Утро стрелецкой казни, то бишь определения наказания Вильку, было ясным и ветреным. Охая и кряхтя я потихоньку сползла с кровати, наслаждаясь вертикальным положением, оделась с помощью Фриды и после завтрака спустилась в большую залу первого этажа, где меня уже ожидали с самым убитым видом Кален, Серим, здоровенный мужик с черной бородой и пудовыми кулаками и пресловутый Вилек, похожий на сдувшийся шарик. От его наглости не осталось и следа, теперь он сгорбился и уставился в пол, выражая всем видом полную покорность судьбе. Сюда же за моей спиной тихо проскользнул Андре в сопровождении отца Фандара, пристроившегося в соседнем кресле.
— Ваше сиятельство, — первым начал Кален, — по нашему недосмотру произошло несчастье...
— Герцогиня, умоляю вас, — перебил его Бенсар, кинувшийся на колени перед моим креслом и ткнувшийся лбом в пол, — умоляю, только не убивайте этого дурака! Не просил бы за него, если б он не был сыном сестры, а она и так не сильна здоровьем, совсем зачахнет, как узнает обо всем... Что хотите для вас сделаю, хоть весь товар вам отдам, сами в услужение к вам пойдем, только не убивайте его, прошу вас нижайше! Мои сыновья и так учили его уму-разуму, да мало, видать, раз он на вас попер да еще в чужом королевстве... — при этих словах Вилек бросился на колени и глухо завыл, тыкаясь лбом в пол и постепенно подползая к моему креслу.
— Ну-ка остановись там, где стоишь, — брезгливо бросила я воющему Вильку и он, как ни странно, сразу услышал и застыл в согбенной позе. — Когда ты был на ярмарке, то вел себя гораздо наглее!
— Ы-ы-ы... умоляю....ы-ы-ы...простите...— подвывания стали глуше и жалостливей.
— Следует хорошо наказывать тех, кто забывает свое место и подвержен порокам человеческим, — назидательно известил отец Фандар, — дабы своим примером они воспитывали неразумных. Что такое боль? Она пройдет и все забудется, тело помнит боль только пока живо. Душа помнит боль вечно, потому и отделяется она от тела в момент расставания с этим миром, чтобы скитаться между небом и землей до самого Страшного Суда, когда Творец наш призовет всех для отмерения вины. Нет человека без вины, есть только малая или большая степень ее и сообразно вине каждого Творец отмерит наказание душам всех живших в мире. Пусть душа расстанется с телом без сожаления, ибо суд Творца будет справедлив и страдания души будут неизмеримо больнее страданий тела...
Проповедь отца Фандара прервали завывания Вилька, который наконец понял, что ему светит в ближайшем будущем и стоны Бенсара, колотящегося со всей силы лбом о каменный пол. Кален побледнел, как молоко, а лицо Серима искривила непонятная гримаса и поврежденное веко вообще закрылось. Святой отец подождал немного и продолжил свою речь, наполняя проникновенными словами стены залы. Пугать геенной огненной и страшным судом у него получалось на пять с плюсом. Под конец и Вилек и Бенсар уже тряслись от страха, а я прикидывала про себя, кто бы здесь мог отрубить голову так, чтобы я этого не видела и не слышала. Беарниты, что ли, этим занимаются или деревенский мясник?
...— Но Творец наш — отец всего сущего и мы дети его неразумные, а какому отцу хочется терять своих детей? Милосердие завещал он нам, но не всепрощение, не путайте их друг с другом, ибо всепрощение развращает неразумных, а милосердие заставляет их задуматься о причинах и повернуть лицо свое к Творцу.
С этим я и обращаюсь к ее сиятельству, герцогине Одьерской, дабы она проявила милосердие по отношению к неразумным, преступив через справедливое требование мести за пролитую кровь и не взалкала выпустить на свободу душу из объятий так надоевшего ей тела... — отец Фандар повернулся ко мне и хитринка проскользнула в его глазах. — Прошу вас о милосердии, герцогиня, ибо у напавшего на вас есть мать, которая ждет своего непутевого сына...
— Просим о милосердии... просим...просим...— наперебой завыли все остальные участники этого спектакля, причем Кален уже согнулся в поклоне до земли, а Серим только наклонил голову в знак согласия, а сам сверкал здоровым глазом в дверной проем, где уже торчала мордашка Фриды.
— Хорошо, я уступаю словам отца Фандара, которого я почитаю вторым после Творца на этой земле и буду милосердна, — слова были произнесены медленно и важно, как и подобает в процессе принятия таких решений.
— Розги, леди Вейра, — едва слышно проговорил отец Фандар, — и работа в храме...
— И повелеваю наказать его примерно розгами... десять? — как бы вслух размышляла я, надеясь на подсказку святого отца.
— И еще десять за пролитую кровь и непочтение уважаемой леди, вдовы нашего герцога Одьерского, — добавил священник.
— Итак, всего двадцать ударов. Но тело помнит боль только пока она есть, а когда заживет спина, то о наказании должна помнить душа, — злорадно высказалась я в духе отца Фандара и все присутствующие замерли, ожидая какой-то каверзы. — Так вот, только работа поможет и душе и телу того, кто вел себя неразумно и без меры потреблял вино, медленно опуская себя до скотского состояния. Посему приказываю — отправить этого ... неразумного на работу в храм Творца до...
— Возвращения торгового каравана и собственно мастера Бенсара сюда, в Тройден, чтобы вернуться в Дарнию, — быстро закончил отец Фандар и только глухой вой от пола возвестил, что эта часть наказания будет похуже для Вилька, чем даже двадцать ударов по спине. — От себя лично могу только посоветовать мастеру Бенсару нижайше благодарить ее сиятельство герцогиню Одьерскую за оказанное милосердие в отношении его сродственника...
Бенсар уже поднялся с колен и теперь было видно, что этот человек не привык так унижаться и только забота о сестре заставила его это сделать, а отнюдь не любовь к непутевому племяннику.
— Ваша милость, — забасил мастер, — благодарю вас за решение оставить в живых этого дурня, век за вас молиться заставлю, помяните мое слово! И мать его, сестра моя то есть, тоже за вас свечку затеплит, потому как он у нее один остался, вот и расплачиваемся сейчас за то, что тряслась над этим остолопом всю жизнь... надеюсь, что этот урок он надолго запомнит, особливо как после кнута останется в храме Творца работать под присмотром вашего святого отца. — Мужчина с шумом вздохнул, переступил с ноги на ногу и аккуратно вынул из-под полы длинного кафтана нечто, завернутое в кусок полотна. — Не обессудьте, примите от меня подарок, ваша милость, уж я наслышался про вас историй да еще про то, как вы с этим ослом на мечах бились... посмотрите на этот меч, он получше будет, чем тот, что вы вчера из товару вынули!
Мастер протянул мне сверток, откидывая край тряпицы и на его лице проявилось то выражение, когда глядят на любимое творение — сдержанно, но с гордостью, мол, посмотрите все, я не хвастаюсь, но правда же получилась красота?
Скривившись от неприятного ощущения в зашитом боку, я осторожно рассматривала меч, предложенный Бенсаром в качестве компенсации. Был он весь какой-то соразмерный, блестя голубоватой сталью на зеркально гладком лезвии. Небольшая рукоять, обтянутая странной кожей с рифлением, как у крокодила, завершалась камнем бледно-зеленого цвета в навершии, оплетенным изящной вязью металла и отделялась от рубящей части хитрым переплетением с узкими дырами... как же это называется? Ага, гарда! Положив ладонь на рукоять, я медленно обхватила ее, с удивлением отметив, что она идеально подходит мне по размеру, а на вес меч оказался гораздо легче того, с которым я отбивалась вчера от Валька.
— Благодарю вас, почтенный Бенсар, — меч уже лежал у меня на коленях и нравился мне все больше и больше, — за ваш подарок. Такого красивого оружия я не видела никогда, да продлятся ваши годы еще долго и пусть ваши дети и внуки радуют вас. Вы хотите тронуться дальше в королевство? Не смею вас задерживать, почтенные.
Торговцы моментально закланялись и поспешили покинуть зал, оставляя нам для пользования Вилька, зло поглядывающего на уходящих. Отец Фандар заметил этот взгляд и укоризненно покачал головой, сожалея о поганом характере будущего работника на весь сезон.
— Пошли, сын мой, — позвал он проштрафившегося с ласковостью волка. — Пошли... пошли, — подтолкнул он его в спину.
— Куда это идти? — вскинулся было Вилек, но две здоровенные фигуры в рясах за дверями залы быстро отбили у него охоту перечить святому отцу.
— На конюшню, сын мой, задницу драть, — иезуитски пояснил священник. — Пока ты как есть сын Творца, но неразумен, аки дитя малое, то и ум надлежит тебе вбивать не в голову, а через место, ей противоположное. Заодно и проверим, насколько ты силен, как вчера показывал...
Вилек поник головой и, загребая грязными сапогами, поплелся за отцом Фандаром, сопровождаемый сзади дюжими монахами.
— Ой, ну насилу дождалась конца этих ваших решений, уж вся за дверью извертелась, пока стояла! — выпалила Фрида, влетев в зал. — А уж как проникновенно отец Фандар говорил, я даже затряслась от страха, когда он про Страшный Суд рассказывал, хотя на мне всех грехов — в карман на переднике влезут! И вы, миледи, как королева — я все глаза проглядела, пока любовалась вами... только вот в платье вам лучше было бы, клянусь! Ну, теперь обоз завтра утром уедет, они уж собираться побежали все, а этот, оружейник, самый первый вздохнет, что своего племянничка нам сбагрил. Да ничего, наш отец Фандар любого заставит слушаться его как родную мать, они только под осень назад поедут, вот уж этого поганца повоспитывают здесь! Пойду-ка я посмотрю, как они собираются, — шаловливо стрельнув глазами, девушка бросилась во двор и почему-то мне показалось, что не только простое любопытство было тут причиной.
— Андре, посмотри-ка в замке, есть ли подходящий пояс и ножны для этого меча, — остановила я мажордома, степенно удалявшегося с креслом в руках. — Надо убрать меч, пока Майра его не увидела.
— Чего это Майра не должна увидеть? — завопила кухарка, едва заслышав последние слова. — Опять оружие? Да когда же это кончится? Только вы на ноги встали, опять?
— Да что ты меня отчитываешь, как дитя неразумное? — возмутилась я, пряча за спиной подаренный клинок. — Другие в моем возрасте уже внуков нянчат, а ты меня все пестуешь!
— Потому и пестую, что вы и есть дитя неразумное, даром что герцогиня и вдова! По своей глупости вот и маетесь, — обличающе ткнула она пальцем в сторону больного бока. — И повторять это буду до тех пор, пока вы за ум не возьметесь да настоящей леди не будете выглядеть!
— Платье я и так в храм одеваю, а пока швы не снимут, кроме рубашки ничего не одену! Ну трет же рану, понимаешь? — заканючила я, отступая с мечом за спиной к выходу из залы. — Неужто тебе меня не жалко нисколечки?
— Жалко, — вздохнула Майра и вопрошающе уставилась на меня. — Отдайте меч, миледи! — завопила она, но я уже спешила в свою спальню — спрятать драгоценный подарок подальше от всех.
Утром торговый обоз уехал, как только солнце выглянуло из-за дальних гор. Плато перед воротами опустело, как будто никого и не было здесь, а в качестве напоминания о произошедших событиях мне осталась заживающая рана на боку, священнику — новый прислужник в храме, а Фрида ходила с подозрительно мокрыми глазами и что-то прятала в кармане передника. Долго держать свою тайну внутри она была патологически неспособна и к середине дня я уже знала, что Серим виделся с ней, не лапал руками и вообще очень ласково разговаривал и на прощанье подарил колечко, обещая не забывать ее и обязательно вернуться сюда на обратном пути. Попутно он доверительно сообщил ей, что почти все в обозе страшно рады, что хоть на время избавились от беспутного племянника мастера Бенсара, который всем успел изрядно надоесть за долгий путь. Под конец она заявила, что Серим вовсе не такой уж страшный, как кажется, только вот ему не повезло и этот шрам на лице его здорово портит, а так он очень даже приятный в обхождении молодой мужчина. При этих словах она покраснела и посмотрела с вызовом на меня, как будто я ей доказывала обратное. Я отмахнулась от ее болтовни — теперь обсуждений хватит до визита следующего каравана. Чего еще ждать от них?
Через два дня пришел очередной обоз, но на этот раз не было не торжественной встречи, ни ярмарки. Впрочем, и обоз был раза в четыре меньше, чем первый. Торговцы встали на постой под стенами замка днем и я даже не услышала шума и гама, уже привычных по предыдущему визиту. Тихий гул голосов, ржанье лошадей, переговоры старшин обоза с представителями беарнитов об охране и сопровождении до подножия гор — это была обычная процедура в здешних местах, как пояснил мне Андре и я предпочла не вылезать за ворота для более близкого знакомства. Посмотрела со стены на повозки и толкущихся у костров людей, развернулась и ушла вниз. Где-то у меня завалялась очередная хроника, о которой я напрочь забыла в связи с последними событиями...
Далекий стук в ворота и перебранка на время отвлекли меня от чтения, но выяснять, кто там ломится в гости, было неохота. На это есть Андре и Майра, пусть они и разбираются, чего это торговцы вдруг решили припереться?
— Миледи, — Андре появился в дверном проеме неожиданно и против обыкновения тихо, — там два благородных сьера стучатся в ворота. Говорят, что возвращаются в Альветию из Дарнии, были там с посольством от его величества короля Харриша, да решили завернуть через Тройден. Просятся на постой, отдохнуть от дороги.
— На постой? — я вытаращила глаза на управляющего. — Чего им Тройден, постоялый двор? Пусть едут в Альветию дальше, тем более, они с посольством от короля были...
— Простите, миледи, — покачал головой Андре, — но нельзя вот так отказать благородным сьерам в возможности переночевать в замке. Для этого у вас должны быть веские основания. Например, кровная вражда, или оскорбительные действия со стороны приезжих сьеров. В противном случае ваш отказ может быть расценен как оскорбление.
— Понятно...— со вздохом протянула я. — Надо пускать?
Мажордом кивнул головой с истинно христианским смирением.
— Их еще, поди, и за стол надо приглашать? — от одной мысли о том, сколько могут сожрать и выпить два здоровых мужика, меня передернуло от злости. Сама я ела мало и привыкла к тому, что Майра уже давно не готовила никаких разносолов, без которых я прекрасно обходилась. Два лишних нахлебника меня не устраивали ни под каким предлогом, о чем я высказалась прямо и откровенно. Андре согласился со мной, но упорно стоял на своем. Пришлось согласиться.
— Раз уж я должна тут следовать общепринятым правилам, то будь любезен, проводи их в те комнаты, что находятся на втором этаже подальше от моей. Не хочу вообще их видеть. Может, переночуют да уберутся восвояси? — с тоскливой надеждой я опять засела за книгу, краем уха прислушиваясь к перебранке у ворот и топоту сапог. Ну, вроде уперлись наверх... и я опять погрузилась в хронику времен короля Эдуарда, жившего лет триста назад.
О незваных гостях к вечеру я уже успела забыть, но вот голод дал о себе знать и я по привычке поплелась в маленькую комнатку около кухни, где привыкла есть после смерти лорда Магнуса. Судя по положению солнца, я уже опоздала, но в комнатке было темно и на столе даже не горела свеча. Это что, бунт на корабле? Где мой ужин? Направившись в кухню, я столкнулась с Андре, несшим на вытянутых руках блюдо с мясом и овощами.
