Истинная история Итачи. Книга темной ночи

— Сложно представить, чтобы такой человек оставил подобную записку и свел счеты с жизнью.

Эгоистичны до крайности...

— Не стоит судить о людях... лишь по внешнему виду и предубеждениям.

Ирония... Он имел в виду и себя. Но эти люди не могли этого понять.

— Пока оставляем эту записку тебе, — продолжил Инаби; словно и вовсе не слышал его слов. — Возьми ее в Анбу и попроси содействия в расследовании.

— Понял.

Все трое повернулись к выходу, и Итачи испытал облегчение. Если бы они добавили еще хоть слово, он бы уже не смог удержать под контролем свой гнев.

У самого порога Яширо обронил:

— Будем надеяться, что всплывут какие-нибудь зацепки.

Обернувшись спиной к Итачи, заговорил молчавший доселе Текка:

— Как бы там ни было, у нас, Военной Полиции, тоже есть связи в Анбу. Мы узнаем, если ты попытаешься упустить что-нибудь.

Вот он — предел...

Он сжал в кулаке предсмертную записку Шисуи.

— Почему бы просто не сказать прямо?

Трое мужчин остановились у самых дверей и обернулись. Их глаза сверкнули алым. Воздух между ними четырьмя насытился жаждой убийства.

Большего ему и не надо было.

— Вы подозреваете меня, не так ли?

Поле зрения заволокло ярко-красным.

— Да, так и есть... мелкий говнюк, — процедил Инаби.

Яширо вновь обернулся.

— Слушай, Итачи... — выплюнул он с ненавистью. — Если вздумаешь предать клан, мы тебе этого так не оставим.

Итачи рванул к ним быстрее слова, быстрее мысли. Он ударил в горло Яширо, Инаби — рукой по лицу, ткнул другим локтем Текку в солнечное сплетение. Трое мужчин неуклюже растянулись на земле. Итачи возвышался меж них в самом центре.

— Я же уже сказал вам. Не стоит судить о людях лишь по внешнему виду и предубеждениям.

Пораженные в жизненно важные точки, мужчины, согнувшись пополам, валялись на земле не в силах шевельнуться.

— Вы беспочвенно решили, что у меня хватит на вас терпения. Недооценили меня...

Инаби, дрожа всем телом, с трудом поднял одну лишь голову и взглянул на Итачи.

— Клан... клан... — продолжал Итачи. — Вы переоценили свои "сосуды" и не имеете понятия о глубине моего "сосуда", потому и ползаете сейчас на карачках.

Яширо, тщательно пытаясь подняться с четверенек, обернулся на него через плечо и выплюнул:

— Шисуи... следил за тобой последнее время... Полгода как ты вступил в Анбу... С тех пор ты говоришь странные вещи и ведешь себя недопустимо странно. О чем ты, к чертям, думаешь...

— Вы цепляетесь за свою систему, за клан, за имя... Это отвратительное свойство ограничивает вас, определяет ваш "сосуд"... А потом вы боитесь и ненавидите вещи, которые не видите, которых еще не знаете... Это полнейшая глупость!!

Они взвалили на его отца Фугаку всю тяжесть, поручили Шисуи грязное дело и извивались кругом как черви, украдкой, скрываясь в тени. Такие люди не имели права жить. Если бы эта троица — авангард радикальной фракции — упокоились, то и их дурацкий план хоть немного бы потерял в силе.

Умрите...

Он принял решение и готов был наброситься на них вновь, когда со спины донесся свирепый голос отца:

— Итачи! Прекрати!

Итачи остановил занесенную руку. Он обернулся и увидел ошеломленного отца, который неподвижно замер.

— Довольно. Что, черт возьми, ты делал?

Отец направился прямо к нему, не глядя на мужчин, растянувшихся на земле.

— Итачи... Ты немного изменился в последнее время. Меня беспокоит твое поведение.

Итачи опустил голову, чтобы отец не увидел его шаринган.

— Ничего странного...

Это вы странные...

Он заглушил голос своего сердца другими словами:

— Я выполняю свой долг... вот и все.

— Так почему ты не пришел прошлой ночью?

Отец в молчании ожидал ответа.

— Чтобы достичь высот, — негромко ответил Итачи.

— О чем ты?

Итачи не мог сказать: "Я убил Шисуи и получил Мангеке Шаринган". Он разозлился на себя за то, что даже в такой ситуации ему приходилось подбирать слова, и эта злость побудила его выхватить кунай. Не глядя, он швырнул клинок в стену справа. Острие вонзилось в центр искусно изображенного герба Учиха.

Лоб отца покрылся испариной. Все его тело излучало беспокойство, когда он посмотрел в глаза сыну. Опустив голову, Итачи сообщил:

— Мой "сосуд" [1] потерял веру в этот жалкий клан!

Шисуи так отчаянно впахивал и отдал свою жизнь за то, чтобы спасти таких людей? Стоил ли вообще этот клан того, чтобы его спасали? Итачи не понимал.

— Зацикливаясь на такой мелочи, как клан, вы теряете из виду кое-что действительно важное...

Мир в деревне.

Не было ли это более важно, чем обиды клана?

— Ничего не изменится до тех пор, пока вы будете в плену у догадок и воображения... рамок и ограничений...

Если бы клан только сбросил свои оковы, они могли бы жить в гармонии с деревней. Кланом руководила гордостью, желание защитить свой маленький мир. Отец и другие не могли этого увидеть.

— Какая дерзость!

Отец услышал в его словах только дерзость. В который раз он был поражен тем, насколько далекими были их взгляды. Как он и думал, они неспособны были понять друг друга. А в таком случае...

В этот момент в воображении Итачи предстало слабое видение зловещего будущего.

Отец с ненавистью глядел на него, держа за плечи присевшего Яширо.

— Довольно! Если ты продолжишь нести этот вздор, то загремишь за решетку!

Вздор...

В памяти ожило далеко воспоминание. Первый урок в академии. Учитель спросил его о мечте, и он перед всеми объявил: "Я хочу стать лучшим шиноби, чтобы избавить мир от войн".

Тогда все решили, что это чушь. Но даже сейчас Итачи продолжал со всей серьезностью следовать той мечте.

Избавить мир от войн...

Люди могли смеяться над ним, считать это чепухой, но Итачи один искренне желал этого.

Но отец не видел его мучений. Он поднял этих троих на ноги и встал напротив Итачи.

— Давайте, чего мы ждем?! — свирепо воскликнул Инаби. — Это невозможно терпеть. Капитан, отдайте приказ об аресте!

Его не могли здесь арестовать. Четверо зачинщиков мятежа собрались сейчас перед ним. Раз уж они пришли к этой черте, он был готов.

Но его намерение сбил вопль младшего брата — почти сорвавший на визг:

— Брат, хватит уже!

Мой брат наблюдает...

Саске слышал его слова.

Напряженная атмосфера раскололась на тысячу осколков. Словно марионетка с оборванными нитями, Итачи бухнулся на колени на вымощенную камнем дорогу. Тихо положил на землю обе руки, низко опустил голову.

На глазах у младшего брата он не мог убивать.

Это было его достоинством как старшего брата. Единственной искренней заботой Итачи было не травмировать Саске.

— Я не убивал Шисуи. Но я прошу прощения за свои непристойные слова. Мне очень жаль.

Он не извинялся от чистого сердца. Возможно, даже его отец это понимал. Тем не менее отец принял во внимание его боль и мягко ответил:

— В последнее время ты был занят миссиями в Анбу. Кажется, ты немного устал...

— Капитан! — воскликнул Инаби, упрекая его в слабости.

— Анбу — организация под прямым контролем Хокаге. Даже мы не можем арестовать его без ордера, — продолжил отец. — Кроме того, я беру на себя ответственность и присмотрю за своим сыном. Прошу вас... — сказал он хрипло и склонил голову перед своими подчиненными.

— Понял, — с неохотой ответил Инаби.

— Итачи... внутрь.

Его отец повернулся спиной к подчиненным и скользнул в дверь. Итачи смотрел ему в спину, все еще стоя на коленях на земле.

Что ты знаешь?

Тлеющая в груди вспышка ярости все еще не погасла. Это чувство обернулось сильным потоком чакры и влилось в глаза. Итачи ощутил, как изменился его шаринган.

Мангеке.

И в этот краткий миг он встретился взглядом с Саске.

[1] — в английском переводе было слово "ability", но в оригинале манги в этом же месте Итачи использует понятие "utsuwa" — "сосуд". Оно может переводиться и как "способности", но тем не менее в манге всегда употребляется в кавычках. Это нечто иносказательное и по смыслу куда более широкое, чем просто способности или потенциал. Это еще и мировоззрение и прочее. То, что человек вложил сам в себя.

* * *

Фугаку в одиночестве размышлял о вчерашнем инциденте. Он сидел, скрестив руки, закрыв глаза, и слушал, как барабанят о крышу капли дождя.

У него был выходной. Итачи ушел на миссию, Саске был в академии. Даже жена вышла за покупками. Фугаку остался дома один.

Этим утром Итачи даже не поздоровался, когда они пересеклись в коридоре. Даже не посмотрел на него, и Фугаку сожалел, что так и не смог тогда сказать сыну хоть пару слов. Позицию Итачи прояснили его отношения с Яширо и другими, и тот кунай, оставивший шрам на фамильном гербе.

Мой сын на стороне деревни...

Фугаку планировал восстание и должен был избежать этой ситуации любой ценой. Обращение шиноби уровня Итачи на сторону врага было серьезным делом, которое могло повлиять на исход мятежа. Тем не менее, Фугаку не мог решить, было ли действительно правильно сломать волю сына.

Что бы подумали Яширо и другие о таком начальстве? Вероятно, никто бы не признал капитана, который не мог построить даже собственного сына. С Итачи все еще не снимали подозрения об убийстве Шисуи, и это еще более усиливало его изоляцию в клане.

Медитацию Фугаку потревожил детский голосок:

— Простите?

Посетитель...

Фугаку медленно поднялся и, покинув комнату, направился ко входу.

— Ты...

Он отчаянно пытался вспомнить ее имя. Девочка закрыла мокрый зонт и посмотрела на него. Ее глаза были влажными, словно она недавно плакала. Фугаку был уверен, она училась в академии на одном курсе с Итачи. Он также множество раз видел ее на собраниях.

— Я Изуми. Учиха Изуми, — представилась девочка несчастным голосом.

Теперь он вспомнил. Она была дочерью Учихи Хазуки, которая вернулась в клан после того, как ее муж погиб во время нападения Кьюби. Хазуки должно быть была парой лет младше самого Фугаку.

— Прости, но Итачи на миссии. Я не знаю, когда он вернется.

Пожалуй, он произнес это слишком резко. Даже сам себе показался неприветливым.

Его девушка?

Сложно было представить, чтобы его сын, который думал только о миссиях, завел себе девушку. Но девочка стояла перед ним, повесив нос, и на ее лице отражалась такая глубокая горечь, словно она слышала о вчерашнем случае. Казалось, она была искренне преданна его сыну.

— Ох... вот как?.. Что же, тогда я зайду позже, — сказала Изуми и, повернувшись к нему спиной, направилась к дверям.

— Э-э...

Он попытался задержать ее, но это прозвучало так жалко. Фугаку вновь ощутил себя подростком.

Озадаченная, Изуми обернулась.

Замечательно. Он остановил ее. И в то же время он не имел понятия, что сказать. Задержал ее лишь потому, что не хотел, чтобы она уходила домой на такой ноте. Почесывая щеку кончиком пальца в попытке скрыть неловкость, Фугаку сказал искренне:

— Он конечно резкий, но все же добрый малый.

— Я знаю, — ответила Изуми, неожиданно твердо.

Она глядела прямо на него, и Фугаку благоговел пред ее глазами.

— У него совсем мало друзей, — добавил он. — Пожалуйста, не покидай его.

Глаза Изуми расширились.

А она очень мила, подумал Фугаку.

— Полагаюсь на тебя.

— Хорошо, — ясно ответила Изуми.

Она единожды низко поклонилась и пересекла порог, так и не обернувшись.

— Простите за беспокойство, — сказала она, закрыла дверь и растворилась в дождливой улице.

Фугаку снова остался один. Он был тронут до глубины души сильным сердцем этой девочки и ее чувствами к его сыну и не смог сдержаться. Щек коснулась горячая влага.

2

— Итачи исполнилось двенадцать. Пора бы тебе это сделать.

Данзо взглянул на Хирузена, сидящего за столом Хокаге, и продолжил:

— Теперь, когда Шисуи мертв, против Учиха осталась всего одна подконтрольная нам фигура — Итачи. Мы не можем позволить ему тратить день за днем на разнообразные миссии Анбу под твоим началом.

— Повысить его до капитана...

— Как я и говорил прежде. Повысь его официальный возраст на год, и проблема с правилами решится сама собой.

Хирузен со вздохом положил руку на стол и взял трубку, зажег в чаше огонь. В воздух взвился дымок. Морщины в уголках его глаз углубились, Хирузен посмотрел на Данзо и сказал:

— Так сожалею о смерти Шисуи, что словами не выразить. Чтобы такой шиноби совершил самоубийство...

Данзо мысленно захихикал.

Яд, который использовал Сугару, бесследно исчез из крови. Кто бы ни расследовал убийство, он бы не обнаружил ни следа. Подходящая техника для члена Корня, ключевыми обязанностями которого были убийства. Недалекая Военная Полиция не просекла бы тайных маневров Данзо.

У него было лишь одно беспокойство: Итачи. Существовала вероятность, что он мог знать. Данзо встревожила предсмертная записка Шисуи. Вряд ли у него было время оставить ее у себя в комнате, а затем броситься в реку. Он чувствовал: куда более вероятно, что это Итачи написал записку, подделав почерк Шисуи с помощью шарингана. Итачи защищал мир, и из этого можно было извлечь выгоду даже для такой ситуации.

— Учиха притихли после смерти Шисуи, но в последнее время снова активно зашевелились, — бросил он давнему другу. — В таком состоянии мы не сможем предотвратить их вспышку.

— Я понимаю твою точку зрения.

— И?

— Я утвержу повышение Итачи.

Уголки рта Данзо сами собой приподнялись.

— Тогда я подготовлю бумаги.

— Только это исключение.

Данзо ответил кивком.

— Я освобожу Итачи, когда недовольство клана Учиха будет устранено.

— Когда они успокоятся, в Итачи уже не будет нужды. После этого делай что пожелаешь.

Настанет ли такой день когда-нибудь?

Данзо внутренне усмехнулся оптимизму Хирузена.

* * *

— Номинально новую команду создали из-за того, что возросло количество миссий Анбу. Новая команда нуждается в лидере, и для этой роли избрали тебя, — бесстрастно изложил Данзо, выпрямляя спину.

Он сидел напротив Итачи в своем кабинете в особняке Корня. За спиной Данзо стоял Сугару в своей белой тигриной маске, как всегда.

— Я предложил, чтобы в эту новую команду вошли члены Корня, у меня есть разрешение Хирузена.

— В таком случае, я теперь принадлежу к Корню?

— Ты не будешь напрямую под контролем Хокаге, но в то же время и не будешь принадлежать к Корню. Давай будем считать, что это особое независимое формирование даже в пределах Анбу.

— Я не совсем понимаю, что это значит, — решительно ответил Итачи.

Данзо улыбнулся.

— Давай проясним.

Он запнулся и нежно погладил свой правый глаз, скрытый под бинтами.

— Официально это новое формирование. Но никаких новых лиц в кадровом составе не планируется. Просто прием, который позволит тебе свободу передвижения. Тем не менее я выделю тебе пару человек.