Тут молодой гость у прилавка слегка поморщился и приложил руку к груди, словно что-то причинило ему боль. Путникам стало не по себе. Даже Грут напрягся и сжал пальцами рукоять меча.
Только Гайтус оставался спокойным. Если не считать богов, он всегда верил лишь увиденному своими глазами, так что по-прежнему полагал, что мечники обознались.
— Вот бы еще коня его посмотреть, — вдруг сказал Освальд. — Неужели тот самый, что нам по дороге встретился?
— Вдруг он пешком пришел, — возразил маг.
Все, кроме Тессы, засмеялись, ибо мысль о тяжелораненом человеке, на ногах проделавшем двухдневный конный путь в морозы и пургу, звучала еще более дико, чем ходячие мертвецы.
— А ты бы проверил наших лошадок в конюшне, — предложил Браско собрату-мечнику. — Заодно посмотрел бы там черного жеребца.
Освальд, движимый желанием убедиться в своей правоте, начал подниматься со скамьи, но вдруг встретился глазами с загадочным гостем и замер.
Незнакомец беззастенчиво, с любопытством рассмотрел каждого из отряда поочередно, а затем остановил взгляд на черном бархатном мешке, лежащем на столе перед Гайтусом. Гость так смотрел на него — завороженно, широко раскрытыми глазами, — что лорд поспешил переложить мешок к себе на колени. Лишь тогда молодой человек вздохнул, улыбнулся и отвел взгляд.
Тут же его окликнула русоволосая девушка из кнэфов. Он обменялся с ней парой слов, пожал ей руку, а после кивнул хозяину и легко взбежал по лестнице, исчезнув из вида.
Путники в отряде Гайтуса настороженно переглянулись, а Освальд все же встал и отправился в конюшню.
Глава 5 ↑
Кристиан открыл дверь и шагнул из вьюги в тепло таверны "Кладовая тролля". Последний раз он побывал там не так давно — перед тем, как отправиться в Горелый лес. Он сразу пошел к прилавку, не слишком глядя по сторонам, и тавернщик по-дружески улыбнулся ему, как обычно делал при встрече.
— Хой, Корнуш! — поприветствовал хозяина Кристиан. Голос у него был звучный и приятный для слуха. — Как таверна? Как здоровье?
— Не жалуюсь, — добродушно ответил тот. — Сам-то как поживаешь? Вернулся, гляжу, из леса? Как прошло?
Кристиан оперся обеими руками на прилавок, задумчиво посмотрел в глаза Корнушу и серьезно ответил:
— Не так, как я ожидал.
Хозяин бросил на гостя взгляд, в котором читалась забота, вздохнул и снял с полки кубок.
— Знатное нынче вино привезли. Из южных земель. Отведаешь?
— Мне, пожалуй, того, — мужчина махнул рукой в сторону старой бутыли, покрытой пылью.
— Как всегда, — усмехнулся тавернщик. — Только его и пьешь, когда из опасного похода возвращаешься. В прошлый-то раз едва тебе руку не оттяпали. Как теперь обошлось?
— Лучше не спрашивай.
— Неужели так плохо?
— Еще хуже.
— А выглядишь вполне себе цветущим, — Корнуш поставил перед гостем кубок, наполненный вином.
— Вот видишь, — с иронией отозвался Кристиан, — даже тебя провел.
Он неловко вздохнул, и в груди его отозвалась боль. Поморщившись, он приложил руку к ребрам с левой стороны.
Хозяин посмотрел на него с легкой укоризной и спросил:
— Подкрепиться не желаешь? Стряпни много, Витка тотчас все принесет.
— Позже, — отозвался гость и с любопытством бросил взгляд вглубь залы. — Смотрю, приезжих нынче много.
— Да, кому ж охота в такую метель в поле мерзнуть? Всех непогода застала. Вон та компания незадолго до тебя появилась. Господин у них больно знатный, аки лорд какой. Хоть и не представился, а по нему все одно догадаешься.
Кристиан окинул путников наметанным глазом, отмечая множество мелочей. Он заметил выправку и полускрытые туниками кольчуги двух мужчин, что выдавало в них мечников. У того, что постарше, в волосах уже белела седина, но он еще казался крепким и сильным. Второй был на десяток лет моложе соратника, рыжеволосый и с такой же огненной, не шибко ухоженной бородой, левша. Против него сидел кнэф с черными, коротко остриженными волосами, смуглым лицом и темными царапинами на правой щеке. На краю лавки у стены примостился благообразный старик, щуривший живые, умные глаза — мыслитель[10] или лекарь.
Еще при отряде путешествовали два мастера. Девушка с каштановыми волосами тяжело опиралась на стол, глаза ее слезились, а щеки окрасил яркий румянец — верно, от болезни. Другим магом был молодой мужчина с открытым, честным лицом.
Последний путник, вне сомнения, являлся лордом. Происхождение его читалось в манере держать себя, в некоей властности. На столе перед ним лежал черный мешок, и Кристиан невольно удивился — неужели он так неосторожно носит с собой кучу золота? Присмотревшись, однако, внимательнее, мужчина понял, что спрятанный в мешке предмет ему знаком. Видел он его совсем недавно, тогда и теперь испытывая схожие чувства. Вот и подтверждение тому, что не зря он отправился в Горелый лес.
Когда лорд накрыл мешок рукой, а после переложил его к себе на колени, молодой человек осознал, что слишком загляделся на чужую тайну. Он снова повернулся к Корнушу и отпил глоток вина.
— Все жду, когда твоя спина меня заметит, но прозревать она никак не желает, — раздался позади знакомый голос.
— Реда! — улыбнулся Кристиан.
Девушка-кнэф с русыми волосами, янтарно-карими глазами и веснушками на щеках весело смотрела на него.
— Развлечет ли меня беседой мой магический друг?
— Непременно, — пообещал мужчина, тепло пожимая ей руку. — Навести меня, как гости начнут расходиться.
Реда понимающе ему моргнула и отошла к своим соратникам, а Кристиан подхватил кубок с прилавка, кивнул хозяину и пружинящими шагами начал подниматься по лестнице.
— Эй, а пожитки-то твои где? — спохватившись, крикнул ему вслед Корнуш.
— Лейн принесет, — раздалось сверху.
Услышав звук хлопнувшей двери, тавернщик покачал головой, еще раз вздохнул и принялся протирать столешницу старым полотенцем.
* * *
Всем путникам, не по своей воле запертым в таверне в тот вечер, казалось, что время тянется необычайно медленно. Вот и Кристиан лежал на покрытой соломенным тюфяком постели, скрестив ноги и положив руки под голову, и ждал, когда наконец придет Реда. Ему не хватало разговора с другом.
Витка уже приносила ему жаркое, пирог с сушеными яблоками и горячую наливку, которую делал сам Корнуш и очень ею гордился. Кристиан съел все до последней крошки, смакуя. Ему все еще не верилось, что он до сих пор может ходить, пить, есть, говорить с людьми. Одним словом, может жить дальше.
Спасся он каким-то чудом. Вернее сказать, кто-то спас его, ибо сам маг отчетливо помнил, что умирал в лесу от ран и сознавал это, хоть и цеплялся за жизнь изо всех сил. А потом он вдруг очнулся в маленькой хижине на стоянке дровосеков у опушки леса. На нем не было даже повязок, раны затянулись и почти зажили. В очаге еще горел огонь, но вокруг не оказалось ни души, только конь Кристиана стоял снаружи. Все вещи в сумке, мечи и плащ остались нетронутыми.
У мужчины было лишь одно предположение о том, кто мог оживить его столь чудесным образом, однако он пытался убедить себя в его неправдоподобии. Тот, о ком он думал, не стал бы вмешиваться. Он считал, что если люди умирают, то им суждено умереть, и нельзя для кого-то сделать исключение. Он бы оставил Кристиана в лесу, не стал бы помогать. Ведь маг тоже когда-то покинул его.
И все же тень сомнения оставалась.
Кристиан встал, подошел к очагу и разворошил угли железным прутом. Они все еще давали хороший жар.
Кроме очага и постели в комнате стояли два стула, скамья, стол и сундук. Все добротное, но простое, без роскоши. Сперва Корнуш пускал туда гостей на ночлег, но после того, как маг проявил, по мнению хозяина, истинные добросердечность и благородство и оказал таверне небольшую услугу, комната перешла в его пользование на неопределенный срок. Даже если Кристиан отсутствовал месяцами, возвращаясь каждый раз неожиданно, его встречали порядок, чистота и дружеский прием.
Корнуш открыл свою таверну чуть более пятнадцати лет назад. До той поры он был странствующим забавником[11], а затем получил весть о том, что его единственный брат — зажиточный крестьянин — скончался, оставив ему дом в небольшой деревеньке, знатное хозяйство и полгоршка монет. Жена его еще до того умерла от болезни, а дочку выдали замуж.
Корнуш, совершенно отвыкший от сельского бытия, продал дом, скот и землю и решил, что с таким состоянием можно и осесть — но только так, чтобы не заскучать. Поразмыслив, он вспомнил об одном местечке, где на просторах Веллуры[12] пересекались королевский тракт и сельская дорога, идущая через земли нескольких лордов до самой столицы. Забавником он проезжал там много раз, знал, что место это людное, и потому все не мог взять в толк, отчего раньше никто не додумался поставить там таверну.
Все до последнего камешка и соломинки Корнуш построил сам. Купил лошадь и телегу, привез из окрестных деревень бревна и брусья. Таверна вначале вышла одноярусной с земляным полом. Корнуш сразу сделал ее просторной, с большим очагом, широкими скамьями и высоким прилавком. Стряпал он сам, сам же и разносил еду, да успевал при этом перекинуться парой приветственных слов с гостями. Беседуя с крестьянами и торговцами, он узнавал лучшие цены и покупал зерно, мясо, овощи и пиво.
Со временем дело Корнуша разрослось, пошло в гору. Гости просились на ночлег, хотели поставить лошадей в стойла, ждали развлечений, так что тавернщик снова принялся строить. В "Кладовой тролля" добавился второй ярус, появились комнаты для постояльцев, пол вместо земляного стал мощеным из камня. Корнуш нанял работников, и они построили ему конюшню и хлев, где он теперь держал кур, козу и корову. В таверне также появилось вино, а пиво стали привозить из разных земель.
Хозяин перестал справляться в одиночку и начал подыскивать помощников. Конюхов сменилось несколько. Они то воровали, то пьянствовали, то просто сбегали. А вот работница Витка прижилась надолго. Восьми лет отроду она осталась сиротой, и кнэф, проезжавший через ее деревню, взялся продать ее какому-нибудь купцу — а то и дому утехи[13] в Брадосе. На пути в столицу они остановились в таверне, чтобы утолить голод, и Корнуш сразу приметил девчонку. Он выкупил ее, не пожалев денег, отвел ей комнатушку, заказал одежду в городе. Витка сразу взялась помогать, хоть никто не заставлял ее. К хозяйству она была привычная, стряпать тоже выучилась. Так и росла, почитая тавернщика за родного дядьку.
Потом в таверну заглянул Кристиан, который то появлялся, то исчезал, но все же стал неизменно возвращаться. А пару лет назад откуда-то пришел Лейн, паренек шестнадцати лет. Рассказал он о себе самую малость, но Корнуш не стал допытываться и определил его в конюхи.
Последней переменой, которая произошла в "Кладовой тролля", стали новые ставни со слюдяными оконцами. Хозяин ими несказанно гордился, а Кристиан видел в них мало пользы, потому что из-за мутного стекла видно сквозь них было плохо. К счастью, он пока не знал о тайной мечте тавернщика заменить и эти оконца на цветные.
* * *
Реда все не шла, поэтому маг решил изучить свою находку, чуть не стоившую ему жизни в Горелом лесу. Он потянулся к дорожной сумке и достал нечто похожее на жезл, выкованный из необычного сплава металлов и украшенный узорами. К одному его концу крепилась тончайшая золотая цепочка, и когда Кристиан наугад сильно потянул за нее, оказалось, что жезл, подобно сосуду, закупорен пробкой. Внутри лежали старые пожелтевшие листки пергамента, исписанные мелким почерком. Молодой человек вытряхнул их на разостланный по постели плащ, разгладил и взял в руки тот листок, где руны указывали на заглавие.
Начав читать, Кристиан уже не в силах был остановиться. Разбирать написанное чужой рукой оказалось непросто, но он понял почти каждое слово, осознав при этом несомненную ценность открывшейся ему тайны. Она могла поставить под угрозу правление Никлоса[14], внести смуту в народ и стравить между собой лордов. Немудрено, что Гредвир, оставив для чего-то такой след, предпочел надежно его спрятать.
Дочитывая руны на третьей странице, маг настолько увлекся, что не заметил, как догорела свеча. Лишь когда в комнате неожиданно потемнело, он отложил рукопись. Снимая с полки над очагом оставленный там до лучших времен свечной огарок, он услышал за дверью голос Реды: она шутливо желала кому-то доброй ночи под песню зимнего ветра.
Кристиан метнулся к своей постели, ухватил плащ за концы, стянул их и спрятал получившийся узел с листками в сундук. Затем он зажег огарок от уголька, поставил его на стол, а сам улегся на свое ложе в небрежной позе.
В дверь постучали условным стуком — три раза. Тут же, не дожидаясь ответа, вошла Реда. Она сразу приблизилась к магу и помахала ему руками:
— Ну-ка, подвинься!
Кристиан послушно отодвинулся к стене, а девушка улеглась рядом. Стало тесновато, зато можно было говорить очень тихо — на случай, если кому-то взбредет в голову подслушать их разговор.
Реда положила голову на плечо друга.
— Мы давно не виделись. Какой была твоя зима?
— Разной, — честно признался ей молодой человек. — Я много путешествовал, как всегда. Заглянул в Гривин[15] по делам, вернулся, побывал в паре деревушек, в столице, повидался с Ровериком. Завтрашним утром снова отправлюсь к нему в замок. Еще поохотился на волков во втором месяце Вейрана.[16]
— Охотился? Не замечала за тобой страсти к охоте.
— Да и нет ее. Просто волки средь бела дня нападали на крестьян в одной деревне.
— А с Ровериком у тебя какой-то секрет, — убежденно сказала Реда. — Не просто так ты обитаешь в его замке.
— Я там живу. Изредка.
— Ты и в "Кладовой тролля" изредка живешь. А еще в Салнире.[17] И, может быть, в другом месте, о котором я не знаю.
— Реда...
— Да я ведь не против, — вздохнула девушка. — А в родном доме ты так и не был?
— Ты спрашиваешь каждый раз.
— А ты каждый раз объезжаешь его стороной! Ну вот скажи — как часто ты пересекаешь те земли?
Маг призадумался.
— Нечасто. Этой осенью, правда, довелось пару раз.
— Пару раз за осень, а сколько за двадцать лет? Да тебя, небось, там и не узнают теперь. Еще придется доказывать, что сын родной.
— Значит, нечего туда и ехать, — попробовал отшутиться Кристиан.
— Неужели самому не хочется?
— Хочется, — теперь уже серьезно ответил мужчина. — Но меня гонит, скорее, вина, чем чувство привязанности. Я лишь хочу знать, прощен я или лишен титула и забыт. Хотя титул мне, по правде говоря, и не нужен. Хватило бы примирения.
— Боишься, — понимающе заметила Реда.
— Ты права.
Они немного помолчали, слушая, как снаружи завывает ветер, а потом маг сказал:
— Довольно обо мне. Расскажи про свою зиму.
— О-о... — загадочно начала Реда.
Она умела рассказывать и любила описывать свои походы, как увлекательные приключения. Свечной огарок сократился до совсем уж скорбного ошметка, пока девушка посвящала друга в подробности похищения винодела, которое любовник его жены щедро оплатил кнэфам. Кристиан слушал и заразительно смеялся. Реда всегда умела его рассмешить и чувствовала, когда он нуждался в этом.
