— Извините, — наконец выдавил из себя Гарри, — но это кажется мне очень-очень-ОЧЕНЬ ОПАСНЫМ!
Гарри ещё не перешёл на крик, но только потому, что ситуация заслуживала такого истеричного визга, какого у него всё равно никогда не получится.
Профессор МакГонагалл смотрела на него со снисходительной симпатией.
— Рада, что вы столь осторожны, мистер Поттер, но Маховики времени не опасны. Иначе мы бы не давали их детям.
— Да неужели. Аха-ха-ха. Ну конечно, вы бы не раздавали опасные машины времени детям, и о чём я только думал? Давайте сразу проясним: чихать на них можно? Это не отправит меня в средние века, где я случайно перееду конной повозкой Гутенберга и таким образом предотвращу Просвещение? Потому что, знаете ли, мне такие приключения не по вкусу.
Губы МакГонагалл подрагивали, сдерживая улыбку. Она протянула Гарри брошюру, но тот осторожно, в обеих руках держал кулон и не спускал с него взгляда, чтобы песочные часы ни в коем случае не перевернулись.
— Не волнуйтесь, это невозможно, мистер Поттер, — произнесла МакГонагалл спустя несколько секунд, когда стало ясно, что Гарри застыл на месте и двигаться не собирается. — Маховик работает только шесть раз в день. Нельзя переместиться в прошлое дальше, чем на шесть часов.
— Ах, отлично, просто отлично. А если кто-то со мной столкнётся, Маховик не разобьётся и не отправит весь замок в бесконечное путешествие по зацикленному четвергу?
— Хм, они и впрямь довольно хрупкие... — МакГонагалл задумалась. — И, я слышала, когда они ломаются, случаются всякие странности. Но не настолько серьёзные!
— Вероятно, — сказал Гарри, когда снова обрёл дар речи, — следует запаять ваши машины времени в какую-нибудь защитную оболочку, а не оставлять стекло открытым, чтобы странностей не случалось.
— Отличная мысль, — искренне восхитилась МакГонагалл. — Я передам её Министерству Магии.
Всё, в парламенте официально утвердили: все в магическом мире — клинические идиоты.
— И ещё: не хочется переходить на ВЫСОКИЕ МАТЕРИИ, — Гарри с большим трудом не срывался на крик, — но думал ли хоть кто-то над МОРАЛЬНЫМИ ВОПРОСАМИ, например, что, вернувшись на шесть часов в прошлое и что-либо изменив, вы вроде как СТИРАЕТЕ ВСЕХ ЗАМЕШАННЫХ ЛЮДЕЙ и ЗАМЕНЯЕТЕ ИХ ДРУГИМИ ВЕРСИЯМИ...
— О, изменять прошлое нельзя! — перебила профессор МакГонагалл. — Силы небесные, мистер Поттер, неужели вы думаете, что в противном случае мы бы разрешали ученикам пользоваться Маховиками? Они бы мухлевали на контрольных!
Гарри мгновение это переваривал. Руки, сжимавшие цепочку артефакта, слегка расслабились — как будто в них не машина времени, а просто ядерная боеголовка.
— Значит, — медленно начал Гарри, — как-то так получается, что вселенная почему-то... постоянна, несмотря даже на путешествия во времени? Если я и другой я, из будущего, встретимся, всё произойдёт одинаково для нас обоих, хотя я из будущего будет знать то, что ещё не случилось с моей точки зрения...
Гарри умолк, с трудом подбирая слова.
— Думаю, верно, — подтвердила профессор МакГонагалл. — Хотя обычно советуют не встречаться в прошлом с самим собой. Если у вас, например, два урока в одно и то же время и ваши пути пересекаются, первой версии лучше в заранее выбранный момент закрыть глаза и подождать — я вижу, у вас уже есть часы, хорошо — пока будущая версия пройдёт мимо. Обо всём этом написано в брошюре.
— Аха-ха-ха-а. А что будет, если кто-то не послушается этого совета?
— Насколько я понимаю, ничего хорошего из этого не выйдет, — поджала губы МакГонагалл.
— А не случится ли парадокс, который уничтожит вселенную?
— Мистер Поттер, — снисходительно улыбнулась она, — думаю, что я бы такой случай запомнила.
— ЭТО МЕНЯ НИЧУТЬ НЕ УСПОКАИВАЕТ! ВЫ, ВОЛШЕБНИКИ, РАЗВЕ НЕ СЛЫШАЛИ ОБ АНТРОПНОМ ПРИНЦИПЕ? КТО БЫЛ ТОТ НЕДОУМОК, КОТОРЫЙ СОЗДАЛ ПЕРВУЮ ТАКУЮ ШТУКОВИНУ?
Профессор МакГонагалл просто рассмеялась. Приятным, радостным смехом, удивительно не подходившим её строгому лицу.
— Похоже, у вас очередной приступ синдрома «вы превратились в кошку», мистер Поттер. Вам, вероятно, не хочется этого слышать, но это выглядит очень мило.
— Маховик времени не идёт НИ В КАКОЕ сравнение с превращением в кошку. Знаете, где-то в самом далёком уголке сознания у меня зрела ужасная мысль, что для всего происходящего верным будет только одно объяснение: вся моя вселенная — всего лишь компьютерная симуляция, как в книге «Симулякрон-3». Но теперь даже её придётся отбросить, потому что эта вот игрушка НЕ ВЫЧИСЛИМА МАШИНОЙ ТЮРИНГА! Машина Тюринга может симулировать возврат к определённому моменту времени и пересчёт от него нового будущего, а при взаимодействии с оракулом способна и заглядывать вперёд, используя дискретное поведение машин более низкого уровня. Но вы говорите, что вселенная каким-то образом одним махом вычисляет реальность на основании информации, которой у неё... ещё... нет...
Внезапная догадка поразила Гарри, будто хук слева. Он всё понял. Наконец-то он всё понял.
— ТАК ВОТ КАК РАБОТАЕТ ПРЫСКИЙ ЧАЙ! Конечно! Его магия вызывает не смешные ситуации, а только желание выпить его перед тем, как что-то смешное случается само по себе! Вот я дурак, мог бы и догадаться ещё когда захотел выпить Прыского чая перед второй речью Дамблдора, не выпил, но всё равно подавился собственной слюной! Распитие Прыского чая не вызывает комичные случаи — комичные случаи заставляют пить Прыский чай! Я видел, что эти два события связаны, но полагал, что причиной должен быть Прыский чай, а следствием — смешные ситуации, потому что был уверен, что временной порядок ограничивает причинность и каузальный граф должен быть ацикличен, но ЕСЛИ РИСОВАТЬ СТРЕЛКИ ПРИЧИННОСТИ В ОБРАТНОМ НАПРАВЛЕНИИ, ВСЁ СХОДИТСЯ!
Ещё одна внезапная догадка добавила хуком справа. На этот раз он сумел промолчать, издав лишь тихий писк умирающего котёнка. Теперь ясно, кто именно утром оставил записку на его кровати.
Глаза профессора МакГонагалл блестели:
— По окончании школы, или даже раньше, вы просто обязаны преподать несколько уроков этих магловских теорий в Хогвартсе, мистер Поттер. Они очень интересны, хотя и ошибочны.
— Охо-о-о-ох.
Профессор МакГонагалл отпустила ещё несколько шутливых замечаний, поставила ещё пару условий, на которые Гарри молча кивнул, почему-то попросила не говорить со змеями в присутствии людей, напомнила прочитать брошюру, и Гарри наконец оказался в коридоре.
— Ойо-йох-хо-хо-хо... — только и смог сказать он.
Н-да, мозги плавились.
Не в последнюю очередь из-за того, что если бы не Розыгрыш, то он бы не получил Маховик времени для его осуществления.
Или профессор МакГонагалл всё равно сделала бы ему этот подарок, только позже, когда Гарри заговорил бы с ней о своей бессоннице или сообщении Распределяющей шляпы? И после этого он захотел бы провернуть Розыгрыш, из-за чего обрёл бы Маховик раньше? Выходило, что единственный самосогласованный вариант заключался в том, что Розыгрыш начался ещё до того, как он сегодня проснулся?
Впервые в жизни Гарри допускал, что ответ на его вопрос может быть в буквальном смысле непостижим. Нейроны его мозга двигались во времени только вперёд, что, вероятно, совсем не сопрягалось с принципами, на которых строилось действие Маховика.
Вплоть до этой минуты Гарри жил по наставлению Э. Т. Джейнса, которое гласит: если ты не знаешь о феномене, то дело не в нём, а в твоём уме. Твоё незнание характеризует тебя, а не то, о чём ты не знаешь. Невежество существует в голове, а не в реальности. Пустая карта не равна пустой территории. Бывают загадочные вопросы, но загадочный ответ — это явно противоречивое понятие. Явление может быть непостижимо для определённого человека, но явление не может быть непостижимо само по себе. Почитать священную тайну — значит почитать лишь собственное невежество.
Вот почему Гарри бесстрашно взирал на необъяснимость магии. Люди поглощены настоящим. Они изучают в школе химию, биологию, астрономию и им кажется, что эти фундаментальные науки никогда не были тайнами. Как бы не так! Когда-то загадкой были даже звёзды в небе. Лорд Кельвин однажды назвал истинную природу жизни и биологии — например, то, как мышцы реагируют на команды мозга, а дерево вырастает из крошечного семени — «бесконечно недосягаемой» тайной для науки. (Заметьте, не чуть-чуть недосягаемой, а бесконечно недосягаемой. Лорд Кельвин явно тащился от собственного невежества.) Все знания на свете — это вопросы, на которые кто-то когда-то нашёл ответ.
Теперь же, впервые в жизни, Гарри столкнулся с тайной, которая угрожала остаться нерешённой навсегда. Если Время не действует по принципу ацикличных каузальных сетей, то Гарри не понимал, где причины, а где — следствия. Если Гарри не понимал причины и следствия, значит, он не понимал, как на самом деле устроена реальность, и вполне возможно, что его ум никогда не сможет этого понять, потому что нейроны, из которых состоял его мозг, действовали по устаревшему принципу линейности времени и позволяли воспринимать только жалкий фрагмент реальности.
С другой стороны, Прыскому чаю, который ранее казался всемогущим и невероятным, нашлось гораздо более простое объяснение, которое он упустил просто потому, что истина оказалась далеко за гранью области допущений, на основании которых его мозг был готов строить гипотезы. Но сейчас-то он, возможно, всё понял. Это немного ободряло. Чуть-чуть.
Гарри посмотрел на часы — почти одиннадцать утра. Вчера он лёг спать в час, значит, при нынешнем раскладе сегодня он ляжет в три утра. Чтобы уснуть в десять вечера и проснуться в семь утра, ему нужно вернуться в прошлое на пять часов. Если он хочет вернуться в спальню первокурсников к шести часам утра, пока никто не проснулся, то нужно поторопиться и...
Но он по-прежнему не понимал, как провернул хотя бы половину Розыгрыша. Например, откуда взялся пирог?
Гарри начинал серьёзно бояться путешествий во времени.
Однако стоило признать, что это и впрямь была уникальная возможность, из тех, что случаются раз в жизни — шесть часов разыгрывать того себя, который ещё не знает о существовании Маховиков времени.
Но когда Гарри задумывался об этом, картина становилась ещё более загадочной. Время предоставило ему Розыгрыш как уже свершившийся акт, и тем не менее, Розыгрыш был явно его рук делом. Его задумка, исполнение и стиль. Каждая мелочь была создана им, даже если он пока не знал как.
Что ж, время уходило, а в сутках не более тридцати часов. Гарри частично знал, что делать. Остальное, как, например, внезапно появившийся пирог, он мог выяснить по ходу пьесы. Нет смысла откладывать: здесь, в будущем, ему уже точно нечего ловить.
* * *
Пятью часами ранее, Гарри, опустив капюшон на лицо, прокрался в когтевранскую спальню. Маскировка весьма условная, но необходимая на случай, если кто-то уже проснулся и ненароком увидит его одновременно с Гарри, спавшим в кровати. Ему не хотелось никому рассказывать про свой «редкий магический недуг».
К счастью, все ещё спали.
Рядом с его кроватью лежала завёрнутая в красную и зелёную обёрточную бумагу коробка. Точь-в-точь рождественский подарок. Только нынче вовсе не Рождество.
Гарри подошёл к кровати на цыпочках — а вдруг кто-то не включил полог тишины?
К коробке прилагался конверт, запечатанный простой восковой печатью без клейма. Гарри осторожно его открыл и достал письмо. В нём говорилось:
Внутри Мантия невидимости Игнотуса Певерелла, которую унаследовали его потомки Поттеры. В отличие от других, более простых мантий-невидимок и заклинаний, она прячет, а не просто скрывает от глаз. Твой отец дал её мне взаймы незадолго до смерти, и, признаюсь, за прошедшие с тех пор годы она сослужила мне хорошую службу.
К сожалению, отныне мне придётся довольствоваться заклинанием Разнаваждения. Пришёл час Мантии вернуться к настоящему хозяину. Мне хотелось сделать её подарком к Рождеству, но она попросилась в твои руки раньше. Похоже, Мантия полагает, что понадобится тебе в скором будущем. Используй её с умом.
Без сомнения, ты уже сейчас измышляешь разнообразные шалости, претворению которых в жизнь она может помочь, как помогала в своё время твоему отцу. Если бы раскрылись все его выходки, гриффиндорские женщины того поколения собрались бы все, чтобы осквернить его могилу. Я не буду отговаривать тебя идти по его стопам, но будь ОЧЕНЬ осторожен и никогда не попадайся. Если Дамблдор увидит возможность завладеть одним из Даров Смерти, он её ни за что не упустит.
Очень счастливого тебе Рождества.
Подписи не было.
* * *
— Погодите, — резко остановился Гарри на выходе из когтевранской спальни. — Извините, но я кое-что забыл у себя в сундуке. Через пару минут догоню.
— Только попробуй порыться в чужих вещах, — насупился Терри Бут.
Гарри поднял руку:
— Клянусь, что не буду ничего делать с вашими вещами, что буду трогать только свои собственные, что не собираюсь над вами шутить, не имею каких-либо других сомнительных намерений на ваш счёт и не предвижу, что эти намерения изменятся до того, как я вас нагоню в Большом Зале.
Терри нахмурился:
— Подожди-ка, а...
— Не волнуйся, лазеек там не было, — заверила его Пенелопа Клируотер, которая должна была их отвести на завтрак. — Отлично сформулировано, Гарри Поттер. Тебе стоит стать адвокатом.
Гарри моргнул. Ах да, староста Когтеврана.
— Спасибо, — сказал он. — Наверное.
— По дороге в Большой Зал ты заблудишься, — уверенно заявила она. — Как только это случится, сразу спроси у ближайшего портрета, как попасть на первый этаж. Спрашивай дорогу в тот самый миг, когда начинаешь подозревать, что снова заблудился. Особенно, если начинает казаться, что ты взбираешься всё выше и выше. Если ты окажешься выше, чем замок выглядит снаружи, остановись и жди команду спасателей. Иначе мы увидим тебя только через три месяца, в набедренной повязке и покрытого снегом — да и то, если у тебя хватит ума не покидать замок.
— Понял, — сглотнул Гарри. — Эм-м, а почему ученикам этого не рассказывают сразу?
— Обо всём рассказать можно только за несколько недель. Сами со временем разберётесь, — вздохнула Пенелопа и развернулась, чтобы уйти. — Если не увижу тебя за завтраком через полчаса, Поттер, объявлю начало поиска.
