— А сам ты что здесь делаешь? — Аля обратила внимание на спецовку с логотипом института, выглядывавшую из-под халата. — Где живешь? Каких-то знакомых нашел? Деньги-то у тебя хоть есть?

— Меня тут на работу взяли. Временно, конечно, но взяли. На все глаза закрыли, — Сергей сам на мгновение зажмурился. — Мир, оказывается, все ж не без добрых людей, а некоторые, один парень здешний или кадровик, например, так тот вообще святой человек, он и с жильем подсобил, и пообещал, что, когда домой вернемся, поможет на приличную работу устроиться.

— Мы с тобой тоже можем помочь одному человеку. — Аля рассказала мужу про его тезку и с замиранием сердца ждала, что он скажет.

— Обязательно заберем его из психушки, — не раздумывая, согласился Сергей. — Только ты поправишься — сразу заберем. А потом уж решим, как лучше, — или к твоей маме его отправить, или пусть с нами живет.

* * *

— Уж мне эта учеба, — ворчал Максим Устюгов, получив от начальника службы участковых разнарядку с предписанием отправить двоих сотрудников в учебный центр, созданный при юридической академии.

Он попытался отбояриться от занятий, грозивших оторвать Краснова и Князева от работы на целую неделю, но увидел в ответ очень выразительный взгляд и не менее выразительное, хотя и легкое, постукивание начальственным кулаком по столу.

Делать нечего, пришлось исполнять указание, и Максим, вернувшись из отдела в опорный пункт, "обрадовал" своих коллег. Михаил не возражал против учебы, но Иван Князев схватился за голову, услышав новость:

— Максим Владиславович! Я же тебе еще вчера отдал заявление на отпуск! Всего на неделю! У родителей моих двадцать пять лет со дня свадьбы! Как я могу не приехать!

— Какое еще заявление?

— Да вот оно, под клавиатурой лежит, — Князев вытянул шею, подбородком указывая на лист бумаги, не замеченный Устюговым.

— А кто работать будет? Ты — в отпуск, Михаил — на учебу, а я, как папа Карло, должен вкалывать один за всех?

— А Олег? Он не в счет? — поинтересовался Князев. — Отправь его учиться вместо меня.

— Зачем нашему студенту там учиться? — Максим плюхнулся на стул. — Он через месяц диплом получит, а ты его на какие-то несчастные курсы хочешь сослать! Меня ведь руководство за такое живьем сожрет! Без соли, сахара и майонеза! Уж лучше я сам на эту учебу схожу, может, хоть высплюсь на лекциях.

Действительно, на лекции по статистике Максим клевал носом, забившись в самый дальний угол, но на следующей, посвященной новым рабочим программам, всерьез заинтересовался единым дактилоскопическим банком данных. По идее, такая база отпечатков пальцев и других биометрических данных позволила бы оперативно вычислять преступников, опознавать погибших в катастрофах, находить потерявшихся стариков и детей. Но это в теории, а на практике... Максим представил свой служебный компьютер, безуспешно пытающийся загрузить из Интернета последнее обновление Административно-процессуального кодекса, и ему стало грустно. А лектор, молодой капитан, увлеченно рассказывал о новой компьютерной программе:

— Ежегодно происходят сотни авиакатастроф, крушений поездов, техногенных аварий и аварий на транспорте, в результате которых погибают люди, и бывает очень трудно осуществить идентификацию тел. В стране десятки тысяч без вести пропавших людей, а при обнаружении неопознанных тел или их фрагментов часто установить личность погибших без данных дактилоскопической или геномной регистрации просто невозможно. Ну, до геномной регистрации нам пока, как до Китая пятками вперед, — усмехнулся капитан, — а вот с "пальчиками" попроще, их уже давно в обязательном порядке берут у военнослужащих и сотрудников силовых ведомств, пожарных, спасателей и летчиков. Планируется также, что отпечатки пальцев будут брать у людей, личность которых вследствие состояния здоровья или возраста установить невозможно. Эта программа при содействии министерства здравоохранения области уже полгода как запущена во всех крупных больницах.

Выждав паузу для того, чтобы слушатели прониклись перспективами, лектор предложил:

— Давайте, проверим работу программы на практике. Есть желающие?

Аудитория смущенно переглядывалась, добровольцы не находились, и капитан пригласил к компьютеру Устюгова, опоздавшего к началу второй лекция и поэтому сидевшего в первом ряду:

— Товарищ майор, не стесняйтесь, — и пошутил: — Сейчас мы выясним всю вашу подноготную.

Максим хотел отказаться, но внезапно ему в голову пришла одна идея. Он поддержал тон лектора и, на первый взгляд, простодушно улыбнулся:

— А чего выяснять? Вот он я, весь тут, и знают меня все, здесь присутствующие, особенно, кто постарше, как облупленного. Можно попробовать найти одного коллегу? Как-то пропал он из видимости после того, как ушел из милиции. Сможет ваша программа найти его?

— Если он работает в каких-то структурах, где обязательна дактилоскопическая регистрация, то мы найдем его в два счета!

Максим уселся за компьютер и, следуя подсказкам, ввел данные об Ирином муже. На экране монитора сначала появился рисунок папиллярных линий, а после этого начал разворачиваться послужной список Сергея Томского. Устюгов еле удержался, чтобы не присвистнуть от неожиданности — список был настолько богат событиями, что их хватило бы на пару-тройку романов из серии "Военные приключения". "Ну, Серега! Ну, молчун! — Максим качал головой, читая одно лишь перечисление горячих точек, где побывал Томский. — Никому ведь ни слова!" Перечисление завершалось Институтом экстремальных проблем, и Максим разочарованно вздохнул, потому что так и не узнал ничего о судьбе Сергея. Он уже хотел встать, но тут компьютер заурчал, помигал монитором и выдал следующую порцию информации, которая заставила Устюгова застыть на месте: город Липов, межрайонный психоневрологический интернат для хронических больных; пациент — шла дата — направлен из городской больницы, куда поступил — дата — без каких-либо документов с черепно-мозговой травмой, вызвавшей амнезию. Далее шли номер медицинской карты, еще какая-то врачебно-административная информация и дактилограмма пациента. Рисунок папиллярных линий совпадал на первой картинке и на этой; сомнений не было, отпечатки принадлежали Сергею Томскому, исчезнувшему около пяти лет назад. Максим долго, не веря собственным глазам, разглядывал изображение на мониторе компьютера, одновременно роясь по карманам в поисках флешки, и затем попросил разрешения сохранить этот файл для себя.

— Ну как, нашли, что хотели? — спросил капитан, недоуменно посматривая на нахмурившегося майора.

— Да, но, в общем, ничего нового, — нехотя ответил Устюгов, совсем не желая привлекать постороннее внимание к семейным проблемам.

Максим исхитрился стереть данные Сергея из формы поиска и найденную информацию, пока капитан отвлекся на обсуждение системных требований к компьютеру, на который можно было бы установить программу. Первым побуждением было позвонить сестре и сообщить ей новость, но потом он решил перепроверить самостоятельно все факты — уж больно невероятным было его открытие.

Сорваться сразу после учебы в Липовский интернат Устюгову, как ни хотелось ему поскорее отыскать Сергея, не удалось, потому что каждый день после учебы Максиму нужно было занимался в опорном пункте повседневными делами, в числе которых были обход участка и прием жителей микрорайона и заявлений от них. Впрочем, к тому времени, когда он появлялся на работе, его уже ждала стопка бумаг, принятых Олегом Давыдовым. "Студент", как называли его в глаза и за глаза коллеги, еще не приобрел профессионального навыка отфутболивать граждан и часто сам помогал им писать заявления, которые к тому же все, до единого, регистрировал в дежурной части.

— Ну ты даешь! — возмутился Максим, в очередной раз получив от Олега очень не тонкую пачку. — Если тебя учат, что ты должен быть тактичен и вежлив, то это не означает, что нужно принимать жалобы на сантехников. — Устюгов зацепил глазом описание текущего бачка в чьем-то туалете. — Тебе в институте профессор должен объяснить, что в таком случае человека нужно отправить в диспетчерскую? Пусть там с ним и его унитазом разбираются!

— Вы прочитайте внимательно все заявление, — не противореча непосредственному начальнику, кротко посоветовал Олег.

Устюгов выхватил лист из середины пачки, взглянул на ровный убористый почерк и побагровел.

— Я — на территории! А если эта мразь еще раз сюда придет, то пусть лучше не показывается мне на глаза! — рявкнул он на молодого коллегу, растерявшегося от такой реакции, и пулей вылетел из опорного пункта, на ходу дочитывая многословную жалобу, суть которой сводилась к тому, что соседи, нигде не работающие и ведущие, по мнению жалобщика, антисоциальный образ жизни, "со злостными намерениями" не следят за состоянием сантехнического оборудования в своей квартире и постоянно затапливают заслуженного человека, живущего этажом ниже.

К "злостным намерениям" относились: стремление уничтожить результаты свежесделанного ремонта, желание погубить здоровье соседей вечной сыростью — в заявлении шло подробное описание заболеваний, вызываемых плесневыми грибками, — и заставить их за бесценок продать свою квартиру.

Вообще-то, в заявлении не было написано ничего невероятного, еще и не такое писали друг на друга соседи, но дело в том, что Максим давно и прекрасно знал и тех, на кого была написана жалоба, — пожилую женщину-инвалида, уже несколько лет не выходившую за пределы квартиры, и ухаживавшую за ней дочь — и жалобщика с его "творчеством".

Алексей Иванович Козлов много лет проработал главным бухгалтером на одном из предприятий города. Фабрика выпускала детские игрушки: кукол, медведей, зайцев и прочую плюшевую живность, то есть в высшей степени мирную продукцию, но порядок на ней, а особенно, в бухгалтерии, был казарменным, если не сказать, тюремным. Главного бухгалтера опасался сам директор и, возможно, поэтому, когда Алексею Ивановичу исполнилось шестьдесят лет, его сразу же отправили на заслуженный отдых, сказав при этом все полагающиеся в подобном случае слова.

Оказавшись на пенсии, бывший бухгалтер с удвоенной энергией стал "строить" не только собственную семью, но и соседей, а пожалуй, и весь район. Заявления — девять из десяти, если не больше, были "высосаны из пальца" — сыпались от него в милицию, в прокуратуру, органы санэпиднадзора, управление благоустройства, пожарную и торговую инспекции, в общем, всюду, куда только можно было написать жалобу. И если, не дай бог, какое-либо районное ведомство, затерроризированное многостраничными заявлениями Козлова, вовремя не отвечало ему, то сразу же следовала жалоба в вышестоящую инстанцию городского масштаба, потом областного, а затем, если жалобщик оставался не удовлетворен ответом и принятыми мерами, писалось письмо в соответствующие федеральные органы, откуда скатывалось вниз и в итоге очень часто, испещренное визами начальства разного уровня, оказывалось отписано в работу Устюгову, на участке которого проживал бывший бухгалтер.

Со временем Максим научился настолько ловко составлять ответы на поступавшие жалобы, что придраться к ним было практически невозможно, и виртуозно отделываться от жалобщика, когда тот приходил на прием. Но сегодня Устюгов чувствовал, что может сорваться и банально врезать кляузнику. Добытые им сведения об Иркином муже жгли огнем и не давали думать ни о чем, кроме того, как вытащить Сергея из психоневрологического интерната, куда он попал.

"Почти четыре. Пробок еще нет. За час с четвертью до Липова доеду. Все остальное — на ...!!!" — с этими мыслями Максим резко свернул в сторону и почти бегом направился к своему старому "Опелю". Изо всех сил рванув дверцу ни в чем не повинной машины, он бросил пачку заявлений на заднее сиденье и сорвался с места на полной скорости.

Психоневрологический интернат Максим нашел сразу. Внешне заведение производило сравнительно благоприятное впечатление: три корпуса и хозяйственная постройка, соединенные между собой крытым переходом, ухоженная территория около них и покрытые веселой свежей зеленью юные деревца и кусты разбитого вокруг парка. Ворота высокого забора из толстых металлических прутьев были открыты, но проезд перегораживал мощный шлагбаум, за ним виднелась будка охраны.

Устюгов, не выходя из машины, посигналил и, когда к нему с недовольным видом неторопливо подошел один из охранников, ткнул тому в нос своим служебным удостоверением. "Корочки" вкупе с майорскими погонами и неласковым взглядом их обладателя произвели должное впечатление, и машину, не задавая лишних вопросов, пропустили на территорию. Максим, не останавливаясь, проехал мимо трехэтажного, судя по всему, административного корпуса и припарковался около самого дальнего служебного входа, решив перед разговором с главврачом сориентироваться в обстановке.

Дверь в торце двухэтажного корпуса была приоткрыта, но в коридор Устюгову попасть не удалось, так как вход в него был перегорожен запертой на замок решеткой. На площадке между этажами стояли старая продавленная кушетка и несколько разномастных стульев, а на втором этаже решетка была открыта. Длинный коридор, выкрашенный зеленой масляной краской, был безлюден, но откуда-то доносился невнятный разговор. Первая комната, куда заглянул Максим, оказалась пуста — десять аккуратно заправленных кроватей под пестрыми одеялами, на беленых стенах — вырезанные из журналов фотографии. Ни стола, ни шкафов, ни стульев нет, одни тумбочки, два голых окна, на них решетки. Соседняя комната была точно такой же, казенно-безличной, вся обстановка навевала безрадостные мысли. Стараясь отделаться от них, Максим двинулся дальше по коридору на звук голосов.

Комната в середине коридора была меньше ранее увиденных, всего на три кровати. Кроме них в помещении была кое-какая мебель: шкаф, два легких пластиковых стула и такой же пластиковый стол с небольшим телевизором на нем. На полу Максим увидел ярко-желтый таз с черепахой, рядом с ним на корточках сидели два молодых парня с явными признаками синдрома Дауна и обсуждали, что рептилии больше нравится — одуванчики или капуста. Заметив гостя, они не проявили ни удивления, ни беспокойства и попытались втянуть его в свою дискуссию. Устюгов с трудом понимал их; Вася Рябов, у которого был такой же диагноз, разговаривал намного лучше, хотя признаки заболевания, по крайней мере, внешне у него проявлялись гораздо отчетливее.

— Что вы здесь делаете? — раздался за спиной Максима громкий женский голос.

Парни, услышав его, съежились. Максим обернулся. В дверях стояла медсестра или санитарка, высокая, толстая, с чертами лица, вполне подходящими для пациента интерната.

— Главврача ищу.

Устюгов порадовался, что он в форме, потому что, судя по взгляду, которым одарили незваного гостя, в противном случае его вполне могли "взять на болевой" и выкинуть на улицу. Для закрепления эффекта Максим помахал удостоверением.

— Главврач в главном корпусе, — буркнула медсестра, с опаской косясь на "корочки". Решив, что от такого посетителя вполне можно ждать неприятностей, она изобразила подобие улыбки и предложила: — Давайте, я вас провожу.