========== Глава 25. Осень. Конец лета — осенние месяцы 279 г. ==========
Просыпаюсь. Что со мной? Не считая того, что почти не спала четверо суток, участвовала в штурме города и пила на голодный желудок. Где я? Лежу на чём-то мягком. Открываю глаза. Огромная кровать под балдахином. У кого же эта такая здоровая быть может? Стены шелком обтянуты, всё что надо золотом украшено. Доспехи кто-то снял.
— Вы очнулись, госпожа?
Анид. Как она здесь оказалась, спрашивать глупо, ибо сама не помню, как сюда угодила.
— Вроде да. Где я? И как сюда попала?
Переходит на шёпот.
— Вы во дворце Храа... -переходит на обычный голос, — Ой, теперь это, наверное Великой Дины дворец. Это спальня самого Всея Мира. Была.
— Я-то как сюда попала, да и ты заодно?
— Вам на площади плохо стало. Вы упали. Великая Госпожа послала за мной. 'Единственная трезвая девка, говорящая по-грэдски, в окрестностях, про кого помню!' Вас сюда жених и солдаты вместе со мной отнесли.
Что!!! Жених!!! Какого!!!
Вскакиваю в полный рост, в глазах темнеет, но успеваю заметить лежащие на столике возле кровати пистолеты.
Анид оказывается рядом. Помогает сесть. Массирует виски. На самом деле становится легче.
— Хватит. Попить принеси.
Обежав кровать приносит глиняную бутыль. Чуть не заорала: 'Мне воды надо!' Сдержалась. Вырвав бутыль, торопливо пью из горла. Чего я вчера наворотила? Никогда же такого не было.
Не было чего?
— Какой жених, Анид?
— У вас их несколько? Красивый такой. В доспехах почти, как у вас. Так волновался. Спрашивал, не ранили ли вас. Воины из вашей... Колонны? Правильно? Его господином Яграном звали. Ушёл только после того, как я вас раздела и сказала, что вы просто спите. Такой заботливый. И красивый. Повезло вам!
Так!!! Как выражается Динка подцепленной от Рэндэрда фразой.
Это писец! Полный!
Мало мне быть дочерью Линка. Теперь ещё придётся стать невестой Яграна. Солдатики уж разнесут, можно не сомневаться. И кто первый о свадьбе спросит? Тем более, браки между двоюродными разрешены... Что я несу!
Сама-то Анид не догадалась, кто Ягран такой. Старый разговор с Динкой забылся, а имя довольно распространённое.
— Вы так сидеть и будете?
— Хочешь город грабить пойти?
— Не знаю. Как Госпожа решит. Нестроевым ведь тоже можно.
— Тут сидеть буду. И пить. За всё хорошее.
— Может, не стоит?
— Чего?
Говорит торопливо.
— Ваш жених обещал утром прийти. Проверить, как вы себя чувствуете. А сейчас день уже.
— Так не пришёл же.
— Почему? Пришёл. Давно уже.
Ма-а-а-ать!!!
— Где он?
— Сидит через два зала отсюда. Я не знала, как у вас заведено, и велела, как при прежних хозяевах было, в малом гостевом дожидаться. Сказала, что вы спите.
— А он что?
— Ничего. Ждать ушёл.
— И ничего не сказал?
— Нет.
— Ещё кто-нибудь заходил?
— Великая Госпожа совсем рано. Вас осматривала. Сказала только: 'Как и следовало ожидать, переутомление'. И велела вас не будить, кто бы ни приходил.
— Ладно. Долго ждать заставлять, свинство в любом случае. В таком виде я к нему не пойду. Помоги доспехи надеть.
— Все ваши вещи привезли. Я вон там сложила.
— Там всё равно парадного платья нет.
Думала, взять или не взять. Решила — лишнее. И ещё бы лучше было, реши я вчера с Динкой пойти!
Выгляжу-то я как? Ягран, как ни крути, принц. Ладно, хоть без материнской спеси. Для меня лучше, если бы эта спесь была — тогда бы его здесь не было.
Правда и я человек не из последних. Разбирать вещи, чтобы до зеркала добраться, неохота. Тем более, не очень помню, где лежит. С начала похода либо не до того было, либо чужими довольствовалась. Да уж, до казначея, через час после рукопашной умудряющейся выглядеть словно после императорского приёма, мне далеко.
Стоп, в сумке же зеркальце было.
— Анид, сумку куда дела?
Смотрю, как на чужую. Что там у меня? Походный письменный прибор с чертёжными принадлежностями в футляре. Пороховница. Мешочек с пулями. Ключ, шомпол и прочие принадлежности для ухода за оружием. Тетрадка в одну шестнадцатую листа. Брала, думая, если что в голову придёт, сразу записать. Угу. Так и не притронулась. Нож складной ещё. Вот и зеркальце в кармашке. И всё.
Пытаюсь разглядеть, насколько плохо выгляжу. Зеркальце честно говорит, бывало и лучше.
— Госпожа, тут большое зеркало есть. В соседнем зале.
Плохо выходит отучать так к себе обращаться. Три четверти — по-прежнему госпожа, Осень — остальное.
— Пошли.
Зачем ему зеркала такие от пола до потолка? Причём, нашей работы. Вроде, ничего женоподобного в Мече не было. Правда, я его голову в сосуде со спиртом не разглядывала. Динка говорила, у казначея другие сосуды есть, где половой орган Меча и его сердце лежит. Уточняла, орган очень большой. А вот сердце плохое, могло отказать в ближайшие несколько лет.
По-моему, она врёт, казначей картины собирает, а не отрубленные части тел врагов. Хотя, и на головы убитых посмотреть никогда не отказывалась. Интересно, что будет, если Яграна про сосуды прямо спросить?
Стою у зеркала. Анид рядом. Угу. Если кто тут и женоподобная — это я. Анид — красивая молоденькая девушка, пусть и в солдатской одежде. Даже глазки и губки накрашены.
Я же выгляжу, в лучшем случае, её старшей сестрой, причем сильно старшей, лет эдак на двадцать примерно. Что в десять раз больше настоящей разницы.
Рожа серая, волосы в пыли, глаза — и то серые, ладно хоть они всегда такими были. Да и остальное. Не про доспехи говорю. Когда с Госпожой на приёмах бывала, сравнивала себя с другими благородными девушками. Выводы: мы все, начиная от Динки, оставляя за скобками 'Флагмана флота', банально крепче. Все словно из одних жил сплетены. Среди 'змеек' ни одной полненькой, или излишне худой. Нет и изнеженно-воздушных, вроде Яграна сестрицы.
Все какие-то.... Угу. Женоподобные. За мужчину, правда, тоже не примешь никого.
— Вы боитесь не понравиться? Я могу макияж сделать, меня учили.
Анид. Чуть не треснула.
— Чем делать-то будешь?
— А я тут всё нашла. Он же тут иногда с женой спал. Вон там ей одеваться помогали.
На одном из зеркал крупно написано непечатное название полового органа. И где солдаты только краску нашли?
— Ладно. Пошли. Вчера порядком подпалила всего. От копоти стоит отмыться.
Больше для собственного успокоения говорю.
Вся косметика — у нас сделана. Как и почти вся остальная обстановка. За всё пришлось золотишком платить. На самом деле думали, люди производящие тонкие ткани, забыли с какой стороны беруться за мечи? Или, считали эти же ткани новые рабы для них будут делать бесплатно?
Сама-то косметикой пользуюсь мало, хотя и не запрещалось никогда. Когда с Госпожой бывала на приёмах, делали причёску как на благородную. Помню, говорили, хорошо, что волос много, всё что полагается, можно из них соорудить, и не надо накладные вешать. Динка добавляла, у некоторых, она покажет у кого, головы вообще бритые, а вместо причёски — парик. Впрочем, не показала.
Не особо обращала внимание, что Анид делает. Только поддакивала. Ну, не разбираюсь в этом. Ведь если не понравиться... Хотя, она ведь не знает, я ей ничего не сделаю. Боится до сих пор. А мне как-то не больно интересно, как их наказывали.
— Готово, госпожа.
Смотрюсь в зеркало. М-да, понятно становится, почему подаривший Мечу за неё столько в своё время заплатил. Её к казначею можно отправлять за лицом ухаживать и причёску делать, и грозная Кэретта будет довольна.
Над моими доспехами красуется головка, в которой я себя узнаю с немалым трудом. Просто принцесса погибшего Архипелага со старинной гравюры. Само воплощение нежности, изящества, доброты и ласки. Точнее, не вся принцесса, а только голова, приделанная к проверенным стрельбой латам
На всякий случай, машу рукой. Отражение делает тоже самое.
Анид, восприняв это по-своему, говорит торопливо.
— Со щеками немного не так, простите. Вы очень редко улыбаетесь, а этот оттенок улыбку должен подчеркнуть.
Она издевается? Ей не нравится оттенок! Всего-то! Да я себя такой в жизни не видела!
— Вам не нравиться, госпожа?
— Нравиться... Не то слово. Я слов просто не знаю таких, чтобы тебя похвалить, Анид. Никогда такой красивой не была. Понимаешь, никогда!
— Но вы ведь очень красива, госпожа. Просто, только не обижайтесь, за собой не очень хорошо следите. Вы, Красная, даже Великая Госпожа.
— Я воин, не принцесса, мне некогда красивой быть. Служанок Госпожа, и в самом деле не держит. Хотя, как раз она — принцесса.
— Но Красная Госпожа одних с вами лет, а выглядит часто. Странно...
— Осмелела ты, Анид. Хорошо. Знаешь. Пойду-ка я к... Жениху. Он меня тоже красивой такой никогда не видел.
— Объявить вас?
— А давай.
Как говорится, живём один раз.
Анид бежит вперёд. Распахивает двери.
— Высокородная Госпожа Ертгард Осень.
Голосок-то у неё что надо, оказывается. Чуть не оглушила. Интересно, что Ягран скажет? А вдруг недоволен будет? Самой смешно. Этот тот случай, когда в случае недовольства, Анид рассчитывает юркнуть мне за спину, а там уж господа пусть сами разбираются.
Яграна я таким только на приёмах видала. Из брони — только панцирь, но какой! Причудливо извиваются резные золотые змеи. Стоит это — примерно двадцать обычных панцирей можно сделать. По мне, так лучше иметь пятьдесят человек в не очень хорошей броне, чем одного в безупречной.
В такой броне в бой никто не пойдёт. Делают, чтобы покрасоваться. Только переводят на глупости труд мастеров.
Или это я просто брюзжу, ибо мне такой брони никогда не купить. Надо посмотреть, чего с храатов набили. Да и во дворце должно быть что-то. Пока более быстрые не позаботились.
Но если броню у меня ещё есть шанс добыть, то с мечом — ноль, притом полный. Клинок работы самой Чёрной Змеи. Их всего-то двадцать три, и больше нет, и никогда не будет. Нет таких кузнецов. Один был. Армейское, то есть считай, произведённое мастерскими Еггтов, оружие, самое лучшее. Но такого там не сделают.
Чёрная Змея не в первый раз не сказала о чём-то, или просто не успела. Мне приходилось держать в руках Динкину 'Золотую Змею'. Слов нет. Печатных. Им можно и сталь перерубить, и подброшенный шелковый платок рассечь.
Динка говорила, какой-то богач с Юга просил Дину один из мечей продать. Предлагал золота — по весу как тысяча мечей. Верховный сказала — маловато. Тут же накинул до полутора. Потом Динку прогнали, так что, не знает она, чем дело кончилось.
Я спросила.
'У него хоть было столько золота?'
'У него — да. Всем занимается, что деньги приносит. В способах достижения целей — вроде нас, ни перед чем не останавливается. Он с Безглазым в прямом смысле слова, что-то не поделил. Потому нам помогал. И за деньги, и так'.
'Угу. В следующий раз за тебя две тысячи твоего веса предложит. И на Юг поедешь'.
'Треснет кое-что! Пусть к тёте с этим лезет. Она деньги очень любит, и считает, продать и купить можно всё. Только не все правильную цену предложить могут'.
Подспудно ждала, Ягран применит кое-что из арсенала таких красавчиков — повязку на голову, или руку на перевязь. Как тут дурочке не пожалеть раненного героя!
Насчёт 'принц до такого не опустится' — есть пример того же Безглазого. Опуститься можно намного ниже.
— Не замечал раньше, что ты такая красавица!
— Угу. Спасибо! Ты тоже, вроде, не урод.
— Меня уже предупреждали, ты страшно грубая и дерзкая на язык, девушка.
— Интересно, кто? — молчит, — Тогда, угадать попробую. Казначей?
Кивает.
— Неужели она думает, будто ты не знаешь слов, каких, по её мнению, благородным девушкам знать не положено?
Смеётся.
— Я кавалерист вообще-то, а они неизящной словесностью не ругаются, они ей разговаривают.
Теперь уже мне смешно.
— Вижу, после вчерашнего уже оправилась. Давай по городу прокатимся.
— Хм. А зачем?
— Не хочешь?
— Думаю просто.
— Осмотримся как следует. Как-никак, новые столицы наместничеств не каждый день появляются.
— Ладно, едем. Осматривать будут, скорее, нас.
— Пусть. Мне болтовня надоела. Мама узнала, что тебе плохо стало, не успел я в лагерь вернуться. Ты не только языкастая, но и зубастая. Все же знают, ты очень уж сама по себе. Ни с кем близко не сходишься.
— В каком смысле?
— Во всех. Мне просто наконец хочется самому на людей глянуть. Самому решить, насколько правду про того или иного говорят. Надоело быть вежливым, или холодным с теми, кого вовсе не знаю.
— И знакомство это решил с меня начать?
— Ха! А почему бы и нет? Столько... разнообразного про тебя наслушался, что сам решил удостовериться, сколько правды, а сколько — нет.
— Моим мнением мог бы поинтересоваться.
— А ты против?
Пожимаю плечами.
— Нет. Только мой конь в лагере остался.
— Снова нет. Он внизу осёдланный стоит.
Твою же мать! Знал же, что соглашусь. Все Еггты сообразительностью отличаются, не зря говорят. Хотя, будь они не столь сообразительными, много чего не было бы. Включая меня.
— Осень, ты куда?
— Пистолеты возьму. Не дело им валяться, пока меня не будет.
У Яграна тоже два пистолета у седла. Рукоятки обычные, без украшений.
— Куда поедем?
— Показать можешь, что ты вчера подпалила? Ночью, в лагере, говорила. 'Потом награду от своего имени командиру этой части пошлю'.
— Передумает, как узнает, кто это был.
— Не передумает.
— Только не говори, что ты постараешься.
— Не скажу. Она же знает, где какая колонна шла. Верховный тоже тебя наградить обещала. Я с ней утром говорил.
— Завидно? Можно подумать, тебя забудут. Особенно, казначей.
— Нет. Я ничего не заслужил.
Молчу. На месте Кэретты, я бы, пропихнула Яграна в командиры одной из колонн. Хоть заместителем к Динке, в крайнем случае. Жизнь не завтра кончится. Заслуги лишними не бывают.
Но его имя не было названо ни разу.
— Даже не спросила, чем наградят.
— Объявят. Наградят, как всегда, непричастных.
— Как так?
— А вот так. Меч этот своим религиозным рвением, да банальной тупостью сделал не меньше, если не больше, чем все наши пушки, клевец твоей матери и мои пистолеты, вместе взятые.
— Шуточки у тебя.
— Ага. Мрачные, как я сама.
— Домой не тянет?
— А тебя?
— А я теперь не знаю, где у меня дом. Это столица нового наместничества. Город теперь будут звать в честь матери. Она, или отец, не решили ещё и будет наместником. С утра уже отправила сообщения 'мельницей' — готовить двор к переезду. Мне сказала сёстры приедут обе.
— Не слышала, чтобы они куда-то ездили, кроме ваших загородных владений.
— Врагов теперь нет.
— Кто знает...
— Почему ты такая угрюмая?
— Приехали.
Спешиваемся. Опять та площадь, только теперь с другой стороны. Только теперь не надо никуда бить, и головой вертеть, чтобы болт не словить.
Широким жестом показываю в сторону закопчённых стен собора.
