— О! Их старейшина вместе с шаманом, — просветил Лагос.
— Внимание! — воскликнул, наблюдая за процессией и проведя рукой по кобуре игольника, — Илана и Лагос идут со мной на переговоры, остальным находится в укрытии, арбалеты держать готовыми к бою.
Гиту с Карой мы с собой не звали, но они, как само собой разумеющееся, вышли следом и стали сразу же за нами, посматривая по сторонам. Тем временем, не доходя к нам метров четырёх, 'чучело' резко остановился, дёрнул за рукав краснощёкого главного и вполголоса о чём-то забормотал. Мы с Иланой переглянулись, как это ни странно, но тарабарщину поняли прекрасно, их язык был похож на хиндский.
— Го, — сказал 'чучело', — типеря моя знай, циго цитыре десятка охотника и цитыре десятка собацка, не смогли победить такой маленький куцка.
— Циго?
— Тот молодой баба есть оцинь больсой, оцинь сильный саман. Это он бросал много малинький зелезный стрелка.
— Ух, суцка какой, моих пять собацка убил. И цё теперь?
— Ницё, будем торговать. Посли, будес говорить.
Краснощёкий как-то боком подшагнул к Лагосу, словно подкрался, раз пять мелко-мелко поклонился и спросил:
— Ты купеса?
— Нет, — ответил Лагос и указал на меня, — Вот господин Рэд Дангор, он наш хозяин.
— Моя Го, старейсина род. Не гневись, купеса, моя не виноватая, — краснощёкий обратился ко мне с поклоном, коверкая парсийский язык, затем кивнул на один из привязанных к крупу лошади трупов, — Она виноватая.
— А он разве не из твоего рода? — спросил у него.
— Моя, только она самая непослусная в род, и другой глупый охотник подбила.
— Вот видишь, я с открытой душой шёл к вам торговать, вёз ткани, вино, муку, доспехи, железные ножи, копья и мечи...
— Оёй, доспехи, и меци?! — удивлённо переспросил Го.
— Да, и ещё серебряные монеты на ожерелья для ваших женщин, а твои родичи на нас так коварно напали и нанесли большой ущерб, — стал выговаривать ему, — Ранили двух моих воинов, пробили стрелой пятиамфорную бочку вина, и оно всё вытекло, напустили стаю злых собак и испугали волов и лошадей. Так что, старейшина, если не хочешь, чтобы я сердился, и мы в будущем дружили, то плати контрибуцию.
— Цё плати?
— Выкуп, говорю, плати за спокойную жизнь!
— Хоросо-хоросо, купеса Рэд! Моя даёт выкупа цитыре десятка пуцок белка!
— У какой ты хитрый, уважаемый Го, хочешь меня обмануть, так дело не пойдет, — сказал ему, помня наставления Лагоса. Дело в том, что назвать местного дельца хитрым обманщиком, это значит сильно ему польстить.
— Цё твоя, купеса Рэд, моя не обманывать, моя правильно говорить, — самодовольно ответил старейшина.
Вопросы местной ценовой политики мною были изучены ещё до похода, поэтому я прекрасно знал, о чём говорил. Своеобразными деньгами, эквивалентом стоимости других товаров здесь служили меха. Минимальным средством платежа, что-то типа нашей меди, были обычные беличьи шкурки. Их пучок (связка из десяти шкурок) был равноценен одному соболю, два соболя — одной чёрной лисе, три соболя — одной белой лисе, четыре соболя — одному бурому бобру, а три бурых бобра — одной голубой выдре. Что же касается моего товара то, например, меру (половину тана — около четырёхсот тридцати грамм) вина или муки продавали за одну белку, то есть, в десять раз дороже, чем в империи. Подобным был порядок ценообразования и на прочие привозные товары.
— Значит так, уважаемый Го, на четыре пучка белки я согласен, они пойдут в оплату за возврат девяти твоих убитых сородичей, а семь десятков пучков заплатишь за живых.
— Твоя цё, купеса, теперь моя обман будет?!
— Не перебивай! Мы все четыре десятка твоих охотников могли убить, как тех собак, которых вы на нас натравили, но пожалели! Иначе прикажу сейчас живых развесить на деревьях, а мёртвых вывезти в тайгу и отдать диким зверям.
— Низя зверям, — встрял лохматый шаман, — неуспокоенная дуса вернётся в хунзу и будет муцить сородицей.
— Вот и я говорю о том же, а старейшина меня слушать не хочет. Иначе сейчас скажу своей шаманке, и она быстро закидает посёлок стрелками. Они даже железные доспехи пробивают, а не то, что какую-то глиняную хунзу.
— Не говори ницё свой баба-саман, моя твоя слусает, — испугано ответил тот.
— И ещё компенсируешь затраты на лечение двух моих раненных, отдашь по десятку пучков белки за каждого. Ну, а за нападение нужно заплатить отдельно.
— И много, — добавил Лагос.
Понятие 'много' здесь было не совсем абстрактным, а имело вполне определённую величину.
— Да! — подтвердил я, — Иначе моя шаманка никого не пожалеет.
Выражения лица 'чучела' за маской видно не было, но краснощёкий посматривал на улыбающуюся Илану с видимой опаской. Что ж, было бы комично, если бы не было столь трагично. В результате недолгого торга, мы согласились получить шкуру огромного тигра, на которого, как позже выяснилось, в прошлом году охотники удачно скинули большой камень, затем добили.
— Сколько это может стоить? — спросил у Лагоса, но тот пожал плечами.
— Достойная плата и, главное, редкая, — услышал сзади тихий голос Гиты, которая, как всегда, стояла за спиной Иланы, — Три года назад тигриную шкуру купили во дворец Жеронского экзарха, за сто двадцать зеолов.
— Ух ты! — пробормотал Лагос, — стоит, как большая усадьба вместе с рабами.
После решения вопросов выплаты контрибуции и скрепления мирного договора на вечные времена кувшином тростникового вина (шаман и старейшина выпить были не дураки), посёлок резко ожил. Аборигены помогли убраться своим раненным, унесли убитых, а затем все скопом отправились в тайгу, видать на погребение, и появились только к вечеру. К обоюдному согласию никто из нас друг друга в этот день не беспокоил.
Мы расположились на поляне в километре от крайних хибар, составили из арб небольшую крепость, натянули тенты от ветра, только теперь мы с Иланой установили себе палатку. Стали здесь обустраивать свой лагерь в первую очередь потому, что ближе к посёлку вся территория была вытоптана, а здесь под снегом была настоящая подушка сена.
Планировали задержаться дней на пять, поторговать, затем выполнить следующий четырёхдневный переход к очередной группе посёлков. Лагос говорил, что его бывший хозяин в этих двух местах за две с половиной докады фактически продавал всё, но у нас товара было почти в два раза больше, поэтому предстояло осваивать более широкую среду обитания таёжных дикарей.
Ночью периметр наших 'пугал' не пересекла ни одна поселковая собака, даже дети, которые объявились с самого утра, вдруг развернулись и прыснули обратно, после чего догадался деактивировать и снять две стойки, расположенные по направлению к посёлку. А потом повалил местный народ и начался торг, при этом наша Ханна проявила себя с неожиданной стороны.
— Смотрите, господин, — она вдруг подошла ко мне, когда я пересчитывал связки соболей, — эти шкурки хорошие, а эта — плохая. У неё мездра сморщена и мех не такой густой.
С тех пор я с облегчением вздохнул и назначил её продавцом и главным приёмщиком, а помогали ей дочери и, как это ни странно, Лагос. Да, в последнее время мой одноногий воин сильно изменился, правда, его желание повеселиться и покувыркаться никуда не исчезло, а совсем наоборот. Только теперь в его спальном мешке по ночам попискивала не местная аборигенка, отмытая в походной баньке, а размеренно постанывала моя главная продавщица. Кстати, шустрик Динос прибрал к своим рукам её обеих дочерей.
Мы с Иланой лишний раз убедились, что в этом мире в сексуальных отношениях понятия интимности ещё не существовало. Многое было не только слышно, но и явно видно, и такое положение дел никого из присутствующих совершенно не смущало.
Что ж, ничего не поделаешь, дикие времена, дикие нравы.
Глава 6
Наше путешествие по тайге продлилось сорок шесть дней. В первом посёлке первые три дня торговля шла средненько, зато в последующие три, с зимников примчались охотники с пушниной, и началось веселье. В хунзах аборигенов запахло свежими лепёшками и завоняло винным перегаром, дни пролетали в пьянках и гулянках.
Все воины формально считались в походе, поэтому потребление горячительных напитков было под строгим запретом, зато все парни, свободные от нарядов, накувыркались с местными девками от души. На территории лагеря этого им никто не запрещал, и начинали они в помывочной, а продолжали в спальных мешках. Оказывается, род был заинтересован во вливании свежей крови, вот и направляли к нам тех, кто в это время мог забеременеть. Однако, вскоре аборигенам на обмен стало нечего нести, закончились меха, поэтому они опять рванули на охоту, а мы засобирались дальше.
Перед самым убытием, лагерь посетил старейшина Го с сыновьями, и выпросил в долг три бочонка вина, бочонок муки, три комплекта доспехов с железными нагрудными пластинами, пять сабель, десять копий и два десятка ножей. Лагос вспомнил, что такая практика здесь существует, и торговец Саридон в своё время тоже ссужал в долг местных глав родов разными товарами, вот и подумал: А почему бы и нет? Поняв из разговоров сыновей Го, что они собираются отправиться поторговать на упряжках в какие-то дальние поселения, а так же выслушав заверения старейшины, что расчёт меня будет ожидать уже через десять дней, решил согласиться.
О дальнейшем маршруте мы тайны не делали, наоборот, о том, куда двигаемся, говорили всем и каждому. Таким образом, молва о торговом караване, охраняемом кучкой воинов, но сопровождаемом 'сапсем молодой, но великий баба-саман, его умеет кидать доздь из зелезный стрелка', надолго нас опередила. Видимо, поэтому на нас никто ни разу не напал и, мало того, все встречные одинокие путешественники обходили десятой дорогой. А когда прибыли во второй посёлок, то здешний старейшина, растеряв свою важность, сказал буквально следующее:
— Йой, купеса, твоя узе давно здём, сицас будем делать праздник! А где твой баба-саман, покази, а?
За его спиной толпилась куча дикарей, в том числе и лохматое чучело в маске.
— А их шаман что, старейшине подсказать не может или твою силу не чувствует? — спросил подошедшую Илану, которая видела энергетическую составляющую человека, обладающего пси-способностями.
— Ничего он не может показать, — ответила она, — он больше шарлатан, чем шаман, его аура блеклая и скудная на цвета, а значит, силы не хватит и на минуту ментального воздействия.
В здешних местах мы задержались ненадолго, но загрузились ничуть не меньше, чем в первом посёлке. Дело в том, что местные охотники, зная о маршруте каравана, уже давно подготовились к торгу, и для того, чтобы выгрести все их меха, нам понадобилось лишь три дня. А дальше повторилась история с долговыми обязательствами.
Видно, не просто так предприниматели, например, тот же торговец Саридон доставлял к своим покупателям всего четыре арбы с товаром (без учёта пятой, загруженной продуктами питания и личными вещами команды). Если бы было больше, то и времени на реализацию затратил бы больше, в результате нависала угроза задержаться до весны и попасть в руки какой-нибудь банде кочевников.
Сидеть на месте и потихоньку торговать, никакого резона не было, нас ожидали в будущем другие, не менее интересные дела и к их исполнению нужно было поспеть вовремя. У нас оставалось ещё четыре нераспроданных арбы, поэтому прибытию делегации должников я искренне обрадовался, и пол-арбы товаров раздал без сожаления. После этого мы отправились к более отдалённым поселениям, к которым, говорят, ранее торговцы не ходили.
Дальнейший переход занял ещё семь дней. Однажды ночевали у небольшого посёлка, при этом несколько часов неплохо поторговали но, наконец, прибыли в крайнюю точку нашего нынешнего пути, где задержались надолго. И задержались не потому, что слабо шёл торг, как раз совсем наоборот, неизбалованные имперскими товарами, но вполне платёжеспособные аборигены размели всё буквально за четыре дня. Дело было не в этом.
На второй день к нашему лагерю на собачьей упряжке подкатила какая-то богато одетая женщина. Среди покупателей пронёсся шёпот: 'Великий саман Эо присол', после чего резко отступили в сторону, пропуская её вперёд, и стали часто-часто кланяться. На мой взгляд, она совсем не походила на шаманку, внешне чистоплотная и аккуратная старушка, с блеклыми, но сохранившими зелень радужками глаз и чертами лица далеко не восточными. Остановившись в шаге от лежащих на снегу покрывал с разложенным товаром, она по нему скользнула взглядом, зацепившись на миг за остаток рулона шёлковой ткани, доставшийся нам в числе трофеев, и подняла глаза на Илану, которая, в свою очередь, с недоумением уставилась на неё.
Так они смотрели друг на друга несколько минут, взгляд пожилой женщины был спокойным и неподвижным, зато выражение лица Иланы стало сначала удивлённым, затем радостным, словно она, наконец, после длительного расставания встретила родственницу или близкую подругу. А в моей душе поселилась тревога, которая крепла с каждой минутой, при этом правая рука непроизвольно сунулась к игольнику подполу тёплого халата. Но в ту же секунду старушка развернулась лицом ко мне, уважительно поклонилась и посмотрела добрым, но укоризненным взглядом, как когда-то смотрела на проказника Рэда родная бабушка.
— Здравствуй, Сошедший-с-небес, — сказала она чистым грудным голосом на языке ахемени, народа, живущего в соседней с Парсией империи.
— И тебе здравствовать, уважаемая, — ответил ей, при этом моя ладонь соскользнула с рукояти игольника, — Ты, наверное, ошиблась, я торговец, меня зовут Рэд Дангор.
— Рэд Дангор, — она медленно повторила моё имя, словно прислушиваясь, как оно звучит, затем её лицо растянулось в улыбке, — Я не ошиблась, Мореход, и знаю, кем ты был, кто ты есть и кем будешь.
— И кем? — немедленно спросил у неё.
— Мореходом, основателем славной династии и отцом её детей, — так же с улыбкой она кивнула на Илану.
— Хм, — ухмыльнулся ей в ответ, — об этом я и так знаю.
— Двух династий, — вдруг поправилась она, и её лицо стало серьёзным.
— Не понял, уважаемая, почему двух?
— Так вам обоим на роду написано, — она коротко пожала плечами, — И называй меня Эо.
— Благодарю за пророчества, Эо, — в свою очередь поклонился, вернув дань уважения, — Ты что-то хотела приобрести?
— Нет, я пришла, чтобы пригласить в гости твою Златовласку, — ответила старая ведьма, — И не беспокойся, вернётся в целости и сохранности.
Илана посмотрели на меня просящим взглядом, при этом её милое личико светилось искренней радостью, что случалось далеко не часто. Ну и ладно, коль ей так хочется, то пусть погостит, поэтому пожав плечами, утвердительно кивнул головой.
— Я живу там, отдельно, — старушка махнула рукой в сторону тайги, затем кивнув на Илану, добавила, — Она побудет у меня две докады.
— Две докады? — переспросил, не поверив своим ушам, — Мы не можем задерживаться так долго, нам надо поспеть разрешить другие неотложные дела.
— Спеши не спеша, и ты везде поспеешь, — заумно ответила она и посмотрела на Илану, — Твоя зеленоглазая ведунья знает слишком мало, но обладает большой силой и может познать гораздо больше. Я её научу видеть не только ауры людей, но и влиять на их действия, и видеть их будущее.
