену сбоку, коснувшись острием его толстого кожаного жилета с бляхами, а в ответ получила такой удар с разворота, что покатилась по земле, теряя от боли дыхание. Встать быстро уже не получилось...

— Кола, ты ж ее чуть не убил! — рявкнул Орвин, бросаясь ко мне со всех ног. — Миледи... как вы... простите его, дурака, он же удар со всей силы нанес, как будто с мужчиной бился... Кола, дубина ты такая, где твоя башка пустая была?

— Перестань.... Орвин... — я с трудом перевела дух и села. — Все нормально... он не виноват ... не смей его наказывать... — ощупав себя, я задрала рубашку и проверила шрам на боку. — Ф-фух, не разошелся. Если бы он мне поддавался, это было бы издевательство, а так он поначалу только поиграл, а потом уже отнесся ко мне, как к равной. Спасибо, Кола, хоть и больно...

— Простите, леди Вейра, я и вправду забылся, что передо мной не мужчина, — парень поклонился без всякого раскаяния. — Но и вы меня успели задеть!

— Думаю, что мне просто крупно повезло. Все, на сегодня я получила свою порцию опыта! Но... — злорадно улыбнулась и задержала внимание аудитории, к которой присоединились две любопытствующие рожи поодаль, — завтра с утра я опять приду сюда. Продолжим?

Лицо у Кола вытянулось, как бывало в Тройдене, когда на мою долю доставался тот из беарнитов, которому это совсем не улыбалось, Жан прыснул в кулак, а Орвин широко раскрыл глаза и захохотал во весь голос.

— Ну, миледи, ну рассмешила! Все, Кола, тебе не жить — помяни мое слово, она не успокоится, пока не достанет тебя! Да не строй рожи, дурень, наверняка она припасет что-то интересное для тебя... леди Вейра, кто вас учил в Тройдене?

Я улыбнулась с самым загадочным видом, а Орвин вздохнул и показал кулак тем, кто стоял поодаль. Рожи придвинулись поближе и я разглядела еще двоих парней постарше.

— Да приходите, миледи, я сам прослежу за вами... были б вы чуть потяжелей, сам бы с вами потягался, да куда мне... улетите, как воробей...

От хохота полегли все, кто стояли, и я тоже присоединилась к ним, представив эту картину. А чего обижаться-то?

Кто-то заорал вдалеке, зов долетел до нас и Орвин убежал, поддерживая болтающиеся на боку ножны. Стражники еще постояли, посудачили между собой, обсуждая прошедший спарринг и бросая на меня время от времени любопытные взгляды. Ничего вызывающего или оскорбительного в них не было — так смотрят на пустынной дороге, оценивая встречного человека и мне это было гораздо приятней, чем если бы они видели во мне только женщину. Потирая то ушибленное плечо, то ноющее бедро, я кивнула им и пошла на основной двор, откуда слышались возгласы и слышалось лошадиное ржанье. Кто-то приехал в замок?

Незнакомый мужчина, весь запыленный, уже слез с коня, которого тянул за собой конюх. Орвин слушал его короткие рубленые фразы, потом широким шагом пошел в сторону входа и приехавший двинулся за ним, окинув взглядом все пространство внутреннего двора. Приоткрыв дверь, Орвин заорал вовнутрь и гулкое эхо понеслось, отскакивая от стен и вызывая на все лады Перри. Наконец показалась круглая голова мажордома и незнакомец проследовал за ним, пропав в глубине темного входа. Орвин вышел на солнечный свет и направился медленным шагом к воротам. Там он постоял, переговариваясь со стражей, пока сумасшедший вопль Перри не заставил его броситься ко входу, где мажордом начал что-то взбудоражено втолковывать ему, размахивая руками и почти подпрыгивая на месте. Орвин выслушал его, переспросил несколько раз, как будто не веря своим ушам помотал головой и опять быстро пошел к воротам, оглядываясь на двор. Хм, что это они тут забегали, опять какая-нибудь война местного разлива? Чтобы выяснить обстоятельства, надо было идти к воротам, спрашивать Орвина, а вдруг он не захочет говорить при своих подчиненных?

Но шума и гама за стеной не было, стало быть никаких нападений не ожидалось и выяснение можно было преспокойно отложить до более подходящего момента. Я еще раз потерла плечо, чертыхнулась, поминая упрямого Кола и пошла на кухню в поисках горячей воды. Потом разило преизрядно, в пыли меня вываляли от души, а приходить в столовую таким чучелом не хотелось. Где-то у меня еще и рубашка одна была чистая, и штаны, успею еще переодеться!

— Сегодня вы изволили совсем не опоздать к столу, — доверительно сообщил мне барон, устроившись рядом. — Как это вам удалось? Я поднялся с таким трудом, — признался он, испуская легкий запах перегара, — что уже думал и вовсе не приходить, пока не вспомнил о нашей сегодняшней прогулке верхом. Может быть, вы согласитесь ехать только в моем сопровождении, леди Вейра? Я не самый последний боец из сидящих за этим столом и могу спокойно противостоять троим, даже если еще придется прикрывать вас...

— Барон, — укоризненно протянула я, протягивая тарелку Перри, — вы пытаетесь нарушить нашу с вами вчерашнюю договоренность, да еще обмануть графа Ареньяна и виконта. А они вам этого не простят, поверьте. — Я сунула нос в тарелку и облизнулась. — Вкусно пахнет, а я голодна, как волк! Зачем вам лишние неприятности? Да и мне заодно с вами...

— Леди Вейра... — барон осекся, поймав взгляд Ареньяна с другой стороны стола, — может быть, вам вина? — с надеждой спросил он, но в темных глазах раскаянием и не пахло.

— Благодарю вас, но с утра я не пью. Сидеть верхом с головой, затуманенной вином, верный признак того, что жизнь надоела. Перри, будь любезен, принеси мне какого-нибудь отвара вместо вина!

— Слушаюсь, леди Вейра! — мажордом испарился, отдавая приказания слуге.

— Простите, сьеры и леди... я опоздал к столу, куда был так любезно приглашен хозяином этого замка, — вошедший был тем самым незнакомцем, которого я видела во дворе замка пару часов назад. Скуластое лицо и короткая стрижка, что было здесь редкостью и носило отличительный характер лиц, приближенных к храму Творца или монахам, давали своему обладателю какую-то размытость и незаметность.

— Да-да, проходите, к столу, — любезность Корина превзошла самые оптимальные прогнозы и он прямо лучился неподдельной радостью, как будто приехавший был для него необыкновенно дорог. — Знакомьтесь, это шеллье Севани, он побудет с нами некоторое время.... Дорогой мой Севани, позвольте представить вам гостей, находящихся сейчас за этим столом... сьер Карлайн...с супругой Магдой...сьер Тарнель...и его супруга леди Женевьева...шеллье Бастен...и его сестра леди Камилла...граф Ареньян...леди Шейла Кресси....граф Мартиньяк...леди Урсула ... шеллье Сен-Винье... шеллье Корбейль... виконт Клери... леди Вейра, герцогиня Одьерская...барон Вессен...леди Маргарита, моя кузина... шеллье Дювье... леди Клария ... присаживайтесь вон туда, — элегантным жестом граф указал на свободный стул за леди Урсулой и туда тут же поспешил слуга, чтобы отодвинуть его перед очередным гостем. — Всех представил...

— А меня ты не хочешь представить своим гостям?

Стук каблуков был слышен издалека, но мало ли кто там ходит, а вот голос подошедшего... Я напряглась, боясь обернуться к дверям, а внутри сперва все заледенело, только сердце бешено застучало и зашумела кровь в ушах... лучше всего спрятаться за бокалом и наплевать, что там налито, я все равно не чувствую вкуса...

Похоже, что появление последнего гостя было для душки графа громом посреди ясного неба, до такой степени он был ошарашен.

— Ну что же с тобой такое случилось, мой дорогой друг, — обманчиво вкрадчиво поинтересовался опоздавший. — Ты даже не приглашаешь меня за стол, как положено радушному хозяину... шеллье Севани удостоился бОльшей чести, чем я, несмотря на всю нашу дружбу.

— Да... конечно... проходи... я рад видеть тебя... позвольте представить вам моего друга шеллье Лассера... — растерянность Корина была столь велика, что он механически произносил слова с такими огромными паузами, словно забывал, что надо говорить. — Но как ты оказался здесь? — почти выкрикнул он и теперь в его голосе слышалась тоска и смятение. — Ты же был в Морреле...

— Ну уж прости, я туда не доехал, — Лассер уже уселся за столом и Перри поспешил поставить перед ним тарелку и бокал с вином. — Вина не надо, Перри. Отвар или воду... я слишком долго был в дороге. Дорогие гости, не рассматривайте меня, как нарушителя порядков, заведенных в этом замке, — знакомый ехидный тон, присущий только одному человеку на свете, заставлял меня покрываться холодными мурашками. — Я слышал краем уха, что здесь ожидается небольшой праздник, посвященный будущему обручению и не мог устоять перед тем, чтобы не заглянуть сюда по дороге. Всегда интересно посмотреть на чужое счастье... говорят, что это хорошая примета, особенно для дам.

— Да... но в замке столько гостей, что не осталось даже свободных комнат... — глаза Корина забегали по столу, а рука потянулась к спасительному бокалу, откуда он отхлебнул с явным нетерпением. — Только что для шеллье Севани была открыта последняя! — пожаловался он, как будто это могло служить оправданием.

— Это меня не смущает, — фыркнул Лассер. — За длинную дорогу я привык ночевать и в более худших условиях, чем твоя конюшня.

— Ты... один? — нерешительно спросил граф ле Патен, а я посильнее вцепилась в бокал и прикрыла им лицо, которому внезапно стало безумно жарко.

— Разумеется, один. А кого ты ожидал увидеть со мной?

Корин издал нечленораздельный звук и леди Клария поспешила утешить его, воркуя что-то ласковое на ухо. Но он не обращал на ее слова ни малейшего внимания, глядя в пространство застывшим взглядом. В этот момент его красивое лицо походило на восковую маску в собственном гробу и вызывало желание накинуть на него платок. Что же такое произошло, отчего душка граф разом потерял весь свой шарм и теперь с трудом приходит в себя? И откуда здесь взялся Лассер... нет, я даже боюсь повернуть в его сторону голову, потому что... слишком живы оказались воспоминания, которые я так старательно хоронила внутри, слишком жгла обида на его неожиданное исчезновение... на его предательство... и, как наяву, опять я увидела себя в столовой Тройдена и Магнуса, читающего небольшой листок с убористым почерком... "наконец-то он женился" — что-то в таком ключе и произнес герцог, заставив меня потом буквально истязать себя непосильными спаррингами по утрам, чтобы только не вспоминать ничего... еще и упоминание о том, что невеста была молода и богата, но венчание прошло скромно ... Подобно леди Кларии вчера я подняла подбородок, не давая слезам выхода. А сама хвасталась еще недавно, что они иссякли... Буквально кожей я чувствовала на себе взгляд Лассера, но мужественно продолжала сидеть, цедя из бокала непонятную жидкость. Налей мне Перри туда самую горькую полынь, я бы и то не поняла, что это я пью!

— Леди Вейра, вы не забыли, что сегодня мы отправляемся на верховую прогулку? — голос графа Ареньяна доносился как будто из туманного далека, с трудом пробиваясь через километровую толщу воды. — Леди Вейра, вы слышите меня?

— А... простите, дорогой граф, я задумалась, еще не подошел виконт де Клери... может быть, он так и не сумел преодолеть себя утром? Вы не знаете, что за причина побудила его так долго спать? Утро было великолепное и лежать до сих пор в постели — непозволительная роскошь... У меня на родине говорят: "Кто рано встает, тому Творец помогает!" и я считаю это мнение вполне оправданным... безусловно, лучше всего подниматься как можно раньше, тогда можно увидеть много интересного...

Я продолжала молоть какую-то чепуху, боясь остановиться и захлопнула рот только тогда, когда поняла, что на меня никто не обращает внимания и за столом продолжает порхать легкий, ничего не значащий разговор. Леди Урсула уже трещала что-то Лассеру на своем конце стола, леди Камилла перекидывалась заинтересованным взглядом с шеллье Севани и, похоже, добилась в этом немалого успеха, поскольку раскраснелась и разлохматилась еще больше, а ее брат весьма угрюмо уставился на леди Кларию. Корин пришел в себя и снова с преувеличенной любезностью расточал комплименты леди Маргарите и леди Кларии, заставляя последнюю млеть от удовольствия. Барон, с некоторым удивлением слушавший мою дурацкую болтовню, то и дело встревал в разговор Дювье и Маргариты, делая последней весьма недвусмысленные похвалы, отчего девушка краснела и вопросительно смотрела то на душку графа, то на своего будущего жениха. Мне помахала рукой леди Магда и они с мужем вышли из столовой. Это что, я так и просидела, как деревянная весь завтрак? А ведь хвалилась, что нервы крепкие!

— Леди Вейра, вы готовы отправиться с нами? — непривычно тихий голос барона Вессена заставил встряхнуться. — Мы с графом Ареньяном ждем только вас...

— Конечно, барон, я уже давно готова! — преувеличенно бодро я помчалась из столовой во двор, а оба сопровождающих поспешили следом, обсуждая между собой причины столь поспешного бегства.

Оседланные лошади уже ждали нас во дворе вместе с виконтом, от которого разило перегаром, как от старого пьяницы. Щетину он, конечно же, так и не сбрил и смотрелся уморительно... пока был вдалеке. При ближайшем рассмотрении от уморительности не оставалось и следа — как бы ни была помята его физиономия, это был не благодушный слизняк, а вполне самоуверенный тип. Под напором адреналина, выплеснувшимся в столовой, я буквально взлетела в седло, поразив саму себя подобным подвигом. Озадаченные граф и барон только переглянулись между собой и тоже взмахнули в седла.

— Полагаю, что нам надо трогаться в путь, — подстегнул барон виконта, который что-то искал у себя в седельной сумке. — Что вы там потеряли, де Клери?

— Да брал же я ее, черт побери...— виконт вытащил пустую бутылку и бросил ее подбежавшему конюху прямо в руки. — Странно...пустая... Подождите-ка, я сейчас! — он спрыгнул с коня и быстро исчез за тяжелыми дверями.

Моя Рыжая стояла вполне смирно, переступая копытами и обмахиваясь хвостом от мух, как и положено приличной лошади. Графский конь светло-коричневого цвета с изящно выгнутой шеей пританцовывал на месте, повинуясь руке хозяина, то и дело тыкая мордой мою лошадку. Зато барон решил показать класс верховой езды и от нетерпения уже проскакал по кругу, поднял коня на дыбы, заставил пройтись медленным шагом, высоко поднимая передние ноги и теперь опять кружил по двору, громко цокая подковами.

— Куда пропал этот несносный де Клери, вы не знаете? — Вессен подъехал поближе, мотая головой не хуже своего коня. — Может быть, мы все же поедем, а он пусть догоняет нас? — обратился он к Ареньяну, меланхолично рассматривающему окна второго этажа.

— Мы обещали ехать все вместе, сьер барон, — дернулся граф при каком-то очень старательном рассматривании очередного окна. — Подождите немного, он сейчас объявится.

— Этот негодяй Перри не дал мне ни одной бутылки вина! — громко объявил на весь двор виконт, со злости пиная попавшуюся ему под ноги здоровенную колоду. — Видите ли, наш хозяин заботится о моем здоровье и не велел давать нам с собой ничего... куда это годится, благородные сьеры? Ладно леди — она женщина и ей позволительно не пить вино с утра, но мы-то как должны себя чувствовать, когда нам так отказывают...

— Виконт, вы и так прикончили целую бутылку с самого утра, — урезонил его Ареньян, — а мы уже пили вино за столом и пока я не считаю нужным брать с собой еще. Леди Вейре, думаю, будет неприятно, если мы все напьемся во время прогулки...

— Совершенно с вами согласен, граф, — поддержал его барон, осаживая лошадь около нашей пререкающейся компании. — Но мы можем позволить себе это за ужином и в любых количествах! И-ииэх!

Он подстегнул жеребца и помчался к воротам замка впереди нас. Виконт уже потерял весь интерес к окружающей обстановке ввиду отсутствия алкоголя и только тихо ругался про себя, прикидывая, как бы побыстрее вернуться и потребовать у Перри кувшин в свою комнату. Граф ехал достаточно медленно, совсем как я, поддерживая ничего не значащий разговор. У самых ворот мы остановились в недоумении — стражники их не открывали, несмотря на то, что барон чуть ли не нахрапом пер на них, ругаясь от злости.

— Подождите орать, барон, — поморщился Ареньян. — Что произошло, — обратился он к старшему из них, — почему вы не выпускаете нас? Граф ле Патен вчера согласился на то, чтобы мы вчетвером выехали сегодня из замка, а вы даже не подходите к воротам.

— Так то вчера было, милорд, — с поклоном ответил мужчина, — а сегодня от него приказ пришел — ворота не открывать и никого не выпускать из замка.

— Когда это граф такое приказал? — мы все недоуменно переглянулись между собой.

— Так недавно, ваша милость, — пояснил стражник. — Гонец приехал, вот он и приказал...

Гонец! Я застыла, как вкопанная. Приехали двое с утра — Лассер и Севани, значит, кто-то из них и был тем самым гонцом... Творец Всемогущий, дай мне ошибиться в моих предположениях, умоляю тебя!

Не слушая разговоров за спиной, я повернула Рыжую обратно ко входу с высокими ступенями и спрыгнула с нее, не обращая внимания на внезапно занывшее плечо. Если моя догадка верна, то скоро мне будет не до синяков и ссадин... где это чертов граф ле Патен, я сейчас с превеликим удовольствием залеплю ему пощечину...или дам сапогом по заду... где он, черт подери?

Пролетев по второму этажу, как разъяренная фурия, я успела заглянуть по очереди во все открытые двери, отталкивая тех, кто пытался противостоять мне в коридоре.

— Перри! — крик наверняка был слышен далеко, потому что бедняга мажордом отшатнулся от меня, прижавшись к стене. — Перри, живо говори, где прячется твой хозяин?

— Ми-миледи, — трясущимся от страха языком едва выдавил Перри, — он н-не прячется... он с ле-леди Кларией...

— Где он сейчас? Плевать мне на всех ледей, где граф?

— Ми-миледи... они только что ушли в спальню графа...

Те маты, которые я сложила на головы всех, кто попадался мне по пути, были лишь малым отображением бурлившей внутри злости на всех — на Корина, на Кларию, на барона, на Лассера и больше всего — на себя...

— Сьер граф, вы здесь? — я дубасила в закрытую дверь его комнаты сапогом, сожалея от всей души, что не могу заехать ему этим же сапогом в физиономию. Ну пусть я ошибаюсь, пусть я неправа — я с радостью извинюсь перед ним... только вот сперва все же задам свои вопросы...— милорд Корин, я разнесу сейчас вашу дверь, если вы не выйдете ко мне!

В коридоре, вдалеке, уже мелькали люди, но душка граф не пожелал позора и все-таки вышел ко мне, оставив пищащую от страха Кларию с другой ее стороны.

— Граф, потрудитесь объяснить, что означают закрытые ворота вашего замка? — я тяжело дышала и была готова услышать прямо тут любые объяснения, но он лишь прислонился спиной к спасительной двери и молчал. — Вы будете говорить или нет, сьер граф? — заорала я и топнула ногой. — Вас что, ножом надо тыкать, чтобы вы говорили?

— Пойдемте со мной, — хмуро протянул Корин и оттопырил локоть, который я с негодованием оттолкнула. — Хорошо, пойдемте в библиотеку, там и поговорим...раз уж вы так настаиваете.

Он пошел впереди быстрым шагом, а я пошла следом, вбивая каблуки в пол и уже за спиной услышала: "Порядочки у них в этом Тройдене..."

Последним движением я со всего маху пнула дверь в библиотеку, когда граф пропустил меня вперед и чуть не взвыла от боли в ноге — двери-то здесь не чета нашим, цельнодеревянные! От собственной глупости обозлилась еще больше и плюхнулась с размаху в кресло, потирая плечо и крутя ушибленной ногой в тонком сапоге. Корин опустился во второе кресло и застыл, как статуя фараона. А я неожиданно выдохлась и стала спокойна, как та же самая статуя, только в женской ипостаси.

— Итак, любезный граф, — разговор завелся со всем возможным сарказмом, — я слушаю вас чрезвычайно внимательно. Потрудитесь объяснить мне причины столь странного поведения вашей стражи на воротах. Вчера вы сами дали разрешение на прогулку верхом, а сегодня поменяли свое мнение? Что случилось?

— Вы бы лучше объяснили мне, леди Вейра, причины вашего поведения в такой неподобающей для женщины манере, — попытался наехать на меня хозяин замка. — Кричите, скандалите...леди Кларию перепугали до слез...

— Сьер граф, я ведь уже задала вам вопрос — почему закрыты ворота? — почти ласково повторила я. — Причины этого есть?

— Безусловно, леди Вейра, — Корин вроде тоже пришел в себя и начал разговаривать свысока, обороняясь. — Дело в том, что в мой замок приехал гонец от его величества и передал мне категорическое требование, заверенное личной подписью и большой королевской печатью — до приезда его величества короля Альветии Харриша, никто из гостей и обитателей замка не должен покидать его. Даже я, миледи, — с напускным горем поведал он. — Если вы мне не верите, то я готов показать вам это письмо!

— Верю...не верю... — сообщение о гонце и зловещем предписании короля меня уже не особенно взволновало. — Меня интересует другое, любезный граф...— я перегнулась через стол и, глядя в глаза этому лощеному красавцу, спросила, — откуда король узнал, что я нахожусь именно здесь в это самое время? Он же сейчас в своей резиденции, в Морреле!

— Понятия не имею, леди Вейра, — нагло заявил Корин, но бегающие по сторонам глаза выдавали его с головой. — У его величества целый штат магов, которые...

— Дорогой мой граф, — внутри меня колотило от злости, но внешне я все же была пока спокойна, — если вы уж сделали подлость, то найдите в себе силы признаться в этом! Мой покойный супруг был человеком крутым и властным, но он не унижался до того, чтобы доносить на женщину, за что я его безмерно уважаю и сейчас, когда он уже умер! А у него были поводы не чета вашему... Корин, что я вам сделала такого, что вы не можете простить мне? — как можно более проникновенным тоном заданный вопрос ошеломил графа и он недоверчиво посмотрел на меня, прикидывая, не чудится ли ему это. — За что вы так меня ненавидите, граф? Год назад, когда я по распоряжению короля Харриша попала к вам в замок, я любовалась вами, как прекрасной картиной, я была почти влюблена в вас...но кто я и кто вы? Я думала, что наши отношения могут быть если не близкими, то дружескими. Вы учили меня читать и писать, рассказывали о королевстве, вы были для меня идеалом мужчины...где я вам перешла дорогу, сьер граф, что вы так желаете добить меня? Вы приехали в Тройден только для того, чтобы выманить меня оттуда и доложить королю о выполненном задании? Чем я заслужила подобное отношение от вас? Вы так страстно желаете, чтобы он растоптал меня?

— Вы думаете только о себе, леди Вейра, и больше ни о ком. Вы пришли в мир Хройна, чтобы служить опорой его величеству и помогать ему в нелегком труде по управлению королевством, а чем вы занимались вместо этого? Болтались по замку, заводили шашни со всеми, кто попадался вам на пути и при этом не испытывали к его величеству ничего, даже уважения! Сказать королю целой страны, что для вас все равно, кто стоит перед вами, лишь бы он помог вам бежать из тюрьмы... да вы должны были стойко выдержать все, что ниспослала вам Судьба и смотреть при этом гордо и прямо, вы должны были сохранить свою честь и не согнуться перед болью и унижением... Мне стыдно за вас, леди Вейра, потому что вы не оправдали надежд тех, кто создавал эту страну, кто складывал ее по кусочкам веками, кто был готов на все ради нее, даже потерять свою жизнь, но не честь! Боль имеет свойство заканчиваться, а позор — никогда. Вы побоялись боли и пошли на эту сделку, приравняв короля к простолюдину! Для его величества это было равносильно плевку в лицо и он перестал доверять вам... но и после суда он был милосерден, следуя давно забытыми тропами чести и достоинства! Он мог увезти вас сразу же, но предпочел следовать букве Закона, гласящего, что только те короли сильны, кто обладает милосердием. Именно это было причиной его распоряжения после суда собрать всех мужчин и предложить им самим решить вашу судьбу. Никто не пошел на это, леди Вейра, вспомните, как вы стояли во дворе и никто из молодых и здоровых мужчин не протянул вам руку... нашелся только один старый идиот, который наплевал на оскорбление своего сюзерена и согласился взять в супруги женщину без чести и совести. Правда, и прожил он после этого недолго... уж не вы ли были тому причиной? Но вы остались опять формально свободной, а для королевского амплификатора это недопустимо... вы должны выполнять свой долг по отношению к королевству и королю, я же должен выполнить свой. — Корин глубоко вздохнул и спокойно посмотрел мне в глаза, совершенно убежденный в собственной правоте, как последний религиозный фанатик. — Да, я сообщил его величеству, что вы едете ко мне, потому что это мой долг — вернуть вас ему, чего бы это ни стоило. Полагаю, что король найдет наконец способ обуздать вас с вашими возможностями в нужном для него направлении. Второго герцога Одьерского для вас в этот раз не будет. Вы так внимательно расспрашивали меня о нашем посольстве в Дарнию, леди Вейра, что я уж было усомнился в вашей нелюбви к Альветии... но вскоре понял, что жестоко ошибался и вы по-прежнему не понимаете, что нужно для королевства в первую очередь. Дарния лишь начало этого пути, который его величеству не преодолеть без вас, хотите вы того или нет. Нежелание помогать королю, для которого вы предназначены самой Судьбой и древним обрядом и есть то предательство, которое я вам не могу простить.

— Фанатик... — горько вздохнула я. — Вы-то сами верите во все, что здесь наговорили, сьер граф? Больше всего похоже на то, что вас задушила жаба...

— Кто...задушил? — встрепенулся Корин. — Почему жаба задушила?

— Жаба — страшное животное, сьер граф, уж сколько людей она погубила...и не сосчитаешь. Но вы просчитались — в руки Харришу я не пойду ни за что. Много лет назад один маг создал этот обряд вызова амплификатора, полагая, что делает благое дело для своей семьи. За века, которые прошли с тех пор, семья потихоньку вырождалась и теперь она правит страной только за счет древнего заклинания... это и есть наказание тем, кто хотел быть самым умным за чужой счет. Вырождение ждет всех, кто будет цепляться за обряды и подумайте, куда покатится Альветия при этом?

— Леди Вейра, вам не удастся поколебать мою решимость в отношении вас, — твердо произнес Корин. — Его величество должен получить своего амплификатора и я помогаю ему и королевству.

— Идиот... Творец Всемогущий, какой же вы идиот, сьер граф! — переубеждать фанатика было невозможно, я плюнула со злости на пол, развернулась и быстро вышла из библиотеки, чуть не сбив по дороге кого-то при входе.

Это не душка граф идиот, а я...ну что мне стоило хоть немного прислушаться к интуиции, задав себе простой вопрос — а зачем это Корин так уламывает меня уехать из Тройдена? Но мне казалось, что здесь нет никакого подвоха, что самое страшное уже позади и я купилась, как трехлетняя девочка на яркий леденец. Только вот внутри он оказался горьким, как вся здешняя жизнь, полная предательства и желания набить себе карман за чужой счет. Магнус и тот просчитал, что амплификатор будет ему нужнее всех, не говоря уже о мелочах типа барона (Тройден неплохое приданое глупой вдове!), графа Ареньяна (думает и взвешивает, надо ли ему такое счастье, как я?) и покойного Майделя (поимел бы на халяву, да не успел!).

Влетев в комнату, я покидала в дорожный мешок свой нехитрый скарб, надела пояс с ножнами, подхватила плащ и ринулась в сторону знакомой лестницы, тонущей в полутьме коридора. Больше мне тут делать нечего, провались пропадом все в этом замке! Было очень жаль оставлять Рыжую — я успела привязаться к покладистой лошадке, но когда на кону стоит выбор между собственной жизнью и лошадиной, держу пари, что каждый выберет свою собственную! Факелы я прихватила по дороге в коридоре, не обращая внимания на то, что творится за спиной. Если кто сунется ко мне сейчас — я забуду всю мораль двадцать первого века и буду обороняться до последнего, защищая свою свободу, цену которой я уже очень хорошо понимала.

Крутые ступени опускались все дальше и дальше в темноту, разгоняемую только факелом в руке, но страха я не испытывала никакого. Что такое страх перед темнотой? Это лишь отсутствие света, а вот перспектива отсутствия мозгов виделась мне гораздо худшей участью. Ну вот и знакомый коридор... воткнув один факел в держатель у подножия лестницы, я собралась с духом и твердо пошла вперед, светя себе вторым. Двери...двери... темное дерево, стянутое железом, на котором тут и там проступали следы ржавчины... сколько тайн скрыто за вашими толстыми досками?

В конце сводчатого туннеля я нашла держатели и воткнула туда два факела для лучшей обзорности. Аккуратно положила у стены мешок — не забыть бы его от радости, когда откроется проход в стене — и пошла методично осматривать камни, выискивая те, на которые мне указывала год назад призрачная леди Маргарет и которые я уже трогала перед тем, как впервые сбежать отсюда. Не знаю, какой вид памяти у кого лучше работает, но у меня — механическая, а потом уже и зрительная... я осторожно дотрагивалась до знакомых камней, надавливая ладонью и мне казалось, что это шкура живого существа, которое может мне помочь. Один...второй...третий...камни даже чуть подавались, но ничего не происходило, проход не открывался, чтобы я не предпринимала. Может быть, я ошиблась и спутала камни? Выдернув один факел, я буквально носом исползала весь участок стены, но только еще раз убедилась, что все верно и камни действительно ТЕ, только вот они не работают.

— Почему? Почему? — я в сердцах стукнула кулаком по стене и получила в ответ...сожаление и ноющее ребро ладони. — Альен...— позвала я, уже предчувствуя самое худшее, дрогнул огонь факела немного, совсем чуть-чуть и снова затрещал как ни в чем не бывало. Это был действительно удар ниже пояса... Я прильнула лбом к стене, думая, что же делать теперь дальше и услышала за спиной щелканье каблуков по полу. Ну вот, уже и тут меня нашли...может быть, здесь все и закончится? Оборачиваться не хотелось и я медленно протянула руку к рукояти меча...

— Леди Вейра, я так и думал, что найду вас здесь, — голос Лассера за спиной прозвучал четко, но негромко. — Этот путь для вас закрыт...сожалею. Вы не знаете многого, что тут произошло с тех пор, как вы ... покинули этот замок, иначе бы никогда не поехали сюда.

— Зачем вы пришли, сьер Лассер? — я обернулась, не снимая руку с меча. — Если за мной, то предупреждаю, что я буду стоять до последнего...

— Дайте вашу руку, леди Вейра... да не бойтесь вы меня! — он чуть повысил голос и протянул руку. — И ваш мешок с вами...я во-время успел! Идемте со мной...

Мужчина подхватил мой мешок, взял меня за руку и пошел назад к лестнице, крепко сжав мне ладонь. Не дойдя до первого факела, он осветил низкую темную дверь, закрытую на тяжелый засов.

— Подержите факел, леди, — приказал он и ткнул его мне в руки, бросив мой мешок у стены.

Заржавевший засов пошел вперед со скрипом, достойным фильма ужасов, но никто ниоткуда не вылез и не бросился на нас, когда Лассер дернул дверь и она тяжело распахнулась под его напором.

— Заходите сюда, леди, — он прошел в камеру первым, освещая ее факелом. — Здесь пусто...все привидения ушли давно. Заходите же, я хочу вам кое-что показать!

Осмотревшись, я увидела каменный мешок примерно три на четыре метра и кучу истлевшей грязной трухи в углу. Солома? Тряпки?

— Посмотрите вокруг, леди Вейра, что вы видите здесь? — Лассер осмотрел стены и потолок, а потом глухо сказал, — здесь я провел год назад шесть дней, не зная, где нахожусь и выберусь ли когда-нибудь из этого подземелья. Я не ищу у вас жалости или сострадания, но я должен был доказать вам любой ценой, что я не предавал вас даже в мыслях. В то утро...в то утро я вышел из своей комнаты и направился к вам, но меня ударили по голове и я очнулся уже здесь, запертый и с догорающим факелом на стене. Я пытался колотить в дверь, кричал, но...словом, никто не пришел. Сломать засов изнутри невозможно, я только отбил себе ноги, пытаясь вырваться отсюда. Но видно, что Творцу было неугодно, чтобы я покинул эту тюрьму... я терял сознание, потом опять приходил в себя и снова колотил в дверь...Когда я услышал скрежет засова, то решил, что схожу с ума и пополз к двери... она действительно была открыта и вдали виднелся огонь факела. Я с трудом поднялся по лестнице...там меня и нашли. Корин рассказал мне о королевском суде, о милосердии короля Харриша и о том, что герцог Одьерский согласился взять вас в супруги наперекор королевской воле. Вы покинули замок, а я даже не знал, куда герцог повез вас...но несмотря ни на что, я глубоко благодарен ему за то, что он тогда спас вас, леди Вейра. Не верите? Ну что ж, это ваше право... все, хватит воспоминаний, пойдемте отсюда.

Я пыталась собрать в кучу разбегающиеся мысли, пока Лассер тянул меня за собой, подхватив мой мешок. Получается, если он, конечно, не врет, что кто-то подстроил ему ловушку, не дав выйти во двор вместе со всеми, и кто-то не дал мне убежать через потайной ход, приперев дверь в мою спальню здоровым камнем. Значит, кто-то знал о нас и наших ... отношениях? Впрочем, о каких отношениях теперь можно говорить, когда он женат?

Мы уже подошли к первому факелу у начала лестницы наверх и Лассер опять остановился, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху.

— Проклятье, — пробормотал он. — Еще не хватало, чтобы нас начали искать раньше времени...

— Нас? — вяло удивилась я. — Почему нас? Разве вы...

— Что? — обернулся Лассер. — Конечно же нас... или вы думаете, что я пришел вытащить вас из подвала и передать в руки его величества, как спит и видит граф ле Патен?

— Сьер Лассер...вы слышали мой разговор с ним в библиотеке?

— Слышал, ну и что? Можно подумать, что я раньше не знал, что он затеял! — огрызнулся он. — Это для вас было откровением, а для меня давно прочитанной страницей! Если бы вы не совершили глупость, уехав с ними из Тройдена, все было бы гораздо проще... а мне опять приходится исправлять ваши ошибки, леди Вейра! — улыбнулся Лассер.

— Интересно, какие же это ошибки вы собираетесь исправлять, сьер Лассер! — немедленно вскинулась я. — Можно подумать, у вас своих нет! И как, интересно, вы собираетесь это делать? Хотите, чтобы ваши родственники потом вам голову отвернули за то, что вы бросили молодую жену и помчались сюда?

— Жену? — недоуменно переспросил Лассер.

— Ну, супругу, как у вас здесь принято говорить...— зло проворчала я и отвернулась.

— Супругу? Молодую? Ну-ка леди, быстро признавайтесь, откуда у вас такие сведения?

— А что, это неправда? — ощерилась я, отодвигаясь от него на границу света. — Слухами земля полнится!

— Слухи в Тройден просто так не приходят, это слишком глухое место, чтобы туда забредали случайные путники...кто сообщил вам такую удивительную новость? — Лассер подтянул меня за плечо и я ойкнула от боли. — Что произошло...миледи?

— Упала сегодня...был спарринг с одним из стражников, а он бил в полную силу, вот и улетела...

Лассер молчал, всем видом показывая, что он ждет ответа на свой вопрос и отнюдь не о синяке.

— Мне это сказал герцог примерно полгода назад, — неохотно выдавила я. — Он читал письмо, написанное мелким почерком и ...в общем, что ваша свадьба была скромной, хоть родители невесты и с положением при дворе.

— Значит, полгода назад...— задумчиво произнес Лассер. — Миледи, а вам не приходило в голову, что зимой в Тройден никто не может привезти письмо? Голубиная почта более надежна, но она кратка и пишется не на листах бумаги, видных издалека, а на крошечных клочках... Хоть и говорят, что о мертвых или хорошо или ничего, но иногда я сомневаюсь в правильности данного изречения.

— Он перед смертью просил меня поклясться, что я не буду проклинать его, — угрюмо бросила я через плечо. — Я очень старалась сдержать свою клятву...

— Спасибо вам, миледи. — Лассер осторожно потянул меня к себе. — Несмотря ни на что, я жалею, что так и не смог найти в себе силы и простить его, а теперь смерть примирила нас и оставила каждого с его личным горем наедине. Герцог был поистине железным и несгибаемым человеком, идущим к своей цели, невзирая ни на что. Он умер при вас? Вы сможете рассказать мне, как это произошло? Кое-что я уже знаю, но вы были ближе всех к нему в тот день...

— Я... попробую, но не сейчас.

— Хорошо, я буду ждать, — кивнул Лассер и опять прислушался. — Вроде бы все тихо наверху... ну и навели же вы шороху в замке, миледи! Еще долго почтенное общество будет вспоминать вас, как "ту, из Тройдена"...можно наконец идти.

— Куда это идти? — забеспокоилась я, подозрительно прислушиваясь к собственным ощущениям и тишине вокруг. — Вы хотите... вывести меня из замка?

— Нет, миледи. — Лассер засунул факел в держатель и закинул мой мешок себе за спину. — Покинуть замок нам не удастся. Но я намерен пойти туда, куда лежит для вас путь к спасению от королевской воли. Идемте, пока все тихо...

— Не пойду, пока вы не объясните мне, что происходит и куда я должна с вами идти! — накатил на меня приступ упрямства. — Слишком многие в Альветии пытались использовать меня в своих целях, прикрываясь самыми различными предлогами. А на деле я всегда оказывалась крайней, да еще и в минусе...

— Я не очень понял вашу последнюю фразу, но уловил смысл очень хорошо. Утром за столом вы даже не повернули головы в мою сторону...впрочем, я охотно прощаю вас за подобную невежливость, поскольку только что услышал объяснение этому. Может быть, вы меня и видеть теперь не хотите? — ехидный вопрос прозвучал неестественно громко.

Я отвернулась, соображая, чтобы такое приличное ответить и не выглядеть бросившейся на шею идиоткой.

— Не хотите...тогда закройте глаза и не смотрите на меня с такой укоризной, будто я виноват в том, что ваш побег не удался. Просто закройте глаза и подумайте немного...

Непонятно почему я действительно закрыла глаза и через мгновение теплые губы прижались ко лбу, спустились на глаза, щеки и стали медленно обходить вокруг рта, трогая кожу едва уловимым касанием. Глубоко вздохнув, я приподняла подбородок и теперь Лассер уже сильнее и сильнее прижимал меня к себе, не давая отодвинуться...как давно были те, первые поцелуи в ночном лесу и казалось, что не было целого года разлуки...

— Миледи...теперь вы поняли, куда я вас намереваюсь вести?

Я кивнула головой, по-прежнему не понимая ничего. Эта дурацкая манера разговора — исподволь, со вторым и третьим смыслом, все-таки здорово раздражала. Нет, чтобы прямо сказать — пошли, Маруся, туда-то и туда-то...а в голове упорно маячила здоровенная постель в моей спальне. Я хрюкнула от подобной перспективы — надо успеть все сделать до приезда короля?

Но мы миновали мою комнату, прошли коридором в самый конец и спустились на первый этаж, откуда вышли во двор через низкую дверь. Значит, не в койку. А куда?

— Снимите ножны с пояса, леди Вейра, их надо убрать в мешок, чтобы они не внушали ужас никому, здесь пока нет необходимости в защите.

Загадка разрешилась очень быстро — Лассер вел меня к храму Творца, но по извечному женскому упрямству я остановилась перед входом.

— Сьер Лассер, подождите!

— Что случилось, миледи?

— Подождите...вы ... я правильно поняла, что вы хотите...

— Правильно. Я хочу, чтобы нас обвенчали и как можно быстрее. Вы против, леди Вейра?

— Сьер, но хотя бы для приличия следовало спросить моего мнения, хочу ли я этого... мы не так близко знакомы, чтобы я могла... в конце концов в этот храм идут по обоюдному согласию и ... по любви! — чуть не выкрикнула я последнее, закусив губу от обиды.

— Миледи, брак со мной будет для вас лучшим выходом, нежели быть безвольной куклой в руках его величества. Одно это должно было заставить вас согласиться...

— Заставить? — взыграла женская гордость.

— Вы говорили, миледи, что слова не всегда нужны, достаточно взгляда, — Бриан смотрел так пристально, что заслезились глаза. — Вы хотите длинных и напыщенных объяснений? Простите, не умею...могу предложить только себя. Принимаете?

— Принимаю, — сдалась я. Чего уж дальше изображать королеву, когда я действительно была согласна?

В храме не было никого, кроме отца Гримо, стоящего на коленях у низкого столика.

— Святой отец, — поздоровался Лассер. — Мы пришли к вам с одним делом, касающимся нас обоих.

— Слушаю вас, дети мои, — нараспев начал частить священник, сложив руки на животе. — Пришли вы правильно, ибо куда идти, как не в дом Творца на земле Альветии, когда ваши проблемы становятся слишком тяжелы для вас..

— Отец Гримо, можете ли вы обвенчать нас? — перебил священника Лассер.

— Сын мой, венчание должно следовать за обручением дабы вы могли увериться в правильности сделанного выбора...

— Сколько должно длиться обручение согласно заветам Творца? Назовите самый малый срок, святой отец!

— Самый длинный — год, самый же малый...если у вас имеются веские причины для этого...то один день..

— Святой отец, делайте оглашение сейчас же и завтра вы с чистой совестью обвенчаете нас здесь.

— Но сын мой...— священник огляделся по сторонам, — делать оглашение без свидетелей невозможно, а я не вижу тут никого!

— Сколько надо свидетелей для оглашения, святой отец? — с поистине христанским терпением вопрошал Лассер.

— Двое, сын мой.

— Мужчины или женщины?

— Не имеет значения, сын мой..

— Леди Вейра, я сейчас вернусь сюда, — Лассер осторожно вынул мою руку из своей и поцеловал ее. — Прошу вас, никуда не уходите, кто бы вас об этом не просил. Отец Гримо, вас я тоже настоятельно попрошу оставаться с леди Вейрой рядом, пока я не приведу двоих свидетелей.

Он щелкнул каблуками и вышел из храма, а мы со священником остались стоять посреди маленького зала, переглядываясь друг с другом.

— Наверное, у вас имеются очень веские причины так поступать, — осторожно сказал отец Гримо, потуже затягивая пояс на сутане. Я помню вас, леди Вейра и помню ваше венчание с герцогом Одьерским год назад. Что с ним произошло?

— Он умер, — проскрипела я, закашлявшись. — От старости...мир праху его.

— Сочувствую, — кивнул священник. — Давно?

Я задумалась, надо ли отвечать на этот вопрос? А вдруг тут должен быть какой-то траур, до истечения которого мне надо сидеть дома в черной шляпе и посыпать голову пеплом?

— Да, прошло уже достаточно времени, — также осторожно, как и священник, ответила я. Где же Лассер? При мысли о том, что с ним опять могло что-то случиться, стало нехорошо, но во дворе уже приближались голоса и беспокойство быстро ушло.

— Проходите сюда, — послышался напряженный голос и на пороге показались две знакомые фигуры, омываемые солнечным светом. — Отец Гримо подскажет вам, что надо делать. Леди Вейра, вы где?

— Я здесь...— отступив от колонны, я протянула Лассеру руку и мы встали у алтаря, пока священник раскрывал книгу на соседнем столике.

— Миледи...— едва слышно шепнул Бриан, крепко держа мой локоть. — Слушайте, что он будет говорить и только в конце будут вопросы, на которые надо ответить.

Отец Гримо довольно быстро прочитал подходящую по смыслу молитву, потом воздел руки над нашими головами и снова речитатив...что-то там положено терпеть, что-то ждать, а в конце он только поинтересовался, по доброй ли воле я соглашаюсь на предварительное оглашение наших намерений и чисты ли они.

— Да, святой отец, — кивнул Лассер.

— Да, святой отец, — подтвердила я.

— Да будут ваши намерения чисты и дальше, в чем свидетели, присутствующие в храме, поклянутся своими подписями в книге записей, — толстенная книга уже была подсунута Орвину и Перри, выбранными для этой роли. — Все, обряд оглашения помолвки состоялся! — Священник захлопнул свой талмуд и сунул его подмышку, а Лассер протянул ему блестящую монету, которую тот быстро спрятал.

— Святой отец, когда завтра состоится оглашение помолвки леди Маргариты и Этьена? — сухо спросил мой жених, выразительно показывая кулак свидетелям.

— В два часа пополудни, сын мой, — важно ответил отец Гримо, пытаясь поудобней пристроить книгу подмышкой.

— Прекрасно, значит, после их оглашения вы обвенчаете нас. Думаю, что гости охотно поприсутствуют и на нашем с леди Вейрой венчании. Отец Гримо, — еще одна монета исчезла в широком рукаве священника, — настоятельно прошу вас не распространяться о нашем оглашении никому, если только вас прямо о нем не спросят.

— Хорошо, сын мой, — с тяжелым вздохом согласился священник. — Но вы же не собираетесь убегать с завтрашней церемонии?

— Ни в коем разе, — серьезно заверил его Лассер. — Это вопрос жизни и смерти, так что я всецело полагаюсь на вас. Благодарю вас, сьеры, — обратился он к свидетелям. — Предупреждение о молчании вас касается тоже. Пойдемте, леди Вейра.

Он потянул меня за руку из храма и мы опять проделали тот же путь по первому этажу, не встретив по пути ни одного человека, поднялись по лестнице и Лассер буквально втолкнул меня в мою спальню, задвинув за нами засов.

— Миледи, — мешок с ножнами полетел в угол, а он уже опять целовал меня, ощупывая руками спину, шею, зарываясь лицом в волосы и успевая при этом еще и прихватывать за пятую точку. — Миледи...

Нужны ли при этом какие-нибудь слова?

Отдышавшись, мы еще долго приходили в себя, пристально вглядываясь в лица друг друга. — — Бриан, — я первая нарушила молчание, — как прошел у вас... этот год?

— Не буду утверждать, что очень плохо. Граф ле Патен очень усиленно опекал меня и его главная заслуга в том, что я в конце концов поехал в Дарнию с посольством Альветии. Это было для меня воистину спасением. Многочисленные поездки по незнакомой стране, постоянное напряжение и опасность давали ощущение жизни и своей незаменимости. Корин...граф, познакомил меня с шеллье Дювье, который почему-то очень понравился ему и он буквально стал одержим идеей обвенчать его с леди Маргаритой. Неплохая девушка, но Дювье ей совершенно не подходит — слишком много пьет и слишком много бегает по веселым девочкам. У него хорошие задатки, но жизнь с отцом научила его только одному — пить всегда и везде. Он готов кружить головы всем дамам вокруг, если даже они годятся ему в матери. Миледи, а к вам он не подкатывался? Тройден глухое место и там вполне..

— Бриан, — перебила я его, — я же не спрашиваю, были ли у вас женщины за этот год? Как вполне понимающая физиологию мужчин...

— Оставим этот вопрос, миледи. У меня тоже есть к вам...некоторые вопросы, но я бы не хотел сейчас их прояснять. Вы изменились, но не стали от этого для меня менее дороги...сейчас не время для взаимных претензий, нам надо думать, как вести себя дальше, чтобы выбраться живыми из замка Патен. Граф не понял, почему я так быстро оказался здесь, но наверняка что-то заподозрил. Сегодня я ночую у вас в спальне, леди Вейра, чтобы вы не думали по этому поводу. Если желаете, я лягу у порога, но из комнаты я не уйду. Завтра отец Гримо обвенчает нас и тогда я могу спокойно вздохнуть, потому что вы будете вне опасности.

— А вы?

— Я...— усмехнулся Лассер, — я буду рядом с вами. Всегда. Чего бы мне это не стоило.

— Вы тоже изменились, Бриан. Почему вы просили лорда Магнуса помочь мне тогда, год назад? Вы что-то предчувствовали?

— Да, предчувствовал, что женщина, которая мне безумно нравится, обожает подслушивать чужие разговоры...— он поднялся с кресла и рывком подхватил меня на руки, опустившись опять в прежнее положение. — Признавайтесь, миледи, что еще вы подслушали, ползая по своему потайному ходу?

— А...а откуда вы знаете о нем? — возмутилась я, прижатая к стенке. — Может быть вы знаете, кто запер меня камнем изнутри потайной галереи?

— Знаю, — спокойно ответил Бриан. — Это был я.

— А...а....вот...— я глотала воздух от возмущения, не находя слов. Я ведь могла спокойно сбежать из замка, если бы он...

— Не надо так возмущаться, миледи...— долгий поцелуй охладил мой пыл, но возмущение все еще не иссякло. — Если бы не мое заключение в подвале, все сложилось бы так, как и должно было сложиться — я бы пришел во двор, куда были приглашены все мужчины, находящиеся в замке на тот момент и вы уже год были бы моей законной супругой. Даже этого я бы мог не ожидать, если бы не настоятельная просьба герцога Одьерского...но вы наверняка и ее успели подслушать?

— Н-нет, — невразумительно отперлась я, прикидывая про себя — а что еще знает мой теперешний жених?

— Успели...— Лассер прижал меня так сильно, что екнуло сердце. — Не врите с такой очаровательной наглостью, я все равно пойму, если вы обманываете меня. Лучше расскажите мне, как вы прожили этот год. Эдгар поведал мне основное, но я бы хотел услышать от вас...

— Эдгар? — моему удивлению не было предела. — Бриан... вы знаете отца настоятеля? Вы о нем говорите сейчас? Но как... откуда? Вы были в Тройдене?

— Да, миледи. Сейчас я прибыл сюда прямиком из Тройдена, почти не останавливаясь по пути и торопясь опередить короля, который уже выехал из Морреля. Эдгар послал мне письмо с извещением о кончине лорда Магнуса, но меня не было в Морреле в тот момент — я уехал в Дарнию, где мы и провели все время, дожидаясь окончания таяния снегов в горах, чтобы вернуться в Альветию. Все возвращались в Моррель, только граф ле Патен и Дювье сослались на личные дела и пересекли границу в другом месте. Кто знал, что они поедут через Тройден и еще уговорят вас ехать с ними! Основной же посольский кортеж ехал по главной дороге, спеша доставить отчеты его величеству...случайность, самая обыкновенная случайность изменила мой путь. На постоялом дворе я столкнулся нос к носу с одним из братьев и он узнал меня. Завязалась беседа и от него я и услышал о смерти герцога Одьерского. Наутро я уже летел в Тройден, где имел продолжительный разговор с отцом настоятелем, затянувшийся не на один час. От него я узнал многое о вашей жизни, миледи, но это был взгляд со стороны... Наутро я уже был в седле и во весь опор помчался сюда...хвала Творцу, я успел раньше короля и надо было только найти вас...

— Бриан...— я помолчала, собираясь с мыслями, — меня уже давно мучает вопрос...кто такой лорд Магнус и почему вы с ним то непримиримые враги, то помогаете друг другу? Дело уже прошлое, но мне бы хотелось это знать... все-таки я прожила с ним бок о бок много времени, а до сих пор я почти ничего о нем не знаю. Нет, он водил меня в картинную галерею, я видела портреты его родителей, знаю их историю, читала архив, который он сохранил в башне после смерти своего деда и бабушки, королевы Клементины, даже видела портрет его первой жены... а портрета сына там так и не повесили, жаль...я бы не прочь была взглянуть на него...про вторую жену он вообще ничего не говорил, как будто ее и не существовало... он вообще вел себя порой настолько странно, что я больше боялась его, хотя втайне надеялась на какую-то дружбу между нами... невозможно разговаривать только со слугами, а герцог был единственным человеком, с которым я встречалась два раза в день в столовой и с которым можно было перекинуться словом...

— Лорд Магнус...герцог Одьерский...вы знаете, миледи, что он был из королевской семьи и что его сын погиб...тому уже двадцать пять лет назад?

— Да, он говорил мне об этом. Еще он сказал, что сын так и не женился и похоронен не в Тройдене, а где-то в другом месте и теперь он одинок, потому что вторая жена не принесла ему детей.

— Леди Вейра, герцог всю жизнь был чрезвычайно упрямым и властным человеком, а уж хранить свои тайны он умел хорошо! Но при королевском дворе нельзя по-иному, иначе тебя сожрут моментально...его сын действительно не женился, но он полюбил девушку, которая отвечала ему взаимностью и они могли бы быть счастливы, если бы на эту же девушку не положил глаз его отец, лорд Магнус. Не знаю, что заставило родовитого герцога воспылать страстью к дочери бедного шеллье, его вассала, об этом можно только гадать, но она действительно была красива, это отмечали все, кто знал ... леди Кристину. Красива, добра и бесконечно терпелива... она тоже полюбила молодого герцога, только ее отец и слышать не желал о сыне, когда на его порог ступила нога отца, лорда Магнуса. Очень скоро лорд понял, что они с сыном соперники и этого он не мог перенести, потому что леди Кристина предпочла его, умного и родовитого, его сыну. Властный и жесткий, он моментально разрешил этот конфликт — услал Анри подальше от тех мест, а сам продолжал добиваться благосклонности леди Кристины всеми способами, не веря в ее любовь и считая ее пустой блажью. Может быть, отступись он от девушки, все было бы иначе, но... он буквально силой потребовал от нее согласия на брак и она призналась лорду Магнусу, что любит его сына и носит его ребенка под сердцем. Этого оскорбления лорд уже не пожелал перенести... волей сюзерена он насильно обвенчал леди Кристину с одним из своих самых бедных шеллье... Анри вернулся, когда леди Кристина уже родила сына, но сделать ничего не мог — брак был освящен в храме, а убить ее мужа только за то, что он исполнял волю сюзерена... лорд Магнус рассвирепел, узнав о возвращении Анри и начал устраивать его личную жизнь, подыскивая ему подходящую партию при дворе...тот отказался и был проклят отцом и изгнан из родного дома. Лорд вскорости женился на младшей сестре леди Кристины, очень походившей на свою старшую сестру, но счастья и детей в этом браке у него не было. Брак из ненависти редко бывает счастливым... Анри тайно приезжал к свой бывшей возлюбленной, поддерживая ее, насколько это было возможно, но каждый раз она сходила с ума от страха за него, что лорд поднимет на сына руку и это закончится только смертью одного из них...потом дошли вести, что Анри умер, когда по северной части Альветии прошла волна мора. Там он и похоронен, в усыпальницу герцогов везти его тело было опасно, а бедной леди Кристине не осталось ничего от ее любимого, кроме меча, который ей привезли с севера. Последняя воля Анри — передать меч невенчаной супруге и в дальнейшем — сыну.

— Значит, все же существует внук лорда Магнуса, о котором мне говорил отец настоятель... и ради этого внука старый герцог затеял всю эту историю с возвращением на трон той ветви королевской семьи, к которой он и принадлежит...

— Вы обсуждали это с Эдгаром? — отстраненно поинтересовался Лассер. — Отец настоятель позволил себе заглянуть в прошлое?

— Да, так получилось, что после смерти лорда Магнуса я получила доступ к архиву, который был бережно сохранен им... и к которому он упорно не допускал меня при жизни. Не понимаю, почему, никаких там зловещих тайн я не увидела, в моем мире королевские семьи ради власти и не такое выделывали! Хоть у нас и нет магии, зато травили ядами друг друга постоянно, да и убийствами не гнушались... нет там ничего такого, чтобы я в обморок падала. Читала я много, а с кем обсуждать-то прочитанное? Вот и приходила к отцу настоятелю, поскольку он еще и в курсе дел лорда Магнуса оказался. Так что я теперь тоже знаю о его стремлении к трону и даже очень понимаю причины этого. Граф ле Патен ведет себя как фанатик, глядя с обожанием на своего короля и не замечая в его поведении ничего ненормального. Я же видела не только короля, но и Сорбеля и могу поклясться, что ни один из них не уступит другому. Получается, что королевством управляет человек, который не совсем.... вменяемый. Вырождается эта ветвь правящего дома, а отсюда недалеко и до дебилизма... это мне не только отец настоятель объяснил, но и я сама была свидетелем тому. Обряд вызова амплификатора изжил себя, но за него цепляются те, кто приходит к власти и не видят причин для отказа от него. Король без амплификатора может быть и полноценным королем, а может быть и пустым местом. Крамолу говорю, да?

— Вы говорите страшные вещи, миледи! Услышь кто такое — нам не сносить головы... но мы будем благоразумны и постараемся говорить об этом потише или не говорить вовсе! Лорд Магнус, несмотря на все наши неприяненные отношения, все же доверял мне и я был в курсе его кое-каких дел... но не всех. После обряда вызова амплификатора, когда все были заняты только одним — поисками, он откуда-то узнал, что нынешний амплификатор — женщина и заинтересовался этим...

— Он начал свою игру с королевской семьей, а я опять оказалась здесь разменной пешкой, — грустно согласилась я. — Вы знаете, что у лорда Магнуса были магические способности?

— Что-о? — Лассер был так изумлен, что чуть не подпрыгнул на месте, а я едва не слетела с его коленей. — Он владел магией? Не может быть... он никогда не говорил об этом...

— Мне он тоже многого не говорил, но это не мешало ему действовать так, как он считал нужным, а мне наблюдать и делать свои выводы. Например в разговоре с отцом настоятелем он обвинял короля, что тот не пожелал прочитать ни единой хроники, которые ему подсовывали, чтобы правильно построить свое общение с амплификатором и получить от него все, что угодно. Еще речь там шла о пустым амбициях и отсутствии знаний, только желание как можно больше загрести в свои руки земель и... женщин.

— Леди Вейра, — Лассер стал необычайно серьезен и я заметила, что у него прибавилось морщин и в лице появилось что-то непонятное... как будто он мне напомнил кого-то, — отчего в действительности умер лорд Магнус? Не говорите мне, что от старости... Эдгар рассказал, что за эту зиму он стал выглядеть еще лучше, чем был и намеревался дать решающий бой его величеству на одном из королевских советов. На здоровье он не жаловался, а вы еще и развернули бурную деятельность в Тройдене, о которой до сих пор говорят в долине...не улыбайтесь, это слишком необычно для нашей жизни, чтобы герцогиня собственными руками замазывала окна и складывала печи... да еще и эта баня...я был поражен, увидев ее...лорд Магнус тоже ходил туда? Что произошло на самом деле, леди Вейра?

— Бриан... вы уверены, что сможете дослушать до конца то, что я расскажу? Боюсь, что потом вы уйдете отсюда, проклиная меня и лорда Магнуса... а мне бы этого не хотелось. Меня уже столько раз использовали в своих целях, что еще одного я просто не переживу...

— Миледи...— теплые губы прошлись по виску и щеке, а руки обнимали, защищая от всего вокруг. — Миледи... я прошу рассказать об этом дне один раз, только чтобы понять его... клянусь, что я никогда не напомню вам о том, что услышу сейчас! Леди Вейра, — в притворном ужасе воскликнул он, — неужели вы собственноручно резали невинных детей с лордом на пару и теперь боитесь в этом признаться?

— Детей? Нет, что вы... это совсем другое...— немедленно запротестовала я.

— А, другое... тогда я как-нибудь переживу его. Рассказывайте, прошу вас.

Я вздохнула, собираясь с мыслями, и постепенно рассказала Бриану все, что произошло в тот день, когда лорд Магнус пришел в столовую помолодевшим. Он слушал меня, не перебивая, лишь иногда скрипел зубами от злости, особенно при описании поездки на Сиэль, но все равно сдерживался и молчал. То, что помолодевший лорд затащил меня в постель, он воспринял достаточно спокойно, хоть и дернулся при этом, а вот последние минуты жизни и наш разговор я постаралась донести до него почти дословно, понимая, как это важно. И только с последними словами о захлопнувшейся двери я поняла, как он был напряжен и сдерживался лишь усилием воли да тем, что я сидела у него на коленях.

— Простите меня, что вам довелось опять пережить все это... Несомненно, он хотел произвести фурор при дворе, появившись в помолодевшем виде. Это был достойный противник и нынешний король проиграл бы ему... не говоря уже о королеве и придворных дамах. К сожалению, надо признать, что они играют не последнюю роль в политике страны и при самом дворе, действуя как в собственных интересах, так и в интересах тех, кто им платит. Если бы у лорда Магнуса все удалось, то ваша судьба в качестве его супруги была бы, мягко говоря, незавидной. Даже здесь, в замке Патен, вы проявляете самостоятельность и независимость, а там это было бы невозможно. Строгие рамки придворного этикета, постоянный шпионаж друг за другом, отсутствие супруга, особенно такого привлекательного, как лорд...

— Да понимаю я все это и ничуть не жалею об упущенных возможностях! И привлекательность помолодевшего враз герцога — это только одна сторона медали, внутри-то он остался прежним, семидесятивосьмилетним, и вел он себя соответственно, то и дело поучая меня и тыкая носом во все! Я что, плакалась, что хочу быть королевой? Не надо мне такого счастья!

— А какого надо? — улыбаясь, спросил Лассер, враз успокоив поцелуем. — Миледи, у меня практически ничего нет, кроме старого дома и запущенной земли. Нет даже родственников, которые могли бы неожиданно подбросить мне наследство...а вы сейчас имеете в своем распоряжении половину замка и богатейшую долину, способную прокормить не только вас, но и небольшую армию. Сейчас я примчался в замок Патен и целый день хожу в одной рубашке, потому что не взял с собой ничего из одежды... как вы думаете, миледи, отсутствие чистой рубашки может являться причиной отказа для отца Гримо обвенчать нас?

— Милорд, — я показала кулак Бриану, — в таком случае я тоже бедна, как церковная мышь! У меня нет платьев, я хожу в мужских штанах и сапогах, а все мое имущество заключено в тощем мешке и мече. Ах да, у меня есть небольшая шкатулка с деньгами, которые оставил мне покойный супруг, но она в Тройдене, а с собой я имею совсем немного.

— Тогда я могу не бояться, что вы от меня сбежите, — рассмеялся Лассер, целуя меня. — Кому нужна супруга с таким тощим приданым?

— С тощим? — деланно оскорбилась я. — Между прочим, барон Вессен уже подсчитывал мое имущество и нашел его чрезвычайно привлекательным! Ну... и меня тоже...

— Убью. Но сперва отрежу руки, чтобы не распускал их, — совершенно спокойно бросил Бриан и я ему поверила.

Перед ужином мы несколько раз выглядывали в коридор, пока он не опустел и только тогда Лассер тихо вышел и пропал на темной лестнице, чтобы никто не заподозрил его... до поры до времени, а я спустя некоторое время чинно прошла в столовую по коридору, не скрываясь ни от кого.

— Вы сегодня великолепно выглядите, леди Вейра, — отпустил комплимент барон, присматриваясь ко мне. — Где вы провели весь день? После нашей неудавшейся прогулки я слышал только ваш...э-э-э несколько громкий разговор с графом ле Патеном, а потом вы пропали и я нигде не мог вас найти. Вы были в своей комнате и плакали?

— С чего это вдруг я должна проливать слезы у себя в комнате? — изрекла я самым надменным тоном. — Не вижу для этого никаких причин.

— Ну как же... — забормотал барон, — все говорят, что вы...были влюблены в графа, а он предпочел вам леди Кларию и теперь вы ... устроили сцену ревности и граф сперва отказывался объясняться с вами, но только под угрозой ножа пошел в гостиную...

— Вот как? — повернулась я к барону. — И где же это бедный граф увидел у меня нож?

— Ну... возможно, вы его носите в сапоге...

— Тогда уж лучше за пазухой, — фыркнула я. — И не нож, а камень... да не заглядывайте туда, барон, это иносказательное выражение с моей родины, которое означает, что у меня припрятано оружие. Ерунда, не берите в голову.

— Леди Вейра, — обратился граф Ареньян, — вы действительно выглядите как-то... необычно. Может быть, вы согласитесь прогуляться сегодня после ужина...скажем, по картинной галерее графа ле Патена...как вы на это смотрите?

— Боюсь, сьер граф, что это невозможно, — обижать его не хотелось, а соглашаться...тем более. — Да и самая лучшая картина, которая там висела, наверняка пропала...ну, там был портрет леди Маргарет, с фиалками, а напротив еще и латы стояли, — пояснила я. — А завтра еще и помолвка будет...выспаться бы надо перед таким торжеством...

Деланно зевнув, я потянула к себе бокал с вином, чтобы утопить в нем удовольствие, так и брызжущее во все стороны. Душка граф перестал ворковать с леди Кларией и поглядывал в мою сторону с некоторым подозрением, но поскольку я была сама по себе, то это было ему также непонятно, а разговор он побоялся затевать.

— На помолвку тоже принято дарить подарки молодым, — услышала я чью-то фразу.

— Шеллье Дювье, а что вы подарите своей будушей невесте? — поинтересовалась леди Клария.

— Поищу... что у меня с собой привезено, — буркнул Этьен, стараясь не слышать неприятных для него вопросов.

— Я подарю леди Маргарите цепочку из дарнийского серебра, — возвестила леди Магда. — По-моему, очень неплохой подарок при ее внешности...Леди Вейра, а вы что-нибудь привезли с собой в качестве подарка?

— Про такой обычай граф мне не говорил и вещей никаких я с собой не брала в дорогу, но в таких случаях у меня дома просто дарят деньги.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась леди Магда.

Подарков им захотелось...будут вам и подарки, пока отдарками не замучаетесь!

Лассер пришел, когда почти стихли голоса в коридоре, а во дворе упала темнота.

— Просидел с Орвином во дворе, — пояснил он, сбрасывая грязную рубашку, — да помылся наконец. Поговорили от души про все, пока не утихомирились все вокруг.

— Тут куча вещей набита, — я полезла в шкап, выбрасывая оттуда залежи платьев и прочего барахла. — Вроде бы и рубашки мужские попадались...

Повернувшись к Бриану, я протянула ему рубашку и помимо воли взгляд упал на голый торс...шрам через левую половину груди был не очень заметен в полутемной комнате со свечами, но короткий шрамик под углом...

— Бриан... что это? Ты... ты был тогда... это был ты...в шлеме...ты...вы....

— Миледи, — он уже гладил меня по спине, а я только всхлипывала, вспоминая, как проходили те два далеких утра, когда я думала, что монах-молчальник настоящий беарнит, — миледи, я не мог ничего вам сказать, это было условие Эдгара. Я уже знал, что вы с герцогом живете в Тройдене и приехал тайно от всех, чтобы только поговорить с отцом настоятелем, как в этот момент парень доложил, что вы хотите говорить с главой ордена... я и поверить не мог, что услышу вас, а Эдгар приказал мне молчать...уже потом, когда вы ушли, я упросил его разрешить мне выйти с вами на задний двор... пришлось поклясться всем святым, что буду нем, как рыба...зато я увидел вас!

— Я ведь что-то чувствовала... ну какой-то неправильный был беарнит, только вот понять не могла, что было не то... и приемы были такие...

— Вполне нормальные, когда жизнь висит на волоске, а на тебя наседают трое, — отмахнулся Лассер. — На темной дороге не до этикетов...

— Ваши приемы помогли мне, Бриан, — я уже успокоилась и теперь раздумывала над тем, как бы уговорить Лассера не ложиться на пол у двери, а все-таки использовать половину широченной кровати. Простудиться на каменном полу можно запросто, а на такой кровати еще трое ляжет и не заметят.

— Наслышан, Эдгар поведал мне о драке у первого обоза. Зачем вы полезли на него с мечом, миледи? Надо было крикнуть охрану...

— Он оскорбил меня, — уперлась я, как когда-то доказывала Майре, — а такое я не намерена прощать. Впредь будет умнее... Бриан, я хотела сказать...не надо ложиться у двери... здесь достаточно широкая кровать, чтобы мы поместились на ней вдвоем...

— А я и не собирался этого делать, — спокойно заявил он, заваливаясь за моей спиной на пресловутую кровать и с наслаждением вытягиваясь на ней, закинув руки за голову. — От своих претензий на супружеский долг я пока что вас освобождаю... до завтрашнего дня, но на пол не пойду.

— Вы сейчас мне ужасно напоминаете лорда Магнуса, Лассер, когда он делал то, что считал единственно правильным...

— Не сомневаюсь, миледи, потому что герцог Одьерский мой родной дед.

Оп-па... отвисшую челюсть я забыла подобрать и уставилась с самым идиотским видом на мужчину, развалившегося на моей кровати.

— Ваш... дед? Так вот почему он... повел меня в храм...

— Нет! — рявкнул Лассер совершенно также, как когда-то Магнус. — Да, он спас вас от более худшей участи, чем даже брак с ним, но потом он опять начал строить свои планы по возвращению нашей ветви на трон Альветии, не спросив меня о том, желаю ли я этого! И, зная, что мне это не нужно, решил сам сесть на трон, поразив всех вокруг! Да без вас он бы уже едва дышал, только доехав до Тройдена, а он еще решил провести обряд Дейста, постепенно накапливая в себе Силу, пропущенную через вас! Всю жизнь он делал только то, что считал нужным для себя, не слушая никого, не обращая внимания на слезы и мечты других... моя мать всегда вспоминала его с ужасом, а отец, которого я почти не помню, не нашел в себе сил противостоять ему и увезти мою мать куда угодно, лишь бы подальше от герцога! Даже перед смертью он думал только о том, что ему не удалось победить своих врагов, а не о тех, кто его любит... Остаться одному с невозможностью передать свой титул и земли никому на свете... я никогда не мечтал, чтобы стать наравне с королевской семьей, но когда мать перед смертью рассказала мне все, что сделал лорд Магнус, я возненавидел его только за ее слезы и ранний уход из жизни. И теперь, спустя тридцать лет, история вновь повторилась — он увел у меня вас, увел не потому, что вы были ему дороги, а с единственной целью — использовать ваши способности для того, чтобы занять трон! Хвала Творцу, которому обряд Дейста был неугоден ... но я бы не позволил вам жить с ним, миледи. Через некоторое время, как страсти бы поутихли, я нашел бы способ увезти вас куда угодно, хоть за пределы королевства, лишь бы подальше от герцога! Пример моего отца и матери придает мне силы для этого, а вы...вы женщина из другого мира, где подобные браки не считаются браками в полном смысле этого слова, вы не будете упирать на святость и нерушимость подобных уз!

— Бриан... вы так рассуждаете...как будто лорд Магнус... виноват в свершившемся его и моем браке... приезд короля... потом этот идиотский суд...и кто-то же вывел вас из игры?

— Да его сиятельство и вывел меня, как вы выразились, из игры! Сперва он уговаривал меня повременить и не вести вас в храм Творца, пока не приедет король, а потом решил эту проблему ударом по голове и подвалом... Вы же были ему нужнее, чем мне! Амплификатор, за которого боролись все, кто так жаждал трона, должен принадлежать только ему, потому что только он посчитал себя единственно лучшим королем из всех ветвей правящего дома...

— Эдгар говорил, что лорд хочет привести на трон того, кого он так надежно спрятал от всех... то есть вас, Бриан...

— Меня? — он зло рассмеялся. — Эдгар хорошо разбирается в интригах двора, но в интригах герцога ему разобраться не под силу! Как он собирался это сделать? Я родился под чужим именем, мои родители мертвы и доказать, что я сын Анри, герцога Одьерского, невозможно! Да и не нужно...теперь не нужно.

— Подождите, Бриан...самый простой способ...если вы действительно королевской крови...я же амплификатор, а это вовсе не значит, что я принадлежу только одному королю...я могу служить любому лицу, имеющему ...

— Я знаю это, миледи, — почти спокойно ответил Бриан. — Завтра вы можете проверить свои способности на мне... только вот трон Альветии мне не нужен. Я жил без него столько лет, что прекрасно обойдусь и дальше. Хватит воспоминаний... завтра нам надо быть с утра наготове, чтобы все прошло спокойно. Ложитесь спать... я бы не хотел видеть вас злой и раздраженной...

Лассер поцеловал мне руку, предусмотрительно отодвинувшись подальше. Ох уж мне эти рыцарские кодексы чести! Но пока что мне его не в чем обвинять, а портрет лорда Магнуса вырисовывается, прямо скажем, удручающий. Ради власти тут готовы все перегрызть друг другу горло, а в середине сижу я, бедный маленький амплификатор...

В храме с самого утра сновали слуги, по указаниям отца Гримо украшающие входную дверь и устанавливающие внутри дополнительные подсвечники. Мельтешение было хорошо заметно со всех концов двора, а уж в самом замке только и было разговоров о том, что и как надевать, куда идти и самое главное — как все будет происходить. При такой суматохе не было ничего удивительного в том, что служанки сбились с ног, поправляя в последний момент туалеты дамам и под дверями моей спальни никто не дежурил. Пожужжав в столовой, общество выкатилось во двор и разбрелось кто куда в ожидании начала торжественной процессии. Меня еще за столом плотно прихватил барон, то и дело косясь на душку графа и пришлось делать вид, что мне это вроде бы и интересно, да не настолько, чтобы постоянно поддерживать разговор. Лассера оккупировала леди Урсула и они то и дело появлялись этакой чинноблагородной парой, гуляющей по двору.

Запиликавшие музыканты собрали всех у входа в храм, куда уже изволили выйти леди Маргарита и шеллье Дювье в сопровождении Корина. Сладкая парочка проследовала в храм за святым отцом, а гости потянулись следом, жужжа между собой. Сегодняшняя помолвка была точной копией вчерашней, даже слова были произнесены с теми же интонациями, а запинка в речитативе случилась на том же самом месте. Стоя под руку с бароном невдалеке от священника, я вдруг поймала себя на мысли, что мне все почудилось — неожиданный приезд Лассера, встреча с ним в подвале, обручение и долгие разговоры... не признания в любви, а прояснения различных обстоятельств, сопровождающих нашу жизнь, словом, как будто все было только игрой моего воображения, выдаваемой желаемое за действительное. Сам Бриан делал вид, что полностью увлечен леди Урсулой и не обращал никакого внимания на меня и барона, отчего мне все больше и больше казалось, что все произошедшее вчера было иллюзией. Мысленно застонав, я непроизвольно сжала локоть барона и он воспринял это в свою пользу, прижав локтем мою руку. Вытаскивать ее было глупо и я застыла на месте, слушая речитатив отца Гримо. Свидетели уже расписались в подложенной им толстой книге и все кинулись с поздравлениями к жениху и невесте, бросая в них пригоршни маленьких цветов из корзинок, предусмотрительно протянутых слугами.

— Дорогая моя, теперь ты настоящая невеста!

— Шеллье Дювье, мои поздравления!

— Как вы милы, леди Маргарита!

— Этьен, сегодня ты должен обязательно устроить прощальный вечер для всех мужчин!

— Перестаньте подначивать жениха, сьер, его прямая обязанность — быть рядом с невестой!

— У вас только выпивка на уме... пусть жених пообвыкнется в новой для него роли!

Голоса перебивали друг друга, смеялись и кружили вокруг обручившейся пары, которая топталась внутри живого круга и не могла решиться то ли ей двигаться на выход, то ли еще постоять тут.

— Поздравляем наших жениха и невесту! — громко провозгласил отец Гримо, давая понять, что уже пора и на выход. Публика медленно потянулась к широким дверям, а священник напутствовал их очередной молитвой, призывая любить и сохранять, а также преумножать и радоваться. На широком крыльце он осенил жениха и невесту разведенными руками и гости зааплодировали, когда леди Маргарита и Этьен стали медленно спускаться по ступеням.

— Да пребудет с вами милость Творца, — быстро сказал отец Гримо. — Желаю вам подтверждения вашего решения через год...а сейчас в храме будет венчание еще одной пары, которая пожелала связать свои судьбы узами брака перед лицом Творца.

Слова эти произвели тот же эффект, что и заключительная сцена в "Ревизоре". Все застыли на месте и только обручившиеся не поняли, что сказал священник и теперь в недоумении осматривались вокруг.

— Простите...я не расслышал...здесь еще будет венчание? — переспросил сьер Карлайн и поглядел на свою жену. — Вы слышали об этом, дорогая?

— Нет, — удивленно протянула она. — Сьер граф, а кто еще сегодня венчается?

— Это какое-то недоразумение... — Корин двинулся к священнику, но тот проворно скрылся в храме, не желая объясняться.

— Сейчас отец Гримо обвенчает меня и леди Вейру, — Лассер широким шагом поднялся на крыльцо и подхватив меня под локоть из рук изумленного барона, повел в храм, на ходу вытаскивая из-за пазухи легкую полупрозрачную накидку, которую мне надо было повязать вместо юбки поверх штанов. — Мы готовы, святой отец, начинайте.

— Отец Гримо, я запрещаю вам проводить обряд венчания этих людей! — душка граф решил сражаться за королеское имущество до последнего и возмущенный вопль повис в воздухе храма, густом и тягучем от свечного пламени и сгорающих благовоний.

— Сын мой, в храме Творца распоряжается только Он...если ему будет угодно, Он приостановит церемонию своими силами, — священник на всякий случай отошел подальше.

— Граф, если вы будете чинить препятствия святому отцу, то я найду способ остановить ваше рвение! — зарычал Лассер, обернувшись назад. — Здесь все происходит добровольно, чему есть свидетели за спиной! Продолжайте, святой отец, мы ждем.

Недоуменные, удивленные и даже несколько возмущенные голоса сзади нас становились все громче по мере того, как гости во второй раз заходили в храм за нашими спинами, располагаясь так, чтобы не упустить ни единого слова или жеста.

Теперь речь священника была медленной и он со вкусом выговаривал слова, посматривая то на меня, то на Бриана.

...— соединить тех, кто нашел половину своей души...

...— поддерживать друг друга и в беде и в радости...

...— почитать мужа своего превыше всего после Творца и преклоняться перед ним, как перед Творцом...

...— отдать свою судьбу тому, кого избрало сердце...

...— следовать заветам Творца и словам Его...

Год назад, когда я слышала слова того же отца Гримо, они стучали льдинками по мне, доносясь только эхом издалека. Я была тогда застывшая внутри и снаружи и все, что происходило вокруг, было как будто не со мной. Сейчас же я тоже не слышала полностью всей напутственной речи святого отца, но рядом стоял мужчина, с которым я добровольно связывала свою судьбу и он тоже делал это добровольно и, надеюсь, по любви, хоть и не сказал пока что этих слов. За год, который я прожила в этом мире, я уже второй раз выхожу замуж в одном и том же месте, но как не похожи эти два события по своей сути!

— В знак соединения вашей судьбы обменяйтесь кольцами... шеллье Лассер... леди Вейра ...

Бриан уже надевал мне серебряное кольцо с небольшим камнем, которое смотрелось очень просто по сравнению с шикарным кольцом Магнуса, но было гораздо дороже мне, чем все прочие украшения.

— Миледи, — шепнул он едва слышно и протянул ладонь со вторым таким же простым кольцом. — Одевайте его мне...

— Перед лицом Творца объявляю вас супругами, — закончил обряд отец Гримо. — Гости, можете поздравить молодых.

В гробовом молчании мы вышли на залитое солнцем крыльцо и Бриан, осмотревшись вокруг, удовлетворенно заметил:

— Успели... Теперь можно не прятаться по углам и не делать вид, что мы незнакомы... на правах супруга я могу поздравить вас, как и положено...— легкий поцелуй в губы при всех означал в этом мире гораздо больше, чем прилюдный голый секс в моем.

— Ну что ж...раз нас не торопятся поздравлять, мы не в обиде, — пожала я плечами. — Обойдемся. Осталось только дождаться возможности уехать отсюда как можно дальше.

— Лассер, — первым прорезался голос у Корина, — ты... вы понимаете, шеллье, что вы пошли наперекор воле его величества? Вам мало того, что вас едва терпят при дворе, так вы и тут решили быть центром скандала? Прошлое замужество леди Вейры было совершено с высочайшего соизволения, а нынешнее идет наперекор всем устоям и правилам... вам надоела ваша голова, шеллье? Леди Вейра не имеет права распоряжаться собой так безответственно! Его величество поручил мне охранять леди Вейру от всяческих посягательств и опрометчивых поступков...

— Я буду лучшей защитой для этой леди, чем вы, граф, а статус ее супруга позволит мне делать это не только днем, но и ночью, — ехидно заметил Бриан. — Не собирались же вы сидеть у ее постели?

Как и водится в таких случаях, сзади раздался гогот — мужская половина оценила замечание, а женская пошла шушукаться, прикидывая, как преподнести подобную сплетню в наиболее интересном виде.

— Все равно ворота не будут открыты, пока сюда не приедет его величество Харриш! — последний аргумент Корина был неприятен, но убедителен. — Или вы решитесь на побег? Предупреждаю, что стража не позволит вам даже спуститься со стены!

— Бежать? — Лассер вложил столько презрения в это короткое слово, что графа передернуло. — Я никогда ни от кого не бегал и здесь не буду унижать себя подобным поведением. Я и моя супруга дождемся приезда его величества здесь. Всего хорошего, встретимся за ужином...пойдемте, моя дорогая...— он подхватил меня под локоть и мы удалились, оставив всех обсуждать такое неожиданное событие.

— Бриан, лихо у вас это все получилось, когда граф ле Патен начал кричать!

Лассер лежал на кровати и я пристроилась на его плече, с удовольствием чувствуя его руку на спине.

— В храме Творца до драки дело бы не дошло, да и не полез бы он с кулаками на меня, как последний селянин. Мечи же мы в замке не носим постоянно... Гораздо сильнее меня беспокоили гости, но они по большей части придворные сплетники и для них интереснее посмотреть со стороны, чем самим участвовать. Хотя... может быть, барон Вессен хотел сказать вам что-то? По-моему, вы подавали ему надежды...

— Никаких надежд я ему не подавала...он сам решил, что мне придется плохо без его твердой мужской руки и начал при мне подсчитывать, сколько и чего я имею!

— Миледи...— Бриан навис сверху и длинные волосы мягко легли по обеим сторонам его лица. — Наверняка вы совращали его, как совратили когда-то меня... только я оказался проворней и вы теперь со мной...в горе и в радости, как сказал отец Гримо...

— Да, — согласия на поцелуи не требовалось, надо было не забыть, что скоро ужин, а в животах у нас пусто. Помолвка и наше венчание заняли гораздо больше времени, чем предполагалось и те полчаса, что от силы оставались, лучше было провести наедине, чем слоняться по гостиным.

Лассер с трудом оторвался от меня и прислушался.

— Поднимайтесь, миледи, — сухо сказал он, сев на край кровати. — Я бы предпочел оставаться здесь до утра, как и положено в первую ночь, но кажется, нам не дадут это сделать. Сюда прибыл король.

Сказать, что я испугалась, было мало. Холодный пот мигом прошиб меня так, что затряслись ноги и в памяти промелькнули последние слова Харриша, что мы еще с ним встретимся. Угроза, исходящая от него, усугубилась и прятаться за спину Лассера было бесполезно. Что еще приготовила нам судьба?

В столовой, где все уже расселись по местам, царила та тишина, которую можно было назвать только предсмертной. Возможно, до нашего появления там весело болтали, но при нас замолчали разом и сделали чрезвычайно серьезные лица. Бриан с каменным лицом отодвинул передо мной стул и сам сел рядом, прикрыв мою руку своей ладонью. Никакой еды не подавали, но в сложившейся ситуации она бы и в горло не полезла. Минута молчания затянулась и где-то далеко были слышны голоса. Быстрые шаги по коридору остановились у дверей и в столовую влетел запыхавшийся Перри.

— Благородные сьеры и леди... в замок Патен пожаловал его величество король Альветии Харриш. Сьер граф уже вышел ему навстречу и вам надлежит сделать то же самое... спуститься во двор, где можно будет приветствовать короля.

Тихонько переговариваясь, публика пошла на выход и уже на крыльце рассредоточилась так, чтобы не заслонять вход и обозревать приехавших. Душка граф уже успел выйти вперед, самолично придерживая коня, с которого уже спрыгивал Харриш в походной одежде, прикрытый только длинным плащом темно-красного цвета. Отряд, приехавший с ним, был не слишком велик — человек десять, но каменные лица не выражали ничего, кроме решимости идти за королем, не особо рассуждая. Среди приехавших я приметила темный плащ и незнакомого человека, достаточно молодого на вид, держащегося надменно и отстраненно. Это еще кто по наши души?

— Ваше величество, я рад приветствовать вас в моем замке, — начал Корин и все присутствущие почтительно склонили головы или присели в глубоком реверансе. — Как вы доехали?

— Нормально, дороги уже сухие и камни с них убраны во-время, — Харриш прошелся немигающим взглядом по встречающим его людям. — Вижу, что я прибыл во-время... тут состоялась помолвка молодых людей. Мои поздравления, — небрежно бросил он.

Конюхи уже уводили лошадей прибывших с королем и они встали стеной за ним, равнодушно окидывая взором всех во дворе и оглядывая крыши и стены. Мужчина в темном плаще встал за левым плечом монарха на шаг сзади и запахнул плащ, как будто ему стало холодно. Маг?

— Я вижу, что мои подданные рады видеть своего короля, — Харриш издевательски улыбнулся, рассматривая всех поочередно так пристально, что кто-то опускал глаза, не выдерживая такого взгляда. — Рад увидеть здесь и знакомые мне лица и те, кто весьма редко появляется в Морреле, предпочитая вершить мою волю на границах королевства. Жаль, поистине жаль, что кое-кто так редко снисходит до королевского двора и оправданием этому может служить только отдаленность проживания, раз уж Альветия стала так велика. Но тем не менее я рад видеть вас, герцогиня Одьерская, хоть вы редко покидаете ваш любимый Тройден. Надеюсь, что вы все же последуете моему приглашению и составите мне компанию по возвращению в Моррель, куда я так настойчиво приглашал вас еще год назад. Но тогда вам помешал это сделать ваш супруг, лишив нас вашего очаровательного общества, сейчас же вы должны принять мое приглашение, как и подобает леди. Времени у нас немного и я не намерен задерживаться здесь надолго. Завтра утром мы выезжаем. Собирайтесь.

Слушая Харриша, я собиралась с силами, прикидывая, что делать дальше, но король сам подсказал мне ответ.

— Сожалею, ваше величество, но я не могу принять ваше приглашение. В данный момент я уже не являюсь герцогиней Одьерской, поскольку после венчания в храме Творца приняла фамилию и титул моего нынешнего супруга и теперь зовусь леди Вейра Лассер.

Во дворе воцарилось гробовое молчание, в котором был слышен посвист ветра в башнях, лошадиное всхрапывание вдалеке и тяжелое дыхание того, кто в эту минуту приходил в себя, осмысливая мои слова. За спиной ощутилось движение и я поняла, что Бриан стоит сзади, прикрывая меня и одновременно бросая вызов королю. Тепло от его тела растекалось по спине, гася нервную дрожь. Тепло...

— Я предупреждал вас год назад, леди Вейра, — свистящий от злости голос короля был похож на змеиный, — что мы еще встретимся и я больше не позволю вам уйти...Взять их! — коротко выплюнув приказ, он с наслаждением наблюдал, как его свита вытаскивает из ножен мечи и начинает свое движение к нам...

Бриан прижал меня к себе, придерживая за плечи, как будто мог защитить нас от сиятельной сволочи напротив и тепло от него стало еще ближе и сильнее. Тепло...тепло! Я прикрыла глаза и с космической скоростью пролетела бешеный путь до той самой светящейся точки, которая все еще жила и пульсировала ярчайшим светом на уровне сознания, обратившись в маленькое солнце. Это же так просто — погасить такой свет, только надо постараться и оборвать те светящиеся нити, что тянутся к нему...неважно, что они прожигают ладони, надо только рвать их как можно быстрее, чтобы поверхность шара становилась черной и холодной, как обратная сторона Луны...нестерпимая боль в руках поднималась все выше, она уже достигла плеч... а где-то далеко пронесся тяжелый вздох...нет, это слились в общий звук возгласы удивления, злости и недоумения каких-то людей... безумно болели глаза под горячими и сухими веками, а на дворе уже творилось что-то невообразимое, как будто там одновременно рычали и выли загнанные в смертельную ловушку звери...

— Миледи...Вейра...— что-то холодное плескалось во рту и вылилось с хриплым кашлем на мягкое покрывало, зато на лоб легла приятная прохлада. — Вейра...ты слышишь меня? — горячая рука приподняла мне голову и в рот медленно стала капать холодная жидкость. Я поймала языком первые капли и от наслаждения чуть не сошла с ума, так они были вкусны!

— Еще! — попыталась я крикнуть, но услышала лишь тихий шепот и дикой болью взорвались руки, как будто они только и ждали момента, когда я очнусь. — Еще...пить...

— Вейра...ты очнулась...— голос говорившего был знаком, но я никак не могла понять, кто это. — Пей, иначе ты не поднимешься...

Вода с трудом проталкивалась в сухое горло, губы потрескались и я даже чувствовала привкус крови во рту, а ресницы слиплись сплошной коркой и открыть глаза было невозможно. Но постепенно сознание прояснялось и становилось легче дышать, только вот слабость была страшная, даже невозможно поднять руки. Как бы это глаза-то продрать?

— Глаза...

— Подожди, я сейчас промою их...

Самая восхитительная в мире прохлада осторожно дотрагивалась до сухих век, под которыми набилось миллион тонн песка. При попытке поднять веки песчинки зашевелились и стали исполнять безудержный танец, царапая острыми коготками все внутри век. Глаза защипало от первых слез и я попыталась утереть их рукой, несмотря на жжение в ладонях.

— Руки... болят...жжет...

— Не поднимай их...что ты хочешь?

— Вытереть слезы...от них жжет глаза...почему я не могу открыть глаза? Я... ослепла?

— Нет, тебя осматривал Антоний, это маг короля и сказал, что глаза будут болеть, но это пройдет.

— Тогда я открою их...уй!

Свет, хлынувший под открытые веки, резал и жег, но было главное — я действительно не ослепла, скорее всего полопались сосуды и от этого такая боль...слезы смешивались с водой, капавшей с мокрой тряпки на лбу и стекали по щекам вниз. Сощурившись, я пыталась разглядеть того, кто сидел рядом на кровати, но глазам стало больно от напряжения и я прикрыла веки.

— Где я? Что произошло?

— Мы в твоей спальне, в замке графа ле Патена. Что ты помнишь?

— Приезд короля... и еще, как он приказал своим людям взять...Бриан, это ты? Бриан!

— Да, я. Успокойся....

— Расскажи, что произошло.

— Ты сказала королю, что мы обвенчались и ты не можешь ехать с ним в Моррель. Он приказал схватить нас и я встал сзади тебя, но потом произошло что-то непонятное — ты стояла с закрытыми глазами, а воздух вокруг тебя стал таким горячим, что люди короля не смогли и близко подойти к нам, закрываясь руками от жара. Ты стала оседать на землю и я подхватил тебя на руки...

— Я... обожгла тебя?

— Ничего, это не так страшно.

— А... король? Что с ним?

— Не знаю. Он вел себя, как одержимый... на это было страшно смотреть. Потом, когда ты уже была в беспамятстве, он внезапно успокоился и приказал запереть нас здесь. Служанка принесла воду и чистое полотно, потом пришел королевский маг и осмотрел тебя, но ничего не сказал и ушел. Ты лежала, как мертвая и я не знал, что делать, даже сердце у тебя стучало так медленно, что не верилось в следующий удар. Я поил тебя тем, что дал мне здешний лекарь...хвала Творцу, ты очнулась и приходишь в себя!

— Сколько прошло времени, как я тут лежу?

— Уже полдень следующего дня.

— Кто-нибудь приходил кроме мага?

— Нет. Не поднимайся, ты еще слишком слаба...

— Ничего, я уже прихожу в себя. Глаза у меня какие, красные?

— Да, как будто залиты кровью.

— Давление скакнуло, — проворчала я, пытаясь повернуться набок. — Вот я и расплатилась за попытку подержаться за ту самую Силу, ради которой его величество так спешил сюда. Хотела бы я знать, что при этом чувствовал он, если уж меня так скрутило только при одной попытке оборвать ему то, что я когда-то дала. Помоги мне сесть...

Голова кружилась, желудок то и дело пытался вывернуться наизнанку, но состояние было не настолько скверным, чтобы немедленно умирать. Скажем так, что иногда наутро после хороших посиделок я чувствовала себя гораздо хуже.

— Зеркало есть в этой комнате?

— Даже если бы оно и было тут, я бы его тебе не дал.

С трудом разлепив глаза, я подозрительно посмотрела на Бриана, но он отвернулся.

— Сьер Лассер, повернитесь ко мне лицом. Даже если со мной что-то случилось, я хочу знать это сейчас, чтобы не доставлять радости окружающим. Или что-то случилось с вами?

— Миледи...я повернусь, если вы поклянетесь, что не будете кричать и визжать.

— Та-ак... попробую.

Как выглядит человек, которому в лицо полыхнули жаром? Подпаленные брови и усы, закрутившиеся ресницы, губы в запекшейся крови и краснота — портрет новоиспеченного супруга был хорош так, что дальше некуда! С минуту я оторопело взирала на него, а потом до меня дошло, что я-то ничуть не лучше! И вот женился Квазимода на Квазимодине... оба хороши несказанно! Захохотав от представленной себе картины, я долго не могла успокоиться, пока не потрескались губы и не закапала кровь на рубашку и постель.

— Прости, — утирая кровь и слезы, я размазала их еще больше. — Представила, какие мы оба теперь уроды...Одно хорошо — брови и ресницы отрастут, краснота сойдет и все будет нормально. Через недельку, не раньше. Еще бы уехать отсюда поскорей...

— Не знаю, удастся ли нам так легко покинуть этот замок. — Лассер понял, что смеялась я не над ним персонально и перестал отворачиваться. Попытался усмехнуться, но скривился от боли в треснувшей губе и лег на постель, подперев голову кулаком. — Его величество может выкинуть любую шутку, на которые он стал мастером. Пообещает, а потом все свернет назад.

— Может, попытаться уйти через потайной ход? Я уже и камень там отодвинула, как предчувствовала, что пригодится!

— Оттуда нет выхода за крепостную стену, — охладил мой пыл Бриан. — Я прошелся по нему еще в прошлый приезд, но он предназначен только для подслушивания и подглядывания. Если и есть выход, то мне он неизвестен.

— А через окно, ночью?

— Миледи, вы еще не встали на ноги, а пытаетесь придумать, как убежать отсюда! Сперва пройдитесь по комнате, а потом подумайте, хватит ли у вас сил хотя бы дойти до дверей..

Попытка встать завершилась удачно, но у самой двери ноги все же подвели и я сползла на пол, злясь на проклятую слабость. Бриан отнес меня на кровать и сам повалился рядом, разглядывая потолок.

— Хорошо, признаю, ты оказался прав и у меня действительно пока нет сил для побега. Но это не значит, что мы не должны думать об этом! Или ты и дальше будешь гордо стоять на пороге и доказывать, что никогда ни от кого не бегал?

Он сделал вид, что не услышал ничего и промолчал.

— Бриан, возможность побега есть всегда, только мы ее не видим. Те, кто стерегут, могут забыть о заключенных, а заключенные никогда не забудут, что они в тюрьме. Поэтому и совершаются самые фантастические побеги. Хочешь, я расскажу тебе одну историю? В одной стране в моем мире жил самый обыкновенный молодой парень, который любил красивую девушку, имел хорошего друга и служил помощником капитана на торговом корабле. Много лет назад в его стране произошла революция, власть взяли в руки люди, которые истребляли монархию и аристократов, а потом привели на трон императора, который пожелал завоевать весь мир...

Лассер все еще делал вид, что с интересом рассматривает потолок, но я уже знала, что он внимательно слушает мой вольный и упрощенный пересказ "Графа Монте-Кристо". Ситуации были несколько схожи и я надеялась, что это подтолкнет его на какие-то мысли о побеге. Постепенно он втягивался в повествование и только изредка уточнял, кто и откуда взялся в романе, если я пропускала это. Помогало рассказывать еще и то, что в памяти оживали два фильма — французский и русский, которые я очень любила. Дело в романе подходило к тому моменту, когда на званом вечере у Монте-Кристо собрались все его враги и была представлена пантомима с тайными родами любовницы де Вильфора и похоронами младенца, как дверь в комнату распахнулась и вошел тот самый маг, которого я видела рядом с Харришем. Я оборвала фразу и села на кровати, скрестив ноги, а маг, помедлив минуту, прикрыл дверь и расположился в кресле, рассматривая нас.

— Вижу, что вы очнулись, леди Вейра, хотя и выглядите не самым лучшим образом. Ходить можете?

— Благодарю за комплимент, уважаемый. Ходить могу, бегать не пробовала. Что привело вас сюда?

— Многое. Например, желание поглядеть на королевского амплификатора...это может служить причиной моего визита?

Маг смотрел прямо и без малейшей насмешки или издевки. Просто констатация факта и ничего более.

— Может, — согласилась я. — Но причина наверняка не в этом, да и я сейчас не в лучшем виде...как и мой супруг. А где Дариус? Раньше он был придворным магом...

— Времена поменялись и теперь эту должность занимаю я. Шеллье Лассер уже знаком со мной. Антоний, к вашим услугам, леди Вейра. — Вежливый кивок в мою сторону ни о чем не говорил, просто слова этикета. — Почему вы не спрашиваете ни о чем? Вас не интересует, что с его величеством?

— Полагаю, что вы пришли сюда не просто так поболтать, значит, сообщите нам только то, что считаете нужным. Мы слушаем вас, — Бриан подсел ко мне сзади, обнимая за плечи и маг погасил мелькнувшую на его лице усмешку.

— Вы как всегда нетерпеливы, шеллье Лассер. Но я согласен и не будем тянуть время, тем более, что оно играет против вас. Я пришел, чтобы сделать вам некоторое предложение от имени его величества. — Антоний помолчал, рассматривая нас в упор и под его взглядом было ужасно неприятно — как будто он пытался влезть в голову и пошарить там. — Вы, леди Вейра, полностью признаете свою вину перед королем и покорно соглашаетесь на приговор — смертная казнь, которая милостиво будет заменена ссылкой в отдаленную местность. Ваш нынешний супруг последует за вами. Что вы на это скажете?

Очередной скачок адреналина мешал спокойно думать. С чего это король так расщедрился, что решил вдруг отпустить нас под предлогом ссылки? Такие благодеяния не в его традиции, значит, это очередной подвох... стоит только признать, что я в чем-то виновата перед ним, как это может явиться предлогом для очередной пакости... да еще и Бриана отпускает со мной...нет, не верю ни на секунду!

— Для чего его величеству отпускать нас, когда он сам приказывал вчера обратное? Такие перемены в его настроении заставляют подозревать худшее, чем я слышу сейчас от вас, — Бриан тоже не доверял магу и наверняка пытался сообразить, что на самом деле нам предстоит.

— Можете не верить мне, шеллье, но в настоящий момент я выступаю как ваш союзник в этом вопросе. Не буду вдаваться в ненужные подробности, но сейчас мне и ... еще кое-кому при дворе было бы выгодно, чтобы вы и ваша супруга находились как можно дальше от его величества и от Морреля. Скажу сразу — на дальнейшие благодеяния по отношению к вам я распространяться не намерен, это будут ваши проблемы. Для меня сейчас важнее удалить леди Вейру отсюда любым способом. Король в настоящее время ... имеет весьма нестабильное состояние и оно сильно ухудшилось после вчерашнего приезда, чему вы, леди, весьма поспособствовали. Я с большим трудом достучался до его разума, а это наводит на горькие мысли, что с каждой подобной встречей его величества с ... несогласными с ним людьми, он может чувствовать себя все хуже и хуже. Потеря же совершенно здорового с виду короля может привести к нестабильности в стране, чего в данный момент мы и опасаемся больше всего. Вы, леди Вейра, стали у него некой навязчивой идеей, отказаться от которой ему самому практически невозможно... да еще эти идиоты, которые верноподданнически глядят ему в рот и думают, что действуют во благо страны! Один граф ле Патен чего стоит...сидел бы спокойно у себя в замке, да не лез бы куда не следовало! Он хорошо поработал в Дарнии и решил, что может выслужиться перед королем, передав ему вас на блюдечке... Как он умудрился сообщить, что вы будете здесь, ума не приложу! Сидели бы вы в своем Тройдене тихо, как мышка, и сидели бы дальше...— маг вздохнул и устало потер лоб рукой. — Там бы и обвенчались с кем угодно, да угораздило вас поехать сюда. Шеллье, леди, времени вам на раздумья даю до вечера, быстрее принимайте решение, пока я могу... контролировать ситуацию.

— Где гарантия, что король, услышав мое покаяние, не прикажет и в самом деле тут же прикончить меня? — мне ужасно хотелось верить, что Антоний не врет, но червячки сомнений так и грызли изнутри. — Обрадуется и все договоренности побоку...

— Дело ваше, — отрезал маг. — Откажетесь сегодня, завтра будет поздно.

— Подождите! — я дернулась с постели за ним. — Чего боится его величество, что даже согласен на такую сделку?

— Посмотрите на себя в зеркало, леди Вейра, и вы поймете, — бросил он через плечо, выходя из комнаты. — Я приду перед ужином услышать ваше решение.

— Бриан...что ты думаешь обо всем этом?

— Надо подумать...— он смочил тряпку остатками воды и обтер лицо. — Судя по словам Антония, при дворе есть партия противников короля, которая заинтересована в отдалении его от тебя. А маг им помогает...Почему?

— Что он там говорил о состоянии Харриша...знаешь, я ведь еще год назад была поражена, как король и Сорбель были похожи...не внешне, нет, но какой-то бешеной одержимостью, которая так и лезла из них наружу... сумасшедшинкой в глазах...у Сорбеля это и вовсе было безумие садиста...как вспомню его веселость в подвале, до сих пор трясет! Бриан, подумай, может такое быть, что на трон Альветии метит еще одна ветвь королевского дома? Ты же лучше знаешь двор, есть ли там другие кандидаты в короли? Или в лорды-протекторы?

— Безумие, говоришь...— он прижал меня к себе и медленно проводил носом по шее и за ухом. — И поцеловать-то не могу, — пожаловался он. — Пока все еще заживет...

— Заживет? Подожди-ка...

Харриш получал свою Силу, будь она трижды проклята, даже на расстоянии, Магнус — при личном контакте от ладоней, но это было все непроизвольно и происходило почти без моего желания. А если попробовать... Я представила, что вокруг меня тепло, а рядом сидит мужчина, которому я хочу дать этого тепла как можно больше, чтобы он не только почувствовал его, но и усилил...что там про часть души говорили? Может быть, достаточно горячего желания поддержать своего спутника, оградить его от всего вокруг, провести ладонями по щекам и прикоснуться к знакомым теплым губам, заставляя уходить все плохое?

— Вейра... у тебя это получилось...

— Что ты чувствуешь?

— Я... как будто заново родился... легкость везде и голова такая... ясная... удивительная четкость мыслей...

— Не помолодел? — я с любопытством посмотрела на Лассера. — Ну вот...а я думала, что все заживет моментально!

— Да заживет! — отмахнулся Бриан. — Я про другое — спроси меня о чем угодно, что произошло, скажем, десять лет назад, я подумаю и вспомню... или смогу рассказать, что писал еще в Дарнии... даже страницу увижу и ошибки, которые там делал... представляешь, я могу увидеть лицо отца, когда он последний раз приезжал к матери, а я уже решил, что он стерся у меня из памяти... какое у него было горестное выражение лица, когда он прощался со мной...сведенные брови и эта складка между ними...и я даже вспомнил короткий шрам через правую бровь, который я трогал пальцем... мать...такая красивая и тоже с заплаканным лицом... а я держу подаренный мне маленький меч и не понимаю, чего они плачут... лорд Магнус, который проезжал мимо и остановился, разглядывая меня в упор... мой первый бой, когда мы столкнулись с наемниками с южной границы, грабившими села и оставляющие за собой трупы... я пропустил удар, а после лекарь грубо стянул рану толстыми нитками прямо на лесной поляне и я выл и шипел от боли, а он уже шел к другому раненому... первая женщина, которая улыбнулась мне и благосклонно отнеслась к молодому парню, младше ее в два раза... издевки придворных красавиц днем и настойчивые преследования ночью... неожиданное появление короля, которого все считали пропавшим и женщина рядом с ним, которая не умеет льстить и фальшивить...

— Бриан...

— Подожди, Вейра... не знаю, надолго ли у меня это состояние... послушай, в предложении Антония все равно есть какой-то подвох, я кожей его чувствую! Тебя они боятся тронуть после того, что ты показала королю... ты попыталась лишить его Силы, которую уже дала. Если он испугался, что это возможно, то будет согласен на все, лишь бы не лишиться ее... Просто так отпустить тебя нельзя, надо разыграть комедию, чтобы оправдаться в собственных глазах и глазах придворных... король должен быть несгибаемым с врагами, но милосердным к раскаявшимся... если у него стали проявляться приступы сумашествия, то это не могли не заметить при дворе... маг должен сдерживать его... после обряда венчания ты больше не можешь дать королю ничего, но он не знает, что ты амплификатор не для него лично, а для любого члена королевской семьи... Вейра, как ты давала Силу герцогу?

— Ничего особенного, руки только приходилось класть ему на грудь в область сердца и ему сразу становилось лучше.

— Ты... хотела этого?

— Да как-то само получалось, жалко было, что он задыхается, а один раз так и вовсе чуть не упал на камни.

— Жалко, говоришь... Скоро придет Антоний, — сухо и собранно начал инструктировать меня Бриан, на ходу раздумывая, что предпринять. — Соглашайся на его предложение, он может выдвинуть условием, что ты выезжаешь из замка в сопровождении людей короля, а я остаюсь здесь...

— Нет. Без тебя я никуда не поеду и ни на что не соглашусь. Меня или убьют за ближайшим деревом, или увезут силой...ни за что не поеду одна!

— Вейра, я выберусь отсюда! Надо только чтобы ты уехала целой и невредимой, — начал уговаривать он.

— Нет, Бриан. Я не поеду одна, только с тобой, — уперлась я.

— Тогда они выдвинут еще какое-то условие, чтобы не допустить этого. Или... согласятся, но впереди будет пустынная дорога, а нас только двое.

— Пусть, но мы будем свободны, а затеряться в лесу проще простого...не смей и думать, чтобы отправить меня одну!

Антоний, как и обещал, появился перед ужином и, получив мое согласие, удалился. Вскоре охранники из королевской свиты отвели нас с Брианом в столовую, где уже восседал во главе стола его величество Харриш с Антонием по правую руку и отцом Гримо по левую. Охранники рассредоточились вдоль стен, мрачно поглядывая на нас, стоящих посреди зала. Бочком прошел и сел поодаль граф ле Патен, подобострастно глядя на своего обожаемого сюзерена.

— Леди Вейра, — голос короля был безжизненным и равнодушным, — мы собрались здесь второй раз, чтобы наконец понять, что произошло с королевским амплификатором, который отказался служить своему королю. Объяснение ваших действий мы уже слышали год назад, но в этот раз вы попытались лишить вашего короля той Силы, которая уже была у него... это преступление против королевской власти, данной Альветии милостью Творца и против короля лично... Подобные преступления не столь редки в королевстве и по ним принимается только одно решение вне зависимости от пола, звания и имени провинившегося — смертная казнь. Но прежде, чем это произойдет, я бы хотел все-таки услышать от вас — для чего вы это сделали? Вы не могли бы стать королевой, не могли бы приблизиться к лицам королевской крови... для чего тогда?

— Я...испугалась...вас, ваше величество и сама не понимала, что со мной происходит. Потом мне стало не только страшно, но и больно...больше я ничего не помню, — повторила я, как велел Антоний. — Прошу простить меня, ваше величество, за это невольное действие по отношению к вам... оно получилось нечаянным и необдуманным. Я появилась здесь из того мира, где нет магии и не умею контролировать себя в подобных ситуациях. Вы же видите, что своими действиями я нанесла вред не только вам, но и себе... и своему супругу...

— Да, мы видим это и Антоний подтвердил, что это было совершено неумышленно. Кто еще хочет высказаться?

Как и следовало ожидать, граф ле Патен торжественно и патетично толкнул речь, практически аналогичную той, которую я уже слышала от него в библиотеке три дня назад. Народ в зале зашевелился, получше рассматривая сию подколодную змею, пригретую в королевстве, а его величество только кивнул головой по окончании.

— Отец Гримо, что вы можете сказать по данному вопросу?

— Ваше величество, Творец учит нас следовать его заветам и быть милосерднее к друзьям нашим, попавшим в беду, и к врагам нашим, забывшим разум. Мы все дети Его, все равны перед Его лицом...

Святой отец закончил гораздо быстрее графа и утер пот.

— Леди Вейра Лассер, — король замолчал, застыв, как изваяние. — Когда умер ваш первый супруг, герцог Одьерский?

— Три с половиной месяца тому назад, ваше величество, — холодея от тревожного предчувствия, выдавила я.

— Почему вы обвенчались с шеллье Лассером, не дождавшись истечения срока положенного траура? Вы должны были соблюдать его год, и только потом объявить о помолвке с последующим сроком годичного ожидания вашего венчания. Этим вы нарушили устои заветов Творца...

Оп-па! Такого поворота, судя по всему, не ожидал никто. Король встрепенулся и в его глазах проявился уже знакомый мне лихорадочный блеск, маг недоуменно поднял голову и я поняла что он растерян и пытается что-то сообразить, а отец Гримо заерзал на своем стуле, сцепив пухлые ручки на животе. Корин победоносно взглянул мимо меня... на Лассера, который только скрипнул зубами за спиной да сжал мне пальцами руку. В тишине, повинуясь незримому знаку от Харриша, двое охранников подошли к Бриану сзади и король удовлетворенно улыбнулся.

— Шеллье Лассера проводите отсюда....

— Брак между мной и герцогом не состоялся...фактически и потому я не могу считать его полноценным! — выкрикнула я. — Какой может быть годичный траур по тому, кто так и не стал мне законным супругом?

— Леди Вейра, — ласковость Харриша была сродни крокодильей, — я ведь попрошу вас поклясться перед присутствующими здесь и ваша глупая ложь сразу будет видна...Ну как, будете упорствовать или все-таки продолжим наш разговор без...шеллье Лассера?

— Я ...поклянусь...— почти безнадежно кивнула в ответ, лишь бы не дать увести из зала Бриана. Уверенность в том, что его не доведут живым даже до ближайшего поворота придавала мне отчаянной наглости, хоть и трясло меня прилично.

— Ну..раз вы так настаиваете...Антоний, где твой шар?

— Здесь, ваше величество, — маг достал темный полупрозрачный шар, какой я видела у Дариуса и сжал его ладонями. — Клянитесь, леди Вейра.

— А...как? — глупо спросила я, — чего надо говорить?

Бриан закусил губу и вниз поползла капелька крови, а я решилась и...

— Клянусь перед всеми, находящимися здесь, что не имела никаких супружеских отношений с герцогом Одьерским, которого все вы тут знаете. — Последние слова я придумала на ходу, вспоминая лорда Магнуса именно в том виде, каком он и был постоянно — семидесятивосьмилетним!

Король уставился на шар, потом недоверчиво на меня, а потом на Корина. Тот виновато пожал плечами и съежился.

— Ну-ка, леди, повторите, что вы не отдавали супружеский долг герцогу Одьерскому! — приказал король.

Я с удовольствием повторила за ним, ничуть не смущаясь хихиканья и перешептывания среди охранников. Это они пусть смущаются, а у нас и не то говорят...

— Ваше величество, леди Вейра Лассер сказала правду, — подтвердил Антоний, пряча шар. — Она так и не стала супругой лорда Магнуса, которого мы все знали, — повторил он за мной последние слова.

— Значит...это значит...что она не может быть наследницей герцога и тем самым теряет все права на Тройден, а также титул герцогини Одьерской и статус его вдовы! — последнй злобный выпад Харриша был мне уже пофигу, потому что охранники отошли от Лассера, повинуясь знаку Антония, а король опять застыл со злобной гримасой. Бриан тем временем потихоньку придвинулся ко мне и я ощутила сзади его дыхание на волосах. Молчание в зале затянулось, маг сидел, сцепив на столе пальцы в странную фигуру и полуприкрыв глаза, народ переглядывался и подавал едва слышные звуки, а у короля дергалось веко и кривился рот.

— Все-таки вы королевский амплификатор... и женщина... пожалуй, я могу милосердно заменить вам смертную казнь на ссылку...скажем, в Риельские горы...да и вашему супругу тоже...если он не побрезгует вами, как герцог...— при последних словах его лицо перекосилось, затряслись руки и он выплюнул, брызгая слюной, — вон отсюда оба! Немедленно!

К королю уже подскочил Антоний, делая пассы руками, его окружили охранники, подхватывая Харриша, который заикался, весь трясясь как эпилептик, бледный Корин с ужасом смотрел на эту фантасмагорию, а мы с Брианом, переглянувшись, пошли на выход.

— Шеллье Лассер, — за нами спешил один из охранников. — Собирайтесь быстрее и уезжайте, пока его величество не передумал. Я прикажу седлать ваших коней. Антоний будет находиться при его величестве непрерывно и не сможет проститься с вами.

— Я понял вас, — Бриан подтолкнул меня к дверям. — Вейра, нам надо спешить.

Нищим собраться — только подпоясаться. Вещей у нас было до смешного мало, самое ценное в этом мире — клинки — уже болтались на поясах, Бриан подхватил мой тощий мешок, я скрутила плащ и прихватизировала подушку поменьше и маршевым шагом маханули во двор, где нас уже ждали лошади и знакомый усатый охранник короля. Скрипнули ворота замка, с которым я, надеюсь, навсегда распрощалась, и копыта лошадей бодро застучали по дороге, теряющейся в вечерних сумерках. Поесть, кстати, мы так и не успели...

На ближайшем постоялом дворе нас нагнал охранник Харриша и вручил письмо с печатью, поклонился и исчез.

— Что там пишут? — я полезла заглянуть в бумагу, но Бриан уже пододвинул ее ко мне. — Ну и ну... тебе предлагается отправиться к месту службы в Конье. Это где такое будет?

— Город такой, а там есть стражники, как и положено любому городу. — Лассер уже доедал остатки похлебки, которую нам принесли в комнату. — Непонятно только, почему в Конье? Кто постарался, Антоний или король?

— Ты лучше подумай, что там есть примечательного, — посоветовала я мужу. — Как вспомнишь, сразу поймешь, почему нас направили туда.

— Не был я там никогда, — подбирая хлебом остатки еды, пояснил Бриан. — Если бы в Моррель — так ладно, я там все улицы знаю и проходы, а в Конье первый раз еду.

— Что у нас с деньгами? У меня пять золотых осталось, да еще с десяток серебряных монет, а у тебя что? Нам ведь там жить где-то надо, во сколько это все встанет? Да, поясни мне, как здесь деньги получают..вот ты, например, будешь служить, так сколько получать будешь? И когда? И от кого?

— Подожди, все по порядку, — улыбнулся Лассер, валясь на продавленную кровать. — Смотря кому под начало я попаду. Если в городскую стражу, то будет комендант командовать, он же и деньги станет выдавать. Жить надо или со всеми в казарме или искать комнату у какой-нибудь приличной женщины, чтобы она постирала и еду готовила. Сколько буду получать? Это вопрос...хорошо, если пять серебряных в месяц...

— Ух ты...это значит, что я богата, как Крез!

Бриан тут же потребовал объяснить, кто такой этот Крез и я долго путалась в мифологии Древней Греции, зевая и протирая глаза, а он потом ловил меня на несоответствиях, не понимая, как это можно перепутать Гектора с Гераклом. Ссылка на заплетающийся язык его абсолютно не волновала.

Конье был самым типичным средневековым городом с кривыми узкими улицами, крошечными площадями, сточными канавами и узким и высоким зданием местной ратуши, куда и направился Бриан сразу по приезде. Я присела на парапет небольшого фонтана, а лошади потянулись туда, чтобы попить. Дома в Конье были по большей части узкие и высокие, на фасады выходило три-четыре окна и тяжеленная дверь внизу, которую просто так не откроешь. Многие дома были заглублены и вдоль улицы шел только каменный забор с воротами, которые, казалось, не открывались со дня их постройки. В этом случае в самих воротах была крошечная калитка, в которую надо было стучать...кувалду бы сюда, чтоб достучаться!

Прохожие шлепали мимо по своим делам — служанки с корзинками, дети шныряли во всех направлениях, мужчины бряцали железом...или стучали здоровенными каблуками, которые у них были выше, чем у женских туфель, кричали уличные разносчики всякой снеди, по углам жались оборванцы, глядящие жадными глазами на проходящих и примеривающиеся, как бы чего стянуть. Колорит был хоть куда, сдобренный лошадиными яблоками, темными обгаженными углами, прогорклым жиром из ближайшей забегаловки и смачного перегара от проходившего мимо пузатого мужика в длинном кафтане. Пока я куковала у фонтана, ко мне успели пару раз пристроиться грязные подростки с твердым намерением поживиться, но я повернула ножны так, чтобы их хорошо было видно и положила на рукоять руку. За три дня пути лицо немного пришло в норму, но еше не до конца зажили губы, что придавало мне вид этакой лихой девахи, которая недавно получила по морде и теперь только и смотрит, кому бы поддать со злости. Ребята потоптались в отдалении и ушли, правильно оценив свои силы, а из ратуши вышел Бриан.

— Все, поговорил с комендантом, сьером Ройеном, он определил меня на ворота и дежурить на стене поочередно с остальными. На вид ничего плохого сказать не могу, держался прямо и с достоинством, сразу сказал, что здесь больше шести серебряных монет получать не буду. Письмо забрал... спросил, где я буду жить...как узнал, что я не один, посоветовал снять комнату у мадам Бюше, мол, женщина старательная, дом у нее чистый, она и приготовить еду может...дорогу показал туда...я тебя там устрою, а завтра с утра уже на ворота пойду. Здесь их двое, на каждых по четверо стражников стоит...

— А что они делают, собирают деньги за въезд?

— И деньги собирают, и смотрят, кто что везет или несет, чтоб больных не было, да заразных. Это потом расскажут, что тут делается. Да, еще по улицам надо будет ходить по ночам за порядком следить..

При последних словах стало неуютно. Понятно, что городская стража должна все это выполнять, но и в городе можно огрести неприятностей. Узкие улицы, освещения никакого — кто-нибудь выскочит, пырнет ножом и убежит, а потом ищи ветра в поле!

Дом мадам Бюше действительно был чистеньким и вылизанным, на окнах висели занавесочки и на второй этаж, где находилась предназначенная нам комната, вела узкая скрипучая деревянная лестница с ужасно крутыми ступенями. Хозяйка, маленькая толстая женщина в веселеньком чепчике с лентами, бодро взобралась наверх и продемонстрировала убранство комнаты — широченную кровать, монолитные кресла у камина и сундук в углу.

— Для одежды, — пояснила она, тыкая в него ногой. — Ну, и спать на нем можно, ежли захотите. Стражники, они же и пьяные приходят, так на сундуке самое то будет вам, сьер, и супруге не помешаете и сами выспитесь всласть.

Бриан фыркнул, но промолчал.

Договорились, что мадам будет готовить нам завтраки и ужины, с комнатой вся плата составила три серебряных монеты в месяц, что было по здешним меркам дорого. Лошадей хозяйка определила на задний двор, где была небольшая конюшня, а на крышу уходила узкая лестница, откуда можно было пройти к нам на второй этаж вдоль стены дома или в соседний двор, спрыгнув с широкой стены. Можно было даже помыться, притащив воду в маленькую пристройку в углу двора, что я с удовольствием и сделала, пока мадам занялась готовкой ужина. Лассер уже вовсю щелкал зубами от голода, обещая сожрать все, что попадется на пути. Пока я оттирала грязь с горячей водой, он успел окатиться холодной и с мокрых волос еще капала вода на пол.

— Что-то плохо мне верится в местную идиллию, — изрек он, рассматривая в окно городской пейзаж. — И доехали мы чересчур спокойно, и приняли нас благосклонно, даже не расспрашивали ни о чем. Посмотри-ка...вон ту крышу видишь? Красную, с трубой посредине? Обрати внимание, что на нее можно попасть слева, через стену у конюшни, или из нашего окна, пройдя направо вдоль дома. Ну-ка...— он распахнул окно и выглянул наружу. — Видишь эту полосу? — он ткнул пальцем в каменный бортик повыше подоконника. — Если за него держаться, то спокойно можно дойти до красной крыши, а оттуда через чердак спуститься вниз и уйти на другую улицу.

— Ты чего-то боишься? — я выглянула из окна и долго рассматривала показанный путь.

— Опасаюсь. На всякий случай присматриваюсь и тебе показываю, чтобы запомнила.

Курица, поданная на ужин с грудой вареных овощей, исчезла так быстро, что я не успела ее и распробовать. Ну что делать, раз муж голоден, а в придорожных харчевнях кормят преотвратно? Впрочем, овощи тоже улетели в мгновение ока, как и хлеб и сыр, а еще хозяйка принесла нам кувшин вина, пояснив, что по дешевке смогла взять целую бочку и теперь с удовольствием будет цедить его и нам. Вино оказалось легкое и приятное, легло сверху на курицу как надо, не вызывая мерзкого послевкусия. Становилось темно и Бриан зажег свечи, предусмотрительно принесенные хозяйкой. Дрожащие огни осветили чужую комнату, звуки городской жизни за окном и мужчину, сидящего напротив. Как-то так получилось во всей круговерти событий, что мы с ним обвенчались в храме, потом долго спасали свои жизни и только сейчас это колесо замедлило свой ход, позволяя нам присмотреться друг к другу.

— Что вы так пристально рассматриваете меня, миледи? — Бриан никак не мог привыкнуть к обращению на "ты", то и дело срываясь на более привычное ему "вы". — Вы забыли, как я выгляжу?

— Нет, я рассматриваю эту комнату и думаю, что меня ждет здесь. Прошло уже больше года, как я попала в Альветию и где только я не жила все это время! Сперва я попала к Берте, которая встретила меня почти сразу после перемещения...

— Ты не рассказывала мне об этом.

— Да, мы вообще мало говорили друг с другом тогда. Берта жила в Фарманских горах в жуткой глуши и увела меня туда. Домик у нее был маленький и холодный, думаю, что она там и заболела. Она привела меня к себе, а сама умерла через два месяца, я ее там и похоронила, под осыпью.

— А что было потом?

— Потом я жила там одна. Ходила в ближайшую деревню раз в две недели за едой, таскала хворост из леса и пыталась найти дорогу назад, но Берта внушила мне, что я должна дожидаться короля именно там и я так никуда и не ушла. Потом появился Клаус с Хавьером, которые увезли меня к Сорбелю...я не хочу больше вспоминать тот кошмар, который я испытала у него... скажу только, что когда мы с королем бежали, я все время пыталась доказать ему, что мне надо обязательно вернуться в горы, а он даже не слушал меня и тащил дальше...пока мы не вышли туда, где встретили вас всех. Помню, что я страшно устала и очень боялась, что упаду с лошади, а потом никак не могла с нее слезть, потому что болел ожог на боку и плечо. А вы с графом стояли поодаль, делая вид, что не видите ничего...

— Прости меня...— Бриан подошел сзади и обнял меня за плечи, зарываясь лицом в волосы. — Я привык, что наши дамы охают и стонут по любому поводу, вызывая к себе сочувствие, но и представить себе не мог, что делал с тобой Сорбель... Корин рассказал мне, что с тобой было, и я не знал, как смотреть тебе в глаза от стыда...

— Поэтому ты все время подначивал меня и задирал?

— Потому что я хотел смотреть на тебя, а ты упорно отводила глаза... я помимо своей воли следил за тобой везде, ожидая ответного взгляда и поднимался следом за тобой на стену по утрам, потому что был уверен, что там мне никто не помешает говорить с тобой... ты убежала из замка, а я чуть с ума не сошел, не зная, где тебя искать!

— Разве это не было приказание герцога, который приехал лишь затем, чтобы задержать меня до приезда короля?

— Вейра... я искал тебя потому, что боялся, что ты попадешь в беду! Ты не знаешь дорог, ты женщина и одна, ты...и ты все-таки попалась этому Клаусу... я едва сдержался, чтобы не выдать себя, когда он попытался изнасиловать тебя там, в лесу... тебя... а потом едва догнал и ... я понял, что если я не поцелую тебя, то потом уже не будет шанса...

— Бриан... я...

— Тс-с... не надо больше слов...мы обвенчались, а ты до сих пор так и не отдала мне супружеский долг...

— Ты... хочешь попросить...— на меня вдруг напало непонятное смущение.

— Попросить? — неподдельному возмущению мужа не было предела. — Потребовать! — Настоять...

Бриан подхватил меня на руки и понес к постели, на которую уже давно посматривал краем глаза.

На этой счастливой ноте можно было бы и закончить всю историю, несмотря на то, что дело происходило в условиях, весьма далеких от привычных нам. Подумаешь, средневековье! Русские везде выживут — хоть у чукчей, хоть у негров в Африке, а уж в некотором подобии цивилизации, хоть она и без электричества и нормальных отхожих мест, и подавно. Живем же мы на дачах, где нет дорог и света, рожаем детей в поездах и самолетах, едим то, что попадется в лесу и очень даже неплохо обходимся без машин и косметики, когда припрет. Так что жить можно везде, зуб даю! Вдобавок ко всему я получила официального мужа не самой неприятной внешности, чем дома похвастаться никак не могла. Король мог дальше лечить свои нервы и забыть про нас... но это был бы слишком хороший конец, чего в реальной жизни добиться весьма трудно. Эта мадам всегда подсовывала палки в колеса, наслаждаясь произведенным эффектом и посматривала со стороны — а как дальше будете выкарабкиваться, ребята?

Первая неделя жизни в Конье была идиллически спокойной. Бриан уходил на службу то днем, то ночью хотя это ему не слишком нравилось, но нам надо было на что-то жить и думать о будущем. Вторая неделя тоже была пасторальной — я сменила штаны и рубашку на принятые здесь юбки и платья, даже согласилась повязывать голову смешным платочком с оборочками, только от сапог не могла отказаться — женская обувь вызывала у меня откровенное раздражение своей неприспособленностью к местным мостовым. Я ходила на базар с мадам Бюше, где училась покупать овощи и мясо, потом училась у нее готовить на печи, с тоской вспоминая оставленную дома газовую плиту и спички. Подаренный мастером Бенсаром меч я убрала подальше и полагала, что вряд ли достану его снова. Бриан обзавелся новыми знакомыми и неплохо ладил со сьером Роейном, который по происхождению был таким же шеллье, как и Лассер — дворянин без особых прав на клочок земли. Такие всегда пробивают себе дорогу по жизни только собственным упорством. На третьей неделе я уже почти успокоилась и даже перестала выглядывать в окно, когда ждала мужа...

Стук в дверь был совершенно обычным и я даже не очень спешила вниз по лестнице, зато по привычке прислушалась к тому, что делалось за дверью.

— Вейра, это ты? Открывай быстрее! — голос Бриана был непривычно резок.

Он ворвался в дом и помчался во двор, где стояла в углу бочка с водой.

— Что случилось? — кинулась я следом. — По...

Слова застряли в горле. Муж смывал с меча кровь!

— Тихо, Вейра. Где мадам?

— У себя...кажется, спит.

— Хорошо...пошли наверх.

Пока я зажигала новую свечу, Бриан разделся до пояса и повернулся ко мне спиной. Ниже правого плеча темнел узкий разрез из которого уже почти перестала сочиться кровь.

— Вроде бы небольшая царапина, — он попытался изогнуться, но дернулся и встал прямо. — Промой водой. Края не расходятся?

— Нет, не расходятся. — У меня затряслись руки. — Что произошло?

— Напали сзади недалеко от дома. Думаю, что хотели ограбить, я же шел один и по темному месту. Я услышал шаги и вытащил меч...одного ранил и серьезно, второй убежал.

— Бриан...я боюсь за тебя. Прошу, не ходи один!

— Да ты что, Вейра, кто это будет охранять меня, если я не могу оказать сопротивление? — он недоуменно пожал плечами. — Пока что я мужчина и могу за себя постоять. Главное — ты не ходи одна по улицам, тогда все будет нормально. Ужин есть?

За столом он пытался шутить, называя меня то мышкой, которая боится хозяйкиной метлы, то кошкой, но за всей мужской бравадой я видела озабоченность и раздумья. Ночью я крутилась с боку на бок, обдумывая ситуацию и с утра, не будя Бриана, еще раз пошла по нашей улице, якобы с корзинкой на базар.

Узнать женщину, особенно если она меняет широкие юбки и напяливает дурацкие чепцы с кучей рюшей, весьма сложно. Я еще сверху накинула пеструю шаль мадам и теперь медленно шла по камням мостовой, осматривая их. Примерно в ста метрах от дома, где улица поворачивала, дом имел выступающий угол — похоже, что именно здесь Бриана и поджидали. Темные пятна, засохшие между камнями, были почти незаметны, если не приглядываться, но их было слишком много для одного человека. Я прошлась до конца улицы, постояла и повернула назад, пытаясь представить себе картину происшедшего. Можно, конечно, спрятать голову в песок и думать, что на небогатого стражника напали грабители...но если знать всю нашу предысторию, то картина получается весьма удручающая. Бриан не из тех, кто будет жаловаться и долго рассказывать, что и как он делал — жизнь в этом мире быстро отучает от лишних сантиментов. Стоит мне лишиться Лассера — и держу пари, что рядом уже будут щелкать челюсти Харриша. Да и почему это я должна его лишаться? Он мне нравится и я не собираюсь менять его ни на кого другого!

Дома я застирала разрезанную рубашку от крови и прикинула ширину пореза — чуть больше ладони. Успела какая-то сволочь пырнуть! Ненавижу! К сожалению, помощи ему от меня никакой...разве что с пресловутой Силой помочь?

Уже знакомое чувство тепла и желание защитить единственного близкого мне человека было настолько реальным, что казалось, воздух вокруг можно резать ножом, до чего он был плотен на ощупь. Бриан уже проснулся и лежал на животе, обнимая подушку, когда я начала этот опыт...

— Вейра, — позвал он, не поворачивая головы.

— Подожди, полежи так. — Я положила ему ладони на спину, прикрывая порез. — Просто полежи...я не знаю, что делать, а это единственное, что я могу. Ты знаешь, твой порез затянулся, — удивленно подметила я. — Только сухая корочка осталась висеть!

— Да-а, — подметил он, поворачиваясь на спину сперва аккуратно, а потом, изогнувшись, пощупал рукой спину. — Действительно, затянулась. И не болит ничего...Вейра, я соскучился...иди ко мне...

Нет, я тут с утра голову ломаю, как ему помочь, а у него на уме только постель!

Последствий ночного нападения не было — это тебе не наше время, когда на места подобных разборок несется милиция и скорая. Прошла еще неделя, за которую я даже сумела заработать немного монеток самостоятельно, подшивая юбки соседке мадам Бюше. Сказались уроки труда в школе и была горда собой до чрезвычайности. На полученные монетки я купила хороший кусок мяса и предвкушала, как порадую Бриана приличным ужином на следующий день. Этой ночью он стоял в карауле на городской стене и должен был прийти домой только утром.

Окончательно проснувшись, я с удивлением увидела мужа, сидящего в кресле у окна. Он был настолько мрачен, что я стала с испугом оглядывать его — а не ранили ли его опять? Но следов крови не было и я успокоилась.

— Бриан, почему ты в кресле?

— Ничего, все нормально. Спи.

— Какое "спи"? Уже солнце встало давно! Ты когда вернулся?

— С рассветом сменился.

Односложные ответы наводили на мысль, что он погружен в размышления, причем не в самые приятные. Разговорить его не удалось, он еще посидел немного, а потом завалился спать до вечера. Будить я его не стала, памятуя о том, что ему вечером заступать на дежурство, и пошла с мадам на базар. Хозяйка была не очень болтлива и приставуча, зато кумушки, встречавшиеся нам по дороге, то и дело останавливали нас, вываливая новости, как из ведра. Одна из них, востроносая и белобрысая тетка в кокетливом чепце с розовыми лентами, блестя глазами от воодушевления рассказала, что сегодня один стражник упал со стены и разбился насмерть, потому как налетел на камни под ней. Отчего он упал, неизвестно, все остальные в это время были по двое и друг от друга не отходили, а напарник упавшего пропал и теперь его все ищут. Сопоставив поведение Бриана и рассказ докучливой тетки, я помчалась домой под предлогом того, что забыла деньги, уже представляя себе, что увижу, как Лассера уводят под стражей. Но дома все было тихо и он спал почти в том же положении, как я и оставила его.

— Бриан...Бриан, проснись, — ждать прояснения до вечера не было сил. — Бриан, что произошло ночью на стене?

— От кого ты слышала это? — он рывком поднялся на кровати, как будто и не засыпал.

— По дороге тетки рассказали, похоже, что уже весь город гудит... Бриан... это не ты... это не тебя ищут? — был страх за него, но еще больше мне хотелось знать правду, чтобы принять решение.

— Нет, не волнуйся, — он притянул меня к себе и погладил по волосам. — Это был не я, клянусь! Мы с Жилем должны были стоять вместе, но ко мне пристал Вайлер, чтобы я уступил ему свой участок стены и ныл до тех пор, пока я не плюнул и не согласился. По-хорошему этого делать было нельзя, но тот стонал, что у него болит спина и он бы лучше посидел вместо меня. Там не задувает ветер и есть укромное местечко, откуда видно все...он уже и бутылку приготовил с собой, помахивая ею, когда уходил. Сколен, его напарник, только рукой махнул, ему-то все равно, кто рядом стоит, лишь бы не спал. Вот мы и ходили вместе...а наутро, перед рассветом, заорали, что Вайлер разбился и лежит под стеной на камнях. Жиль пропал и его ищут... Ты думала, что это я сбросил его со стены?

— Бриан, такое бы могло произойти только если б он напал на тебя, а доказывать, что он подкуплен, бесполезно. Я понимаю, что такие вещи происходят не по пьянке, поэтому... я очень боюсь за тебя, понимаешь? Что бы ты ни говорил, я постоянно опасаюсь за твою жизнь...было бы глупо думать, что здесь нас оставят в покое. Послушай, я прошу тебя — если подобное произойдет, то доказывать, что ты не виноват, бесполезно. Надо сразу уходить из Конье. Подумай, как это можно сделать, не привлекая особого внимания, ну, ты же ходил по стене, как можно уйти незаметно ночью, как можно уйти днем...пусть вещей у нас немного, но есть лошади, без которых нас быстро догонят.

— Я уже думал об этом, Вейра. — Он рассеянно посмотрел в окно и вздохнул. — Сейчас несколько дней все будет спокойно и я еще раз пройдусь вдоль стены, поговорю с остальными...под выпивку хорошо развязываются языки. Придется потратиться на трактир...— он вопросительно посмотрел и я кивнула.

Следующие два дня сбылось предсказание мадам Бюшо — Бриан приходил пьяный и едва держащийся на ногах, но он был не один, предусмотрительно выбирая место для посиделок с мужиками недалеко от дома и чтобы с ним было два-три человека. Отсыпался, отпивался отварами и снова уходил на службу. Я уже не спрашивала его ни о чем, только старалась прочищать ему голову... или думала, что делаю это одним мне известным способом — желанием защитить и передать через себя Силу. Надеюсь, это ему помогало не хуже утренних отваров.

Очередной звоночек тревоги звякнул утром, когда мы с хозяйкой пошли на рынок. Взгляд человека, стоящего в позе зеваки на углу ближайшей улицы, не понравился мне настолько, что возникло желание еще раз обернуться и посмотреть на него. Преодолевая в себе страх, я бодро затрещала с мадам, обсуждая с ней юбку прошедшей мимо женщины, отчего хозяйка тоже обернулась и посмотрела назад.

— Ну что ты, дорогая, юбка у нее даже коротковата, я бы сказала, да и кружева из-под подола торчат, это неприлично! — голос мадам был слышен хорошо и надеюсь, что карауливший на углу принял нас за обычных домохозяек, болтающих о женских пустяках.

На обратном пути мы вернулись той же дорогой, но на углу стоял уже другой мужчина, невысокий и юркий, с желтым лицом. Провожая глазами каждую проходившую мимо служанку, он посвиствывал, поглядывая по сторонам. Дома я занялась стиркой, готовкой и только к вечеру вспомнила, что у нас кончился хлеб. Мадам беспокоить не хотелось и я решила сбегать в ближайшую лавку — свежего может уже не быть, но наверняка найдется хоть что-то к ужину. Накинув толстый, как плед, платок, я подхватила корзинку и быстрым шагом пошла в сторону перекрестка, где недалеко была булочная папаши Жана.

Тощий, как жердь, папаша Жан нашел мне небольшой хлебец и я уже собралась убегать, как он, желая поболтать, указал мне в окно.

— Посмотрите, мадам Лассер, вот встал человек на углу и стоит, только зыркает по сторонам, никакого дела у него там нет! И ведь наверняка смотрит, кто что несет, ворюга!

— Почему ворюга, папаша Жан? — стоящий на углу мне тоже не внушал доверия, но хотелось знать, почему булочник обратил на него внимание.

— Да потому что он знаки кому-то подает! Я как хлеб вынул, так и присмотрелся к нему, а он ведь не просто так стоит. Вот вы прошли, мадам, а он руку вот так отставил, стало быть знак подал, что вы женщина приличная и у вас при себе могут деньги быть. Сейчас-то вы от меня выйдете с хлебом, так и дураку ясно, что уже потратились, а впредь будьте осторожней...муж-то ваш когда прийти должен?

— Скоро, папаша Жан.

— Так вы можете подождать его у меня, а то за окном уже темно становится, вдруг какие охальники не дадут до ворот дойти...

— Нет, спасибо вам, я побегу. Ужин у меня на плите, боюсь, подгорит!

Я помахала рукой и побежала домой во весь дух, приметив в темноте неподвижную фигуру у стены. Караулят... кого караулят, было неясно, но тревога всколыхнулась внутри и я решилась на то, от чего предостерегал меня Лассер.

Натянув штаны, темную куртку и суконную шапку, я прицепила к поясу ножны с подаренным мечом и тихо вышла на темную улицу, притворив дверь. Далеко я не пойду, но вдоль стен так темно, что там можно застыть, как неизвестный соглядатай и следить за движением. Если Бриан пойдет, то я узнаю его по шагам, а праздношатающихся здесь по вечерам нет.

Прижавшись спиной к стене, я медленно продвигалась к перекрестку, прислушиваясь к городскому шуму. Кто-то ругался в полуоткрытое окно наверху, бубнили голоса за дверями, скрипели ставни, пробежала бродячая собака, скаля зубы, но знакомых шагов пока не было слышно. Стемнело так, что хоть глаз коли, а свет на улицу не падал даже из окон, так плотно они прикрывались на ночь ставнями. Постепенно придвигаясь, я то и дело слышала непонятные шорохи впереди себя, как будто там кто-то терся спиной о стену...ну так и есть — едва слышный шепот впереди подтвердил присутствие людей. Двое? Трое? В темноте да еще и одному Бриану с ними не справиться... а что они поджидают его, я уже не сомневалась. Напряжение достигло предела тогда, когда я услышала нетвердые шаги навстречу...неужели он опять посидел с кем-то в трактире и так неосторожен? Впереди зашевелились, забегали тени, кто-то заорал, потом раздалось шипенье и возня. При одной только мысли, что мужа там уже убивают, я потеряла голову.

— Сволочи! Убью гадов! — и посыпала дальше русским матом, который почему-то так хорошо подходит ко всем обстоятельствам. Звякнула сталь меча, вытаскиваемого из ножен и блеснул его голубоватый клинок ... тени шарахнулись в сторону, а я со всей силы ткнула одну из них и та завизжала, а сталь еще раз ударила по чему-то железному и во все стороны полетели красные искры с характерным звуком. Те, кто были рядом, исчезли, а я кинулась к человеку, сидящему на мостовой...уже почти упав рядом с ним, я поняла, что это не Бриан, напряжение схлынуло и затряслись ноги. Я повернулась и молча пошла назад к дому, совершенно не боясь никого.

Уже в прихожей, закрыв за собой дверь, я прислонилась к косяку и вложила меч в ножны. Хорошо, если это действительно были ночные воришки, пусть я ошиблась, но муж-то еще так и не пришел!

Короткий стук в дверь показался небесной музыкой...

— Вейра... что случилось? — он был запыхавшийся и усталый. — Ты... с кем-то дралась? На тебя напали? Дай мне меч... что тут было?

— Здесь ничего... пошли наверх.

Я рассказала ему про соглядатаев, про свою ночную вылазку, а он в это время стирал мокрой тряпкой следы крови на острие, молча слушая рассказ.

— Я никогда не возвращаюсь домой той же дорогой, что шел вчера. — Бриан обнял меня и прижал к себе так сильно, что было не пошевелиться. — Если бы я знал, что ты вышла одна на улицу ночью, то обязательно пошел бы с той стороны, где ты стояла.

— Смеешься?

— Нет, думаю над твоим рассказом. Это я должен охранять тебя, а не наоборот. Но там, где я шел, тоже стояли люди. Возможно, они хотели только ограбить меня...

— Бриан! Ну сколько...

— Но я в это не верю, — продолжил он, пресекая мое возмущение. — Принеси ужин, я здорово проголодался. За столом я расскажу тебе, что я узнал от солдат о том, как можно тихо уйти из Конье.

Прошли еще несколько дней, за которые мы увели наших лошадей из города. Собственно, уводили не мы, а сын одного из солдат, смышленый парнишка лет пятнадцати, который пообещал, что пристроит их к своей тетке, жившей за городской стеной и объяснил, как туда дойти. Близлежащая деревня была невелика и тетка с радостью согласилась подержать животных некоторое время, тем более что ей были обещаны за это деньги. Слушая мальчишку и его путаные объяснения, Бриан здорово кривился, а потом велел ему замолчать и обрисовал путь так четко и просто, что парень только раскрыл рот от изумления.

— Если хочешь, чтобы тебя понимали, отвлекись от своих впечатлений и думай только о том, что говоришь. Лишние слова мешают тебе и твоему собеседнику понять суть объяснения. И говори о приметах, понятным всем. Я не знаю дом папаши Клювена и не хочу знать, но дом справа с каменным забором и треснувшими воротами узнаю сразу по твоему описанию. Понял?

— Да, сьер! — мальчишка закивал головой, соображая, что же ему такое умное сказал Бриан.

Хозяйке мы объяснили, что лошади в городе — лишняя обуза и мы их продали.

Приближался день выплаты жалованья стражникам, в который они традиционно напивались где ни попадя. Вообще не скажу, что здесь здорово пили, на это не хватало денег, но чаще всего пойло было отвратительное и брало не количеством, а качеством. В довершение всего сами хозяйки ставили самодельное вино, варили пиво и можно было зайти в гости пропустить стаканчик, чем и занимались по вечерам те, кому не сиделось дома. Нестройные голоса слышались из каждой пивной, где только ни оседали подвыпившие блюстители порядка, а проходившие мимо пожимали плечами — ну что тут такого, на свои гуляют же, на кровно заработанные!

Бриан появился не так поздно, как я его ожидала, и злой, как черт. Оказывается, они посидели в трактире после службы и он засобирался домой, поставив на прощанье своим собутыльникам здоровый кувшин пива. В это время в трактир закатилась компания оборванцев, которую хозяин с работниками моментально выставили за дверь, но двое успели прошмыгнуть в зал и оттуда их уже выкидывали все остальные, опасаясь за свои кошельки. Бриан оказался в самой гуще возни и его деньги исчезли самым непонятным образом.

— Не понимаю, Вейра, что могло произойти — либо это короли своего дела, либо я был так пьян, да еще эта потасовка вокруг! Со мной уже давно такого не случалось, а теперь мы еще потеряли то, что я получил! Посмотри, я никогда не ношу никаких кошелей, как это делают торговцы, а монеты лежали вот тут, — он продемонстрировал мне карман, который я самолично пришила ему изнутри справа. — Как они туда забрались, чертово отродье?

— Бриан...сними колет...— я не верила своим глазам. — Посмотри...эти монеты спасли тебе жизнь!

Небольшой разрез с правой стороны, как раз там, где находится печень, начинался почти от середины, потом прерывался и снова продолжался на пару сантиметров. Если бы тем, кто пытался пропороть его ножом, это удалось, то он бы не выжил в условиях здешней медицины.

— Все, надо уходить отсюда.

Молчание за ужином затянулось и повисло, как тяжелое одеяло. Я первая решилась на то, что уже давно крутилось у меня в голове и, произнеся эту фразу, ощутила, что принятое решение — верное. Сразу стало легко — да, будет тяжело, но нас двое и мы уйдем отсюда...возможно, даже за границы Альветии.

— Прости...я не принесла тебе ничего, кроме постоянной опасности и конфликтов с королем. Если раньше я была герцогиней и могла рассчитывать на свой замок и доходы от деревень, то сейчас я для тебя — причина твоей опалы и устранения от королевского двора. Все попытки убийств — это рука его величества, которая не остановится ни перед чем. Надо ли тебе это, Бриан? Возможно, ты жалеешь о сделанном... в Альветии нет разводов, но можно...

— Перестань, Вейра. — Лассер поднял на меня уставшие глаза и улыбнулся. — Ради чего мы живем? Рано или поздно смерть все равно настигнет нас всех, так чего ее бояться? Я люблю тебя и ничто в мире не заставит меня отказаться от тебя даже сейчас. Ты женщина и тебе будет труднее, чем мне, но раз ты решила... я бы ушел из Конье раньше, но мне хотелось, чтобы ты пожила здесь спокойно, как и полагается примерной супруге...встречала меня со службы... мне жаль, что я не могу предоставить тебе того, что должен...

— Бриан...неужели ты сказал мне, что любишь? Мне даже не верится в это! — попытка улыбаться сквозь слезы была почти успешной.

— Ты сама говорила, что слова не нужны, когда двое понимают друг друга. Достаточно взгляда...или ты сомневалась во мне?

— Нет, но все-таки хотелось еще и услышать это от тебя. — Я обняла его сзади и прижалась к спине. — Я тоже тебя люблю... и не намерена отказываться от тебя ни за что. Когда будем уходить?

— Сегодня все здорово перепились и завтра с утра пойдут по трактирам лечить головы, — сантименты кончились и муж соображал, как половчее нам исчезнуть так, чтобы нас подольше не искали. — Послезавтра я буду дежурить ночью на стене, значит, ты должна к рассвету подойти к воротам с нашими вещами и выйти за них. Оденься, чтобы тебя не признали — вы, женщины, это умеете. Как выйдешь — пойдешь прямо по дороге, куда Люка уводил лошадей. Ходишь ты быстро, значит успеешь свернуть еще до того, как я тебя нагоню. Жди меня в лесу за поворотом, одной там ходить нечего, а вдвоем мы уже не так беззащитны.

— Заберем лошадей, куда двинемся?

— Предлагаю уйти в Дарнию. Я там уже был, обзавелся кое-какими друзьями. Думаю, что они нам помогут уйти подальше от границы.

— Хорошо, мне все равно куда ехать. Но раз мы двинемся в Дарнию, то может быть, поедем через Тройден? Я бы хотела повидаться с отцом настоятелем беарнитов, он может дать нам дельный совет. Ты ведь тоже не откажешься увидеть Эдгара?

— Там слишком сложная дорога через перевал, но раз проходят торговые обозы, то пройдем и мы, — согласился Лассер, поудобнее устраиваясь на кровати. — Говорят про него всякие глупости, да я не верю в это. Мы ехали из Дарнии в Моррель другой дорогой, там горы не такие крутые и холодные. Удобное место — между горами большая седловина, по которой идет дорога в Альветию, никаких тебе перевалов и сырых туманов. Я бы попытался пройти, но там больше риска встретить кого-то из королевских солдат. Решено, поедем в Дарнию через Тройден! Между прочим, это последняя ночь, которая проходит в приличных условиях...не хотите ли это проверить, миледи?

Подойдя к воротам, я удовлетворенно улыбнулась — стража посмотрела на меня с откровенной брезгливостью и не заинтересовалась ничем. А кто захочет осматривать чучело в грязном платье из мешковины, подпоясанное старым вонючим передником и с чулком на голове вместо приличествующего женщине белого чепца? А уж мешок за плечами и вовсе вызывал отвращение — мало того, что в заплатах и сухом дерьме, так и внутри лежало нечто воняющее уже издали так, что приличные люди закрывали носы. Старательно упаковывая наши вещи, я надеялась, что протухшая свиная голова все же сделает свое дело и оправдает медяк, потраченный на нее. Размазывая грязь по лицу, я предложила посмотреть, что нашла для своего отца, якобы ждущего меня с друзьями на опушке леса и раскрыла завязки, чтобы вонючий пятачок был хорошо виден. Эффект был вполне предсказуем — городские стражники это вам не пьяные оборванцы и не пивные бочонки на кривых ножках, это в высшей степени серьезные и умные мужчины, знающие себе цену и к подобной мне швали относятся брезгливо и неприязненно. Один недвусмысленно положил руку на ножны, а второй оттолкнул меня в сторону здоровенной алебардой...или как ее там называют, чтобы я побыстрее выходила за ворота.

— И на кой черт разрешили этим оборванцам вход в Конье? Она, поди, и денег не платила, вонючка... — повисли за спиной последние слова, а я ринулась вперед, шаркая жуткими подобиями обуви.

Быстро идти не получилось — опорки падали с ног, а одеваться по дороге было негде и я ползла по краю, шарахаясь в сторону от всех. Все, кстати, так и норовили или пнуть меня или обругать...хорошо, что их было немного, да и вонь из мешка была что надо!

Бриан обогнал меня почти у поворота, где мы договорились о встрече и теперь я с интересом наблюдала, как он оглядывается вокруг и какое неподдельное беспокойство написано на его лице. За это я бы могла простить ему что угодно...

— Не скажете ли, благородный сьер...— начала скрипеть я, но уже через секунду вонючий мешок лежал в стороне, а он стаскивал у меня с головы грязную тряпку.

— Миледи, ваш маскарад мог обмануть кого угодно, но не меня, — он вытряхнул свиную голову и поддал ногой, как мяч. — Надеюсь, что вещи не пропахли этой дрянью! М-да...запашок еще тот...Придется мыться в первой же реке!

Путь до Тройдена занял почти шесть дней. Погони за нами не было, но ощущение опасности подстегивало постоянно и не давало расслабляться. Поднимались мы до рассвета, наскоро ели и трогались в путь, чтобы упасть в очередную грязную кровать почти в полной темноте. Лошадей не гнали, поскольку купить новых было негде, но ехали по возможности быстро, останавливаясь только на короткий отдых днем и то ради них. Если бы не Лассер, то я никогда бы не сообразила, когда надо останавливаться, чтобы лошадь нормально отдохнула, когда надо ее поить, а когда — распрячь и пустить в траву попастись.

Но все когда-то заканчивается и я чуть не прослезилась от радости, увидев под ногами знакомые очертания реки и темные стены замка. Долина была залита солнцем и шумела жизнью, бьющейся в ней — пением птиц, шумом листвы в лесу, мычанием стад и перекличкой людей вдалеке. Они все дома...а где теперь будет наш новый приют?

— Проходите, проходите, рад вас видеть вместе! — Эдгар тяжело поднялся из-за стола, приветствуя нас. — Все-таки ты успел, Бриан, судя по обручальным кольцам у тебя и леди Вейры! — он кинул внимательный взгляд нам на руки и хитро улыбнулся. — Догадываюсь, что было тяжело... его величество очень неохотно расстается с тем, что уже считает своим. Кто из вас будет рассказывать о том, что с вам случилось за это время? Бриан, давай начинай — ты мужчина, а женщине не пристало говорить вперед своего супруга.

Пока Лассер докладывал Эдгару о событиях последних шести недель, я немного расслабилась и чуть не заснула прямо в кресле.

— Ну что ж, мой мальчик, ты поступил совершенно правильно, сделав этот шаг вместе с леди Вейрой. Жить в Конье вам все равно бы не дали. Кое-что я и так уже знаю про вас обоих, крылатая почта работает исправно и успевает доносить до меня отголоски придворных бурь. Кое-кто при дворе был очень обрадован, что ты, Бриан, настоял на своем и все-таки увез свою супругу от всевидящего ока нашего короля. По крайней мере он постарался сделать так, чтобы вы получили назначение и на какое-то время притихли в этом городе. Жаль, что не все сложилось гладко, но это уже ваши трудности и вы должны решать их сами. Куда вы намерены податься?

— Полагаю, что в Дарнии нам было бы лучше всего, — Бриан откинулся на спинку стула и начал объяснять. — Я там был достаточно долгое время и успел осмотреться. Страна мне понравилась, а руки, умеющие держать клинок, нужны везде. Вейра тоже сможет найти себе подходящее занятие — она неплохо владеет женскими рукоделиями, а при тамошнем дворе это ценится. Не обязательно жить в Брегене, нас вполне устроит любое место, лишь бы не опасаться постоянно за свою жизнь.

— Дарния...м-да, — протянул Эдгар и по его лицу проскользнула тень неудовольствия. — Хорошая страна, но вам туда ехать нельзя. После вашего посольства там будут поддерживать короля Харриша во всем, что бы он не попросил, а уж послать туда пару-тройку головорезов по твою душу теперь проще простого. Нет, туда вам дороги нет. Надо выбирать путь в те страны, которые или нейтрально настроены к Альветии или откровенно враждебны. Что скажешь о юге? Бирия или Сейдар?

— Бирия или Сейдар, — задумчиво протянул Лассер. — Я не был ни в одной их них, но везде живут люди. Может быть, и нам найдется там место.

— Бирия похожа на Альветию, там тоже много храмов Творца, люди живут меньше в городах и больше в селах. Там гораздо жарче, чем у нас да и сама Бирия на юге не имеет границ — они уходят в пустыню. Сухая каменистая почва дает хорошие урожаи фруктов, которые ценятся в сушеном виде. Оттуда везут на север пряности, смолу деревьев, которой можно склеить все, что угодно. Из пустыни часто приходят дикие племена, но военные отряды дают им хороший отпор. Возможно, ты мог бы пристроиться там ближе к южной границе. Сейдар — горная страна, живущая за счет своей добычи руды и драгоценных камней. Одна ее граница проходит по склону гор, за которыми лежит Страндия с большими плодородными долинами, спускающимися к берегу моря. Народ там достаточно миролюбивый и приветливый, но чтобы добраться до Страндии, надо преодолеть весь Сейдар... не уверен, что вы сможете это сделать. Горцы упрямы и своенравны, чтобы добиться от них уважения, надо приложить много усилий, но хуже всего то, что женщины у них находятся на положении рабынь и другого они не желают знать. Леди Вейра с ее иномирным происхождением может быть там слишком лакомым куском, за который начнется драка. В Сейдаре живут кланами, которые постоянно враждуют друг с другом, что очень осложняет жизнь там для тех, кто пришел из другой страны. Вдобавок мужчины в Сейдаре привыкли иметь не одну жену... Но на равнинной части Сейдара уже приветствуются и более просвещенные порядки, как у нас, так что шанс выжить там тоже неплохой. Для того, чтобы попасть туда, вам надо будет вернуться на юг и, минуя Фарманские горы, ехать на Тулен, где дороги расходятся в разные стороны.

— В Фарманских горах жила Берта, которая встретила меня, когда я попала в Альветию и я там прожила до тех пор, пока меня не увели люди Сорбеля.

— Вот как? — повернулся Эдгар. — А где тебя встретила Берта? Ты помнишь это место?

— Зрительно помню, но вот как туда добраться не знаю. Она вышла ко мне уже вечером, а потом мы долго шли через лес, болото, поднимались в горы...простите, отец настоятель, но вряд ли я могу найти туда дорогу. А для чего вы спрашиваете? Это неизвестное место концентрации Силы?

— Нет-нет, — он успокоительно поднял руку. — Расскажи мне, как ты попала сюда и что было после того, как ты поняла, что находишься не дома. Ничего особенного, мне просто интересно послушать.

— Ну раз вы так просите...

Я унеслась воспоминаниями в то первое утро, когда только очнулась, тыкаясь носом в желтую пожухлую траву и высоченные менгиры. Два белых камня на том месте, где был улетевший в иновременье Стоунхендж, проселочная дорога с первыми всадниками, увиденными мной, силуэт Берты в сумраке леса и бесконечная дорога в ее домик через болото, распадки и бурелом. А еще — вид с высоченного холма у ее домика, доказывающий, что мне некуда было бежать в этом мире.

— Берта была больна? Как она шла? — деловито спросил Бриан, подав какой-то знак Эдгару.

— Да, она уже тогда здорово кашляла и даже останавливалась по дороге не единожды, но шла гораздо быстрее меня. Я едва поспевала за ней...а в чем дело?

— Вы не могли уйти вдвоем далеко от того места. Даже если вы двигались всю ночь...

— Ну да, еще весь день и пришли на место уже в полной темноте, — мне вдруг стало не по себе и сердце заколотилось как безумное.

— Эдгар, у тебя есть карты тех мест? — Бриан уже не слышал меня, он весь напрягся и напоминал собаку, сделавшую стойку на дичь.

— Сейчас посмотрю, мы в тех местах давно уже не были...Да где же это они? — отец настоятель недоуменно посмотрел на свитки, разложенные на столе. — Были же, точно помню...— он позвонил в колокольчик и в дверь заглянул молодой парень в серой сутане. — Брат Дерт, принеси мне из библиотеки карту западной части Фарманских гор.

Пока служка искал требуемые карты, мужчины спорили между собой, где мог быть дом Берты, если никто не знал о нем, а Сорбель не только узнал, но и направил туда своих людей, причем достаточно успешно.

— Ты же знаешь, что они не любят выходить на люди, мой мальчик, — гудел настоятель, — что они там делают, в своей глуши, ведомо только им. Молятся, читают судьбы мира по звездам, вершат свои дела, о которых никто не ведает. Все попытки встретиться с ними заканчивались неудачей и я удивляюсь одному — почему эта Берта вдруг помчалась встречать очередного амплификатора, хоть жить ей оставалось всего три месяца?

— Она говорила, что есть те, кто хочет помешать королю или мне встретиться, а она и ей подобные готовят себе учеников и ждут при случае очередного амплификатора, которого надо уберечь от всех, — пояснила я. — Но у нее не было никаких учеников, это точно! Я жила с ней до самой смерти три месяца и за это время не видела никого, даже селяне не приходили к нам, а мы сами ходили к ним за едой.

— Засели в глуши, как будто других мест для жизни нет, — проворчал Бриан. — Ладно бы, свои места Силы сторожили, так ведь найди их еще...

— Не ворчи, это удел старых и мудрых, а ты еще слишком молод для этого, — Эдгар расстелил на столе карту, принесенную служкой и они с Лассером склонились над ней. — Ну вот посмотри, это обозначены болота...они шли по краю одного...Вейра, когда вы прошли болото с Бертой?

— На рассвете. Но мы шли с ней всю ночь!

— Да понимаю я... смотри сюда, мой мальчик, они могли двигаться отсюда и отсюда. Кроме леса что еще проходили?

— Эдгар, даже если они и проходили мимо камней, что указаны на карте, то в лесу могли их не заметить. Я бы склонился к тому, что они вышли вот отсюда, — Бриан ткнул пальцем в карту. — Тут тоже показаны леса, но они редеют к западу. Надо ехать на место и искать.

— Ты уверен, что сможешь найти его? — озабоченно спросил настоятель, скручивая карту. — Возьми ее с собой, — он протянул свиток Лассеру и тот, подержав его, вернул настоятелю.

— Ты передумал? — Эдгар покосился на меня.

— Нет, теперь я не нуждаюсь в ней. С тех пор, как Вейра стала моей супругой, я перестал страдать излишней забывчивостью, — муж пояснил это самым равнодушным тоном, а настоятель еще раз покосился в мою сторону.

— Бриан... ты говорил, что ты...

— Да, Вейра знает, что я по крови герцог Одьерский и принадлежу к королевскому дому.

— И ты намерен...? — осторожно спросил настоятель.

— Нет. Но от Силы отказываться не буду. Слишком дорого я за нее заплатил.

— Ну что ж, это твое право, — вздохнул Эдгар. — Леди Вейра, не давайте этому молодцу слишком много Силы, иначе он вознесется так высоко, что забудет о нас...

Мужчины остались еще разговаривать, обсуждая свои дела нынешние и минувшие, а я попросила проводить меня в жилую половину Тройдена, потому что слипались глаза и подкашивались ноги.

Майра и Андре чуть не сошли с ума, увидев меня снова в замке и теперь хлопотали, чтобы накормить и уложить спать.

— Миледи, да как такое возможно, что вы вернулись! Радость-то какая! — причитала кухарка, то и дело бросая взгляды на Андре. — Уж мы и не чаяли дождаться вас! И зачем вы только уехали с этим графом да с его другом? Жили бы себе и жили тут спокойно...а уж как отец настоятель рассердился, когда узнал, что вы уехали! Сказал, что поманили вас, как ребенка, красивой игрушкой, а вы и побежали к волку в пасть! Да не одергивай ты меня, — напустилась она на мажордома, который то и дело пытался урезонить разошедшуюся супругу, — как есть, так и говорю! Хвала Творцу, который все же помог вам вернуться...а вы теперь тут надолго, миледи?

— Скорее всего нет, скоро придется отсюда уехать, как бы мне не хотелось обратного, — расстроила я вконец обоих. — Так сложилось, что его величество отказал мне в праве владения Тройденом и теперь я здесь никто. Мне очень жаль, но это так.

— Ох ты, — всплеснула руками Майра, — да что ж это такое творится на белом свете, что вас изгоняют из собственного дома? И старый герцог ведь уже ничем вам не поможет...разве что из гроба восстанет да пристыдит за подобное безобразие! И куда же вы теперь пойдете, миледи? Женщине нельзя бродить одной по земле, не имея ничего — вас враз любой обидит!

— Да уж прямо и обидит, я и сама могу за себя постоять! Что я, зря что ли, у беарнитов училась?

— Да что из вас за боец, миледи? — засмеялась кухарка. — Супротив мужчины вы долго не выстоите, сколько не старайтесь, уж слишком вы...мелки по весу-то! Вот у нас в деревне была одна девка, так то был чистый мужик — и ростом и весом...потом она и ушла с отрядом солдат, уж никто ей у нас подойти не мог — все были ниже ее хоть на ладонь, а уж кулак у нее был — с вашу голову! Солдаты те ее шибко с собой звали, особенно один был, ну прямо без ума от нее...а росточком так ей ниже плеча...— она задумалась и улыбнулась воспоминаниям. — И ведь ушла-то наша Труди ради этого, который совсем плюгавый был, можете себе представить! Как увидит его, аж вся светится, как солнышко! Вот и говори, что любви нету на свете...Ну как, ужин подавать?

— Подожди немного, Майра. Я ведь не одна приехала...

— Как это не одна, миледи? — удивилась она. — Ах да, вы же сразу к отцу настоятелю пошли...а кто с вами попутчиком? Охрану вам граф дал?

— Нет, не охрана. Сейчас должен подойти мой супруг...он еще у настоятеля остался, поговорить.

— Супруг? — удивлению обоих не было предела. — Кто же это, миледи? Человек-то хоть достойный?

— Еще какой достойный...— вздохнула я.

Лассер примчался за стол, как нахлестанный, быстро все съел и опять ушел к Эдгару, а я пошла спать, стукаясь о стенки. Выносливость — дело хорошее, но я не в состоянии просидеть верхом целый день, а потом полночи обсуждать дела. Гораздо лучше это делать с утра и на трезвую голову. Утром я обнаружила Бриана спящим на другом конце широченной кровати, что навело на мысль о его позднем возвращении. Что они там обсуждали? Наверняка просматривали карты и прикидывали, какой дорогой и в какую сторону нам надо ехать. Ах да, еще ведь шла речь о том месте, куда я вывалилась больше года назад! О нем никто не знал и любопытство настоятеля мне было понятно но... страшно захотелось снова попасть туда и удостовериться, что там пусто, там нет исчезающих в дрожащем мареве огромных камней и я могу ехать с Брианом дальше, удостоверившись в бесплодности попытки вернуться. Надо просто попробовать подойти туда, только подойти, постоять и...уехать, не оборачиваясь, принимая то, что произошло, как свою Судьбу. Взращивать внутри безумную надежду было откровенно боязно — слишком тяжелым было бы разочарование.

Весь день мы откровенно бездельничали — после тяжелой дороги не хотелось никуда двигаться, тишина и спокойствие, царившее в Тройдене, расслабляло морально и физически. Мы поболтались на крепостной стене, прошлись по дороге, наслаждаясь окружающими видами, посидели у стены, где река вырывалась из подземного туннеля и чувствовали себя счастливыми, на время забыв обо всем, кроме друг друга.

— Вейра, лучшего места, чем Тройден, я бы не мог себе и представить для жизни, — голова Бриана лежала у меня на коленях и я перебирала его длинные пряди волос, от чего он закрыл глаза. — Подальше от короля и его желаний и прихотей.

— Я прожила тут почти год и привыкла к этому месту, хоть оно порой и казалось мне очень тоскливым. Жаль, что меня лишили права владения замком, и мы не может здесь долго находиться. Боюсь, что длинная рука Харриша дотянется со временем и сюда. Даже отец настоятель не рекомендовал нам уходит в Дарнию, а это совсем другое королевство! Что тогда говорить о Тройдене, который все же находится в составе Альветии? Я бы пожила здесь еще с превеликим удовольствием, но ... Бриан, я все время думаю о том, что из долины только две дороги и если их перекрыть, то мы не сможем отсюда уехать. Может быть, это глупость, мания преследования, но я постоянно оглядываюсь и думаю о том, что тут могут появиться люди короля... я неправа?

— Я тоже не могу об этом забыть, как бы ни хотел. Но мы уехали тихо и чтобы догадаться, что мы поехали в Тройден, надо идти по нашему следу.

— Хорошо, что в этом мире нет сотовых телефонов и даже азбуки Морзе! В лучшем случае — голубиная почта. Да, а почтового голубя может сбить ястреб или стрела?

— Конечно, может, — Бриан потянулся и подставил лицо солнцу, не открывая глаз. — Есть специально обученные соколы да и маги запросто могут уничтожить птицу...если знают о ней или подозревают о ее назначении. Но голубей могут посылать и по двое, могут посылать кружными путями... а что такое "сотовый телефон" и "азбука Морзе"?

Рассказ о достижениях технически развитого мира занял достаточно много времени, потому что отделаться поверхностными объяснениями от Бриана было невозможно — он вытягивал из меня с упорством инквизитора все, что я только слышала или читала на интересующие его темы. Принцип азбуки Морзе и общеизвестных сигналов типа SOS или Meydey привели его в восторг, а уж сама тема телефонных переговоров и вовсе была как красная тряпка для быка.

— Ну почему ты так плохо знаешь, как устроен этот ваш телефон? — сердился он от моей технической неграмотности. — Это же не магия, сама говорила, это все делают самые обыкновенные люди своими руками, значит, ты вполне можешь знать, как происходит разговор по телефону! Вейра, ты совершенно не слушала своих воспитателей, раз не можешь этого объяснить...чему ты вообще училась?

— Нам нет необходимости учить досконально принцип действия телефона или двигателя на машине! Я сама водила машину, но ее внутреннее устройство для меня тайна за семью печатями, пусть этим занимаются механики в сервисах! — огрызнулась я и получила в ответ еще целую кучу вопросов, от которых почувствовала себя первоклассницей, которая хвасталась новым компом перед подружками, а сама не научилась его даже включать.

— Прости...— Лассер примиряюще поцеловал меня. — Мне действительно интересно то, что ты рассказываешь о своем мире, и жаль, что я многого не понимаю. Пытаюсь представить себе то, что слышу от тебя и вижу совершенно другую жизнь, не похожую на жизнь в Альветии. Мир велик и становится обидно, что мы не можем перешагнуть его границы, чтобы уйти туда, где нам будет лучше, чем здесь. Наверно, это было сделано магами прошлого для того, чтобы все не бегали, куда им заблагорассудится, а исполняли свой долг там, где они родились и выросли. Это ведь сродни селянам, принадлежащим одному лорду. Разве он разрешит им по собственному желанию уходить от него куда угодно? Их удел жить на этой земле, пахать и сеять, а удел их хозяина — охранять свои владения и управлять ими. Это незыблемый порядок и приходится ему подчиняться.

— А как же амплификаторы? — поддела я его. — Они же приходят из другого мира! Почему им разрешено пересекать границы?

— Это надо спросить у магов, которые составили этот обряд. Кроме них на этот вопрос не может ответить никто. Эдгар изучал много хроник, но так и не докопался до истоков причин, а без этого невозможно понять, что будет дальше. Каждый амплификатор — совершенно другая хроника, не похожая на предыдущую, и сделать выводы, не зная истинных причин их появления, невозможно.

— Но ведь каждый амплификатор только усиливает власть короля, заставляет его четче и лучше мыслить, направляя полученные силы во благо страны...

— Короли, Вейра, такие же люди из плоти и крови, как и остальные. За много лет, пока королевская семья находилась у власти, поддерживаемая многочисленными амплификаторами, она должна была стать сродни богам по уровню развития, а на деле идет вырождение...ты же слышала, что у Харриша есть слабоумный брат? Да и сам король становится все более неуравновешенным... это не позор для королевства, это горе.

— И ты так спокойно говоришь об этом? Граф ле Патен упрекал меня, что я не забочусь о приютившей меня стране, не хочу поступиться собственными жалкими интересами ради нее, а от тебя я слышу только горькую констатацию фактов и больше ничего. Почему бы тебе самому не попробовать стать во главе страны?

Бриан с минуту оторопело смотрел на меня, а потом разразился громким смехом.

— Вейра, дорогая, ты мыслишь так, как принято у тебя на родине, но здесь это невозможно! Для того, чтобы на трон сел человек, не принадлежащий ...формально не принадлежащий к правящему дому, в первую очередь он не должен быть один. Его должны поддерживать те, для кого его воцарение будет сродни исполнениям собственных желаний и чаяний. Это не делается в одночасье, пройдет не один год, прежде чем количество заинтересованных во мне людей перерастет необходимый предел. Не один год...За это время я должен постоянно убеждать всех, что лучшего короля, чем я, в Альветии быть не может, убеждать не только силой, но и знаниями. Герцог Одьерский был создан для этой роли — признаю, что он был бы лучшим королем, чем Харриш. Он прекрасно разбирался в политике и экономике королевства, мог моментально сообразить, чем чреват союз с Дарнией, а чем выгоден и на чем можно сыграть, чтобы получить преимущество. Нельзя пускать на трон того, кто не имеет достаточного опыта и не получил никаких...почти никаких умений для управления королевством. Благие намерения будут растоптаны сподвижниками, имеющими свои собственные цели, темные стороны натуры могут возыметь верх и ввергнуть королевство в хаос...а заявлять мои призрачные права на трон, опираясь лишь на принадлежность к правящему дому, да и то призрачную...нет, Вейра, этот путь не для меня. Я разочаровал тебя?

— Нет, Бриан. Если бы ты рвался во власть любыми способами и имел непомерное честолюбие, основанное только на собственных амбициях, это насторожило бы меня гораздо больше. Когда такой человек добивается неограниченной власти, он становится неуправляемым, полагая, что ему все дозволено...получается тиран и самодур. Ты трезво оцениваешь себя и не пытаешься за счет Силы начать борьбу за трон...аналогии подобного существовали и в нашем мире. Нет магии, зато есть человеческие слабости у королей, они имели...фаворитов, которые при полном отсутствии ума пролезали в ближайшее окружение королей, становились князьями и герцогами...на некоторое время. Падать с такой вершины было не только больно, но и смертельно. Я не хотела бы такой судьбы для тебя ...и себя тоже.

— Спасибо, — Бриан был совершенно серьезен. — Я еще раз убедился, что сделал правильный выбор.

Через день, рано утром, мы уехали из Тройдена по уже знакомой мне дороге, которая поднималась вверх широкими петлями. Бросив последний взгляд вниз, я мысленно попрощалась с этим необыкновенным местом, где произошло столько событий, изменивших в корне мою жизнь. Перед отъездом мы с Брианом все же посетили усыпальницу Одьерских и он долго стоял молча рядом с саркофагом лорда Магнуса. О чем он думал в тот момент? О несгибаемой воле своего деда, который оставил его без титула и родового имени или о его подлинных намерениях, в которых так никто до конца и не разобрался? Во всяком случае, я только поблагодарила своего первого супруга за все, что он сделал для меня. Права на осуждение герцога Одьерского я не имела никакого, а уж проклинать его и тем более.

Отец настоятель попрощался с нами в своем кабинете, напутствовав на путь. Он так и не уточнил, какой путь ожидает нас впереди — просто Путь, и все, взяв только обещание сообщить при первой же возможности о том, где мы сможем найти себе пристанище. С этим мы и покинули Тройден, начав новый виток дороги... нашей общей дороги с Брианом.

Чтобы уйти в сторону южной границы, мы сперва вернулись по уже знакомой дороге к подножию гор, а затем круто повернули на юг, избегая малонаселенных деревень и останавливаясь по возможности там, где было много путешественников на постоялых дворах. Бриан пояснил, что так нам легче дольше оставаться незамеченными и вполне возможно, что наши следы затеряются на дорогах королевства.

— Если от Конье за нами не ехали, в чем я совершенно уверен, то вряд ли догадаются, что мы будем уходить на юг, — пояснил он, когда нам принесли ужин в снятую на ночь комнату. — Для всех гораздо понятней будет наше бегство в Дарнию. Раз я там был, то должен повезти тебя туда, как и хотел сначала. Бирия и Сейдар будут рассматриваться нашими преследователями в качестве убежища в самую последнюю очередь. Слухи и рассказы об этих странах весьма противоречивы, чтобы можно было вот так быстро поверить в наше желание бежать в этом направлении.

— А если за нами не посылали погоню, а только разослали людей в те места, где мы могли бы появиться в любом случае? Достаточно поставить человека на перекрестье улиц и он будет в курсе того, в каком направлении пойдут беглецы, чтобы направить погоню по их следу. Есть в южном направлении такие города или развилки?

— Пожалуй, есть, — Бриан задумался и начал чертить ножом на столе. — Сейчас мы вот тут...еще день пути и мы поедем вдоль собственно южного тракта, обходя Фарманские горы. Еще через день свернем на запад и поищем то место, где ты попала в Альветию. Эдгар говорил, что это надо сделать обязательно — мало ли что там может натолкнуть на подсказку о твоем...нашем пути.

Оговорка, на которую я поначалу не обратила внимания, всплыла в памяти на следующий день и не давала покоя. Приставая с вопросами к мужу, я получала в ответ недоуменный взгляд и почти поверила, что он даже не помнит, что так странно оговорился, если бы не его изменившееся отношение ко мне. Вроде бы все оставалось также, как и было всю дорогу, начиная с замка Патен, но что-то изменилось внутри...ощущения были на уровне подсознания и я боялась облечь их в слова, чтобы не материализовать свои жуткие подозрения. У меня было стойкое убеждение, что Бриан... прощался со мной и с каждым днем это убеждение усиливалось, как бы я не убеждала себя в обратном и не списывала все на нездоровую фантазию. Оставалось лишь найти место моего появления, чтобы расставить все точки и это начинало меня страшить гораздо больше, чем все, что уже осталось позади. Я попыталась переубедить его, что мне вроде бы и не надо туда ехать, что уж лучше побыстрей ехать в Бирию, пока нас никто не преследует, но он только подбадривал меня и продолжал забирать все западней по дороге, вьющейся среди перелесков и огромных лугов. На сердце становилось так тяжело, что я готова была самостоятельно повернуть назад, лишь бы не возвращаться туда...

Поиски шли уже второй день — Бриан уговаривал меня не упрямиться, а помочь ему побыстрее определить ту самую луговину, чтобы удостовериться, что там нам ничего не светит и спокойно ехать на юг. Последнему я не верила ни на йоту, но пришлось согласиться с ним, что нечего искать до бесконечности это место и надо побыстрее закончить с этим, чтобы уехать отсюда. Лошади порядком устали да и нестись вскачь было незачем — камни на дорогах попадались изрядные, народу и того меньше и мы давно перешли на шаг.

— Посмотри, Вейра, — Лассер осматривал широкую равнину, открывавшуюся из-за редких стволов. — Похоже на то место, о котором ты рассказывала?

— Да они все похожи друг на друга, — устало бросила я. — Особенно, когда из леса выезжаешь... Если там еще и два белых камня окажутся, то снимаю перед тобой шляпу — это ж надо так точно определиться в месте, где ты ни разу не был!

— Я только сопоставлял карты беарнитов и твой рассказ, — подметил муж, но я заметила, что похвала была ему приятна. — Это не так сложно сделать...твоя заслуга в этом не менее велика, чем моя. Поехали вон туда...или мне кажется, или я действительно вижу что-то похожее на белые камни!

— Далеко? Я не вижу отсюда...

Лошадь подо мной всхрапнула и оставилась, как вкопанная, упираясь передними ногами в землю и мотая головой.

— Не понимаю, что с ней...Бриан!

— Похоже, это место им не нравится, — он спрыгнул вниз и протянул мне руки, помогая покинуть седло. Это до боли напомнило мне нашу поездку за фиалками и, как и тогда, его руки задержались на талии, прижимая меня к себе. Опять возникло острое чувство прощания и моментально пропало.

— Бриан...что происходит?

— Ничего, Вейра, — он отвернулся и посмотрел вперед. — Все нормально, пошли туда! Давай быстрее...

Шагая за ним по редким кочками низкой травы, я то и дело всматривалась вперед, пытаясь увидеть белые камни, на которые он указывал, но то ли зрение у меня было фиговое, то ли рост маленький, ничего подобного впереди пока так и не было. Порядком подустав, я уже едва волочила ноги по жаре и утирала пот со лба, отключившись от всего вокруг. Гудело в голове, жужжали надоедливые слепни и бухало в ушах... Стоп, в каких это ушах у меня бухает? Это же...

Облако пыли на дороге за спиной было еще далеко, но двигаться пешком было гораздо медленнее, чем верхом, а что по дороге едут всадники и не просто так, а за нами, было понятно и без лишних объяснений. Бриан схватил меня за руку и потянул за собой в ту сторону, где он видел камни. Бежать было тяжело, но ведь и погоня тоже не проедет сюда на лошадях! Только вот куда мы бежим?

— Вейра, — Лассер остановился и обернулся назад, где всадники уже спешились и шли по нашим следам. — Мы дошли...вот они, эти камни. Я довел тебя, как обещал Эдгару... Иди туда.

Повинуясь его руке, я сделала шаг вперед и за белыми круглыми камнями стал вырисовываться мегалитический круг, медленно материализуясь на луговине.

— Что это, Бриан? Откуда ты знаешь...

— Ты должна вернуться туда, откуда пришла, — он говорил совершенно спокойно, только глаза выдавали обратное да билась жилка на виске. — Ты разорвала связь с королевским родом и теперь они должны сами бороться за власть, без магической поддержки их венценосного предка. Но пока ты будешь в этом мире, это невозможно — еще бьется внутри короля та Сила, которую ты давала ему. Прощай...тебе надо уходить отсюда, осталось мало времени.

— Нет! Я не уйду без тебя, Бриан, я даже шага туда не сделаю без тебя! Ни за что, слышишь! Только вместе...дай мне руку и пошли отсюда вместе!

Я потянула его за собой, делая шаг мимо белых камней и...поняла, что он остался по ту сторону и метнулась назад, заглядывая в любимое лицо.

— Что ...почему ты встал? — дернула я мужа и, пораженная страшной догадкой, чуть ли не закричала, — ты... ты не хочешь идти со мной? Но почему?

— Вейра...— Бриан прижал меня к себе и начал исступленно целовать, куда только придется — в лицо, волосы, губы, целуя так, как бывает только перед разлукой навсегда. — Вейра...дорогая моя...любимая...самая любимая...я ничего так не хочу, как быть рядом с тобой везде... ты даже не представляешь, как я этого хочу! Но я не могу... эта стена не пускает меня за тобой... я упираюсь в нее и она отбрасывает меня назад... уходи одна, ты не можешь оставаться здесь больше, а я... я буду помнить о тебе столько, сколько еще смогу дышать...

— Нет, не может быть...ты просто не хочешь, давай еще раз! Возьми меня на руки, может быть, мы вместе сможем уйти отсюда!

Ничего не получалось, как бы мы не старались — я проходила туда и возвращалась, а Бриан оставался там, за незримой границей, и я ничем не могла ему помочь...слезы отчаяния душили меня, ну почему стоило только встретить мужчину, который стал мне дорог, как я вынуждена его терять, как я буду жить без него там, куда меня так настойчиво приглашает проклятый Стоунхендж? Харриш не простит ему всего, что он сделал и не просто убьет, он же замучает Лассера до смерти, наслаждаясь видом побежденного соперника, осмелившегося бросить вызов самому королю... Творец-Вседержитель, дай же ему шанс спастись! Шанс... боже, как я могла забыть!

— Ты обещал мне шанс! — закричала я, обращаясь к тому, чьего лица так и не увидела под капюшоном в Тройдене. — Ты слышишь меня? Я разорвала эту связь, я больше не амплификатор королевской крови...прошу тебя, отдай этот шанс Бриану, дай ему возможность уйти из этого мира со мной вместе! Ему здесь все равно не жить...пусть он продолжит свой путь со мной, умоляю тебя! Отдай этого мужчину мне, я люблю его и не смогу жить без него, где бы я ни находилась... ну что тебе стоит сделать это последнее благодеяние? Ты же обещал!

Уже подбегали те, кто приследовали нас, вытаскивая мечи из ножен и злорадно скаля зубы, а на краю сознания прозвучал мелодичный звон, как будто лопнула струна и ударило горячим воздухом по лицу...

— Она же заслужила этот шанс, верно? И право распорядиться им... даже таким образом..

— Не дави на меня! Я помню о своем обещании...пусть забирает его отсюда, все равно этот род уже прервался... — и уже обращаясь ко мне, добавил, — ты сама захотела этого, помни, что мы в ответе за тех, кого приручили!

Отдаленные голоса еще не успели смолкнуть, а я уже со всей силы тянула Бриана за собой через горячий воздух, в который превратилась граница и последней мыслью, прежде чем мы упали у подножия центрального менгира, была только одна — не отпустить его руки...только не отпустить...

Что-то вокруг было не так, как обычно и в то же время достаточно знакомо. Болела голова, жутко зудела щека и над ухом раздавался противный писк. А еще было ... мокро, ну да, влажно и сыро в воздухе и в памяти моментально всплыло слово "моросявка". Кто такая моросявка?

Голова постепенно прояснялась, чему помогал мелкий дождичек, зато источник противного писка и зуда в щеке обрел своего хозяина — комары! Хлопнув себя по щеке и размазав кровь, я поднялась и села прямо на мокрой траве, пытаясь собрать в кучу то, что бренчало в голове. События последних дней пролетели перед глазами и память вытолкнула на поверхность воспоминание о том, как я тащу Бриана за собой в центр каменного круга...значит, у меня получилось!

Теперь я и вправду поверила, что все получилось — Лассер лежал рядом и держал меня за руку так крепко, что у него побелели пальцы, а у меня были сжаты намертво, но это была ерунда по сравнению с тем, что произошло — мне все-таки удалось вытащить его практически из-под носа приспешников Харриша!

— Бриан, — затормошила я Лассера, пытаясь перевернуть его на спину. — Бриан... ты слышишь меня? Мы ушли из Альветии, понимаешь? Мы ушли оттуда!

— Ч-черт...как сыро...— он перевернулся, подставляя лицо мелкому дождичку. — Где это мы? Не могу припомнить последний раз, когда вот так лежал в незнакомом лесу и не понимал, где я нахожусь. Вейра...ты в порядке? Это еще кто? — он хлопнул себя по щеке и размазал напившегося комара. — Кровь?

— Не знаю я, куда это нас вынесло, но надеюсь, что подальше от Харриша. Очень похоже на мой мир, только вот определиться бы с местоположением...

Лес вокруг был самый обыкновенный. В меру мокрый, в меру лиственный, в меру комариный. Глухо шумели деревья и все время казалось, что вдалеке едет электричка. Серые низкие облака скрывали солнце, да и если бы оно вовсю светило, то нам бы это не помогло нисколечко. Листья на деревьях были зеленые, зато на кустиках висела черника. Скорее всего, уже август на дворе...только куда же тут идти? Рядом с нами из земли торчала макушка камня — подобные я видела в Карелии, только там не бывает такого сырого леса.

— Бриан, — я была растеряна, несмотря на всю радость удавшегося побега, — я совершенно не представляю, в какую сторону нам идти...я даже не знаю, где мы находимся. Хорошо, если в моей стране, а то у нас могут быть проблемы...

— Попробуем решить эти проблемы, если только на нас не будет охоты. — Он деловито отряхнулся и поправил пояс с ножнами. — Твой меч при тебе, что мы имеем еще...ага, немного денег...Вейра, что у тебя с собой?

— Две золотые монеты и пять серебряных, все остальное осталось в дорожных мешках на лошадях.

— Полагаю, что о лошадях нам надо забыть. Сырость-то какая, — поморщился он, откидывая мокрые волосы со лба. — Пошли отсюда. Может, людей найдем...

Шли мы до темноты, под ногами то хлюпала вода, то пружинил мох, то стряхивались за ворот мокрые капли с веток. Пить из темных болотных ручьев не хотелось, но ближе к вечеру мы натолкнулись на речушку со светлой водой и напились до того, что забулькало в животах. Дождичек уже давно прекратился и от нас валил пар. Еще хотелось есть — черника не утоляла даже мой голод, а что уж говорить о Бриане?

— Вейра, погляди, это тебе знакомо? — Лассер протягивал мне грязную поллитровую пластиковую бутылку из-под "Кока-колы", держа ее двумя пальцами. — Ты видела такое?

— Видела, — радостно выдохнула я. — Бриан, мы все-таки в моем мире, поздравляю тебя с прибытием! Это ...так, мусор, который у нас привыкли разбрасывать везде, но теперь я точно знаю, что мы вернулись ко мне. — Я уткнулась ему в плечо, а он гладил меня по спине, проходя горячими ладонями и согревая озябшие плечи. — Ты ушел оттуда...пусть Харриш теперь бесится от злости и ненависти...главное — ты жив и ты здесь, со мной! Как я рада...все получилось! Почему ты сразу не сказал мне ничего, что ты и не собирался ехать со мной в Бирию?

— Прости, Эдгар запретил мне делать это. Я должен был довести тебя на то место, где ты появилась в Альветии и если бы ничего не произошло, мы бы уехали на юг. Но Эдгар был мудрее нас с тобой, он знал, что ты должна вернуться к себе любой ценой — это было завершение роли амплификаторов в истории. Король должен опираться на свои собственные силы, на то он и король. История противостояния различных кланов, рвущихся к власти, уходит своими корнями в глубокое прошлое Альветии и каждый делал все возможное, чтобы правила только его семья. Одному магу удалось добиться успеха в этом, создав заклинание вызова амплификатора и вторую его часть — связывание воли пришедшего. Но те, кто были несогласны с ним, привнесли в эти заклинания свои поправки, добиваясь одного — убрать магическую поддержку власти. Постепенно эти поправки давали все больше сбоев, призывая порой таких амплификаторов, от которых вставали волосы дыбом у тех, кто их видел. Калеки, свинопасы, порождения темных миров — разве на них должен опираться король, стоящий во главе просвещенного и развитого королевства? Главная же поправка была в том, что тот амплификатор, который сумеет разорвать эту связь между собой и королем, должен будет не погибнуть, а вернуться назад, в свой мир и это будет началом новой эпохи для Альветии.

— Если бы не ты, я бы никогда не сумела сделать этого, так что тут не только моя заслуга. Сперва лорд Магнус...но все же ты был главной причиной всего, что произошло!

— Я могу гордиться собой, — усмехнулся Бриан. — Наперекор королю взять в супруги королевского амплификатора, да еще и получить от него Силу — этим мог похвастаться только Арман ле Патен, совершивший подобное много лет назад. Если бы его не сделал своим преемником тогдашний король, может быть, его амплификатор Вероника тоже ушла бы в свой мир и история Альветии была бы совершенно другой...только я бы не встретил тебя и не узнал бы, что где-то живет моя самая любимая женщина на свете. Ты замерзла?

— Да, мерзкий дождь — отличительная черта моей родины.

— Жаль, что кремень остался в мешке, я бы развел костер, чтобы мы согрелись. Чем в вашем мире добывают огонь в лесу?

— Спичками, зажигалками. Сейчас уже никто не пользуется кремнем, это давно забытая наука. Как ты думаешь, куда нам теперь идти?

— Пойдем вдоль ручья, возможно, он выведет нас к более широкой реке, где можно встретить людей, — Бриан потянул меня за собой, подминая тяжелыми сапогами тонкие кусты и траву.

Ночевали мы под разлапистой елью, которая хоть немного спасала от росы и влаги. Под утро запершило в горле и выбирая пальцами иголки из волос, я представила себя со стороны. Красота несказанная... Одежда то просыхала, то опять отсыревала, в сапогах уже ныли ноги от постоянной влаги, пропитавшей кожу, а мы все шли и шли, втихомолку проклиная нескончаемый лес. Сыроежки и ягоды проваливались в желудок, как в бездонную яму и когда мы вывалились из леса прямиком на компанию разодетых под старину и разукрашенных парней и девиц, бурно обсуждающих что-то на поляне, то я сразу и не поняла, на кого это мы нарвались. Ребята оторопело уставились на нас, одна девчонка завизжала, а Бриан моментально выхватил свой меч и встал в стойку, прикрывая меня спиной.

— Ребята...да погодите вы орать...Ленка, дура, заткнись! Не видишь, ролевики потерялись...а вы откуда претесь-то? — самый благоразумный вихрастый парень в длинном плаще решил выяснить обстановку. — Мы тут Минас Тирит брали сегодня, да эльфы куда-то потерялись, дождь еще к тому же...в общем, мы уже уходить собрались отсюда, — рассказывал он, пока остальные, успокоившись, с любопытством разглядывали нашу одежду и ножны.

— Бриан, убери меч, — я вышла из-за спины и примиряюще подняла руки. — Ребята, извините, потерялись мы в этих болотах. Понимаете, отошли в сторону, а назад так и не вышли. Дня три уже бродим по лесу, устали — жуть! Ночевали под елкой какой-то, ни зажигалки, ни спичек нет...кто знал, что мы так глупо заблудимся?

Лассер уже убрал меч в ножны и настороженно оглядывал компанию молодняка, которая заквохтала и закудахтала, обсуждая происшедшее.

— Вейра, ты уверена, что им можно рассказать о нас? — Бриан спросил по-альветийски и ребята сразу насторожили уши.

— Не бойся, нам бы до города добраться с ними, там разберемся. Скажу, что ты иностранец, приехал сюда к нашим ролевикам в гости, — пояснила я ему и дальше то же самое разъяснила ребятам, но по-русски. Бриан внимательно прислушивался к незнакомой речи, шевеля губами и всматриваясь в лица говоривших поочередно.

После подобного пояснения хором загалдели все — девчонки кинулись за своими рюкзаками, вытаскивая сухие вещи, парни полезли осматривать ножны с мечами и глаза у них горели воистину сатанинским блеском, когда Бриан наполовину вытащил свой меч и дал им посмотреть.

— Леха, Марат, вы что, француза уморить хотите? — зашипела на них Ленка, которая визжала громче всех при нашем появлении. — Да он же мокрый насквозь, заболеет, они же все дохлые там, на своем Западе! Дайте ему что-нибудь сухое...Марат, да отцепись ты от меча, успеешь еще посмотреть!

— Вот это я понимаю, ролевики, подготовились так, что все как настоящее, даже мечи протащили сюда...разрешение долго выбивали? — тощий блондин только что не ощупал наши мокрые рубашки и колеты с железными пластинами, завистливо присвистывая. — Расскажите, где делали-то?

За болтовней, переодеваниями в сухое и сборами вся компания дружно смеялась, кормила нас бутербродами, поила чаем из термосов и всячески подбадривала, уверяя, что от Приозерска до Питера мы доедем с ними на электричке, а там они помогут нам добраться и до моей квартиры. О последней я старалась не думать...было страшно спрашивать у ребят, какой сейчас год и месяц. Но несмотря ни на что, пальцем в нас никто не тыкал и вообще особо не интересовался, откуда это едет такая интересная компания молодых людей с деревянными мечами и рюкзаками. Наш привычный ко всему народ оказался стойкий даже к странному виду Бриана — длинные волосы уже мало кого удивляли, разве что ухмыльнулись толстовке, сидевшей в обтяг на широких плечах, да походные сапоги тяжело бухали по платформе. Лассер вообще вел себя совершенно нормально, даже не скажешь, что он еще двое суток назад и понятия не имел о том мире, в который я умудрилась его протащить. Присматриваясь к окружающим, он подмечал манеру поведения и разговора, понемногу повторяя увиденное. Компания ролевиков разобралась на кучки, девчонки повалились на плечи ребятам чтобы поспать и Бриан осторожно обнял меня за плечи, как сделали напротив него вихрастый Леха и брюнетка в пухлой жилетке с капюшоном. Ребята переглянулись и понимающе ухмыльнулись друг другу, а я так и продремала до самого Финляндского вокзала, прижавшись под бок Лассеру. Почему-то назвать его здесь мужем мне никак не получалось...

Перед входом в метро мы сердечно распрощались с ролевиками, клятвенно обещая вернуть постиранные вещи в ближайшее время. Я записала сотовые и по дороге цапнула бесплатную газету, лежащую в стопке на ступенях вокзала. Со времени моего последнего посещения работы в тот злополучный день прошло почти полтора года! Судорожно сжимая газету в руках, я так и ехала до дома, прикидывая, что может ожидать меня.

— Тебя что-то расстроило здесь? — спросил Бриан, следя за мелькающими в окне вагона станциями метро. — Я вижу, что ты боишься...скажи, если надо, то я могу и уйти, пока ты переговоришь со своими...— он запнулся, подыскивая нужное определение, — слугами или родителями, с кем ты живешь вместе.

— Ни в коем случае! — одна мысль о том, что мне придется объясняться с Вовчиком в своей собственной квартире, раздражала и злила. Ну уж нет, это мое жилье и только мое...а с кем мне там жить, буду решать я сама! Да и квартира приватизирована на меня, так что еще посмотрим, кто кого выпрет из нее.

Подходя к забытому за полтора года дому, я испытала чуть ли не благоговейный ужас, когда увидела у своей парадной чистые асфальтовые дорожки, ухоженные цветнички и двух бабулек на лавочке. Как бы это в собственный дом попасть-то?

— Вера, ты ли это? — встрепенулась одна, покрашенная в фиолетовый цвет, а другая уставилась на нас, как будто никогда не видела женщин в брюках и сапогах, а мужчин — с длинными волосами. — Да вот как раз я недавно о тебе вспоминала, не поверишь! Куда это ты запропала-то?

— Уезжала...вот только недавно смогла вернуться, — вспомнить, как зовут настырную бабку, я никак не могла.

— А я ведь и Наталье Васильевне о тебе говорила, когда они с новым мужем прилетели в Питер, тебя искать! Говорю, что Вера девушка тихая да воспитанная, по кабакам не шляется, только вот ейный хахаль надоел до невозможности...ну, мамаша твоя такой скандал учинила, что хахаль твой убежал, теряя тапочки, да и шмару свою с собой прихватил. Это ж надо такое придумать — ты пропала, а он такую оторву приволок в твою квартиру, что и смотреть страшно...так что Наталья Васильевна выперла их обоих и наказала следить за квартирой, вдруг ты объявишься! Девки твои с работы и сумку твою принесли потом, а рассказать, что случилось, так и не смогли, кобылы голозадые! Лопотали только, что ушла ты, когда все за столом сидели, да и пропала. Машину твою перегнали к Никодимычу в гараж, он свою-то давно продал, да на даче сидит, так что мамаша твоя пока тебя искала, ему и заплатила, чтобы твоя коробочка там стояла. А Никодимычу и хорошо, пенсия целехонька, за гараж платить не надо... али не правильно сделали? Где пропадала-то, шалопутка? Папаша твой и то приезжал, повздыхал-повздыхал, да тоже наказал следить за квартирой, только вот у него другое было на уме — краля-то его уже девкой разродилась, вот и присматривался он, как бы сюда подселиться, да мамаша твоя не дала разрешения. Мол, пусть стоит квартира, пока Верка не найдется, а то, что она найдется, так я уверена! Вот так прямо всем и сказала! И участковому, который сюда прибегал, и соседям всем, и мне! И ведь вижу, права была Наталья Васильевна, материнское сердце не обманешь! А это кто с тобой, Вера, уж не новый ли хахаль...или может, уже мужем обзавелась, пока бегала-то хрен знает где? — понизив голос спросила бабка. — А ничего мужик, видный...только одет странно...да и ты не лучше...Чего молчишь-то?

— Да устала я, помыться хотела с дороги, а вот ключей у меня...

— Да что ж это я сижу-то? — всплеснула руками фиолетовая. — Пошли скорей, я тебе все отдам, что мне Наталья Васильевна оставила для тебя! И ключи отдам...запасные у меня лежат, на всякий случай.

Бабка поспешила к парадной, ища в карманах таблетку для домофона, Бриан делал вид, что рассматривает подходы к дому, а вторая бабка подозрительно рассматривала его, сузив маленькие глазки.

— Лифты, вишь, поменяли у нас, — докладывала фиолетовая, тыкая в цифру 5 на панели. — И ремонт сделали, только Мишка с первого этажа как пил и спал у себя под окнами, так и спит. А ведь гадит, паразит, спасу нет! А чего это твой кавалер все молчит да молчит, хоть бы слово сказал...немой, что ли?

— Зуб у него болит, говорить больно. Да и не брился он давно, стесняется.

— Стесняется? — фиолетовая покосилась на Бриана. — Не шибко похож он на стеснительного... ты уж прости меня, Вера. Он хоть человек приличный?

— Еще какой приличный! — рассмеялась я, вспомнив аналогичный разговор с Майрой.

В квартире было тихо и пусто. Слой пыли, лежащий везде, создавал впечатление затхлости и неухоженности. Я раздвинула пыльные занавески и открыла окно, пропуская в комнату свежий воздух и шум. Слышались голоса, чириканье птиц и детское щебетанье на площадке.

— Бриан, — я прижалась к нему, впервые расслабившись после всего, что произошло и погладила его по спине, физически ощущая, как и у него спадает напряжение, — вот мы и дома. Это, к сожалению, не замок Тройден, но здесь тоже не так уж плохо.

— Это твой мир, Вейра. Что я буду делать здесь?

— Жить, Бриан. Мы здесь будем жить и, надеюсь, не так уж плохо. Пошли, я покажу тебе наш новый дом.

Экскурсия по квартире не заняла много времени. Вообще, после того, как я много раз служила амплификатором Лассеру, я заметила, что он стал как бы... умнее, что ли. Особенно это было заметно в критических ситуациях, требующих внимания и принятия решений еще там, в Альветии. Когда мы попали сюда, то я поначалу волновалась, как он поведет себя в общественных местах, но скоро поняла, что он хоть и взволнован до крайности, но держит себя в руках, спрашивая меня о том, что видит по дороге. Естественно, альветийского языка тут никто не знал и я могла спокойно объяснять ему, что надо делать в метро или на улице. Рявкающие гудками машины были не в счет — от подобных идиотов шарахнулся бы любой прохожий, а не только человек, который еще недавно находился где-то в районе 16-17 века по уровню развития. Оставив его осваивать ванну, я принялась инспектировать холодильник. Как и следовало ожидать, пусто, а у меня, между прочим, мужик голодный полощется!

— Бриан, — сунулась я в дверь, — я в магазин побежала, не утони тут без меня! Отмывайся хорошенько, я тебе все показала. Скоро буду!

— Ты куда помчалась?

— Есть хочешь? Вот лежи в ванне и жди, пока вернусь с едой!

Первый семейный ужин в квартире прошел просто на ура — Лассер, чистый до блеска, осторожно рассматривал гигантскую яичницу в тарелке, хлеб и больше всего его удивлял яркий электрический свет, который по сравнению с тем, что было в Альветии, сиял ярким солнцем.

— Вейра, что вы пьете здесь? Вино? Пиво?

— Чай, — прихлебывая из кружки давно забытый аромат, просветила его я. — Можно кофе, но я его не люблю. Вино у нас дорогое, его пьют лишь по праздникам, пиво горькое и лучше, если его потреблять вечером или не пить вовсе. Можно еще воду в бутылках, газированную или нет. Так что чай — самое лучшее, что есть. Но учти, будешь много пить пива, растолстеешь и вырастет живот!

— Я попробую ваше пиво, но не уверен, что оно мне понравится. Напиток селян, — брезгливо скривился Бриан. — Ты готовишь тут сама? Когда приходит служанка?

— Ты забыл, что я тебе рассказывала о своем мире, — я утащила у него с тарелки кусок яичницы и щедро полила майонезом. Как давно я не ела такой вкуснятины! — У нас нет служанок, мы делаем все сами и готовим, и стираем, и в магазин ходим...то бишь на рынок. Это ерунда, научишься, вон, к нам негры из Африки приезжают и то всему учатся, а ты на голову выше их будешь!

Тут же пришлось объяснять, кто такие негры, что есть Африка и почему они все ниже Бриана. К вечеру у меня язык не только опух от постоянных объяснений, но и почти не поворачивался...разве может идти в какое-либо сравнение комната на постоялом дворе с моим любимым диваном и чистым, хотя и старым, бельем на нем? Расслабленность была такая, что не хотелось думать ни о чем... Лассер был рядом, живой и здоровый, я рассматривала его в солнечном утреннем свете и наслаждалась миром и покоем.

— О чем ты думаешь, Вейра? — твердая рука обняла меня за плечи. — Ты как будто все время прислушиваешься к тому, что проиходит вокруг. У вас очень хорошо слышно, что делают люди, кто живет с тобой в одном доме. Разве вы не хотите жить так, чтобы не мешать друг другу? Но у вас очень чисто и в городе широкие дороги...метро мне не понравилось, но если надо им научиться пользоваться, то это несложно, я уже понял. Горячая вода у тебя идет, стоит только повернуть ручку, не надо греть огромные котлы и топить печи, чтобы приготовить еду.

— Те, кто живут в отдельных домах, чаще всего имеют именно такие печи, греют на них воду и готовят еду, а также отапливают ими дома зимой. Не везде у нас жизнь такая легкая, как в городах, я жила в местах и похуже, поэтому приспособиться к жизни в Альветии мне было не так сложно. Хуже всего было без света...и туалета, как это ни странно звучит.

— Да, я оценил ваши достижения, — Бриан поцеловал меня в шею и все внутри сладко заныло от того, что он просто находится рядом. — Когда-то Корин учил тебя читать по-альветийски, а я молча бесился от того, что не мог так просто, как он, предложить тебе то же самое. Теперь ты будешь учить меня всему, что знаешь сама.

— Буду, обязательно буду, иначе тебе будет здесь очень трудно, — согласилась я, счастливая от мысли, что он озвучил то, о чем я думала и не знала, как начать этот разговор. — Сначала будем учиться русскому языку...

Днем я прошлась с Брианом по магазинам, показывая ему весь увлекательный процесс, а заодно нагрузив сумкой. Перед этим походом я повела его на рынок — надо было купить хоть какую-то одежду, более менее приличествующую его виду. Продавщицы разахались, подбирая ему джинсы и рубашку по фигуре и еще долго обсуждали между собой, где это выдают таких мужиков, у которых нет даже намека на живот. Не знаю, что он понял из их диалога, но взгляды, которыми они его провожали, были говорящими о многом. Денег, которые мне оставила маман, хватило, но надо было начинать думать о работе, чтобы прокормить нас обоих. А еще меня волновал вопрос о легализации Бриана — для него нужен был паспорт, военник, страховое — словом, тот набор документов, без которых он пока что имел статус бомжа, несмотря на свою аристократическую внешность. Хотя нет, в Питере он не смотрелся аристократом, но определенное обаяние в нем все же было, иначе бы я в него не влюбилась еще там, в Альветии, хоть и не хотела себе в этом признаваться очень долго. У него уходило постоянное ехидство, сменяясь прямым и твердым взглядом, уходило все наносное и лишнее, без чего можно было обойтись. Вечером я включила комп, показывая ему любимые фильмы и музыку и он долго вслушивался в мелодии, которые я с удовольствием прогоняла ему. Мой мир, знакомый мне до последней черточки, открывался ему целым водопадом новых образов и оставалось лишь научиться правильно воспринимать их, выделяя для себя нужные. Поздно вечером Бриан, застыдившись, опять полез в ванну, объяснив это тем, что он приобрел возможность лежать в горячей воде сколько угодно. Станки для бритья, пена для бритья, мужской шампунь — все эти принадлежности раньше не вызывали у меня такого радостного ощущения, как раньше...я завернулась в одеяло и уснула, счастливая от происходящего. А утром...

Утром я уже приготовила завтрак и попыталась растолкать Бриана, который спал на животе, обхватив подушку руками. Стало обидно — чего это он подушку-то так обнимает, а не меня?

— Бриан, вставай, солнце уже высоко! Бриан...да что же это такое, вот соня-то...поднимайся!

Он пошевелился во сне и я с трудом перевернула его на спину.

— Бриан, просыпайся...ты слышишь меня? Бриан...

Наклонившись над Лассером, я поймала совершенно безучастный взгляд в потолок. Он то ли не видел, то ли не слышал меня, но итог был один — равнодушные глаза смотрели сквозь меня, сквозь стены дома, сквозь все, что его окружало. Что произошло?

Первые полчаса я трясла и дергала его везде, где только можно, взывала к совести, слуху, пугала возвращением в Альветию, милицией, маман, но все было напрасно — на диване лежал человек, который не реагировал ни на что, даже на тыканье иголкой и порез ножом. Говорят, что при этом должны сужаться или расширяться зрачки, но я ничего не заметила. Присев на край постели, я попыталась говорить с ним, стараясь подметить хоть малейшую реакцию на свои слова. Говорила я долго и проникновенно, но исход был тем же — он даже не шевелился, только мерно дышал и все. Оползав всю комнату в поисках какой-нибудь бяки, я устало прислонилась к стене спиной, сидя напротив дивана. Что надо делать в таких ситуациях, я не представляла. Вчера и позавчера с ним все было нормально, никаких отклонений я не заметила, дверь в квартиру не взломана и в воздухе нет никаких примесей. Да и будь что-то инородное, первая скопытилась бы я, как более слабое существо, а не он, молодой и здоровый мужчина. Значит, дело в нем самом...опять шибанул страх, а что если это последний привет из Альветии? Что, если маг короля решил напоследок подложить нам здоровую свинью и бросил какое-то заклинание, лишившее Бриана...чего, кстати, он лишился? Памяти? Речи? Слуха? Состояние было такое, будто он находится в ступоре или коме. Но что я должна делать, чтобы вывести его оттуда? Пожалуй, стоит попробовать сделать так, как я делала, будучи амплификатором — представить себе, что я имею вокруг себя густое тепло, которым хочу защитить того, кто лежит рядом...

Усилия по представлению подобной картинки внутри и снаружи привели к дикой головной боли, но успеха не принесли. Посмотрев на часы, я страшно удивилась — этой медитацией я занималась почти четыре часа, даже не заметив, как пролетело время. Пардон, а ведь он и в туалет должен ходить...что делать-то?

— Бриан...вставай...пойдем...

Ничего не помогало — уговоры, приказы, просьбы отлетали от него, как от стенки горох. Я заглядывала в глаза, оттягивала веки, пыталась открыть ему зачем-то рот...что еще надо было придумать, чтобы заставить его реагировать хоть на что-то? Под вечер я впала в полное отчаяние и с горя напилась, обливая слезами кухонный стол. К полуночи я уже повалилась спать рядом сЛассером, тыкаясь носом ему в плечо и умоляя все силы мира помочь ему выйти из этого жуткого состояния. Ночью мне снились откровенные кошмары, я бегала за водой на кухню, рыдала в раковину и опять брела в спальню, чтобы увидеть ту же самую картину, от которой хотелось завыть в голос..

Утро встретило меня хмурым небом, дождичком и больной головой. Бриан так и лежал на спине с открытыми глазами, не сдвинувшись ни на сантиметр. Снова я начала свой скорбный монолог, прерываемый всхлипываниями и острым желанием что-нибудь разбить или разорвать, но вскоре повалилась рядом с ним, слушая, как он дышит. Дышит, значит живой...значит, еще есть надежда на лучшее.

Я помылась в ванне, ужаснувшись собственному виду. Глаза опухли, нос покраснел, хороша я была несказанно. Что бы сказал Лассер, если б он внезапно очнулся и увидел меня такую? Корова? Бомжиха? Нельзя распускаться, мне надо поднять его на ноги...проклятая Альветия достала нас и здесь... Заварив крепкого чаю, я выпила пару кружек, дожидаясь, пока придет успокоение. Я ничем не могу ему помочь, здесь я больше не амплификатор и мои способности либо ушли, либо лежат так глубоко, что не помогают. Было обидно до слез — проделать такой путь там и получить удар ниже пояса здесь, когда все уже вроде бы позади.

— Бриан...я люблю тебя...прости, но я не знаю, что мне делать дальше...я боюсь, что тебе станет еще хуже, а я не врач и не маг...дорогой мой...я поступаю так, потому что боюсь за тебя...если бы у меня была хоть капелька надежды, я бы никогда так не сделала...я не брошу тебя никогда, клянусь тебе, ты же не бросил меня там, в Альветии, значит, я буду все время рядом с тобой...мне надо работать, иначе без денег я ничего не смогу сделать для тебя, любимый...

Поцеловав крепко сжатые губы, я набрала телефон Скорой помощи.

Бригада, которая приехала ко мне, ничему не удивилась — скорее всего, они еще и не такое видывали, а лежащий в ступоре мужчина, к тому же не буйный, их особо не расстроил.

— Ну, рассказывайте, что случилось, — женщина-врач заполняла медкарту неразборчивым почерком и то и дело посматривала на Бриана и меня. — Имя, фамилия, год рождения, документы есть у больного?

— Нету у него ничего, — заныла я. — Понимаете, познакомились вчера, погуляли, потом ко мне пошли, поели, вина выпили, ну и спать легли...а утром просыпаюсь — он вот такой лежит, я испугалась, тормошила его, даже иглой колола, а реакции никакой...

— Как зовут-то вашего знакомого, он представлялся вам?

— Да...Иваном назвался, — хлюпнула я носом. — Денег у него почти не было, добавил мне сотню на вино...

— Бутылку заберем с собой. Что ели вчера?

— Яичницу...с сосисками, хлеб. Больше ничего.

— Документов у него, конечно, никаких нет? — полуутведительно, полувопросительно бросила тетка.

— Нет, да я и не спрашивала, зачем мне его документы?

— Таскаете к себе кого ни попадя, а нам потом работы...

Санитары уже закончили осмотр Бриана и один помотал головой. Минут пятнадцать они совещались между собой, что-то доказывая и пожимая плечами.

— Так, девушка, мы его забираем, но предупреждаю, что к вам придет следователь снимать показания. Ваши документы пожалуйста...

Пока они переписывали мои паспортные данные, я быстро оделась и встала у входа.

— Куда это вы собрались...Вера...Георгиевна?

— С вами поеду.

— Он что, ваш знакомый?

— Теперь уже да...не гоните меня, ну какая вам разница, кто я ему?

— Да нам-то все равно, хоть целый табор пусть едет сзади, — махнула рукой докторша. — Вася, выносите больного.

В приемном покое стоял тот мерзкий запах больницы, который не вымывается никакими средствами. Бриан ни на что не реагировал, когда его перевалили на каталку и стали таскать из кабинета в кабинет, заполняя новую медицинскую карту и осматривая со всех сторон. Я брела следом за санитаром, стояла у кабинетов и процедурных, боясь потерять из вида любимое лицо, запрокинутое вверх. Что-то спрашивали санитары и врачи, я что-то отвечала им, подписывала какие-то документы, соглашалась и опять стояла у очередной двери, куда только что затащили Бриана.

— Ну что, долго ты тут стоять будешь? — беззлобно ткнула меня пожилая тетка со шваброй. — Увезли твоего болезного, уже в палату определили. Он тихий у тебя? Ежли тихий, то с такими же тихими и будет лежать, можешь и приходить к нему.

— Сейчас можно пойти? — встрепенулась я. — Где он лежит, я сейчас хочу пойти к нему!

— Поздно сейчас, не положено. Да не реви ты, вот дурища какая...завтра приходи с утра, с врачом поговоришь, на своего любезного посмотришь. Халатик какой прихвати, да тапочки, поможешь чего скажут...

— Спасибо вам...— я сунула тетке в карман сторублевку. Пригодится еще.

Со следующего дня я стала приходить в больницу каждый день. Сперва меня гнали оттуда, но я упорно сидела в коридоре, упрашивая только дойти до палаты, потом предложила помыть полы. Медсестра у входа, получив от меня сто рублей, закатила глаза и указала на чуланчик, где стояли ведра и швабры. Наплевать, если это путь к тому, чтобы увидеть Бриана, то он не настолько тяжел... Я драила коридор, потом мне доверили мыть палаты и выносить горшки и грязное белье, чтобы после всего наконец войти и сесть рядом с кроватью, на которой неподвижно лежал тот, ради кого я приходила сюда.

— Здравствуй, Бриан. Ты лежишь в нашей больнице, но я не верю, что ты не слышишь меня, этого просто не может быть. Я буду приходить сюда так часто, как меня будут пускать. Давай я буду рассказывать тебе, что произошло со мной здесь, прежде чем я попала в Альветию. Я работала секретарем в офисе и мы справляли праздник...

Рассказывать о давно прошедших событиях было даже интересно — я вспоминала давно забытые подробности и повествование текло, как по маслу. Поглаживая холодную руку, я сидела до последнего момента, пока дежурная медсестра не выгоняла меня силой из больницы.

Деньги, оставленные маман, подходили к концу и я начала поиски работы. Офисные места я отмела сразу же — хоть работа и непыльная, но получают там мало да и в больницу поздновато ездить. Значит, надо искать производство, где начинают пораньше и денег платят побольше. В бесплатных газетах мне приглянулось объявление о наборе в швейный цех с зарплатой, превышающей мой офисный гонорар. Не особо раздумывая, я собрала документы и через день уже вовсю строчила униформу среди таких же, как я, работниц. Денег, которые здесь платили, мне одной хватало с лихвой при моих скромных запросах — еда и оплата квартиры. Остальное шло на оплату врачей и медсестер. Не то, что они постоянно вымогали у меня деньги, нет, но каждая купюра давала возможность посещать больницу чуть побольше, чем это разрешалось другим. Со временем меня стали здесь считать чем-то вроде нянечки и охотно вешали мне на шею свои обязанности. Я не отказывалась, это шло мне только в плюс.

Следователь, вальяжный и равнодушный, записал мои показания, снял отпечатки пальцев у Бриана, брезгливо посмотрел на его запрокинутое и осунувшееся лицо и пояснил, что он подает в розыск Ивана-как-его-там и не ручается, что сюда не приедут его родственники или сослуживцы.

— Если вы сюда бегаете ради вознаграждения за его охаживание, — он неопределенно мотнул головой в сторону предполагаемого местонахождения палаты, — то я вас разочарую. Скорее всего, вас поблагодарят со слезами умиления, поцелуют руку или ногу и на том распрощаются. Еще могут приехать сослуживцы, если прознают о нем. С этими и вообще надо держать ухо востро...мало ли, что за люди окажутся.

— Сослуживцы? — растерянность была такая явная, что следователь подивился моей наивности.

— А что вы хотели? Я же не сказал, кто это может быть. За прошедшие годы сослуживцами и друзьями могут оказаться как бандиты, так и вояки. Если кто-то из них выйдет на вас — вот вам мой телефон, звоните. От себя могу дать совет — расскажите им все, что знаете, вам же будет проще...и спокойнее.

— Почему вы решили, что его друзья или бандиты или военные? Он не похож...

— Девушка, вы откуда свалились на эту землю? Я же не на рожу смотрю, а на заключение врачей. Там черным по белому написано — "следы колюще-режущих ранений". Хорошо хоть огнестрелов нет...откуда у него эти следы? Либо был в горячих точках, либо с бандюками...пошлем запрос в МВД, там живо прояснят по отпечаткам пальцев, где он проходил. Еще можно Интерпол запросить, там тоже бывают любопытные факты... В общем, я вас предупредил, дальше поступайте, как знаете.

После разговора со следователем я даже как-то успокоилась — вторых отпечатков пальцев, как у Бриана, быть не может, сослуживцев и родственников у него здесь нет, так что с этой стороны мне опасаться совершенно нечего. Надо только приходить постоянно, вода она камень точит.

Лечащий врач, грузная женщина лет под пятьдесят, коротко объяснила мне в медицинских терминах, что состояние Бриана стабильное, но по всем признакам у него как будто отключен мозг и нет возможности заставить его реагировать на внешние раздражители. Уколы на него не действовали, а выписывать его они не могут, потому что нет никаких документов. Дело, как всегда, решили деньги. Докторица согласилась, что негоже забирать мне чужого человека, а они пока понаблюдают за ним, раз уж так вышло. Глядишь, и розыск что-нибудь даст, пока он будет тут лежать.

Вся жизнь стала подчиняться жесткому расписанию: дом-работа-больница-дом. Отклоняться от графика было невозможно — Бриан лежал в больнице без всяких документов, а у меня им наверняка бы заинтересовалась милиция и еще неизвестно, как бы вообще повернулось дело дальше. Зарплата в цеху была стабильная и это пока позволяло мне сводить концы с концами.

Наступил Новый Год. Раньше я очень любила этот праздник, каждый раз загадывая желание с боем курантов и надеясь на его исполнение. На работе накрыли стол и все стали вытаскивать принесенные салаты.

Сглотнув голодную слюну, я присела на краешек, стараясь не смотреть на тарелки и контейнеры. Пить и вовсе было не с руки — сегодня нас обещали отпустить пораньше, а в больнице я пробуду наверняка долго и не хотелось там стукаться об косяки.

— Верка, ты чего тут пристроилась, как неродная? — Тамара Петровна, начальница линии, уже навалила себе салата с горкой и плотоядно рассматривала, чем бы еще поживиться. — Давай, бери тарелку, да наливай стакан!

— Н-нет, спасибо, я тут посижу немного с вами, да пойду...мне в больницу надо, так что я пораньше отпразднуюсь.

— Ты чего это от коллектива отрываешься? — присоединилась к Тамаре Лидуха, толстая хохлушка, жившая в Питере уже три года с семьей. — Работаешь на износ, вон, отощала как доска, денег прилично получаешь, хата своя, а принести на стол пожрать не можешь? Куда деньги-то деваешь?

— Я же сказала, мне надо в больницу, туда все деньги и уходят. Врачи там, сестры, всем денег надо, — пояснила я, чувствуя закипающее внутри раздражение. Да какого черта они лезут в мою жизнь? Я же не ем и не пью за их счет, почему им все надо знать обо мне?

— Верка туда к мужику бегаеть, в психушке он лежить, — радостно вывалила рябая Танька. — Мой отчим там лежал, вот я ее и видела...да чего ты дуешься, подумаешь, психушка, там тоже люди лежать! Мужик ейный без мозгов, вот она его потом себе и забереть...а что, ничего не помнить, будеть за ней ходить, как собачка!

— Дура ты, Танька, — оборвала ее Тамара Петровна. — Ты же ничего не знаешь, а лезешь... Верка, это правда, что твой мужик там лежит?

— Правда. Только я не хочу об этом рассказывать никому.

— Ну и не рассказывай, коли охоты нету, — согласилась Тамара, жуя колбасу. — К нему пойдешь на весь Новый Год?

— Да, там сегодня рано выгонять не будут. Все, девочки, с наступающим вас всех! — как можно радостнее поздравилась я. — Пойду я, пожалуй...

— Стой, — приказала Тамара. — С чем пойдешь туда?

— Коньяк, шампанское итальянское, медсестрам. Вина...

— Да не врачам, сама-то что жрать будешь? Ничего? Сдохнешь же...Эй, девочки, дайте-ка сюда вон тот контейнер с салатом, и колбаски киньте с огурчиком...вот так...на, Верка, хоть поешь там, пока ночь коротать будешь! Все, вали к своему, уж заждался, поди!

Неожиданная поддержка подняла настроение, которое в последнее время катастрофически падало ниже плинтуса. Признаков улучшения у Бриана не наблюдалось и порой я впадала в беспросветное отчаяние, выходить из которого становилось все труднее и труднее, помогала лишь жизненная круговерть. Дом-работа-больница, дом-работа-больница...

Новый Год в больнице отличался для меня лишь одним — возможностью находиться рядом с Брианом не до одиннадцати вечера, а всю ночь. Главное — намыть полы, вынести горшки, сменить белье, где укажут и я могу сидеть рядом с кроватью, рассказывая то, что произошло со мной за день, делясь планами на будущее и описывая прошлое. А можно и вовсе ничего не говорить, только прижаться губами к бледному виску, где бьется синяя жилка, и слушать дыхание, поглаживая руку.

Раздав всему персоналу причитающиеся подарки, я намывала пол в коридоре, прислушиваясь к размеренным воплям из палаты напротив. Там лежал молодой мужик, к которому иногда приходила мать. Посидит, перекрестит его и уходит домой. Были тут и агрессивные, но с ними управлялись дюжие санитары, были и спокойные...временами, а потом впадающие в слезы и умоляющие забрать их отсюда. На время они исчезали, но потом их привозили опять и все начиналось сначала — посещения родственников, уколы, вопли и слезы. Смотреть на это было тяжело и противно, но другого выхода просто не было.

— Спасибо, Вера, — дежурная сестра, тоже Вера, тянула дочь и внука, болезненного бледного мальчишку лет пяти. — Принесу домой твое шампуньское, выпью, да молодость вспомню у телика. Говорят, сегодня песни старые будут петь Королева да Киркоров. Не слушаешь их?

— Некогда мне, Верунь, песни слушать. А уж здесь и подавно.

Грязь в углу никак не хотела отмываться и я ожесточенно терла ее жесткой шваброй, прикидывая, сразу бежать менять воду или можно еще помыть и этой. Только потому я и не расслышала сперва то, что сказала Веруня.

— Так ему сказали — сядь, он и сел, а все равно как ничего не видит. Я как про это прослышала, дай, думаю, Веру обрадую, может она и не знает ничего?

— Кто сел, Веруня?

— Да Иван твой, говорю же тебе! Встать не смог, покачнулся и упал опять, но ведь стал шевелиться... да ты что, Вер, плохо тебе, что ли?

— Нет, Верунь, мне хорошо...— я села прямо на пол у стены и заплакала. — Мне хорошо...

Просидев до утра около постели Бриана, я уяснила себе, что он ведет себя, как кукла — делает то, что ему велят. Прикажешь открыть глаза — откроет, прикажешь сесть — сядет. Правда, при этом взгляд остается потусторонним и отсутствующим, но по сравнению с тем, что он пролежал четыре месяца, это прогресс. Можно заставить его двигаться, а когда кровь бежит по венам, то и тело начинает оживать. Глядишь, голова включится когда-нибудь... Подленькую мысль о том, что она может вообще не включиться, я гнала прочь.

Теперь, когда я приходила, то заставляла его вставать, поворачиваться, ходить, пардон, в туалет, и даже есть. Делал он это с автоматизмом робота, но все же делал, а я постоянно говорила и говорила, надеясь поймать в любимых глазах хоть какой-то отблеск понимания.

Прошло полгода с тех пор, как Бриан лежал в больнице. Началась весна и днем можно было поймать первые теплые лучи солнца, под которым таяли сосульки на крышах и звенела весенняя капель. В очередное посещение меня вызвал к себе главврач и я пошла к нему в кабинет, перебирая свои прегрешения — а ну, как прикажет выгнать меня, что тогда делать?

— Проходите, Вера Георгиевна, присаживайтесь. Чай, кофе?

— Спасибо, Владимир Иосифович, не надо. Я слушаю вас.

— Хм... Видите ли, прошло полгода, как у нас в больнице лежит некий Иван, за которым вы тут ухаживаете. Мы сделали все возможное и зависящее от нас, но больше держать его в больнице мы не имеем права. Следователь по его делу прислал нам заключение, из которого следует, что этот человек не проходил ни по каким делам по их ведомству, его нет ни в одной картотеке и базе данных, даже Интерпол ничего не может сказать о нем. С одной стороны это хорошо, потому что он чист перед законом, но с другой стороны...у него могла быть хоть какая-то зацепка для того, чтобы понять, кто он на самом деле. Судя по типу лица, строению черепа...словом, он не принадлежит к славянской расе, но за годы перестройки сюда понаехало столько всякой швали, что диву даешься, кого только не встретишь теперь в России. Даже неграм перестали удивляться, а ваш Иван все-таки скорее европеец, чем негр или азиат. Сейчас мы должны перевести его в психоневрологический интернат, но и там дело осложняется тем, что на него нет никаких документов. Я наблюдал за вами эти полгода, пока вы приходили сюда и склонен думать, что вы знаете о нем больше, чем сообщили всем вокруг. Не буду настаивать на вашей откровенности, чем меньше знаешь некоторые подробности, тем спокойней себя чувствуешь. Вы женщина молодая и образованная, сами решите для себя все, что считаете нужным. Интернат для таких больных — своего рода тюрьма, откуда будет не так просто выйти. Нужны будут заключения комиссий врачей, что данный человек не опасен для окружающих, что он не способен...

— Владимир Иосифович, я понимаю, что туда его отправлять нельзя.

— Да, Вера Георгиевна, но и у нас оставлять его тоже нельзя. Для него был бы наилучший выход, если бы его забрали домой — судя по его поведению, он не агрессивен, склонен к подчинению и опасности для окружающих не несет. Возможно, что домашняя обстановка и ... близкие люди смогут вернуть его разум на место. По результатам поиска и розыска родные этого человека так и не нашлись...— врач откинулся на спинку стула и прямо посмотрел на меня через дорогую оправу. — Не буду долго ходить вокруг да около...вы готовы забрать Ивана к себе?

Сердце подпрыгнуло в порыве радости и защипало в кончиках пальцев от адреналина. Готова ли я? Да о чем вопрос? Только вот...

— Да, я готова, Владимир Иосифович. Но существует большая проблема...документы. Это сразу привлечет внимание участкового, соседей...да хоть тех же врачей, которым вы сообщите о его выписке.

— М-да... — врач замолчал, делая вид, что задумался. — Все необходимые справки мы вам подготовим...заключения комиссии, выписки, рекомендации... все, чтобы можно было начать работу по восстановлению документов для вашего знакомого.

— Документов? — переспросила я, думая, что ослышалась. — Ему нужен будет паспорт, военник...

— Это вы будете уже решать без меня, — быстро открестился врач. — Пока речь идет только о выписке вашего знакомого из нашего психиатрического отделения и, если вас устроит все, о чем мы говорили, то вы сможете продолжить это дело для него...

— Сколько...за выписку, сколько?

— Поймите меня правильно, Вера Георгиевна, это достаточно большая работа для всех врачей... бумаги должны быть подготовлены безукоризненно...

— Сколько?

Врач указал глазами на мою правую руку, где до сих пор красовалось обручальное кольцо лорда Магнуса. Кольцо и в самом деле было примечательное, хоть я привыкла к нему и не замечала, а предположить, что девица в застиранных джинсах и потертой куртке носит на пальце целое состояние, никто из окружающих и подумать не мог. Все считали, что у меня удачная бижутерия от Сваровски, и только главврач с ходу определил, что я имею. Мало того, что оно было золотое, но сам камень — прозрачный с розовым отливом — светился как будто изнутри, обрамленный россыпью более мелких осколков, впечатанных в причудливые навороты металла вокруг приподнятой коронки. Я считала его своим капиталом на черный день и мысль о продаже пока не посещала...пока, но видно, этот черный день настал и я молча отошла к раковине, чтобы с мылом стянуть кольцо с пальца. Врач наблюдал за мной с интересом до тех пор, пока я не положила перед ним раритет другого мира, мгновенно исчезнувший в его мягкой белой руке, поросшей редкими рыжими волосками.

— Надеюсь, вы понимаете, Вера Георгиевна, что пытаться впоследствии доказать факт дачи вами этого кольца...

— Я согласна написать вам любую дарственную на него. Это кольцо — подарок моего первого мужа, который уже умер и оно является моей собственностью. Претендовать на него я не собираюсь, меня волнует только получение от вас документов на ...Ивана.

— Договорились. Вижу, что вы разумная женщина и не склонны вести себя ... непоследовательно. Документы я подготовлю и передам вам при выписке.

— Когда это будет? Выписка, я имею в виду?

— Через пару недель. Многое надо ..хм, привести в порядок. Да, Вера Георгиевна, — окликнул он меня уже почти у дверей. — По поводу паспорта и прочего...вас это интересует? Тогда с вами свяжутся по мобильнику после того, как вы заберете вашего знакомого от нас. Решать будете сами, я только дам ваш телефон, но люди надежные и, если сойдетесь в цене, то все будет в ажуре.

— Спасибо, Владимир Иосифович, — я кивнула и вышла из кабинета.

Через две недели я привезла Бриана домой с целым пакетом сопроводительных документов из лечебницы. Таксист удивленно посматривал в заднее стекло, когда я пристраивала Лассера, делая вид, что командую, как хабалистая баба, заполучившая в свои руки бессловесного подкаблучника, но ничего не говорил. Только уже у подъезда вслед мне донеслось: "Эх, не повезло тебе, парень, с такой бабой вмиг свихнешься опять..."

— Бриан...проходи, моя квартира ждет тебя. Я так устала быть без тебя, столько времени пришлось проводить на работе и еще почти каждый день ездить к тебе в больницу...но ты наконец дома, я безумно рада этому. Садись на диван, смотри вокруг, может быть, обстановка поможет тебе вспомнить все, что было...помнишь, как мы только попали сюда, и тебя заели комары, а потом мы долго шли через лес и твой меч стукал тебя по ногам... потом мы вышли на ребят, которые играли спектакль, как будто они участники книги о Братстве Кольца. Они покормили нас и дали сухую одежду, а ты сперва их страшно напугал своим мечом...

Привычно болтая с Брианом, я то бегала на кухню, проверяя чайник и кастрюлю с супом, то бросалась назад в комнату, чтобы еще раз посмотреть на него, пусть пока безучастно сидящего на диване, но ведь это не навсегда! Пусть пока ходит под моим руководством, но пройдет время и он очнется...

— Проклятая Альветия, твои подарки еще долго будут икаться, — зло распирало изнутри и требовало выхода. — Кто ж это так тебя приложил напоследок? Какая сволочь никак не может оставить нас в покое? Творец Всемогущий, помоги ему, прошу тебя...

Ночью я прислушивалась к мерному дыханию, пытаясь поймать хоть какой-то сбой в нем, но все было как и прежде. Прижавшись к знакомому плечу, я уснула, так и не дождавшись никакого отклика.

— Бриан, сядь. Прости, мне надо бежать на работу. Помнишь, я рассказывала тебе, что у нас нельзя просто так жить, не имея денег. Я работаю и это даст нам возможность существовать, покупать еду и сделать тебе необходимые документы. Хорошо было у вас в Альветии, там не надо было иметь кучи бумажек, чтобы по ним определяли тебя. У нас без этого нельзя... в больнице я получила на тебя целую кипу бумаг, теперь надо дождаться звонка от какого-то человека, который возьмется делать для тебя паспорт и военник. Без них тебя не легализовать здесь. За твое освобождение из больницы я отдала кольцо лорда Магнуса. Может быть, это было неправильно, но у меня не было другого выхода, к тому же я вдова его сиятельства и могу распоряжаться этим кольцом по своему усмотрению. Ты мне дороже кольца герцога Одьерского...зато твое кольцо я ношу постоянно. Не знаю, что запросит тот человек за документы... но я не отступлюсь. Первый шаг уже сделан — ты дома. Жди меня, дорогой...вернусь сразу же после работы.

Я поцеловала его в бледные губы и побежала на метро, проваливаясь в талом снеге.

День тянулся невыносимо долго, согревала только мысль, что Бриан не ходит по квартире сам и продолжает сидеть, глядя в одну точку, ведомую только ему. Хорошо, что газ не включит просто так или воду не открутит на полную мощность — что такое могло случаться с больными без присмотра, я была очень хорошо наслышана, но у меня-то дело было совершенно другое!

Посчитав деньги, я решила, что могу вполне позволить себе отпраздновать выписку Бриана бутылкой вина, тем более, что проплаты врачам прекратились, и примчалась домой веселая и радостная.

— Привет, Бриан! Наконец-то ты встречаешь меня дома, жаль только, что сидя на диване. Я едва дождалась окончания работы, чтобы увидеть тебя. Целый день представляла, как мы встретимся, что я тебе скажу. Тамара Петровна сразу поняла, что у меня праздник, потому что я отвечала ей невпопад и постоянно по-идиотски улыбалась. Она спросила меня и я рассказала ей, что тебя выписали и я забрала тебя домой. Тетка-то оказалась с понятием, поздравила меня и велела держать хвост пистолетом, потому что дальше будет все хорошо. Слушай, а давай я тебя помою, а? Там, в больнице, это не в счет. Твой шампунь так и стоит в ванной, дожидаясь тебя, еще можно и побриться, я постараюсь сделать это поаккуратнее. Можно потом подстричь тебе волосы...не коротко, нет, до плеч, как и были у тебя в Альветии. А еще ты отпустишь усы, как и раньше. Я просто не представляю у тебя другого вида, Бриан!

С разговорами я завела его в душ и, подставив табуретку, стала оттирать мочалкой, рассматривая исхудавшее тело с белыми полосками шрамов. Отмыла голову, побрила и привела на кухню, посадив перед тарелкой с супом.

— Ешь, Бриан. Чем тебя там кормили, это уже дело прошлое, но сейчас ты здорово похудел. Хорошо бы тебе заняться чем-нибудь, но это будет уже тогда, когда у тебя будут документы. Я просто посмотрю, как ты ешь... а сама выпью вина. Для меня сегодняшний день тоже праздник, потому что ты дома. Ешь и смотри на меня, может быть, ты все-таки очнешься и...

Взгляд Лассера на долю секунды перестал быть стеклянным и в нем мелькнуло узнавание...

— Бриан, ты слышишь меня? — я затрясла его со всей силы, как в тот первый ужасный день. — Я видела, что ты узнал меня...Господи, неужели лед тронулся? Ешь, — он послушно взял ложку и начал есть, — я потерплю еще, главное, ты начинаешь слышать и видеть меня...

После ужина я уложила его спать, а сама допила вино, то плача, то смеясь от нежданной радости. Голова сладко закружилась, сказалось отсутствие закуски и сумасшедшее волнение от нашей с ним маленькой победы. Теперь уже я обивала косяки, пытаясь помыться и дойти до постели, но мне было наплевать на синяки и ссадины. Повалившись рядом, я уткнулась Бриану в плечо, подумала, и...закинула на него ногу, как и раньше, когда мы вместе спали. Под ногой ощутимо торчали кости... ничего, я откормлю тебя, были бы кости — мясо нарастет! Погладила по груди, по впалому животу, привычно прислушиваясь к ровному дыханию и уже проваливаясь в сон услышала хрипящее:

— При...да...ви...ла...

Возвращение Бриана в нормальное состояние шло не так быстро, как мне хотелось бы, но и не так медленно, как это было в психушке. Сознание постепенно прояснялось, становилась более связной речь и, что меня страшно радовало, он пытался говорить не столько по-альветийски, сколько по-русски. Двигался он еще с трудом, но самостоятельно и я уже не боялась оставлять его в квартире одного, как пугали меня еще в больнице многочисленные посетители.

Когда позвонил незнакомый мужской голос, я сразу не поняла, что он хочет от меня — Бриан начал выговаривать почти целые слова без запинки, повторяя за мной, а звонок прервал нас на самом трудном месте.

— Вера Георгиевна? Я от вашего знакомого в больнице, который дал мне список ваших проблем. Мы можем обсудить их у вас или в любом другом месте. Проблемы еще в силе?

Мы договорились на встречу в метро после работы, я описала себя и стала ждать условленного времени, подпрыгивая от нетерпения.

В назначенный час я уже стояла у турникета, всматриваясь в лица тех, кто сходил с эскалатора. Прошло пять минут, десять, пятнадцать...никто ко мне не подходил, но поверить, что это был блеф или наша встреча сорвалась, мне было трудно. Может быть, он задержался, мало ли, какие обстоятельства могут быть у человека? Зажав трубку в кулаке, чтобы ненароком не пропустить звонок, я стояла уже почти час, понимая, что никто так и не придет ко мне. Почему? Ведь он так мне нужен, нужен Бриану... Прождав почти полтора часа, я вышла на улицу чтобы зайти в метро и тут меня крепко взяли под локоть.

— Вера Георгиевна...прошу прощения, но я должен был удостовериться, что вы действительно заинтересованы во мне. Пойдемте, поговорим по дороге. Вон там есть вполне тихий парк, если вы будете ходить со мной под руку, то мы успеем обсудить наши дела.

— Хорошо, пойдемте туда. Мне все равно, где мы будем говорить с вами. Главное — результат.

— Это вы правильно мыслите! — засмеялся лающим смехом мой собеседник. — Не поворачивайте головы...на всякий случай, зачем вам потом вспоминать, как я выгляжу? Главное, я помню вас и этого вполне достаточно. Давайте о деле. Мне сказали, что вы хотите получить паспорт и прочие документы на некого мужчину.

— Да, хочу чтобы ему сделали все полагающиеся документы.

— Я видел результаты запросов в ГУВД, результаты поиска родных по ориентировке...что вы вздрогнули?

— Простите... я не знала, что вы уже знакомы и с этими...

— Помилуйте, Вера Георгиевна, прежде чем браться за подобное дело я должен знать все о том человеке, который нуждается в этом! Конечно, я все это просмотрел и достаточно подробно. Может быть, ваш знакомый — уголовник с пятью судимостями, тогда и цена будет соответствующая! Да не тряситесь вы так... как ни странно, нигде ваш знакомый не проходит. Раз он чист перед законом, это несколько меняет дело...

— Будет ...дороже?

— Нет, будет другой путь, только и всего. Ну, и немного подешевле. Вашему знакомому, как я понимаю, прописка в Питере не нужна...это тоже хорошо. Будет какой-нибудь Петр Мамкин из Барсуковки. За все про все — сорок тысяч.

— Долларов? — переспросила я, силясь понять необъятность суммы.

— Ну не рублей же, дорогая моя! Конечно, долларов. Если хотите, можно в еврах по курсу, тоже пойдет. Все, я с вами прощаюсь, не оборачиватесь минут пять. Вам на раздумья — сутки. Позвоню завтра в семь.

Шаги уже давно пропали в городском шуме и темноте сквера, а я так и сидела на мокрой скамейке, раздавленная огромностью суммы. Сорок тысяч долларов...это же такой капитал, который мне даже занять негде! Стоит только посмотреть на мои старые кроссовки и потертую куртку, как выгонят вон из любого банка... а отдавать же надо будет на четверть больше, с процентами... И у меня нет ничего, что бы я могла продать... машина таких денег не стоит, квартира...Господи, это последнее, что у меня осталось...

Когда я окончательно замерзла и вымокла, то поднялась и решительно направилась к метро, не закрываясь от снежной крупы, бьющей в лицо. Решение уже было принято, оставалось узнать, чем я располагаю и что смогу купить взамен.

Моя двушка находилась в неплохом районе и старом фонде, что автоматически повышало ее стоимость. Можно было продать ее за семьдесят тысяч, как пояснил агент, но надо было оплачивать документы Бриана и я согласилась на шестьдесят с тем, чтобы на разницу приобрести комнату в коммуналке. Неизвестный благодетель получил мое подтверждение, что я согласна платить оговоренную сумму и посоветовал не тянуть с этим делом, из чего я заключила, что он уже знает, что я продаю квартиру, чтобы расплатиться с ним. Дело потихоньку тянулось — приезжали желающие на квартиру, я ездила и смотрела комнаты, мечась после работы по сырому и промозглому Питеру, Бриан приходил в себя и уже говорил по-русски, с ошибками и страшным акцентом. Подключив интернет, я учила его пользоваться компом, чтобы он мог в любое время тренироваться не только читать, но и писать, а впоследствии — печатать на клаве и выходить в эфир. Безусловно, давалось ему это трудно — он рычал, скрипел зубами, ругался и проклинал все на свете, но тем не менее отступаться не желал и я, просыпаясь ночью, частенько видела в соседней комнате горящий огонек экрана. Сама я по-прежнему ходила на работу в цех — без этих денег мы бы просто померли с голоду.

Комната в коммуналке была неказиста — пятнадцать метров и узкое окно, кроме нас в квартире было еще три комнаты, из которых две сдавались, а в одной жила пожилая семейная пара. Длинный грязный коридор с выгородкой для душа у черного хода довершал непритязательный образ питерской трущобы. На этом варианте я остановилась по двум причинам — комната была у метро, хоть и не совсем в центре, второе — это был столь любимый мною старый фонд и за отсутствием ремонта комната полностью вписалась в расклад денег от продажи квартиры.

Переезд был назначен на начало июня. Неделю назад я получила документы на Бриана и мы с ним долго изучали его новое ФИО, место и год рождения, чтобы запомнить. Скурихин Иван Андреевич, 19.. года рождения, место рождения — село ...ское Красноярской области, воспитанник детдома N..., родители погибли при пожаре по пьянке, военник с записью о непригодности по трем статьям.

— Вейра, это новое имя мне придется носить всю жизнь здесь? — с тоской спросил Бриан, рассматривая свою фотографию в паспорте. — Ску-рьи-хьин...не выговоришь просто так. И ты будешь звать меня И-ван?

— Ты же будешь звать меня Вера, как и все?

— Нет...Вейра...думать так хотеть...хочу думать так...

— Подожди, мы еще подучим язык, иначе ты просто не сможешь пояснить, что тебе надо, если меня не будет рядом. Повторяй медленно за мной — я думаю...

Такие упражнения были у нас в ходу постоянно и они здорово помогали освоить русский.

В Газель, приехавшую за нашими вещами, мы погрузили диван, холодильник, стиралку и комп, коробки с кухонными принадлежностями и два узла с бельем и вещами. Все остальное я или распродала или оставила новым хозяевам квартиры — в пятнадцать квадратов много не поставишь, а самое необходимое у нас есть. Через неделю после переезда мы с Брианом подали заявление в ЗАГС, чтобы он находился в Питере совершенно легально. Он долго не мог понять, зачем надо это делать, раз мы уже обвенчаны в Альветии и я доказывала ему, что это очередные бумажки, имеющие значение только для жизни здесь. Посердившись и пофыркав, он согласился и теперь, сопя, как первоклассник, учился подписываться своей новой фамилией. Листов он уже исчеркал целую кучу но ему все не нравилось.

— Смотри, Вейра, это хорошо? Мне да, хорошо!

— Мне нравится, — автоматически поправила я его и обомлела — на листе аккуратно было выведено нечто, начинавшееся на букву О с долгой росписью дальше. — Ты о чем думал, когда писал это?

— Не помню, — пожал он плечами. — Вроде бы Альветия вспомнилась...

— Понятно... род Одьерских так и прет из тебя. Ты ведь даже стал Магнуса напоминать, только тот брюнет был в молодости, а ты — блондин...рыжий, правда..

— Я рыжий? Вейра, ты что говорить? Рыжий только шут при король!

— Шут при короле... да не рыжий, успокойся...

Волосы он отказался стричь категорически и только согласился забирать их в хвост, если уж слишком отрастут, а в остальном вид у него был тот же самый, что в Альветии, разве что носил джинсы и рубашки, как и девять десятых мужского населения Питера.

После того, как я прописала Бриана в комнату, прошло еще около месяца и случилась новая напасть — он впал в депрессию. Сменив образ жизни, он приспосабливался, как мог, но вписаться в мир, где его умения были абсолютно не нужны, никак не получалось. Конечно, он старательно учился, я помогала ему, чем могла, но это было все не то. Я уходила рано утром на работу, возвращалась к нему, а он или сидел целый день дома или бродил по улицам, привыкая к городу. Возвращался злой и раздраженный, садился к компу или валился на диван, отказываясь от еды. Что бы там не говорили о великой любви, ею одной сыт не будешь и общения только со мной ему было мало. Я это прекрасно понимала, но что я могла поделать? Пристроить его на фабрику охранником? Проблема затягивалась, Бриан вел себя так, что я готова была на все, лишь бы ему помочь, но ничего подходящего не приходило в голову. В Альветии он был уверен в себе, а здесь терялся и пасовал перед миром, хоть и не признавался мне в этом. По вечерам он садился перед компом, смотрел фильмы и очухивался уже под утро с полностью отрешенным видом. Бросать работу, чтобы сидеть с ним, было нельзя да и бессмысленно, и я постоянно ломала голову над тем, чтобы такое придумать и занять его.

Прогулка за город позволила немного развеяться от грустных мыслей. Мы бродили по берегу залива, обходя загорающих и Бриан долго не мог понять, почему это все лежат такие раздетые и никто никого не стесняется. Сам он отказывался даже снять рубашку, не говоря уже о том, чтобы искупаться, и смотрел очень неодобрительно на то, что я попыталась раздеться и залезть в воду.

— Прости, не могу смотреть, что на тебя смотрят мужчины...пойдем отсюда!

Он потянул меня за руку от залива и по неширокой тропинке мы вышли на большой луг, огороженный со всех сторон. По лугу чинно ездили верхом девочки под руководством тренера и Бриан живо заинтересовался этим зрелищем.

— Вейра, это их лошади?

— Нет, они берут их напрокат. Можно заплатить и тоже поездить верхом...ты хочешь?

— Я бы вспомнил...сколько у нас денег?

— Пошли, — я решительно потянула Бриана в сторону конюшни. — Раз тебе это интересно, почему бы и нет?

Тренер, мужик средних лет, придирчиво осмотрел Бриана, спросил, какой у него разряд и как давно он сидел в седле.

— Да вы подведите лошадь-то, пусть попробует, — оборвала я дядьку, который решил, что мужик решил просто выпендриться передо мной.

— Может, он лошадь второй раз в жизни видит, а мне отвечай потом, — сердито проворчал тренер. — Одного не пущу, подержу за поводья, чтоб не грохнулся. А то тут было дело — залез один...да так и скатился, чуть до суда дело не дошло. Ну, залезай, коли заплатил!

Бриан взлетел в седло так легко, как я наблюдала это не раз, прошелся шагом, потом незаметным движением пустил лошадь быстрее, перешел на шаг... Я смотрела на него, любуясь прямой спиной и вообще всем его обликом — тут и гадалкой быть не надо, чтобы понять — этот человек не только умеет ездить верхом, но и понимает лошадь, он держится на ней, как будто родился в седле...как это было красиво!

— Ну и ну...я-то думал, это бахвальство одно, а ваш мужик — отпад! Никто так не сидит, как он! — тренер за моей спиной нахваливал Бриана и я была горда и счастлива. Может, в конюхи его пристроить?

— Ма-ама, я хочу, чтобы вот он меня тренирова-ал!

Капризный голосок сбоку противно вытягивал гласные и канючил с интонациями избалованного ребенка, который привык, что ему все дозволено.

— Дашутка, ну что ты опять...ладно, я поговорю с ним, — ответил второй жеманный голос, с кокетливыми нотками. — Подожди, он сойдет с лошади...

Покосившись в сторону, я заметила сладкую парочку — девчонка в жокейском костюме с распущенными белыми волосами и рядом с ней ухоженная мама с шикарным загаром и дорогущей стрижкой. Бриан еще погарцевал на лошади, собрав целую компанию праздношатающейся публики и спрыгнул вниз, сопровождаемый аплодисментами. Пока я пробивалась к нему, мама с дочкой уже давили ему на психику, уговаривая не зарывать в землю талант и давать девочке частные уроки верховой езды. Бриан вежливо слушал, пытаясь понять из их скороговорок причину такого внимания, а я подошла к ним сзади, намереваясь пояснить, что они хотят, как получила в бок острым локтем девчонки.

— Чего приперлась? Пшла вон отсюда! — зашипела она и хорошенькое личико исказилось гримасой неприязни и гнева. — Почему сюда пускают всяких... Артем, ну опять воро-ота не закры-ыл, — заныла она, попутно строя глазки и Бриану и охраннику вдалеке.

— Девушка, отойдите, вы нам мешаете, — снисходительно оттолкнула меня плечом мамаша и тряхнула роскошной гривой. — Идите, идите отсюда...

Из-за ее плеча я видела, как сузились глаза Бриана и он поднял голову, откинув назад волосы.

— Эта девушка есть моя жена и вы мешаете ей ходить ко мне. Вейра, — он перешел на альветийский, — по-моему она хочет, чтобы я служил у ее дочери конюхом.

— Да, дорогой, — ответила я ему по-русски. — Она невоспитанна и не знает, кто ты на самом деле, иначе бы никогда не подошла к тебе с этим предложением. Здесь часто бывает такое, не удивляйся. — Для пущей достоверности я повторила это по-альветийски и Бриан тут же принял позу оскорбленного короля, уловив смысл сказанного.

Мадам раскрыла рот, уставившись на Бриана, потом перевела взгляд на меня и...заискивающе улыбнулась, сразу потеряв весь свой лоск. Девчонка рядом с ней оторопело вытаращилась на нас и шмыгнула носом.

— А...простите нас, мы не признали в вас иностранцев...может быть, вы согласитесь с нами пообедать...в качестве компенсации, так сказать, у меня есть клубная карточка, а в ресторане очень хорошо кормят...мой муж очень состоятельный человек и был бы рад, если б вы оказали нам такую честь, — залопотала мадам, изо всех сил делая знаки дочке, чтобы та поддержала ее.

— Да, да, я буду очень рада, — девочка отступила на шаг и сняла кепи с головы.

— Вейра, что они хотят? — Бриан вошел в роль короля и его смело можно было выпускать в этой роли на сцену.

— Накормить нас, — пожала я плечами и повторила то же самое по-русски.

Мадам и девочка покраснели так, что от их ушей можно было прикуривать.

— Моя дорогая...— дальше Бриан опять перешел на альветийский, — пойду отведу лошадь, а то за нами уже наблюдают слишком пристально. Ты справишься?

— Конечно, только вот добью их напоследок. А ты потом подходи к выходу и пойдем отсюда. — иногда очень полезно знать тот язык, который не понимает никто!

— Простите...еще раз ...вы не скажете, кто это был? — любопытство мадам перевесило все оскорбления и она решила выяснить правду.

— Лорд Бриан, герцог Одьерский, со своей супругой, леди Вейрой, — я вздернула голову и пошла в сторону ворот, представляя, как за спиной пытаются запомнить имена, произнесенные с альветийским выговором.

— Молодец ты, и мужик твой молодец, хоть и иностранец титулованный, — хохотнул рядом со мной тренер, намеренно провожая меня к воротам. — Поначалу-то я думал, что вы русские, пока он на лошадь не сел, а уж как этих отшил — любо-дорого посмотреть! Достали уже своими капризами, вот не поверите!

— Почему не поверю? Очень даже поверю, вот вы тут почаще и рассказывайте, как они предложили иностранному герцогу пойти к ним в конюхи, а потом в знак примирения покормить его. Знатный выйдет прикол! — помахав напоследок тренеру, я подошла к Бриану и он торжественно поцеловал меня при всех, а потом взял под руку и вывел за ворота так, будто действительно был королем.

Происшествие на лугу сильно развеселило нас и Бриан еще долго вспоминал подробности, чтобы посмеяться всласть.

— Жалеешь, что я не настоящий герцог? — спросил он с напускным равнодушием.

— Нет, не жалею. Тогда бы я была такая же напыщенная дура, как эта мадам, а мне это не нравится. Бриан, ты так любишь лошадей...может быть ты...смог работать с ними? — осторожно подвела я свой вопрос.

— Нет. Это совсем не те лошади, к которым я привык в Альветии. Вейра, ты смотрела на их копыта? Они же больны... они не проживут и трех лет в таких условиях, а это благороднейшие животные! Нет, я не могу смотреть на них здесь... в вашем мире уже давно не пользуются лошадьми, но это не повод так относиться к ним!

— Прости, я только пытаюсь придумать, чем бы ты мог заняться здесь, когда я на работе. Тебе нужно дело, понимаешь? Мужчина без дела хиреет и глупеет, у него вырастает живот и он только пялится в экран телевизора, забыв обо всем. Я боюсь, что ты опять впадешь в депрессию и будешь только лежать на диване, ни о чем не думая.

— Да, в вашем мире я не вижу своего места, — неожиданно согласился Бриан. — Я бродил один по улицам, рассматривал прохожих и видел, как мы не похожи. Они живут здесь с самого рождения и понимают этот мир не так, как я. Они здесь свои...а я — чужой.

— Бриан, мы уже так много пережили вдвоем, что попробуем пережить и это. Надо только очень захотеть и у нас должно получиться, я не знаю, как, но должно! Ты протянул мне руку там, в Альветии, когда у меня уже не было надежды на избавление от преследования короля, ты доказал мне, что любишь меня и был готов пожертвовать даже жизнью ради меня, так почему я не смогу отплатить тебе тем же? Я не хочу, чтобы ты жалел, что отправился следом за мной сюда, в мой мир, и проклинал меня за это! Сегодня я увидела тебя прежнего, веселого и сильного, и это вселило в меня надежду, что мы решим и эту проблему. Сообща, вместе, помогая друг другу, решим обязательно! Вряд ли это получится так быстро...но когда ты лежал, словно труп, не видя и не узнавая меня, когда у тебя не было документов, я все равно делала все возможное, чтобы преодолеть это. Ни я ни врачи не понимали, что с тобой произошло и это было самое страшное! Ты что-нибудь помнишь о том, как ты был в больнице?

— Смутно. — Он ожесточенно потер лоб. — Такое чувство, что я находился за толстым стеклом, откуда мог видеть и слышать тех, кто приходил ко мне, но все это было очень размыто. Я видел тебя, но ничего не мог тебе сказать, ничего не мог сделать. Голова была как в тумане... Да, один раз я видел фигуру в капюшоне до самого подбородка и подумал, что я опять в Альветии и нахожусь в тюрьме у Харриша, но эта фигура только махнула рукавом перед глазами и рассеялась в тумане...потом была ты, ваши лекари, но я смог вставать, когда мне говорили это сделать, смог хоть немного передвигаться ...это было так прекрасно — снова ощущать себя живым! Ты увезла меня к себе домой и я пробовал достучаться до тебя изнутри, пытался откликнуться и вдруг заметил, что стекло стало истончаться...всего маленькая дырочка, в которую можно было смотреть доставила мне такую радость! Самое смешное было тогда, когда ты легла рядом и придавила меня ногой, как раньше, только сейчас это было больнее и приятнее...

— Я помню, как ты выдавил, что я тебя придавила...

— Да, потом становилось все легче и проще с каждым днем. Голова прояснялась, руки и ноги становились мне все более послушными и сейчас я уже мог бы не только сидеть верхом, но и взять в руки меч...кстати, ты не ездила в лес, где мы по твоему совету, зарыли ножны с мечами?

— Нет, мне было не до того — надо было выхаживать тебя, потом продавать квартиру...мы можем съездить как-нибудь потом, когда я заберу машину из гаража. Она простояла там больше двух лет...надо бы отогнать ее в сервис, но у нас сейчас на это нет денег. Потом как-нибудь...

— У тебя есть своя машина? — Бриан опять оживился. — Покажи, какая она...такая? — он ткнул пальцем в Мерседес, проезжавший мимо.

— Нет, моя поменьше. Надо съездить к Никодимычу и попросить у него ключи от гаража. Наверняка там сел аккумулятор...

— Сел аккумулятор? Куда сел? Это что такое? — Бриан опять забросал меня вопросами и я стала объяснять ему техническое устройство железного коня. А что, ездят же негры и чукчи, чем он хуже?

Оживление Бриана продлилось почти целую неделю, а потом опять начался депресняк. На выходных я снова потянула его за город, но уже не на Финский залив, а в сторону Пушкина и Павловска, показать дворцы и настоящую царскую роскошь. Экскурсия по Екатерининскому дворцу привела его в бешеный восторг. С виду он вообще вел себя сдержанно, но я видела, как горели его глаза, когда он проходил по большому тронному залу с гигантскими окнами, как украдкой он потрогал золоченую лепнину и подолгу задерживал взгляд на портретах знати. Из дворца мы вышли достаточно уставшие и пошли через парки в сторону Павловска, чтобы хоть где-то найти приличную забегаловку. Лето было в полном разгаре — везде слонялся отдыхающий люд, бегали собаки, визжали дети и мы решили отойти в сторону от этого сумасшествия. По большому счету я хотела заманить Бриана на берег пруда, чтобы искупаться, но ошиблась тропинкой и мы вывалились на большую поляну. Народу там было прилично — ролевики устроили тут целый спектакль со взятием крепости и многочисленными схватками на дубинках и деревянных мечах. Мы пристроились неподалеку от импровизированной сцены на низкой футбольной трибуне и теперь Бриан внимательно наблюдал за тем, как разворачивался бой. Одни... другие... третьи... мелькали в воздухе дубины и еще какие-то палки с шипами, стукались щиты, зрители орали и свистели от удовольствия, а персонажи в шлемах и доспехах продолжали свое наступление и лихо вытанцовывали на изрядно затоптанной траве. Под конец представления вышел распорядитель с микрофоном на кольчуге и объявил, что сейчас будет продемонстрирован рыцарский бой. Двое мужчин в латах и шлемах вышли на поляну с настоящими мечами и начался грандиозный махач, от чего зрители замерли, перестав свистеть и орать. Наконец один проревел что-то невнятное из шлема, повергнув второго на землю и поставил на него ногу в сапоге.

— Победителем провозглашается благородный рыцарь Гай Гисборн! — зал заревел, топая ногами. — На ристалище приглашается любой желающий сразиться с ним ради глаз своей прекрасной дамы! Если противник благородного рыцаря Гая Гисборна сумеет продержаться одну минуту, то его дама будет признана первой леди ристалища и рыцарь Гисборн падет к ее ногам! Кто желает сразиться с благородным рыцарем Гаем Гисборном?

— Ну, давай я попробую тебя отделать, — русоволосый парень с фигурой качка из клуба поплевал на руки и принял от ведущего меч. Зрители завыли от восторга и затопали ногами. Видно было, что ролевик хорошо поднаторел в подобных спектаклях — сперва он обманчиво медленно обходил парня по кругу, делая порой выпад в его сторону и прикидывая, за какое время он сможет уделать его так, чтобы и самому не оплошать и тому обиды не было. Потом он пару раз вывернулся, подставляясь под широкий замах и...парень полетел в одну сторону, меч из его руки — в другую, а к лежащему, визжа, выскочила брюнетка в белых брючках.

— Результат схватки — семьдесят секунд! — объявил ведущий. — Девушка, да не визжите вы так, все с ним в порядке, только синяков собрал!

Неудачливый кавалер поднялся, потирая бока и выбирая траву из волос.

— А ничего получилось, да, паря? — радостно заорал он на всю поляну. — Класс! Ну, выходите, кто круче паровоза! Людка, чего орешь? Пошли по пивку дерябнем, что я с мечом за тебя вышел, во!

Зрители заржали и засвистели, а я уже поняла, что Бриана рядом со мной нет и вздохнула — кто тут кому накостыляет, можно сказать, вопрос риторический!

Объявив, что начинается очередная схватка на ристалище, ведущий скромно удалился, а Бриан покачал на руке меч, примерился и встал напротив ролевика. Теперь они вдвоем начали традиционный обход по кругу, делая поочередно выпады в стороны друг друга. Ролевик ринулся вперед, но Бриан легко повернулся и получилось так, что ролевик как будто сам собой пролетел вперед и упал плашмя на живот, раскинув руки. Кто-то вякнул сзади, что мол, нечестно, потому что он споткнулся, но на него зашикали и он замолчал. Теперь уже ролевик начал обход Бриана, а тот, резким движением послал вперед руки и...меч ролевика уже вылетел, крутясь вокруг себя, а Бриан, отпрыгнув, подставил под него свой клинок и придавил ботинком рукоять. Пока ролевик недоуменно озирался в поисках меча, Бриан поддел его кончиком своего и клинок снова закрутился в воздухе, сверкая блестящими гранями.

— Бери! — Лассер уже стоял наизготове, посылая своему противнику выбитое у него оружие.

Дальше была не схватка, дальше был танец с мечом, где все преимущества были на стороне опыта и знаний Бриана и он прекрасно это осознавал. Ролевику это тоже было понятно, потому что он вскоре поднял руки и что-то сказал распорядителю, который кивнул головой и заорал в микрофон:

— Победителем в схватке признается ...Бриан Лассер, герцог Одьерский! Ура!

Тем временем Бриан что-то говорил первому ролевику, показывая то в мою сторону на трибуну, то в сторону притихшей команды, которая брала приступом крепость в начале спектакля. Ролевик мотал головой, но потом согласился и пошел к массовке, а Бриан подлетел ко мне, глубоко дыша и блестя глазами.

— Вейра, пошли...— он потянул меня за руку на поляну. — Сейчас мы дать им...бой, с тобой!

— Как это — со мной? Подожди...

— Слушай, — он сбился с русского и перешел на альветийский. — Ты же тренировалась с беарнитами, тебя учили защищать спину, помнишь? Ну вот, вставай мне за спину, мы их сейчас уделаем будь здоров! Я бы и один смог с тремя, но с тобой это будет еще лучше! Давай, штаны у тебя узкие, ботинки подойдут не хуже сапог...они ж не полезут, как охрана Харриша, не насмерть бьемся!

— Ладно, уговорил! Синяков только наваляют, как в Тройдене...

— Становись сзади!

Бриан поцеловал меня и встал в стойку, а ребята из массовки дали мне деревянный меч с извиняющимся жестом.

И понеслось...

На какое-то мгновение мне показалось, что я в Альветии, на заднем дворе Тройдена и за спиной у меня брат Дир, потом я обратилась в слух и, ощущая каждое движение Бриана, машинально парировала удары с боков, отводя от него чужие клинки, а впереди уже кто-то рявкал и ухал, звенело железо и взвыл чей-то голос сбоку, а я пригнулась и поддела вверх чужой клинок, вывернувшись и ушла в замахе в сторону, опять вернувшись за спину Бриану. Поразила тишина на поляне, взорвавшаяся аплодисментами и бурным ревом. Орали все — и ролевики, и зрители, причем каждый вопил свое. Не орал только распорядитель с микрофоном и тот мужчина, который выходил под именем Гая Гисборна. Оба они стояли совершенно серьезно и разглядывали нас, опустив мечи к земле. Бриан мгновенно встал в стойку, оттеснив меня за спину и тогда эти двое помахали нам руками, показывая, что все нормально и они просто смотрели в нашу сторону.

Спало напряжение схватки, я вытерла пот со лба и подошла к Бриану, который обнял меня за плечи левой рукой, продолжая держать меч в правой.

— Спасибо, Вейра, что держала меня.

— Поддержала.

— Да, поддержала. Возьми, — он протянул меч распорядителю. — Сталь ...дрянь.

— Я знаю, — подтвердил тот. — Кто же даст хорошую сталь на бутафорное оружие? Откуда вы, ребята? Из какого клуба? Я такого еще не видел... Классно у вас получилось вдвоем стоять. Теперь никто не верит, что вы сами по себе, а не из наших, — вздохнул он. — Слушайте, а может, придете к нам? Не пожалеете, ей-богу! Давайте познакомимся, — протянул он широкую ладонь с бугорками мозолей, — меня зовут Александр, можно Алекс.

— Федор, — представился ролевик.

— Бриан...

— Вейра.

— А, — понятливо улыбнулся Алекс, — ники, значит. Тогда я все равно Алекс, только с иксами на конце. А он, — махнул в сторону Федора, — так и есть Гай. У нас тоже многие на ники перешли, так сподручней. Знаете, нам надо бы с вами поговорить...

Через два года и десять месяцев.

Звонок сотового телефона заставил меня отложить вязанье и заняться поисками трубки. "Полет валькирий" означал только одно — звонит Бриан, а он будет ждать до упора, пока я не нажму кнопку вызова.

— Да, Бриан, ну, как, все нормально?

— Да все отлично, Вейра! — сдержанная радость в его голосе была слышна даже здесь. — Визу получил, теперь отдам паспорт Кириллу, он на всех купит билеты. Скоро буду дома, слышишь? Ты у лекаря была?

— Была...

— Опять врешь, ну сколько можно говорить — давно пора идти к нему! Приеду, сам отведу тебя за руку! Надо что-нибудь привезти?

— Нет, давай сам приезжай! Расскажешь, как все прошло!

— Уже еду! Целую!

Повертев трубку в руках, я положила ее на стол, чтобы не искать, если вдруг Бриану вздумается перезвонить. Рядом лежит и тянуться не надо, хоть живот еще и не выпирает, но уже чувствуется. Пять месяцев беременности заставляли ограничивать себя кое в чем, хотя от токсикоза я не страдала и вообще была довольна жизнью. Появиться к врачу надо было уже две недели назад, а мне ужасно не хотелось туда идти и в итоге врачиха позвонила домой, нарвалась на Бриана и нажаловалась ему на меня, отчего он взорвался и пообещал самолично привести меня к ней.

Сейчас Бриан получил долгожданный шенген и скоро они с командой улетят во Францию на какой-то там турнир. Взрослые мужики, а ведут себя как мальчишки...

Тогда, после показательного боя с ролевиками, Бриана пригласили в клуб, занимающийся не только ролевками, но и фехтованием, боем на мечах и прочими подобными вещами. Основной контингент был, как водится, достаточно молодой, но существовала там еще одна группа, так сказать, элитная, которая тренировалась совершенно отдельно и приходила туда не молодежь, а достаточно состоятельные люди, которые постигали азы а заодно и считали, что таким методом они гораздо лучше поправят свои фигуры, нежели массажом и бодибилдингом. Ролевик Федор в миру оказался крупным бизнесменом, Алекс — командиром роты охранного предприятия и все остальные, кто там тусовался, были примерно такие же. Бриан с его умениями ведения боя оказался в этой компании как нельзя кстати и со временем пришелся ко двору не только в этом клубе. Элитная группа высоко оценила его навыки в этом деле и постепенно он сделался там практически незаменимым. Мужчины вообще как-то подозрительно быстро сошлись на почве общих интересов, но я была этому чрезвычайно рада — Бриану не хватало тривиального общения с представителями своего пола, а в клубе он нашел его с избытком. Поначалу я беспокоилась, чему могут научить мужчины, но со временем эта тревога прошла — все-таки Лассер был не сопливым мальчишкой и своя голова на плечах у него была вполне здравая.

Мужская компания помогла Бриану решить многие проблемы нашего с ним существования. Одной из первый, кстати, была проблема денег и тут уже включились обычные механизмы нашего мира. Кто-то фиктивно устроил его к себе на работу, за тренировки и спарринги платили от души, отцы притаскивали своих отпрысков и те только таращили глаза от удивления, а потом хватались за палки, пытаясь подражать Лассеру. Кто первый списался с аналогичными клубами во Франции и Германии, осталось великой тайной, но турниры там проводились достаточно регулярно и наши все-таки добились приглашения, послав туда видеоролики с заявкой на участие. Когда Бриан рассказал мне об этом, сбиваясь и волнуясь, я даже не очень поняла сперва смысл, до такой степени мешал чудовищный акцент. Если муж был спокоен, то по-русски он говорил почти чисто, но если начинал волноваться, то лепил такие фразы, что хоть стой, хоть падай! Я начинала смеяться, он обижался, но ненадолго, а я объясняла ему, что если в каком-нибудь учреждении он начнет так говорить, то его наверняка признают за дарнийского шпиона. При этом он пренебрежительно фыркал и уходил за комп, ожидая моих извинений. Все-таки он был внуком своего деда, хоть и не любил об этом вспоминать.

На права он сдал с первого раза и был страшно горд, что может сам водить машину. В этом я и не сомневалась — знаний тут много не надо, а желания и упорства у него было — хоть отбавляй. Он вообще очень гордился тем, что перестал сидеть у меня на шее, найдя свое место в этой иногда непостижимой для него жизни. Через своих друзей он нашел мне новое место работы и заставил уйти из швейного цеха после того, как увидел его своими глазами.

— Вейра, чтобы ты не говорила, это место не для герцогини Одьерской, даже если там платят большие деньги, — заявил Бриан на следующий день после увиденного в цеху. — Пусть этот титул остался без явного наследника, но он был у тебя и ты его достойна.

— Ты же не никогда не считал себя настоящим герцогом, — напомнила я мужу, но он только отвернулся, не желая вступать в полемику по этому вопросу и я поняла, что эти воспоминания еще долго будут терзать его. — А его, — я ткнула пальцем себе в живот, — ты тоже будешь считать герцогом или нет?

— Буду! — упрямо заявил Бриан. — Может быть, когда вырастет, расскажу ему, что сделала его мать для того, чтобы его отец остался жив и...одна далекая страна получила возможность самой жить дальше, уйдя из-под власти древнего заклятья. Как ты думаешь, стоило это все того, чтобы так бороться?

— В первую очередь я боролась за тебя, Бриан, потом за него, — я снова показала на свой живот, — а страна здесь оказалась третьей в списке. Уж извини, но женщины устроены так, что чаще всего их выбор именно таков, хотя часто первое и второе меняются местами. У вас это обстоит несколько по-другому и третий пункт часто занимает первое место, но это ваша особенность и ее приходится принимать, как есть. Я благодарю того, кто прокладывает наши судьбы, что мне или тебе не пришлось делать этот выбор, разрываясь между долгом перед страной и...собой. Хорошо, что все сложилось так, что я не являлась прямой угрозой Альветии, а ты понял это и шел со мной до конца. О противоположном варианте я даже не хочу думать, — я прикрыла мужу рот ладонью, видя, что он хочет о чем-то спросить меня, — и пусть Творец убережет нас от такого. В короли нельзя прыгнуть, в них надо долго готовиться...в конце концов, мне достаточно герцога Одьерского, пусть даже об этом титуле знают здесь всего два человека — ты и я. Впрочем, мадам Лассер тоже неплохо звучит, и нравится мне ничуть не меньше остальных.

— У Альветии теперь другой путь и я надеюсь, что не совершил ошибку, помогая королевскому амплификатору уйти оттуда. Раз это произошло, Творцу-Вседержителю было угодно именно такое развитие событий...о, он уже толкается? — муж приложил ухо к животу и, получив существенный тычок, улыбнулся глупо и счастливо.

— Да, — я погладила его по щеке, — Творцу было угодно, чтобы твой род не прервался и здесь ваши с ним желания совпали. Ты пошел наперекор всем там, в Альветии и то, что ты теперь имеешь, вполне заслужено тобой.

— Нами, Вейра.

— Конечно нами, Бриан.