— Ну, вы жуки! Нате, что угодно, но в разумных количествах. Не для перепродажи. Только для личного пользования... А торговать "электричеством из воздуха" нельзя! Оно у каждого над головой, бесплатно...
— Точно! Естественный ограничитель уровня индустриализации. "Око видит, да зуб неймет!" А разом прыгнуть из мануфактурного производства, прямо в наш информационный "постиндустриал" — у них кишка тонка. Коммунизм — экономика с нулевой прибылью. Только на нужды собственного потребления и науку... Против бесплатного и общедоступного рыночная экономика (хрематистика) ничего вякнуть не в состоянии. И чо? Капитализм, на нашей Земле-2, в зародыше (!) накрылся медным тазом. А феодалам любая наука до лампочки. Что есть, между прочим, отличный пример "закрывающей технологии". Ибо не фиг!
— Да-с... Прикольно! А как к вашим вещевым потребляторам тут массы относятся? Небось, завидуют?
— Ненавидят, всеми фибрами души! И купчишки, и дворянство, и ремеслуха. По той же самой причине.
— Так это же... даже здесь, даже у нас там (Земля-1 это "там"?) — считай скатерть самобранка. Почему?
— Потреблятор отменяет престиж обладания. Шлепает вещи по цене сырья... Грубо говоря — рубль за килограмм... Вдобавок, любая шмотка — эксклюзив, точно по мерке. Ни подарить, ни продать, ни перешить, сразу всем видно, что перешито. Если есть швы-разрезы, значит с чужого плеча одежка. Тут за это убивают.
— Не понял... Чем, им всем, хорошие красивые вещи задаром не угодили? Аня, хоть ты мне объясни...
— Дима, — а сама нехорошо напряглась, вроде обидел, — Ты чужой... Привык каждый день есть досыта и носить штаны без заплаток... Тебе, через ум, не объяснить, что красивая одежка — это символ, знак... А за знак отвечать надо... Мужик ходит в лаптях-валенках, барин — в туфлях-сапогах. Каждому своё. Если дать мужику сапоги по цене лаптей — барин обидится. Если мужик увидит, что сапоги не кожа, а кирза — он ещё сильнее обидится. Обманули! А если хоть раз их, — кивает на Петьку, — одежку наденет, так всем чужой...
— Ещё и боятся, наверное, что вы этим даровым добром однажды вразнос и оптом торговать начнете...
— Боятся! Все боятся. Даже когда даром раздаем — от страха трясутся. В святой воде полощат... И при первом же случае — снова своё напялить норовят, — это снова Петр подписался, — чужое, оно завсегда пугает.
— Не чужое, а непонятное, — Анка немного расслабилась, — Вас же до сих пор за умрунов почитают. Что душу живую из людей тащат и свою натуру вставляют. Вот и боятся-шарахаются... раз деваться некуда. Я помню, когда к вам в воспитание попала — чуть жива осталась, со страху себя не помнила... И как через три года, на каникулы, приехала, меня никто из родни на порог дома не пустил. Шепчут — не живая, подменили! Обидно, — всхлипывает, — До сих пор! Дурни суеверные... Выдумали, тоже — "красивая, как утопленница"...
— Угу, — бурчит под нос Петька, — Так везде... раз потреблятор нельзя ни украсть, ни отнять, ни купить, ни сделать самим — значит, он гадость. Тут и думать не надо — "колдовство умрунов", всё сказано. Хоть кол на голове теши... Но, зато так вроде бы самим не обидно... "Зелен виноград, сука, зелен!"
— Весело вы тут живете...
— Не то слово... Зато интересно!
— А что мешает спрятать такой потреблятор, где-нибудь в тихом месте и спокойно клепать барахло на продажу, в промышленных масштабах? Ковать звонкую монету, так сказать, не посвящая в подробности?
— Всё мешает! В первую очередь — идея агрегата. Он же рассчитан на штучные вещи! Как в рассказе Шекли. Даже 5 раз подряд сделать одно и то же трудновато. Функции "массовое производство" просто нет!
— Так это же — полная дурь! — сорвалось... но Анка уже весело прыскает в кулак, — Я разве не то сказал?
— Дима, ты не обижайся, индустрия готового платья — это ваш ХХ век. А здесь, и тысячи лет до нас, все всегда кроили на заказ, по фигуре. Что может быть иначе, никто не представляет. Что можно снять размеры и ввести их дистанционно, не стоя перед сканером самому, воображения не хватает. А и хватит — не выйдет, нет в потребляторе такой функции. Специально нет. Во избежание проблем... Мы же честные! — опять смех, заливается серебряный колокольчик, — Надо штаны — приходи, сними мерку и получи. Надо рубаху — тоже... Даром! А продать... Если новое, готовое, но ни разу не надеванное — значит краденное, или грабленое...
— Я ещё они уверены, кто добровольно на себя из потреблятора вещи надевает, хоть один раз, он за них продает "зеркальнику" свою душу. — Петр криво усмехается, — Таких в церковь не пускают, святых таинств лишают и хоронят, как самоубийц, за оградой кладбища. А если в дом приносит — нечисть у себя привечает. Оно народу надо? Запугали сами себя, до потери чувства реальности, а мы отдувайся... Деньги, монетами, правда, берут охотно. Типа "к серебру не пристает"... Так что бы монету прямо ковать, торговать не надо — серебра у нас навалом. И золота... Какую хочешь чеканку сделаем... деньги выходят лучше настоящих.
— Выходит, вы тут со своими достижениями — не пришей к пи... (ой, чуть не вырвалось, тоже окосел!) рукав? Свой собственный, автономный, параллельный мир... Без точек соприкосновения с окружением?
— Если бы! — Петька досадливо машет рукой, пошатывается и хватается за стол, — Вон она, наша "точка касания" — на тахте. И никому от этого не легче — злобы вокруг ещё больше... Пополам с завистью. Поняли?
Глава 10.
День первый. Поздний вечер. Стационарная база СССР. Район Великих озер. Земля-2.
Ничего я ещё не понял. Пока хоть запомнить пытаюсь. Благо, что поддатый (двух банок довольно таки крепкого пива "гомонукулу" хватило с головой) Петька ораторствует с жаром. Нашел себе "свежие уши"... Ну и внимание от неприятной ему самому темы отвлекает... не без того. Ладно, так и быть, послушаю. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке...
— Дядь Дим, вы всего пол дня с нами, но уже четко заметили, как меня Анка по всем статьям забивает. Чего стесняться? Факт! Хотя я читаю с шести годов, и школу кончил, и ремеслуху, и в "политехе" заочно. А она из крестьянской курной избы к нам попала. В десять лет! Неграмотная, больная и зашуганная. А иначе, лета через три, её бы уже замуж отдали... или как ведьму уморили... Глаз у неё дурной... и языкатая больно!
— В зеркало глянь, трепло несчастное! — объект обсуждения перевернулся на живот, уютно подложив руки под подбородок, — Если я вижу, что человек скотина — так ему и говорю. Всегда! На правду обижаться?
— Видели? Она не может иначе! По-другому, ей "крышу рвет"... Наш человек, однозначно! Алмаз без огранки. Ай-кю — за сто девяносто, эйдетическая память, способности к анализу ситуаций — как у чемпиона мира по шахматам и абсолютный слух... был. До менингита... За пять лет книжек прочла больше, чем я за пятнадцать... и первый "диссер", скорее всего, в этом году защитит, экстерном... Играючи! Слышали, что Василий Иванович на обеде рассказывал? Неделю в архиве поработала и два дня по Версалю пошаталась... Людей, насквозь видит! Таких девок рождается — одна на миллион. Раз в сто лет. Был у неё в деревне шанс?
— Шанс есть всегда! — Анка встала на четвереньки, потягивается всем телом, как кошка, — Например, в омут с головой. Раз такая судьба... Всё равно родня считают и будут считать, что в меня беса подсадили...
— Ещё и фаталистка!
— Фильтруй базар, чемпион...
— Её "на карандаш" совсем мелкой взяли, на медосмотре. Между делом ментоскопом "пощупали" — так стрелка на ограничитель легла... Видно, как у ребятенка голова варит. И что? Потом 3 года по уезду искали. Спрятали! Нам сказали, что умерла. К дальней-предальней родне отправили, под страшным секретом... как только в селах скрывать умеют... Общинники, блин! От упырей родную кровиночку спасали! Если бы она не простудилась, да почти при смерти, к случайной медицинской бригаде не попала — кранты. Без памяти её привезли. В коме. Откачали. А свои похоронили! С попом и гробом. Крест на кладбище стоит... Все заодно!
— Попа я потом навестила, — голос с кровати звучит потрясающе спокойно, — Метрику выправлять — мне запись из церковной книги понадобилась. Слабачок! Пусть уж себе живет... заикой... Одну бабушку жалко. Обижали они её — теперь боятся... Собственный дом заведу — сразу к себе заберу, жить. Внуков нянчить...
— А как в тот раз за тобой, всей деревней, в ночь, с топорами и осиновыми кольями гнались — забыла?
— А как от меня, той же толпой, бежали и по погребам прятались? "Марголин" с ноктовизором рулят!
— Ребята, а оно вам вообще надо? Неужели так трудно, по-хорошему, с людьми договориться?
— Во! — опершись задом на столешницу, Петр поднимает вверх указательный палец, — Хороший вопрос. Никак нельзя! Или мы их, или они нас! Вы или я, тока не обижайтесь — беды-голода не знали. Нас кормили, учили и лечили с самого малолетства. У нас "не горит". Мы с вами, на соблазн "договориться", податливы. Объективно. Зато у врагов, — широкий жест вокруг, — Горит! Сильно. Нестерпимо. Выходит — мы их слабее. Наш шанс — лучший человеческий материал. Голодный, обиженный, горючий. Как она! Иначе, всё пропало.
— Петь, ты не прибедняйся, — барышня уже сидит, поджав под себя ноги, — Тоже мне нашлось, "мокрое полено". Вполне себе "бодрый кролик". В каждой дырке затычка... если под зад пинать. Остепенишься... в смысле, оженят, сам во сне и наяву будешь бегать как ошпаренный. Что им договоры? С чертями договоров не заключают! Просто они вас "так видят". И вообще! У каждого свои слабости. Я, вон, мышей боюсь...
— Ань, не увиливай, — ответ точно в тон, — Такого куража, как у тебя...или у дяди Васи, у меня нет. А вы всепрощением не страдаете. Оттого и шишку у нас держат не такие как я, а такие как вы. Как самые крутые. Какие тут могут быть переговоры? С кем? Кругом сволочи, вдобавок — злющие... Дядя Дима, подтвердите!
— У нас — точно! — интересно, это будет воспринято как комплимент?
— Петя, а что делать толковому человеку, у которого кроме гордости и бедности — ничего за душой? В монастырь? Фи-и... В разбойники? В леса? Ясное дело, что за вот это всё, я кого хочешь, на клочки порву... Вы нам надежду дали... и силу! А бог, — Анка нежно поглаживает крестик на груди, — Он у каждого внутри.
— Сила, дело наживное. Главное — это свобода. Жить и думать, как правильно. Ради неё и затевалось!
Молчуны, молчуны, а как разговорились... Вот что пиво животворящее с людьми-то делает! Надо, при случае, им налить чего покрепче. Чувствую, философию тут дают сильно прикладную. Как говаривал тот же старшина: Хороших людей нет! Есть, люди хорошо дрессированные. Увидишь — вздрогнешь...
— Зачем всё это нужно? Человек — животное общественное. Жить в обществе и быть от него свободным — невозможно. А в группе — всегда иерархия. Она сразу же, неизбежно, становится инструментом власти. Не похожих на массу — третируют. Вместо способных — поднимаются угодные, вместо полезных — наглые. Отрицательный отбор, так сказать. Норма для стада обезьян, он превращает коллектив человеков в зоопарк. Звери мы, дык... хоть и люди! Имея больше сил и больше сторонников и давить оппонентов проще, чем договариваться или переубеждать. На чем держится такой порядок? На принуждении! Оружием, деньгами, голодом... Малая группа или одиночка перспектив против общества не имеют — максимум сбежать, умереть или подчиниться. Поражение. Если прессуемый отягощен детьми и семьей, то выбора подавно нет — родных не бросить, пропадут. Раз-два и спекся правдолюбец. Бытом растоптало. А монах — не имеет авторитета...
— Что такое социальное развитие? Перестройка общества через технический прогресс. В нашем случае технология позволяет любому члену коллектива жестко отстаивать свои интересы хоть против всего мира. Понимаете? Коммунар не зависит от окружения, людей или природы, ни материально, ни энергетически, ни экономически. Даже силой оружия его не взять. Социальный клей, на котором строится сеть (!) отношений — чисто информационный. Единственное расслоение горизонтальное! Наш коммунизм — это открытый клуб по интересам. Хочется — участвуй, не нравится — организуй свой, или живи сам по себе. Никто не помешает. Постиндустриал! Мы сами взяли себе это право! И держим его. У нас одиночка может отбиться от всех или хорошо жить сам, но не может силой подчинить остальных. Никто не заставить других терпеть нужду или во что-то верить. Одиночка знает о других ровно столько, сколько другие знают о нем. Э-э-э-э! Да что я вам статьи "Хартии о всеобщем равноправии" цитирую? Сами прочитаете! — вот и отстаньте, коли так... Мне бы с вашим агрегатом разобраться... Блин! Едва начал, а пальцы уже заболели по столешнице стучать...
Тут долго, а реально и двадцати минут времени не заняло. Не дослушал... Меню по-русски, понятные. Коммуникатор, вместо мыши, в руках держать, гм... непривычно, но приспособился. Полез пока, в их сети, про авто копать... Заметили! Поняли. Анка свет в комнате потушила, окно затенила (два стука по стеклу) и принялась Петькин куцый, как выяснилось, рассказ, озвучивать и расцвечивать... Обещано же! Со своей, то есть, с женской, точки зрения. Только наводящие вопросы задавай. Так до двух часов ночи проболтали...
Каюсь, раскрутили мы Петра, что такое их гонки, как оно всё устроено. Пива, для вдохновения, ему хватило. Анка сначала смирно на койке лежала. Притворялась... Дышала и хмыкала... После начала свои реплики вставлять. А когда первый хмель прошел (слабоваты они, без привычки), разговор таки завертелся. Нормальное обстоятельное толковище... О подвигах геройских, о походах дальних, о дамах прекрасных...
Глава 11.
День первый. Сказание о бронегонке "Пекин-Стамбул" 1730 года, в изложении Петьки.
Забыл, кто из древних брякнул, что во многих знаниях много печали. Он чертовски прав! Для меня, как теперь понимаю, перелом в отношении к людям и миру Земли-2 наступил именно в этот вечер... Ой, блин! Это... очень больно, ломать обыденные представления. Начинаешь понимать страусов... Конкретно пугает, знаете ли, когда нормальные с виду люди, в привычных, вроде бы, ситуациях, действуют, гм... Так, что понимаешь — вся биография у них была... ну, очень другая. Сами прикиньте! Петр на "КамАЗ" у нас сел впервые в жизни. У них-то большегрузных грузовиков вообще нет. Потому, как дорог нет. Совсем. Или по воздуху везут, или морем. Но, гоняет он лихо и машину чувствует, особенно на грунте. Это громадную-то, 30 с лишним тонн весом, стальную махину! Значит, навыки вождения отрабатывал. Практику имеет. Вон призы даже брал. Где? На трансконтинентальных гонках бронетранспортеров (!) через всю Евразию. Твою маман! Видел я потом их "тридцатитонники", и даже "сорокотонники" видел. В реале и в кино, на флешке тоже есть. А вы попробуйте представить. Водоплавающее чудище с габаритами ж/д вагона, на восьми или десяти колесах, соответственно. А колеса кроме резины (для города), имеют выдвижные грунтозацепы (для проселка), как на тракторах "Фордзон". А скорость, по ровной степи, до 120 км/час! А радиус автономного пробега 8-12 тысяч километров. Тысяч километров, повторяю! Там же, в степи, ни заправок, ни гаражей, ни укрытий. Зато врагов — хоть жопой жри. Время "автономки" — до 2 недель... активных боевых действий! В любой заварухе там водила не тормозит, как мы на дороге (остановка — смерть), а мчится в атаку, на прорыв или на таран... ну максимум — в объезд. Все дверцы — или сверху, или под днищем. Кроме грузового люка, в задней части. Лоб — броня. Борта — броня. Днище — тоже броня. Экипаж — когда трое, когда двое, а часто и один... Ага... сам себе командир, штурман и бортинженер. Людей у них мало! Для подъема тяжестей — кран, гидро манипулятор. Ну и как, складывается у вас, психологический портрет пилота девайса? Выражаясь научным языком — алертный мальчик... По-простому — отмороженный, на всю голову. Техника позволяет... Хе... В какую стенку не врезайся — везде насквозь. "У носорога очень плохое зрение, но при его силе и весе — это не его проблемы". А они, там... тут, не только стены таранят... Они, типа затеяли с работорговлей, в Великой Степи бороться. С прославленным, доходным, воспетым акынами бизнесом, что местных бабаев тысячи лет кормил. В нашем-то реале с рабством в Средней Азии только в 30-х, при Союзе покончили. До них, никто не справился. Ни цари, ни шахи, ни просвещенные европейские колонизаторы... И началось...
