Из-за поворота выскочили кобольды — немного, всего штук пять. Вальфрид быстро щёлкнул чем-то и вновь вскинул автомат, стреляя на сей раз одиночными. Кобольды падали один за другим, словно кегли. Один. Два. Три.
Автомат Вальфрида замолк, выплюнув последний патрон. Антон вскинул свой "шмайссер". Короткая очередь — и ещё один кобольд грохнулся на пол. Четыре.
Мальчишка замер, чувствуя, что пол словно провалился под ним. Дурак, дурак, какой же он дурак!..
Вальфрид вдруг прыгнул через порог, выхватив нож. Он встретил кобольда страшным ударом сапога. Тварь отлетела назад, грохнулась на пол. Немец вновь прыгнул вперёд. Прижал её ногой, нагнулся, занося нож...
Тонкая, как плеть, трехпалая лапа взметнулась и ударила его по лицу.
* * *
Всё остальное словно выпало из времени — Антону казалось, что всё происходит очень быстро, и, в то же время, невероятно медленно. Немец вскрикнул — коротко, яростно. Его нож мелькнул как молния, по рукоять входя в грудь твари. Кобольд отвратительно дёрнул ногами — раз, другой... и замер. Вальфрид тоже замер... потом выпрямился — невероятно медленно — и повернулся к ним. Его лицо наискось рассекли три глубоких царапины — и Антон с ужасом увидел, что кожа вокруг них прямо на глазах чернеет и расползается...
Дверь, наконец, открылась до упора и замерла на миг. Тут же что-то щёлкнуло и она, помедлив секунду, начала так же неторопливо закрываться...
Злобный стрёкот в коридоре взметнулся волной, затем волной же накатился топот. Теперь он был похож на шум прилива.
На лице Вальфрида вдруг расцвела сумасшедшая улыбка. Нагнувшись, он осторожно, как хрустальную, вытащил из-за голенища гранату. Дверь продолжала закрываться и Антон невольно шагнул вправо, чтобы видеть его.
— Запомни, русский, — только стены делают соседей хорошими друзьями! — вдруг крикнул Вальфрид.
Из-за поворота хлынули кобольды — сплошная волна, десятки, может быть сотни.
— Хороший конец, — задумчиво сказал немец. Он рванул запальный шнур гранаты и держа её перед собой, как факел, пошел навстречу кобольдам. Те на секунду замерли, словно ошалев от такой наглости, потом вновь хлынули вперёд — но их волна раздалась, обтекая Вальфрида...
Всё остальное уложилось в три удара сердца.
Раз. Волна кобольдов сомкнулась за спиной Вальфрида. Антон уже совсем рядом видел безглазые сморщенные личики и тонкие черные когти на концах длинных пальцев. Зеленовато-влажные от стекающего по ним яда.
Два. Дверь с лязгом закрылась.
Три. В глухую сталь молотом ударил взрыв.
* * *
На какую-то страшную, бесконечную секунду повисла абсолютная тишина. Потом за спиной Антона что-то глухо лязгнуло и он едва не подскочил от испуга. Внутренняя дверь начала открываться, так же неспешно, как и наружная. За ней было длинное, просторное помещение — темное, но тут же вспыхнул бледный, голубоватый свет. Вдоль зала, в глубокой прорези, шли темные рельсы, на них стоял маленький, похожий на игрушку вагон — всего на пять мест. Антон тупо смотрел на него, пока дверь шлюза не начала закрываться.
— Внутрь, живо! — вдруг крикнул Сергей.
Очнувшись наконец, Антон перебрался через высокий порог. За ним последовал Андрей. Дверь закрылась, что-то глухо лязгнуло. Стало очень тихо. Лишь над головой словно бы недовольно жужжали длинные лампы. Воздух тут был холодный, чистый и свежий. В дальней стене зала зияло черное отверстие туннеля — в него убегали рельсы.
— Он же не умер, — с непонятным ожесточением вдруг сказал Андрей. — Не умер!
— Да, — мрачно сказал Серый. — Но я теперь знаю, на что это было похоже.
— Что? — спросил Антон.
— Война. С... такими вот.
Антон недовольно помотал головой. Теперь он тоже примерно это представлял. Здорово всё же, что война давно закончилась, вдруг подумал он. И мы победили.
Но тут же ему стало вдруг очень стыдно. Раньше рассказы про героев войны казались ему... несколько преувеличенными. Теперь он понимал, что всё в них — правда. До последнего слова...
— Вот же гадство, — сказал вдруг Андрей. — Сначала Льяти, потом Вальфрид...
— Никто не умер, — повторил его слова Сергей.
— А мы? — спросил Антон. На душе у него тоже было сейчас на удивление гадко. Словно он предал кого-то...
— Не волнуйся, наш черед тоже придёт, — буркнул Сергей. — А теперь пора валить отсюда.
Они забрались в вагон. Очень узкий — всего один ряд кресел, так что внутри оказалось довольно-таки тесно. Сергей сел в переднее кресло. Едва все устроились, он начал нажимать кнопки на маленьком пульте. После нескольких неудачных попыток вагон с грохотом двинулся в непроглядную темь, сначала медленно, но потом всё быстрее.
Ехали они довольно-таки долго — наверное всего минут десять, но Антону они показались часами. Наконец, вагон остановился, выскользнув в темное пространство, казалось, лишенное стен. Выбравшись наружу, Серый взял его за руку, Антон взял за руку Андрея — чтобы не потеряться. Фонарик ещё тлел, но уже так тускло, что почти ничего не освещал.
— Линия здесь кончается и нам придётся идти дальше пешком, — угрюмо сообщил Сергей, осмотревшись. — Надеюсь, что недалеко. Не расслабляйтесь. Подгорных тварей тут уже не должно быть, но рисковать не следует. Пошли!
Здесь явно не было ни души, но слышались какие-то непонятные звуки, и Антону стало неуютно. Он невольно жался к товарищам, каждую секунду ожидая, что на них вдруг бросится нечто невообразимо страшное. Хотя у всех мальчишек были ножи, шансов на то, что удастся отбиться от кобольдов, окажись они здесь, было очень мало.
К счастью, у Андрюхи осталось копьё, но одна острая палка тут мало что меняла. Фонарик уже почти погас. Антон не видел тут ни зги и не представлял, как Серому удаётся находить здесь дорогу. Наверное, он вёл их просто наугад, ориентируясь по едва заметному здесь сквозняку...
Они повернули направо, потом налево. Едва впереди показалась лестница, Антон невольно ускорил шаги — и едва не споткнулся на ступеньках, хотя Серый и предупредил его...
Лестница оказалась длинной и ломаной, но вела прямо на поверхность, и выбравшись наверх мальчишка ошалело замер. Перед ним раскинулось какая-то темная, мощно шумящая масса. В нос ударили несчётные запахи леса. Над головой мерцали бесконечно высокие звезды. Они вошли в самый ад — и вернулись.
Глава третья:
именем Революции
Я это сделать должен,
В этом судьба моя.
Если не я, то кто же?
Кто же, если не я?
Ветер горячий бьёт по лицу,
Пули свистят, и однако,
Кто-то встаёт, и навстречу свинцу
Первым шагает в атаку!
Я это сделать должен,
В этом судьба моя.
Если не я, то кто же?
Кто же, если не я?
Я не устану, не уступлю,
Не испугаюсь, не струшу.
Всё я сумею, смогу и стерплю,
Клятвы своей не нарушу!
Светят и дразнят звёзды вдали,
Ждут океаны героев -
Самые сложные тайны Земли
Я непременно открою!
Станет планета вновь молодой,
Будет планета добрее.
Жажду морей утолю я водой,
Север далёкий согрею!
Если на землю хлынет беда,
Злая от крови и гари,
Родину я не отдам никогда,
Буду сражаться с врагами!
Музыка: Игорь Шамо.
Слова: Роберт Рождественский.
— Навались, навались!..
Димка изо всех сил налёг на шест — и ствол, наконец, с треском рухнул. Полезная штука стрелолист — но вот валить его чистое мучение. Древесина у него твердая, сам ствол имеет воздушные корни-подпорки, к тому же, ещё и обросшие длинными и острыми отростками, похожими на колья. Хочешь сделать плот или лодку — подруби сначала их (хотя штуки эти не вполне бесполезные — они шли на дротики и остроги для ловли рыбы), потом эти корни, а потом и сам ствол. А потом свали его, да не себе на голову, а куда надо...
Димка с вздохом перевёл дух. На этим работа вовсе не закончится. Надо обрубить огромные треугольные листья (тоже непростое дело — черешки у них жутко колючие) которые идут тут на миски, но не только. Они покрыты тонким слоем воска, который тут плавят, а потом покрывают те же лодки, а также, ясное дело, делают из него свечки. А потом надо распилить и разделать сам ствол — тоже не сахар, учитывая, что сок стрелолиста, делающий его не гниющим, вообще-то ядовит. Грызть его, понятно, никто тут не собирался, но руки вполне можно обжечь, а с рукавицами тут туго...
В общем, нелёгкое дело лесоповал — но, к сожалению, нужное. После их победы над Воришками население Столицы одним махом выросло на сотню человек, и всем им надо где-то жить. "Алла Сергеевна" повелела построить для новичков посёлок, чем все сейчас и занимались. В том числе и бывшие Воришки. Они работали для себя, но как-то без особого энтузиазма. Местные на них покрикивали, и Димка каждый раз морщился. Нет, кнутами тут никто, разумеется, не щёлкал — но бывшие Воришки каждый раз вздрагивали и вжимали головы в плечи. А ведь многие из них даже рабами не были — просто так их зашугали в племени. Да и тут хватало желающих покомандовать — вроде бы и по делу, всё равно... Конечно, лучше уж так, чем просто бездельников кормить или самим жировать на дармовом труде рабов, но Димку возмущала и наглость старожилов, и то, что "Алла Сергеевна" давным-давно могла с этим рабством покончить. При воспоминании о словах Метиса, что рядом с врагами, мол, не так скучно жить, в душе у него всё кипело. Вот уж кому точно самое место в рабах! Посидит так век-другой — может, и поймёт, что не так уж хорошо это!..
Димка вздохнул. Собственная злость сейчас тоже раздражала его. Ведь мог же рвануть в погоню вместе с ребятами — так нет же! Сам остался и их уговорил. А теперь отважно изничтожает гада в мечтах, вместо того, чтобы взяться за дело. Вот что действительно изводило его — мысли о том, что он на самом деле просто струсил. Очень легко ведь сказать себе, что не надо поддаваться на провокации, надо сохранять выдержку и так далее — тем более, что именно это всегда твердят взрослые. Ещё проще придумать себе суперважное задание, ради которого нужно прикинуться шлангом, чтобы в нужный момент... только вот момент никак не наступал. Они уже третий день в Столице — и не продвинулись пока что ни на шаг. Просто некогда было. "Алла Сергеевна", словно что-то пронюхав, всё время гоняла их то туда, то сюда. Теперь вот загнала уже на лесоповал...
Правду говоря, против этого Димка совсем не возражал. Если бы не постоянная тяжелая работа от рассвета до заката, он, наверное, уже просто свихнулся бы от всех этих мыслей. Выбор-то, тот самый, о котором так любят писать в книгах, как оказалось, сделать очень просто. Только вот потом за него приходится отвечать, и перед собой, и перед друзьями. Игорь хмурился, Борька шипел, Юрка мало что ядом не плевал в его сторону, — и от всего этого Димке становилось так тошно, что хотелось сбежать куда глаза глядят. Или, рванув рубаху на груди, полезть на баррикады. Вот только и это добром точно не кончилось бы. Как ни крути, но советских ребят среди Волков всего четверть, да и те из шести разных всё же Союзов. Остальные — кто из своего средневековья, кто вообще из рабского строя или дикости. Здесь им хорошо, они и рады. Нет, идейно их, конечно, обработали, да только суть, похоже, прежняя осталась: своя рубашка ближе к телу...
С берега донеслись крики и мальчишка обернулся, приложив ладонь к глазам. В бухту Столицы входил плот — "Бойкий", пару дней назад отправленный к Горгульям с дружеским визитом. Ничего особо интересного от его возвращения не ждали, но сейчас на его палубе было как-то явно слишком людно. Уплывал десяток, вернулось два. И этот второй десяток смотрелся откровенно странновато. Невысокие, худенькие, с золотисто-коричневой кожей, лысые, не одетые — только в каких-то портупеях, с небольшими луками...
Только Квинсов нам тут и не хватало, подумал мальчишка... уже на бегу.
* * *
Как всегда бывало в таких случаях, у пристани мгновенно собралась толпа — друзья и девчонки возвращавшихся парней и просто любопытные. Такие вот морские экспедиции служили тут единственным источником новостей, обычно весьма скудным, но всё же...
Но не сейчас. Неповторимый облик Квинсов, как оказалось, и тут был хорошо знаком — по толпе волной прошел шум. Такого вот визита тут никто не то, что не ждал, но не мог даже и представить. Впрочем, Димка сразу же забыл о них, заметив на плоту Сашку. Только его — ни Максима, ни Эдика рядом с ним не было, и сердце Димки ёкнуло. Впрочем, Сашка совсем не выглядел потерянным. Напротив, заметив его, он запрыгал на месте и завопил едва ли не громче всех прочих. Едва плот ткнулся в берег, Димка бросился к нему.
— Димка! Ребята! Привет! — Сашка был так рад, что даже бросился обнимать их.
— Привет. Макс с Эдиком где? — спросил Димка выворачиваясь из объятий.
— Макс с Верасеной пошел Хорунов бить, а Эдик Куниц поднимать двинул, чтобы тоже шли Хорунов бить. А я вот сюда, Волков поднимать. И мы узнали, как Хозяев побить! Знаешь, есть такая Драконова Флейта...
— Да знаю я, знаю, — буркнул Димка. — Я с ребятами у Певцов уже это узнал.
— А, — Сашка разочарованно вздохнул... и тут же отвлёкся: — Что это там?..
Димка обернулся. Квинсы тоже сошли на берег — и сразу же оказались в не слишком дружелюбно настроенном кольце. Народ шумел в основном вспоминая различные вещи, которых им пришлось по их милости лишиться. Квинсы сбились в кучку и смотрели довольно испуганно.
Димка вдруг понял, что не чувствует к ним какой-то особенной ненависти. Слишком уж они были худенькие, да и без своей боевой раскраски они выглядели совсем не так пугающе, как в тот, первый раз. Тогда Димка на какой-то миг поверил, что на них и впрямь напали какие-то зеленокожие пришельцы...
— Откуда они тут? — спросил он.
— А, это я их сюда привёл, — Сашка усмехнулся. — Их Нурны из родного леса выгнали, они на берег подались. Меня вот встретили, ограбить хотели, а потом надругаться по-всякому. А я их переубедил, сказал, что лучше честно жить. Вот они и стараются.
В самом деле, Квинсы доставали из кармашков своих "портупей" какую-то мелочь и раздавали, видимо, хозяевам. Негодующий шум вокруг них начал понемногу стихать.
— Ничего себе... — Борька ошалело почесал в затылке. — Как это тебе удалось-то?
— Да я ничего, — Сашка смутился. — Просто надоело им голыми по лесам бегать, а тут как раз я...
— Раньше что-то не надоедало, — хмыкнул Юрка. — Ты у нас герой прямо.
Сашка смутился ещё больше и отчетливо покраснел. А ведь он и в самом деле герой, подумал вдруг Димка. Я бы Квинсов тоже, наверное, не испугался. Но разговаривать с ними точно не стал бы, вернее стал — но совсем не так. Ребра бы пересчитал... если бы догнал. Блин... блин, как же хорошо, что я не рванул с друзьями в степь, остался здесь...
