Профессор, живой, в салатном комбинезоне, с грубо обрезанными выше локтей рукавами, сидит на низенькой скамейке. Красный как вареный рак, потный, слегка пришибленный. Жадно хватает ртом воздух. Зрители держатся на почтительном отдалении. Дочка рядом и при деле. Оп-па! Тазик подержи! Держит. На папашу сейчас похожа — копия! Губы дрожат, слезы текут, но, геройски крепится. Характер! Глядит в чашу, заливаемую кровью из грубо проколотой вены... Я, про кровопускания, читал, что это метод варварский и устаревший... Гы-гы. А если подумать, так в спешке и ничего. Пока там таблетки подействуют или шприц для укола найдется — мужика давно инсульт хватит. А здесь — ширь-буль-буль! Готово... Однако, зверский народец подобрался! Действуют по обстановке, чем подвернется... Вон, как дежурная оскалилась! Она, эту его вену, подозреваю, ещё минута-другая промедления — своими зубами бы перегрызла... Надо, па-та-муч-та. Бр-р-р-р! Между прочим, у американской барышни, на левом запястье, коммуникатор поблескивает. На прежний "мобильник" сменяла? Или даром выдали? Возраст-то — подходящий. Подросток, лет 14 ей на вид!
Пунцовую физиономию биолога быстро заливает мертвенная белизна. Жгут, тугая повязка... порядок.. Закрыл глаза. Повозился. Уперся руками в сиденье и снова открыл. Откинулся спиной на мозаичную стену. Говорит, тихо, мне не слышно. Кто ближе — поняли. Здоровой рукой надевает появившиеся в ней, прямо из воздуха, очки. Подобрали, значит, не разбили в суматохе. Дочка прижалась. С тем же строго-испуганным выражением на физиономии, с которым держала тазик. Между прочим, таз-то уже унесли. Почтительно, как святыню, какую. Народ — расступался, перед носителем, живым коридором. Дежурная опять машет руками, гонит любопытных... Бесполезно! Но, пространство между профессором и первым рядом кабинок очистила. Папа осунулся. Поворачивается к чаду... и видит зажатую в свободной руке злосчастную кепку. Мать моя женщина! Подскочил, как здоровый. Хотел... Рухнул обратно. Но, смысл окрика ясен — а ну, брось гадость! Барышня удивленно пожимает плечами... Ещё чего? Хорошо, пускай... Куда? В черный пакет?
Маленький складной столик, термос с чем-то горячим. Точно, после потери крови, надо сладким силы восстанавливать. Зеваки полностью рассосались. Ни суеты, ни интереса. Ну, поплохело человеку. Бывает... Уже спасли. Посидит и дальше пойдет. Даже дежурная умчалась. Или нет... кажется, у индейцев считается неприличным наблюдать, когда другой человек ест. Деликатность проявляют. Впрочем, не так-то мужику и худо. Вон, уже вторую чашку уговорил, с какими-то лепешками. Девица грызет ватрушку в сухомятку. Хе. Семейная идиллия. Разговаривают тихонько. Так, дяденька почувствовал интерес к жизни. Принимает для осмотра "инструмент спасения". Выщелкивает лезвие. Аж, присвистнул. Получается, это не видел раньше... Точно — потлач! Подарили или сменяла... Стоп! Это не я подумал, это в наушнике прозвучало, с вопросом. Барышня виновато поднимается, становится на ноги. "А поворотись-ка, сынку, экий ты смешной какой!" У папы, от вида родной кровинушки, снова начинают вылезать из орбит глаза... Повторяет, словно про себя — Потлач... потлач... потлач... Наплыв кадра. Рядом появляется, как эталон, фотография самого первого дня. Угум, кроме яркой майки с цветным рисунком, ничего родного американского на девице не осталось. Вся в туземных обновках. Ладненько на ней сидят. Какие проблемы? Папаша продолжает бормотать. Потлач... Потлач... Дался ему этот потлач? Хороший обычай! Не забыть бы, в следующий рейс, отдариться, кстати...
Вопрос родителя я, конечно, не понял. А вот ответ барышни — вполне. Сложное движение руками, как бы отображающее круговорот барахла в природе. Это она сама придумала... или язык жестов? Доходчиво! Вещи — меняют владельцев, люди — меняются вещами. Здесь, извернулась всем телом, так принято! Потлач! Ай, не то она сказала... У папы снова обреченно отвисла челюсть. Хотя, смотрит он вовсе мимо неё, прямо вперед... Куда? Первый ряд кабинок совсем близко. Крайняя просвечивает насквозь. Что мужик там видит?
А наблюдает он, сквозь прозрачное стекло, вдохновенные манипуляции совсем мелкого, гы-гы, да не старше 12 лет, смуглого пацаненка... Лабораторная работа, блин... "Определение вируса оспы в трофейном материале" Ничего так, ловко шурует. Не хуже профа. Твою мать! Их тут и этому учат? Нас, в его возрасте, на биологии, максимум, пестиками-тычинками терзали. И главное — никто ничему не удивляется, как норма это им. Пацан заканчивает последние манипуляции, победно щурится в проекционный экран и, воздев руки к стеклянному потолку кабинки, разражается ликующим кличем киношных индейцев... Разворачивается к выходу, открывает герметичную дверку... и замирает на пороге, с по-детски разинутым ртом.
Не знаю, кто снимал, скорее всего, из нескольких точек разные люди. Но, наплыв мастерский! Виден и шлем с прозрачным забралом на остолбенелом ребятенке, и отраженная в забрале цветная мозаика на стене зала. Кадр рывком разворачивается. Здоровенное, красочное, фотографически четкое панно. Именно к нему прислонилась сидящая парочка. Бледный мужчина, в очках, с забинтованной рукой и тревожно глядящая в объектив девочка подросток. Наплыв, крупный план, снова дистанция, открывающая всю стену. Красиво! С фотографии, я думаю, мозаика делалась. Весьма странная! Группа веселых людей, с военной выправкой, на фоне контрольно-пропускного пункта. Черт! Современного (!) американского... На указателе — английская надпись "Fort Detrick"... Вокруг головы центральной фигуры — призрачный нимб. И надпись — "Искушение святого Генри МакГроув". Русским, латиницей и ещё одним непонятным языком, где букв ещё больше, чем в латинице. Справа, от "Святого Генри", улыбается с мозаики знакомое лицо в очках. Этот самый, как его, вспомнил, Брюс Аткинс. Не понял... Ничего не понял! Он же, вот, тут, на скамейке сидит. А мозаике — даже на вид, много-много лет. Откуда картина? И кто этот святой, с честной физиономией старшего офицера?
— Аня, он что, разве, тоже "попаданец"? — странный, ещё вчера, термин звучит практически привычно.
— Не-а! Он, как раз — обыкновенный полковник, из вашей американской армии. А вот его друг, Генри МакГроув — необыкновенный. Два года назад, это если по-вашему времени, он участвовал в исследовании пространственно-временной аномалии. Попал сюда. Выжил... Отец-основатель нашей местной биохимии... ну, и военной медицины — тоже. Канонизирован, всеми основными религиями Земли-2, за подвижничество. Данный учебный центр принадлежит Ордену Иезуитов. Хотя, официально, считается международным...
— Иезуитам, которые еретиков гоняли? Они же упертые религиозные фанатики! — что ещё за бред?
— Иезуитам, которые религиозные прагматики, — у нас тут, вообще, многие в бога верят. Я, например...
— Извини, забыл! — действительно, здорово у них перемешалось, — Вы и с попами общий язык нашли?
— Попы — тоже люди. А иезуиты, и в вашем мире, считали науку богоугодным делом. За что страдали. В нашем — тоже. Вон, какой медико-биологический центр отгрохали! Бесплатный и общедоступный.
— Получается, Аткинс, с этим вашим "святым Генри" общался при жизни?
— Ну, да! В одной военной части служили. Для него только два года прошло. А тут сто лет пролетело.
— А шкет, значит, только сейчас его, по мозаике, узнал? — представляю кашу, которая у парня в голове.
— Тесен мир!
Папаша с собой справился. Мелкий тоже. Забрало откинул... Так и стоит. В гляделки играют. Проф слабо шевелится. Девица поняла движение-просьбу — Позови его. Гы! Не голосом. Она рукой изобразила... Жестовое эсперанто. Гы-гы... Зрители любопытные, опять, как из-под земли образовались. И что дальше?
— Парень! Можно нам поговорить? — надо же, странно слышать от персонажа родную русскую речь. Твердый английский акцент слегка её портит. И строй фразы... — Так точно, полковник Аткинс! — гы, были бы у пацана сапоги — щелкнул бы каблуками. В мокасинах не щелкнешь. Просто вытянулся "во фрунт" и ест глазами начальство. Какое ему начальство? Елки-палки! Но... думая за мальчишку... это живая легенда с ним говорит! Не абы кто — "тот самый полковник Аткинс", с мозаики... Который с "нашим святым Генри"... в Штатах над бактериологическим оружием химичил. Гы!
— Ты меня знаешь?! — а вот теперь профессор удивился по-настоящему. По-человечески. Без шока.
— Вы — "спутник святого Генри"! — немая сцена. Проф ладно, а вот дочка такого не ожидала. Осовела.
— Ка-какого ещё святого? — ещё чуть-чуть и мужика тут заикой сделают. Вредно так часто волноваться
— Генри МакГроув! — отчеканил с таким видом, будто каждый его знает. Упс! А здесь, и наверняка — каждый. Кроме самого полковника Аткинса... обожаться. Бразильский сериал!
— Э-э-э-э... — согласен, именно э-э. В кадре лицо Аткинса, крупным планом. У полковника-профессора шарики в голове крутятся на полной скорости... Интересно. Вспомнит или догадается? Рехнуться ж можно.
— Вы что, знали про оспу? — догадался. Но, про другое. Всё равно, уважаю. Голос ровный, без эмоций.
— Так точно, полковник! Это русский штамм "Индия-1", наверное, генетически модифицированный, — вот же, скаут нашелся. Ещё честь ему отдай, или салют. Чему ты радуешься? Вот и полковник не понимает.
— Парень, ты соображаешь, что сейчас играл со смертью? — кстати, а действительно, он соображает?
— Это оружие Великого Врага! — сияет, как медный самовар. Даже я заметил — в натуре, краснокожий, — Великий Враг сам отдал нам своё оружие! Враг хитер и коварен! — ага, а себя, скромно, считает ещё круче...
— Но, тогда, кто такой я? — вопрос! Народ вокруг молча внимает. Не часто такие разговоры услышишь.
— А вы — "друг святого Генри МакГроув"! — упертый оптимист попался, ответы от зубов отскакивают.
— Какого ещё святого? — мужик не понял все же. Или, не поверил. Немудрено... Да растолкуйте же!
— Бывшего слуги Великого Врага! — ну, объяснил, спасибо! Сейчас профу и вторую руку почикают...
Не почикают! Нашелся доброхот — потихоньку, под локоток, отвел девицу в сторону, дал возможность полюбоваться на произведение изобразительного искусства. Папу она, конечно, на мозаике узнала. Может и ещё кого... Вдруг, со "святым Генри", они домами дружили? На пикники ездили? Повернулись... М-м-мать! Такую благообразную и располагающую к себе рожу я видел только однажды. Когда адвентистам седьмого дня, в Воронеж, религиозную литературу возил. Ну-у-у-с, держись, полковник! Настал для тебя "Праздник святого Йоргена". Местный служитель культа пожаловал. Зуб даю! Возвращаются... Под ручку. Шерочка с машерочкой... Девица лопочет скороговоркой, показывает вверх, в стороны. Беспомощно оглядывается на своего спутника. Тот улыбается, добро и лукаво (да, настоящий иезуит — под стеклянный колпак и в музей!), добывает из черного одеяния со стоячим воротником что-то вроде открытки или карманного календарика. Папа крутит открытку перед глазами. Наплыв. Нормальная туристическая открытка, вроде фото 'Провал' в Пятигорске. С надписью на трех языках: "Университет прикладной биохимии святого Генри МакГроув"...С ходу берет быка за рога. Утешитель, блин...
— Скажи, отрок, видишь ли ты вину присутствующего тут Брюса Аткинса, в том, что случилось?
— Не-а! — вопросец, не в бровь, а в глаз, но, пацан глядит твердо, — Он же не знал, мы все его слушали!
— Ободрись, сын мой, и ты сам, и дщерь твоя — суть невинны! — торжественно припечатал. Успокоил...
— Э-э-э-э... — Да, это тебе, мистер-товарищ-полковник не на полигоне опыты ставить. Тут — все свои. Вон, как одобрительно ухмыляются. Ждут, слова ловят. Сейчас, святой отец, неясный вопрос разрулит...
— Понимаешь ли ты, полковник US Army Брюс Аткинс, чему так радуется этот отрок? — гы, озадачил.
— Э-э-э-э... — сиди уж смирно, мужик. Раз влип! Никаких ответов матерому краснобаю и даром не надо.
— По малолетству своему не в силах он равным стоять в ряду бойцов, но, за прилежные успехи в учебе, род доверил ему разведку. И — послал на боевое задание. Увидеть посланца Великого Врага. Услышать речи посланца Великого Врага. Принять из рук его отравленный смертью дар Великого Врага. Проверить, так ли опасен тот дар, как известно от знающих людей. Принести тот дар, для пользы и изучения, в родной вигвам. Распорядиться силой, сокрытой в нем, приличным случаю образом... Каждый, из присутствующих здесь, пришел, приехал и прилетел за тем же самым. И лично убедился в подлой злобе Великого Врага. Хотя, ты сам — еси невинное орудие в руках Великого Врага, — вещает, как депутат на митинге, эффектно, с паузами.
— Э-э-э-э... — кажется, девчонке сейчас станет плохо. С чего? По-русски она не понимает. А! Небось, по коммуникатору, синхронный перевод слушает. Поп же ей что-то там подкручивал... Спланировано-то как!
— Каплю бодрящего полковнику Аткинсу! — не, наш поп такое сказать не мог. А иезуит, браво гаркнул. Теперь я знаю, "капля бодрящего" — это граммов пятьдесят сиреневой настойки, похожей на нашатырный спирт. Прямо в чашку, из которой профессор кофе пил. Во! Индейской ватрушкой зажуй и слушай дальше. Гы-гы, вторую порцию, в той же чашке, поднесли девице. На выбор. Или — укол в прозрачном шприце. Папа сделал страшное выражение лица. Та, хоть "почти без памяти", скорчила ему рожицу и тоже залпом. Фи! А ещё — дочка полковника. Хы-хы! Продышаться не может. На выдохе пить надо! Это тебе не безалкогольный энергетик, а спиртосодержащая жидкость. Угу? Медики-экстремисты... Врачи-скоростники... Злыдни, дайте же девушке закусить! Местные лекарства, они того. Есть! Какую-то палочку, вроде сушеного мяса грызет... Иезуит становится в величественную позу. "Ща-а-ас спою..."
— Неисповедим промысел Божий, но велико Милосердие Его! — ну, понеслась пропаганда, — Сам Генри МакГроув, не избежал искушения, за большие деньги и мнимый почет, служить Великому Врагу! В праве ли мы осуждать, за то же самое, лишь скромного спутника его? Тем более, став свидетелями, как Господь карает тех, кто сознательно поднял руку на чада Его? — намекает, на недавних покойничков? — А оружие погибели злой, в руках невинных и добродетельных, вред причинить неспособно! — угу, а полковник-то и не знает. Всю жизнь, этим самым, занимаясь... Кажется, собрался с духом, подать голос.
— Святой отец, зачем вы устроили спектакль? Зачем подвергли опасности жизнь людей?
— Опасности не было! — пацан тоже осмелел и влез в разговор, — У вас, "там", вакцинируют ерундой, а у нас "здесь" — натуральным вирусом. Стойкий иммунитет, на всю оставшуюся жизнь! Вы же заметили, как наша прививка вашу иммунную защиту пробила? Кадровая вставка. По пояс голый профессор, утром, перед зеркалом, с удивлением разглядывает вздувшийся пузырек на собственном предплечье. А эти... непонятное слово... раньше заразились, уже почти больными к нам приехали. Им прививка была без толку. Трупы...
— Тем более, — профессор обретает уверенность, — Предупредили бы, изъяли зараженный материал, да и уничтожили немедленно. Мы бы правильно поняли. Ну, диверсия... Нет повода для разжигания конфликта.
