Но вопреки своему обещанию, Лера шла на острие атаки, факела у неё не было, но две её сабли не оставляли никаких шансов тем, кто стоял у неё на пути. Линь и Винь, прикрывавшие свою подругу с двух сторон, сабель не имели, но у них было странное оружие, напоминавшее цеп, которым селяне молотят, но только очень короткий. Такие цепы были у желтолицых девушек в каждой руке, и вертели они ими с такой скоростью и били с такой силой, что выбивали, а то и просто ломали ятаганы своих противников, никто не мог противостоять их ударам! Эта совместная атака хрупких девушек произвела на бывалых рубак такое впечатление, что они единогласно постановили принять маленьких воительниц в свою команду (девушек из страны Цинь, Лера и так была капитаном). Когда раньше Жданко говорил, что Линь и Винь в команде, то высказывал только своё мнение.
На палубе, около люка, ведущего в этот трюм, послышался громкий разговор, секретарь венецианского консула, повысив голос, требовал, чтоб его пропустили к капитану, а два матроса, стоящие у люка, отвечали, что капитан на общем сходе команды, куда посторонним никак нельзя.
— Капитан, что с этим пронырой делать? — спросил Влахо и предложил: — Может, ему стоит случайно за борт выпасть? Вполне естественно выпасть, вот пошёл по палубе погулять и был очень неосторожен, прямо за борт и оступился. Какой-то секретаришка, кто его будет искать?
— Нет, Влахо, Скорца не простой секретарь, и в Венеции его будут искать или выяснять обстоятельства его выпадения за борт. А мы как раз в Венецию и идём, поэтому это всё, — Лера указала на мешки с деньгами, — переложите так, чтоб никто и не мог подумать, что там деньги лежат. Слишком много? Не знаете куда, да хоть в бочки из под солонины или в трюм, там, где балласт лежит, но сделайте это так, чтоб венецианцы не видели. Понятно? Тогда работайте, а я пошла с венецианцем побеседую.
Лера выбралась из трюма и столкнулась с только что не подпрыгивающим от нетерпения венецианцем, который сразу начал говорить:
— Сеньора капитан, хочу вас поздравить с выдающейся победой! Вы сумели...
— Ничего я не сумела, — перебила Скорца Лера и пояснила, почему она так считает: — Удрать от превосходящих сил противника — это не победа, скорее, удача. А именно это и произошло. Как вы могли сами видеть — мы едва унесли ноги.
— Но вы сумели поджечь флагманский корабль их флота...
— Разве это флот? Так, небольшой отряд, за нами погнавшийся, сделавший это крайне бездарно. Если бы там был флот, то, как говорят мои матросы — мы бы уже пировали в чертогах морского хозяина. Хотя... это нас бы ели крабы и другая морская живность. Так что не надо меня хвалить.
— Но, как я видел, ваша команда другого мнения, эта победа — ваша заслуга, они считают, что только ваше умелое руководство и личное участие позволило им не только уцелеть, но и взять богатую ... — Скорца отвесил учтивый поклон, видно собираясь сказать комплимент. Но Лера не дала ему это сделать, девушка, пожав плечами, пояснила, чем вызвана реакция команды:
— Знаете ли, горячка боя способствует обострению всех чувств. Вот они и преувеличивают мою заслугу. А то, что никто не погиб, объяснить можно только удачей и ничем иным, какое там умелое руководство, я просто бежала со всеми, уворачиваясь от ударов ятаганов аскеров, вот и всё.
— Но вы же направляли своих людей, не так ли? Ведь только благодаря вашему руководству удалось взять богатую добычу, — продолжал гнуть свою линию венецианец. Лера не отвечала, только внимательно на него смотрела, Скорца принял это молчание за поощрение к дальнейшим вопросам и вкрадчиво поинтересовался: — А что было в тех мешках, что ваши матросы унесли с галеры? Горячка боя не помешала им это сделать, значит, в этих мешках было что-то ценное, раз вы решились на абородаж, пошли за ними на эту галеру и повели за собой ваших людей.
Лера вздохнула — до чего же глазастый чёрт и не побоялся подойти к борту, чтоб посмотреть — что там происходит (с высокого бака, а юта тем более, всё разглядеть можно было бы и не особо рискуя, но венецианцев туда не пускали, значит, Скорца был у самого борта). Надо было что-то такое придумать, чтоб этот клещ отвязался, а то так и будет ходить, приставать с расспросами до самой Венеции. И тут Лера улыбнулась и стала объяснять, сделав самое честное лицо, какое только была способна:
— Кофе, в тех мешках был кофе. Вы же знаете, турки очень любят кофе и он у них отменный, то, что продают нам — уже не то! Я как увидела этот кофе, вернее, почувствовала его запах, так чуть с ума не сошла, так мне захотелось его заполучить. Ну, я скомандовала своим людям прихватить пару мешочков, но вы же знаете, как они меня любят, вот стараясь мне угодить, они всё и утащили. Весь груз с той галеры.
— Но как вы определили, что это кофе? — растерялся венецианец, пытавшийся понять — как можно увидеть мешки с кофе в закрытом помещении, а тем более почувствовать его запах! Девушка охотно пояснила:
— А его там пил этот ихний бей, представляете? Вокруг дерутся, а этот гад кофе пьёт! Мне так стало завидно и так захотелось такой же кофе, и тут я увидела мешок, он развязан был, видно, оттуда зёрна и доставали, ну, я кивнула своим парням, а они... это вы и видели. Я ещё не пробовала, вот иду, хочу сварить, а вы меня задерживаете! Я вот отсыпала себе и иду пробовать! А хотите, я вам тоже сварю? Мне в Котторе показали изумительный рецепт приготовления, так хотите?
— А-а-а... э-э-э... — растерялся венецианец, он был готов к тому, что девушка будет как-то изворачиваться, юлить, и был готов ловить её на несоответствиях, но такой ответ на хитрые вопросы сбил его с толку. Тем более что Лера продемонстрировала небольшой мешочек с кофе (Лера действительно любила кофе и, увидев в каюте бейлербея мешочек кофе и необходимые принадлежности, прихватила их с собой (мешочек с кофе взяла сама, а джезву и всё остальное сунула в один мешок с деньгами). За спиной Леры появился Мирко с этими самыми принадлежностями для варки кофе (видно, матросы, перекладывая деньги в бочки или ещё куда, добрались до того мешка) и торжественно произнёс, не исключено, что он слышал часть разговора Леры и Скорца:
— Вот, капитан, те вещи, что вы велели взять.
Скорца с удивлением смотрел на набор джезв, жаровню и мешочек с песком, который насыпался на специальную площадку, служившую крышкой жаровни, именно туда ставились джезвы, к этому всему ещё прилагался мешочек (и немаленький) с древесным углём, его засыпали в жаровню, и он там горел. Венецианец ошарашенно хлопал глазами, если это была добыча, захваченная на турецкой галере, то это была самая необычная добыча, какую он только видел! Мирко, увеличивая изумление венецианца, серьёзно добавил:
— Остальные мешки с кофе и углём мы поместили в трюм, вряд ли вам столько понадобится, но если надо будет, только моргните — сколько надо принесём!
Скорца посмотрел на этих сумасшедших с некоторым сожалением, они почти захватили галеру, пускай ненадолго, другие галеры должны были вот-вот подойти, но можно же было потратить несколько минут и поискать что-то более ценное, чем кофе и принадлежности для его варки! Так нет же, они таскали мешки с кофе и углём, подумать только, с углём! Точно сумасшедшие! Скорца видел, как носили мешки, но сколько их было разглядеть не сумел. Его по команде Држезича, которого Лера оставила вместо себя на капитанском мостике, отвлекли, а потом и вовсе оттеснили от того места, откуда было хорошо видно, что творится на атакованной галере. Лера, подтверждая, что кофейная добыча — это всё, что сумели забрать с той галеры, предложила, при этом тяжело вздохнув, словно сожалея о своей щедрости:
— Если хотите могу с вами поделится, кофе и углём.
— Уголь-то зачем? — ошарашенно спросил венецианец, Лера охотно пояснила:
— Это специальный древесный уголь, из очень ценных пород дерева, именно на нём готовится лучший кофе! Вообще-то, для того чтоб кофе получился изумительным, надо для его готовки использовать специальный песок, тогда жар от угля распределяется особым образом, позволяя кофе раскрыть весь свой вкусовой букет. Но извините, песок я вам не дам, у меня его мало, там больше не было, а мы весь унесли, но если хотите, можете к нам присоединиться, пока кофе будет вариться, я вам расскажу секреты его приготовления.
Скорца вспомнил, как Лера подробно отвечала на вопросы приставу городской стражи Коттора, побледнев, поблагодарил. Опасливо глядя на девушку, сказал, что отведает кофе, сваренный Лерой, и послушает о том, как его готовить, как-нибудь в другой раз, после чего быстренько отбежал от этой сумасшедшей подальше (насколько позволяли размеры корабля). Мирко, глядя вслед почти бегом удаляющемуся венецианцу, спросил у Леры:
— Думаешь, он поверил?
— Не знаю, — пожала Лера плечами и, улыбнувшись, добавила: — А сейчас я с девочками буду готовить кофе, по особому рецепту, на особом песке и таком же угле.
Девушки вынесли эту специальную жаровню с песком и принялись священнодействовать, несмотря на довольно сильный ветер (Трамонтата сменился на Юго, что нетипично для этой поры года) запах кофе чувствовался по всему кораблю, так как ветер дул в корму, а именно там варили кофе. От этого запаха нельзя было нигде укрыться, спрятавшийся от всех на носу Скорца недовольно морщился. А когда с кружкой кофе (обычно, из таких кружек моряки пьют не кофе, а напитки покрепче) пришёл один из его людей, сказав, что вот, сварили на камбузе и угостили, весь экипаж сейчас кофе пьёт, секретарь венецианского консула пришёл в бешенство. Этот запах, запах свежесваренного кофе преследовал Скорца до самой Венеции.
Глава четвёртая. Венеция, дуэль, интриги и необычное задание.
Уже несколько раз Трамонтата менялся на Юго, но "Белая чайка", источая аромат великолепного кофе и демонстрируя свои превосходные качества, ходко шла к своей цели. Давно уже миновали Трогир и Пулу, скоро должен был показаться маяк Сан Николо. Солнце, как и положено в это время года, было ближе к горизонту, а не к зениту, хоть и был уже полдень. На палубе, у кормовой надстройки, в шезлонгах расположились Лера и Франческа. На девушках, в отличие от Винь и Линь (эти были в своих неизменных синих костюмах), были надеты довольно тёплые платья. Они, ожидая, пока сёстры Сунь приготовят кофе, вели неторопливую беседу. Франческа, глядя на маявшегося у носовой надстройки Скорца, говорила подруге:
— А не слишком ли жестоко ты поступила с сеньором Энрике? Он не такой уж плохой человек, чтоб обрекать его на такие пытки.
— Не хочет пить кофе, так его никто и не заставляет, а запах... Ну, что поделаешь, если у кофе такой запах? Если не хочет нюхать, пусть зажмёт себе нос. Глаза тоже закроет, чтоб не видеть. Может, конечно, в свою каюту уйти, но... Там такой дух, что мимо пройти трудно, а не то что там сидеть. Вон он там, на баке, не один, вместе со всеми своими людьми.
— Надо не только заткнуть нос и закрыть глаза, а и заткнуть уши, — добавила повернувшаяся к девушкам Линь. Франческа удивилась:
— А уши-то зачем затыкать? Ими же слушают, а не нюхают!
— Полное отрешение от мира, а именно это позволяет сделать цельное восприятие его, даёт возможность полностью погрузиться в себя, — глубокомысленно, но несколько заумно, произнесла Линь. Винь пояснила, что имела в виду её сестра, почему-то хихикнув:
— Погружение в себя вызывает небывалое просветление! Этого можно достичь не только медитацией, но и единением с природой, недаром же они на палубе спят, несмотря на то, что холодно, для начала хотят достичь полного единения, а уж потом просветления и погружения.
— Да уж, какое тут просветление и погружение, когда так кофе пахнет, — с деланным сожалением вздохнула Лера, а потом, хитро прищурившись, посмотрела на Франческу: — Испытание запахом кофе позволяет укрепить дух и выработать стойкость к мирским соблазнам!
— Какое это испытание? Это пытка, самая настоящая и очень изощрённая, — фыркнула Франческа, принимая поданную ей Винь чашечку кофе. Некоторое время девушки молчали, смакуя божественный напиток, закончившие священнодействовать у турецкого кофейного агрегата, сёстры Сунь тоже с чашечками кофе устроились на шезлонгах, Винь с Лерой, а Линь с Франческой. Лера спросила у Франчески:
— Ческа, посоветуй мне что-нибудь приличное, где можно остановиться, ты же должна знать, где в Венеции что. Команда, те, кто сойдёт на берег, будут жить в одной из припортовых гостиниц, а мне и девочкам там как-то неудобно.
— Лера, зачем тебе идти в гостиницу? Остановишься у меня, у нас, конечно, не палаццо на гранд-канале, но дом большой, места хватит. Мы живём совсем недалеко от набережной Склавони, а это почти центр... — начала предлагать Франческа и запнулась, она вспомнила, что теперь не мы, она осталась одна. На глаза девушки набежали слезы. Лера поняла, что она вспомнила отца и, поменявшись местами с Линь, обняла подругу. Так они и сидели, когда к ним подошли Држезич, Сабович и Мранчич. Подошли с вопросом, что Лера намеревается делать с деньгами, сумма-то ведь огромная. Девушка ответила:
— В Коттор я их везти не собираюсь, сами понимаете почему. Думаю положить их в один из банков Венеции, да, деньги большие, но для местных банкиров вполне нормальные, они распоряжаются гораздо большими суммами. Положу не только свои, но и корабельные. Тратить нам их пока не на что, а в дальнейшем... всё может быть.
— Почему я интересуюсь, — пояснил свой вопрос (и не только свой) Сабович, — моя доля, как боцмана, не маленькая, а такие деньжищи носить с собой как-то не очень удобно. Когда будете договариваться с банкирами, спросите их, могут ли простые моряки хранить у них свои честно заработанные сбережения.
Лера посмотрела на Жданко и Влахо, после чего с некоторым сомнением сказала:
— Поговорить можно, но... вы же ходили на "Чёрной каракатице" а за её капитана венецианцами была назначена немаленькая награда, видно, он им сильно досадил. Не боитесь, что... — Лера сделала многозначительную паузу. Мранчич пожал плечами:
— А чего бояться? Награда была назначена за голову Дорматора, о его корабле речь не шла. Кораблём может владеть: сегодня один, а завтра другой. Корабль за действия своего капитана не отвечает. А команда — это как бы часть корабля. Тем более что она может легко поменяться, полностью поменяться. За поимку команды награду не назначают, но если чем-то таким прославился, то реи не избежать, это в европейских странах, турки на кол сажают. Да, Дорматор грабил всех, но в основном венецианцев, вот они его и не возлюбили. Почему венецианцев? Уж слишком они самоуверенны в водах Ядранского моря, до Коттора считают его своим, а дальше... там уже турки, их Дорматор боялся. Корматор, тот вообще трус, из Котторского залива редко выходит, сидит в Тивате и, как шакал, нападает на тех, кто себя защитить не может, подстерегает у Вериге и...
— А чего же его не поймают? Если знают, где его искать, — удивилась Лера, Жданко пояснил:
— Так я об этом говорил уже, сначала надо доказать, что разбоем занимается. В городе-то он, как добропорядочный гражданин, налоги платит, его даже городская стража защитит, если кто решит обидеть, вспомните Закулича. За вас бы никто не заступился, а как его — того, так сразу пристав прибежал, видно, кто-то из тех, с кем он дела вёл, пожаловался, что его делового партнёра обидели, окончательно обидели. У большинства купцов — рыльца в пушку.
