— Заодно, скажи там снаружи, — слышится мне в спину, — кроме Верховного да казначея сюда не пускать никого.
Хм. А народу прибыло. Охранная сотня в полном составе. Анид зачем-то с ними увязалась. Городские стражники толпятся. Бойцы так себе, но их сильно больше... Что я несу? Линк в нашем же городе. Тут же столько лет не воевали. При этом, много раз меняли поддерживаемую в войнах сторону.
— Тебя-то что принесло? — зло спрашиваю, хотя она ничем и не заслужила. Вот только в голову лезет, её мать в своё время в рабство продала.
Смотрит большущими глазками, как собачка. Зачем шумишь, когда знаешь — не может быть по-другому.
Иду к стражникам. Их командир приветствует меня как полагается. Ну да, ничего же не произошло. Пока?
— Кто вам приказал здесь собраться?
— Глава городского совета, — всё правильно, ему стража и подчиняется.
Изображу-ка я из себя дуру. Сколько раз слышала, как это другим помогало в самых разнообразных случаях.
— По какому поводу?
— Так все видели, как госпожу Дробт арестовали.
— Именем Верховного.
— Так мы не спорим. Вам виднее.
— Хм. Их здесь так не любят?
Молчит. Достаточно сообразителен, что не скажешь, боком потом выйти может. Я невзначай поправляю наплечник. Знаки там ну очень говорящие. Ладно. Помогу. Немного.
— Их сколько вообще, Дробтов?
— Старших?
— Дело ведущих.
— Двое. Брат и сестра. Вторая жена у него дома сидит и детей растит, они в возраст ещё не вышли. Сестра незамужняя, точнее вдова.
— А с первой женой что стало.
— Так же... Извините, вы только приехали, а у нас все знают — их, Дробтов, раньше больше было. Только убили их всех несколько лет назад.
— Кто?
— 'Резаки'. Слышали.
— Ага. Вешать доводилось, — добавляю невзначай.
— Ну, так они на деревню напали, где их загородный дом был. Вот и убили. Первую жену и всех его детей, сестру их младшую с мужем и детьми, дочку госпожи Дробт. Убили, да и сами не ушли. Их 'Чёрные Змеи' побили.
Он потом снова женился, а она так и ходит, хотя не старая ещё. Говорят, в торговых делах, её ещё никто и никогда обмануть не смог... Она что, кого-то сильно сильнее себя надуть хотела?
— Обвинений пока нет. Возможно, и не будет. Не мне решать.
— Она не самая плохая из господ.
— Знаешь про кого что плохое? Прошу! — делаю приглашающий жест, — Начальник конницы с радостью выслушает, он за этим сюда и приехал. Да и я послушать могу.
— Мне службу нести надо.
— Как знаешь. Надумаешь что сказать — приходи. А то ведь, если вызовем — совсем другой разговор будет.
— Осень, подойди, — раздаётся голос генерала.
Стоит он. Стоит Дробт. Оба смотрят ничего не выражающими взглядами. Как и я, наверное. Ясно, что ничего не ясно.
— В общем так. До отбытия можешь быть свободной. Не захочешь ехать дальше — придёшь, дам все пергамены и сообщу кому надо.
— Не понимаю.
— В её словах нет никаких расхождений и противоречий, с тем, что мог знать только я. Вам стоит поговорить друг с другом. Она помнит, как ты была одета. Нарисовала карту той деревни. Даже указала несколько мест, где ты любила прятаться. В одном из них тебя тогда и нашли. Тут уж не мне решать, что дальше будет. Четверо с тобой останутся. Ну, в общем, пока! Разбирайтесь тут без меня.
Гаркнул.
— Сотня! Возвращайтесь в крепость!
И уже тише, нам.
— А я дальше пойду. Линки, за мной!
— Можно мы с ними останемся?
— Нет. Вы обе тут самые лишние.
Остаёмся мы, телохранители да Анид.
— Получается, не договорили?
Пожимаю плечами.
— Получается, да. Тут разговор продолжим, или пойдём куда?
— Как хочешь.
— Тогда, тут останемся.
— Все пялиться будут.
— Плевать. Тебя и так весь город знает, меня не помешает узнать получше.
Усаживаемся. Хозяин подбегает. Ну, ещё бы, после виденного куда как прытким будет. Да и генерал лицо известное. Не знаю насчёт неё, а я взяла как обычно.
— Не спросила, ты теперь благородная или как.
— По званию не видно?
— Я общую систему знаю, а не то, что особо дают. Длинного меча нет, только короткий. В столице по званию и по состоянию может, и перемешались уже, здесь же ещё нет.
Усмехаюсь.
— В городских боях короткий сподручнее просто.
— Тебе приходилось в боях участвовать?
— Да. Много раз. Не удобно в городе с длинным.
— Но длинный есть?
— Да. Чего он тебе сдался? Ничего из твоего мне не нужно. Своего предостаточно.
— Не злись. Просто спросила. У меня завещания нет, а то, что кажется очевидным одним, вовсе не очевидно другим.
— Почему второй раз замуж не вышла?
— Того раза хватило!
— Так всё плохо было?
— Наоборот. Хорошо. Даже слишком. Хотя и сопровождалось, скажем так, широко известной в этом городе, историей. Её потом как-нибудь расскажу. Потом ты родилась. А потом война началась. Вот и решил, удачу за хвост половить. Знала, не отговорить. Только предупреждала. Иди на Север! Они сильнее. Большая вероятность, что целым придёшь. Тогда у многих, словно прошлых войн не было, один сын шёл на север, второй на юг, рассчитывая, дома с прибылью при любом исходе останется. Нет, ему подавай южных коней. Да и южное золото блестит ярче северного серебра.
Не послушал.
Потом и ты...
Вот и решила, хватит жизни такой. Надоело шрамы на сердце получать.
Киваю.
— Слыхала про такое. И как братья друг с другом на поле боя сходились. И было не разойтись, хотя вроде как только за золотом шли.
— Сама-то как так высоко взлетела? Своими силами, или, как многие в твои года наверх прыгают?
— Заметь, меня за бастарда Начальника конницы приняли, а не за кого другого. Я доверенное лицо Верховного. Приближена ей самой за особые заслуги.
— Какие же, если не секрет?
— Теперь получается, отчасти, наследственные. Считаю я хорошо. Вот ей как-то раз и доложили. И покатилось. Несколько лет уже успешно катится.
— Стоп. Ты отсюда, получается, сразу к Верховному попала?
— Ну да.
— Прямо в её Чёрный замок?
— Ну да. Кто его придумал так называть? Там чёрного — только псы, да доспехи солдат. Стены — серые.
— Только ты в том замке была?
— Нет, других тоже хватало.
— И много осталось?
— Почти все. В боях с Безглазым и за линией убили пятерых. Была уже на четырёх свадьбах, и, думаю, скоро ещё на несколько попаду.
— Значит, и здесь враньё!
— О ванных из крови девственниц что ль?
— Вроде того.
— Сама верила?
— Нет... Мне дела не было просто. Знаю, найдись кто, готовый за девственниц или что иное, запретное, деньги платить, нашлись бы и поставщики.
— Угу. А мы бы их потом на голову укоротили.
— 'Мы' — это кто?
— Все Змеи, начиная от Верховного.
— Значит, вот как вы себя зовёте, новые благородные, Змеи. Не зазорно ли с купцом разговаривать?
Усмехаюсь.
— Нет. Мы одного поля ягоды. Воин, купец и пират зачастую одно и то же. Потому носы друг от друга и воротим — слишком похожи. Вот знаешь, мне подумалось. Неужели ты тогда просчитать не могла, где безопаснее, за стенами, или вне их?
— Это тебе и сейчас очевидно, мне же и тогда было вовсе нет. В городе слишком часто стали браться за ножи, выясняя 'ты за кого?' Слишком часто стали подпускать петуха, сводя старые счёты. Никто не знал, с какой стороны и от кого из вчерашних друзей последует удар.
А за городом — деревня большая, все всех знают. 'Мой дом с краю'.
От мелкого отряда отобьются, от крупного — откупятся. Тогда ещё разгоралось только. Не знали, от этих — не откупишься.
Только через месяц смогли туда добраться. Только стены остались. Что поценнее увезли солдаты. Остальное растащили жители соседних деревень. Понимала, глупо, понимала, бесполезно. Но всюду лазила. По всем щелям. Звала.
Больше никогда такого не было.
До сегодняшнего дня.
Точно так же с места сорвалась. Хотя и знала.
А оказалось...
— Там живёт кто-нибудь сейчас?
— Нет. Земли вокруг много. А там стольких убили. Только стены стоят. Ветшают, но они крепкие, простоят ещё долго. Памятник ещё. Ездила туда несколько раз в год. Видела — никто, кроме меня, там не появляется. Одни хотят забыть, другие не желают помнить. Сначала пытались не пускать меня туда. Потом стала замечать, несколько дней после возвращения, люди старались, чтобы дети мне не попадались на глаза. Завещания, как такового у меня нет, хотя все знают — я хотела, чтобы мой прах лежал там.
— Тебя ещё никто не хватился?
— Как догадалась? Давно должны были уже. Всегда в одно и то же время приходила и уходила. Попробуй кто ко мне не явиться в указанное время. Тут же рванулась, как услышала... Может, и правду говорят о наличии какой-то связи между матерью и ребёнком. С утра чувствовала, произойдёт что-то. Никогда раньше это чувство меня не подводило.
— Ну, вот, нашли тебя. А тут я сижу. Что скажешь? Родни, я так понимаю, у тебя немало.
— То и скажу. Ты — Оэлен. Моя дочь. И всё. Злить меня — сильно вредно для здоровья. Сама-то что скажешь?
— А ничего. Родни по крови у меня не было. О взаимоотношениях в среде родственников читала много... разнообразного. Теперь вот родня появилась. По крайней мере, взглянуть не откажусь.
Усмехается.
— У брата — мечта благородным стать.
— Так в чём дело? Армейским поставщикам охотно дают. Прошение надо подавать...
— Я знаю, он слишком скуп. Гербовой сбор большой.
— За удовольствие надо платить.
— Я знаю, и как-то без приписки к имени обхожусь.
— А я ей не пользуюсь.
— Мечтал-мечтал, чтобы среди родни хоть кто-то благородным смог стать. Ну вот, мечта сбылась, притом, самым неожиданным для всех, способом.
Идём по улице. С Оэлен многие вежливо раскланиваются. На всякий случай, раскланиваются и со мной. Краем глаза замечаю: кивает, разговаривает, но никогда не улыбается. Так же, как и я. Или, наоборот, я как она?
Ещё замечаю — Анид удивлённо головой по сторонам вертит. Правильно, впервые в крупном грэдском городе.
За остальным — пусть телохранители следят. У меня глаз на затылке нет.
Замечаю, пока все приветствовавшие Оэлен в городе по положению ниже. Если и любопытно, кто я, да со свитой, но спрашивать опасается. Интересно, что будет, если попадётся кто-нибудь, равный ей?
Ну вот, накаркала. Точно один такой в цветных шелках и бархате навстречу движется. В жизни не поверю, будто случайно навстречу попался.
— Прекрасный день, сиятельная Оэлен. Хорошо выглядите.
Так и таким тоном говорят только тому, кого ненавидят. Я чувствую. Достаточно изучила уже людей.
— Спасибо, господин помощник главы города.
Окинув взглядом, понимаю, благородный из недавно купивших титул. Госпожа довольна была — столько золота на пустом месте получено.
— Прошу прощения, не знаком с вашей очаровательной спутницей.
— Могу представить вам благородную госпожу, — явно выделяет последнее слово, — Осень-Оэлен Дробт-Ертгард, — и выдержав паузу, — мою единственную дочь. Да-да. Ту самую, дочь вашего троюродного брата.
У того одновременно рот открылся и глаза на лоб полезли. Надо думать, мертвецы не каждый день возвращаются.
— Ему плохо? — шепчет Анид, — Я могу помочь, учили.
Учили на самом деле, приходилось сталкиваться. Я ей предлагала пойти учиться на настоящего врача. Отказалась. Сыта, работать почти не надо, даже деньги кое-какие есть. А спать только с тем, с кем самой захочется. Много раз просила не прогонять её, будто собиралась когда.
В руки себя взял быстро.
— С-с-с возвращением, госпожа Оэлен Младшая. Давно вернулись?
Тут уж мне почему-то ударить захотелось. Ладно, живой мертвец вернулся. Так и мертвец не простой.
— Я пять дней назад приехала. В свите начальника конницы. Я штабной офицер и личный порученец Верховного.
Теперь он побагровел, наливаясь кровью. Плохо, или настолько на руку не чист, что одной тени генеральской для страха хватило?
— Помогите ему! — кричит Анид. Надо же, зачерстветь, как я не успела.
Он уже рукой за горло хватается. Хрипит что-то похожее на 'ведьма'. Слуг при нём достаточно. Бросаются. Долю мгновения, и я схватилась бы за оружие. Телохранители уже опасно двинулись.
В движениях слуг никакой угрозы. Я определила, телохранителей двое. Похоже, с плохим самочувствием хозяина они уже сталкивались
— Позвольте распрощаться, благородный господин!
Не настолько уж ему плохо. Впервые вижу на губах Оэлен что-то похожее на тень улыбки.
— Старый враг, — не спрашиваю, описываю, что видела.
— Ещё сегодня утром не был.
— Что же произошло? — хотя, ответ и так ясен.
— Ты.
— Подробнее.
— Ты судиться любишь? Если да, у них глава дома при смерти. Ты на серьёзную долю имеешь право, но так просто не отдадут.
— А ты?
— Мне после... От них стало ничего не надо. Уже тогда, прикидывала, когда тебе брачный возраст подойдёт, как долю с них стребовать. Теперь, я знаю, они будут говорить, что это я все года тебя где-то прятала, к этой смерти подгадывая возвращение.
— И никто не поверит, что ещё утром мы ничего не знали друг о друге!
— Даже если бы приказчик тебя не видел, всё равно встретились бы на днях. Прием у главы города по поводу приезда генерала.
Киваю.
— Верно. Собираюсь быть. Занятие определённого положения подразумевает присутствие в определённых местах, где бывать вовсе не хочется.
— Но пойдёшь?
— Пойду.
— Я тоже.
— Вот тут ты жила когда-то. Здесь был твой дом.
Не дом. Целая городская усадьба. Строилась безо всякого плана, новые постройки появлялись по мере возникновения в них надобности. Немного странно — хозяйских особняков два, причём один, поновее стоит словно загораживая другой. На мой взгляд, всё в порядке содержится. Под крышами сияют золотом личные эмблемы. Издалека за герб принять можно, но это не так. Печать с такой каждый может себе заказать, обычно делают одно из имён иероглифами. Хотя, не все их читать умеют. На каждой ярмарке печатями с именами торгуют. Материалы — на любой достаток. Есть круглые, но многие предпочитают в виде валика.
Тут обе и выглядят, словно большой валик прокатили. Одна, понятно, самой Оэлен, такие эмблемы у мужчин и женщин по написанию всегда отличаются. Даже мне печать так сделать умудрились, посторонний читать будет, сразу поймёт, мужское имя принадлежит женщине.
Вторая принадлежит её брату. Украшена, словно гербовая. Но именно похожа, не герб.
— Ну как? По-моему, неплохо, — впервые при мне просто по-человечески улыбается, — Если бы помнила, заметила, тут очень многое изменилось. Хотя, кому я говорю, ты же и получше особняки видала.
— Я больше в крепостях, чем в особняках разбираюсь. Кстати, а почему хозяйских домов два? Вроде бы, при изменении состава семьи пристройку делают, а не новый строят.
Оэлен мрачнеет.
— С моей эмблемой — отцовский дом. Когда... Брат после хотел его разломать и новый построить. Там всё о них напоминало. Он там спать не мог. Говорил, с ума сходить начинает. Слышит их всех. Включая тебя.
