И многие ли видели, как он без труда улавливал их мысли и попытки — о, лишь попытки! — обыграть себя в великую игру королей. Клант позволял всем считать себя глупым обормотом и шалопаем, зная, как сладка после будет месть за непредусмотрительность. Чужую непредусмотрительность.
Легард зло усмехнулся, проходя в услужливо распахнутые двери.
Спроси он, сколько тайн скрывает Рэндалл, и брат наградил бы киашьяра очаровательной улыбкой, способной обмануть любого. Почти любого в Лессе, да и во всем королевстве.
— Интриги всюду! Всюду... — сам себе под нос пробормотал блондин и взъерошил пряди на затылке.
Легард не задумывался, куда идет, просто открывал двери, позволяя магии самой выбирать переходы: большой зал собраний, библиотека, пустующая гостиная матери, одна из столовых, десяток полузаброшенных комнат... И вновь холл.
— Так ты все еще меня любишь?
"Я? Тебя?"
Эмма умело играла в эти игры. Клант сам ее научил. Но он так же знал единственный способ узнать хоть что-то настоящее.
Разозлить?
Нет!
Вывести Эмму из себя!
— И она сама все скажет, — зло хмыкнул киашьяр, чувствуя собственный яд на губах.
"Ненавижу тебя!"
— Знаю. Но мы только начали эту партию — не бросать же!
— С кем это ты разговариваешь? — Рэнд с серьезным видом появился из распахнутой двери, за которой тянулся темный коридор перед кабинетом короля.
— Сам с собой, как видишь! — довольно сообщил Клант. — Ты знал, что Эмма до сих пор в меня влюблена?
Брюнет на миг посмотрел в глаза брату, а затем медленно произнес:
— Мне казалось, это всем известно.
— Хотя она старалась доказать обратное, — констатировал киашьяр через миг и прикусил губу.
— А ты ей это позволял, ни на миг не отпуская от себя, — сухо заметил Рэндалл.
— И девочка натворила глупостей, — вздохнул Клант, потирая виски.
— Разве? — переспросил брюнет. — Хотя... возможно так оно и есть.
— О чем ты? — удивился киашьяр, уловив в голосе брата иронию. — Что тебе известно?
— Это не мои секреты, братик, — вдруг усмехнулся Рэнд. — Мне пора, прости.
Глядя в спину удаляющемуся брюнету, Клант медленно отчетливо ругнулся:
— Вот blrh!
* * *
— Глупый, глупый, глупый!..
Кажется, я повторила эти слова столько раз только затем, чтобы в них увериться, хотя, на самом деле, стоило сказать это же не конской гриве, а себе. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не могла причислить Кланта к разряду дураков. Вот и сейчас для его поступка была причина, и я заметила тонкую игру слишком поздно.
Как много я ему рассказала? Как много он уловил в моих жестах, взглядах, в словах и между слов?
Никто не знает.
Когда дело касается легарда, стоит трижды обдумать все, прежде чем раскрывать рот. А Клант сделал то, что показало насколько он меня знает.
Ловко!
Он начал сразу со скандала, не дав мне опомниться и взять себя в руки!
И я, как глупая маленькая девочка, выдала ему почти все!
Ему нужно лишь сложить несколько значений, чтобы выяснить даже мне толком неизвестное. А все из-за того, что я не умею мыслить в пылу спора.
Вздохнув, я попробовала прикинуть, сколько пройдет времени, прежде чем Клант вновь появится передо мной и спросит, почему я не опровергла эту ложь про Трумона.
И как он вообще мог предположить, что я и этот идиот-легард?..
— Да ни за что б на свете!
Еще раз фыркнув, я осмотрелась — последние несколько часов я просто ехала по тракту, ни на что не обращая внимания.
Впереди, почти на горизонте, возле дороги что-то виднелось. Подъехав ближе, я рассмотрела, что это указатель, уводящий чуть в сторону от дороги к едва виднеющемуся лесу, на опушке которого сиротливо торчал домик.
Подумав несколько секунд, я все же свернула с тракта и даже проехала с десяток метров, размышляя, почему едальня в этих краях оказалась так далеко от дороги. Думая так, я вглядывалась в домик, но вдруг кольцо с малахитом на руке вспыхнуло и обожгло пальцы необъяснимым пламенем. Рефлексы и предчувствие снесли меня с коня в туже самую секунду. Я не стала раздумывать. И вовремя! Вряд ли взявшийся из неоткуда огромный ворон стал бы ждать.
Птица пронеслась в полуметре над холкой мерина, Молчун затанцевал на месте, чуть не втоптав меня в землю, но я чудом умудрилась откатиться в сторону и поджать ноги и руки. Ворон развернулся и вновь устремился на меня, но на этот раз я была готова.
— Щит. Огонь. Вода. Стоул.
Вбитая магами привычка озвучивать производимые магические действия, кажется, напугала птицу больше, чем произведенный эффект. Ворон сбился с взмаха, едва не шлепнувшись на землю, громко каркнул, но все же ринулся на выставленный мною щит, вспыхнувший при этом пламенем. Ворон по касательной взмыл вверх, унося с собой часть пламени. Сильные водяные струи окончательно оглушили не ожидавшую такого приема птаху размером с индюка. Ворона завертело, подбрасывая в воздухе, как если бы невидимая рука пыталась смять его в кулаке, и отшвырнуло в сторону от тракта. Я же поймала перепуганного коня за повод и с воплем понеслась прочь, приказав себе до самого Мукоша никуда не сворачивать.
— Эй! — кто-то вдруг окликнул меня, но вместо того, чтобы еще больше вдавить пятки в бока коню, я, к своему удивлению, замерла, со всей силой натягивая поводья.
Всадника я узнала не сразу. Несколько секунд всматривалась, а затем облегченно громко выдохнула лишь одно слово:
— Карр!
Парень неторопливо приблизился, спешился и подошел ко мне, зачем-то взяв Молчуна за прядь гривы.
— Эмма, ты чего вдруг?
— Да... Там, тот дом... Я немного...
Обернувшись, я хотела показать на указатель едальни и само заведение, но ни столбика с табличкой, ни неряшливого дома, ни даже леса не обнаружила.
— Вот blrh!
— Что случилось? — удивился парень и подозрительно добродушно мне улыбнулся, словно я лишь секунду назад высказала какую-то бредовую мысль.
— Там был ворон... — я махнула рукой в сторону смятой травы, где еще несколько секунд назад мне чудился черная тряпка птичьей туши.
— Где? — натурально удивился Карр и загоготал.
Приходя в себя, я нахмурилась и посмотрела прямо на приятеля, не понимая, что его так развеселило.
— А... как ты здесь оказался?
На краю сознания вдруг возник одинокий вопрос про внезапно исчезнувшего коня Карра, но ответ парня меня отвлек.
— А как ты думаешь? — с нежностью спросил он и на миг взглянул на меня. Знакомые карие глаза потемнели, явив мне необъяснимую черноту.
Опешив от увиденного, я не сразу сообразила, реагируя слишком медленно, а поняв, начала сваливаться с коня в противоположную от Карра сторону.
— Куда же ты? — просипел парень, обнажив клыки, и поймал мою ногу повыше лодыжки, крепко сдавив.
Заорав от боли и ужаса, я повисла на спине заволновавшегося мерина вниз головой, кое-как вывернулась, пихнула монстра, обратившегося Карром, в лицо каблуком, окончательно высвобождаясь и каким-то чудом приземляясь не на голову, а на спину.
— Куда же ты? Или, думаешь, я бы тебя не узнал? — едко спросил озверевший Карр.
— Не приближайся, кто бы ты ни был! — приказала я и попыталась отползти подальше.
Парень с черными глазами поднырнул под живот Молчуну, в секунду преодолевая разделявшее нас расстояние. Мне ничего не оставалось, как отступить назад, сходя с тракта в густую придорожную траву. Лжекарр пихнул меня в грудь, и я позорно упала, тут же почувствовав сверху придавившее меня тело.
Теперь я точно знала, что передо мной не знакомый мне с детства паренек — изменить внешность это одно, но запах и вес скрыть почти невозможно. Настоящий Карр напоминал мне ароматом Кланта, за что я больше всего сокурсника и не любила. Что-то терпкое, с горечью. Что-то достаточно притягательное для девушек любого возраста, только Карр, в отличие от Кланта, никогда не пользовался популярностью. Скорее, наоборот. Не умел или не хотел.
Прижавший меня к земле человек явно отличался размерами от оболочки, в которую втиснулся. И воняло от него, как от кучи отбросов: застаревшие запахи немытого тела и выгребной ямы. Но было еще кое-что, отмеченное разумом скорее неосознанно, но тут же приведшее меня в замешательство, взволновавшее меня куда больше, чем сама ситуация, в которой я оказалась.
Передо мной был кэррак.
Невозможно ошибиться!
Этот чуть сладковатый аромат тлена я узнаю всюду, даже во сне. Воспоминания детства всегда были для меня особой точкой в голове, где каждый звук или образ из случившегося молниеносно раздувал пожар.
Вот только я никак не ожидала столкнуться с кэрраком на своем пути! Посреди княжеств, так далеко на западе.
И почему именно я?
Мысли стремительно проносились в голове, пока тело спасало само себя. Удар в пах не произвел эффекта. Кэррак, обратившийся Карром, пришел сюда не затем, чтобы отвлекаться на мелочи, так что пришлось действовать активнее. Пока он сжимал меня в смертельных объятиях, стремясь сломать ребра, я елозила, пытаясь дотянуться до кинжала за голенищем.
Правда, даже с кинжалом в спине, кэррак продолжал скалиться и тискать мое и без того довольно помятое тело.
Потеряв всякую надежду придумать нормальный способ от него избавиться, я наложила на себя защитный контур и влепила Лжекарру в глаз кулаком. И через миг захлебнулась пеплом, упавшим на меня сверху.
— А! Вот гадство! — отплевываясь и протирая глаза, я отползла на метр от кучи, некогда бывшей мертвяком и осмотрела руку. — Кто бы мог подумать, что это кольцо не только маячок?!
Малахит приятно сверкал, не выдавая секретов.
Распластавшись на земле, я замерла, постанывая от боли в ребрах. Почему-то страха совсем не было, словно сказывались тренировочные бои в Академии. Тогда я заранее знала, что ничего серьезного не произойдет, и в крайнем случае меня подлечат знахари. Здесь же была явная угроза, а я...
— Эмма, ты совсем свихнулась, — констатировала и сама рассмеялась. — Самое время рассуждать об отсутствии эмоций! А если бы ты им поддалась, то что? Кэррак бы уже додушил тебя, но ты бы об этом не узнала, свихнувшись еще раньше!
Хмыкнув, я с кряхтением поднялась на ноги и осмотрелась. Окончательно перепуганный за сегодня, мерин отбежал довольно далеко по тракту и долго не давался, хотя мне пришлось приложить немало усилий, чтобы просто доковылять до таращащегося на меня Молчуна.
— Молчи, просто отвези меня наконец в Мукошь!
Я не оборачивалась, но взглядом чувствовала чей-то взгляд. Кто это был? Эфрон? Кто-то еще? Знать не хотелось, только очутиться подальше от странных происшествий, ознаменовавших начало моей практики.
* * *
Кости привычно легли на расстеленную салфетку. Наима удивленно проводила взглядом две, будто по своей воле откатившиеся слишком далеко, но явно не случайно. Да еще и в такой паре.
— Необъяснимая опасность? — пробормотала она себе под нос, так и эдак рассматривая расклад.
Остальные значения теперь мало волновали заварэйку.
— Но для кого? Проблема подобных гаданий всегда в том, что до конца не ясно, как точно прочитан выпавший расклад, а перебрасывать руны нельзя, иначе они с большой вероятностью солгут отвечая на тот же вопрос, — напомнила она себе.
Порассматривав костяшки, Наима собрала их обратно в мешочек и потрясла, задумчиво рассматривая узор на куске льна. Дождавшись какого-то внутреннего толчка, женщина вновь выбросила руны на салфетку, выжидающе вглядываясь в их значение. На этот раз читаемыми остались лишь три знака: холод, предательство и отчуждение, редко выпадавшие даже просто рядом. Окончательно расстроившись, ведьма встала, задумчиво обойдя салфетку, расстеленную прямо на траве.
Иногда ей нравилось гадать даже не для себя, а просто на тех, кого заварэйка знала. Но случалось и так, что руны сами выбирали, чью судьбу рассказывать. Сегодня был именно такой день. Ведьма знала, о ком видит, но засомневалась в правдивости знаков. Старая Балта учила ее, что даже кости любят врать.
— ...Не верь тому, что видишь, слышишь и ощущаешь. Все может оказаться совсем иным, — любила повторять старая ведьма. — Гляди... Видишь вершину той горы?
Будучи ученицей, Наиме ничего не оставалось, как перевести взгляд в указанную сторону.
— Эта гора называется Сумрачная Длань. Ее пик так высоко простирается к небу, что даже днем гора отбрасывает тень на долину у своего подножия. В ясный солнечный день гора затмевает всему живому теплые лучи. В той долинке меж гор растут самые выносливые деревья, способные противостоять подобному обману. Люди там не селятся. В горах Заварэя вообще почти нет поселений.
Иногда я хожу в ту долину собирать серебринник. Он растет в низинах, где скапливается родниковая вода в узких оврагах. Там странно и тихо. Птицам незачем жить в том холоде. Время будто замедляется, полумрак проникает в сердце.
— Но ведь это не значит, что за пределами той долины также холодно и сумрачно, — заметила Наима тогда.
— Вот именно. — В усмешке Балты всегда было что-то пугающее. — Но многие предпочитают никогда не покидать пределы своих сумрачных долин не веря в солнце и совсем иной мир. Магам куда проще. Они с самого начала привыкают мыслить иначе. Но и они порой не допускают, что некоторые... моменты не поддаются простому просчету. Есть вещи, происходящие просто так. У судьбы много вариантов. А кости показывают лишь один из них. Самый возможный. Или самый трудный. Но иногда они озвучивают просто мысли из твоей головы или головы того, кому ты гадаешь.
— И как понять, что именно видишь?..
Она знала лишь один способ, и сразу же опустилась на траву, позволяя длинным стеблям сплетаться с волосами, покалывая сквозь платье поясницу. Ветер взмахнул только выстрелившие кисти суховейки, закручивая их в причудливом танце.
Закрыв глаза, Наима прислушалась к себе, сливаясь воедино с природой. Это было тяжело здесь, на севере. Побывав в Мележе, Кравине и особенно в Вустоке, ведьма узнала о живущих там чародейках-почитательницах. В тех краях так сильно любили природу и силу магии, которую та дает, что в какой-то момент образовалась своя собственная Академия магии, больше похожая на пансион благородных ведьм.
Много кто посмеивался над глупостью людей тех мест, но никто не мог объяснить причину, по которой в этих княжествах магический дар проявлялся лишь у женщин. Это необъяснимое и подтолкнуло людей к вере в богиню-мать, создающую все сущее.
Улыбнувшись, женщина вернулась к тому, чему ее научили в Вустоке, стараясь пробудить в себе связь с главным началом. Сила отозвалась не сразу, долго молчала, словно признавая за заварэйкой право на обращение, но затем сильным потоком омыла тело, принося толику расслабления. Женщина прислушалась, впитывая в себя то, что могла поведать эта сила, постепенно расстраиваясь все больше.
Сказанное рунами подтвердилось. Отчетливо и ясно, как удар хлыста по голой коже. Наима даже застонала, потерев кожу под серебряным браслетом на правой руке, после чего судорожно глотнула воздуха, пытаясь собраться с мыслями.
