— Обломайся! — громко, но как-то неуверенно, гаркает оппонент, — Срок давности! Бу-га-га! Даже если болтать спора ради — он истек! Уже дважды! — э-э-э, дядя, сливаешь, даже я вижу — пошли гнилые отмазки...
— Действует тот закон, что был в момент совершения преступления. А у нас — срока давности нет ... — улыбку у парня как ветром сдуло. Волчий оскал! — И тюрем, кстати, у нас нет. И армии нет — вооруженный народ. И приказов нам отдавать не надо — каждый решает сам, — осекается, как сглатывая комок, другим тоном продолжает, цитирует, похоже — "Если не знаешь, за что убить встреченного тобой — не убивай!"
— То есть, как? — оп-па-па, "товарисч моиор" реально слегонца мандражирует, вон и руки в карманы сунул — трясутся. Дурная идет беседа... Пацан, со взрослым, не должен так спорить, — Без суда и следствия?
— Так ведь "Скрипка"... — парень тоже растерялся, словно бы пытается объяснять очевидное, — Там всё выложено. На каждого... согласно "Хартии". Вы же согласились на равные права? Советская власть...
— Нет давно вашей Советской власти! — истерически взрывается отставник, — А значит, правительства тоже нет, — выдергивает руки из карманов, — Не обязан я был на ровном месте пальбу поднимать! Где была в СССР боевая обстановка? Покажите мне её! Он сам собой распался, — и, как подбивает итог, — Туда и дорога!
— Вы сами решили или людей опрашивали? — хоп! Второй раз, за минуту, в воздухе повисает тишина. А ведь мелкий прав! Референдум о сохранении СССР — высшая истина. Его результат нельзя отменить.
— Э-э-э-э... — "товарисч маиор" снова сует дрожащие руки в карманы, — Бу-га-га! — переминается с ноги на ногу, — Какое вам дело? — поворачивается, — Я отказываюсь отвечать на провокации! Бу-га-га!
Елки-палки! Почти таким манером раз мой взводный, помню, после патрулирования, отбрехивался. В Центральном парке, возле пруда, мы в кусты забурились. Малую нужду справить. Покурить... Всё равно ни прохожих, ни самовольщиков вокруг. Темно, дождик накрапывал. Под деревьями сухо, дорожки блестят. И надо же случиться — шпана, рядышком, киоск курочит... Который, как много позже оказалось, крышевал наш командир полка... Борзота! Пятеро с машиной. А нас трое. Ну и чо? Кто против слово скажет? Так нет, "шакал" уперся рогом и ни в какую. Мы ему так, и сяк, шепотом, конечно. Давайте заорем... Давайте, разом выскочим. Давайте, вы из табельного в воздух стрельнете. Тут его и прорвало. "А вы знаете, какая морока, потом, за патрон отчитываться?!" Блин! На весь парк гаркнул... От всей души, так сказать, во всю луженую глотку. Ну, мы с него и заржали! Оба хором. Бакланы как дернут, в стороны! Шофер по газам... С испуга... Чего заржали? Этот же козел, неделей раньше, из того же пистолета, не моргнув глазом, в небо, половину обоймы высадил. Прямо в расположении... Строй, из столовой, сопровождал, как дежурный по роте. Чурка прямо из рядов выскочил, да по тропке боковой, к свинарнику своему. Всегда там выходил. Фига до плаца и обратно, с развода, круги мотать? Всё равно, кроме свинарника его никуда послать не могли. Нормально! Так ведь, попала взводному вожжа под хвост. "Стой! Стой, я приказываю!" И покрыл чурку, по матушке. А тот — тоже хорош. Нет бы смываться... Стал и послал "шакала" в ответную. В том свинарнике служат одни отморозки.
Ущерб чувству собственного величия, без балды! Вмиг налился отец-командир гнилым помидорным соком... забагровели у него зенки кровушкой, как у быка рекордсмена... в разгар корриды. У-у-у-ух! Как он орал! За триста метров, у казармы, его слышно было. Ко мне! — ревет, — папуас узкоглазый, — пристрелю! И в воздух, для доходчивости. Ба-бах! Поорет-поорет, видит, что басурманин шагу сделать боится (и правильно). Снова, в воздух — ба-бах! Не-е... На поражение, отдаю должное, он в этого калмыка палить не стал. Просто запугивал. Вводил в состояние чинопочитания... Ввел. Потому, как за святое задело. На защиту своей чести и достоинства, казенных патронов, ему было ни капли не жалко. Хули ему там чужой киоск! И после, когда отсмеялись и обратно в расположение шли, нам втулял — не обязан де, патруль гражданскую преступность пресекать. На то милиция есть. Вот так... "Моя хата с краю — ничего не знаю!" Как хочу, так и ворочу... Что мне надо — то и законно, а что не надо... Полковник Ефимов оказался другого мнения. Тоже, помню, орал... М-м-дя! Рядовым, за солдатскую пайку, "священный долг отдавай", а барам, значит, бу-га-га... Интересно выходит. Ловко, "товарисч маиор", в жизни устроился. За личный недоеденный палец клешнеруку мстить — рефлексы действуют четко. К пистолетику потянулся — как бог свят. А когда аж целая родная страна вокруг него загибалась — "курил бамбук" и "ждал приказа". Уже зная, что приказа отдать некому. Не-е! Мужик он, разумеется, занятный, но, если по-честному — гнилой насквозь. Когда спецназ остров брал, он-то при стволе обретался... В отличие от прочих-всяких! И опять, "ждал приказа"? Тенденция, однако! "Пионерам" никакого приказа никто не давал, кстати... Точно! В память врезалось — не было им команды... Сами они...
Кажись, додумался до нехорошего. Что Василий Иванович, что Анка, что Петька, в один голос, меня запарили — "Если чего не так — сразу стреляй!". Типа, потом будет поздно. Никого не спрашивая, действуй по обстановке. Как совесть подскажет. Хе! Представить, что они правы?! По своему, по местному? Тады ой! Это — в их знаменитой "Хартии" написано? Чую — пора читать. Иначе нарвусь, без задней мысли... А насчет "караулов у них нет". Блин! Платон-то пудрил мозги античным грекам парадоксом — "Кто будет сторожить сторожей?". А оно, вот, значит, как... Седой шулер, мне думается, чуть ли не единственный из туристов, кто проблему прочухал. Гляди, как шею тянет. Понятно — юрист. Рожа, только, у него смурная. Догадался? Просчитал? Ой! Ой-ой-ой... Ведь они все, в моем самосвале, морожеными тушками в Россию вернулись...
— Брэк! — пилот влезает в бестолковую перепалку, — Дайте перебивку! — это тетке социологу задача, — Че-го?! Музыкальная пауза? — не... я с тутошних балдею. Как не русские, а в натуре — японские самураи. На пару минут остановить бой... посидеть, птичек послушать... цветочки понюхать. И снова за катаны. Что бы, значит, на полную катушку "ощутить движение вечности"... Или, это — действительно урок? Тогда — я пас!
— Товарищи! — В наушнике щелчок, гулкое постукивание, словно по микрофону в поролоновом чехле барабанят пальцем, — Не распускайтесь, ведите себя прилично. Мы нервничаем, у всех обманутые ожидания. Видим и слышим не то, что бы хотелось, — в подтверждение этих слов очередная волна сбрасывает в лагуну мощную шапку пены. Ух! Перемычки, между дальним берегом и бурлением у рифов — считай и не видно...
— Песня о будущем! — звонкий девичий голосок. Надо ж — концерт по заявкам. Под открытым небом... Может так и надо себя вести на тонущем острове? Фига шторм? Мы на "Титанике" и возьмем десять "Оскаров"! — потрескивание, щелчок, словно сработал контакт. И — как удар под дых... Вот чего угодно я ожидал, но не... С полуслова...
...ышу голос из прекрасного далёка,
Голос утренний в серебряной росе,
Слышу голос, и манящая дорога
Кружит голову, как в детстве карусель.
Ё-е-епрст! Из округлого, как надувной глобус динамика, что болтается между машущими листвой пальмами, громко и чисто, перекрывая плеск волн и шум ветра (так кажется) разносится мелодия фильма "Гостья из будущего". Как визитная карточка Алисы Селезневой. Большеглазой, потрясающе симпатичной девчонки, в которую, если верить моему бате, весной 1985 года, хором влюбилась вся мужская половина Советского Союза. Как в символ-обещание — Всё будет хорошо! А оно не стало... Но, музыка льется волной.
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Ага! "Факир был пьян и фокус не удался!" Примерно такими словами, помню, комментировал батя каждое выступление Ельцина. "Пред нами раскинулось море говна, бухому оно по колено...". Обидно...
Слышу голос из прекрасного далёка,
Он зовёт меня в чудесные края,
Слышу голос, голос спрашивает строго —
А сегодня, что для завтра сделал я?
М-дя... Тетка-социолог, в профессии сечет конкретно. Песенка — не в бровь, а в глаз. Создала нужное настроение. Народ сидит, слушает. Стоят только шулер и отставник. Причем, шулер как сам вскочил, так на ногах стоять и остался. С тем же смурным выражением. Камера плывет по рядам, крупно показывает лица присутствующих... Припев чисто и звонко гремит над мрачно посеревшим вечерним песком пляжа...
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь.
Последний луч садящегося солнца прорывается сквозь верхнюю кромку туч. Вспыхивает на перьях листьев, на янтарной бахроме пальмовых стволов. Черная вода лагуны, на несколько секунд, голубеет, как днем, мирно и ласково. Словно чистое отражение неба. Шу-у-у-урх! Лагуну заливает поток бурлящей пены.
Я клянусь, что стану чище и добрее,
И в беде не брошу друга никогда,
Слышу голос, и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа.
Отставник что-то говорит шулеру, злобно кривя побледневшие губы. Тот ему отвечает, прямо глядя в камеру. Что их связывает? О чем они думают? Вспоминают? Возмущаются? Но, не насмехаются — точно.
Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь...
Тишина, прерываемая посвистыванием ветра. Удивительно тихо, если забыть о мельтешении туч над горизонтом. Обидно! Они там, у себя, в безумной дали... тоже слушают наши песни. О светлом будущем. А мы... где оно, наше будущее? Куда вдруг подевалось? Дебет, кредит, оффшорная зона... А сапогом в лоб? Тропические острова и длинноногие блондинки — это светлый идеал? Ради него в 20-м штурмовали Перекоп а в 1945-м, под бомбами, ползли к Берлину? Гм-м-м.... Намек прозрачный. Более чем... Впрочем... Что бы устроила Алиса Селезнева (та, что из фильма), "товарисчу маиору" с партнерами, за попытку загнать её... в этакое будущее? Всучить мини юбку, туфли на шпильках и поднос с водочными рюмками? Заставить раболепно прислуживать "жирным папикам"? Ась? Бородатый этого эффекта добивался? Сработало... По контрасту.
— А я вам говорила? Тут и обсуждать нечего... — загорелая девица голос подала. Ну, вот, я, только что, мнение Алисы Селезневой, в её местной реинкарнации узнать хотел? Нате! Мечты сбываются, — Без вариантов!
— Девушка, потрудитесь объяснить, что вы имели в виду, — шулер среагировал первым. Профи!
— Легко! — девица презрительно меряет собеседника взглядом, — Поднять руки, кто здесь первый раз? — кому поднимать? Понятно, новички — это эскортницы, да давешние парень с девкой. Остальные повторно.
— И что? — туристы вслед за шулером вытянули шеи. Неужели проняло? Глупости! Просто настороже...
— Головой думать надо было, вот что! — странный жест, — Парни, от ваших рейтингов, в полном трансе. По "Хартии", — кривится, — этих "козлов из багажника", — спецназ, что ли? — вам голыми руками рвать, зубами грызть полагалось, а вы им, сами, добровольно стволы посдавали... И потом — слова поперек не сказали... А ведь могли попробовать поговорить, объяснить! Возможно, они все бы живы остались, — пауза, — Сказано же — "Если враг не сдается — его уничтожают!" С этими вот, — брезгливый жест в сторону шулера и "товарисча маиора", — положим, всё ясно, но остальные...
— Что значит, "ясно"? — взвивается юрист, — Где ясно, кому ясно?! Мне, например, ничего не ясно!
— Вы получили советский юридический диплом в 1985 году? — удивленно спрашивает бородатый, — Как это вам может быть не ясно? Ну, напрягите память! Тем более, похоже, кроме вас 'Хартию' никто не читал.
— "В военное время, виновный виноват с первого раза, а в мирное время — с третьего!" — опять цитата?
— Сколько можно на вашу эрзац-шпаргалку ссылаться? — шулер сердит, — нормальные законы тут есть? Писаные? Кто-нибудь объяснит, что ещё за рейтинг нам назначили и причем тут какая-то "Скрипка"?
"Пионеры" переглядываются... Бородатый пожимает плечами. Только "отличник", словно на уроке, опять тянет руку. Повадился... Ну давай, просвещай. Я тоже послушаю. Только быстро — утонете же скоро.
— Я кратенько! — сверкает зубами, — Эта... При коммунизме денег нет. Сословий и званий нет. Значит — должен быть ресурс, равно всем нужный, единый и уникальный. Средство учета и обмена. Он есть — время! Самое бесценное достояние человека. Жизнь, память, знания... Грубо — человек может прожить век. Жизнь — единица личного рейтинга. Отметил сто лет — единица в плюс. Умер в сто лет — единица в минус. Ну, обнулился... Личное время! Чужие жизни считаются целыми единицами. Чужое внимание — дробными.
— Например? — "товарисч майор" заинтересовался. А я — ни хрена не понял. Вроде ясно, но абстрактно.
— Например? — пацан опять лыбится, — Воспитал ребенка (не родил, а воспитал!) — тебе единица в плюс. Убил человека — единица в минус. Даже врага, это ж машина считает, по записям объективного контроля... Написал книжку и выложил в сеть, люди её читают. Сколько времени каждый её читал — суммируется тебе в рейтинг. Сто лет человеко-часов набежало — единица в плюс. Придумал какую штуку, техпроцесс, формулу — вышла экономия рабочего времени. Тоже можно прикинуть, в сумме. Раз набежало — единица в плюс. Или больше.
— А я читал, у Андрея Паршева, что общим эквивалентом стоимости, в будущем станет энергия, — тянет "товарисч маиор", когда-нибудь, рубль заменит киловатт-час. Ошибался автор?
— Энергия бесплатная, её везде полно, а время — не купишь. Значит, оно — идеальный эквивалент. Не?
— Ну и зачем мне эти ваши "трудодни"? За палочки хотите работать заставить, как в колхозе? Бу-га-га!
— Никто и никого не заставляет, — надо же, понятно объясняет, — рейтинг человека определяет его место в обществе. Кто он и что он. Это, — морщится, подбирая эквивалент, — вроде титула или воинского звания, но переменная величина. Авторитет как бы, меняющийся в течении всей жизни... и власть. Ага. Справедливо!
— Понял! — "товарисч майор" изволят ухмыльнуться, — Молодца! Ловко придумали. Почти как погоны. Глянул в чужой рейтинг — знаешь с кем столкнулся. Честь ему отдавать или приказы... А торговать как?
— Никак! Время не продается, оно учи-ты ва-ет-ся, — по складам, торжественно выговорил, — для всех...
— Тогда зачем оно надо? — шулер в недоумении, — разве, "на первого встречного", в очко играть? — ну и ассоциации! Страшновато юристы шутят, — Как можно перевести в ваши единицы времени реальные вещи?
— Запросто! — улыбочка довольно ехидная, — Три смертных приговора по вашим законам, равны одному нашему расстрелу. При нулевом балансе рейтинга... А наш — одному. Вы же сами "Хартию" цитировали!
