Найди меня в Поднебесье

Елена машинально ощупала внутренний карман с халцедоновыми желваками. Вот так шестое чувство! Вот так уберегло от того, чтоб выбросить 'ненужные' камушки.

— Будьте осторожны в пути! — предупредил главарь каравана после того, как они пообедали. — Два дня назад на нас напала шайка карликов. Этих тварей было немного, но с ними оказался, — торговец передернулся, — камнелюд. Мы перебили всех. Держитесь жунских селений.

— Да уж, спасибо за предупреждение, — мрачно отвечал вазашек. — Но наш путь лежит в Лесной Чертог, а перед ним несколько дней пустынных земель.

— Кстати, пора избавиться от этой дряни! — сказал другой торговец. В руках он держал кривую палку с замотанной верхушкой. Елена с любопытством подошла поближе, а мужчина с отвращением размотал грязную ткань. Девушка метнулась прочь, зажимая рот рукавом. Под тряпкой оказалась маленькая, сморщенная, наполовину разложившаяся голова со слипшимися от крови седыми волосами. Торговец стряхнул своеобразный вымпел на землю, отшвырнул палку, а голове наподдал пинка.

— Мы тащили ее с собой после той стычки, — объяснил мужчина, косясь на бледную Елену. — Некоторые говорят, что это наводит страх на карликов. По крайней мере, больше они нас ни разу не беспокоили.

— Вы торгуете оружием? — спросил Токус. — Нам нужно что-нибудь для девушки. Сами-то мы вооружены, а у нее не так много возможностей защищаться.

— Зато, как я смотрю, есть возможность сделать каменный кинжал! — заметил Четим. — Но ты прав, вазашек! Что вы можете продать?

Предложить торговцы могли немного, но Елена с помощью друзей выбрала вполне надежный стальной нож, за который пришлось отдать второй наконечник и полученные семь пластинок. А вечером Елена расщепила свои халцедоны на множество маленьких сколов.

Ближе к вечеру они свернули в жунское селение. По словам Четима, до земель лучников отсюда оставалось четыре дня пути через пустынные места, которые стоит пройти как можно быстрее, делая поменьше привалов. Перед этим рывком следовало отдохнуть. Флейтист и чарангист облизывались в предвкушении жунского вина и крыши над головой. Елена полностью поддерживала идею хорошего отдыха. Ее утомил недельный переход после пережитого происшествия, зато любопытство к этому миру разгоралось едва ли не с каждым новым словом. Кроме того, упоминания о неведомых карликах вовсе не вдохновляли на мгновенные ночные переходы.

Они свернули на широкую тропу и миновали отдельно стоящее дерево. Двое путников не удостоили его лишним взглядом, зато Елена остановилась.

— Эй, ты чего? — обернулся Четим, когда они ушли уже шагов на пятьдесят вперед.

Кору на обращенной к дороге стороне дерева стесали так, что получилась гладкая поверхность. На получившейся плоскости вырезаны знаки, которые складывались в переплетение ломаных линий, имеющих определенную закономерность.

Елена прикоснулась рукой к шершавой коре.

— У нас такой узор называется 'меандр'.

— Какой еще узор! — крикнул Четим. — Это указатель деревни обычный. Не отставай!

— То есть вы пишете таким способом? — уточнила Елена, догоняя товарищей.

— Именно так!

Они подходили к селению. У одного перекрестка им встретилась повозка, запряженная бычком. Управлял повозкой молодой жун, а в ворохе свежей пахучей травы на ней возилось двое ребятишек. Как на подбор, крепкие, с ровненькими рожками и ясными черными глазами.

Селение уютно устроилось на берегу неширокой речки. Несколько десятков жилых домов и множество хозяйственных и общинных построек. Дома на некоторую глубину уходят в землю. Сверху сооружены крыши из жердей, крытые соломой, дерном и еловым лапником. Над крышами курятся дымки. Двери сделаны в соответствии с фантазией владельцев — сбоку, в пологом скате или через земляной ход, обозначенный деревянными заслонами. А есть и такие, где вход совмещается с дымоходом в крыше, к нему по верху ведут лестницы — бревна с затесами. На противоположном берегу реки высятся покатые сопки, и несколько вертлявых лодок покачиваются, привязанные к шестам.

Жизнь в селении бьет ключом. Туда-сюда снуют жуны и жунки, носятся ватаги жунят — только пыль столбом стоит! Дворы изобилуют буйной зеленью. Дороги посыпаны песком, их приминают колеса многочисленных повозок и тачек, груженых всякой снедью. Полощется на ветерке белье, жунки стирают одежду с помощью деревянных дощечек. С трех сторон селение окружают поля, которые вот-вот начнут золотиться. Всюду слышны песни, гомон, споры. Квохчут куры, блеют овцы, гуси с шипением раскрывают крылья и вытягивают шеи.

Одеты жуны в простые тканые костюмы естественных цветов, кожаные жилеты и накидки. Под одеждой и в распахнутых от жары воротах поигрывают натруженные мускулы, у кого-то можно заметить небольшой горб. Женщины носят простые платья, яркие передники и глиняные украшения. Волосы у них вьются крутыми локонами, рожки меньше и изящней, чем у мужчин. Дети чертят в песке и пыли круги копытцами и прыгают по одной им известной системе. Кто чуть постарше, уже помогает родителям в работе. Под деревянным навесом несколько мужчин раскуривают трубки и играют в кости.

Слева открывается вид на жунский базар — лавки с яркими тканями, разноцветными фруктами, молочными крынками... От изобилия всякой всячины разбегаются глаза. Поддавшись искушению, Елена покупает полотняный платок, ярко-желтый с зеленой вышивкой, а заодно и небольшую кожаную дорожную сумку. Ее спутники тут же обзавелись новыми шляпами и жилетом, а Елене в два голоса посоветовали хоть чуть-чуть сменить одежду. И то правда — в камуфляжной экипировке она слишком привлекала к себе внимание. Девушка приобрела удобный дорожный костюм и рыжее платье.

Жутко голодные, они ввалились в маленькую таверну. Четим живо заказал ужин и тут же вступил в беседу с парой молодых селян. Вскоре путников окружила веселая шумная компания, а также обильное количество жареного мяса, тушеных овощей и сладкого напитка, похожего на забродивший березовый сок. Вскоре раздались звуки флейт и свирелей, несколько селян пустились в пляс. А затем и Четим взялся настраивать чаранго...

Елена почувствовала, как жунское вино начинает бить в голову, и потихоньку прошла к выходу. Вечерняя спокойная свежесть окутала селение. Она прогулялась до берега, вслушиваясь в окружающие звуки. Плескалась река. В сопках гулко переухивались совы.

'У-ух...' — раздавалось с одной стороны.

'Ух-ух!' — откликалось с другой.

Маленький жуненок тащил мать за руку по берегу. Елена села на перевернутую лодку, подобрала колени к подбородку. Чувство умиротворения наполнило ее. Прошуршала трава, и на земле рядом неуклюже растянулся Токус.

— Думаешь?

— Угу, — отозвалась Елена, прихлопывая комаров на руке.

Из-за сопки показался месяц. Он стал значительно больше по сравнению с первым днем ее пребывания здесь.

— А когда луна полная, Токус? Наверное, ночью совсем светло?

— Нет, только немного светлее. Сама увидишь, полнолуние скоро.

Вдруг рядом раздался детский плач.

Елена вздрогнула, быстро отвернулась. Ноющее воспоминание о сыне давило на сердце. Она изо всех сил боролась, стараясь не позволить тяжелым мыслям овладеть сознанием.

Маленький жун ревел, уткнувшись матери в плечо, а та укоризненно приговаривала, присев на корточки.

— Ну-ка прекрати! Ты уже большой у меня, сколько можно бояться?! Ничего страшного нет, посмотри, сам посмотри!

— Не хочу-у-у-у!! Я их боюсь!

— А что... — начала Елена и осеклась.

Прямо над ними под освещенным ночным светилом небом бесшумно двигалась черная тень. Огромная, она на миг затмила собой часть месяца. Рваные крылья вздымались и опадали, неясная фигура вырисовывалась над ними... Тень пролетела, сделала небольшой крюк и скрылась в сопках.

— Это стражи, — спокойно сказал Токус, проследив за взглядом Елены. — Они охраняют границы нашей страны и иногда залетают вглубь. Вернемся в таверну?

В таверне шло буйное веселье. Чаранго Четима ненадолго смолк, а хозяин его яростно стучал по столу глиняной кружкой пива и что-то доказывал огромному жуну. Хлопья пены летели во все стороны. Заливались флейты, их поддерживали барабаны. Копытца выбивали дробь по дощатому полу. Было жарко.

Елена не захотела входить, она прошлась вдоль двора, провела рукой по шершавому плетню. Черно-белый кот тихонько подошел и принялся тереться о ее ноги. Она взяла кота на руки, села на скамью. Токус достал пузырек с рыбьим клеем, небольшой клубок толстых нитей и занялся починкой ремня. Тут отворилась дверь, выбросив полосу света, и явился Четим в окружении жунок разного возраста. В одной руке он держал инструмент, в другой — полную кружку с пивом.

— Четим! — чарангиста обняла за шею молодая жунка. — Спой еще! Ну спой, Четимчик!

— Охотно, милые дамы! — Четим слизнул пену, отставил кружку и снова дернул струны. — О чем желаете послушать?

— Что-нибудь грустное! — воскликнула другая жунка. — Вот что-нибудь такое, чтобы сердце оборвалось!

— Тьфу ты! Зачем веселье портить?!

— Ну Четимчик!

— Ну ладно, ладно! Вот, дамы, сюда, пожалуйте! Токус, подвинься, моему творчеству нужно много места. Подвинься, говорю! Кхм... Экхм...мда...

— Это вступление? — поинтересовался вазашек, зубами проверяя ремень на прочность. — Оригинально.

— Ты нич-чего не понимаешь в творчестве! Ни-че-го!

— Разумеется. Куда мне.

Кот презрительно покосился на Четима.

— Ну так вот. Грустное? Хм-м-м... О! Песня про муху! Э-кхм!!

— Побойся Демиургов, Четим, — патетическим тоном пропищал Токус. — Про какую такую муху?

— Да это, наверное, то же самое, что про утку! — фыркнула Елена. — Только про муху!

— Ну, эту... Муха в паутину попала, и... умерла. Да, грустно, грустно... — Четим взмахнул руками, и чаранго опасно наклонился. Токус быстро подхватил инструмент.

— Да. Муху жаль, — подтвердил он.

Жунки хихикали и переглядывались. А Четим попытался приобнять Елену и склонить голову ей на плечо. Коту совсем не хотелось делить с кем-то ее внимание, и он вцепился чарангисту в шевелюру. Четим прорычал какое-то ругательство. Кот зашипел в ответ.

— Я отказываюсь работать в таких условиях! — объявил музыкант, отдирая кота. — От-ка-зы-ва-юсь! Все! Я ухожу!

И он ушел. Правда, недалеко. Привалился спиной к плетню, мечтательно закатил глаза и поэтически вздохнул.

— Ладно, — сказал вазашек, доставая из-за пояса флейту. — Друзья должны выручать друг друга, верно? Если Четим что-то обещал и не выполнил, то кто должен отдуваться, если не я?

Сразу смолкли смех и разговоры. Даже кот перестал гневно мяукать. Тихий и нежный напев полетел над засыпающим поселком. Голос флейты вплелся в голоса ночи, унесся к черному небу, вслед за растворившейся в нем тенью...

Следующее утро началось с теплого солнечного луча, щекочущего щеку. Мягкий ворс усиливал приятные ощущения, а вкусный запах свежего хлеба и молока довершал их. Под потолком жужжал заблудившийся шершень. Елена села на соломе, крытой шерстяным одеялом, блаженно прищурилась лучам, пробивающимся сквозь отверстие в стене. Она рассмеялась в голос — до того хорошо было этим утром! Из соседней охапки показалась взъерошенная голова Четима.

— Э-эй! — хрипло объявил он. — Потише! — на его лице крупным меандром было написано мучительное похмелье.

— Подъем! — закричала Елена и швырнула в музыканта охапкой соломы.

— Я тебе!

— Давай-давай! — она легко выпрыгнула из постели.

С руганью Четим бросился за ней, догнал у самого выхода, и они оба рухнули в солому, отбиваясь друг от друга.

— Ого! — раздалось сверху.

Токус облокотился о деревянный косяк. В руке он держал свежую булку, откусывал от нее и с интересом разглядывал происходящее. Елена и Четим переглянулись и кинулись на вазашка.

— Э! Тихо-тихо! — запротестовал тот. — Я вам советую выкупаться, как следует, и за стол!

Девушка вынырнула из речки, отфыркиваясь. Вода была холодной, над ней стелился утренний туман. В нескольких десятках шагов, за тальниковыми зарослями плескался Четим. С ним они мчались сюда наперегонки, через все селение, криками распугивали с дороги медлительных и горделивых гусей. Сейчас она с наслаждением оттерлась песком, выстирала походные вещи, вымыла волосы. Здесь были сооружены мостки нарочно для купания, отгороженные ивняком.

Елена облачилась в новую одежду и вгляделась в тихую гладь. За время путешествия она загорела 'под воротник', серые глаза смотрели тревожно. Потихоньку заживали многочисленные ссадины. Впрочем, не было недостатка в новых синяках, полученных при стрельбе из лука, да и просто в походном быту. Нос покрылся веснушками от солнца. На нервно искусанные губы возвращался спокойный изгиб. Она оправила рыжеватый ворот рубахи, подтянула широкий ремень, перекинула через плечо сумку с тщательно уложенными вещами. На поясе укрепила нож. Зашнуровала кожаный жилет. И подмигнула своему отражению.

'Да. И кто бы мог подумать...'

Скрылись из глаз золотящиеся поля, растаяли дымки над крышами. Местность, которую они переходили, не принадлежала никому. Дорога петляла меж редко поросшими холмами, у обочин встречались горки камней.

— Это условные знаки, так? — спросила Елена.

— Да. Странники общаются друг с другом, когда, кто и куда прошел.

Один раз им встретилась могила, обложенная камнями. Сверху стоял валун с небольшим меандровым кругом.

— Захоронений в этих местах хватает, — сказал Четим. — Просто не все они у дороги.

— Кто это был?

— Не указано. Путники нашли тело и закопали его. Здесь написано 'помоги нуждающемуся'. Это может быть девиз или же совет другим путникам. Например, нам.

Ночами спали в порядке очереди, огонь разводили только по мере необходимости, спали на прогретой земле. Елена куталась в теплый жунский плащ, но холод настойчиво пробирался, особенно к утру. В первую же ночь она не выдержала и подобралась к Токусу под теплый мохнатый бок. Точно назло, зарядил мелкий серый дождик.

Холмы путники и вовсе старались проходить как можно быстрее.

— Здесь живет отвратный народец, — рассказывал Четим. — Карлики, ушедшие в холмы много лет назад. Они поджигают поля, разграбляют угодья, нападают на путников и устраивают целые набеги на селения. Говорят, где-то глубоко под холмами есть настоящий город, который объединяет их всех. Только где он и в какой стороне — найти никто не может! Договориться с ними невозможно, увидишь такую тварь — убивай к лешим и весь разговор!

На третью ночь похода дежурство перед рассветом досталось Елене. Дежурить было не так уж сложно — после таких рассказов захочешь, глаз не сомкнешь. Она сидела, скрестив ноги, спиной к дереву. Спутники мирно похрапывали. Уже вот-вот истекало время сна, занимался рассвет, как вдруг что-то зашуршало в кустах неподалеку, будто протопотали маленькие ножки. Елена напряглась. И раньше к ним часто подбирались мелкие зверьки, но сейчас ей казалось, что-то не так. Шорох повторился уже ближе.

Елена вскочила, и тут на спину прыгнуло нечто тяжелое и вонючее, вцепилось в шею крепкими лапками. Она кинулась спиной на землю, одной рукой сжала эти лапки, другой выхватила нож и ударила по ним. Раздался визг. Она перевернулась, откатилась в сторону, краем глаза заметила движение, вжалась в землю. Вдруг существо всхрипнуло и рухнуло мордочкой вниз, распласталось податливое тельце. Все это заняло несколько мгновений, а тельце уже летело, отброшенное пинком Токуса. Четим помог Елене подняться.