Школа выживания

В общем-то, жизнь налаживалась, соседи не беспокоили, как будто совершенно позабыли о осевших неподалёку от них пришельцах, только Иннокентий упорно продолжал утверждать, что с острова, за поселением ведётся постоянное наблюдение и этим занимаются не рыси. Вот только сил для того чтоб спугнуть этих наблюдателей, не было.

В жизни попаданцев, были и более весомые неприятности. Солнце становилось всё беспощаднее и жарче, и Виктория упросила Григория, дабы он дал приказ, что каждый вечер, все поселенцы должны участвовать в поливе её огородов. Ведь все будут с них кормиться, а если не озаботиться о сохранности урожая, то жевать будет нечего. Самое главное. Она требовала, чтоб на качестве полива не халтурили, и не сбивали ногами слой сена, которым она покрыла землю, дабы уменьшить нагрев почвы и испарение влаги. Следует добавить, что для предотвращения вытаптывания своих посадок, Вика пометила колышками тропинки, по которым нужно было ходить. А временами, когда рядом никого не было, она жаловалась Грише на то, что температура воздуха, день ото дня повышается, берег озера постепенно отступает от пещеры, и у неё зарождается страх, что озеро может пересохнуть. Да и из пещерного водохранилища, вода тоже, пусть и не так быстро, но уходит. Успокаивали только Кешины заверения, что в самый жаркий сезон, это большое озеро служит неиссякаемым источником воды для всего живого, как и множество речек, втекающих, и одна исходящая из него.

И вот, в один из вечеров, когда только что был окончен полив и уставшие поселенцы расселись возле костра, к Ольге и Грише, которые увлечённо о чём-то шептались, подошла Вика, и как-то неестественно — напряжённо улыбаясь, предложила обоим прогуляться около бережка. Оля, почувствовала Викину нервозность, да и не ожидавшая такого приглашения, замолчала и вопросительно посмотрела на своего мужчину, и только после его утвердительного кивка, согласилась. Но вот у Григория, пусть и внешне совершенно спокойного, в душе "заскребли кошки‟. Первой, и единственной мыслью молодого человека было: — "Неужели Катька снова интригует, и Вика собирается меня об этом предупредить? Что же ещё такого могла задумать эта стерва?‟

Вот так, неспешно, шла троица молодых людей к озеру — как будто не на простую прогулку, а на расстрел. Привычно дул тёплый ветерок, милостиво разгоняя мошкару, а на небосклоне, красовался изрядно похудевший серп ночного светила. Где-то не так далеко просыпались ночные обитатели леса, оповещая округу своими, не очень громкими, голосами. Казалось, живи и радуйся, любуйся приятной рябью воды, пока её не скрыл сумрак. Кажется, сама природа нашёптывает: "Живи человек, радуйся тем прекрасным мгновениям, которые я тебе так щедро дарю. Нежься в той относительной прохладе, которая сменила дневной зной. Открой своё сердце любви, возьми свою отраду, уведи её от посторонних взглядов, и отдайся любовной неге ...‟. Но, эти люди её не слышали, они были поглощены своими проблемами.

Григорий, ведя за руку Ольгу, тем не менее, не отрывал взгляда от неуклюже шагающей впереди Вики. Смотрел и не видел ни её фигуры, ни .... В общем, его мысли витали далеко, точнее, Акимов гадал: — "Какую ещё интригу задумала этот местный аналог госпожи Новодворской? Чего же Катька никак не успокоится? Видимо придётся её кокнуть, заодно с сыночком. Её за то, что никак не успокоится — не поймёт дура, что сейчас, любые действия на раскол, равносильны самоубийству. А его, ... да просто за то, что у пацанёнка может взыграть юношеский максимализм и он возжелает отомстить за свою мать. Не хватало мне постоянно ожидать смертельный удар в спину. И получить его, в самый неподходящий момент‟.

Неожиданно, Виктория, идущая первой, остановилась, растерянно заозиралась, как будто кого-то выискивала, и боялась этого кого-то обнаружить рядом с собою. После чего, повернувшись всем телом к идущей за ней паре, заговорила, но как-то слишком тихо и неразборчиво. Гриша, дабы расслышать, что такого Вика лепечет, отпустил Ольгину руку и, сделав пару шагов, приблизился почти вплотную к Шмиль.

— Викусь, ты, давай, не бойся и говори громче. — Проговорил Григорий, стараясь, чтоб его голос звучал как можно спокойнее, и располагал к доверительному разговору. — Здесь никого постороннего нет, все остальные, те, кого ты не хочешь посвящать в свою тайну, отдыхают у костра.

— Да не в этом дело. Хотя..., в этом тоже.

— Вика, да не переживай ты так, успокойся. Подыши, подумай, и неспешно скажи мне всё, о чём так желаешь высказаться.

— Легко сказать скажи. А тут такое дело, прямо не знаю с чего начать.

— Что, всё настолько плохо.

— Да. Хотя, нет. ... Ну, в общем не знаю. Это э-э-, с какой стороны посмотреть.

Григорий задумался: -" Вика, сильно нервничает, так что не может связно говорить, что на неё совершенно не похоже. И судя по всему, Катя здесь не причём. Задумай Виктория разоблачить её интригу, пусть и очень мерзкую и пакостную, то в речи звучали сплошное: "Да она...‟, "Да от неё...‟, "Она такое удумала...‟. А тут, Виконтик хочет высказать что-то личное, связанное именно с ней. Неужели какие-то осложнения с беременностью?! Нет. Екатерина здесь единственная кто рожала. Даже Оля, случись у неё какие-то сложности, побежит именно к ней, а не ко мне. Значит что-то другое. И это другое, Шмиль сильно беспокоит‟.

Затянувшаяся пауза в диалоге, была прервана Викиным шёпотом:

— Ребята, вы только не подумайте ничего плохого. Я уже давно над этим думаю, и .... И то, что я вам сейчас скажу, есть плод моих тяжких, и долгих размышлений. Э-э-э...

— Да говори ты уже. Не мучай не меня, ни Ольгу.

— Не сбивай с мысли. Помолчи. Пойми. Я не какая-то там взбалмошная Фифочка, что б такое сказать ..., нет, правильнее предложить, вот, как-то так. Мне может быть сейчас, себя насиловать приходится. Настолько мне самой, всё не по душе. ...

Здесь в разговор вмешалась Лисовая: — "Да не переживай ты так. Виконька, никто тебя Фифой не считает. Мы оба тебя внимательно слушаем. Говори уже. Не томи‟.

"И ты обещаешь, что после того, как ты выслушаешь моё предложение, ты не обидишься на меня?‟ — то, как Вика это сказала, как сжалась, скукожилась, на неё совершенно не походило.

"Да обещаем, — с лёгким раздражением проговорил Григорий, его уже стала раздражать Викина нерешительность, — оба обещаем. Выслушаем и подумаем над всем тобою сказанным‟.

"Тут такое дело. — смотря себе под ноги, и снова еле слышно, заговорила Виктория. — Мы тут одни. Вокруг враги, разные опасности и болезни всякие. ... Нет, не перебивайте меня, и не говорите, что вы всё это и без меня знаете. Тут это..., время идёт, утекает и мы должны развиваться, расти. Как написано в писании: " И благослови ихъ Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими, [и зверьми] и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землёю, и всеми гадами пресмыкающимися по земли ...‟. А что делаем мы? Что мы делаем для того, чтоб у нас было много детей? Нет, ничего не делаем. Точнее будет так. Сможешь ли ты, Оля, одна нарожать много детишек? Столько, сколько необходимо для нашего выживания. Да чтоб и они смогли вырасти, повзрослеть и тоже дать потомство. Да и не честно это. Нас две бабы всего, из тех которые способны зачать и выносить здоровых детей. А мужик то один. Вот‟.

Ольга еле дождалась паузы в Викином монологе и выкрикнула: — "Ты! Да как ты смеешь? А ещё считаешь себя христианкой, а сама предлагаешь заняться блудом. Гриша, а ты чего молчишь? ‟ — С этими словами, молодая женщина буквально вцепилась в ткань Гришкиной рубашки, ища в своём мужчине поддержку. Да так сильно дёрнула, что за малым не оторвала рукав.

"Я думаю. — немного растерянно проговорил Акимов, уж чего-чего, а такой темы разговора, он не ожидал, правда быстро справился, и вскоре его голос снова звучал уверенно. — Мы оба обещали Вике, что выслушаем её, и вместе с нею, будем искать выход из озвученной ею проблемы. А ты, радость моя, не кричи так громко. Не надо. Мы не для того уединялись, чтоб всякий мог слышать наши тайные переговоры‟.

А Виктория, спешила оправдаться, говоря нервозной скороговоркой: — "Да поймите же вы. Я никого не призываю к блуду. К примеру дочери Лота, когда поняли что им нужно родить детей, напоили отца, и зачали от него сыновей...‟.

"Помню. Я когда-то читал про это. Вот только ничем хорошим это дело не закончилось. — спокойно возразил Геннадий. — Стали эти детки, прародителями двух народов, очень жутких в быту и мерзких в своих нравах. Я хоть и убеждённый атеист, но начинать с ошибки дочерей Лота не собираюсь. Во-первых, я здесь не единственный мужик...‟.

"Да Веня ещё дитя малое! К моменту как он созреет, я для него стану жуткою старухой.‟

"А я не его имел в виду. У нас есть ещё и Кеша‟.

"Этот немытый дикарь?‟

"Не дикарь, а человек и это самое главное. — Деловито возразил Григорий, для убедительности усилив в голосе звучание железных ноток. — Ты Виктория, утверждаешь что ты верующая, значит, должна знать про такой грех как гордыня. И не возражай мне, вижу, как тебя от моих слов передёрнуло. Что, дорогуша, возомнила себя столбовою дворянкой? Что, все остальные обитатели этого мира, даже не достойны лежать пылью у твоих ног? Поэтому и Иннокентий для тебя не ровня и некогда ею не будет? Вот дура баба. Да ты присмотрись. По внешности то, он выглядит как натуральный европеец, только кожа темнее нашей. Так это, под местным солнцепёком только плюс. Ты сама подумай, лишний меланин в коже, это значит, что улучшается защита от ультрафиолета и всех неприятностей, которые он может причинить. Представляешь, какое преимущество перед нашим с Олей потомством, получат ваши совместные дети? И самое главное, он передаст им некие свои наследственные признаки, те которые помогут твоим чадам лучше выживать в этом мире. Наши генетики, в своих научных статьях, об этом часто и более подробно писали‟.

При свете здешней луны, было видно, как обиженная от такой отповеди Шмиль разозлилась. Подтверждением этому прозвучал её возмущённый голос: — "Причём здесь это? О какой нафиг гордыне ты говоришь? Да пойми ты, мы с ним люди двух разных миров, очень разных. Он язычник — поклоняется каким-то духам и ещё звериной прародительнице своего племени. А это факт! И этого не изменить. А я христианка. Ты это понимаешь? Да и бытовые устои у нас с ним абсолютно разные, не совместимые, не пересекаемые. Со-вер-ше-нно! ...‟

"А вот тут, я хочу с тобой поспорить. — Неожиданно миролюбивым голосом Григорий перебил Викин поток возражений. — Первое. Кеша, когда-то поклонялся своей праматери рыси. Я подчёркиваю — когда-то. А мы, грубо вырвали его из привычной среды и сейчас, он находится в подвешенном состоянии. Как это лучше сказать то? Он сейчас опустошён, полностью. Мы у него отняли его старый мир и ничего не даём взамен. Мы сами возводим заборы из придуманных нами условностей и заблуждений. А ты возьми, и выполни свой христианский долг, приведи его заблудшую душу к истинной вере. Дай нечто похожее тому, что он не так давно утерял. Иначе, он или взбунтуется против нас, или сведёт счёты с такой никчёмной жизнью‟.

"Как я это сделаю, — снова возразила Вика, только на этот раз в её голосе звучал упрёк, — если и вы все безбожники?‟

"А вот это, ты в точку подметила. Нам, и нашим потомкам нужна объединяющая идея. Нечто, такое, что мы можем противопоставить местной культуре. Чтоб это было наше. То, чего здесь нет и без нас быть не может. Вот и пусть, одной из этих скреп скрепой великая цель сохранения, истинной веры. Значит так. Верховным священником станешь ты, будешь проводить службы, исповедовать нас. А мы, всё наше маленькое племя, станем твоей паствой‟.

Григорий даже при слабом освещении ночного светила, заметил удивление, которое овладело его обеими спутницами. И он поспешил объяснить все тонкости своего решения: — "Я поговорю с Катькой и её сыном, поставлю условие, что максимум через три дня, все мы должны будем выучить молитвы, ходить на службы, — которые, кстати, будешь проводить именно ты. Вот и Кешу, заодно вместе с нами. Нет, нас ты будешь учить отдельно от Уина. А ему, такая учёба, будет подобна целебному бальзаму на рану. Заодно, сможешь его постепенно перевоспитать, так сказать. Ну более или менее подготавливать к вашей совместной, семейной жизни. Не сомневайся, я это твёрдо знаю. Ты сильная женщина и у тебя всё получится. Я видел, как ты со своим покойным мужем управлялась. Всё это выполнимо, если ты и только ты, займёшься вопросом религии. И через год, или два, у нас всех есть шанс стать в какой-то степени верующими. Если нет, то наши дети будут ими точно‟.

"Ты серьёзно? Ты не издеваешься надомною?‟

"Викуся, — неожиданно влезла в разговор Ольга, — это не стёб, Гриша уже несколько раз обсуждал со мной этот вопрос. Надеюсь, ты мне веришь?‟

Григорий был обескуражен словами своей избранницы, он не ожидал от неё такого убедительного вранья. Ведь на самом деле, он ни разу не говорил с Ольгой на эту тему. Это было невозможно по одной причине, эта тема никогда не всплывала. И без этого, за последнее время, на его голову свалилось слишком много проблем. И ему стоило немалых усилий, чтобы скрыть свои эмоции.

"Верю‟. — тихо, почти шёпотом, ответила Вика, потупив взгляд, как будто старалась что-то, лежащее у её ног, рассмотреть. ...

Следующий день начался с того, что ещё перед самым рассветом, Григория разбудила Виктория. Так вышло, что её тихие слова: — "Гриш, а Гриш, ты уже не спишь?‟ — Смогли проникнуть в несуразный, утренний сон Акимова, один из тех, чьё содержание невозможно рассказать, из-за полной нелепости пригрезившихся событий. И удачно вплестись в его сюрреалистичный сюжет. А грезилось ему что-то опасное, поэтому, мгновенно приняв сидячее положение и ещё не разомкнув свои веки, мужчина направил на Вику ствол своего пистолета-пулемёта. Вполне реально целясь на звук.

— Ой! Мамочка! — испуганно взвизгнула беременная женщина, и торопливо осела на пол. — Гришенька! Ты это..., не стреляй — свои!

— Вот дура баба. Какого ляха ты так тихо подкрадываешься? Хорошо, что я спросонок забыл взвести затвор.

— Ой, мамочка!

— Что, случилось? Тебе плохо?! Где болит?! Началось ...?!

Григорий, сыпал вопросами, задавая их невпопад. Не выдержав его скороговорки, приподнялась Ольга, которая давно проснулась, и сейчас, просто лежала рядом со своим мужчиной. Женщина просто наслаждалась своей близостью с единственным на всё их поселение мужиком. Оля прекрасно слышала как к ним, почти беззвучно, подошла Шмиль и с замиранием дыхания жаждала того момента, когда её Гриша поставит на место эту бесстыдницу. Ну, это на тот случай, если Вика не угомонилась, и снова будет развивать вчерашнюю тему. Но такого она не ожидала, и её даже стало жалко эту женщину.

"Викусик, ты как? Низ живота не тянет? ‟