— Ну что ты, дорогая, юбка у нее даже коротковата, я бы сказала, да и кружева из-под подола торчат, это неприлично! — голос мадам был слышен хорошо и надеюсь, что карауливший на углу принял нас за обычных домохозяек, болтающих о женских пустяках.
На обратном пути мы вернулись той же дорогой, но на углу стоял уже другой мужчина, невысокий и юркий, с желтым лицом. Провожая глазами каждую проходившую мимо служанку, он посвиствывал, поглядывая по сторонам. Дома я занялась стиркой, готовкой и только к вечеру вспомнила, что у нас кончился хлеб. Мадам беспокоить не хотелось и я решила сбегать в ближайшую лавку — свежего может уже не быть, но наверняка найдется хоть что-то к ужину. Накинув толстый, как плед, платок, я подхватила корзинку и быстрым шагом пошла в сторону перекрестка, где недалеко была булочная папаши Жана.
Тощий, как жердь, папаша Жан нашел мне небольшой хлебец и я уже собралась убегать, как он, желая поболтать, указал мне в окно.
— Посмотрите, мадам Лассер, вот встал человек на углу и стоит, только зыркает по сторонам, никакого дела у него там нет! И ведь наверняка смотрит, кто что несет, ворюга!
— Почему ворюга, папаша Жан? — стоящий на углу мне тоже не внушал доверия, но хотелось знать, почему булочник обратил на него внимание.
— Да потому что он знаки кому-то подает! Я как хлеб вынул, так и присмотрелся к нему, а он ведь не просто так стоит. Вот вы прошли, мадам, а он руку вот так отставил, стало быть знак подал, что вы женщина приличная и у вас при себе могут деньги быть. Сейчас-то вы от меня выйдете с хлебом, так и дураку ясно, что уже потратились, а впредь будьте осторожней...муж-то ваш когда прийти должен?
— Скоро, папаша Жан.
— Так вы можете подождать его у меня, а то за окном уже темно становится, вдруг какие охальники не дадут до ворот дойти...
— Нет, спасибо вам, я побегу. Ужин у меня на плите, боюсь, подгорит!
Я помахала рукой и побежала домой во весь дух, приметив в темноте неподвижную фигуру у стены. Караулят... кого караулят, было неясно, но тревога всколыхнулась внутри и я решилась на то, от чего предостерегал меня Лассер.
Натянув штаны, темную куртку и суконную шапку, я прицепила к поясу ножны с подаренным мечом и тихо вышла на темную улицу, притворив дверь. Далеко я не пойду, но вдоль стен так темно, что там можно застыть, как неизвестный соглядатай и следить за движением. Если Бриан пойдет, то я узнаю его по шагам, а праздношатающихся здесь по вечерам нет.
Прижавшись спиной к стене, я медленно продвигалась к перекрестку, прислушиваясь к городскому шуму. Кто-то ругался в полуоткрытое окно наверху, бубнили голоса за дверями, скрипели ставни, пробежала бродячая собака, скаля зубы, но знакомых шагов пока не было слышно. Стемнело так, что хоть глаз коли, а свет на улицу не падал даже из окон, так плотно они прикрывались на ночь ставнями. Постепенно придвигаясь, я то и дело слышала непонятные шорохи впереди себя, как будто там кто-то терся спиной о стену...ну так и есть — едва слышный шепот впереди подтвердил присутствие людей. Двое? Трое? В темноте да еще и одному Бриану с ними не справиться... а что они поджидают его, я уже не сомневалась. Напряжение достигло предела тогда, когда я услышала нетвердые шаги навстречу...неужели он опять посидел с кем-то в трактире и так неосторожен? Впереди зашевелились, забегали тени, кто-то заорал, потом раздалось шипенье и возня. При одной только мысли, что мужа там уже убивают, я потеряла голову.
— Сволочи! Убью гадов! — и посыпала дальше русским матом, который почему-то так хорошо подходит ко всем обстоятельствам. Звякнула сталь меча, вытаскиваемого из ножен и блеснул его голубоватый клинок ... тени шарахнулись в сторону, а я со всей силы ткнула одну из них и та завизжала, а сталь еще раз ударила по чему-то железному и во все стороны полетели красные искры с характерным звуком. Те, кто были рядом, исчезли, а я кинулась к человеку, сидящему на мостовой...уже почти упав рядом с ним, я поняла, что это не Бриан, напряжение схлынуло и затряслись ноги. Я повернулась и молча пошла назад к дому, совершенно не боясь никого.
Уже в прихожей, закрыв за собой дверь, я прислонилась к косяку и вложила меч в ножны. Хорошо, если это действительно были ночные воришки, пусть я ошиблась, но муж-то еще так и не пришел!
Короткий стук в дверь показался небесной музыкой...
— Вейра... что случилось? — он был запыхавшийся и усталый. — Ты... с кем-то дралась? На тебя напали? Дай мне меч... что тут было?
— Здесь ничего... пошли наверх.
Я рассказала ему про соглядатаев, про свою ночную вылазку, а он в это время стирал мокрой тряпкой следы крови на острие, молча слушая рассказ.
— Я никогда не возвращаюсь домой той же дорогой, что шел вчера. — Бриан обнял меня и прижал к себе так сильно, что было не пошевелиться. — Если бы я знал, что ты вышла одна на улицу ночью, то обязательно пошел бы с той стороны, где ты стояла.
— Смеешься?
— Нет, думаю над твоим рассказом. Это я должен охранять тебя, а не наоборот. Но там, где я шел, тоже стояли люди. Возможно, они хотели только ограбить меня...
— Бриан! Ну сколько...
— Но я в это не верю, — продолжил он, пресекая мое возмущение. — Принеси ужин, я здорово проголодался. За столом я расскажу тебе, что я узнал от солдат о том, как можно тихо уйти из Конье.
Прошли еще несколько дней, за которые мы увели наших лошадей из города. Собственно, уводили не мы, а сын одного из солдат, смышленый парнишка лет пятнадцати, который пообещал, что пристроит их к своей тетке, жившей за городской стеной и объяснил, как туда дойти. Близлежащая деревня была невелика и тетка с радостью согласилась подержать животных некоторое время, тем более что ей были обещаны за это деньги. Слушая мальчишку и его путаные объяснения, Бриан здорово кривился, а потом велел ему замолчать и обрисовал путь так четко и просто, что парень только раскрыл рот от изумления.
— Если хочешь, чтобы тебя понимали, отвлекись от своих впечатлений и думай только о том, что говоришь. Лишние слова мешают тебе и твоему собеседнику понять суть объяснения. И говори о приметах, понятным всем. Я не знаю дом папаши Клювена и не хочу знать, но дом справа с каменным забором и треснувшими воротами узнаю сразу по твоему описанию. Понял?
— Да, сьер! — мальчишка закивал головой, соображая, что же ему такое умное сказал Бриан.
Хозяйке мы объяснили, что лошади в городе — лишняя обуза и мы их продали.
Приближался день выплаты жалованья стражникам, в который они традиционно напивались где ни попадя. Вообще не скажу, что здесь здорово пили, на это не хватало денег, но чаще всего пойло было отвратительное и брало не количеством, а качеством. В довершение всего сами хозяйки ставили самодельное вино, варили пиво и можно было зайти в гости пропустить стаканчик, чем и занимались по вечерам те, кому не сиделось дома. Нестройные голоса слышались из каждой пивной, где только ни оседали подвыпившие блюстители порядка, а проходившие мимо пожимали плечами — ну что тут такого, на свои гуляют же, на кровно заработанные!
Бриан появился не так поздно, как я его ожидала, и злой, как черт. Оказывается, они посидели в трактире после службы и он засобирался домой, поставив на прощанье своим собутыльникам здоровый кувшин пива. В это время в трактир закатилась компания оборванцев, которую хозяин с работниками моментально выставили за дверь, но двое успели прошмыгнуть в зал и оттуда их уже выкидывали все остальные, опасаясь за свои кошельки. Бриан оказался в самой гуще возни и его деньги исчезли самым непонятным образом.
— Не понимаю, Вейра, что могло произойти — либо это короли своего дела, либо я был так пьян, да еще эта потасовка вокруг! Со мной уже давно такого не случалось, а теперь мы еще потеряли то, что я получил! Посмотри, я никогда не ношу никаких кошелей, как это делают торговцы, а монеты лежали вот тут, — он продемонстрировал мне карман, который я самолично пришила ему изнутри справа. — Как они туда забрались, чертово отродье?
— Бриан...сними колет...— я не верила своим глазам. — Посмотри...эти монеты спасли тебе жизнь!
Небольшой разрез с правой стороны, как раз там, где находится печень, начинался почти от середины, потом прерывался и снова продолжался на пару сантиметров. Если бы тем, кто пытался пропороть его ножом, это удалось, то он бы не выжил в условиях здешней медицины.
— Все, надо уходить отсюда.
Молчание за ужином затянулось и повисло, как тяжелое одеяло. Я первая решилась на то, что уже давно крутилось у меня в голове и, произнеся эту фразу, ощутила, что принятое решение — верное. Сразу стало легко — да, будет тяжело, но нас двое и мы уйдем отсюда...возможно, даже за границы Альветии.
— Прости...я не принесла тебе ничего, кроме постоянной опасности и конфликтов с королем. Если раньше я была герцогиней и могла рассчитывать на свой замок и доходы от деревень, то сейчас я для тебя — причина твоей опалы и устранения от королевского двора. Все попытки убийств — это рука его величества, которая не остановится ни перед чем. Надо ли тебе это, Бриан? Возможно, ты жалеешь о сделанном... в Альветии нет разводов, но можно...
— Перестань, Вейра. — Лассер поднял на меня уставшие глаза и улыбнулся. — Ради чего мы живем? Рано или поздно смерть все равно настигнет нас всех, так чего ее бояться? Я люблю тебя и ничто в мире не заставит меня отказаться от тебя даже сейчас. Ты женщина и тебе будет труднее, чем мне, но раз ты решила... я бы ушел из Конье раньше, но мне хотелось, чтобы ты пожила здесь спокойно, как и полагается примерной супруге...встречала меня со службы... мне жаль, что я не могу предоставить тебе того, что должен...
— Бриан...неужели ты сказал мне, что любишь? Мне даже не верится в это! — попытка улыбаться сквозь слезы была почти успешной.
— Ты сама говорила, что слова не нужны, когда двое понимают друг друга. Достаточно взгляда...или ты сомневалась во мне?
— Нет, но все-таки хотелось еще и услышать это от тебя. — Я обняла его сзади и прижалась к спине. — Я тоже тебя люблю... и не намерена отказываться от тебя ни за что. Когда будем уходить?
— Сегодня все здорово перепились и завтра с утра пойдут по трактирам лечить головы, — сантименты кончились и муж соображал, как половчее нам исчезнуть так, чтобы нас подольше не искали. — Послезавтра я буду дежурить ночью на стене, значит, ты должна к рассвету подойти к воротам с нашими вещами и выйти за них. Оденься, чтобы тебя не признали — вы, женщины, это умеете. Как выйдешь — пойдешь прямо по дороге, куда Люка уводил лошадей. Ходишь ты быстро, значит успеешь свернуть еще до того, как я тебя нагоню. Жди меня в лесу за поворотом, одной там ходить нечего, а вдвоем мы уже не так беззащитны.
— Заберем лошадей, куда двинемся?
— Предлагаю уйти в Дарнию. Я там уже был, обзавелся кое-какими друзьями. Думаю, что они нам помогут уйти подальше от границы.
— Хорошо, мне все равно куда ехать. Но раз мы двинемся в Дарнию, то может быть, поедем через Тройден? Я бы хотела повидаться с отцом настоятелем беарнитов, он может дать нам дельный совет. Ты ведь тоже не откажешься увидеть Эдгара?
— Там слишком сложная дорога через перевал, но раз проходят торговые обозы, то пройдем и мы, — согласился Лассер, поудобнее устраиваясь на кровати. — Говорят про него всякие глупости, да я не верю в это. Мы ехали из Дарнии в Моррель другой дорогой, там горы не такие крутые и холодные. Удобное место — между горами большая седловина, по которой идет дорога в Альветию, никаких тебе перевалов и сырых туманов. Я бы попытался пройти, но там больше риска встретить кого-то из королевских солдат. Решено, поедем в Дарнию через Тройден! Между прочим, это последняя ночь, которая проходит в приличных условиях...не хотите ли это проверить, миледи?
Подойдя к воротам, я удовлетворенно улыбнулась — стража посмотрела на меня с откровенной брезгливостью и не заинтересовалась ничем. А кто захочет осматривать чучело в грязном платье из мешковины, подпоясанное старым вонючим передником и с чулком на голове вместо приличествующего женщине белого чепца? А уж мешок за плечами и вовсе вызывал отвращение — мало того, что в заплатах и сухом дерьме, так и внутри лежало нечто воняющее уже издали так, что приличные люди закрывали носы. Старательно упаковывая наши вещи, я надеялась, что протухшая свиная голова все же сделает свое дело и оправдает медяк, потраченный на нее. Размазывая грязь по лицу, я предложила посмотреть, что нашла для своего отца, якобы ждущего меня с друзьями на опушке леса и раскрыла завязки, чтобы вонючий пятачок был хорошо виден. Эффект был вполне предсказуем — городские стражники это вам не пьяные оборванцы и не пивные бочонки на кривых ножках, это в высшей степени серьезные и умные мужчины, знающие себе цену и к подобной мне швали относятся брезгливо и неприязненно. Один недвусмысленно положил руку на ножны, а второй оттолкнул меня в сторону здоровенной алебардой...или как ее там называют, чтобы я побыстрее выходила за ворота.
— И на кой черт разрешили этим оборванцам вход в Конье? Она, поди, и денег не платила, вонючка... — повисли за спиной последние слова, а я ринулась вперед, шаркая жуткими подобиями обуви.
Быстро идти не получилось — опорки падали с ног, а одеваться по дороге было негде и я ползла по краю, шарахаясь в сторону от всех. Все, кстати, так и норовили или пнуть меня или обругать...хорошо, что их было немного, да и вонь из мешка была что надо!
Бриан обогнал меня почти у поворота, где мы договорились о встрече и теперь я с интересом наблюдала, как он оглядывается вокруг и какое неподдельное беспокойство написано на его лице. За это я бы могла простить ему что угодно...
— Не скажете ли, благородный сьер...— начала скрипеть я, но уже через секунду вонючий мешок лежал в стороне, а он стаскивал у меня с головы грязную тряпку.
— Миледи, ваш маскарад мог обмануть кого угодно, но не меня, — он вытряхнул свиную голову и поддал ногой, как мяч. — Надеюсь, что вещи не пропахли этой дрянью! М-да...запашок еще тот...Придется мыться в первой же реке!
Путь до Тройдена занял почти шесть дней. Погони за нами не было, но ощущение опасности подстегивало постоянно и не давало расслабляться. Поднимались мы до рассвета, наскоро ели и трогались в путь, чтобы упасть в очередную грязную кровать почти в полной темноте. Лошадей не гнали, поскольку купить новых было негде, но ехали по возможности быстро, останавливаясь только на короткий отдых днем и то ради них. Если бы не Лассер, то я никогда бы не сообразила, когда надо останавливаться, чтобы лошадь нормально отдохнула, когда надо ее поить, а когда — распрячь и пустить в траву попастись.
Но все когда-то заканчивается и я чуть не прослезилась от радости, увидев под ногами знакомые очертания реки и темные стены замка. Долина была залита солнцем и шумела жизнью, бьющейся в ней — пением птиц, шумом листвы в лесу, мычанием стад и перекличкой людей вдалеке. Они все дома...а где теперь будет наш новый приют?
— Проходите, проходите, рад вас видеть вместе! — Эдгар тяжело поднялся из-за стола, приветствуя нас. — Все-таки ты успел, Бриан, судя по обручальным кольцам у тебя и леди Вейры! — он кинул внимательный взгляд нам на руки и хитро улыбнулся. — Догадываюсь, что было тяжело... его величество очень неохотно расстается с тем, что уже считает своим. Кто из вас будет рассказывать о том, что с вам случилось за это время? Бриан, давай начинай — ты мужчина, а женщине не пристало говорить вперед своего супруга.
