— Не волнуйся, ты умрешь быстро, — сказал Хорхе, — я принес в жертву достаточно шаманов, чтобы довести ритуал до совершенства.
Если бы Пако могла, она бы расхохоталась безумно. Желая победы шаманам, он приносил в жертву самих же шаманов? Но наружу вырвалось лишь невнятное мычание.
* * *
Пако уже наполовину сжевала тряпку, а Хорхе почти докурил трубку, когда болото огласил вопль.
— А-А-А-А-А!!!
Всплеск, трески и новый вопль, быстро оборвавшийся всхлипом. Плеск, еще плеск, словно кто-то кидался камнями в лужу. Хорхе вынул трубку изо рта и всматривался куда-то за спину Пако.
— ВЫ ОСКОРБИЛИ ВЕЛИКУЮ ЖАБУ! — прокатился над болотом нечеловеческий рык. — ВЫ УМРЕТЕ!
Новый крик, грохот, мимо пробежала магичка, мантия реяла за ее спиной. Она прыгнула, споткнулась и упала лицом в грязь, и на нее тут же накинулись Топеройки. Пако удивленно моргнула. Нет, она могла поверить, что магичка наступила на Топеройку — те крайне ловко прикидывались деревяшками. Она могла представить, что потревоженная Топеройка куснула наступившего — эти создания не слишком любили магов. Но чтобы гоняться толпой? За спиной Пако сердито шипели рунеспуры, и плеск раздавался почти непрерывно.
— Проклятье! — Хорхе выронил трубку, и выхватил бубен.
Он еще успел крутнуться, прежде чем Смеркут, огромный черный плащ в сантиметр толщиной, рухнул с небес, стараясь охватить старого шамана. Пако заорала бы что-то, если бы могла, выражая одновременно удивление перед поведением Смеркута — обычно тот нападал на спящих жертв, и страх перед ним же.
— Экспекто Патронум! — и светящаяся птица врезалась в Смеркута, отбрасывая прочь.
Алехандро, призвавший Патронуса, спешил к Хорхе, прыгая по кочкам. За ним спешила Марианна, стреляя заклинаниями куда-то в небо. Пако удвоила усилия по жеванию тряпки, одновременно с этим стараясь ощутить живую природу вокруг. Тщетно, из трубки Хорхе вырвался огромный клуб дыма, умертвляющий все живое вокруг. Смеркут, заорав что-то на грани слышимости, отлетел прочь, едва не снеся Пако со столбом.
Новый треск и грохот, и ослепляющий шар света взмыл над хижиной.
— УААААА!!! — разнеся над болотом вой оборотней.
Хорхе, развернувшись, что-то свистнул, и рунеспуры помчались к оборотням, на ходу хватая Топероек и каких-то летучих мышей из воздуха. Что-то ударило в столб, и тот затрещал, наклоняясь вперед. Поле зрения Пако резко сократилось, теперь она видела лишь часть острова и корзины с Эль Сапо, которые возмущенно орали, явно требуя выпустить их наружу.
— Редукто!
— Протего!
— Конфринго!
— Люмос Максима!
Заклинания перемежались выкриками Хорхе, напевными и понятными лишь наполовину, в той части, где шли испанские слова. Затем сам старый шаман появился в поле зрения Пако, и она рванула вперед, упершись ногами, рванула изо всех сил. Столб не выдержал и накренился еще сильнее, выскочил, и рухнул. Раздался громкий треск, а потом на Пако обрушилась тяжесть. Ее впечатало в землю, вдавило, и она едва не задохнулась, только и смогла, что повернуть голову вбок.
А затем внезапно наступила тишина.
— Вингардиум Левиоса, — донеслось негромкое, и столб вместе с Пако подняло и тут же опустило.
Ее начали развязывать, затем на фоне Луны появилось лицо Гилдероя. Его рука выдернула тряпку из рта Пако, и тут же вздернула вверх, ставя на ноги.
— Твоя палочка, — сказал он, протягивая упомянутую палочку.
Пако оглянулась, и тут же заорала.
— Хижина!
— Ну да, а что с ней не так? — удивился Гилдерой
— Она горит!!! — заорала Пако.
При мысли о том, что в пожаре погибнет плита с портретом дедушки, сердце Пако чуть не выпрыгнуло из груди. На фоне переживаний за дедушку, даже лежащий неподалеку с размозженной столбом головой Хорхе Нах-Чель практически не вызвал никаких эмоций. Убит и убит, цепь ненависти успешно разорвана.
Пока они тушили хижину, и выясняли, что с дедушкой все в порядке, Гилдерой в двух словах обрисовал, что случилось с ним. Оборотней он заметил первым, и успешно облапошил, заманив в трясину, только недооценил силу магии, и те сумели выбраться. Затем он пошел за ними, и начал готовить тайное ночное нападение, собирать сырое мясо, и прочие вещи, необходимые для приманивания обитателей джунглей и болот. Самым трудным оказалось приманить и раздразнить Смеркута, но Гилдерой справился, и отвлек внимание охранников от хижины. Выпустил оттуда оборотней, и вторично их облапошил, подкинув мяса и натравив на их же товарищей. В завязавшейся свалке было очень легко бить браконьеров по одному в спину, а шамана Хорхе Пако прибила и сама. В этом месте Пако недовольно засопела, подумав, что старый Нах-Чель слишком легко отделался. Слишком. За то, что он совершил, он должен был страдать не меньше, чем дедушка. Пако оборвала сама себя, испугавшись направления, которое приняли ее мысли.
— Ты — молодец, — сказала она Гилдерою, — мастерски всех собрал!
— Нет, это была лишь удача и обрывки прошлых знаний, обмолвок из книг, — покачал тот головой. — Ну и знание Чар, конечно же, вместе с умением маскироваться.
Пожар окончательно был погашен, и плите с портретом дедушки Пако более ничего не угрожало.
— Но ты спас всех нас! — воскликнула Пако. — И меня, и дедушку, и Эль Гран Сапо!
— Что? — Гилдерой вскинул голову, и, тут же всё поняв, метнулся обратно.
Пако лишь покачала головой, продолжая думать о цепи ненависти, дедушке, Гилдерое и всем остальном, связанном с ним.
— Как я мог быть так беспечен! — Гилдерой буквально рвал золотистые волосы на голове.
— Это не твоя вина, — заметила Пако, склонившаяся над раненым Эль Сапо.
Амазонская жаба, с рваной раной на боку, еле дышала, и не нужно было быть шаманом, чтобы понять — Эль Сапо доживает последние минуты. Правда, всех остальных его собратьев, затоптали в драке, так что этому, можно сказать, еще повезло.
— Моя! — воскликнул Гилдерой. — Почему я не учился лечению?!
— Здесь не помогут колдомедики, — покачала головой Пако, и застыла, пораженная пришедшей мыслью. — К дедушке!!
Гилдерой влетел в подвал огромным прыжком, Пако следом.
— Здесь поможет только одно, побратимство, — тут же объявил дедушка, — Эль Сапо получит порцию твоей жизни, и спасется, но это...
— Я готов!!! — крикнул Гилдерой.
— У тебя будет только одна попытка, — сказал дедушка Пако.
Гилдерой молча протянул бубен, и Пако закружилась, следуя указаниям дедушки.
* * *
— Неплохо, но надо будет повторить, — проворчал дедушка, когда Пако обессиленная рухнула на землю.
— Ничего, я никуда не тороплюсь, — улыбнулся Гилдерой, держа на руках ожившего Эль Сапо. — Мне еще столь многому предстоит научиться!
— И мне, — проворчала Пако, не вставая. — Раз уж дедушка не хочет переезжать, будем сидеть на этом болоте, как две жабы!
— Как три жабы, — поправил ее Гилдерой, — и жабы — это хорошо!
Эль Сапо квакнул.
— Хмм, — Гилдерой потер подбородок и тут же улыбнулся широко. — Теперь тебя зовут Бунта, и тебя ждет большое будущее!
Браконьеры были связаны, и подготовлены к транспортировке, равно как и то, что они похитили из заповедника. Останки Хорхе без головы сброшены в трясину, хижина немного отремонтирована. Теперь оставалось только достать служебный портключ, вернуться в заповедник, сдать добычу, договориться о длительном отпуске и идти запасаться припасами. Очень длительном отпуске.
Но сначала.
— Тебя еще не покинуло желание любоваться женской красотой? — спросила Пако.
— Этому занятию я готов предаваться круглосуточно, — улыбнулся Гилдерой.
— Надеюсь, ты умеешь не только любоваться, но и делать, — улыбнулась Пако, роняя одежду на землю и переступая через нее, замирая обнаженной статуей в лунном свете. — Приступай, а потом мы поговорим об оплате натурой за твое обучение!
1) порт. "браконьеры"
Вернуться к тексту
2) порт. "пиявка"
Вернуться к тексту
3) порт. "мешанина"
Вернуться к тексту
4) порт. "тупой как валенок" (дословно: "тупой, как дверь")
Вернуться к тексту
5) порт. "бездельник"
Вернуться к тексту
6) порт. "теоретически"
Вернуться к тексту
27.12.2017
Интерлюдия 2 — Секс-символ
28 апреля 1987 года, Лондон
Филипп Эйхарт задумчиво жевал послеобеденный бутерброд и вносил правки в текст, когда дверь в его офис распахнулась от сильного удара. Хрясь! Декоративная этажерка задрожала и едва не упала, закачались люстра и жердочка, со спящим на ней Идальго.
— Поллундр-ра! — проснулся и сразу заорал тот. — Спасайте женщин и попугаев!
— Мисс Пьюз! — воскликнул Филипп, подпрыгивая в кресле. — Чем обязан...
Барбара стремительным шагом промчалась к его столу, глаза Филиппа непроизвольно забегали, в такт покачиваниям: туда-сюда. Бах! Отлично знакомая Эйхарту книга врезалась в стол, размазав остатки бутерброда тонким слоем, и раскрылась на заранее заложенной закладке. Впрочем, Филипп и без того знал, что изображено на обложке — Гилдерой, вскинув палочку и улыбаясь, закрывает собой красавицу-блондинку, держащую на руках ребёнка — и рисунок по мнению Эйхарта определенно удался.
— ...вашему визиту? — уже спокойным голосом закончил Филипп.
Эйхарт видел, на какой странице открыта книга, да что там это был один из его любимых отрывков, которые он знал наизусть и мог процитировать с любого места.
— Что это за безобразие и разврат?! — рявкнула Барбара, тыча пальцем в текст.
— Развр-рат! — поддержал её Идальго. — Всех на кол!
— Это художественная сцена, исполненная высокой страсти и прославляющая силу любви, — мягко возразил Филипп, складывая руки на животе.
— Лямур-р-тужур! Любовь-морковь!
— Это порнография и полный разврат, да еще и с моим участием! — заорала Барбара.
— Хор-рошим сиськам нет отказа! — проскрипел Идальго, и мисс Пьюз покосилась на него злобно.
— Ну что вы, — по-прежнему мягко и кротко отозвался Эйхарт. — Это всего лишь мягкая эротика, не более, иначе Министерство не дало бы разрешения на издание "Смертельного Сквиба". И смотрите, в книге действуют Мистер Джирайя и мисс Арая, видите, имена специально изменены на японские, чтобы никто не догадался.
— Все законно! — поддакнул Идальго.
— Да чего тут догадываться, когда все и так знают?! — Барбара ещё раз припечатала книгой бутерброд.
— Позор-р! — заорал Идальго, свешиваясь с жердочки и пытаясь в полете поймать кусок ветчины.
— Понимаете, мисс Пьюз, — сказал Филипп, вставая и беря Барбару под руку, — чем громче вы будете об этом кричать, тем больше людей об этом узнает. Вам кажется, что вы опозорены, но на самом деле это не так.
Говорил Филипп ласково, увещевающим голосом, при этом помаленьку, потихоньку, ненавязчиво направляя Барбару к выходу из офиса. Несмотря на отсутствие личного опыта, Эйхарт, из рассказов других агентов, знал, что со звездами происходят постоянные скандалы, происшествия, сцены ревности и всё такое прочее, необходимое для поддержания популярности и подогрева интереса публики (а значит и увеличения продаж), и что агентам постоянно приходится улаживать подобные скандалы. Собственно, поэтому Филипп так возился с Гилдероем, когда тот запил после Хогсмида, и теперь, собственно, в душе тоже ликовал — значит, он не ошибся в Гилдерое! Восходящая звезда! И он, Филипп Эйхарт, улаживает скандал! Всё, как положено!
— Дор-рогая, я всё объясню! — заорал Идальго, делая вид, что собирается нагадить Филиппу на спину.
— Вы стали музой мистера Локхарта, и он воспевает вас, в своей книге, воздает вам должное и благодарит, ведь без вас не было бы его новой книги, — продолжал журчать словами Филипп. — Вы же читали книгу — там одно только восхищение вами, воспевание ваших выдающихся достоинств, возведение на пьедестал.
— Но к чему тогда эти сцены? — всхлипнула Барбара. — Я только нашла себе мужа!
Филипп подал ей платок, промокнуть слезы.
— Поллундр-ра! — неожиданно заорал Идальго. — Муж вернулся! Все по шкафам!!!
— А муж должен быть бесконечно счастлив, что ему досталась такая идеальная женщина, ставшая музой для такого выдающегося писателя, как мистер Локхарт, — выдал Филипп.
— Гилдер-рой — наш гер-рой!
— Вы говорите прямо, как друзья Джона, — заметила Барбара, и опять всхлипнула. — Они тоже все читали эту злосчастную книгу, и смотрят на меня, как, как...
— Как на богиню, — подсказал Филипп.
— Кр-расотка! — поддержал Идальго.
Барбара всхлипнула:
— А я не могу отделаться от мысли, что они все читали и эти... развратные сцены! Меня словно раздели и выставили на всеобщее обозрение без одежды!
— Без одежды ты прекр-расна!!!
— И миссис Энтвистл тоже распускает сплетни про меня и Гилдероя,и говорит, что это всё благодаря её мазям и кремам...
— Слава — тяжкое бремя, — сказал Филипп, — Но это добрая слава. Можете не сомневаться, что все мужчины завидуют вашему мужу, а женщины — вам, просто не могут выразить это так красиво, как это сделал Гилдерой в своей книге. Вам не о чем беспокоиться, мисс Пьюз, вами восхищаются и преклоняются, а значит, никто вас не осудит, ни на словах, ни в мыслях.
— Галлеон за твои мысли, кр-расотка!
— Думаете? — всхлипнула, но уже тише, Барбара.
— Не думаю, я просто уверен в этом, — заверил её Филипп. — Поверьте, любая женщина в Британии отдала бы все, что у неё есть, чтобы оказаться на вашем месте...
(где-то вдалеке совершенно не аристократично икнула Нарцисса Малфой)
— ... и оказаться музой мистера Локхарта, который вас не забыл! Из гонорара от продаж, Гилдерой распорядился оплатить учёбу Саймона в Хогвартсе, так что можете не волноваться, ваш сын туда обязательно поступит.
Напоминать о рождественских подарках Филипп благоразумно не стал, все эти тропические юбки, и половинки кокосов могли снова вернуть тему "развратных сцен", от которой он с таким трудом ушел.
— Да, он так помог Саймону, — признала Барбара, возвращая платок, — но поймите, мистер Эйхарт... я только-только отошла от его внезапного побега, нашла работу, мужа, и тут такое...
Филипп мысленно вздохнул — вот тебе и ушёл от темы!
— С таким лицом место только на р-рее! — заорал Идальго.
— Что?! — взгляд Барбары полыхнул злостью, и попугай сорвался с жердочки.
— Полундр-ра!! Штор-рм на гор-ризонте! — Идальго метнулся и вылетел в окно, оглашая улицу воплями. — Бар-рбар-ра Пьюз — будет вечен наш союз!!!
— Не обращайте внимания, ну что может понимать птица в женской красоте? — тут же нашелся Филипп, мысленно посылая проклятия в адрес Идальго. — Вы муза! Богиня! Секс-символ! Вам все завидуют, и мечтают оказаться на вашем месте!
Как ни странно, но это подействовало, видимо, методом "от противного". Филипп еще раз заверил Барбару, что все в порядке, что не надо паниковать, наоборот, надо гордиться и радоваться, и наконец, сумел выставить её из своего офиса. Когда дверь закрылась, Эйхарт выдохнул, достал платок и долго вытирал вспотевший лоб. Затем прошел к столу, достал начатую бутылку рома и стакан, и налил его почти до краев. Выпил, выдохнул, поставил на стол, и тут в окно влетел Идальго.
