— Точно! Нужно заняться какой-нибудь другой торговлей, — согласилась она.
Начиная с этого момента, мы стали конкретно интересоваться конъюнктурой рынка, расспрашивали людей, даже несколько раз ходили обедать на постоялые дворы и столовые залы гостиниц, где чаще всего обитают наёмники, зарабатывающие на охранах караванов. В результате выяснили множество разных аспектов местной торговли и взаимоотношений её субъектов, порой готовых перегрызть друг другу глотку. А ещё поняли, на чём можно разбогатеть быстрее всего, правда с риском для здоровья — самыми дорогими товарами были специи и меха.
О специях всё понятно, но зачем нужны меха в землях с субтропическим климатом? Как оказалось, в сезон дождей для любого уважающего себя аристократа или богатого мещанина меховая мантия или плащ это статусная форма одежды. Здесь же нужны меха для воротников и украшений платьев знатных дам.
Высокая ценность этих товаров обуславливалась, кроме всего прочего, особой сложностью их приобретения и доставки. За специями нужно было отправляться морем в Хиндан за четыре тысячи кошангов (три тысячи восемьсот километров), а с учётом того, что суда ходят исключительно каботажным способом, риск нарваться на пиратов имеет более, чем высокую вероятность. Да и закупочные цены велики, то есть, такое путешествие простому торговцу не по карману.
За мехами нужно идти две тысячи шангов к дикарям севера или еще дальше, три тысячи шангов на северо-восток, где сразу же за перевалом пограничных гор каждой весной проводится большой торг. Сюда съезжаются многие рода лесовиков и племена кочевников, и это место на протяжении целой луны является не только местом меновой торговли, но и своеобразной развлекательно-информационной площадкой.
Некоторые рисковые предприниматели пытаются обойти цены посредников и перекупщиков, и отправляются к лесовикам за мехами зимой, через земли кочевников. Этот путь сопряжён с множеством опасностей, исходящих не только от четвероногих, но и от двуногих хищников, поэтому на такой риск идут исключительно отчаянные торговцы с такой же отчаянной хорошо вооруженной и высокооплачиваемой охраной. Но даже это не гарантирует безопасности похода, редкая торговая партия возвращается без потерь, а некоторые вообще не возвращаются, где-то в пути пропадают бесследно.
Вопрос о том, куда направить свою энергию и деньги, помог случай. Мы возвращались с выездки домой, и буквально на дороге в сотне метров от Литейного посёлка, расположенного у северо-восточной стены города услышали женский визг, который внезапно оборвался. Пришпорив лошадей и подъехав ближе, увидели двух разбойников, которые тащили в кусты бесчувственную девчонку, их намерения были совершенно ясны. Двое других нападали с ножами на парня, который показался мне чем-то знаком. Он тоже отбивался ножом, но финал был близок, и не в его пользу, кровь стекала с пореза на щеке и с пальцев его левой руки. А нападавшие бандиты над ним куражились, что-то выкрикивали и смеялись.
— Да это же Вид, помнишь нашего провожатого по городу? — Илана указала на окровавленного парня, затем обратила моё внимание на кустарник, — А эти скоты хотят девочку насиловать, видишь? Надо помочь!
— Хорошо, валим их насмерть! — взглянув на насильников, один из которых уже снимал штаны, сказал, — Эти твои.
Илана интуитивно потянулась к импульснику, но увидев, что я взялся за рукоять меча, тоже выхватила свой клинок и устремилась на поляну к кустарнику, мои же противники находились прямо на дороге. И те, и другие, видимо услышали стук копыт и на секунду замерли. Краем глаза заметил, как сверкнул клинок и к ногам полуобнажённого бандита упал кусок ранее напряженной плоти, а из того места, где он только что торчал, хлынула струя крови. Он ещё не почувствовал боли и стоял в ступоре, зато второй дико закричал и рванул к лесу, но был настигнут буквально за пару секунд. Илана подняла меч над головой, приподнялась в стременах и силой корпуса обрушила острую сталь на его обнажённую голову, разрубив пополам, как переспевший арбуз. Затем, она развернула лошадь и поскакала к согнувшемуся к земле и завывшему от боли первому насильнику, здесь она повторила свой манёвр и обрушила клинок на удобно выставленную шею, полностью отделив тому голову от тела.
Своих противников я упокоил много быстрее и не так эффектно. Первого противника, который развернулся ко мне и пытался уколоть лошадь ножом, ткнул между рёбер в область сердца, а второго уколол в печень. Лишь секундой позже увидел, что в горле второго уже торчал нож Вида, который не растерялся и воспользовался единственно возможным моментом, увидев, что враги отвлеклись на внешний фактор, то есть на меня.
В тот день я впервые понял, что моё маленькое Солнышко, это не такая уж и пай-девочка. Потерявшая самого родного во вселенной человека — маму, почти в одиночестве, в черноте космоса она претерпела четыре года безысходности. Её держали в напряжении и не позволили сойти с ума лишь навязанные мною постоянные физические и умственные нагрузки, что принесло немалую пользу нашему будущему. Она изучила половину общеобразовательной программы Содружества, а так же специальные базы знаний по курсу 'выживальщика' и бойца штурмового подразделения, из них последняя обычным гражданским людям, как правило, в центральных мирах была не доступна. Она воспитала в себе обострённое чувство справедливости, в том понимании, в каком она его видит, проявляя безграничное доверие и любовь лично ко мне. Но как это ни странно, наряду с этим в её совсем недетской душе легко уживается извращённая жестокость, ненависть и нетерпимость к тем, кого она считает недругом, а также циничное отношение ко всему, что не относится к близкому окружению.
Угловатая девчушка, но рослая и физически сложенная, как гимнастка или скорее пловчиха с гибкостью гимнастки, в среде местных аборигенок она мало чем отличается от молоденьких женщин, разве что её выдают некоторые ещё слаборазвитые формы. И по сути своей она имела вполне сложившийся недетский характер, а ребёнком была лишь по возрасту и физиологии. Впрочем, как и я.
Увидев, что Илана спешилась, склонилась над бесчувственной девчонкой и хлопает её по щекам, я тоже перекинул ногу через переднюю луку седла и спрыгнул наземь.
— Вид, вы как здесь оказались? — спросил у парня, который сидел на земляной кочке и прижимал к груди рассеченное и окровавленное предплечье левой руки.
— Гуляли, — ответил он, глядя в сторону кустарника мутным взглядом, — Там Инари.
— Не переживай, с ней всё в порядке, — присел рядом с ним и кивнул на трупы, — А это кто такие?
— Шакалы с соседнего посёлка.
Я знал, что рядом с восточной городской стеной стояли трущобы бывшего городского дна, доставляющего проблемы окружающим. Так и оказалось, что они оттуда.
— Вид, но ведь ты раньше в городе жил? — спросил у него, отстёгивая седельную сумку.
— А, это вы, господин? Вы жили в 'Щите', правильно?
— Было дело, но сейчас живём в рыбацком посёлке.
— Я тоже в городе никогда не жил, лишь подрабатывал, — ответил парень, — Но вигилы поймали и выставили за ворота. Теперь вот, живу в Литейном с отцом и братом.
— А мать где?
— А нет у меня матери, — угрюмо буркнул он, затем 'ойкнул', получив укол.
Пока мы разговаривали, я занимался его ранами. Наши с Иланой мобильные аптечки крепились к плечу с внутренней стороны рукава комбинезона и были специально запрограммированы на чувствительность именно нашего тела. Но походная аптечка в седельной сумке ездила постоянно, поэтому помощь парню смог оказать вполне квалифицированную.
Сначала прямо сквозь штаны вколол в бедро шприц-тюбик с антишоковым, обезболивающим и успокоительным коктейлем номер один, затем макнув тампон в специальный раствор номер два, провёл антисептику ран и одновременно остановил кровь, при этом проверил полости на отсутствие инородных частиц. Составом номер три выполнил местную анестезию, после чего порезы на щеке и предплечье сшил хирургическим степлером. Наложив пластырь, пропитанный заживляющим составом, посмотрел в испуганные и удивлённые глаза парня и сказал:
— Повязки водой не мочить и не снимать. Дня через четыре, когда произойдёт заживление ран, и рассосутся швы, они сами отвалятся. Понятно?
— Угу, — кивнул он головой.
К этому времени к нам подошла Илана с жертвой несостоявшегося изнасилования, такой себе черноокой симпатичной молоденькой девчонкой, вытащила из аптечки успокоительный леденец и сунула ей в рот.
— Соси, он вкусный и полезный, — сказала она.
Не знаю, кто увидел и как предупредил, но когда мы уже собирались уезжать, то на поляну сбежалась чуть ли не половина Литейного посёлка во главе с самим старостой. При его непосредственном участии было осмотрено место происшествия, потом он опросил парня и девушку, задал вопросы и нам. А чего там скрывать, рассказал, как было, после чего нас коллективно поблагодарили и вручили четыре трофейных ножа, а так же четыре тощих кошеля, в каждом из которых было по маленькой горстке меди.
Когда мы уезжали, то на меня все смотрели обыкновенно и доброжелательно, но на Илану уж очень настороженно и с опаской, особенно мужики. Видно впечатлил внешний вид полуобнаженного трупа, оставшегося без головы и члена.
А через пять дней у ворот нашего дома собралась целая делегация. Оказывается, пожаловали в гости с благодарностями и подарками отец спасённой нами от насильников девушки Инари, которого звали Шипун Гарт, и Вид с одноногим отцом, представившимся Лагосом Корваном. В виде благодарности они вручили нам одноамфорный (двадцать один литр четыреста миллилитров) бронзовый котёл с крышкой, кстати, ценности немалой. Оказывается, что Шипун его отливал лично.
Тогда-то сидя за столом и изрядно выпив привезенного ими же вина, Лагос и поведал о своей бывшей жизни и службе в наёмном отряде. Направляемый вопросами любопытной Иланы, он проговорился о том, что будучи охранником торгового каравана дважды ходил через земли кочевников за мехами, а в последнем походе и ногу потерял.
— А почему вы ходили только зимой? — спросил у него.
— Потому, что главный повелитель кочевников считает всех таёжных дикарей своими должниками и разрешает проводить торги только вначале лета у пограничного перевала. Зимой они откочёвывают на юго-восток, а весной возвращаются, что-то обменивают с лесовиками на хинданские товары, а что-то забирают как налог, вот после этого только и разрешается торговать.
— Если зимой откочёвывают, тогда кто же на вас нападал?
— А, — махнул он рукой и приложился к чаше с вином, — Разных бродячих банд дикарей там хватает, и среди лесовиков, и среди кочевников, которые живут грабежом. Сколько их не вырезай, а новая молодёжь подрастает и всё хотят свою удаль показать. А уж если заметили на снегу след от каравана, то обязательно нападут, для них никаких божеских законов не существует, захватить в рабство кого-нибудь свободного, это самый великий подвиг. Их даже не волнует, что из воина раб никакой, всё равно замучают. Эх, сколько наших за перевалом сгинуло, и не пересчитать.
— Да, сосед, рискованное это дело, к дикарям ходить, — кивнул головой захмелевший Шипун.
— Это точно, сейчас зимой редко кто и ходит, перевелись отчаянные торговцы — он немного помолчал, задумчиво отхлебнул вина и тихо сказал, — Но я бы сходил.
— Сиди уж у меня помощником, сходил бы он! — возмутился Шипун, — Хочешь и вторую ногу потерять?
— Что ты знаешь? Господин Саридон, это торговец, которого мы раньше постоянно сопровождали, нашей команде из шестнадцати человек из мехов десятину от дохода в качестве премиальных платил. Ты даже не представляешь, какие это деньги, до следующего похода можно было вообще не работать. Теперь он стал важным человеком и сам уже давно никуда не ходит. А без ноги да, никто не возьмёт, — он заглянул под стол, стукнул деревяшкой по полу и решительно взмахнул кулаком, — Даже простым ездовым на арбе, но я бы сходил!
Честно говоря, полученная информация меня изрядно заинтересовала, поэтому решил встретиться с Лагосом отдельно и переговорить с глазу на глаз. Ненавязчиво выяснив ориентиры их местожительства, вскоре распрощались, и я проводил гостей за ворота.
На следующий день Риса приготовила оплетённый кувшин с красным вином, Фагор оседлал лошадь, и я отправился к Лагосу с ответным визитом. Литейный посёлок был менее привлекателен, чем Рыбацкий и навивал уныние, улицы были обычными грунтовыми и пыльными, дома — похуже, а ещё постоянная копоть.
Небольшой домик Лагоса стоял посреди фруктового сада и выглядел крепко, зато любой, кто заходил внутрь, сразу понимал, что женщиной в нём и не пахнет, хозяин даже рабыню не содержал. Кроме отца проживали здесь два его сына, старший Динос, пятнадцати лет отроду, и на год младший Вид, правда, особого достатка в доме тоже не наблюдалось.
— Ничего, — видимо что-то заметив в моём взгляде, Лагос стал говорить как бы извиняющимся тоном, — Диноса мы вытянули, в этом году он окончил воинскую школу, обещали принять в наёмный отряд, так что вскоре нам будет полегче. А там глядишь, к следующему году и Виду денег насобираем, тоже учиться отправим, а пока что сам тренирую.
— Без ноги, тренируете? — удивлённо спросил у него.
— Ха! Не всякий воин против меня выстоит, а с этой деревяшкой я и в седле могу сидеть. Было бы ещё лучше, если бы под неё специальное стремя отковать, да оно, видите, без надобности, далеко ездить не приходится, — разливая в чаши вино, он вздохнул с сожалением.
Это был мужчина в возрасте слегка за сорок, довольно крепкого телосложения и совершенно не суетливый. Одна беда — безногий. Долив в свою чашу половину воды, первым отпил и, глядя ему прямо в глаза, спросил:
— А если такая надобность уже появилась?
— Что? — он резко подался вперёд, а его глаза выражали крайнюю степень изумления.
Тогда-то и объяснил ему, что имею желание отправиться в подобный поход и хотел бы получить как можно больше информации, найти проводника и собрать профессиональную команду. За столом мы просидели и проговорили около двух часов. Он отвечал, фактически на любые мои вопросы, при этом я вытащил из сумки лист бумаги, грифель и в процессе разговора делал кое-какие заметки.
Выяснил, что караван его бывшего нанимателя обычно состоял из четырёх больших двухосных арб, грузоподъёмностью до одной тысячи танн (восемьсот пятьдесят семь килограмм) и сопровождался четырьмя ездовыми, которые умели держать в руках копьё и топор, а так же двенадцатью профессиональными воинами, пятеро из них были воительницы-лучницы. Да и сам торговец считался воином не из последних.
В каждой из трёх арб стояло по пять пятиамфорных бочек тростникового (сахарного) вина* и три бочки муки. В четвёртой арбе было место отдыха торговца, там же держали пропитание для команды, недорогие ткани и различные поделки из железа, в том числе ножи и наконечники для копий. Железные наконечники для стрел дикарям никогда не продавали, они их могли получить исключительно в виде трофеев. А ещё у дикарей очень ценились серебряные монеты, они из них делали различные ожерелья.
