Ага. Содержание мозаики кадров переменилось. Хоть они по-прежнему разные, но все картинки уже знакомые. Наш грузовик с надписью 'груз 200'. Остров в океане. База, вид сверху. Петька, в химкомплекте, за хвост несет перед собой дохлую крысу. Летящий на фоне огня и дыма 'блин'. Зайчик от коммуникатора, словно живой, бежит по движущимся картинкам. В наушник прорываются обрывки комментариев... звуки. Обрывки фраз. Интересно. Значит, я, по мнению местных — 'ровесник первопопаданцев'... И что?
— Дима, смотри! Правда, классно? — Зайчик мигает, один из кадров раздался в высоту и ширину. Или в длину? Как называть координаты, если лежишь на жестком столе, а картинка — на потолке? Та-а-а-ак... Нет слов... Одни слюни. Плевать в потолок глупо. Остается тока смотреть и морально обтекать. Вот, значит, как наша авантюра смотрелась 'с той стороны баррикады'. Через взгляд художника (или в объектив 'блина'). Плакатик, твою налево. На злобу дня. Рандеву на крыше лабораторного корпуса в Форт-Детрике. Офигеть!
Анка, нереально стройная, растрепанная и решительная, как принцесса, из глянцевой книжки фентези, на фоне вечерней зари и голубенького неба, протягивает с экрана свою папку. С боков панораму обрамляют спины принимающей стороны — профессор, который по совместительству полковник и его бодигард. М-м-мдя... У чернявого-то, второй пистолетик был, сзади, за брючный ремень заправлен. Мог бы, гм, и успеть... выхватить. Если бы захотел. Но, он не захотел Я теперь, отстраненным мнением наблюдателя, его оч-чень хорошо понимаю. Гадство! Я что, такой отпетой скотиной смотрелся? Вжился, называется, в образ!
Мятая, от долгого контакта с резиновым намордником полетной маски, моя (!) физиономия выглядит сосредоточием всех человеческих пороков. Плюс выражение. В обществе называемое — 'морда кирпичом'. От растерянности, я всегда такую делаю. На всякий. Самому-то глядеть противно. Так бы и врезал... Наглое и тупое рыло, челюсть вперед, глаза прищурены цинично и брезгливо... Из-под мышки левой руки торчит рукоять Нагана. Рядом, на глянце черной кожи, сверкает золотом на красном фоне серп и молот. Сами руки сложены на груди. Типа — лень пока мараться. Задницей оперся на летательный аппарат. Рубчатые подошвы грубых говнодавов резко контрастируют со стерильной чистотой американской крыши. Дополняют образ... Ни дать ни взять — злодей из второсортного боевика. Мелкий 'черный властелин' или помощник 'главного злодея'. Учитывая ситуацию и символику — тот самый 'кровавый большевик', которым впору детей пугать.
А композиция? Эстетика трудовых будней торговцев наркотиками. Даже чемоданчик с 'товаром', на сетке панели стоит. И тупые рыльца пулеметов шаровых установок смотрят зрителю прямо в лоб. Таки да, роль трамвайного хама из 'группы силовой поддержки' удалась. Контраст театральный, но всех, кто сам не знает, какой я в душе белый и пушистый, он явно потряс. Зато теперь понял, почему на дорожных разборках меня, с монтировкой в руке, в первый ряд выпихивали... Сомнений, что, если нашу девочку обидят, то всех причастных немедленно живьем закатают в асфальт, даже не возникает. Кхе! Эта девочка собственноручно, кого хош... Стоп, они нас так теперь видят? Пиндосов-то мне не жалко, нехай трепещут, но, кто нарисовал? За что мой светлый образ опошлили? Кстати, там и надписи тоже имеются. Как же без них? Ну-ка...
'А ху-ху не хо-хо?' — это сверху. 'Чужой чумы нам не надо!' — это снизу. Продублировано латиницей. С правой стороны картинки бежит лента коротких строчек. Почему-то все из нескольких латинских букв и с восклицательными или вопросительными знаками в конце. Угу, радио кодом пишут. Тут — расшифровка... Над лентой мигает счетчик... Число просмотров? Рейтинг? Девять и восемь десятых из десяти возможных?
— Аня, там — маньяк-людоед... Потомственный Чикатила! Я, теперь, ночью не усну. Сам себя боюсь!
— Это фотография. Отретушированная. Не нравится? А похож! Ты понимаешь, как удачно получилось?
— Конечно, Петька на моем месте смотрелся б застенчивым 'ботаником'... А тебе, неужели, нравится?
— Не то слово! Ой, я хочу это себе в комнате повесить! Сейчас... А ты — лежи! Ещё пять минут, — шлеп-шлеп, босые пятки. Легкие шаги скрылись за дверью. Ладно, пока попробую сам в сети пошарить. Есть тут аналог 'правой кнопки'? Где, кстати, данные художника? Кто, злую карикатуру, на мну посмел накарябать?
После каждого клика на потолке открывается, почти как в 'Винде', привычно, дополнительные окна. Та-а-к! Галерея, это — адрес, хорошо, что по-русски, имя, угум, портрет выложен. Попробую его увеличить. Двойной щелчок. Блин! Последнее окно, с неподвижной фотографией, раскрывается на весь экран. Млять!
Фигуристая молодка, видна со спины, в большой светлой комнате. Через трепещущие занавески бьют солнечные лучи... Далеко. Обернулась. Улыбнулась, широко и открыто. Привет! Но, она же меня не видит? Просто в камеру смотрит, вроде как на компы вешают? Типа наугад поздоровалась? А мне, что делать? Всё! Отбой, тьфу — ЕSC... Уф-ф! Шлеп-шлеп-шлеп... Вернулась наша красавица. С рулоном свернутой пленки. Ага! Разворачивает, похвастаться. То же, в цвете и глянце. Глаза бы этого ужаса не видели. Встаю на пол.
— Дима, ты, почему на вызов не отвечаешь? Вон — мигает!
— Не умею! — прицепилась, — И не уверен, что хочу. Случайно у меня получилось...
— Смотри как надо! — зайчик мечется по экрану, повторяя уже пройденный мною путь, — Всё! Говори!
— Э-э-э-э... — что сказать? Куда говорить? О чем? Претензии выдвигать?
— Ви... Дмитрий, — пауза, — Вам понравилось? — с таким акцентом говорила Эдита Пьеха. Француженка?
— Да, спасибо! — черт, вовсе другое на языке вертелось, но не выговорилось, — Извините, у нас поздно.
— Я пь-онимаю. До связи! — щелк, проклятый плакат снова застит потолок. Бежит лента комментариев.
— Дима, только не комплексуй! Народ — в курсе. Ты, если что, спрашивай! — и снова сияет, как новая монета, — Как тебе, наша Терри Парижанка? — угадал я, получается, с чужим акцентом. Пожимаю плечами.
— Да нормальная... — хе, знать бы, что значит это слово в местных реалиях, — Симпатичная. Ну, очень...
— Она с тобой собралась познакомиться поближе, — хихикает, — Врубаешься? Готовься... — что ответить?
— Лучше я пойду бегать кроссы... — Анка переламывается от смеха пополам, — Что смешного-то?
— Рисование у Терри — второе хобби. Первое — бег. Олимпийская чемпионка, по бегу. Догонит! Ладно, одевайся и пошли... Револьвер не забудь. Хлопушку тут оставь. Твой Наган, который настоящий, на выходе лежит. С патронами. Поверх дневной одежды. В коже бегать неудобно. Жарко...
И что вы себе думаете? Действительно, стало мне жарко. Через полчаса галопа... С Терри в башке, и с Наганом в руке. Сначала, когда на улицу вышли — замерз. Но, глаза к темноте привыкли, светящиеся камни дорожек видимыми стали. И побежали... Я впереди, Анна сзади... Ещё спросил, зачем со стволом в руке? Ответ поразил — просто так бегать скучно (святая правда), а значит — бесполезно. Надо совмещать с чем-то интересным. А стрелять в тире, стоя — глупо. Неправильные рефлексы вырабатываются. Какие правильные? Увидел нападающего — бей его сразу наповал, не останавливаясь. И дальше. Увидел опасность — тоже пали. Через одышку и дрожание рук, пересиливая свою лень и трусость... Это, что намек? Ну, доберусь я до тебя!
Однако, стресс эдакое время препровождение снимает — я балдею. Первую фантомную скотину, типа той, что заставила подкладку в комбинезоне менять, пристрелил играючи. Самовзводом. В брюхо. Вторая из кустов хитро кинулась, первых два раза промазал. Потом ещё... Потом, перезаряжал, в темноте, на ощупь... Расхотелось уже, с пустым револьвером, по ночному лесу шарахаться. Черт, кажется, я приобретаю вредные привычки. А и фиг с ними! Может, они наоборот, полезные... Например, взвести курок Нагана заранее — это полезная привычка. Последнюю рожу, что в прогалине ветвей мелькнула, прострелил навскидку, прямо, как ковбой из вестерна. Или это на меня женское общество благотворно влияет? Хотя, обстановка романтичная. Луна сквозь облака просвечивает, мелочь пернатая, мохнатая вокруг попискивает. Ежики, или кто-то вроде, под ноги лезут. Словно медом им намазано, по дорожкам гулять, под людей косят, видно. Развлекся, короче.
Добежали, постояли. Анка у меня ствол выклянчила — попробовать. Ничего, сняла пробу. Сколько для неё в небо всякого мусора не кидал, столько раз попала. Лениво этак, не целясь. Темень! Но, ба-бах и кусок валежника — надвое. Потом патроны кончились... Возвращаться не хотелось. Просто постояли, послушали. Как деревья шумят, как филин в чащобе недовольно ухает. Распугали ему добычу, надо понимать... Снова холодом потянуло. Тут я чудо белобрысое и сграбастал. Не грубо, а типа, давай согрею. Прижалась, как, так положено девушке. Постояли, обнявшись. Помолчали... Странное ощущение. Мы вдвоем — а вокруг другое время и космическая пустота. Скала метров на двести из равнины торчит. Останец называется. До ближнего жилья — несколько километров. Или десятков километров, не уточнял. Между нами — триста лет разницы абсолютной и десять лет возрастной... Два призрака, на перекрестке мировых линий. Парадокс и феномен.
— Ань, ты чего притихла?
— Хорошо... Давай ещё так постоим! — кажется, у барышни снова лирическое настроение.
— Нормально я отстрелялся? Без единого промаха! Аж самому не верится... — сам себя не похвалишь...
— Дима, — зарывается с головой мне под куртку, — Только не обижайся. Там детская программа. Все эти чудища — из сказок и мультиков, для младших школьников. Предельно медленная и облегченная версия.
— Ничего себе, облегченная! Без передышки, то и дело, со всех сторон кидались, — не компьютер, ага...
— Жалко? Ты думал-мечтал, что меня защищаешь, грудью вперед на врагов ломился? — ну, почти...
— Я тебе не нравлюсь?
— Дима, говори простыми словами. Влюбился или нет? — ик! Такого не ожидал, — Или, тебе секса надо?
— А ты как думаешь? — вот тебе, вопросом на вопрос, — Сама-то, хоть раз, влюблялась?
— Что такое любовь? Двое хотят дать друг другу радость. Что такое страсть? Она хочет от него ребенка, а он хочет её. Всё честно, всё прилично... что бы там они не вытворяли! А ваш секс, — морщит носик, — Фи! Один работает, а второй балдеет... Не по доброму — за деньги или выгоду какую... — тьфу, снова не угодил.
— Тогда растолкуй, тупому, чего от меня ваша Терри хочет? — с первого взгляда видно, кошка ещё та...
— Ребенка!
— Прямо так, сразу, в прямом эфире?
— Дима, пятый раз тебе повторяю — встряхнись. Проверяй почту, читай, смотри последние новости. Не спи! Мхом зарастешь! Ты сегодня, с после обеда — очень популярная личность. Твоя псевдо уголовная рожа во все наши ленты попала. А если цензура не перехватит материал — завтра и в ваших Штатах прогремишь. Банеры, вдоль трассы, уже развешивают. Промелькнуло сообщение... Герои дня идут нарасхват. Рад?
— Мне же теперь визу в США никогда не дадут! — представил этот плакат, там, на рекламных стойках.
— Оно тебе надо? Кто их спросит? — хороший вопрос, поразмыслим на досуге. Раз 'в СССР секса нет'.
— Замерзла?
— Ничего, нормально, — из-под куртки наружу торчит только нос, — ты теплый... и надежный. Спасибо!
— Угум, — вроде бы догадался. Любовник ей пока не нужен... а зато, хочется старшего брата. Пролет...
Глава 22.
День второй. Ночь. Стационарная база СССР. Район Великих озер. Земля-2.
А револьвер после стрельбы, оказывается надо чистить. Особенно 'потребляторного' происхождения. У него, у сволочи, канал ствола не хромированный. И барабан — тоже из 'ржавейки'. Пускай булатной. Вот! Сижу и чищу. Третий раз. В учебно-дрессировочных целях. Вдобавок, от прогулок с обнимашками, на ветру аппетит разыгрался. Два первых раза Анка забраковала. Элементарно. Намотала на конец шомпола клочок ваты из аптечки, пробанила ствол и торжествующе сунула под нос следы нагара... Повторить! Повторяю... Тряпок много. Хороший человек, в сущности, этот самый Наган. Если бы не надвигающийся барабан — так копотью бы весь механизм загадило. Попробуй его ототри... Всё? Разглядываю на просвет винтовые линии нарезов. Блестят, как зеркальные. Для верности добываю из разоренного перевязочного пакета ещё клок ваты и пропихиваю его от мушки до прорези для барабана. Чисто! Ура, товарищи! Смазать и... куда сунуть? Петр был прав, без кобуры уже неудобно. Ящик — ублюдочное решение вопроса. Пока завернем в тряпочку. И на кухню. За поощрением, прямо по методу академика Павлова. Интересно, второй завтрак — ланч. А как называется второй ужин? Не волнует, как называется... главное, он есть. За разговорами жрется — это ух!
Видимо, лопать на ночь, до потери пульса, тут не принято. Так, червячка заморить, на скорую руку. Во всяком случае, скатерть и столовые приборы на столе отсутствуют. А присутствуют — две больших кружки с чаем и раскрытая фольговая упаковка сильно пережаренных, судя по цвету, не то галет, не то хлебцов. С насечками, будто шоколадная плитка... Ну и ладно. Зацепил один, разломил, понюхал, грузнул... Твердый, как сволочь! С насечками, кстати. Начал жевать. Чая отхлебнул только раз, но первого хлебца — уже и нету. Второй... Третий... Твою маман! Они же безвкусные практически, ну, разве чуть горьковато-солоноватые. Жевать трудно, вид убогий, а не могу остановиться. Словно до пирожных дорвался. Э-э-э! Стоп машина!
— Аня, а ты почему не ешь? Кайфовая штука! — сидит странно, на углу стола, с кружкой в руках... на меня уставилась, не мигая... Явно, с сочувствием, — Откуда такое ням-ням?
— Сублиматы! Из резерва бессрочного хранения! — ответила и опять на меня глядит. Ну, смотри, мне не жалко. Раз не хочешь — я сам догрызу. Эх, прощайте мои зубки! Приятная ж закусь, никогда не пробовал. А упаковка знакомая. Точно, в машине, когда шкаф с для продуктов открывали — стопка таких. Очень кстати! Стоп, знакомое слово...
— Так это и есть те самые ужасные сублиматы, которые вы с Петром вчера даже видеть не хотели?
— Угу, наш полевой паек — опять на меня жалостно смотрит, чуть ли не со слезами на глазах. Отставила недопитую кружку, подошла, по голове гладит. Как маленького. С какого перепуга? Не заболела, случайно?
— Дима, я хотела проверить, теперь убедилась... Ты когда, последний раз, мясо ел? — во, озадачила.
— Не помню... зарплату нам, с мая задерживают. В отпуск выгнали, начиная с июля. Но, я же, с голода не помирал! Консервы, макароны, картошка, лапша 'Анаком' выручают... А в чем, собственно, дело?
— Эту, сушеную дрянь, только с большой голодухи жрать можно. После марш-броска или 'испытаний на выживание'. По приказу. А ты сейчас суточную норму в один присест смолотил, — жалеет меня, что ли?
— Аня, честно, я сытый. Просто — понравилось. Там, наверное, добавки вкусовые?
— Нет там вкусовых добавок! — как отчеканила. Потянулась, на цыпочках, добыла из длинной ниши над стеллажом с посудой ещё одну обтянутую фольгой упаковку, — Держи, питайся! Тебе надо.
— Спасибо! — если она думает, что не осилю...Ха! Один, второй... половина третьего. Черт... Жрал бы и жрал. Как бройлер ненасытный, комбикорм на птицефабрике, — Что не так? — блин, точно, припоминаю...
