Найди меня в Поднебесье

Вела птицелюдов женщина с короткими белесыми волосами. На первый взгляд она казалась юной, но этому впечатлению противоречил воинственный и глубокий ее взгляд, светящийся изнутри. От уголков глаз разбегались легчайшие морщинки, от висков вниз по острым скулам шли черные татуировки, переходя на шею и скрываясь под наглухо застегнутым воротником. По земле они ступали пружинисто, были невысокими и изящными. Остановившись перед всходом, предводительница раскрыла крылья, на мгновение опустилась на одно колено и тут же поднялась. Все остальные последовали ее примеру. Один из мужчин вышел вперед и высоко поднял стальной жезл с круглым диском, увенчанным перьями. На диске было изображено чеканное солнце в зените, по кругу шли неизвестные знаки. Вблизи стали заметны мирно сложенные когти на концах крыльев.

Они с королевой обменялись приветствиями, и Эмун пригласила прибывших в Чертог. Голос у женщины оказался пронзительный и отрывистый, королева назвала ее Кара. Некоторые птицелюды держали в руках музыкальные инструменты причудливой формы.

— Они прекрасные певцы и музыканты, — шепотом сказал Лагдиан. — Лучники и птицелюды традиционно соревнуются на праздниках в умении стихосложения и музыкальной импровизации. А вот и наши селяне. И я уже различаю их повозки. Да, Осеннего праздника без осенних даров полей не бывает. А вазашьи игры увлекут даже самого чопорного и мудрого...

Да, деревянные повозки, запряженные быками и осликами, были и в самом деле внушительны. Но более внушительно выглядели те, кто сидел на повозках, быках, осликах... Елена была рада тому, что уже знакома с ними. Но, тем не менее, жуны производили впечатление. Крупные головы на массивных плечах, увенчанные тремя рогами, толстые губы, из-под которых торчат клыки, глаза навыкате.

Перед одной телегой блеяло небольшое стадо овец, погоняемое жуном, жующим стебель цветка, верхом на быке. На повозках стояли корзины с курами и гусями, с овощами и фруктами, мешки с зерном, огромные плетеные бурдюки, в которых что-то плескалось, и еще множество всякого добра, крытого полотнищами и перевязанного веревками. По двору разнесся ароматный и дразнящий запах чего-то сладкого и цветочного. С десяток едущих впереди жунов затейливо играли на флейтах и свирелях.

Вместе с ними шли вазашки в разноцветной одежде. Глаза-бусинки смотрели нахально, дрожали тонкие вибриссы, скалились крысиные мордочки. Они посмеивались меж собой, и, то и дело, принимались жонглировать фруктами. Между круглыми аккуратными ушками на отлете лихо покачивались соломенные шляпы.

Вот с главной повозки под визг свирелей спрыгнул жун в красно-коричневой мантии. Он опирался на деревянный посох, увитый виноградной лозой. Верхняя часть жезла украшена резной бычьей мордой. Ростом жун был почти с лучника, только гораздо массивнее. Он три раза ударил концом посоха о каменную ступень, широко раскинул руки и поклонился. К телегам, быкам, ослам уже подбегали юные лучницы, спеша увести их — кого в стойло к свежей воде, а всех и все остальное — на кухню к поварам.

— Эмун, великолепнейшая из великолепных! — низко рявкнул жун. — Уж сколько зарекаюсь собираться на твои праздники, а все равно едва ли не каждый август проходит в хлопотах!

— И я рада видеть тебя, Зажень! — мелодично рассмеялась Эмун. — Надеюсь, все хлопоты мы с лихвой возместим бочками с добрым настоем из весенних соков!

— Умеешь задобрить, хитрая! — и махнул своим. — Ну, идем! Нам нужно не только отдохнуть, но и присмотреть за тем, достойно ли твои лесные повара управляются с нашими припасами.

Не успели жуны и вазашки скрыться во дворах, как ворота вновь заполнились. И сейчас в них въезжали на разномастных лошадях вполне обычные...

— Люди? — выдохнула Елена.

— Люди, — подтвердил Лагдиан. — Бохенцы. Их город находится недалеко, и они часто заезжают к нам просто так. Народ немногочисленный, но сильный.

Рослые мужчины ехали верхом. Из окон бричек выглядывали женские лица. В большинстве своем люди темно— и русоволосые, с широко посаженными слегка раскосыми глазами, в удобной верховой одежде. На мужчинах поверх одежд — доспехи из множества бронзовых пластин. Въезд сопровождали пронзительные звуки рожков, в которые трубили юные герольды в залихватски заломленных шапках с яркими перьями. Герольд, ехавший по правую руку от предводителя, держал древко, на котором бился темно-фиолетовый вымпел с желтым гербом — парящий орел над каменной стеной. Предводитель отдал поводья гнедого в яблоках коня девушке и коротко склонил голову на грудь перед правительницей.

— Рада приветствовать тебя, король Рауда! — воскликнула Эмун, протягивая ему руку. Король поцеловал ее запястье.

У короля седые пряди в бороде и длинных, заплетенных в косу волосах. Богатый пояс состоит из наборных пластин с прорезями, к нему подвешены бубенцы.

— И я рад встрече, королева лучников! — отвечал он. — Сказать по правде, мы приехали бы еще три дня назад и помогли с обустройством, но проклятые карлики опять взбесились.

— Жаль слышать это, — слегка помрачнела Эмун. — Тем лучше, что ты приехал. У нас будут достаточно времени, чтобы обсудить все вопросы.

— Ну да не будем слишком рано омрачать чудный праздник! — рассмеялся Рауда. — Где тут предложат что-нибудь выпить, а?

— Ну что ж, — сказал Лагдиан, когда люди прошли в чертог, а лучницы увели коней расседлывать. — Все гости прибыли. Сейчас королева велит разойтись, а к завтрашнему вечеру...

Он смолк на полуслове. В ворота въезжал отряд всадников в черных одеждах с серебряной отделкой. Они ехали на странных созданиях — черные тела на четырех когтистых лапах, с какими-то складками на боках. Морды более всего напоминали летучих мышей — круглые, покрытые шерстью, с острыми ушами, желтыми глазами и щерившейся мелкими зубками пастью.

Впереди с жезлом в руке ехал всадник в плаще с капюшоном, скрывавшем лицо. Черный жезл обвивала темно-серая змея с рубинами вместо глаз. На террасах и во дворе воцарилась тишина, нарушаемая скрежетом мышиных когтей. Елене показалось, что сам воздух стих и похолодел. Взоры всех собравшихся с нескрываемым безмолвным удивлением обратились к всадникам.

— Кто это? — одними губами спросила она.

— Наги, — шепотом ответил Лагдиан. — Это воины, стражи Заокраин. Говорят, что они живут в скалах и питаются змеиным ядом. Я не знаю, сколько в том правды. Точно знаю одно — нет воинов сильнее и бесстрашней. О них ходят жуткие легенды. Полулюди. Полузмеи. Они никому не подчиняются, но и не подчиняют сами. Их боятся, но... еще не было случая, чтобы они не пришли на помощь. От них веет холодом, но пока они в союзе с нами и стоят на страже, многие могут спать спокойно. Они горды и не признают никаких законов, кроме своих. Много лет они не являлись на праздник, даже мне непривычно видеть их сейчас.

Он говорил, а Елена жадно впивалась глазами в прибывающих. Лица мужчин казались каменными. Ни одной женщины среди них не было. Все они чем-то неуловимо походили друг на друга. Гордая осанка, полуприкрытые веки, обветренная кожа. Черные летучие мыши шипели и пружинили лапами по земле.

— Им позволено многое, — вполголоса продолжал Лагдиан. — Они никогда не расстаются со своим оружием. Но и никогда не обнажают его сверх необходимости.

Путники закутаны в черные дорожные плащи. У бедер ясно виднелись рукояти мечей. У некоторых за голенищами поблескивали навершия кинжалов. На груди у одного поверх плаща покачивался маленький нож с хищно изогнутым лезвием.

Елену пробрала непонятная дрожь. Она повела плечами и беспокойно приподнялась на носки. Один из нагов поднял голову, обвел бледно-серыми, равнодушными глазами присутствующих. Полное безразличие и легкое презрение к происходящему читалось в его взгляде. Черные прямые волосы спутанными прядями обрамляли лицо. Руку на загривке мыши он держал легко, играючи, на пальцах тускло блестели перстни из нечищеного серебра, другой рукой всадник перебирал тяжелую стальную цепь, украшавшую грудь. Сверкала овальная застежка плаща с черной меховой оторочкой, на ней языки пламени заключали в себя змеиную морду, пронзенную кинжалом. Этот знак присутствовал у каждого — пряжка пояса, медальон, нашивка на рукаве. Как под гипнозом, она не отрывала от них глаз.

Всего их прибыло не более тридцати — гораздо меньше, чем других гостей. И въехали намного скромнее — без музыки, без смеха, скорее, как возвращающиеся из долгого похода воины, нежели гости. Но исходящая от них мощь приковывала все взгляды, и казалось, что их гораздо больше.

Королева Эмун, приветственно раскинув руки, первой шагнула навстречу к спешивающимся воинам. Они оказались высокими, двигались уверенно и с неожиданной плавностью. Мыши расправили огромные крылья, разом взлетели и скрылись в деревьях. Ведущий отряд с жезлом шагнул вперед, чуть откинув капюшон. На нем оказалась маска из змеиной шкуры, полностью закрывающая лицо. В его плечо огромными клыками впивалась змеиная пасть, тускнели мертвые глаза змеи, шкура сливалась с оторочкой плаща. Рядом с ним шагнул королеве навстречу молодой наг, отличавшийся от других веселым выражением лица. Он не поклонился, лишь поднял руку ладонью вперед. Остальные повторили этот жест. Плащи мели по золотой листве, устилавшей двор. Королева протянула ему руку в ответ, наг улыбнулся, жутковато оскалив белые зубы, и они слегка пожали друг другу запястья.

— Даже не спрашиваю, ждала ли ты нас, лесная королева! — воскликнул он. — И когда в последний раз, мы были здесь?

— Любой из вашего народа всегда желанный гость в моем лесу, — сказала королева. — Но, право, странно видеть вас на Осеннем празднике, в мирное время, без срочных донесений и вражеской крови. Тем радостнее встреча и приятнее грядущие беседы, Шахига, страж Заокраин!

— Нам тоже хочется иногда просто веселья и разговоров, — отвечал Шахига. — А еще больше — чистой воды и свежего вина.

Высокий наг в маске, в котором безошибочно угадывался главарь, так и не произнес ни слова. Королева пригласила воинов в Чертог, и тяжелые сапоги простучали по серым ступеням.

Весь этот и следующий день прибывшие гости отдыхали с дороги, а лучники носились, заканчивая последние приготовления. И к следующему вечеру все начали выходить в осенний двор. Когда солнечный луч коснулся отметки на древесном стволе, королева дала сигнал к началу праздника.

Лагдиан предложил Елене свою руку, и они вышли на двор, заметенный золотой листвой. На славу старались музыканты — не только лучники, но и гости по очереди представляли как новые музыкальные творения, так и давние, повторяющиеся ежегодно.

Королева Эмун сидела на своем месте и слушала музыку птицелюдов, когда к ней подошла Имра.

— Королева, с вами хочет поговорить один из нагов.

— Так пусть приходит и говорит, — бросила Эмун.

— Он просил о личном разговоре. Просил узнать, где вам будет удобнее встретиться...

Королева усмехнулась.

— Чудной народ. Вокруг праздник, а они... хорошо, передай, что я вскоре приду освежиться к фонтану. Если ему так нужно, пусть ждет меня там.

Музыкантов птицелюдов сменили веселые жуны. Королева Эмун допила чашу цветочного вина и неспешно двинулась в небольшой двор с фонтаном. Серебряный дракон извергал мощный поток воды из пасти, тонкие струйки выбрасывались из каждой чешуйки. На темно-зеленой листве, обрамляющей дворик, расположились тысячи крохотных разноцветных светлячков. Балансируя на роге дракона, заливалась трелью вечерняя птичка. Королева остановилась под растительной аркой. Спиной к ней стоял высокий наг, до сих пор облаченный в черный дорожный плащ, только без жезла в руке. Заслышав шелест ее платья, он обернулся, мгновение стоял лицом к королеве, а затем шагнул вперед, скидывая капюшон.

Тишина журчала и переливалась. Королева, сжав губы и подавив вздох, сделала шаг нагу навстречу...

Огима-Гирмэн и королева Эмун сидели на высокой террасе и молча смотрели друг на друга. Звуки праздника летали под ними. Наверху раскидывалось чистое звездное небо. Вечерняя прохлада окутывала их ароматным дымом, мотыльки азартно бились о зеленоватые фонарики.

— Да, — тяжело нарушила молчание королева. — Необыкновенные вещи творятся. Легенды оживают очень неожиданно... Сто лет?..

— Сто лет, — эхом откликнулся Гирмэн.

Вошедшая девушка поставила на пол блюдо с осенними фруктами.

— Надо отдать честь моим воинам. Ни паутины, ни плесени. И меч, точно вчера откованный, — Гирмэн откусил от сочного осеннего яблока. — Великолепно. Там... такого нет. Не сравнить.

— Ты собираешься предстать перед вождями?

— Для этого я и прибыл. Но не сегодня. Не завтра. Хочу понаблюдать. Собраться с мыслями. Тяжело... Считанные единицы знают меня в лицо, да и те давно забыли. Странно сопоставлять это время.

— Я не забыла.

— Ты. Нару. Кара. Арэнкин... С Арэнкином я никогда не расплачусь за все, что он сделал.

— Не думаю, что он ждет расплаты.

— Если бы не он, меня бы заживо сожрали летучие мыши. Демиурги знают, где он отыскал нужные руны и где нашел смелость, чтобы бросить вызов силам Горы...

— С того времени на нее никто не всходил...

— У нас — да. Мы дураки, прекрасная Эмун.

Королева не ответила.

Взгляды их устремились вниз, к танцующим гостям. Гирмэн цепким взглядом осматривал площадку. Елена танцевала с Лагдианом, и, похоже, они были совершенно очарованы друг другом. Гирмэн едва заметно улыбнулся тонкими губами. Эмун проследила за ним взглядом.

— Кто та девушка, которая танцует с принцем? — медленно спросил Гирмэн, и зрачки его сузились в тонкую полоску.

— Это невеста моего сына, — сказала Эмун. — Он наконец-то решил жениться. Через семь дней, в ночь Звезды, Лагдиан сделает предложение.

— Она не из вашего народа? Человек?

Королева вздохнула.

— Да. Она чужестранка. Бродячая сказочница.

— Что ж. Из правил бывают исключения, — проговорил Гирмэн.

— Лагдиан совсем обезумел от любви. Вначале я даже решила, что это приворот. Но проверила — она не колдунья, — королева немного помолчала. — Обыкновенный человек.

Суровый профиль Гирмэна тонко вырисовывался на фоне неба. Расслабленные веки его чуть вздрогнули.

— Человек... — повторил он, точно смакуя это слово.

— Исключение, — проговорила королева. — Немного обучения, чуть легких зелий, любовь моего сына — и она окончательно станет лучницей. Благо, о луке она представление имеет...

Глаза Гирмэна загорелись янтарным огнем, он с силой вцепился в подлокотник.

— Когда она пришла?.. И откуда?

— Месяц назад. В компании бродячих музыкантов. На нее напали грабители. Не думаю, что ей хочется вновь путешествовать...

Не слушая, Гирмэн поднялся и подошел к краю террасы, втянул воздух, точно чуя добычу.

— И она согласна?

— Ты забыл наши обычаи. До момента прилюдного предложения девушка не знает об этом. И она должна мгновенно дать ответ. Но, думаю, догадывается... Лагдиан от нее не отходит.

Гирмэн усмехнулся.

— Лагдиан должен быть абсолютно уверен в ее согласии. Иначе, позор королевскому дому...