Пришествие Хиспа

Следующие дней пять мы вставали, едва только солнце освещало верхушки деревьев, а ложились уже глубокой ночью. Пришлось двигаться даже в полной темноте. Я слезал со Снежка и вел его на поводу. За эти пять дней я практически полностью научился контролировать свое зрение. Так что в темноте видел не хуже, чем днем. Кстати, Ушастая, по-видимому, тоже неплохо видела в темноте, хотя на это счет я у нее не интересовался, она на меня обиделась. Вот так всегда. Я ведь хотел как лучше! Ну, кто же знал, что у нее с жалкой полкружечки практически детского напитка будет такое похмелье? Да и вообще, главное — не замерзла. А остальное — мелочи. Вот только она так не считала и пребывала в полной уверенности, что я специально ее споил, чтобы она помучилась. Я, конечно, садюга еще тот, но у меня даже мыслей таких не было.

* * *

Ночью пятого дня, последнюю ночь нашего пребывания в этом лесу, опять состоялась встреча "старых друзей".

На этот раз все было совсем по-другому. Я сидел в удобном кресле и в своем теле, напротив меня точно в таком же кресле сидел мужчина, которому можно было дать от тридцати до сорока лет. Между нами стоял стеклянный столик, на котором была расставлена разнообразная еда и один единственный графин с вином, вернее, я думаю, что с вином. Некоторое время я изучал своего потенциального собеседника, а затем, придя к выводу, что физически он ничем не отличается от обычного человека, потянулся к графину:

— А где "здравствуйте"? Или хотя бы "можно, я попробую этот напиток"? Есть же элементарные правила поведения! — Хоть это и было сказано тоном неподдельного возмущения, я не стал обращать внимания. Все-таки существу, которому хрен знает сколько лет, возмущаться вообще не полагается.

— Привет! Так уж и быть, можешь угощаться.

— Братец, да ты наглец!

— Это мы еще в прошлый раз проходили или ты уже забыл? — Удобно развалившись в кресле, я с удовольствием потягивал божественный напиток, причем божественный как в прямом, так и в переносном смысле.

— А ты не забыл, как меня зовут? — вкрадчивым голосом и с ехидной улыбочкой вопросил он.

— А ты и не назывался!

Видимо, таким ответом я его изрядно озадачил. Он некоторое время удивленно на меня смотрел, а потом, покачав головой, взял со стола яблоко и отхватил от него изрядный кусок. Некоторое время каждый наслаждался тем, чем хотел, я за это время успел ополовинить графин с вином, а мой оппонент схрумкать все яблоки, которые были на столе. Наконец, он опять заговорил:

— Я тебе назвался. Я говорил, что меня называют богом. — Он продолжил говорить, будто и не было никакой паузы.

— Вот именно! Тебя НАЗЫВАЮТ богом, но как тебя зовут на самом деле, ты не сказал. — Оставив в покое вино, я с воодушевлением принялся уничтожать виноград из близстоящей вазы.

— Хм... ну, если смотреть с такой точки зрения, то ты, конечно, прав. Но тогда у меня нет имени. Да и кто бы мне его дал?

— Во! В прошлый раз мне было не до этого, но теперь безумно интересно, откуда ты взялся? — Оставив в покое виноград, я с интересом уставился на своего собеседника.

— Откуда? Это, конечно, достаточно интересный вопрос, но, видишь ли, я сам не знаю. Меня называют богом, но я им, по сути дела, не являюсь. Хотя, наверное, я есть что-то очень близкое к нему.

— Тогда еще один вопрос: сколько тебе лет?

Собеседник слегка поморщился, как будто у него резко разболелся зуб. Видимо, этот вопрос был ему чем-то неприятен.

— До хренища плюс до хрена и помноженное на просто до фига. Думаю, для тебя это будет лучше всякой цифры. Так как в числовом контексте мой ответ бы звучал как "бесконечность".

— Ну и еще один вопросик в отношении тебя, на этот раз последний. Твои эмоции? По моему разумению, тебе уже давно должно было все осточертеть. Столько лет жить! Это, с одной стороны, просто классно, а вот с другой — довольно паршиво. Так что в моем представлении я сейчас говорю не с нормальным человеком, а с машиной, наделенной сверхъестественными разумом и возможностями. А так с тобой даже довольно приятно общаться, если ты не собираешься сделать или уже не делаешь какую-нибудь пакость.

Не знаю, что его так рассмешило. Может, мои размышления или последнее предположение относительно общения с ним, но ржал он как ненормальный. Пока этот псих припадочный приходил в себя, я успел изничтожить весь виноград.

— Блин, ну насмешил, — наконец, заговорил он, изредка еще подхихикивая. — Это же надо такое сказать! Это в твоем разумении мне много лет, а на самом деле я сейчас в самом расцвете сил, как у вас говорят. Если провести параллели, то мы с тобой почти одногодки, так что мне еще развиваться и развиваться, расти и расти.

Видимо, на моем лице отразились мои промелькнувшие мысли, так как взгляд моего собеседника резко стал подозрительным. А я всего-то подумал, что можно ему, в крайнем случае, бить морду и не думать, о том, что избиваешь глубокого старика. Правда, насчет того, кто кого будет избивать, — спорный вопрос. Но даже просто мысль о том, что я могу набить ЕМУ морду, заставляла меня чуть ли не светиться от счастья. Интересно, с чего бы у меня такое отношение к моему нанимателю? Или, точнее, шантажисту. Может, в этом-то все и дело?

— О чем бы ты сейчас ни подумал, чтобы больше я у тебя таких мыслей не видел! — притворно строгим голосом сказал он.

— А я что? Я ничего! Так мечтаю... Кстати, о птичках, как мне все-таки тебя называть? А то как-то неудобно общаться, не зная, как обращаться к собеседнику.

— Что-то я не заметил, чтобы тебе это доставляло неудобство, — подозрительно проговорил он.

— Есть немного. Да, и я не верю, что ты можешь хоть в чем-то сомневаться. — Наконец, напившись и наевшись, я поудобнее устроился в кресле, уставившись на своего собеседника затуманенными вином глазами. Тот, увидев мое состояние, слегка щелкнул пальцами (хотя, думаю, мог обойтись и без этого — фокусник, блин!) и все признаки сонливости (самое интересное, что на самом-то деле я спал и все это видел во сне) и легкого опьянения моментально испарились. Недовольно зыркнув на ухмыляющегося Творца, я откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники, всем своим видом выражая готовность слушать.

— Насчет сомнений... ты полностью прав и полностью не прав, это как посмотреть, — начал он серьезным голосом, давая понять, что к его словам надо отнестись с должным уважением. — Я или знаю, или не знаю. Другого мне не дано. Точнее, дано, но таких ситуаций не встречалось. А разговор с тобой я веду для своего удовольствия. При этом я использую очень незначительную часть своих возможностей, иначе было бы просто неинтересно. Хотя есть и еще одна причина твоего присутствия здесь. Если бы я общался с тобой в твоем мире, вернее сказать — в моем, — тут он нагло хмыкнул, — то мне бы потребовалось затратить на это слишком много сил, однако бывают случаи, когда я иду на такие траты. Хоть я и создал твой, этот и еще один мир, большего сделать я практически не могу. Нет, сделать-то я могу столько, сколько тебе и не снилось, но не там и не то (очень понятливо объяснил, так понятливо, что я ни хрена не понял). Я могу уничтожить все эти миры и создать новые (вот теперь понял). Могу просто создать новые. Могу сделать новые планеты, галактики, да что там — новые вселенные (м-м-м... а это разве не есть новый мир?), но я не могу повлиять, скажем, хотя бы на время. Или даже на простого человека. Это было бы нарушение правил (правил?). Я могу только поставить перед ним задачу и изредка помогать ему, направлять его. Но успех будет зависеть полностью от самого человека, и тут я уже ничем помочь ему не смогу. Если он не справится, то это будет полностью его вина, так как я ставлю только те задачи, которые имеют хоть какой-то шанс на успех, — он сделал небольшую паузу, как бы давая время мне осмыслить сказанное им, а затем закончил совсем другим тоном, просто лучащимся добродушием: — А насчет имени: можешь звать меня Дженус.

На некоторое время воцарилось молчание. Я пытался понять, как можно сносить и воздвигать целые миры и не мочь втемяшить каким-то жалким людишкам то, что он хочет. И что это за правило?

— Это договор, который нерушим. — Похоже, мой собеседник решил отбросить маску деревенского простака и начал отвечать на те вопросы, которые у меня только рождались в голове. Кстати, интересно, почему Дженус?

— На самом первом в мире НОРМАЛЬНОМ языке это дословно переводилось как "Тот, который видит все".

Да он еще и мысли читает!

— Нет, ты не прав. Я твои мысли не читаю, просто все, что ты думаешь, отображается в твоей мимике, жестах, сердцебиении, дыхании, тремоляции век, буквально все говорит о том, что ты сейчас думаешь. Ну, а у меня слишком большая практика, чтобы не понимать все эти движения. Чем лучше будешь контролировать себя, тем сложнее мне будет понять тебя. В идеале я вообще не смогу уловить ход твоих мыслей, даже если брошу на это все свои мозговые ресурсы.

Вот же зараза. Кстати, интересно, что это за договор, по которому нельзя вмешиваться напрямую в жизнь людей? И с кем он его заключил?

— Лучше тебе пока не знать ответа на этот вопрос. Гарантирую, он тебе не понравится. Но очень скоро ты о нем узнаешь. Тогда даже разрешу вволю на меня покричать.

Вау! Видимо, это действительно что-то очень для меня неприятное, раз тут дают такие разрешения. Ладно, думаю, теперь самое время спросить, зачем он меня позвал на этот раз. Не для того же, чтобы я набил себе брюхо и выступал в роли обыкновенного слушателя.

— Конечно, нет! — Блин, он мне перестал давать возможность даже открыть рот (хотя, с его стороны, это очень умное и продуманное действие). — У меня к тебе есть одна просьба (ага, как же, скорее добровольно-принудительный приказ): когда встретишь купца на постоялом дворе, прими его предложение. Он предложит тебе наняться к нему охранником до Хогарта, а ты согласись.

— Я хотел навестить сначала одного козл... то есть нехорошего человека, который не понимает с первого раза. — Боясь, что он мне опять не даст раскрыть рта, я выпалил это скороговоркой.

— Насчет этого не беспокойся, все решится там же, где купец предложит тебе сделку. — Похоже, его позабавила моя торопливость, так как это предложение он скорее прохихикал, чем сказал.

— Так ты еще и будущее знаешь?

— Нет. Просто имею возможность видеть всю картину целиком, что позволяет мне делать предположения о возможном развитии событий. Может, я и не могу влиять на людей (интересно, а что он тогда со мной делает?) и вмешиваться в их жизнь, но это не мешает мне изучать тех или иных личностей. Так что, проанализировав имеющиеся сведения обо всех, кто должен появиться на постоялом дворе, я сделал предположение, что тебя наймут охранником.

— Ладно, это все? А то за одну ночь я получил достаточно пищи для размышлений, боюсь, еще от какой-нибудь информации "зависну".

— Все. Хотя... осталась еще одна деталь. Совет, я бы сказал. — Он встал с кресла, как бы собираясь проводить меня до двери (которой тут и в помине не было), я поднялся вслед за ним, принимая условия игры. Кстати, столик с едой когда-то успел исчезнуть, а я даже не заметил.

— Думаю, один-единственный совет я еще смогу выдержать.

Он кивнул, а затем, положив мне руку на плечо, буквально заморозил своим взглядом:

— Держись своей эльфийки. Хватайся за нее руками, ногами и зубами. Если надо будет, перегрызи глотку хоть самому императору, но, главное, не отпускай ее от себя дальше, чем того требует необходимость. Только если она скажет, что род зовет ее, только в этом случаи отпустишь. НО! Будь наготове, ей может потребоваться помощь, и, если ты не успеешь, я тебе ЛИЧНО голову оторву, а если упустишь ее именно ты, то я тебе покажу ад, про который ты так и не удосужился спросить. Может, это и мало похоже на совет, но иначе бы ты не понял. Я тебя выбрал неспроста. Таких, как ты, миллионы, сотни тысяч намного лучше тебя, а десяткам тысячам ты и в подметки не годишься. Только они уже достигли своего предела, а ты не достигнешь никогда. Эльфийка поможет стать тебе тем, кем ты можешь стать. А теперь иди. И помни все, что я тебе сказал.

* * *

Секундой спустя я проснулся. Но, в отличие от первого раза, меня трясло от страха. Того, что я увидел в ЕГО глазах, хватило, чтобы я понял, что такое АД. И попасть туда я не хотел. В этом аду нет ни палачей, ни пыток, ни огня, ни пресловутых чертей, там не было ничего из того, что хоть сколько-нибудь соответствовало моему представлению об аде, там была только БОЛЬ, БОЛЬ умирающего мира, и испытать эту БОЛЬ я бы не желал никому.

Из-за того, что сегодня был предположительно последний день нашего путешествия по лесу (спрашивается, зачем Дженус являлся именно сейчас?), я решил не будить девушку, чтобы она выспалась. Все то время, пока ждал, прокручивал, раз за разом, в голове все, что услышал из ЕГО уст. Там было слишком много того, о чем следовало хорошенько подумать.

Где-то часа через два эльфийка проснулась и непонимающе огляделась. Она уже привыкла, что мы отправляемся в путь чуть ли не раньше, чем всходит солнце, а тут уже было светло (насколько возможно в этом лесу). Потом, видимо, решив, что я проспал, повернулась в мою сторону, но, найдя меня бодрствующим и без всяких признаков сна, окончательно перестала понимать, почему мы до сих пор не в пути. Ради этого она даже изменила привычке последних дней и задала мне вопрос по этому поводу.

— Ушастая, я бы на твоем месте радовался, что выспалась, а не задавал глупые вопросы. Теперь давай поднимайся и отправимся дальше. По моим прикидкам, до местного перевалочного пункта (большой деревни, можно сказать города, выросшего на перекрестке дорог) часа четыре пути, так что к обеду должны быть уже там. И еще. Постарайся держаться все время возле меня. Ведь у эльфов и людей вражда, так что тебя обязательно кто-нибудь попробует у меня купить, чтобы потешить себя. А если я не продам тебя (о, как побелела!), то попробуют украсть и где-нибудь изнасиловать (я бы сказал — стала пепельно-серой). А может, просто поиздеваться. Но почти наверняка изнасиловать, да еще их будет человек двадцать, хотя, может, и больше. (Он, и верно, садист!)

Еще минут десять я ей в красках рассказывал, что и как в случае чего будет происходить. Зато смог настроить так, что вряд ли она отойдет от меня дальше, чем на метр. Причем отчасти из-за того, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО говорил ей правду. Ведь эльфийки среди людей были только в виде рабынь, да и то недолго, а пересчитать их можно по пальцам одной руки. Так что придется очень постараться, чтобы Ушастую никто не обидел.

Как я и сказал своей попутчице, городишко появился в поле зрения через четыре часа после нашего разговора и через два часа после того, как закончился этот проклятый лес. В первые минуты после выхода из него меня просто оглушила какофония разнообразных звуков. Я и не подозревал, насколько лес был необитаем. Вначале даже ощущался некий дискомфорт. Было слишком много звуков и казалось, что они просто до безобразия громкие, но спустя час все встало на свои места.