Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И ещё. Ты вот что Катюша, не вздумай их приучать к дармовой пище. Не надо. Не стоит эту братию баловать.
— Это что же, отныне мне их совсем не кормить? Всё равно, с этих доходяг и взять то нечего. Выходит, по твоему мнению, они не что иное, как хомут на нашей шее и от него необходимо как можно скорее избавляться. Я правильно тебя поняла?
— Я бы так не сказал. На данный момент, для нас, они как хомут, но, свою еду они могут и обязаны отрабатывать. ...
— Ну-у, и как ты всё это себе представляешь? Может быть, поделишься своими соображениями. Пойми. Я тоже к этим аборигенам тёплых чувств не испытываю: но, изнурять на принудительных работах тех, кто и без того одной ногой в могиле. По-моему это уже перебор.
— Так уж сразу и изнурять. Ведь есть такое понятие: "Трудотерапия‟ слышала? Хотя, в нашей ситуации лучше сказать "Лёгкий труд‟. Пусть, например, плетут корзины. К слову сказать, они все, прекрасно умеют это делать. По крайней мере, наш Кеша имел этот навык ещё до появления у нас.
— И куда я эти плетёнки девать буду? Ну, выдадут они на-гора, целую кучу этих неказистых, не сильно-то дефицитных изделий. А дальше что? Какая-то часть поделок пригодится для хранения урожая. А куда девать остальное? На дрова пустить? Так к чему такие сложности? Проше погнать их в лес, чтоб они набрали хвороста.
— Ну, ты же женщина умная, сама придумаешь им какую-либо другую "наиважнейшую‟ сверхзадачу. А насколько она, эта трудотерапия, для нас, будет прибыльна, так это не так важно. Главное, чтоб они постоянно были чем-либо заняты. — перед следующей фразой, сказанной саркастически старческим голосом; мужчина устремил в небо указательный палец правой руки и назидательно им покачал. — Ибо сказано умными людьми: — "Праздность бытия порождает всякие там вредные мысли, которые, если их не пресечь, способны привести к большой беде. ...‟
Женщина, слушала своего собеседника, и еле сдержала улыбку, стараясь справиться с неуместной по её мнению эмоцией, она устремила свой взгляд на тех, чья судьба решалась в этом разговоре. Пусть эти люди больше не умирали от истощения. И на данный момент, из их глаз исчезло обречённое безразличие к тому, что происходило вокруг них. Но всё равно, она прекрасно понимала, что костлявая старуха сметь, до сих пор держит над ними свою страшную, узловатую руку, и готова в любой момент, оборвать чью-либо нить жизни. Разумом она понимала правоту Григория, что те, кого они приютили, должны включаться в решение жизненно важных вопросов. Однако опыт прошлой жизни буквально вопил: — "Эти люди сверх всякой меры натерпелись горя. Им нужна наша забота, любовь, уход. ... Ведь по всем канонам гуманного отношения к человеку, в данный момент, этих несчастных вообще, нельзя хот как-то напрягать! А этот Гришка, всё-таки стал бессердечной тварью. Тиран, эксплуататор ...‟
Однако, слушая в пол уха Гришкины доводы, Екатерина вспоминала и то, с какой скоростью стали таять продуктовые запасы. А прозвучавшие из уст Акимова аргументы, что новички могут плести не только корзинки, но и ловушки для рыбы, как, и прочие полезные мелочи, были очень весомыми.
— А ещё, — тоном, не терпящим возражения, прошептал Гришка, — им вполне по силам заняться рыбной ловлей, с последующим копчением улова. Пусть незначительно, но это замедлит истощение наших продуктовых запасов.
— Хорошо, — прервав свои раздумья, согласилась Домбровская, — я озадачу самых крепких из новичков. Будут тебе и корзины, и рыбка, и тростниковые циновки. Но всё равно, я не понимаю, почему ты желаешь, чтоб лёгким трудом был охвачен весь контингент?
Акимов обречённо, можно сказать даже устало вздохнул. С укоризной посмотрел на свою собеседницу, как смотрит родитель на своё неразумное дитя и как-то слишком спокойно ответил:
— Нельзя допустить, чтоб у нашего контингента, даже в одной "горячей голове‟, зародилась какая-либо крамольная мысль. Иначе, поделится наш "великий‟ мыслитель своей великой идеей с товарищами, да найдёт единомышленников. ... Как ты думаешь, чем для нас это может закончиться? Я, например, уверен, что такое в самом ужасном сне не приснится.
— Ты точно в этом уверен?
— На все сто. Поэтому с тобою об этом и говорю.
Одного Григорий не пожелал сказать, самого главного, что его беспокоило. Он уже пару раз, спиною, чувствовал чей-то пристальный взгляд. И что самое неприятное, всколыхнувшиеся инстинкты, буквально вопили о том, что так смотрит только враг. Смертельно опасный враг, который притаился и выжидает удобный момент для нанесения сокрушительного удара.
Нужно повториться, что со стороны казалось, будто эти мужчина и женщина, просто стоят возле водного зеркала заметно обмелевшего озера и наслаждаются как этим пейзажем, так и приятным ветерком, постоянно обдувающим берег. Между ними текла мирная (если не сказать большего) беседа на отрешённые темы, и парочка временами оглядывалась, в поисках новых объектов для обсуждения. И этим людям было всё равно, о чём болтать, только бы общаться друг с другом. ...
Была в этом действии и третья сторона — наблюдатель. Это была молодая, беременная женщина, некогда бывшая блондинкой — крашенной, если судить по волосам, имеющим, на три четверти своей длины свело соломенный цвет, а поближе к корням натуральный — тёмный. А в душе этой природной шатенки, бушевал нешуточный ураган, вызванный чувством ревности и усиленный психозом поздней беременности. Непослушные слёзы, ручьями текли по щекам, достигали подбородка и ненадолго на нём задержавшись, капали на изрядно выпирающий живот. Губы то сжимались, то нервно прикусывались, то, начинали дрожать. Завершали эту нерадостную картину руки, точнее пальцы, теребящие ни в чём не повинную веточку.
— Да как же это? ... Как такое стало возможно? ... Почему? ... — в голове у Ольги метались тревожные вопросы, на которые она не могла найти ответ. — Как такое могло произойти? ... Почему он проводит время не со мной, а с этой старой клушей, и о чём это, он мило с ней "воркует‟?
Первым желанием, когда Оля увидела своего любимого мужчину, о чём-то говорящего с этой спесивой старухой, было подбежать и соскрести ногтями её мерзкую улыбку, вместе с её блудливыми очами, чтоб не могла больше пялились на чужого мужика. Однако исполниться ему, было не суждено. Ноги беременной женщины попросту отказались подчиняться, они буквально "вросли‟ в землю, мгновенно отяжелев. И было непонятно, почему они до сих пор держат свою хозяйку, не подкосились, окончательно ослабев. Вот так и стояла она, издали наблюдая за двумя мирно болтающими о чём-то людьми. Созерцание этой картины причиняло ей нестерпимую боль и страдание, но Ольга не была способна отвести свой взгляд в сторону. Невозможно сказать, сколько времени это продолжалось, казалось, что целую вечность. Но. В какое-то мгновение, повинуясь эмоциональному порыву, будущая мама резко развернулась, и ..., это было невероятно но, в этот миг ноги стали послушными, поэтому, она насколько могла, быстро побежала в ближайшие заросли леса. Ольге было всё равно куда бежать, лишь бы подальше отсюда, от тех, кто причинил ей душевную боль.
Пусть это произошло тихо, без крика и громких рыданий, но Григорий, каким-то образом заметил убегающую Ольгу и, прервав свой деловой разговор, помчался за своей женщиной. Нагнал он её довольно быстро, что было не удивительно. И предпринял попытку её задержать.
— Стоять. Что стряслось? Куда бежим и кто тебя обидел? — Гриша обогнал Ольгу и, остановившись на её пути, преградил ей путь.
— Отойди! Не тронь меня! Гад!
— О как? Прямо таки сразу и гад. — С напускной игривостью удивился Акимов, не без усилия обняв ту, кого по праву считал своей женой.
— Да так! И иди к той, на кого ты меня променял! Я тебя не держу! Не велика ценность!
Выкрикнув последнюю фразу, Оля зарыдала. После этого, как будто вспомнив о том, что она обижена, постаралась высвободиться из объятий, а может быть, только обозначила это намерение. Не получилось. Но всё равно, что-то нужно делать дабы держать марку, и девушка заколотила своими маленькими кулачками по груди виновника своей беды. Однако. Тот и не думал её отпускать, только поинтересовался:
— А вот с этого мечта, прошу рассказать поподробнее. На кого я тебя променял и вообще, к кому ты меня отсылаешь на постоянное жительство? А-то, меня понимаешь, женят, переселяют, а я об этом, не сном, не духом не знаю.
— Не придуривайся! Ведь я всё видела!
— И что же ты видела?
— Достаточно, чтоб понять, что ты — ты, ... ты блудливый козёл и неровно дышишь к Катьке! Даже милуешься с этой старухой, ни от кого не скрываясь.
Вот это было новость. Уж чего-чего, а такого обвинения в свою сторону, Григорий не ожидал. Да вот только делать было нечего, нужно было исправлять сложившуюся ситуацию. Но как это сделать? Конечно. Он мог в резкой форме прервать поток её бредовых обвинений. Мог грубо высмеять её бредовые умозаключения, если бы не одно но — его любимая женщина, носит под сердцем, его, первенца. К тому же, он знал, что будущие мамаши, иногда, начинают чудить. И якобы, у медиков, есть такая формулировка: — "Психоз при беременности‟. — И "закатывают женщины такие сцены ...‟, что позже, им самим стыдно вспоминать о своих истериках и бздыках.
Вот только знание о наличии такой проблемы, ничем не помогало, не становилось легче от такого понимания. И всё тут.
"Вот дурёха. — как можно нежнее заговорил Григорий. — Нашла к кому ревновать. И вообще, если снова взыграет кровь, ну перед тем как начинать "бить горшки‟, подойди поближе, послушай, о чём я с кем-либо говорю. Ну а после этого решай, стоит ли твоя надуманная проблема выеденного яйца?‟
Да вот только, Оля была в неадекватном состоянии, она не слышала никаких разумных доводов, и не прекращала своих попыток вырваться из Гришиных объятий. Что совершенно не мешало ему, продолжать её удерживать.
"Ну, всё, радость моя. Я рядом с тобой. Всё в полном порядке. Успокойся. Подумай, вспомни, какую должность в нашем племени я занимаю, между прочим мадам, с вашего молчаливого согласия. И как мне прикажешь руководить людьми, если ты будешь ревновать меня к каждому, с кем я вздумаю заговорить?‟
Неизвестно, что больше всего подействовало, спокойный голос уверенного в своей правоте человека; смысл сказанных слов, или ещё чего-либо, но Ольга резко перестала вырываться. А через несколько секунд, она сама прижалась к груди своего возлюбленного, уткнулась лицом в его грудь и заревела.
— Ну всё радость моя, успокойся. — тихо шептал Гриша, целуя её как малого ребёнка, туда где у них должно быть темечко.
— А ты, правда, только меня любишь? — сквозь всхлипы поинтересовалась Ольга, ну прям как малыш. — Скажи, правда?
— Правдивей не бывает. Глупышка ты моя малышка.
— А ты с ней точно о делах разговаривал?
— Точно, точно.
Оля, с упрямством любопытного малыша, продолжала свой наивный допрос, а Григорий, невпопад отвечал на её глупые вопросы. Пользуясь тем, что его подруга прижалась к нему, парень "тонул‟ в волосах своей любимой и с наслаждением вдыхал их аромат. Этот божественный аромат, в котором, присутствовал запах самодельного мыла, с примесью каких-то пахучих трав. Самое нежное, действующее на всех нормальных мужчин как естественный афродизиак благоухание женского тела и множество других, еле уловимых, нераспознаваемых оттенков запаха. И всё это кружило голову, манило, погружало в благостную негу. Только за это, Гриша был готов простить если не все, то многие Ольгины капризы. И он, утешая её, одновременно наслаждался редкой возможностью расслабиться и душой и телом. Хоть ненадолго, но перестать думать о том, как решить те или иные проблемы, которые возникали чуть ли не на пустом месте. Решать, с кем сегодня можно просто поговорить — проявляя искреннюю заботу, кого похвалить за успехи (пусть и не очень большие), или наоборот, проявить жёсткость, добиваясь скорейшего выполнения поставленной задачи. В конце концов, он живой человек, а не железная машина, которая, кстати, от экстремальной эксплуатации весьма быстро ломается. Так что, в этот момент, Григорий считал, что временами, имеет право на слабости. Проще говоря, отвести душу.
А тем временем, в карантинном лагере. Вассарх, охотник поклявшийся отомстить слугам того, чьё имя нельзя произносить, упорно готовился к исполнению своего обета. Он, пользуясь тем, что фуиры занимались своими утренними делами, он обжигал над огнём лезвие бамбукового ножа. Благо, что изготовление этого нехитрого оружия было делом привычным и недолгим. Да и у рано облысевшего мужчины, появились двое соратников, которые в данный момент стояли на стороже — незачем врагу знать об этих приготовлениях.
— Вассарх, может быть не стоит злить демонов? — Проговорила молодая женщина, сидевшая рядом с охотником. — Они намного сильнее нас и самое главное не такие уж и злые. Своими действиями, ты можешь навлечь на наши головы большую беду.
— Молчи, глупая женщина. Худшей беды, чем на нас уже обрушилась, быть не может. Ведь духи предков отвернулись от нас.
— Ты неправ, муж мой. Отныне, от голода мы не умрём, это точно. Поэтому, для нас, самое худшее уже позади. Демоны, как это ни странно, чтут людские обычаи и приняли нас в свой род (так думали многие аборигены, и одновременно сами удивились этому умозаключению). Может быть, они не такие уж и плохие?
Вассарх посмотрел на свою собеседницу таким взглядом, каким обычно смотрят на убогих и горестно вздохнул. Можно было не сомневаться, что мысленно он вопрошал: "О великие предки, за что мне такое наказание? Что я сделал не так?‟ — Дело в том, что он недолюбливал свою нынешнюю жену и не скрывал этого. Дело в том, что охотник, как и все его соплеменники, свято чтил, и соблюдал заветы предков, и именно это стало его наказанием и проклятьем.
Ну, обо всём по порядку. Прошло три года с того дня, как его племя детей оленя, было вынуждено покинуть родовые земли. Нет, на них никто не нападал, не изгонял, тогда они были сильны и могли противостоять враждебным соседям. Дело было в другом — неотвратимое в своём развитии природное бедствие, оно оказалось намного хуже, чем враги, все вместе взятые. Невозможно выжить, когда из-за засухи пересохли ручьи и колодцы, оскудела растительность; вместе с этим ушли все животные и улетели птицы. Когда голод медленно, бездушно забирает жизни соплеменников, тянет своими тощими, сухими лапами жизненные силы у тех, кто ещё не умер, это самое ужасное из того, что в этой жизни может выпасть на долю человека. Вот и пришлось людям, дабы выжить, податься на чужбину. Во время этого исхода, Вассарх овдовел, ослабла от неизвестной болезни и умерла его красавица Ияш, так и не успевшая выносить их первенца. Далее, после долгих скитаний племени повезло, нашлись пустующие земли, где было несколько непересыхающих ручьёв и колодцев, возле них обитало множество животных, благодаря этому жизнь в племени начала налаживаться.
Но всё это, было только небольшой передышкой перед новой бедой, объявились злые соседи — Рыси. Начались частые набеги; похищались молодые женщины, погибали ушедшие на промысл охотники. Сгинул и старший брат Вассарха, О́рвел, осталась его жена Нирну с двумя сыновьями. Вот так, согласно родовому закону, эта женщина и стала женою младшего брата. Так уж получилось, что вынужденные супруги новыми детьми не обзавелись, а сыновья старшего брата погибли во время последнего набега проклятых соседей. Того самого, когда их погнали в запретные земли. И вот эта глупая, не любимая жена, снова полезла со своими нравоучениями. Бестолочь, никак не поймёт, что нельзя своими птичьими мозгами влезать в мужские дела. Как говорится: "Не смей судить о том, что тебе не дано понять‟ — Вот Вассарх и решил указать женщине на её место.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |